Как не писать идиотский сюжет и иные советы

Читатель под ником «Кадианский гвардеец» запросил такую тему, да и я давно хотел написать. Очень часто, когда автор хочет изобразить идейный конфликт (моральный, мировоззренческий, ценностный…), то он уже пристрастен, ибо хочет показать правым свою точку зрения. Это в общем-то нормально, ибо человек, который хочет только сказать «ребята, а давайте жить дружно» — ничего не стоит. Мы ведь пришли, чтобы узнать какая точка зрения лучше, одна или другая? Нас интересует конфликт, а не мир. Потому необходимо понять, чем пропаганда отличается от изложения точки зрения. Различаются эти сущности довольно просто — пропаганда ставит своей целью навязать правильность своей точки зрения, игнорируя всё остальное — пропаганду не интересует доказательство своей правоты, её интересует убеждение читателя/зрителя — потому пропаганда вообще не обязана содержать имеющие силу аргументы, пропаганда запросто может обойтись без них, замещая их лозунгами, побиением соломенных чучел, информхимерами и созданием образа врага (про образ врага — у меня отдельная статья [1]). Яркий пример — это творчество капиталистки Айн Рэд, протестанта Тима ЛаХейя [2], нациста Олега Верещагина и т.д. В свою очередь — изложение точки зрения заключается в описании своей позиции, её актуальности (зачем вы её излагаете и почему читателю лучше бы её разделить) и доказательствах. То есть ваша цель не убедить в правоте любой ценой, даже ценой лжи, а доказать, математически доказать, можно сказать. Далее, очень часто авторы делают одну позицию приятной, а другую нет. Я считаю, что неприятными надо делать обе. Для этого надо ставить персонажа или фракцию, призванную репрезентировать вашу и чужую точки зрения в выбор, когда репрезентатор должен выбрать, поступить против своих взглядов, но не так неприятно, либо поступить согласно взглядам, но неприятно. И, таким образом, вы должны довести эту неприятность до накала. То есть любая точка зрения должна быть доведена до педали в пол. Это и есть, на мой взгляд, честное отыгрывание идейного конфликта. Помощником тут может послужить концепция «татиб» — она была предложена юзером Григорием Никифоровым для описания сортов «политического безумия» [3]. Каждая татиба — это совокупность непротиворечивых взглядов, которые можно выделить в одно направление и противопоставить другому в схеме, для различия они используют свой цвет, в целом виде татибы редко встречаются и часто соединяются с соседними: белые — сторонники традиции (агрессивность зависит от степени агрессивности традиции, в России это всякие православные монархисты), чёрные — капиталисты свободного рынка (сами убивать не будут, но вот создать условия при которых вымрут всякие там — запросто, их бог — Невидимая Рука Рынка), жёлтые — адепты «сильной руки хозяина», поклонники единоличной власти сильного вождя и его авторитарной или тоталитарной власти (обожают убивать неугодных, в России это фанаты Ивана Грозного, Сталина и Гитлера, их идеал — кто-то вроде Чингисхана или Бога-Императора), красные — социалисты с уклоном в коммунизм, синие — демократы-либералы (не склонны к прямой агрессии, видят в других не сколько зло, а скорее диких варваров, которых надо, даже против их воли, цивилизовать). Также Григорий Никифоров выделяет четыре татибы будущего, которые сейчас не имеют реальной силы, но могут развиться и часто общества будущего в НФ описаны сообразно той или иной из четырёх этих татиб: зелёные — фанаты «естественной» «социальной природы» человека, экологии, противники трансгуманизма и всяких «извращений» типа ЛГБТ (в фантастике представлены коммунистами Ефремова), оранжевые — фанаты умеренного будущего демократического толка (любая космоопера, где социальные отношения списаны с современного Запада), фиолетовые — фанаты индивидуальности и ярко выраженного трансгуманизма, ЛГБТ-фурей-и-трансформации-в-100500-полов-гендеров; серые — аморальные технократы (Адептус Механикус). Эталоном и примером для меня по части правильности изложения своей идеологии тут служит, чёрт возьми, Маркиз де Сад — этот автор продвигал мировоззрение/идеологию под названием либертинаж [4] — и прямо показал, что следуя до конца подобным взглядам, человек закончит как моральный урод и именно так станет идеальным носителем