Как не писать идиотский сюжет и иные советы

«Знаю я ваши английские морские традиции: ром, порка и содомия!»

— приписывается Уинстону Черчиллю в тех или иных вариациях.

      Возможно кому-то это покажется внезапным поворотом, но идущий ниже текст содержит описания мужских гомосексуальных взаимодействий, потому предупреждаю сразу.       Уже давно я наткнулся на статью Korell «Почему в фандоме [«Гарри Поттера»] преобладает слэш?» [1] Автор приходит к выводу, что набивший оскомину сочиняемый яойщицами сопливый слэш, где мужчины ведут себя как стереотипные истеричные плаксы, это следствие перехода культуры от «в ожидании войны» к современному быту — грубо говоря: если раньше от мужчины требовалось быть воином, то сейчас ему надо быть послушным клерком. Таким макаром образ истеричных геев из женского слэша — это доведение данного культурного направления до педали в пол. Схожим явлением я считаю классический японский яой для женщин, где даже идёт разделение на уке и сэме. Уке — это стереотипно женственный мальчик, с большими глазами, который неестественно громко стонет, когда сэме у него просто отсасывает; ну, а сэме — это стереотипно самцовый чел, который ебёт уке. Особый шик — это вариация штампа, когда во время секса женщины раздеваются, а мужчины — нет: в яое для женщин сэме почему-то тоже не оголяется полностью, совершенно не думая, что раздетому до гола уке может быть интересно видеть его голое тело целиком (в то время как мужчинам как раз это интересно).       Самое мерзкое и абсурдное, как я уже говорил, это когда в фанфиках подобной направленности в плаксивых уке превращают тех персонажей, которые по канону были вполне мужественны и — самое нелепое — это то, что они по сюжету уже как бы вполне себе совершили те мужественные поступки, которые были в каноне. Яркий пример — да, я в своë время читал подобные фики — это когда Эдварда Элрика превращают в плаксивого уке — это что, того самого парня, который, в двенадцать лет, когда ему Йог-Сотот оторвал ногу, нашёл в себе силы ещё раз вызвать Йог-Сотота, чтобы тот забрал уже его руку в обмен на привязку души брата к доспехам? Тот самый Эд, который пережил вживление киберимплантов… плачется как бессильная и побитая шавка на коленях у Зависти или у Роя? Ебать святого карася — будь я верующим человеком, я счёл бы, что яойщицы продали совесть Ялдабаофу! Всё это — причины, почему я не люблю яойные аниме как жанр в целом. Однако мы собрались здесь не для того, чтобы ругаться и клясть бездарей на чём этот чёртов свет стоит, а чтобы выяснить, как же описывать гомосексуальные отношения между мужчинами без соплежуйства.       Я могу порекомендовать будущим творцам яойных фанфиков ознакомиться с тем, что творят геи для геев. Существует даже жанр манга/аниме под названием бара/гэйкоми (от англ. gay comics) — здесь главным образом фигурируют мускулистые мужчины, а не стереотипные сэме и уке. Теперь скажу, где можно найти достойное отображение гомосексуальных отношений. Должен сказать, что я не могу назвать себя уж очень большим знатоком яоя — хотя это может удивить кого-то — я навскидку могу вспомнить лишь несколько аниме/манг: • «Легенда о голубых волках» (Ookamitachi no densetsu, ещё есть вариант «Легенда о всадниках Апокалипсиса», но первое название ближе к теме) — мехаоновское яой-аниме 1996 года. Персонажи себя ведут мужественно — собственно, если учесть что они военные, ничего удивительного, просто рекомендую. Дедовщина и изнасилование в армии прилагаются. • Вторая часть аниме-адаптации «Чувственного порнографа» — любовник некого извращенца по имени Аки грубо используется злодеем для всяких специфических забав — вроде связать голого Аки, спрятать и позвать кого-нибудь следить за животными, чтобы Аки соблазнил этого кого-то на камеру — Аки это надоедает и он уходит к новому