Как не писать идиотский сюжет и иные советы

Неоднозначный злодей — очень распространённое словосочетание, наличие его (неоднозначного злодея) считается признаком некого высокого качества произведения, в противовес тем, где есть «однозначные злодеи» (хотя тут больше разумеются «однозначно злые картонные злодеи» с плохо проработанной или унылой мотивацией). Что ж, коль уж я затронул тему полного чудовища, следует изложить соображения по поводу неоднозначного злодея. Понятие это стоит брать широко — т.к. очень часто под ним подразумевают как злодея, обладающего хотя бы некоторыми искупительными чертами (в противовес полному чудовищу), так и злодея по должности. Я постараюсь разобрать всех возможных неоднозначных злодеев, которые могут вам встретиться и которых вы можете описать: • Злодей, способный на добрый поступок — злодей, который творит зло и способен на добродетель, но при этом не является полным чудовищем класса псевдохрамовник, который делает определённое добро лишь ради самодовольства или как побочный эффект от реализации его мотивов и целей — и легко его перечеркнёт большим злом, если будет нужно. Например, Вильгельм Эренбург из «Dies irae» — начинал как серийный убийца-каннибал, из-за своего альбинизма считающий себя вампиром, чтобы «избавиться от своей человечности» убил своих родителей, мать при этом ещё и изнасиловав (впрочем, эти продолжатели семейных традиций Серсеи и Джейми — были далеко не агнцами), как будто этого мало — он является нацистом. Вильгельм встречает невинную монашку Клаудию Иерусалим, влюбляется в неё и прямо по рыцарски ведёт себя с ней — словно типичный диснеевский антигерой, в конце так вообще бросается под «свет божий», чтобы спасти Клаудию от её собственных неподконтрольных суперсил, терпя огромную боль — вот такой некропедозоофил-герой, ибо неисповедимы пути добродетели! Подобное не то чтобы искупляет злодея само по себе, но позволяет хотя бы (в большинстве случаев) не считать его полным чудовищем, а так — просто чудовищем. И да, не стоит думать, что адекватный читатель будет морально положительно относиться к рыцарю-некропедозоофилу; считать его крутым и болеть за него, если антагонист — ещё большее зло — да, но он никак не хороший. • Злодей с моральными стандартами — наиболее простой вариант, злодей творит зло из порочной мотивации — он хочет денег и он вор и т.д., но при этом у него есть ряд вещей, которые он никогда не позволит себе совершить осознано и запланировано, например — он вор, но не убийца (другое дело — нестандартная ситуация, вор может убить того, кто его застукал из паники или убить случайно — например, опоить снотворным, чтобы обокрасть, но переборщить с дозой и вызвать смерть человека). Чтобы подпадать под этот пункт необходимо, чтобы злодей со стандартами осознанно следовал этому кодексу чести, при этом сам кодекс должен проистекать из желания не допустить большего зла вообще даже при своей злой деятельности, а не абы что: типичный бандитский кодекс, например, призван поддерживать порядок среди головорезов, а вовсе не минимизировать зло вообще от их деятельности — потому абы какие кодексы сюда не подходят. Это не говоря о том, что полное чудовище тоже может придерживаться некого кодекса норм поведения, которые, однако, сами по себе изуверские и/или на минимализацию боли не направлены. Например: всевозможные благородные воры и т.д., которые не отбирают последнего, спонсируют на части краденного приюты и т.д. — типаж очень распространённый. Может хорошо сочетаться с первым указанным вариантом. • Злодей в своём праве — этот персонаж делает зло кому-то другому, но так или иначе он по каким-то причинам в своём праве. Подвид — злодей по должности. Например, монструозные Ангелы из «Евангелиона» являют собой организмы, влекомые к своему прародителю Адаму, слияние с которым уничтожит жизнь на Земле, их сознание отлично от человеческого, сколь можно судить, они в принципе не способны критически осмыслять свои действия; Принцесса рёвозавров из «Милого во Франксе» — является последним разумным представителем своего вида, который люди истребляют как неразумных и вредоносных животных, угрожающих их (людей) процветанию: вот Принцесса рёвозавров и борется с мерзкими людишками, при этом, понятное дело, огромное множество невинных людей будут уничтожены от её деятельности и Принцессу это не особо заботит — и не должно; другой пример — Святой Консульт из «Второго Апокалипсиса» — организация колдунов, военачальников и инопланетных некропедозоофилов — они узнали о том, что после смерти одухотворённые существа неизбежно попадают в ад и чтобы запечатать ад, необходимо исполнить ритуал, сокращающий население планеты до 144 000 — многие члены Консульта сошли с ума от ужаса перед адом и докатились до состояния полных чудовищ, но в целом вся их фракция и некоторые гипотетические представители, которые полными чудовищами не стали, относятся к злодею в своём праве; с точки зрения поедаемых нами животных — многие из нас. Итак, как можно понять из этих примеров, злодеи своём праве — это прежде всего те, которые сражаются за своё выживание и их действия являются единственно возможными в такой ситуации, такой злодей может быть полным чудовищем, то есть стремящимся к чрезмерному насилию и готовым пойти на чудовищные меры даже без необходимости, однако может и не быть — вот это наш вариант. Как правило, когда говорят «в жизни нет однозначного добра и зла» и «у каждого своя правда» и «каждый по своему прав», разумеют ситуацию, когда X наносит вред Y в следствии того, что они заложники обстоятельств: например, глупо думать, что на момент начала Второй Мировой войны какой-нибудь рядовой обыватель должен был сравнивать