Пещера пловца

Стояла прохладная осенняя погода. Солнечные лучи игриво, совсем не обращая внимания на траурную атмосферу и слезы людей, скакали по пожелтевшим кронам деревьев вдоль кладбища. Денису нравилась осень. Он любил гулять в парке с Кристиной, взявшись за руки, сидеть на скамейке «Счастье», кормить наглых голубей и танцевать в листве под хип-хоп. Леша помнил, как брат начинал сочинять шутливые стихи, жмурясь от солнца и воспевая любовь. А сейчас Денис там, под землей, вместе с отцом, а они здесь. На кладбище было многолюдно. Родственники, друзья, однокурсники, знакомые отца с работы, соседи. Все говорили шепотом под завывание матери, рыдающей над могилами родных. Отовсюду доносились слова сочувствия, говорили о том, как им жаль отца, говорили, каким он был хорошим мужем и человеком. Они говорили о том, что Денис был хорошим парнем и как жаль, что его жизнь оборвалась так рано, так внезапно. Они так много всего говорили. Леша не проронил ни слезинки, сдерживая закипающую ярость от вида всех этих людей, малознакомых, чужих. Их всех хотелось разогнать, наорать на них, чтобы они заткнулись и свалили отсюда. Но Леша молчал и терпел, сжимая кулаки, силясь унять эту расползающуюся по венам невыносимую боль. Он стоял рядом с матерью, смотря на свежие холмики земли среди цветов, крестов и чужих могил. Леша не мог отвести взгляда, не мог закрыть глаза, он просто смотрел, боясь, что последняя ниточка, что соединяла его с братом и отцом, сейчас разорвется, потеряется навсегда. Он не мог понять, почему выжил, а его родные — нет. Они уходили с кладбища последними, их забрал дядя Сережа, брат отца. Он о чем-то переговаривался со своей женой, тихо, но Леша и не прислушивался. Он смотрел в окно на то, как увеличивается расстояние между ним и братом с отцом. Рядом сидела притихшая мать, изредка всхлипывающая и мнущая платок в руках. Леша не пытался ее поддержать. Он просто не мог заставить себя поднять на нее глаза, чувствуя вину за то, что выжил. В голове туман, мысли путались, и жутко тошнило — от дороги, чужих слез, бессонных ночей и сдавленных подушкой рыданий в своей комнате после возвращения из больницы. Поминки проходили в местной столовой. Людей было снова много. Леша не мог ни на чем сконцентрироваться, он ощущал себя так, словно кто-то отрезал от него значимый такой, важный кусок. Он видел перед собой знакомые лица, слышал знакомые голоса, но ничего не понимал. Кристина плакала и обнимала его, однокурсники и друзья крутились рядом, как будто их присутствие могло облегчить боль. Дашка ничего не понимала, она смотрела большими глазами на слезы матери и тихо сидела в сторонке, рядом с бабушкой. Она еще не знала, как это — умереть. Леша слышал, как сестра шепотом спрашивала бабушку: «Почему Денис и папа не придут больше? Леша ведь жив, почему они нет?» И от этого жестокого вопроса сердце рвало на части. Но самое ужасное было после, когда они вернулись домой, в пустую квартиру. Дядя Сережа с дедушкой сидели на диване, смотря в неработающий телевизор, баб Маша крутилась на кухне, заставляя мать съесть хоть что-нибудь. А Леша закрылся в своей спальне, которую он делил с Денисом. Они постоянно с братом спорили из-за «своей» территории, делили комнату на две половины мелом по полу, но сейчас Леша отдал бы все, чтобы вернуться в те времена. Это было невыносимо. Смотреть на их общие фотографии, на баскетбольный мяч Дениса, на его книги, конспекты и всю эту застывшую во времени подготовку к курсовой работе по экономике, которую он сдал. Леша не мог заставить себя прикоснуться к вещам брата, не мог убрать со стола все тетради, диск с продвинутым курсом изучения иностранного языка, горы учебников и «Игры Престолов». Леша, лежа на своей кровати, смотрел на сторону брата. Казалось, что Денис только вышел из спальни за очередным перекусом и сейчас придет обратно, откроет с шумом дверь и заставит оторваться от нового уровня игры, чтобы просто поговорить о важном и не очень. От мысли, что Денис больше не войдет в эту комнату, хотелось завыть. Леша свернулся на краю кровати, закрывая глаза. В комнате было слишком много Дениса. Дверь тихо скрипнула, и в проеме показалась заплаканная мордашка сестры. — Леша, — тихо позвала она, стоя у двери. Всегда такая смелая и озорная, сейчас Даша неуверенно замялась на пороге. — Можно к тебе? Хотелось отказать, побыть одному, но прогнать язык не поворачивался. — Проходи, — прочистив горло, ответил Леша. Дашка в цветной пижаме быстро подбежала к нему и залезла в кровать. Леша отодвинулся к стенке, давая