любовнику, который показался ему куда чувственней — при этом, несмотря на то, что Аки был избит бывшим, он не демонстрирует никаких истерик и воспринимает всё со стоическим хладнокровием. При этом Аки — пассив (вообще он напоминает Аянами Рей по поведению). • Ещё можно вспомнить «Клуб Яричин» — если не брать в расчёт протагониста, а обратить внимание на самих участников клуба. Действие происходит в школе-пансионате для мальчиков, в горах. Не, ну вы знаете, что бывает в таких заведениях? Группа парней с открытыми наклонностями подобного рода ублажает всех остальных — главным образом ради удовольствия. Протагонист случайно подаёт заявку в их содомитский клуб фотографий — как бы фотографий — на это развратные мужеложцы принуждают ГГ к однополому сексу, а если он не хочет — они угрожают ему групповым изнасилованием (впрочем, возможно, это они шутят). Сами эти ребята показаны вполне серьёзно по-гейски. Да, они пидоры и извращенцы, но что самое главное — не слезливые истерички  — и это в данном случае хорошо. • Ещё мне запомнились отношения Файа Д Флоурайта и Куроганэ из «Tsubasa: Reservoir Chronicle» — там само гейство показано только намёками разной степени толстоты, эти ребята вместе сражаются и путешествуют, один себе руку отчекрыжил, чтобы спасти возлюбленного и т.д. • «Милашка, рождённый завтра» — ГГ мужественный (впрочем, он на то и актив), его партнёр — робот-убийца, замаскированный под няшного мальчика, и он в общем-то тоже мужественный (правда они ещё не трахались, и неизвестно, возможно ли это чисто физиологически, т.к. не совсем понятно, зачем роботу-убийце такая функция). Пока в голову больше ничего не приходит. • «FAKE» («Фальшивка», нет, это не то, что созвучно с «Fak») — детективная манга про геев-полицейских, имеет вполне сносный сюжет и хорошо показанных персонажей, рекомендую.       Существует особый вид гомосексуальных отношений между мужчинами, который стоит выделить отдельно и который весьма важен в контексте нашей темы — скажу для моих постоянных читателей, я его освещал в свою фанфиках на примере взаимоотношений Гаммы и Беты (и в принципе всех Девятых) и Синдзи с Кенске и Тодзи. Это мужские товарищеские отношения, включающие в себя взаимную сексуальную разрядку — при этом речь идёт не о простом удовлетворении, хотя жажда таковой и служит топливом, — когда лишь бы хоть с козой, хоть с кем — а о возникновении чувств тепла, нежности и любви другу к другу. Такой тип отношений сравнительно редко освещается как нечто отдельное в нашей гомофобской культуре, но они были известны в античной культуре, там даже воспевались (особенно на примере Фиванского полка), а ещё ими были славны пираты и самураи. Главным образом возникают они тогда, когда самцы находятся друг с другом на неком общем деле, обычно военного назначения, и они не имеют возможности регулярно сношаться с женщинами. Сюда не входят разного рода принуждения и опускания — тут всё взаимно. Также такие отношения могут быть и в случае, когда наши мужчины крепко связаны узами товарищества и дружбы, но при этом сексуально раскрепощены в принципе, то есть девок хватает, но они достаточно прогрессивны и чтобы делать это друг с другом. Впрочем, для разогрева отношений один участник может быть как раз любителем мужчин. Примеры подобного поведения приводит Л. С. Клейн в книге «Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность»: (Речь идёт о морпехах) «Их было двое. Оба были пьяны в дымину, да и я не был так уж трезв. Я только-только вернулся из отпускной на уикенд и хлопнул по одной прежде чем покинуть город и вернуться на базу. Тут не было насилия или чего-то в этом роде. Просто все мы трое начали баловаться, ну знаете, хватать друг друга и всё такое прочее. Первое что я помню, мы швыряли друг в друга мыло. Я уронил свое и наклонился, чтобы его поднять, вот