политику стран, чтобы определить, а какая из них более добродетельна, чем другая, нет — он думал о собственном выживании и о выживании того общества, частью которого он (с большой степенью вероятности) является — например, для жителей Дрездена американцы были смертельными врагами и нельзя упрекать их за ведение борьбы против них (разумеется, отдельно взятые уборщики и дети не имели практического отношения к злодейской политике Рейха); если в годы террора большевиков у X репрессировали добрую часть семьи за анекдоты про картавость Ленина или членов этой семьи расстрелял лично молодой Сталин во время инкассаторского ограбления с целью получения средств в интересах революции, то было бы странно упрекать X в том, что он встал на сторону Рейха во время ВОВ, X боролся за праведное отмщение (предателем родины X не является, так как родина уже передала его со своей стороны, и СССР ему такая же отчизна, как Рейх для гомосексуального сына еврейки и цыгана, придерживающегося пацифизма и атеизма), при этом гражданин X вполне может лично не иметь ничего против евреев и т.д., при этом в случае победы Германии миллионы советских людей будут убиты/угнаны в рабство и т.д. — потому для них гражданин X — зло, как и они для него — т.к. они ничего не сделали, чтобы спасти семью X от неправедной репрессии или отомстить за неё, вместо этого покорившись тирану; если у нас есть страны X, Y и Q — страна Y ранее вела противостояние с Q, но теперь всё более ли менее затихло, и вот страна X под боком у Y решила наладить отношения с Q ради блага граждан, при этом налаживать ей отношения с Y невыгодно — так как ранее X подвергалась агрессивной экспансии со стороны Y и относительно недавно обрела независимость — при этом в данный момент Y не угрожает X, вот пытается X сблизиться с Q, страна Y же опасается, что Q может воспользоваться этим для усиления влияния под боком у себя на земле X. При этом Q вполне планирует это сделать с целью предотвращения агрессии от Y. Y, опасаясь Q, начинает политику против X — но не прямую агрессию, а косвенную — поддерживает тамошних сепаратистов и т.д. В итоге начинается конфликт — X желает блага для граждан и потому сближается с Q, Y желает блага для граждан и потому, стремясь избежать рисков с Q, атакует как может X, Q забоится о своих гражданах и хочет предотвратить повторную войну с Y… Вот это больше похоже на серый конфликт — так как тут страны просто желают блага для граждан и при этом в заложниках исторических обстоятельств и отсутствия гарантий о ненападении — они злодеи в своём праве для своих врагов. Ещё стоит подчеркнуть одно отличие злодея в своём праве от просто злодея, который борется за свои интересы — чистый злодей в своём праве не творит больше зла, чем это необходимо для борьбы в своём праве (даже если само по себе необходимое для него зло огромно и сводится к чему-то непростительному для той стороны, с которой он ведёт войну — например, геноцид всего вида, сокращение населения планеты до 144 000 и т.д.). Более того, стоит отметить, что в некоторых случаях осознаваемая разница между умеренным и чрезмерным злом трудно оценима и моральный облик персонажа стоит выводить больше из его стремления действовать по минимуму в причинении зла: например, если злодей в своём праве — вот если тот X из примера про репрессированных СССР и Рейх, будет по доброй воле зверствовать вместе с нацистами (например, поголовно убивать советских граждан по принципу коллективной ответственности, насиловать и т.д.)  — то он просто злодей и одновременно злодей в своём праве (в совокупности — более однозначный злодей, нас же больше интересует злодей в своём праве в чистом виде), если же зверствовать не будет, а ограничивается тем, что считается в пределах этики войны сообразно культуре того времени (в том числе если речь идёт о жестоких жертвах — будь то казнь советских диверсантов или поиск таковых, включающий пытки; для монгольских племён, чтобы обезопасить себя от мести врагов было приятно истреблять вражеские побеждённые племена полностью — в них не убивали только детей ниже колеса телеги, которых брали к себе — если бы монголы отпускали своих врагов, то им приходилось бы опасаться мщения, потому такие действия не считались чрезмерным злом) — например, Антиспиральщик и Лоргеном — это просто злодеи из-за чрезмерного однозначно порочного ННО и одновременно злодеи в своём праве, т.к. первый борется за спасение Вселенной путём большого, но ограниченного геноцида спиральных видов без желания найти другой вариант, а второй — за спасение планеты и своего вида путём геноцида последнего в какой-то значимой мере, опять же, не желая найти менее болезненную альтернативу [1]; Ангелы из «Евангелиона» убивают людей столько, сколько надо для того чтобы прорваться к Адаму, что повлечёт за собой уничтожение человечества вообще, но Ангелов это не интересует и, возможно, они не знают об этом, хотя в любом случае критически размышлять они не умеют — вот они чистые злодеи в своём праве. Таким образом злодей в своём праве может быть ещё неоднозначен в том плане, умеренное или чрезмерное зло он творит, но это уже неоднозначность другого рода. • Благонамеренный экстремист — борется вредоносными для окружающих методами за правое дело, возможно — мстит за себя, так как у него должен быть веский мотив встать на такой путь. В зависимости от конкретики может быть злодеем в своём праве. Полное чудовище может легко скрываться за маской «не очень» благонамеренного экстремиста, мстя лично за себя без каких-либо моральных ограничений и желая любыми средствами добиться цели, будь то личная выгода или перестройка мира под его идеологию (бонус — если идеология изуверская: нацистская или пол потовская). Главное отличие благонамеренного экстремиста от полного чудовища класса «псевдохрамовник» — у первого есть понятия о недопустимой цели и о недопустимых средствах морального характера — а не какого-то иного (например, если экстремист ограничивает себя в средствах на том основании, что ему, по его убеждению, более грубые вещи бог какой-нибудь не простит и за это накажет — то это религиозные ограничения, а не моральные: моральные, это когда — простит ли он себе это лично или нет, а не мнение некой внешней сущности, которую слушают лишь из-за силы этой сущности). Например: многие тираноборцы, революционеры и т.