подобного мировоззрения (насколько де Сад серьёзно это продвигал, а насколько троллил — невозможно сказать, так как серьёзность и явно тролльский гротеск тут слиты неразлучно и нераздельно). Как-то раз небезызвестный Элеазар Юдковский изрёк, что подлинный моральный конфликт возможен лишь там, где сходятся в борьбе добро и добро, когда аргументы за обе идеологии таковы, что сам автор не может быть уверен в выборе. Я к этому ещё вернусь. Я же считаю, повторюсь, что обе идеологии при столкновении нужно довести до педали в пол! То есть так как это сделал Маркиз де Сад. Довести до самого конца, показав на какие зверства и безумства идеологии способы, если способны. Как бы мы узнали, что нацизм — злая идеология, не дойдя нацисты до ВМВ и Холокоста? Как бы мы поняли пагубность исламистской теократии, не залей она мир в крови во славу своего небесного кумира? Любая идеология говорит о том, что она за всё хорошее и против всего плохого, все они говорят: «мы хотим, чтобы люди жили хорошо» — и приводит аргументы против противных взглядов в том виде, когда эти взгляды доведены до патологического абсолюта (например, когда социалисты критикуют капитализм, последний рассматривается часто в «диком» сценарии — с жадными и аморальными буржуями, греющими ноги во вспоротых потрохах простого рабочего, когда авраамиты критикуют язычников — многобожники представлены сжигающими заживо младенцев на адских алтарях). Потому только познав основы той или иной точки зрения до конца и на их базисе доведя эту позицию до конца — можно понять, с чем мы имеем дело. Например, если я показываю идеологию толстовцев, коим запрещено противиться злу ради самоценной догмы, то я покажу персонажа-толстовца в такой ситуации, где его жену и детей пытают и насилуют отморозки, а он, имея благодаря мне возможность легко прибить злодеев, не делает этого, выбирая между высокой идеей и «низменным» похотением первое как последовательный носитель данных радикальных пацифистических взглядов. Если некий идеолог ратует за бесконтрольный частный рынок, дикий капитализм — то мой долг показать всевозможные ужасающие последствия подобного подхода. Потому что только так можно понять, чего идеология стоит, дорогой читатель. Например, я хочу показать противостояние двух стран — вот, скажем, Народно-демократическая республика Совок и Великая Империя соединëнных штатов Пиндостании. Кадианский гвардеец, когда просил о подобной теме, упомянул фанфик, где боролись СССР и США, потому я привожу такой пример. В республике Совок во главе у власти стоит тиран, пузатый и усатый председатель Мао Хуй Сралин, который считает, что народ — расходный материал для великой стройки коммунизма на территории этой страны, желательно — во всëм мире. Потому любого, кто шутит про его усы — будет ждать кара. Главная идеология тут атеистична — потому за ношение крестика на работе вас как минимум ожидает выговор. Разумеется, страна Мао Хуй Сралина накрыта железным занавесом, пропаганда льëтся из каждого утюга и мультик про «Винни-Пуха» запрещëн потому, что нарисованный герой уж очень напоминает Хуя Сралина. Не говоря уже про творчество Чуковского, ибо Тараканище… Тех, кто открыто высказывается против власти — ожидает ГУЛАГ, членов их семей по шапке тоже не погладят. Однако в чëм главный пафос коммунистов? В том, что они всех, видите ли, честных рабочих накормят. О’к, пусть тиран Совка — великий Сралин — сможет настроить такую систему, которая будет следить за тем, чтобы каждый имел кусок хлеба и работу. Вот. И армия у него тоже неплохая. Далее, Пиндосия — государство с частно-капиталистической идеологией и демократией. Партия христианских фундаменталистов проголосовала большинством голосов, что все мусульмане и иудеи должны жить в гетто, мастурбация запрещена, анальный секс карается уголовно (штраф, заключение в психушку или смертная казнь — на выбор читателя), в школах должны преподавать разумный замысел. А чё, демократия же? Большинство проголосовало за это. Далее, би/гомосексуалов тут исключают из органов власти — то есть каждый служащий в органах власти должен пройти тест: ему показывают гейское порно и подключают к письке датчик (в США такое было во времена маккартизма, не надо думать, что я что-то выдумываю). Далее, у нас тут развита промышленность, всем