***
Первый день лета выдался чудовищно жарким. Натянутый тяжелый полог над площадью, где собирались гости, спасал от прямых ударов солнца, но не от сухого воздуха и зноя. Тобирама изнывала от жары и жажды и мысленно проклинала Мито, которая и в этот раз не позволила ей прийти в том, в чем химе удобно. Вновь нарядное шелковое кимоно — бледно-голубое, расписанное невинными белыми камелиями и парой стройных цапель, несколько нижних платьев, тугой пояс оби — тоже в рисунках — на стянутой до невозможности талии, длинные рукава, из которых немыслимо высунуть руку, не запутавшись. Чуть отросшие волосы, которые она забыла состричь из-за занятости, обильно напитали маслами, вычесали и сложили в нехитрую прическу, вонзив, точно кинжалы, шпильки с висящими камнями на концах. В этот раз ей набелили лицо, как будто до этого она была недостаточно бледна, чуть подвели брови и смазали губы чем-то ягодным и липким. И почему-то Тобирама заподозрила, что невеста сегодня она, а не та девушка, что изящно выпорхнула из паланкина. Красные одежды Аканэиро при солнечном свете выглядели ослепительно и кроваво. Вышитый золотом рисунок по рукавам и подолу прорезал обильную красноту, не давая ей превратиться в сплошное пятно. Невеста неторопливо скользила по дорожке, усыпанной лепестками, остановилась на мгновение, чтобы перепрыгнуть через чашу с огнем, отчего алая вуаль всколыхнулась, открыв часть лица, белого, словно рисовая пудра. Пламя не шелохнулось и не угасло — счастливый будет брак. И вот она ступила в тень полога, где на нее со всех сторон в ожидании смотрели гости. Невысокая фигурка ее чуть дрожала, пока не оказалась в крепких руках Мадары. На невесту он смотрел без эмоций, только челюсть сжал, что, казалось, слышался скрип зубов. Сам Учиха не выглядел счастливым женихом, а скорее походил на загнанного хищника — скалил клыки, но сделать все равно ничего не мог. Вместе они прошли немного дальше, к украшенной беседке, где ждали их старик Темэй и Нагаи, для которых сегодня была отведена роль родителей новобрачных. Три поклона — небу и земле, «родителям» и друг другу. И вино, от которого Мадара все же скривился и едва не выругался. Вот они уже муж и жена, а под полог начали вносить столы и подушки. Мадару и Аканэ усадили рядом, прямо в центре, чтобы видеть каждого гостя. Остальных же рассадили по статусу. Один даймё выделился и сидел не за одним столом со всеми, а в высоком кресле на возвышении в окружении верных ему слуг и воинов, которые настороженно оглядывались вокруг. Тобирама оказалась через два человека от Хаширамы и Мито рядом с Масаши. И когда она увидела, что на его хаори нарисованы те же цапли, то едва сдержала в себе проклятия в сторону жены брата. И многозначительные взгляды, что на них кидали люди за соседними столами, несказанно раздражали. Сенджу кожей ощущала их насмешки и злорадство над ней. Как же, имея огромную силу и влияние, так низко опуститься и выйти замуж за торговца с огромным самомнением. Еще не вышла. И никогда не позволит этому случиться. Свадьба — это отличный способ собрать как можно больше людей вместе и отвлечь чужое внимание. Этим Сенджу и воспользовалась, собираясь пробраться в дом Шимуры и выяснить все его планы, найти то, что позволило бы ей расторгнуть эту треклятую помолвку. Но самой идти нельзя, ей нужно присутствовать на свадьбе, чтобы отвести подозрения. А вот ее шпионы должны постараться. Во дворе Тобирама оставила несколько своих печатей, чтобы помочь подопечным вовремя и безопасно скрыться, если появится такая необходимость. Мероприятие рисковое, но это пока единственный шанс найти хоть какой-нибудь компромат на Шимуру. К сожалению, только личной неприязни для обвинения недостаточно. А пока приходилось сидеть и ждать вечера, мучиться от жары и от неприятного общества Масаши, который не сводил с нее заинтересованных глаз. И улыбался так краешком рта, как довольный кот, которому перепало рыбы с хозяйского стола. — Не пяльтесь, — прошипела Тобирама, вонзаясь палочками во что-то желеобразное. Пережевала и даже не почувствовала