Большая игра Рейегара Таргариена

Рейегар закрыл глаза и… Вновь пустота. Пустота и тьма, как когда-то давно. «Будет забавно, если после смерти я вновь окажусь в теле какого-нибудь человека. Да, то определённо повеселит меня. Быть может, из-за моей ненавязчивой любви к искусству Магии, моя душа будет вечно скитаться по телам разных людей, обращая некогда крепкие и трезвые сознания в ничто? Если подумать, подобная перспектива не так уж и плоха. По крайней мере, это создаёт возможность переиграть карты, если я что-то упустил в роли Роберта». Прошло время. Рейегар не знал, это были минуты или годы. Его сознание, как и в прошлый раз, начало слышать голоса. Некоторые насмешливые, некоторые серьёзные, а некоторые дружелюбные, но до такой степени, что Рейегар заподозрил неладное и отметил: не стоит пока доверять им. Хотя на данном этапе не стоило доверять вообще никому, так что… Люди обращались к нему как к королю, но, судя по всему, ещё не занявшему трон. Речь нового «сосуда» была обрывиста и волнительна, иной раз казалась угрожающе-испуганной, и до чего же честолюбивой и высокомерной. Нотка лёгкого безумия не оставляла его, и этим он внушал страх недалёким людям. Понять, кто является его новым вместилищем, не составляло труда. Это его брат — Визерис Таргариен. Рейегар не слишком хорошо помнил своего брата: отец не хотел его лишний раз показывать даже ему с Элией, боясь, что мальчика отравят. Он относился к этому с пониманием — чем бы дитя не тешилось… — но всё же дорожил им и любил Визериса как брата. В красивом мальчике, которого Рейегар помнил прежде, явно что-то сломалось. Ему стало жаль брата, такого миловидного в детстве и такого слабого сейчас. — Я отвоюю свой трон, Дени, — сказал он совершенно не воодушевляюще, под словами скрывалась израненная душа самовлюблённого мальчишки. — Иначе не быть мне от крови Дракона! Осторожно прощупывая эмоции брата, Рейегар пришёл к неоднозначным выводам. Визерис жил одним троном, Семью королевствами, которые видел лишь из окна Красного замка, и жаждой обратить в прах «псов узурпатора»: Ланнистеров и Старков. Рейегар хорошо понимал его чувства. Тем не менее, воля «законного короля Вестероса» была неустойчива к колебаниям внешнего мира, хоть и с его уст сочился пафос жарких проповедей и заверений. Рейегару стало страшно: и как только брат пятнадцать лет выживал в Вольных городах? «Ах, почему мне не передаются воспоминания тела сразу, чтобы не гадать? Так было бы гораздо проще…» — мысленно вздохнул Дракон и начал думать, как и о чём говорить с ним. Сначала он попытался договориться с Визерисом. Он любил брата и не хотел калечить его сознание ещё больше. Разум его был надломлен, договориться с юношей не представлялось Рейегару трудной задачей, и он решил действовать через сон. Дождавшись, пока брат уснёт, Рейегар проник в его сновидение, краем сознания замечая, как его настоящее тело материализуется в сновидениях брата. Да, родное тело, пусть и иллюзорное, лучше других. Таргариен с интересом огляделся по сторонам. Он оказался у входа в тронный зал Красного замка. Солнце холодными лучами проникало сквозь витражи, а пол оказался усеян человеческими костями. Дракон усмехнулся, неспешно направившись к трону, где расположился Визерис. Он был одет в дорогие шелка, в которых ходили за Узким морем, в Вольных городах. Красивая ткань цвета тёмных листьев, она ниспадала на пол плавными складками, переливаясь при каждом неловком движении принца, будто сглаживая подростковую угловатость. Рейегар взглянул на него и безмолвно позвал Визериса по имени. Тот откликнулся молниеносно, замешкавшись от внезапности вмешательства Рейегара. Все его иллюзии о воцарении, окружавшие его до этого, развеялись. Сидя на Железном троне, он бы выглядел на диво величественно, если бы не подрагивающий кадык и вспотевшие руки, судорожно вцепившиеся в подлокотники. Сейчас же Визерис больше походил на кролика, чем на дракона, с которым так любил себя сравнивать. — Брат?.. — голос его подрагивал от волнения, и он нерешительно привстал с трона, но потом опустился обратно. — Это я, Визерис, — проговорил он, остановившись у ступеней и со странным спокойствием глядя на брата снизу вверх. — Что ты здесь делаешь? — Я пришёл наставлять тебя, брат мой. Я хочу видеть на троне тебя и твою сестру рядом с тобой. Вместе мы сразимся, свергнем узурпатора и его друзей, брат. — Визерис опешил ещё больше, вжавшись