правят магнаты, пролетариат работает по восемнадцать часов в сутки. Ах, да, в качестве главной религии — тут протестантство. Священники с детства учат людей, что если человек богат и у власти — то ему бог дал, если человек в бедности и дерьме — бох дал; потому восставать против такого порядка — грех. Ах, да, за грех Хама все негры обязаны прислуживать белым, потому расовая сегрегация тут цветёт и пахнет. Но зато промышленность хорошая, у этой страны есть колонии, где власть открыто обращает в рабство и христианство местных. И вот эти государства в конфликте. В течении века режимы меняются. Совок оказывается охвачен либеральными веяниями, как и Пиндостания. В Совке теперь можно говорить что угодно, смеяться над усами диктатора и так далее. Дозволен частный бизнес и новая власть про-олигархов проводит реформы с целью набить кошельки, по итогу чего приличная часть населения оказывается за чертой бедности, на улицах стреляют бандиты. Различные партии ультранационалистов начинают готовить революцию, однако им мешает постоянная грызня друг с другом — языческая партия «Чистокровное Долбославие» вступает в борьбу с партией «Православное государство». Чтобы не допустить переворота, олигархи голосуют за введение миротворцев из Великой Пиндостании. В Пиндостании же к власти пришла партия борцов за социальную справедливость. Теперь всякий негр получает социальные льготы просто за то, что его предков угнетали. Вводится полная цензура. Повышение голоса на женщину в лучшем случае порицается массовой травлей. Власть Пиндостании при этом дала независимость колониям, но продолжает активную деятельность на Востоке. На Востоке есть государство под названием Королевство Чечня — только недавно богословы совершили прогрессивное открытие, оказывается у женщин есть груди, а потому женщина — млекопитающие, а поэтому — животное. И должна иметь такие же права, как и животное. До этого открытия женщина имела права ниже, чем у скота [5]. Позитивная динамика? По меркам тутошней державы — да. А ещё с недавних пор понизили процент дани с христиан и иудеев, проживающих на территории Королевства. А ещё с недавних пор здесь отменили смертную казнь за гомосексуализм. Вместо неё право казнить голубых передано в руки членов семьи — то есть речь идёт о развитии демократического самоуправления. Ах, да, монарх тут избирается членами исламофашистской партии — у неë есть конкурент: исламонацистская партия, она более радикальна, например — считает, что все евреи есть порождения шайтана и должны быть уничтожены, но она, к счастью, менее популярна. Брачный возраст тут — с 9 лет. Ну, одной из жён Мухаммеда было столько лет, потому брачный возраст — 9 лет. Королевство Чечня  — важный партнëр Пиндостании, потому вся Пиндостанская пресса не смеет ни слова сказать против тамошних порядков, критика которых всегда отвергается как расизм. Таким образом каждая идеология показана с обоих сторон. Вы считаете, что они карикатурны? Ну, если довести по педали в пол, то любая идеология станет карикатурной, однако, как я уже говорил, друзья, понять, что нацизм — это плохо, можно только при доведении дела до Холокоста. Вы же не скажете, что Холокост — карикатура на нацизм? Точно также Большевистский террор, резня катар — это вовсе не карикатуры на коммунизм и католицизм, это реальность. И причина, почему доведение в пол не отличить от пародии. Потому понять, чего стоит иудаизм можно только тогда, если дать им возможность погеноцидить каких-нибудь амалеков. Понять, чего стоит католицизм только тогда, когда вы дали ему в руки меч положить миллион катар. А то когда дела касаются сидения на диване, то и Гитлер кажется милым дядечкой, и Чубайс, и император Юстиниан, и вообще все — а Сталина так вообще погладить хочется, вы взгляните на его милые усы! При этом, что важно — все значимые неприятные стороны репрезентатора должны исходить из его идеологии. А то, например, католическая писательница Ольга Чигиринская в цикле «Рим и Вавилон» изобразила как бы два серых государства — собственно христианский Рим (на базе католической церкви) и рационально-релятивистский Вавилон. В недостатки первого относится то, что местные феодалы грызутся друг с другом — в недостатки второго, что у них есть рабство по отношению к зверянам и кровавые жертвы во имя