д., даже если они герои и революция у нас по-взрослому [2], а не в духе «хорошие парни свергли злой режим и все-все зажили дружно и начали строить коммунизм»; Лио Фотия из «PROMARE» — борется против угнетения местных «людей X», при этом утверждает что не причинит вред невинным и старается держаться этого правила. • Безнравственный индивид, незаинтересованный во зле — такого персонажа мало интересуют добро и зло, он готов совершить или ещё лучше — допустить бездействием — зло до определённого уровня, но не больше — и ограничение это исходит не из моральных соображений, а из недостаточной мотивации, трусости, бессознательно внушённого культурного запрета, страха перед богом, наказанием и т.д. Таким образом от превращения в полное чудовище такого персонажа страхует в первую очередь незаинтересованность во зле. При этом такой персонаж может приносить много пользы своему сообществу ради банальной личной выгоды или в следствии улаживания личных проблем, что закрепляет за ним репутацию великого героя. Делятся такие на два типа — недостаточно злые злодеи и существа по ту сторону добра и зла, которые при этом не занимаются только злом: 1) Самый простой пример — всевозможные мелкие преступники и хулиганы: подложить кнопку под жопу или отжать мобилу — это одно, убить — другое, впрочем, такие злодеи постепенно могут докатиться; более сложный пример — Илья Муромец — притаскивает побеждённого Соловья-разбойника (ходящее ОМП) в Киев, когда князь не верит в то, что это реально Соловей, Илья дозволяет Соловью провести испытания ОМП прямо в Киеве — в результате погибает куча неповинного народа, а Илье — плевать, ему это по-боку. 2) Сатана-Младший/Филлип Траум из «Таинственного незнакомца» Марка Твена — является ангелом, который не способен к состраданию и считает себя не способным совершить зло в силу того, что это понятие не имеет для него смысла: при этом легко совершает это зло — ему ничего не стоит создать множество живых существ, чтобы играть ими и уничтожить их, когда они ему надоедят: «Потом он [Сатана-Младший] посмотрел на Николауса и сказал: — Нет. Его [Сатаны-Старшего] падение не затронуло ни меня, ни остальных членов нашего рода. Только он, в честь кого я был назван, вкусил от запретного плода и соблазнил им мужчину и женщину. Мы же, другие, греха не ведаем и согрешить не способны. Мы беспорочны и такими останемся навсегда. Мы… Двое крохотных рабочих повздорили. Еле слышными, как писк комара, голосками они препирались и сыпали бранью. Замелькали кулаки, полилась кровь, и вот они оба сцепились не на жизнь, а на смерть. Сатана протянул руку, сжал обоих двумя пальцами, раздавил, отбросил их в сторону, отер с пальцев кровь носовым платком и продолжал свою речь: — Мы не творим зла и чужды всему злому, потому что не ведаем зла. Слова Сатаны удивительным образом расходились с его поступком, но мы в тот момент не заметили этого, настолько нас поразило и огорчило бессмысленное убийство, которое он совершил. Это было самое доподлинное убийство, и оно не имело ни объяснения, ни оправдания, — ведь маленькие человечки не сделали ему ничего дурного. Нам было очень горько, мы полюбили его, он казался нам таким благородным, таким прекрасным и милосердным. У нас не было сомнения, что он действительно ангел. И вот он совершил эту жестокость и упал в наших глазах, а мы так гордились им. «…» Маленькая грозовая туча спустилась над замком, блеснула крохотная молния, грянул гром, задрожала земля, пронзительно засвистел ветер, зашумела буря, полил дождь, и маленький народец бросился искать убежища в замке. Туча становилась все чернее и чернее и почти уже скрыла замок. Молнии, сверкая одна за другой, ударили в кровлю замка, и он запылал. Свирепые красные языки пламени пробились сквозь темную тучу, и народ с воплями побежал прочь из замка. Но Сатана движением руки загнал их обратно, не обращая внимания на наши просьбы, мольбы и слезы. И вот, покрывая вой ветра и раскаты грома, раздался взрыв, взлетел на воздух пороховой погреб, земля расселась, пропасть поглотила развалины замка и сомкнулась вновь, похоронив все эти невинные жизни. Из пятисот маленьких человечков не осталось ни одного. Мы были потрясены до глубины души и не могли удержаться от слез. — Не плачьте, — сказал Сатана, — они никому не нужны. — Но они попадут теперь в ад! — Ну и что же? Мы слепим других. Растрогать его было нельзя. Как видно, он вовсе не знал, что такое жалость, и не мог нам сочувствовать. Он был отлично настроен и так весел, как будто устроил свадьбу, а не побоище. Ему хотелось, чтобы и у нас было такое же настроение, и с помощью своих чар он преуспел». При этом на любую критику по части морального облика Сатана отвечает критикой человеческой морали, указывая на её противоречия и т.