Большая игра Рейегара Таргариена

И вдруг он понял: он проснулся. Разум обволокла тяжесть, непривычная, но реальная. Словно хлёсткая волна среди водной глади. Мир создан — быстро, чётко, ясно. Жизнь, настоящая жизнь, такая странная вещь, вновь пульсирующей болью отдалась в теле. Почти одновременно они открыли глаза. Мир казался грязно-песочным, мятым. Рейегар не мог дышать. Но ему и не нужно было это делать. Он — лишь разум, не нуждающийся в воздухе, еде, сне. Тело контролировал его законный обладатель, и Дракон не собирался лишать его такой власти. По крайней мере, пока. Визерис, всё ещё лежавший на спине, помотал головой, Рейегар, не ожидавший этого действия, мысленно фыркнул, стараясь сконцентрироваться на картинке. Справа обнаружилась рабыня, рассматривающая Визериса. В шатре было немного вещей: несколько сундуков с книгами и одеждой, небольшая жаровня, в которой по вечерам разжигали огонь, и кровать, представляющая собой множество шкур и покрывал. Коричневая серость. — Мой король, — томный голос рабыни отвлёк мужчину от мыслей, — я слышала звуки ночью. Вам было плохо? Визерис покачал головой и дотронулся до мягкой шерсти под щекой. Она была мокрая. Мокрая от слёз. Разумеется, она не скажет ни слова об этом. — Да, — согласился брат, — мне снился жуткий сон. Но ныне я в добром здравии. А теперь ступай. Рейегар наблюдал, как девушка медленно, словно дразня, одевается и выходит из шатра. «Пора и нам честь знать», — аккуратно промолвил Рейегар, не пытаясь особо воздействовать на него. Визерис согласился. Рейегар видел то, что видел Визерис. Он видел его глазами, слышал его ушами и обонял его носом, и, уверен, мог бы даже почувствовать вкус еды. В теле Роберта у него не было такой власти. Он находился в пустоте, управляя телом силой мысли. А когда Баратеон напивался, Рейегар ощущал это только в том, что управлять становилось сложнее. Единственной усладой для Таргариена в его положении оставались звуки и сны. Но вот теперь двигаться он не мог. Мог лишь попросить Визериса сделать то, что нужно, говорить то, что обязательно, и может даже мыслить так, как хочется Рейегару. Но кто сказал, что он будет заставлять юношу это делать? Нет, он не станет. Не только потому, что Визерис и так в полной власти брата, и для него Рейегар — воплощение утраченной семьи и твёрдое плечо, на которое можно опереться, но и потому, что Рейегар просто не хотел подчинять себе и делать из родного брата бесчувственную марионетку. Это было бы слишком. Он будет учить его и помогать советом, не более (разве что чуть-чуть манипулировать, но разве это считается?). Вдруг мысль, раньше маячившая где-то на задворках сознания Рейегара, напомнила о себе. Визерису когда-нибудь надоест этот союз. Когда он окрепнет душой и телом, он рано или поздно захочет избавиться от паразита в своей голове. И тогда… Рейегару придётся стать братоубийцей. Но он не хотел об этом думать. Не сейчас. Пока Визерис спокоен и доверяет брату. До каких пор? «Варвары», — с пренебрежением подумал младший принц спустя час, седлая коня. Рейегар заметил, что Визерис единственный, кто одет в шелковые ткани и кольчугу. Он, верно, хотел продемонстрировать свой статус в этих изящных одеждах Вольных городов, но в итоге выставил себя идиотом. Шёлк превратился в помойную тряпку, потную и грязную, серебряные волосы спутались и, опять же, походили на помойную тряпку. Сам Визерис, верно, был похож на помойную тряпку — серую и никому не нужную. Дотракийцы, не скрываясь, оглядывались на него и не могли сдержать смеха, раздражая лишь своим видом и Визериса, и Рейегара. Они не понимали их язык, но тон и выражение лиц не наталкивали на мысль, что они обсуждают его величие