тогда это и произошло. Один из парней просто начал трахать меня. Я упал на пол, а мои приятели взгромоздились поверх меня, один на другом, как сэндвич. Мы катались и скользили друг по другу мокрыми телами и у всех отчаянно стояли. Мы смеялись и боролись, но никто из нас не казался слишком озабоченным покинуть эту гурьбу. Парень сверху, Энди, был первый, кто воткнул свой член в задницу Джека, Джек закричал и начал ругаться, но не сталкивал Энди с себя. Через некоторое время он успокоился, и тогда я почувствовал, что его член врезался в мою задницу. Болело, как сволочь, и я был (не) настолько уж пьян и сказал ему, чтобы намазал чем-нибудь эту штуку, если уж хочет трахать меня ею. Он так и сделал — хорошо ее намылил, и ой, парень, как я пожалел! Это мыло жгло больше, чем сама штука, которую он совал в меня. Мне болело неделю. Но, парень, это была ночь! Все трое оставались в этом чёртовом душе много часов. Нам очень повезло, что нас не застукали, потому что нам был бы конец. Мы сосали друг у друга, трахали друг друга и вели себя, как суки в течке. Потом мы никогда не говорили об этом, пока две или три недели спустя не встретили друг друга в Б…. В ту же минуту, как мы увидели друг друга, мы взорвались хохотом и бросились со всех ног в душевую. Но я задержался в своей комнате, чтобы захватить тюбик мази KY, который я завел себе как раз на такой случай» [2]. Вот другое интервью уже от немца-военного: «В мужских сообществах большая часть отношений телесно, в ощущениях, опосредована. Гомосексуалы, наблюдая мужские сообщества снаружи, предполагают за каждым нежным прикосновением секс. Гетеросексуальные наблюдатели преуменьшают порочность. То, что эти видят, это чистая мужская дружба, простая симпатия, больше тут, де, ничего нет. И то, и другое — представления о желаемом. Мой опыт говорит, что климат в мужских сообществах несложным путем вплетает сексуальность в межмужские отношения. Кто обнимает приятеля рукой за плечи, долго еще вовсе не желает с ним спать, но он может вдруг очутиться в ситуации, в которой на него, как топор, обрушивается желание большей нежности к другому. Я это пережил. Двое других товарищей по комнате ушли в отпуск на конец недели, мы с оставшимся приятелем распечатали бутылочку и завидовали ушедшим в отпуск, которые теперь у своих баб. Когда бутылка была пуста, мы отправились в кровать, в мою кровать. В течение ночи мы не проронили ни слова. Старое доверие вернулось только через несколько дней. Оба мы боялись, что другой может отреагировать резко и отвергающе. Мы осторожно прощупывали друг друга. Неделями позже мы предложили двум другим товарищам по комнате придерживаться установившегося ритма отпусков». В той же книге: «Некоторые военнослужащие убеждали себя, что случайный секс с мужчинами не является гомосексуальным, если он просто между закадычными друзьями. Играя в эту игру, «голубой» новобранец, по иронии обстоятельств, мог сойти за похотливого гетеросексуала. «Ты начинаешь разговаривать, — объясняет Джим Уоррен, — и ты вовсе не заявляешь в лоб: «Я натурал», или что-нибудь в этом роде, а говоришь: «Вот черт, до чего одиноко здесь без девчонок». А тот отвечает: «Да, правда». А ты на это: «Ну прямо до того, что так и ходишь со стоячим». «Да, — говорит он, — я хорошо тебя понимаю». Затем вы идете в киношку вдвоем и становитесь уже немножко парочкой. А позже вы решаете пойти куда-нибудь и «Давай присядем», и тут твоя рука ложится на его руку, а его — на твое бедро», ну и вы уже добрались до точки». Автор рассуждает и приводит отечественный пример: На это убеждение [озвученное выше] опирался в России юный солдат Дима Лычев, соблазняя гетеросексуальных однополчан [далее цитируются мемуары этого гея, служившего в армии]. В госпитальной палате, где он регулярно «косил», он познакомился с Костиком из Ростовской