д. « — Таковы все вы, люди. Лжете, претендуете на добродетели, которых у вас и в помине нет, и не желаете признавать их за высшими животными, которые действительно их имеют. Зверь никогда не будет жестоким. Это прерогатива тех, кто наделен Нравственным чувством. Когда зверь причиняет кому-либо боль, он делает это без умысла, он не творит зла, зло для него просто не существует. Он никогда не причинит никому боли, чтобы получить от того удовольствие; так поступает только один человек. Человек поступает так, вдохновленный все тем же ублюдочным Нравственным чувством. При помощи этого чувства он отличает хорошее от дурного, а затем решает, как ему поступить. Каков же его выбор? В девяти случаях из десяти он предпочитает поступить дурно. На свете нет места злу; и его не было бы совсем, если бы не вы с вашим Нравственным чувством. Беда в том, что человек нелогичен, он не понимает, что Нравственное чувство позорит его и низводит до уровня самого низшего из одушевленных существ». Тут, к слову, становится понятна логика Сатаны: «когда зверь причиняет кому-либо боль, он делает это без умысла, он не творит зла, зло для него просто не существует» — это относится и к нему самому и ко всем местным ангелам и богам, если верить словам Сатаны. Что характерно, вне зависимости о того врёт Сатана или нет — история имеет смысл. Очевидно, Сатана занимается софистикой — всё то, что мы маркируем, как зло, никуда не исчезнет, если мы перестанем это маркировать, впрочем, тут Твен явно троллит так называемых моральных абсолютистов, которые убеждены, что есть некие «объективные» моральные категории вне зависимости от человеческого наблюдателя (в частности он измывается над теми философами-идиотами, которые считают что языковой аппарат отражает объективную структуру мира) — тогда действительно, зло исчезнет, если вы уберёте само определение зла. Ну это только с точки зрения моральных объективистов — с точки зрения людей адекватных тигр-людоед перед вами не исчезнет, если мы перестанем называть его «тигром-людоедом» — он всё равно будет хотеть вас сожрать и вам надо будет решать эту проблему с братом нашим меньшим. С другой стороны — будучи ангелом, он стоит настолько выше простых людей, насколько те стоят выше насекомых, а у людей случайное или намеренное раздавление жука злом обычно не считается (во многом потому, что жук слишком далёк от нас в силу физиологии и мозг, порождающий эмпатию, не срабатывает на него). Что важно, ни в коем случае нельзя сказать, что Сатана-Младший ограничивается только вредом — иначе тогда он был бы карикатурно злым, как монстры Петухова [3], Сатана тоже активно помогает людям — исцеляет страждущих, кормит нищих и так далее, ещё иногда делает людей счастливыми: «По пути домой я встретил Сатану и упрекнул его, что он так жестоко меня обманул. Он ничуть не смутился и ответил мне спокойно и просто: — Ты заблуждаешься. Я тебя не обманывал. Я сказал, что отец Питер будет счастлив до конца своих дней. Разве я не выполнил обещания? [сведя его с ума] Он воображает себя императором и будет гордиться и наслаждаться этим до самой смерти. Он единственный счастливый по-настоящему человек во всей вашей империи. — Но какой путь ты избрал для этого, Сатана! Разве нельзя было оставить ему рассудок? Рассердить Сатану было трудно, но мне это удалось. — Какой ты болван! — сказал он. — Неужели ты так и не понял, что, только лишившись рассудка, человек может быть счастлив? Пока разум не покинет его, он видит жизнь такой, как она есть, и понимает, насколько она ужасна. Только сумасшедшие счастливы, да и то не все. Счастлив тот, кто вообразит себя королем или богом, остальные несчастны по-прежнему, все равно как если бы они оставались в здравом уме. Впрочем, ни об одном из вас нельзя сказать, что он в здравом уме, и я пользуюсь этим выражением условно. Я отобрал у этого человека ту мишуру, которую вы зовете рассудком, я заменил дрянную жестянку разума беспримесным серебром безумия, а ты меня попрекаешь! Я сказал, что сделаю его счастливым до конца его дней, и я выполнил свое обещание. Я обеспечил ему счастье единственно верным путем, доступным для человека, а ты недоволен!» И главное — не проспоришь. Герой-рассказчик совершил классическую ошибку — попросил помощи у принципиально неординарного существа, а это, как известно, можно делать лишь с соблюдением всех юридических тонкостей и подробно прописывая значения терминов. Сатана-Младший — как я ещё обращу ваше внимание — не является частью человеческого сообщества и видит его со стороны, со всеми его непристойностями, другой его важной особенностью, очень важной для нашей темы, служит отсутствие сострадания — даже если он искренне помогает людям, то как ницшеанский сверхчеловек — от переизбытка собственного могущества, но не от жалости, потому что он — высшее существо, свободное от человеческих слабостей, а во многом наши взаимные уязвимости лежат в основе нашего мотива помогать друг другу. Потому не удивительно, что местные ангелы и боги ведут себя так. Всё это делает данную повесть Твена практически совершенным произведением имморалистической фантастики. • Святой моральный урод с тормозами — этот персонаж считается героем или даже эталоном благости, но при этом, в том числе, творит зло как простой злодей в силой своего желания, потому он может быть даже полным чудовищем (что делает его уже однозначным злодеем). Такое отношение к нему вызвано либо его очень высоким социальным статусом — вплоть до того, что такой персонаж — бог-создатель Вселенной, никто не посмеет просто осуждать такого, либо размерами благодеяний, которые тот сделал для общества — такой персонаж может ссать в глаза и тот, кому ссут, будет убеждать себя в том, что это божья роса. Например, боги многих религий и Яхве/Иисус/Аллах в частности — делают чего изволят, но верующие в них просто не посмеют их осуждать из-за страха за своё благополучие (в том числе бессознательного — христиане/мусульмане, например, могут на словах говорить, что Яхве/Иисуса/Аллаха не надо бояться, его надо любить — только речь идёт о существе, которое подвергнет вас либо вечным мукам за отсутствие любви к себе, либо в обмен за любовь к себе дарует вечное блаженство — потому, очевидно, этими верующими движет жажда пряника и страх перед кнутами, которые данная религия раздула до абсолютных масштабов, плюс это прибавлено экзистенциальным страхом перед потерей смысла жизни, морали и т.