и силу. Визерис хотел, чтобы его боялись, чтили, однако ничего кроме благородного происхождения предоставить не мог. Возможно, в Вестеросе его бы и боялись, но только не здесь, в Дотракийском море, где правили сила и страх, где важно было то, что человек собой представляет, а не кем были его предки. Если белого кролика поместить в Красную пустошь, он умрёт. Так и Визерис, если не захочет адаптироваться, умрёт. Умрёт, так и не дойдя до Вестероса и даже не увидя его берегов. «Ненавижу верховую езду». Мысли Визериса казались Рейегару однообразными, что вызывало лёгкое раздражение. Определённо, мальчишка находил в вечных жалобах своё извращённое удовольствие. Его невысокая кобылка была бурая с ржаво-рыжей гривой и абсолютно не слушалась «великого дракона». Мужчина понимал нелюбовь Визериса к поездкам верхом: поводья оставляли ужасные красные следы на нежной коже, порой стирая её в кровь. Спина и бёдра с внутренней стороны заныли, как только мальчишка забрался в седло, а через пять минут и колени, и ноги, и плечи. Рейегар заметил на теле Визериса, когда тот одевался, синяки самых разных оттенков: от фиолетового до светло-жёлтого. А прислушавшись к ощущениям брата, понял, что они ещё и ноют как хор септ на похоронах. Да, Рейегар определённо прочувствовал все «радости» жизни, находясь в этом тщедушном теле. С одной стороны, непривычно и так долгожданно чувствовать лёгкость в движениях, молодость и незрелость тела, когда можно его превратить практически во что угодно, и не ощущать давящего на кости живота, но с другой, наращивать массу путём пьянства в ретроспективе кажется гораздо легче, чем с помощью тренировок и тяжёлого труда. Особенно, когда это касалось такого параноика, как Визерис. За этими размышлениями Рейегар упустил момент, когда с ним поравнялся статный крепкий мужчина с бурой жёсткой бородой и несимпатичным лицом. Его вороной конь с белым пятном на лбу был немного выше кобылы Визериса и недовольно фыркал, лоснясь от пота. — Сир Джорах, — поприветствовал Визерис мужчину. Рейегар, поняв, кто перед ним, совершенно не удивился. Будучи в теле Роберта, он периодически просматривал отчёты Вариса и остальных из Малого совета. А Мормонт исправно снабжал Семь королевств информацией о передвижениях Дейенерис. — Мой король, Ваша сестра приказала Вам остановиться и подождать её у гребня, — он наклонил голову, опустив взгляд в землю, но Рейегар не увидел в этом жесте почтения, которое должно было проявить по отношению к принцу. — Что?! — мгновенно взвился Визерис, буквально подскочив в седле. — Эта шлюха табунщика смеет командовать мной?! — Его голос сейчас напоминал скорее тявканье гиены, нежели человеческий. Такой скрипучий… — Она посмела разбудить дракона! «Визерис, успокойся. Если так желает твоя сестра, сделай ей одолжение». — Нет уж, я не успокоюсь! «Визерис, замолчи», — рыкнул Рейегар. — Я не буду молчать! «Ты понимаешь, насколько безумно выглядишь со стороны?» — Мне плевать! Ты разбудил во мне дракона, Рейегар! И Визерис ударил лошадь каблуками по бокам лошади. Рысью он обогнал всех в кхаласаре, подъехав к голове колонны. Лошадь ещё никогда не слушалась его столь беспрекословно. Воля Визериса вдруг обрела стержень, вероятно, от ярости, и Рейегар не мог остановить его. Младший брат словно не слышал строгого голоса Рейегара, которому ничего не оставалось кроме громких и нецензурных высказываний. Он не решался попробовать взять тело Визериса под контроль: ему было даже не совсем ясно, может он такое делать или нет. К тому же, даже если бы у Рейегара это получилось, и конфликт с Дейенерис был бы улажен, подобное действие может испугать Визериса, который мог захотеть избавиться от него. А