сотоны. И если недостатки второго описываются как происходящие от идеологии, то у первого они с идеологией никак не связаны и, кроме того, распри католической доктриной осуждаются. Очевидно, будь Чигиринская честнее — в недостатки Рима надо было бы записать геноцид катар и сжигание еретиков, безбожников, вливание в зады содомитов раскалённого металла [6] и так далее. Да, тут мы подошли к тому важному моменту — лучше всего ту или иную идеологию следует познавать тогда, когда она находится на пике своей социальной значимости. Скажем, современные коммунисты могут только ролики на Ютуб выкладывать, сегодня никакой реальной социальной силы у них нет. «Первым делом он [воскресший Сталин] решил связаться с местной коммунистической партией, благо она была на легальном положении. В партийном руководстве Сталина приняли с распростертыми объятиями. — Вы наш светоч! Вы величайший из людей! — рассыпался в похвалах товарищ Зюганов. — Ну, если только после Ленина… — смутился Сталин. — Ах, Ленин… Да, Ленин тоже ничего… Но вы все равно наш любимый Вождь! Мы вам выпишем партбилет номер один! Немедленно нужно устроить банкет! На банкете в честь Сталина наговорили столько тостов, сколько он не слыхал ни на Ближней, ни на Дальней даче. Оставалось лишь изредка смущенно отнекиваться: — Да не возрождал я православную монархию, товарищи! Это так, антураж… Силу антуража Вождь в полной мере оценил, когда его наградили… орденом Сталина. Награжденный решил, что пора уже переходить к делу. Какие меры вы собираетесь принимать для взятия власти? — прямо спросил он. — Э… Для чего? — Вы власть брать собираетесь? Диктатура пролетариата и все такое? — Лимит на революции исчерпан. Мы действуем парламентскими методами. — И как успехи? — Ну… Вот уже двадцать лет мы выигрываем выборы, но антинародная власть каждый раз крадет у нас победу. Но на следующих выборах… — Двадцать лет? Мне кажется, за такой срок можно было добиться больших успехов. Не следует ли поставить вопрос о соответствии партийных руководителей их должностям? Может, следует обновить кадры? Порой молодежь добивается большего, чем засидевшиеся в креслах функционеры… Через час Сталин изумленно приходил в себя на заснеженной улице. Впервые в жизни его исключили из коммунистической партии. — Правильно в интернете писали, что это не настоящие коммунисты! — думал Генералиссимус, — Но должны ведь где-то быть и настоящие… А ведь точно, они так себя и называют: «true», что значит «истинные». Истинные марксисты приняли Сталина с распростертыми объятьями. Ему понравилась их вдумчивость, рассудительность, тонкое владение диаматом. Никаких «православных империй», только строгий марксизм. Столько научных дискуссий Вождь не мог припомнить со времен большевистской юности. Правда, через пару недель его стал напрягать некоторый дефицит практической деятельности. — Чем мы сегодня займемся? — спросил однажды Сталин. — Будем готовить новый номер «Разрыва» — надо разоблачить левое крыло люксембургских неотитоистов. — Мы же их на прошлой неделе уже разоблачили… — Так они с тех пор раскололись на прогрессивную и консервативную группы, теперь их нужно заново разоблачать, по отдельности. К тому же, кроме нас их разоблачила энтристская фракция уругвайских делеонистов, и нам нужно разоблачить их неправильное разоблачение… — Троцкий был прав! — злобно произнес Сталин, наблюдая за реакцией истинных марксистов. Главный разрывовец посинел схватился за сердце и рухнул на пол. Вождь сплюнул и пошел прочь. — Пойду к национал-сталинистам! — решил он, — Те хоть ребята боевые, а теорию всегда можно поправить. Ребята оказались даже слишком боевые. Сперва их шокировали внешность и голос кумира. — Так это и есть Сталин? Да ну… Сталин же русский был, а тут чурка какая-то! На иконах он совсем другой! Затем Вождь, расслабившийся за время пребывания у истинных марксистов, в положительном ключе упомянул Ленина. — Жида Бланка хвалишь?! — возмутились национал-сталинисты, — Может, у тебя и Лейба Бронштейн хороший?! — Он плох вовсе не тем, что Бронштейн… — ответил Сталин, после чего ему самым позорным образом пришлось бежать от разгоряченных поклонников под защиту полицейского патруля». [7] Потому коммунистов следует репрезентировать на основе Большевиков начала века или Китайских властей. То же