д., которые в совокупности служат мотивом христиан оправдывать весь тот трэш и угар, который творит Яхве/Иисус/Аллах на страницах священных текстов — замечу, что подобные религии применяют один хитрый манипулятивный психологический ход, они одновременно рисуют своего бога и максимально страшным и максимально благим, потому он у них то с детишками сюсюкается, то массово режет этих детишек по горшкам) и из религиозной веры, в то, что небесные начальники априори бесконечно мудрее нас (опять же, с целью избежать экзистенциального кризиса); всевозможные тираны в идеализированном виде в глазах своих почитателей — такие будут всячески оправдывать их зло всеми правдами и не правдами; Ягами Лайт в глазах членов своего культа, Илья Муромец в русской культуре, в первую очередь потому что познакомились мы с ним по литературно обработанным сказочкам или в мультиках, а не по оригинальным былинам. То есть тут стоит выделить три часто встречаемых типа — 1) высокостатусный персонаж, живущий в среде с ярко выраженной сословной моралью, где считается, что царь/герой может себе позволить творить зло, которое не дозволено простым смертным/черни; 2) идеологические фигуры, которые якобы стоят неизменно выше простых смертных в своём понимании того, как надо поступать (Яхве/Сталин); 3) обычные злодеи, которые принесли слишком много пользы — например, если бы Сатана-Младший занялся бы массовым наведением добродетели. В случаях 1 и 3 и ограниченно 2 обычно всеми признаются жестокости подобных персонажей, но они не вызывают значимого осуждения. Под неоднозначных злодеев подпадают святые моральные со значимыми этическими ограничениями — например, царь или герой-спаситель мира считает, что может грабить простых граждан ради своего обогащения, но вот на убийство он не пойдёт, если это продиктовано моралью, то он — злодей со стандартами, если потому что кишка тонка или по неосознанно внушённым обществом маркерам поведения — то он безнравственный индивид без интереса ко злу (второй в отличие от первого без особых колебаний пойдёт на зло, если оно действительно может стать ему позарез выгодным, в то время как первый либо на отрез откажется, либо будет морально страдать). • Трагический злодей — встал на путь зла в силу некоторых драматических обстоятельств самого разного характера, при этом ограничен во зле и не докатился до полного чудовища, иначе трагичность теряется и получается вариациях на тему идущего ниже пункта. Да, те, кому с детства уродовали личность или те, кто стал злым в силу сильных страданий — могут относиться к этому пункту, но про них наиболее точно идёт описание в нижеидущем пункте. Тут у нас более широкий случай — неопытный индивид был развращён (в платоническом смысле) более опытным злодеем, медленно докатился от благонамеренного экстремиста до откровенного тирана, методы подвели и т.д. и т.д. Например, юный император из аниме и манги «Убийца Акаме!» — деконструкция «хорошего царя при плохих боярах» — в стране власть захватили либертины из книжек де Сада — едят людей, содомизируют самым кровавым образом, грабят, греют ноги во вспоротых животах простонародья; юный император — вроде бы хороший человек — неопытный ребёнок, которым манипулирует министр-людоед-вспарыватель беременных, по ходу сюжета юноша всё больше скатывается из-за манипуляций полного чудовища и в конечном счёте использует против революционеров ОМП в столице, убив множество простых людей, — проиграв, осознаёт свою вину и не возражает против того, чтобы его голову положили под гильотину. • Индивид с изуродованной личностью — этот злодей творит зло в силу своей изуродованной личности, либо потому, что ему в малом возрасте промыли мозги какой-нибудь изуверской идеологией или испортили бандитским воспитанием, либо потому, что подвергли крайне жестокому обращению. Тут есть два значимых варианта: это либо индивиды, которые с детства росли в среде некой изуверской идеологии и не имели возможность критически её осмыслить; либо те, кого намеренно некие злодеи физически и/или психологически пытали, либо те, кто пережил настолько травмирующие события, что личность была сильно повреждена, включая мораль. Например: 1) Каору Нагиса из «Евангелиона» — с детства рос в секте SEELE, члены которой учили его тому, что уничтожение человечества — это высшее благо, мол, жизнь людей в качестве индивидов — это источник боли и страданий, потому, чтобы избавить людей от этого — надо превратить их в кисель с коллективным разумом, якобы только так человечество будет блаженствовать (правда в результате личность каждого человека будет уничтожена, так что это фактически убийство — но культистов это не волнует); Клаудия Вульф из «Silent Hill 3» — с детства росла в секте под названием Орден, адепты которой хотели призвать в мир своего оккультного бога, мотивируя это тем, что настанет рай на Земле — сама Клаудия даже модернизировала учение культа, сделав его более приятным — если раньше оно гласило, что призванный бог по христианский классике уничтожит всех неверных, то по её версии — бог спасёт вообще всех, при этом сама Клаудия пошла даже на убийства ради целей Ордена, но ей конкретно это не нравилось; рядовые дуниане из «Второго Апокалипсиса» — были выращены в секте, согласно которой — освобождение от детерминизма является высшей ценностью, ради этой великой цели культисты заживо вскрывали детей и поддерживали в них жизнь в экспериментальных целях и т.