становиться братоубийцей в первый же день знакомства с родственником Рейегару совершенно не хотелось. Визерис застал Дейенерис врасплох: босую, беззащитную и удивительно прекрасную — волосы цвета чистого серебра спутаны от дороги, неряшливы, тело покрыто солнечным румянцем. Черты лица несколько огрубели, но не стали полностью лишены той молодой невинности. Дотракийский жилет, дотракийские штаны, дотракийский взгляд — весь её вид свидетельствовал о принадлежности к этой земле. И тут Рейегар представил, насколько по-идиотски выглядит Визерис на её фоне: красный от злобы, потный, в таких не подходящих для этого места кольчуге и шёлке. «Визерис, провались ты в Седьмое Пекло, успокойся наконец! Прекрати вести себя как избалованная принцесска!» —Если бы у них с братом не была общая мать, он бы, вспомнив одно из выражений Роберта Баратеона, обозвал её тупой шлюхой с жирной задницей. — Я не принцесска, я — дракон! И ты узнаешь, что с тобой станет, если и дальше продолжишь будить дракона! — Рейегар не мог узнать, как на это смотрит Дейенерис, ведь в данный момент Визерис высказывал это всё воздуху. Наверное, с настороженным неверием. — Ты! — не дождавшись реакции брата, Визерис резко развернулся к Дени, ткнув в неё пальцем. — Как ты смеешь? Как ты смеешь командовать мной! Мной! Посмотри на себя! Я — владыка Семи королевств, а ты — подстилка жеребца. — Он замахнулся с намерением отвесить пощёчину, но Рейегар, не контролируя себя, усилием воли перехватил эту руку, и вместо Дени, удар пришёлся на самого Визериса. Как раз в этот момент Дени оттолкнула брата от себя, хоть это и не было нужно. И именно в этот миг спокойствия шею принца обнял тонкий жёсткий кнут, опрокинувший Таргариена на землю. Дотракийцы окружили их. Кровные всадники, Джорах Мормонт и пара служанок. Разобрать что-то конкретное юноша не мог — глаза слезились, и лёгкие начинало жечь от недостатка воздуха. Рейегар, упав на жухлую траву, почувствовал, что начинает ненавидеть их. Хотя они всего лишь защищали свою «королеву». — Чхого спрашивает, желаешь ли ты его смерти, — перевёл дотракийскую речь Мормонт. Дейенерис заколебалась. — Нет, — сказала она через секунду, качая головой, — нет. Кровные всадники отпустили его, и Визерис, перевернувшись на живот, принялся жадно дышать, глотая пыль. Сестра объявила, что за свой поступок он будет лишён лошади и пойдёт пешком, после чего уехала, а вместе с ней двинулся и весь кхаласар. В ответ на возмущение брата Рейегар равнодушно отметил, что желание Визериса исполнилось: ему больше не придётся ездить верхом.

* * *

В конце дня, вымотанный днём пешей «прогулки», Визерис улёгся спать, грубо отослав рабыню, и сразу заснул мёртвым сном. Рейегар… После той сцены он не разговаривал с ним. Младший дракон звал его в мыслях и голосом, но тот не откликался, и Визерис боялся, что тот может… Уйти от него, или того хуже — остаться. Пусть ему этого и не хотелось, стоило «королю» провалиться в истому, как фигура старшего брата тут же появилась на горизонте. Визерис огляделся: лишь дотракийская пустыня окружала их. Низкие колючие кусты не сильно скрашивали унылый вид. Глаза Рейегара были хуже любого голоса. В них плескалось холодное пламя, ярость и сухость. Визерису он казался огромным, даже спустя годы, таким же высоким, недосягаемым и идеальным. Пусть отец яро недолюбливал его, Визерис помнил, с каким благоговеньем о нём шептались придворные, слуги, как матушка могла начать рассказывать о его подвигах и как красиво тот пел. Все замирали, стоило ему во время пира взять свою арфу, и на несколько минут томную тишину украшал лишь его певучий голос, переплетающийся с дрожанием струн. А Рейегар всё приближался, не