области. «Приятный парень. Среднего роста, с кудрявыми светлыми волосами и вздернутым носиком. То, что доктор прописал» (у Лычева это частая оценка). Надумали купаться. Дима сразу заприметил, что у Костика член солидный. «Это я узрел, когда он предстал передо мной в трусиках». После плаванья Дима предложил пройтись вдоль речки. Когда отошли от остальных, стал расспрашивать, «а как здесь насчет баб-с». Есть одна хорошенькая, только не приемлет она Костю. Работает в аптеке вместе с братцем лет двадцати. Очень даже симпатичная. «Костик аж возбудился. Какой же он классный, когда в одних трусах. Мускулистый, попочка аккуратная, ножки стройные. Беру! Но не знаю на какой козе подъехать. <…> Говорю, что в принципе мне всё равно, с сестрой или с братом. «Ты не знаешь, может, брат дает?» Не знает Костик, не проверял. «Раз уж такое дело, Констанского журнала России «1/10», тин, давай хоть братца раскрутим». — «Что я педик, автор солдатских мемуаров что ли?» — «Да брось ты, один раз не пидарас. Ты в рот, я в зад. Или наоборот». Остановились. Смотрит с интересом: «А что это тебя на мужиков тянет?» — «А мне всё равно, хочется ведь». Он соглашается. И ему тоже хочется. Сам сказал». Подошли к кустикам, сели отдохнуть. Оба возбудились от таких разговоров. «Смотрю, а там эрекция полным ходом, через трусы пульсация чувствуется. Трусики мокрые — всё-всё видно. Смотрел до тех пор, пока Костик мой ясный и непорочный взор, направленный туда, не перехватил. Он предложил кончить вручную. Я решил немного поиздеваться: ага, так ты, оказывается, злостный онанист. Он обиделся. Наверно, для него это так же плохо, как и педик. Я, говорю, в кулак не кончаю. Западло». Подействовало. Но эрекция не спадала. Я посмотрел Костику прямо в глаза. Он — в мои. Мальчик не глупый, всё понял. Трусики приспустил сразу. Меч-кладенец весь затрепетал, вырываясь наружу. Красивый меч. Прямой. Дюймов на восемь. <…> Я расчистил ложе, повалил Костика и лег сверху. Только приблизил свои губы к его, он отвернулся. Гад, не хочет целоваться. А сердечко стучит сильно-сильно. <…> Целуя каждый сантиметр его прекрасного загорелого тела, я добрался до кладенца. Отсос в фантастическом ритме подействовал на них обоих очень быстро. Кладенец низверг в верхний бездонный колодец неимоверное количество сока, а его хозяин, казалось, вот-вот потеряет сознание. Тяжело дыша, он привстал, прислонился к пеньку и начал произносить нечто несвязное». Тут Дима «возбудился не на шутку» и навис над Костиком. «Малыш открыл глаза и увидел перед собой нечто более прекрасное, чем женский половой орган. Он хотел спросить, что всё это значит, однако успел лишь открыть рот. Я вошел глубоко. Сразу понял, что Костик необычайно талантлив. Заглотнул моментально и предложил такой темп, что я даже не сразу вошел в ритм. Пальцы его оказались в моей клоаке, и я не выдержал. Не предупредив малыша о самом главном испытании, я пролез до максимума и разрядился. Костик пытался вырваться, но я, хладнокровно держа его за жабры, подождал, пока не солью полностью. Освободив рот от своего в нем присутствия, я прильнул к его губам. Теперь он уже вовсю работал языком. Нам было всё равно, что прямо над нами очень низко пролетел самолет. Изредка мы прерывались, высовывали головы, как суслики, обозревая окрестности. Потом опять». Дима захотел отдаться и поведал об этом Косте. Конечно, о чем речь. Меч наизготовку, и Дима садится на него. «Приступ боли почти мгновенен. Это великолепно, как хорошо он в меня забрался. Начинаю медленно раскачиваться на троне, приводя малыша в совершенно дикое состояние блаженства». Меняют позицию. «Я становлюсь буквой «зю». Он опять таранит меня». Это завершается оргазмом. Следует признание в любви [Вы только посмотрите, как ведëт себя эта гетеросексуальная сучка!]