Трава над Понтаром. Из неопубликованного

— Знаете, в чем ваша проблема? Бьянка вернулась в реальность, тряхнув головой. Светловолосая чародейка все еще стояла чуть поодаль, наблюдая за ними с Роше, чуть склонив к плечу голову. — В том, что ты, Вернон, — продолжила она, не дожидаясь от них хотя бы попытки ответить, — любишь ее до дрожи, но пытаешься скрыть свои чувства за напускной сердитостью, за покровительственным тоном и несколько извращенно выраженной заботой. Потому что считаешь, что нежные чувства тебе не позволены. Потому что боишься сорваться, балансируя на скользком краю пропасти — или того, что тебе кажется пропастью. Боишься проявить то, что считаешь слабостью. А ты, — Фрейя перевела взгляд на Бьянку, — тоже опасаешься, но другого. Что откроешься ему слишком сильно, а окажется, что он вообще ничего такого не имел в виду. Потому что он, как я уже сказала, именно такой вид на себя и напускает. — И что дальше? — мрачно спросил Роше. — А ничего, — усмехнулась магичка. — Решайте сами. И, подобрав подол серого платья, отправилась прочь. — Роше, это правда? — Что, правда? Бьянка на миг опустила глаза, но тут же снова в упор взглянула на него: — Правда, ну... про до дрожи? — Вот же холера... — Роше, чувствуя себя идиотом, пнул носком сапога некстати подвернувшийся булыжник. — Ну правда. Но не надейся, что я буду лобызать тебе руки до локтей, как этот хрен, с которым чародейка шашни крутит. Немного подумав, чуть тише добавил: — Не при всех, уж точно... Поймав ошарашенный взгляд Вэс, он усмехнулся и мягко взял ее за локоть. — Пойдем. Геральт говорил, что на этом озере бывают утопцы. А единственному оказавшемуся поблизости ведьмаку я только что начистил рожу. Ну, ну, Бьянка, что это еще за... слезы, мать твою. Утопцы, Бьянка. Идем. *** — Бьянка! Бьянка, мать твою, просыпайся! Бьянка потерла глаза и непонимающе уставилась на Роше. В ведьмачьей крепости было лучше, чем в поле или в пещере, но сон к ней долго не шел. И вот, стоило лишь чуток прикорнуть, как в тесную комнатушку ворвался Роше. Очень нервный, взбудораженный и почему-то пунцовый. Стеганка, порядком выцветшая, но все еще синяя, в неярком свете свечи подчеркивала неестественный цвет его кожи. — Ч-что? Кхм... Что случилось, командир? Роше открыл рот, закрыл рот. Еще раз открыл, снова закрыл. Задумался и бросил прямо на постель какой-то сверток. Бьянка отодвинулась — просто на всякий случай. — Это тебе, — буркнул Роше багровея. — Что это? — Открой уже, хватит глазами, как дура, хлопать! Бьянка нахмурилась. — Ах ты ж, холера, не смотри на меня так. Открывай. Недолго в Бьянке боролись выпестованная годами подозрительность и беспокойство за Роше — он выглядел так, будто еще немного, и его хватит удар. На ощупь сверток был очень мягкий, из хорошей, плотной бумаги. Косясь на Роше, Вэс осторожно развернула обертку. Внутри лежала пара батистовых трусиков, белых с голубыми оборочками, и полосатые теплые носки. Бьянка почувствовала, что снова готова разрыдаться. — Из Новиграда вез? — внезапно осенило Бьянку. — Гхм... — лицо Роше стало еще более багровым. — Примерь лучше, — выдавил он и выскочил за дверь, как ужаленный.