д.; дети, выращенные в экстремистских культах — ИГИЛ, гитлерюгенд, красные кхмеры. В принципе, дети, воспитанные только бандитами в бандитском мировоззрении сюда тоже могут подойти, но у них, как правило, всё же больше связи с нормальным обществом. 2) Алесса Гиллеспи из «Silent Hill» — с детства росла в вышеупомянутом Ордене, члены которого пытались призвать в мир очередного всеблагого Иисуса, в результате сектанты (во главе с матерью Алессы — Далиёй Гиллеспи) подожгли Алессу во время ритуала зачатия бога и поддерживали её жизнь в течении многих лет, на протяжении которых Алесса беспредельно страдала. Потому стремление отомстить культу любой ценой становится понятно; Синдзи Икари в «Конце Евангелиона» — после того, как все его близкие были убиты и культисты SEELE начали конец света, Синдзи продолжает его, находясь в полном отчаянии, по принципу «пусть всё затихнет»; апостол-бехелит из «Берсерка» — родился нищим мальчиком, который жил в яме, куда сваливали трупы, когда к нему явились апостолы Идеи Зла, предлагающие человеку стать демоном в обмен на исполнение желания и жертву самого близкого существа, будущий бехелит-апостол принёс в жертву Идеи Зла единственное что было — сам этот ужасный мир, впоследствии он послужил планам Идеи Зла, по всей видимости, принеся себя в жертву; упомянутые выше члены Консульта и создатели инхороев — эти узнали о том, что им грозит вечный ад после смерти и ужас перед подобной перспективой толкнул их на самые ужасные вещи с целью избавления себя от загробных мук. Теперь отметим то, что отличает персонажей подобного плана от просто злодеев: персонажи 1 вида должны либо отказаться о своей злодейского мировоззрения при возможности — так как главный их извиняющий фактор — они с самого начала не обладали никакой защитой против обработки; либо должны испытывать сомнения и неприязнь ко злу, которое они делают по причине подобного злоидеалогического/бандитского мировоззрения; либо, по крайней мере, не испытывать рвения и морального удовлетворения от совершённого зла (если речь идёт о фанатиках-сверхценниках и у них при этом ещё есть моральные ограничения, поступки, на которые они не пойдут — это тип ниже, если речь о циничных бандитах — то это злодей со стандартами). В зависимости от степени невозможности персонажа сомневаться в идеалах изуверской идеологии, говорящей, что добро — это зло и наоборот — например, его информационное поле очень ограничено другими членами культа — моральная ответственность с него в той или иной степени снимается, вплоть до полного отсутствия таковой — ибо предъявить как бы и нечего, получается тогда что-то вроде бездушной машины у которой в голове только изуверская идеология в качестве программы, а судить робота-автомата с моральной точки зрения — то же самое, что судить тигра-людоеда или сломавшийся прищемивший вас турникет. Ещё лучше — если персонаж отречётся от своих убеждений. Например, Каору Нагиса в одной из концовок официальной игры «NGE 2: Another Cases» был переубеждён и отказался от идеологии SEELE, так как сам не испытывал от неё эмоционального удовлетворения; Аши из «Самурая Джека» перестала служить культу Аку, когда поняла, что это учение — страшная злодейская ложь. Ещё раз отмечу: само по себе то обстоятельство, что персонажу с детства мыли мозги бандиты или фанатики, не извиняет его — извиняет его ряд дополнительных обстоятельств. Если же персонажу мыли мозги и при этом он с удовольствием и безо всякого ограничения творил зло во имя идеологии или во время занятия бандитизмом — то он просто злодей, вплоть до полного чудовища — и одновременно изуродованная личность — например, Гаурон из «Стальной тревоги» воспитывался красным кхмером — мочить народ ему так понравилось, что он продолжил это делать и далее без идеологии Пол Пота, был тому благодарен за возможность безнаказанно творить зло, потому сделался обычным полным чудовищем — но нас интересует чистый тип изуродованной личности, так как тема про неоднозначных злодеев. Что же касается персонажей 2, то степень неоднозначности злодейства варьируется в зависимости о вменяемости — самое лучшее, если такие персонажи действуют по части зла кратковременно в состоянии аффекта, как, например, Синдзи, без возможности отрефлексировать, нисходящий вариант — они ограничены во зле и действуют только ради некой конкретной цели, на которую их сподвигли страдания — например, Алесса мстит членам Ордена и не проявляет особого желания мочить кого-то ещё, хотя созданные ею монстры и аномалии опасны для всех; наконец — переходный случай, когда персонаж либо не ограничивает себя для достижения целей, на которые его толкнули глубочайшие страдания, либо цели эти сами по себе масштабны во зле — например, Эрнест Фэрчайлд, он же Злой Эрни из «Chaos! Comics», был мучим сволочными родителями, будучи телепатом, Эрнест знал, что другие люди знают об этом, но не хотят связываться с его родителями из-за высокого статуса отца: однажды с Эрнестом вышла на связь некая паранормальная сущность по имени Леди Смерть, которая пообещала ему любить его вечно, если он поможет ей уничтожить человечество — ну Эрни и согласился, получил суперсилы и приступил с удовольствием. Сама Леди Смерть подходит под этот случай — изначально она была безвинной девушкой, которую сожгли средневековые дебилы, вот они оба и обозлились на род людской. Но они просто злодеи и одновременно наш тип (это же касается Консульта), который, опять же, интересен нам в чистом виде. • Опасный фанатик/сверхценик со стандартами — воу, раз мы затронули одну из моих любимых тем, нельзя не описать такого персонажа. Это обладатель сверхценного мировоззрения с позиции которого надо служить некой произвольно выбранной ценности, которая трактуется не как прикладное средство обеспечения комфорта, а как самоцель. Соответственно у такого персонажа есть некая миссия, в которой заключается служение сверхценности, и вся его этика — это организация и поддержание миссии. Сама по себе этика сильно зависит от конкретной ценности — если у нас в качестве такой выступает откровенное зло (культы Богов Хаоса, либертины де Сада, Йохан Либер, безымянная верховная жрица Аку и т.