самое касается христианства — как-нибудь нынешняя католическая церковь не имеет и доли той власти, какая у неё была в период, скажем, Средневековья — и я не только про возможность кого-то сжигать, скажем, церковь контролировала обширные социальные структуры — короновала монархов, собирала обширные налоги, строила больницы, открывала университеты, развивала науки, культуру, короче — косвенно и прямо поддерживала благополучие своего общества. Сегодня католическая церковь — это просто нечто декоративное, сегодня её тогдашние функции осуществляет светская власть. К слову, для ознакомления можно посмотреть ролик «Если бы вы на один день стали Папой Римским» [8]. Потому современная католическая церковь не может служить репрезентатором католического мировоззрения вообще (ключевое тут «вообще»), как социального, так и политического. Это, к слову, важно, чем репрезентатор отличается от карикатуры, карикатурный Папа Римский занимается только сжиганием еретиков и личными потрахушками, в то время как репрезентатор Папы Римского занимается, кроме этого, управлением Европы своего времени — это, согласитесь, описать куда сложнее, хотя и возможно в общих чертах. Например, в моëм фанфике РВФ фигурирует церковь Логриса — смесь средневековой католической церкви эпохи Возрождения с Советским Союзом эпохи Брежнева и с элементами схожих идеологий. Она обеспечила устойчивую социальную структуру, где развивается промышленность плановой экономики, где разрешëн частный бизнес — при этом церковь в него вливается, развиваются науки — церковь контролирует все институты и обильно их финансирует. При этом сама верхушка местных кардиналов — типичные герои эпохи Возрождения: философы, просвящëнные деисты, которые не верят в личностного бога, бисексуалы, которые сами не помнят сколько у них бастардов и в промежутке между их зачатиями пишут гомоэротические трактаты, и одновременно с этим они — до мозга костей расчëтливые циники, готовые на всë ради удержания власти своего клана. Протагонист работает киллером на этот клан и убивает политических противников. Сами они все по мировоззрению — рациональные релятивисты, которые считают, что ради поддержания социального благополучия, прежде всего — лично своего, необходимо поддерживать режим жестокой рукой. Потому все еретики, которые не признают власть церкви, даже если они не сделали ничего плохого, подлежат ликвидации как социально значимая сила — то есть их можно в ГУЛАГ отправить, а можно на костре сжечь. Главный герой также работает в эскадронах смерти, которые занимаются общинами раскольников. А в отпуск он уезжает жить на Фронтир — это местный Дикий Запад, самые окраины цивилизации, где Логрису нет дела до того, что тут творится. Сюда уезжают жить диссиденты. Живут они либертарианским строем, где высшая ценность — свобода. Никакой инквизиции, слушающей твои телефонные переговоры, никакого контроля за тем, кого ты трахаешь, если оно по согласию, можно говорить что думаешь. Однако почти любое уголовное преступление тут карается смертью. Потому что только так можно поддержать порядок. А ещё следующим обычаем — частные судьи и полицейские периодически пробуют друг друга подкупить, любой, кто примет взятку — будет казнëн чем-то из арсенала ацтеков. То есть у них подобная провокация и такие жестокие законы служат единственным способом поддержать порядок при отсутствии жестокого государства. В свою очередь на территории Логриса законы против уголовных преступлений очень гуманны, а вот за идеологические — с говном сожрут. Кроме этого, либертарианцы охотятся за головами местных язычников, которых догма церкви велит по расовому признаку обратить в трупы — они тут играют роль индейцев. Ну вот ГГ отдыхает охотой за ними — оправдает тем, что обе фракции так друг друга ненавидят, что кровавую войну можно предотвратить только геноцидом вражеской стороны (и он прав — технически прав, морально — можете спорить). Так как это по большей части описано в одной главе — с ней можно ознакомиться даже без знаний остального текста, чтобы понять большую часть идейного посыла [9]. Сам как человек (точнее антропоморфный гуманоид) ГГ при этом милейший, хороший товарищ. И хороший репрезентатор моей идеологии. Ведь если бы я её излагал и ставил под удар героя только полных чудовищ, согласитесь, это было бы также бесчестно с вами, как то, что скармливают аудитории большинство идеологизированных авторов, которые не ставят акцента на неприятной стороне своей идеологии или даже вообще неспособны её изобразить в неприятном свете, т.