в спинку трона. Рейегар приподнял бровь, ожидая ответа брата. Тот молчал, не находя, что сказать. Во сне Визериса, как старший Таргариен отметил для себя, он казался другим, чем он помнил, находясь в теле Роберта. Небесно-синий дублет и дорогой перламутровый плащ лишь украшали его естественную красоту, подчёркивая величие старшего принца. Наконец Визерис нервно облизнул губы, прищурив лиловые глаза, и поднялся с трона, спускаясь по лестнице. — Ты когда-то бился с одним узурпатором. И проиграл, — негромко проговорил он, отведя взгляд. Рейегар на мгновение нахмурился, но быстро взял себя в руки и ответил: — Я знаю. Дай мне исправиться, — Рейегар мягко дотронулся до его плеча, ощущая под пальцами гладкую прохладную ткань. — Хорошо, брат мой. Я разрешу тебе обучать меня, — вздёрнув подбородок, согласился Визерис, будто оказывая брату величайшую милость, и Рейегар слегка недоумённо кивнул. Отойдя на шаг, он принялся изучать брата. Ему казалось, что на какую-то часть он знает Визериса: израненный и алчущий мести юноша, желающий получить в свою власть весь мир и совершенно не думающий при этом головой. Но Дракон был уверен, что таким мальчишка вырос из-за бесконечных слежек, которые сам Рейегар проводил, желая удостовериться, что с ним и Дейенерис всё хорошо. Возможно, постоянный страх за собственную жизнь так повлиял на него. И вдруг Рейегару вспомнилась Элия, его жена, которую он бросил, и его дети, что умерли на её руках. Если бы они выжили, их бы ждала похожая судьба. Судьба сирот, которых воспитала улица. Элия бы недолго прожила. Она всегда была болезненной девушкой, и вряд ли бесконечные скитания хорошо бы повлияли на её здоровье. Рейегар сразу поник, вспомнив те времена. Времена, наполненные чудным светом детей, живых и невредимых, доброй и спокойной Элией, молодой и прекрасной Лианной. Он любил их обеих самозабвенно. Но всё это умерло. Все умерли. Каждый. И это потерял он сам. Рейегар Таргариен. Он потерял любимую, жену, детей и королевство. Каждый лепесток цветка, каждая горсть земли ныне принадлежали врагам: узурпаторам и интриганам, что раздирали его страну. Страну его брата и сестры. Страну его предков. «Ничего, — подумал про себя Рейегар, оскалившись, — скоро я всё заберу обратно. Пламя сожжёт их дома, и кровь напитает землю». За всеми этими размышлениями он не заметил, как они с Визерисом оказались прогуливающимися в прекрасном саду Красного замка. Сладкий запах цветов ненавязчиво проникал в ноздри, щекоча их. — Мы всё отвоюем обратно, — заверил он брата, повернув к нему голову. Тот сдержанно кивнул. Визерис многое успел рассказать ему. О жизни в Вольных городах, о храбрости Уиллема Дари. Об Иллирио Мопатисе, который организовал выгодный брак Дени и кхала Дрого, самого сильного кхала из всех. О его мучениях в среде кочевников, страшных и пустоголовых. — Мне стоило многого отдать мою сестрёнку этому дикарю Дрого, — желчно рассказывал Визерис, выразительно взглянув в сторону дотракийцев, появившихся будто из ниоткуда. Они остановились, наблюдая за ними. Кочевники смотрелись особенно мерзко после приятных видов сада: грязные, с горящими злобой глазами, среди красной умирающей пустыни. Точно животные, они стаей окружили маленькую хрупкую девочку, обнявшую себя руками в попытке защититься. Серебряные волосы словно светились лунным светом, ниспадая на покатые плечи, а кожа, белая и чистая, напоминала снег, что укрывал долгими зимами города Севера. — Дикари, — отозвался Визерис, со странной искоркой разглядывая Дени. — Я должен был взять её в жены, но… Традициями следовало пренебречь ради Железного трона. Ты понимаешь? — спустя секунду раздумий, спросил он, ненадолго отвернувшись от сестры. — Ты ведь и сам брал в жены дорнийку. Рейегар не стал отвечать. Брату не нужны были ответы, он хотел лишь выговориться перед родным человеком, не боясь предательства и заговора, ведь они во сне и только они двое могут услышать этот разговор. Ощущение подобной свободы опьяняло, развязывая язык Визериса, обнажая его чувства. — Мы вернём нашу сестру как только завоюем Вестерос. — заверил мужчина, и Визерис посмотрел на него, чуть склонив набок голову. В больших лиловых глазах светилась надежда, в то время как Дейенерис драли грязные дикари. Стоило Рейегару моргнуть, как они очутились в совершенно другом месте. В небольшом тёмном помещении, наполненном мраком и сыростью. Страх витал в воздухе, как