мигая смотря на Визериса, отчего тот съёжился. Сейчас он, верно, ударит брата. Вдруг Визерису вспомнилось, как раньше он бил Дейенерис, когда она его раздражала, не подчиняясь его желаниям. Её слёзы, её глаза были наполнены мольбой. Тогда он находил это прекрасным. Рейегар остановился в шаге от Визериса. Его серебряные волосы были заплетены в небрежную косу, лежащую на плече, а индиговые глаза будто стальной иглой пригвоздили юношу к месту. Хотя ветра не было, его тёмно-алый плащ развевался, еле слышно шелестя. Слишком близко… Он сжал плечо младшего брата до боли и негромко, голосом, полным разочарования, прошептал: — Впредь чтобы подобного не было. Одна фраза, и ноги младшего брата подкосились, словно и не было никакой сухой земли. Он вновь огляделся: и вправду, всё пропало. А затем, усилиями брата, твердо стоя на ногах, он вдруг увидел отвратительную сцену, появившуюся перед ним из неоткуда. На поляне лежало тело, одежда которого была вся в дорожной пыли. Оно подёргивалось, словно барашек на бойне. Визерис даже не сразу понял, что это человек. Его тело было по-особенному хилым, худым, мокрым от пота. Он был отвратителен. Вокруг его шеи, точно змея, обернулся кнут, душа незнакомца. Сравнивая его с окружающими мускулистыми поджарыми Кровными всадниками, Визерис был вынужден признать, что тот казался жалким. Его волосы походили на помойную тряпку, подумал юноша. И вдруг, совсем того не ожидая, он увидел, как Рейегар подошёл к нему и с силой запрокинул его голову верх. Лицо, скрытое помойной тряпкой, открылось. Таргариен охнул, неверяще глядя в лицо оборванца. Это был он сам. И вдруг в поле зрения появилась Дейенерис Таргариен, одетая в дорогие ткани, больше подходившие королеве. Джорах Мормонт, гладко выбритый, поклонился ей, и солнце отразилось от его сверкающего доспеха. Рабыни Дорея и Чхику неожиданно стали целовать Дейенерис так, как они целовали его. А Визерис лежал на земле, и всем вокруг было плевать на него. Все лелеяли Дени. — Что это такое?! — Это то, что ждёт тебя. Он закрыл рот и продолжил смотреть, как его люди боготворили Дени. Как грозные узурпаторы, которых он никогда не видел, выстроились в ряд и преклонили колено перед ней, а не перед ним. Как она взошла на Железный трон, а не он. И весь вид её кричал: «Она — королева, он — грязь». А Рейегар стоял рядом и ничего не говорил. Он находился между Дени и ним, будто выбирал, на чью же сторону перейти. Юноша испугался, что тот может выбрать Дени. Визериса тошнило от самого себя. Он не хотел быть таким. Низким. Никчёмным. Всю жизнь он мечтал быть таким же, как Рейегар: загадочным, холодным и далёким. Воином и учёным, любимцем народа и мудрым правителем. Но таким он не был. Никогда. Визерис всегда был активным, разговорчивым мальчиком и никогда не был ни для кого секретом. Пусть ему и казалось иначе, он не мог и не умел скрывать свои эмоции. Если ему что-то не нравилось, это становилось понятно всем. А голос… Красивым тембром боги наградили лишь Рейегара. У брата он был тяжелый, низкий и томный, как грохот водопада. Все девицы, помнится, были в восторге от его голоса, особенно когда тот пел. Визерису же достался чересчур звонкий голос. Голос юнца. И от него девицы не были в восторге. Дамы из Вольных городов оказались особями чопорными и весьма меркантильными. Проще говоря, продажными шлюхами с высокими запросами. Они не смотрели ни на его красоту, хотя Боги всё же наградили Визериса достойной внешностью, ни на его королевское происхождение. Словно Таргариены не были великим домом ещё во времена Валирии*. Только шлюхи, как это ни забавно, соглашались разделить с ним постель в ночи тоски и печали. Визерис был всегда в тени, хоть