вкуса. Мысли витали далеко отсюда. — Я Вас сегодня не узнал, Вы красивы, — голос звучал почти искренне, но Сенджу не нуждалась в его комплиментах. Она раздраженно повела плечом и отвернулась. Как раз в этот момент невеста разливала гостям вино и раскладывала кусочки общего праздничного блюда. Мадара сидел безучастный, подперев подбородок кулаком. Он смотрел куда-то вперед, на полоску леса, выглядывающую из-за горизонта. Тобираме отчего-то захотелось узнать, о чем Учиха думал в этот момент. О родителях? О брате? О прошлой жизни, в которой у него все складывалось гораздо лучше, чем сейчас. Теперь-то она знала, что и его втянули в брак лишь для того, чтобы клан перестал шуметь и вновь подчинялся. Наверное, он уже несколько раз пожалел о том, что когда-то согласился с Хаширамой на мир. Быть может, потерпи он немного и удалось бы победить Хашираму. У всех жизнь стала лучше в Конохе, кроме него и… самой Тобирамы. Сенджу не заметила, как они неожиданно встретились взглядами. Вдруг кольнуло осознанием, что ее затягивало в два черных омута. Впервые его глаза смотрели без ненависти и гнева, а с отрешенным спокойствием. И это так удивило Тобираму, что она еще долго смотрела на него в ответ, внимательно изучая такое знакомо-незнакомое лицо, не зная, какая новая эмоция промелькнет на нем следующей. Но внезапно грянула музыка и толпа приглашенных танцоров рассыпалась по площадке между столами гостей, разрывая затянувшийся зрительный контакт. Тобирама моргнула, постепенно возвращаясь в реальность и пытаясь понять, чем ее так поразило изменение в облике Учихи. С изумлением она поняла, что теперь он не вызывал в ней былого омерзения. Наверное, потому что давно перестал казаться злейшим врагом. Его следовало опасаться в битве, а теперь, когда все решала политика и связи, он из опасного зверя превратился в беззащитного котенка. Когда Мадара успел пасть так низко? Но со вздохом Сенджу признала, что и сама уже не та, что прежде. Лишь бы у Изаму и остальных получилось найти хоть что-нибудь на чертового Масаши. Так хотелось вновь вернуть себе независимость и право самой распоряжаться собственной жизнью. Если уж брату удалось совершить невозможное — основать мирную деревню шиноби, так почему бы и ей не создать новый уклад для женщин, которые будут иметь собственный голос? А меж тем у присутствующих кровь в жилах вскипала после каждого выпитого бокала. Учихи над угощениями постарались на славу, видимо, надеясь, что свадьба их главы будет обширнее и богаче, чем у Хаширамы. И напитки добыли редкие, к крепости и коварности которых местные еще не привыкли. Многие опьянели раньше вечера, не дождавшись обещанных фейерверков. Теперь же наступила та часть торжества, когда после поздравлений новобрачным надлежало шутливо подначивать их, заставлять краснеть. Поначалу так оно и было, остроты звучали уже привычные, которые часто переходили от свадьбы к свадьбе. Мадара на них только неопределенно хмыкал, ожидая, когда это чудачество окончится, но слишком много собралось тут озлобленных и злорадных, сущность которых в полной мере и раскрыло вино. — Интересно! А Мадара на ложе такой же, как в бою?! — первый выкрик, который заставил остальных ленивых зубоскалов замолкнуть. — Так же быстро сдается? — вторил ему другой. Послышались первые смешки. Тобирама видела, как тень легла на лицо Учихи. Он недобро осклабился, сжимая пальцы на полупустой пиале. — А правда, что у Учих все братья рождаются проклятыми? — Второй рождается, чтобы отдать глаза другому! Оглушающе звякнуло — пиала раскололась ровно в центре, осколки полетели в гостей. Кто-то вскрикнул, начались суматошные шевеления. Охранники даймё вытащили оружие — только им разрешили прийти с ним. Мадара резко встал, шумно раздувая ноздри, вена вздулась у виска. — Заткнулись! — рявкнул он, переворачивая стол со всем содержимым на нем. Аканэиро замерла рядом с ним статуей: вуаль нервно дергалась от неровного дыхания, белые пальцы вцепились в подол. — Мада… — Хаширама порывался подняться с места, готовый в любой момент сдержать друга, лучше остальных