дым во время пожара. Стоило протянуть руку — и можно было бы его даже ощутить. За окном гремел гром, и ливень яростно бил тугими струями в окно, стекая по стёклам. Рейегар заметил лежащую на постели женщину, хилую и серую, и крупного мужчину в латах, стоящего у изголовья. Визерис подступил к кровати, с бесстрастным выражением лица смотря на них. — Мне снится каждую ночь, что я убиваю его, — проговорил он со сдерживаемой яростью, приправленною горечью. Визерис дрожащей рукой заправил мешающуюся прядь за ухо, и Рейегар почувствовал странное покалывание в груди. — Мне тоже. — Я не смог тогда ничего сделать, — он шептал, проникновенно и скорбно. Юноша, сев на кровать, крепко сжал руку матери, склонив голову, и до Рейегара донеслись всхлипы. Сир Уиллем не замечал их, как и королева Рейла. Они застыли, точно картина, и лишь раскаты грома напоминали о таком эфемерном явлении как время. Мужчина подошёл ближе и приобнял брата. В голову как назло не приходило ничего кроме: «Всё будет хорошо» или «Мы отвоюем Железный трон», но он понимал, что никакой Железный трон не заменит главного — семьи. — Мы отомстим, — глухо произнёс он, сжав его плечо. При виде слёз брата его сердце обливалось кровью, но Рейегар не знал, как можно утешить, оттого и говорил всякую чушь. Как и всегда в общении с ним. — Знаешь… Если бы ты не проиграл, нам бы не пришлось мстить, — вдруг сдавленно произнёс Визерис, утыкаясь носом Рейегару в плечо. Тот лишь прижал к себе слабое тело, сжимая в объятиях. — Мы бы жили там, где хотели, не прячась, как крысы… И Дени была бы моей. Спустя мгновение Визерис опять расплакался. Он рыдал и рыдал, навзрыд, не прекращая, пискляво и несдержанно. Он ведь спал, и сдерживать свои порывы было не обязательно, чем он и пользовался, полностью отдав себя чувствам. Рейегар не знал, сколько точно времени прошло — часы или минуты. Время шло для него тягуче медленно, точно стекающий мёд. Ему было неприятно в компании рыдающего брата, умирающей матери, при одном только виде которой сердце сжималось до боли, сира Уиллема Дарри, что безмолвным стражем наблюдал за ними. Но Рейегар лишь крепче прижал к себе брата, ощущая на своих импровизированных одеждах мокрые капельки слёз и соплей. Спустя короткое время Визериса отпустило. Он успокоился и отстранился, поднимая голову. Лицо его раскраснелось, глаза и нос с губами опухли. Рейегар оглядел его, и пусть сознание прямо сейчас переживало целую бурю эмоции, лицо его осталось столь же спокойным, как и всегда. Ему больше не нужно играть, притворяясь недалёким пьяницей, и теперь взгляд его был цепок и холоден. Как раньше. Теперь он уверен, ему больше не понадобится примерять на себя роли. Он почти забыл это чувство: каково это — быть самим собой. Это было непривычно и приятно. Ему стоило огромных усилий не потерять окончательно свою личность и сохранить баланс между ролью и самим собой (хотя в последние годы это стало просто невыносимо сложно, и иногда он терял границы между реальностью и образом). Сам по себе он был скрытным и не самым эмоциональным. Когда он ещё был Рейегаром Таргериеном, придворные замечали, что взгляд принца холоден и даже надменен, а выражение лица легко приобретает оттенок недоброжелательности. Но Рейегар никогда не плакал. Никогда, даже в самые тяжёлые моменты. Ему скорее хотелось рвать и метать, сжигать и убивать, проклинать и мстить, умирать и жить, но ни одна капелька слёз не наворачивалась на его глаза. Рейегар так и не нашёлся, что сказать. Оглянувшись на уже мертвую мать, Визерис уже казался абсолютно спокойным. Он осторожно встал, а следом и Рейегар, лицо которого всё так же бледно и невозмутимо, и кажется, Визериса это немного подбешивает. «Бесчувственность для него — безразличие», — догадался мужчина, разгладив складки на одежде. Он зачем-то кивнул ему, и его внезапно, словно вихрем, дёрнули куда-то вверх. Его иллюзорное тело бросало из стороны в сторону, мыслить было невозможно. Рейегару даже показалось, что его начало подташнивать. Что-то стало обволакивать принца, что-то, не встречаемое ранее, словно он… Соединялся с кем-то. С кем-то родственным, но не достаточно близким. С Визерисом. Им нужно время, чтобы узнать друг друга лучше. Чтобы соединиться окончательно. Это продолжалось вечность. Вихрь исчез, оставив темноту. Рейегар упивался ощущением жизни, будто он вновь дышал своим родным телом. И вдруг он понял: он проснулся.