и не желал признавать этого. И вот, когда у него наконец появился шанс на долгожданное воцарение, кхал Дрого, предводитель настоящих животных, не знающих даже общего языка, в наглую не выполнял приказов! Визерис отдал ему Дени, он ею пользовался, а воинов давать отказывался, ожидая какого-то знамения! Словами не описать, как Визерис был зол. Как, собственно, и сейчас зол. Когда он услышал, что Дени — провались ты в Седьмое пекло, Дени — надоедливая сучка приказывает Ему!.. Он пришёл в такую ярость, в такое бешенство, что не мог и не хотел прислушиваться к наставлениям брата, хотя где-то в глубине души понимал, что сейчас действительно не то время и не то место. Но вины за своё поведение он, как ни странно, не чувствовал. Он считал, что его недовольство полностью оправдано и не понимал, что он него хочет Рейегар. Быть может, ему показалось, что он был слишком несдержан? Возможно так. «Мне нужно сгладить свою вину», — подумал Визерис, когда отвратительная картина исчезла, а Рейегар вернулся к нему, заглядывая в глаза. — Прости я… Должен был тебя послушаться, — прошептал младший брат. — Должен был. Но ярость ослепила тебя. Запомни, брат мой: безумие есть высшее проклятие на этой земле. Именно оно и погубило нашего отца. Вспоминай это, если пелена злости вновь застит твои глаза и разум. Визерис, ты на их земле, — Рейегар положил руку брату на плечо. — Может ты и король, но не здесь. Дотракийцы не твой народ, они не обязаны подчиняться тебе. — Но кхал Дрого, он обещал! Это моё войско! Они должны уважать меня, — возмутился тот. — Если бы солдаты, сражающиеся в своё время за Роберта Баратеона, увидели бы, в кого он со временем превратился, вряд ли они бы бились столь же яростно и самоотверженно. Так и дотракийцы. Им нужно видеть, каков их предводитель. И ты им не понравился. Даже заполучив войско, едва ли ты сможешь вернуть Семь королевств. — Хочешь сказать, я плохой полководец? — Визерис поджал губы. — Нет, — мягко возразил Рейегар, но Визерис заметил легкую неприязнь в глазах. Ему стало страшно. — Я хочу сказать, что так считает кхаласар Дрого. У тебя мало жизненного и военного опыта, и они это прекрасно видят. — И что ты прикажешь мне делать? — Подчиняться. Одевайся в дотракийские одежды и слушайся советов твоей сестры. Быть может, получим их благосклонность. — Но ведь!.. — Не перебивай, — точно недавний кнут, резко ударил его голос, холодный и не терпящий возражений. — Дейенерис — кхалиси. Она королева на этой земле, в то время как ты ещё не отвоевал свою. Для остального мира она шлюха табунщика, но здесь она — жена самого могущественного кхала. Так слушайся её. Здесь и сейчас. После смерти Дрого её увезут в Дош Кхалин, где она будет гнить в обществе стариц, а ты в это время будешь восседать на Железном троне рядом с красавицей-женой. — Могу ли я после смерти Дрого забрать Дени себе? — Можешь. При этих словах губы Визериса тронула одна из самых искренних улыбок, которую когда-либо можно было видеть на его лице. Простодушное осознание, что вот, мечта осуществима, с силой ударила в голову, и жить среди грязи стало не так тяжко, как раньше. И плевать ему было, что Дени уже пользованная, ведь он хотел её, хотел с того момента, как она стала женщиной, и не видел в этом ничего предосудительного. Таргариены веками брали себе в жены сестер, лишь изредка разбавляя кровь андальскими девами, и никто их не осуждал. Он возьмет Дени себе в жены, и она будет его королевой. Красивой, страстной и мудрой, будет его Рейенис и Висеньей, и подарит ему много сыновей. — Хорошо, — согласился он, — я послушаюсь твоих советов. Рейегар, прекрасно читавший все эмоции на лице брата, лишь усмехнулся, прикрывая глаза.