место сестре. Даша сразу прижалась к нему, доверчиво и тихо. Она редко когда ластилась к нему, по большей части только доставала, издеваясь, но они оба сейчас потеряли слишком много, и это объединяло. Леша подтянул к себе плед и накрыл им сестренку. — Папа с Денисом на меня разозлились и из-за этого ушли на небо? — робко спросила Даша. — Нет. — Почему тогда они ушли? Они не вернутся? В глазах нещадно щипало от наворачивающихся слез. — Они не вернутся, — ломко ответил Леша. — Почему? — не унималась сестра. — Давай спать, — не выдержал Леша. Он бы отдал все на свете, чтобы поменяться с отцом и братом местами. Они бы лучше справились с этим, они бы смогли все объяснить маленькому ребенку. — Леша, — дрожащим голосом позвала Даша снова. — Что? — прикусив губу, заставил он себя спросить. — Ты не уходи только, — вцепившись в его пиджак, попросила сестра. — Я люблю тебя. Правда-правда. Я всегда буду тебя утром пропускать в ванную первым и Тинки моего отдам, ты только не уходи. Слезы все-таки стекли по щекам. Леша крепче обнял ребенка, положив подборок ей на макушку. — Я не уйду. Обещаю. — Спасибо. — Спи. Леша долго не мог уснуть. Стоило только закрыть глаза, как в памяти всплывала авария, больница, похороны. И все это крутилось снова и снова, как на повторе. Через какое-то время в комнату заглянула мать, но Леша сделал вид, что спит. Он не мог набраться смелости взглянуть на нее, ему так хотелось упасть ей в ноги и молить о прощении. Мать поправила плед и, почти беззвучно всхлипывая, быстро ушла. В ту ночь Леша так и не смог уснуть, проваливался пару раз в полудрему, где видел живых отца и Дениса, где они все еще ехали в машине и смеялись. Поэтому утром он поднялся с трудом, аккуратно вылез из постели, чтобы не потревожить спящую сестру. На половину Дениса Леша старался не смотреть. Он быстро взял сменные вещи и вышел из спальни. В квартире было тихо, только из зала доносился храп дедушки. Леша тихо пробрался в ванную комнату и поежился, когда увидел свое помятое отражение. То, что он выжил в аварии, отделавшись только синяками, называли чудом. Но это чудо сложно было принять. Раздевшись, Леша прошел в душевую кабину и включил воду. Хлынувший поток воды ударил по голове и спине. Леша нервно выдохнул, зажмурился. Он очень хорошо помнил тот дождь на мосту, и как машина шла под воду, как холод воды сковывал движения, и паника разрасталась в каждой клетке тела. Мутная вода хлынула в салон через разбитое стекло, как чудовищный монстр захватила в ледяной плен, не давая вздохнуть. Все вокруг окрашивалось в красный цвет. Леша пытался выбраться, остервенело, в панике дергал ремень безопасности, но никак не мог с ним справиться. Темнота становилась гуще. От ужаса в горле застревал крик. Голова Дениса была повернута под неестественным углом, а в его горле торчала какая-то железка. Леша, сдирая пальцы в кровь о чертов ремень безопасности, сходил с ума, погребенный под толщей воды. Он кричал и кричал, срывая горло, с кем-то боролся, с чьими-то руками, чужими, пугающими. — Леша! — пронзительный визг матери и удар по щеке привел его в чувство. Он обнаружил себя на кафельном полу. Мокрого, дрожащего, его крепко держал дед, а рядом сидела взволнованная, перепуганная мать. — Алёшенька, тихо, успокойся, ты дома, дома, родной…. Она плакала. Леша затих, обмяк в руках деда, который каким-то образом нашел в себе силы справиться с ним. — Все? Успокоился? — спросил он. — Ну, все-все. Уймись. Леша чувствовал, что его щеки мокрые от слез, а в горле першит, словно он кричал не там, а тут, на самом деле. Мать помогла ему подняться, обтерла полотенцем, завернула в халат и вывела из ванной комнаты. В коридоре стояла бабушка с прижавшейся к ней напуганной Дашкой. Но Леша лишь скользнул по ним стеклянным взглядом, не задерживаясь, бездушно. — Чай горячий принеси ему, — бросила мать в сторону дедушки, усаживая сына на диван. — Ты дома, Лешенька, дома. Я с тобой, родной, — обнимая его трясущимися руками, шептала она без остановки. Леша часто и судорожно дышал, смотря в точку перед собой. Очертания зала внезапно стали расплываться. Леша тряхнул головой, закрыл на секунду глаза, чтобы вернуть четкость, но это не помогло. Цвета блекли, исчезали, словно кто-то накинул на глаза темную вуаль. Журнальный столик и телевизор превратились в размытые серые пятна, а потом и вовсе стало темно, будто выключили свет, погрузив все в кромешную тьму. Леша вцепился в руки матери, дрожа всем телом. — Мам, — прохрипел он, не узнавая собственного голоса. — Мам, я не вижу.