. «Врешь, дурашка, это не любовь. Просто тебе со мной хорошо». Дима предлагает поменяться местами. Как Костик? «Не сразу, но соглашается. Он полностью, всецело мой. Вот он опять лежит на спине, прислонившись к пню. <…> Я раздвигаю его ноги. <…> Костик лежит, закрыв глаза. Сейчас, когда ему станет нестерпимо больно, они откроются и сделаются круглыми. Так и есть. Я медленно пробираюсь внутрь. Чувствую, что ему уже не больно. Ему уже хорошо. Я весь там. Начинаю разгоняться. Он то уходит куда-то, то возвращается и бормочет что-то…» Назавтра Дима не без мстительного удовольствия объяснил Косте, что педиком считается даже тот, кто выступает в активной позиции. А уж он-то и подавно. «Один раз не пидарас» не проходит. Никак не может осознать себя в новой роли. Мучается». Но при каждом удобном случае идет с азартом на сексуальные сеансы с Димой, всё снова и снова. [3] Да, ещё раз обратите внимание на то, как ведёт себя гетеросексуальная сучка, когда её соблазняет гей в ситуации, где нет возможности переспать с женщиной — это не частный случай, это закономерность, скажу я вам! Думаю, то же самое будет в случае, когда гетеросексуальный мужчина, просто избавленный от предрассудков, вот так откликнется на крепкую мужскую дружбу! Тот же гей соблазняет уже другого (это всë отрывки из мемуаров, приводимых Клейном): «Беленький солдатик Сашка с пухлыми губками, прической ежиком и прекрасной фигуркой поразил Диму сразу: «Самый красивый солдатик в моей жизни». Девочек у него было много, да ведь любимая не дождется. «Слушай, а с мальчиками не пробовал? Нет, не доводилось (сказал, даже не покраснев, значит, в самом деле не было). А мне довелось. В армии. Довольно неплохо». Никакой реакции. Вскоре отмечали день рождения Димы, утром распаковали посылку от мамы. Сашка с конфетой за щекой. Дима расстарался еще и похлопотать у начальства за него. Кладет руку ему на плечо, говорит, что не даст в обиду, и сдвигает руку ниже. Вдруг Сашка спрашивает насчет их общего приятеля — а что тот, тоже? — Что «тоже»? — Тоже пробовал с мальчиками? — Не знаю, со мной не пробовал. Рука уже на заднице. <…> Сашка явно ожидает. Скорее, из-за воспитанности не противится. Но и не возбуждается. Это я понимаю, когда моя вторая рука достигает его хозяйства. — Дима, не надо, ты же видишь, что это бесполезно. Я люблю девочек. — Ради бога, люби. Только мальчики сосут не хуже. Только один раз. Для меня. Маленький презент ко дню рождения. Он резко встает, когда я зарываюсь носом в зарослях. Встает и садится на пол, взглядом показывая на окно без занавесок. <…> Я ложусь на пол и впиваюсь ртом в его игрушку. <…> Опираясь лопатками о стену, Сашка начинает двигать тазом, ухватив обеими руками меня за голову. Постепенно разгоняется. Я давлюсь — он прочно сидит в глотке. <…> Сашка кричит: «Кончаю!» и хочет выбраться из меня. Хватаю за задницу и вгоняю себе почти в бронхи. Захлебываюсь его соками. Их много, их слишком много. Чувствую теплоту в груди и нехватку воздуха. От трения об пол кончаю прямо в штаны без помощи рук. <…> Он еще сидит, закрыв глаза и открыв рот. Вечером Сашка пытается подобрать на рояле «Модерн Токинг». Дима обнимает его. «Мои руки стискивают его всё сильнее, дыхание становится частым. Я припадаю губами к его шее. Музыка прекращается, он отталкивает меня, я слышу отрывистое: «Не надо, больше не надо. Никогда. Слышишь?!» Конечно, слышу. Он быстро уходит…» Дни пробегали. Сашка снился Диме почти каждую ночь. «Когда я видел его в классе, очень хотелось просто прикоснуться. Иногда я как бы случайно задевал его, и тогда дрожь пробегала по всем конечностям. Мои намеки он выдавал за шутки, чувствовалось при этом какое-то его напряжение. Однажды оба разрисовывали большой стенд. Сашка полулежал на стенде, а Дима лезвием аккуратно зачищал линии. Одна линия заползла под Сашку и, следуя за ней, Дима уткнулся