понимая, каков тот в гневе. Учиха резким жестом указал ему сесть на место. Сжал кулак, пытаясь удержаться от того, чтобы не набить кому-нибудь лицо. Тобирама всем существом чувствовала, как бурлила чакра Мадары, готовая вырваться и снести все вокруг. Ужасающая сила давила на виски. Сенджу прикусила губу, напряженно ожидая дальнейших его действий. — Что? Расслабились? Думаете, что если Хаширама одолел меня, то это и ваша заслуга, да? — он перешагнул через разбитую бутылку, встал в центре, чтобы все его видели, чтобы слышали и запоминали. — А я помню, что все вы — трусы! Сколько драгоценных камней нам заплатили Шимура, чтобы мы позволили им пользоваться нашим трактом и торговать своим барахлом? — Масаши даже не дернулся на этих словах, только глаза сузил. — Сколько раз клан Яманака пытался отдать в наложницы свою единственную наследницу? — Глава клана возмущенно что-то забулькал и подорвался, но сосед рядом заставил его сесть обратно. Девушка с другой стороны — та самая наследная химе — спрятала покрасневшее лицо за широкими рукавами. — Сколько раз, вы, крысы, сбивались в кучу, надеясь одолеть только один лишь наш отряд?! Мой клан, так же, как и ваши, устал от крови. Так почему то, что я попытался дать своим людям передышку, надежду на то, что следующие поколения будут жить в мире, это слабость? Мы хотя бы боролись, а не смотрели со стороны, чем все закончится. Чертовы лицемеры… — Мадара сплюнул, глядя на притихшую толпу с нескрываемым презрением и разочарованием. Он и не думал, что его слова хоть как-то затронут то, что осталось у них от сердца, но не мог позволить себе молча слышать ту грязь, которую они на него лили. — Веселитесь, — бросил он, уходя с площади, прочь от людей. Хаширама устремился за ним, а Тобирама наконец-то с облегчением вздохнула. После таких откровений никто не поддержит Мадару на посту Хокаге. Даже со стороны клана Нара, с которым Учихи поддерживали деловые отношения на протяжении нескольких лет, слышалось какое-то бурление. — Как был зверем, так и остался, — пренебрежительно фыркнул Масаши, залпом осушая пиалу и морщась. Пальцы его заметно дрожали, выдавая внутренний дискомфорт. Слова Мадары не прошли мимо него. — Звери хотя бы не умеют лукавить, — заметила Тобирама с легкой усмешкой, радуясь, что один ее враг навредил другому. — Я думал, что Вы против Учих. Вашему клану сегодняшние откровения только на руку. Как, впрочем, и мне. Как насчет того, чтобы перестать проявлять упрямство и обсудить условия нашего брака? Я вижу, что Вы очень цените свою свободу, так почему бы нам не договориться? — Он старательно отвлекал ее внимание от того, как Мито взяла на себя инициативу, использовав немалый авторитет, накопленный десятком хорошо спланированных званых вечеров, и утихомирила особо возмущающихся. Про Мадару быстро забыли, когда с наступлением вечера выкатили новые бочки с вином и появилась труппа виртуозных актеров. Но осадок остался на душе у многих. — Единственное, что принесет брак — это деньги и проблемы. И думаю, что первое можно будет раздобыть другим образом. Я не согласна быть закланным ягненком лишь ради того, чтобы Вы сделали нам скидку на строительные материалы. — Она и так многим пожертвовала для клана Сенджу и Конохи. Неужели недостаточно? Масаши собирался что-то сказать, но внезапно умолк, глядя куда-то за спину Тобирамы. Она нахмурилась, почувствовав странный холодок, пронесшийся по позвоночнику, и обернулась. В нескольких шагах от них стоял Изаму, потрепанный, с бегающим взглядом. — Мне нужно отойти, — зачем-то уведомила она Шимуру и, кое-как двигаясь в треклятом кимоно, поспешила к шпиону, надеясь услышать от него хорошие новости. Но почему он не воспользовался ее печатью? Зачем явился прямо сюда, привлекая к себе нежелательное внимание? Едва она подошла, шпион знаками показал ей быстро следовать за ним за высокие кусты небольшого декоративного лесочка, который отделял праздничную площадку от берега озера. Здесь же, на вычищенном от травы пляже, он наконец остановился и, переведя дух, коротко доложил ей обо