д.) или что-то такое вроде зла, типа воли к власти у Ницше (дуниане), то такой персонаж — обычный злодей или, что чаще, даже полное чудовище класса «просто очень порочный негодяй». Если сверхценности позиционируются как добро (христиане и их типичные копиркины вроде церкви распятого ястреба из «Берсерка», Орден), то такой персонаж тоже может творить во имя добра самые ужасные вещи (Ягами Лайт, Далия Гиллеспи, Кил Лоренц) — тогда он полное чудовище класса «псевдохрамовник», если же такой персонаж имеет моральные ограничения в насаждении высшего добра (например, он уверен, что человек должен служить богу или коммунизму по доброй воле в силу личного согласия с этим) или он недостаточно делает зла для пересечения морального горизонта (ну нет у него душевных сил казнить еретиков) и при этом делает кому-то зло (например, свидетели Иеговы, которые промывают мозги баснями про конец света, уродуя мораль и психику людей), то это — наш тип, вариант злодея со стандартами или безнравственного индивида, незаинтересованного во зле, только своё зло подобный персонаж воспримет как добро, следовательно у него нет мук совести и есть моральное удовлетворение от свершения такого зла, так как это для него — как помочь нищему или дать денег на лечение больного ребёнка. Наиболее яркий пример — уже упомянутая Клаудия Вульф и инквизитор Мозгус из «Берсерка» — двинутый религиозный фрик церкви распятого ястреба, искупляющий грехи через самоистязание и истязание других, при этом раздаёт пищу нищим и ухаживает за выброшенными на улицу уродами. В реальной жизни это свидетели Иеговы — сами они физического насилия не причиняют, но учат тому, что их божок Иегова/Яхве в скором времени истребит около 7 миллиардов человек от переизбытка всеблагости (собственно — им незачем казнить еретиков, если они верят, что их бог сам это скоро сделает), например, речь их лидера, представляющего их в ООН, ярко об этом говорит: «Мы будем чувствовать внутреннее удовлетворение. Наши возмущения будут погашены. Чувство триумфа, что наконец справедливость Иеговы была преподнесена. СПИД остановлен. Геи исчезли, гомосексуалисты, лесбиянки. Убийцы, наркоманы — все исчезли. Вы будете жалеть таких людей? Нет! Нет. *сладострастный смешок* И тех, кто не против, чтобы они жили, вы будете жалеть их? Нет! А как Иегова уберёт эти тела, всех тех, кого он убил? Иезекииль 39 и Откровение 19 (вы можете посмотреть их дома — у нас нет времени), говорят нам, что Он созовёт своих диких зверей и птиц, чтобы они съели их плоть. Но, их огромное количество трупов будет слишком много для них. Значит, Иегова несомненно воспользуется каким-нибудь научным способом в его распоряжении, возможно антиматерией, чтоб разложить их гниющие тела». — Чиро Ауличино, проповедник христиан Свидетелей Иеговы, «Ты будешь со мной в раю» (2007) [4] Другой пример — это герой-рассказчик истории «гуманиста» Ф.М. Достоевского «Парадоксалист» — к слову, это видимо относится и к самому писателю — этот персонаж, как и автор, в духовном смысле мастурбирует на самопожертвование. Для них крайне завораживающим выглядит то, когда кто-то жертвует чем-то своим ради другого, для них самопожертвование — самоцель, следовательно, для них морально приемлемо то, что провоцирует самопожертвование, собственно, ГГ говорит о полезности некоторых видов войн потому, что такие войны заставляют людей жертвовать собой: «— Дикая мысль, — говорил он, между прочим, — что война есть бич для человечества. Напротив, самая полезная вещь. Один только вид войны ненавистен и действительно пагубен: это война междоусобная, братоубийственная. Она мертвит и разлагает государство, продолжается всегда слишком долго и озверяет народ на целые столетия. Но политическая, международная война приносит лишь одну пользу, во всех отношениях, а потому совершенно необходима. — Помилуйте, народ идет на народ, люди идут убивать друг друга, что тут необходимого? — Всё и в высшей степени. Но, во-первых, ложь, что люди идут убивать друг друга: никогда этого не бывает на первом плане, а, напротив, идут жертвовать собственною жизнью — вот что должно стоять на первом плане. Это же совсем другое. Нет выше идеи, как пожертвовать собственною жизнию, отстаивая своих братьев и свое отечество или даже просто отстаивая интересы своего отечества. Без великодушных идей человечество жить не может, и я даже подозреваю, что человечество именно потому и любит войну, чтоб участвовать в великодушной идее. Тут потребность. — Да разве человечество любит войну? — А как же? Кто унывает во время войны? Напротив, все тотчас же ободряются, у всех поднят дух, и не слышно об обыкновенной апатии или скуке, как в мирное время. А потом, когда война кончится, как любят вспоминать о ней, даже в случае поражения! И не верьте, когда в войну все, встречаясь, говорят друг другу, качая головами: «Вот несчастье, вот дожили!» Это лишь одно приличие. Напротив, у всякого праздник в душе. Знаете, ужасно трудно признаваться в иных идеях: скажут, — зверь, ретроград, осудят; этого боятся. Хвалить войну никто не решится. — Но вы говорите о великодушных идеях, об