носом в промежность. В ответ на его дежурное «не надо» начал поглаживать руками то сзади, то спереди. Сашка лишь укоризненно посмотрел на меня, продолжая лежать в той же позе. Это было расценено, как молчаливое согласие. Постепенно содержимое штанов начало увеличиваться в размерах и проситься наружу. Я выпустил его красивый пенис. Он не был громадных размеров, но был настолько аккуратно сложен, что казался мне идеальным. Я провел языком по уздечке и посмотрел на Сашку. Он закрыл глаза, положил руку мне на голову и стал ее гладить. Я долго лизал ствол, прежде чем плотно охватить его губами. Как только я это сделал, в мой рот хлынули потоки сладкого сока. Ежик любил сладкое, может, от этого его семя было тоже сладким. Ни я, ни он не ожидали такого поворота событий». Сашка не уходил, Дима продолжал ласки. «Снова достигнув возбуждения и встав в полный рост, Сашка таранил мое нёбо равномерными, но очень сильными движениями. «Возьми меня сзади», — сквозь член процедил я». Дима подошел к окну и оперся на подоконник. Саше долго не удавалось войти в него. «Еще одна попытка — и меня пронзает острая боль. Отвык всё-таки. <…> Сашка разгонялся, боль уходила, уступая место блаженству. <…> «Еще, еще! Разорви меня! Проткни насквозь!» — рычал я. Сашка в ответ посылал трудноразбираемое хрипение. Толчки стали резкими и неритмичными, и вскоре он тяжело выдохнул воздух, напрочь заглушая шум проезжавшего мимо трамвая. <…> Нет, я знаю, я доставил ему удовольствие, что бы он ни говорил. Он же был в своем репертуаре. «К следующему разу куплю вазелин», — сказал я на прощанье. «Следующего раза не будет», — злобно выдавил из себя он». Но следующий раз был уже назавтра. Дима улучил момент, обнял Сашу и поцеловал в шею. «Хотел было засосать в мягкие и пухлые губки, но он резко отвернулся. Мы не целовались никогда». Однако сношение было и на сей раз. «Ежик был чересчур искушен в сексе. Он ловил каждое мое движение и никогда не сбивался с ритма». Потом их отношения стали портиться. Сашка уходил на свиданки к девочкам. Дима ревновал его, конкуренции он не выдерживал. Проблема разрешилась просто: его перевели в другую часть. Но Ежик с ним переписывался. [4] Клейн приводит интервью Стивена Зилэнда (писавшего о гомосексуальности в армии), когда он (Зилэнд) разговаривает с неким Чаком: «Ч: Я не помню, что я говорил «бисексуальность». Но я сказал бы больше, чем просто любопытство. Ты идешь в поле на 30–40 дней. Там нет женщин. Всё, что у тебя есть вокруг — это мужчины. Так что ты предпринимаешь самое простое, что приходит в голову. Ты идешь и даешь своему закадычному другу отсос или дрочку. Ты чувствуешь себя лучше, он чувствует лучше, вы оба чувствуете себя лучше. И всё вроде окей. Конечно, никто из вас не говорит об этом. Большей частью один из двоих гей. Другой очень обуян похотью и может быть слышал какие-то слухи. Может так, может нет. Может, это просто вещь, в которой ты сам проявил инициативу, потому что чувствуешь, что он может иметь… тягу, может быть. И ты выходишь из себя где-то, и начинаешь легкие прикосновения, легкие ощущения, легкий петтинг. А следующая вещь, которую ты осознаешь — ты разгорячен и плашмя лежишь на полу. 3: «Ситуационная гомосексуальность». Ты думаешь, это случается часто? Ч: Думаю, часто. Я знаю, что это случается часто. 