всем. — За-заговор, — дрожащим голосом выдал он. — Что?! Против брата? — Про-против в-вас… похитить или… убить… — Что с тобой?! — О… травили… засада… еле ушел… один… — Силы покидали его с каждым мгновением, шиноби вцепился ей в руку и пытался куда-то целенаправленно утащить, но только бездумно мял в пальцах ткань ее рукава. Губы его стали совсем бескровные, взгляд не фокусировался. — Б-бумаги… в кармане… брату вашему… покажите… Тобирама-хи!.. ме… Изаму обмяк у нее в руках, кунай торчал из шеи, попав точно в сонную артерию. Тобирама почувствовала, как все ее тело напряглось, восприятие окружающего мира обострилось. Трое… Окружили со всех сторон, появились недавно, только подошли и сразу атаковали, не дав быстро среагировать и защитить. Неужели остальных из ее отряда убили, а Изаму дали добраться до нее и вытащили из общего стола, чтобы не привлекать лишних глаз? «На нем гендзюцу… Не дали навести шумиху.» Способности сенсора позволили вычислить их местоположение. Тобирама быстро оценила свои возможности и, поняв, что в кимоно сражаться бесполезно, а шелк голыми руками не порвешь, развязала тугой пояс оби. И отпрыгнула в одном нижнем платье в сторону, как раз в тот момент, когда в то место обрушились воздушные пули. Дробь распахала землю, дорогой наряд смело с пылью. Первый противник не стал ждать, пока она приземлится на толстую ветку, а явился сразу, ослепляя блеском начищенного оружия. Мечник. Умелый. И, очевидно, знающий стиль боя Тобирамы, иначе не вычислил бы, как она двигается. Лицо его скрыто за черной маской, одни глаза блестели лихорадочно и кровожадно. Учиха! Потому-то и двигался так быстро и знакомо. Клановый стиль Учих — им в совершенстве владел Изуна, а этот шиноби хоть и хорош, но далек до младшего брата Мадары. Водяным драконом его смело к озеру, приложив об подводные камни. Если бы не темень, то увидела бы, как над водой расплылся небольшой кровавый цветок. «Почему Учиха? Как они вообще могут быть связаны с домом Масаши?» Думать было некогда — оставшиеся двое напали вместе. Движения уже совсем другие, хаотичные и как будто случайные. Сражаться с ними тяжелее. В нескольких местах белое платье Сенджу стало алым от свежих порезов. Двигалась она быстрее их, но этого оказалось недостаточно для преимущества в бою. Едва она начала складывать первые печати, как в носу защипало, горло сдавило. Сенджу схватилась за грудь, силясь отдышаться, и страшно закашлялась, чувствуя, как легкие раздирало от першения и боли. Из глаз полились слезы. Но она все еще чувствовала движение чакры и увернулась от следующего удара. С трудом приоткрыв один глаз, она увидела, что оба противника тоже были в масках. Значит, это не только конспирация, а защита от техники. Тоже яд? Ядовитое облако? Нужно выбираться…***
Мадара сидел на песке в дорогих свадебных одеждах и дышал тяжело, надсадно, глядя на гладкую поверхность воды. Ветра не было, озеро оставалось спокойным, а в душе у Учихи бушевала такая боль, как никогда в жизни. Ему казалось, что его истыкали ножами, вонзили в самые уязвимые места, напомнив и про слабость, и про смерть брата. Знали, куда втыкать. И скалились так, как будто правда почувствовали запах долгожданной крови. Если бы не Хаширама, то давно бы вцепились в него клыки и высосали всю жизнь без остатка, все то хорошее, что в нем еще теплилось. Ни секунды не хотелось оставаться на виду у этих гиен. Они все еще боялись его, но представляли уже, как раздирают по кусочку, пытаясь отобрать хоть часть той силы, которой владел Мадара. Чтобы сделать его еще более беззащитным. — Они просто пьяные свиньи, не обращай на них внимание. — Каждый раз попытки успокоить у Хаширамы выходили все более неубедительными. — Зачем ты вообще решил ответить? — Я не собирался слушать, как они измываются надо мной. Я бы всем им вырвал их грязные отростки, которые они смеют называть языками, — прошипел Мадара, до хруста сжимая руки в кулаки. — Не стоит делать из меня посмешище. — Хочешь, я проучу их? — Сенджу сжал его плечо, надеясь поддержать, но Учиха только издевательски рассмеялся