очеловечении. Разве не найдется великодушных идей без войны? Напротив, во время мира им еще удобнее развиться. — Совершенно напротив, совершенно обратно. Великодушие гибнет в периоды долгого мира, а вместо него являются цинизм, равнодушие, скука и много — много что злобная насмешка, да и то почти для праздной забавы, а не для дела. Положительно можно сказать, что долгий мир ожесточает людей. В долгий мир социальный перевес всегда переходит на сторону всего, что есть дурного и грубого в человечестве, — главное к богатству и капиталу. Честь, человеколюбие, самопожертвование еще уважаются, еще ценятся, стоят высоко сейчас после войны, но чем дольше продолжается мир — все эти прекрасные великодушные вещи бледнеют, засыхают, мертвеют, а богатство, стяжание захватывают всё. Остается под конец лишь одно лицемерие — лицемерие чести, самопожертвования, долга, так что, пожалуй, их еще и будут продолжать уважать, несмотря на весь цинизм, но только лишь на красных словах для формы. Настоящей чести не будет, а останутся формулы. Формулы чести — это смерть чести. Долгий мир производит апатию, низменность мысли, разврат, притупляет чувства. Наслаждения не утончаются, а грубеют. Грубое богатство не может наслаждаться великодушием, а требует наслаждений более скоромных, более близких к делу, то есть к прямейшему удовлетворению плоти. Наслаждения становятся плотоядными. Сластолюбие вызывает сладострастие, а сладострастие всегда жестокость. Вы никак не можете всего этого отрицать, потому что нельзя отрицать главного факта: что социальный перевес во время долгого мира всегда под конец переходит к грубому богатству» [5]. Я так подозреваю, Достоевскому нравилось православное христианство благодаря тому, что мотив самопожертвования божества там один из ведущих (хотя это совершенно абсурдно с точки зрения логики — получается божество принесло в жертву самого себя самому себе и фактически для того, что оно могло сделать бы по щелчку пальцев альтернативным способом, с целью спасти человечество от той участи, на которое оно его само и обрекло), таким образом, если бы ему подсунули другой культ, где эта тема ещё более была бы выражена, он бы в него поверил. Я даже знаю какой именно: полагаю, Достоевскому гораздо лучше подошёл бы культ Ордена из «Silent Hill». Согласно этой религии люди бессмертными давным-давно жили в хаотичном мире и им были известны только бесконечные страдания. Из страданий (видимо) родился Бог Ордена [6] — это существо упорядочило мироздание, создало устойчивые законы и смерть, чтобы люди могли уйти из жизни, чтобы спастись от страданий — на этом силы Бога закончились, и он помер, пообещав воскреснуть и создать Рай, напоследок промолвив: «Денег нет, но вы держитесь»©. Так как источником силы Бога служат человеческие страдания — культисты Ордена учиняют кровавые ритуалы, приносят в жертву детей и т.д. — всё для воскрешения Бога, который установил бы Рай. При этом и культисты, и Бог, который живёт благодаря страданиям, жертвуют собой ради других — сплошное самопожертвование, покруче христианства, вы только вообразите, если бы наш «гуманист» Ф.М.Д. проповедовал бы учение Ордена на страницах учебников, которые мы бы читали в школе? Духовненько было бы в разы! • Опасный сумасшедший — раз уж мы помянули Достоевского и углубились в глубины душ человеческих, то нельзя не затронуть тему чистых клинических безумцев. Такой персонаж делает зло, но не понимает того, что это зло — то есть вершит его в минуты помешательства или же думает в силу помешательства, что это не зло (например, персонаж думает, что убивая людей, он освобождает их души из оков плоти в силу шизофрении). Яркий пример — Поджигатель из «Team Fortress 2», его восприятие реальности сильно искажено и он видит, как выбрасывает чудесные звёздочки из сказочного инструмента, в то время как на самом деле — палит из огнемёта и т.д. [7] Стоит отметить, что для попадания в разряд такого злодея (вернее чисто технически такого индивида и злодеем не назовёшь) необходимо, чтобы персонаж не осознавал себя как угрозу другим, если он это осознаёт и ничего не делает, чтобы обезопасить других от себя, то это уже безответственный человек и, возможно, — злодей, если же он осознаёт, что причиняет вред, пусть даже он безумен (т.е. безумие не мешает осознавать, что ты причиняешь вред и при этом — вред несоразмерный, например, если персонаж готов без колебаний отомстить первому встречному потому, что неадеквату привиделось, как тот отозвался плохо про костюм его невидимого розового зайца), то он — сумасшедший и злодей, вплоть до однозначного полного чудовища. Например — Иван Дурак из следующей русской народной сказки [8] — да, там не один Илья уголовник — этот спятивший на всю голову псих-живодёр: «Братья ну его [Ивана Дурака] ругать, бить, колотить; отколотили и заставили овец пасти, а сами ушли на деревню обедать. Принялся дурачок пасти; видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать. Всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радёхонек, словно дело сделал». Впрочем, иногда его пробивает на добродетель, но если она вам не по душе и вы её не просили — убьёт: «Едет Иванушка перелеском; по дороге все пни обгорелые. «Эх, — думает, ребята-то без шапок; ведь озябнут, сердечные!» Взял понадевал на них горшки да корчаги. Вот доехал Иванушка до реки, давай лошадь поить, а она все не пьет. «Знать, без соли не хочет!» — и ну солить воду. Высыпал полон мешок соли, лошадь все не пьет. — Что же ты не пьешь, волчье мясо? Разве задаром я мешок соли высыпал? Хватил ее поленом, да прямо в голову — и убил наповал». Да — это настоящие русские народные сказки. Жаль, их не могут никак нормально экранизировать.