3: Более личный опыт? Ч: Меня знал один… Один… Словом, помогал я приятелю-солдату. Я не делаю этого практикой. Я не выискиваю этого. Но когда возможность стучится ко мне, я открываю дверь». [5] Ну, а чтобы читатель мог убедиться в том, до какого состояния гейский член (и не только член) может довести гетеросексуальную сучку (как насчёт массовой форсировки данного мема?), Клейн выбрал ещё одно свидетельство — это мой самый любимый пример в этой книге: «…приведен рассказ Кена М., 26 лет, темного красивого молодца, претендующего на карьеру актера. «Когда я попадал в Сан Диего, я всегда останавливался в бараках морской пехоты. Трудно достать комнату, а я использовал старый документ моряка…» Когда Кен обосновался в комнате, туда «заявился этот рослый выродок, морской пехотинец. Он сказал мне, что будет делить комнату со мной». Они начали приятельски болтать, «марин» начал строить планы, как бы привести пару девок и иметь с ними секс на пару. Кен объяснил парню, что он гей и не хочет терять время с гетеро, даже если тот прекрасен. Вот такой уж он. Но неволить соседа не станет. Вот если тому поход за девкой не удастся, ну тогда поможет у Кена и появятся какие-то шансы. «Марин» рассмеялся и сказал, что у него были кое-какие зигзаги, но предпочитает он девчат. «Он сказал, что единственное, когда общение с парнем доставило ему удовольствие, это однажды в Лос Анджелесе, когда небольшой гей лизал ему задницу, в то время как он отсасывал дружку этого гея. Я сказал ему, что это звучит дико и спросил, каковы ощущения. Тот сказал: «Рай, ад и чистилище, все соединилось!» Он спросил меня, лизал ли я кому-нибудь. Я понимал, что он имеет в виду, но признал, что никогда и не пытался. Он засмеялся и сказал мне, что если я в самом деле так уж хочу его, то он готов иметь дело со мной, но я должен лизать его ж…. Я сказал, что должен подумать, но заверил его, что очень заинтересован в нем. Он вскочил с кровати и начал раздеваться. Он сказал, что пойдет в душ и спросил меня, буду ли я еще в комнате, когда он вернется. Я сказал ему, что не собираюсь куда-либо в ближайшее время. Он кивнул и сказал, что обратит особое внимание на мытье задницы. Ко времени, когда он вернулся из душа, я был распален до белого каления. Фактически я бросился на него, как только он вошел. Мое любопытство, вероятно, надоумило меня, потому что я раздвинул его ноги в стороны и вдавил свое лицо в расщелину его ж…. Он был на спине, и, схватив обе его ноги, я держал их, согнувшись на коленях на его груди. Это открыло мне его очко полностью, как только возможно, и я увидел, что он держит свое слово: очко было без единого пятнышка и пахло мылом. Я приставил свои губы к очку и вдавил язык внутрь. «Марин» начал корчиться, и я потянулся к его члену, но его рука уже накачивала его. Я убрал его руку в сторону и начал дрочить его в то время, как сосал и лизал его очко. Он стонал и визжал, как резанная свинья. Мой член был тверд, как скала, а его член выглядел как готовый взорваться. Я продвигал свой язык дальше и дальше в его ж… и большие клочья слюны текли из моего рта вниз в его задницу. Он вел себя, как сука в течке. Он бился и корчился и стонал, прямо съехал с кровати. Потом он начал, ну как низший, начал стонать: «Трахни меня, вздрючь меня, милый. Воткни твой твердый член в мою задницу». Он говорил это снова и снова, почти шепотом, мне не приходилось упрашивать. Я почти спустил на его яйца, когда попытался воткнуть свой член, нацеленный на его очко. Я стоял на коленях между его раздвинутыми ногами и без всяких прелюдий или подготовки любого рода направил свой член в его очко и воткнул. Вся штука исчезла внутри него, а ведь у меня, приятель, не такой уж маленький. Он вскричал, но я закрыл рукой его рот, чтобы никто не заподозрил, что тут происходит, что тут идет траханье. Ладно, друг, я трахаю его до полного посинения нас обоих. Он стонал так, что, кончив первый раз, я выкрутился и сунул в его лицо свой член, покрытый дерьмом и прочее. Он втянул его в рот без церемоний. Мы были в этой позиции, когда дверь распахнулась и домоуправитель позвал полицейских…» [6] Вообще я рекомендую прочитать эту книгу целиком для интересующихся вопросом — конкретно по теме воинской любви между парням — выборочно: «Летний лагерь», «Армия», «Самцы из особых частей», «Мобилизационная готовность» и «Моряки».