с нотками сумасшествия в голосе. — Совсем меня похоронить хочешь? Я не настолько жалкий, чтобы прятаться за твоей спиной. — И грубо скинул руку друга. — Я просто хочу помочь тебе. Ты помог мне осуществить нашу… — Твою, — резко обрубил Мадара, понимая, что мечта о мирной деревне была ему навязана. Не стоило тогда развешивать уши и слушать этого неисправимого мечтателя. — Мою мечту, — Хаширама уязвленно поджал губы. — Раз уж я втянул тебя в это, то несу ответственность за все, что с тобой происходит. Я не позволю им больше так разговаривать. — Куда же они попрут против воли господина Хокаге… — Ирония так и сквозила в голосе. — Мадара… — Что? Я наговорил достаточно перед лицом даймё, надарили ему тоже много. Очевидно, кто станет Хокаге. И не говори больше ни про какие мнимые шансы. — Хорошо. Только прошу, забудь про все. Тебе теперь нужно заботиться о своей семье, а ты бросил Аканэиро им на растерзание. Лучше сделай ее своей опорой и, быть может, найдешь в этом счастье и покой. Мадара на это ничего не ответил. Плевать ему на Аканэ и на ее благополучие. Это просто женщина, которая должна родить клану наследника, на воспитание которого они не пожалеют ничего, никаких средств. Хаширама это молчание воспринял как-то по-своему, поэтому решив, что Мадара задумался над его словами, сказал ему посидеть еще немного в любимом одиночестве, подумать и возвращаться к столу. Учиха вяло помахал вслед уходящему Сенджу, надеясь, что тот не вспомнит о нем до конца вечера. Сам он и вовсе не думал возвращаться, подозревая, что его отсутствие всем только в радость. Вина и закусок хватит им до самого утра, как и повода для сплетен. Мадара как будто наяву ощущал, как они обсуждали его с ног до головы, не зная еще до чего докопаться. Каждый день в Конохе и так становился для него испытанием воли. Он старался не покидать квартала Учих, надеясь, что хотя бы родные стены сберегут его от неприятных разговоров, но и в клане хватало любителей почесать языком. Всех не заткнешь. Мадара и дальше продолжил бы вариться в своих мыслях, тянуть время, чтобы потом вернуться, когда все приглашенные разойдутся восвояси. Но что-то заставило его прислушаться к подозрительной тишине вокруг: что-то нехорошее, пробирающее до самых лопаток, — предчувствие неприятностей. В воздухе потянуло еще свежим в памяти металлом, запахом крови и смерти. Шаринган активировался, стоило только вспомнить о прошлых битвах, которых ему так не хватало. Мирная деревня — настоящий яд для того, кто родился воином, кто старался выживать день ото дня. И сейчас ощутить хоть небольшой отголосок тех времен было достаточно для того, чтобы почувствовать себя лучше, вспомнить, кто он есть на самом деле. Он наткнулся на них быстро — неровный всплеск знакомой чакры привел его к застывшей в напряженной позе Тобираме. В разодранном окровавленном платье она, страшно кашляя и выплевывая сгустки крови под ноги, яростно оборонялась против десятка воинов в масках и черных одеждах. За ее спиной уже остывали тела двоих. Мадара нахмурился, не веря, что сестру Хаширамы так быстро потрепали чьи-то шавки. Но, когда один из нападавших атаковал куноичи клановой техникой Учих, он почернел лицом еще сильнее. Предатели в клане? Немыслимо. Как бы он не ненавидел клан Сенджу и Тобираму в частности, но ни за что бы не позволил атаковать врага так трусливо, со спины, когда тот безоружен. Большая часть клана сама умоляла, чтобы он принял предложение Хаширамы, так почему они осмелились напасть на Тобираму? Он разберется, даже если придется вытрясти из них правду собственноручно. Тобирама рухнула, как подкошенная, закатила малиновые глаза. Но была все еще живая. Двое нападавших отбросив мечи, двинулись к ней. — И какого черта? Мрачная фигура главы клана Учиха выросла у них прямо перед лицами. Кроваво-алым горел Мангекьё шаринган, заставив шиноби замереть в ужасе и отпрыгнуть на несколько метров. — Я задал вопрос — вы что, немые? — в нехорошей улыбке растянулись губы. Но оцепенение в рядах шиноби быстро спало, они переглянулись между собой и разом напали.