к. искренне не подозревают об его наличии. «Во время приватного разговора с Его Святейшеством выяснилось следующее: — У нас появилась община еретиков, в ней состоит ранее распиаренная нами чудотворица, — жрец выкладывал перед Хиро бумаги, говорил конкретные места и имена, — там около пяти тысяч. Мы должны убирать всех по-тихому. — Значит, убить их всех? — Да. — А можно оставить в живых младенцев? Их можно сдать в приют. — Хиро следовал максиме уменьшения боли и увеличения удовольствия. — Хорошо, если ты сможешь провернуть это сам, — разрешил Святейшество. — Я понимаю, это тебе неприятно, но ты знаешь, если эти еретики будут размножаться, то количество рано или поздно перерастёт в качество, а потому наш авторитет будет подорван, а только мы удерживаем хаос. — Я знаю, — принял это Хиро, — я знаю, что наше Писание содержит в себе такое количество ненависти, что это приведёт к бесконечным разборкам на тему чья вера вернее, если секты будут множиться. Потому убивать тех, кто повинен лишь в том, что отказывает вам в праве служить единственным телефоном связи с Творцом Вселенной, убивать их — полностью совпадает с моими взглядами о правильности, — совершенно честно признал Хиро. Это неприятно, но кто-то должен этот делать. Иногда зло необходимо, чтобы остановить ещё большее зло. И потому меньшее зло должно быть как можно меньшим, потому я и прошу от вас разрешение пощадить детей еретиков, если они настолько маленькие что ничего не помнят или если их будет потом легко убедить в том, что их родители были злом. — Да, Хиро, потому я даю тебе это право, — одобрил Его Святейшество». Вот с таких сторон надо изображать свою собственную идеологию, чтобы не обманывать читателя, как это делают всякие там. Вернёмся теперь к Юдковскому, вот что он написал: «Вы читали множество историй, в которых есть две стороны с различными моралями, но где нет такой вещи как моральный конфликт. Почти всегда ясно, что автор думает о том, на какой стороне вы должны быть. «Властелин колец» не спрашивает, мог бы Саруман в итоге развить промышленность. «Атлант расправил плечи» не приглашает вас задуматься вместе с автором является ли капитализм хорошей идеей или был ли путь Джона Галта единственно правильным; вместо этого каждый, кто идёт возражать против капитализма был изображен как слабый, презренный человек со склонностью к криминалу. Неправильный путь для попытки создания баланса — писать «морально сомнительную» историю Зла против Зла, где обе стороны изображены как подверженные испорченности и коррупции. Это точно плохой ход с точки зрения литературы. Такие истории не создают симпатию-с-моральными-вопросами, потому что никто в этих историях не пытается оптимизировать этику, сделать что-то правильно. У вас не может быть персонажей, которые бьются над открытым вопросом, что лучше всего сделать, если никто в истории не рассматривает вопросы, которые выглядят хотя бы отдаленно убедительными. Ослабление сильного конфликта Добра с Добром до Серого против Серого, не говоря уже о Зле против Зла, это литературный эквивалент того, как если бы вы отобрали у ваших персонажей пушки и крутые костюмы и отправили их в песочницу драться на лопатках. Нет ничего сложного в истории Зла против Зла, потому что в ней нет интеллектуальной запутанности, подверженной сомнению, и вопроса, требующего длинного обсуждения, потому что у каждой стороны есть сильные на первый взгляд аргументы. «…» Естественный способ подлинно исследовать мораль посредством литературы — честно разыгрываемый конфликт Добра и Добра. Конфликт между высокими идеалами, которые история не пытается очернить, принизить или использовать для показа искушенного авторского цинизма — это все только ослабляет конфликт». Я когда читал этот отрывок, то подумал, что существует большая разница между «сделать одну из сторон коррумпированной и испорченной» и «показать все неприятные стороны позиции персонажа». То есть в последнем случае сам персонаж не нарушает нормы своей морали. Например, у Александра Немировского был рассказ «Сторожевые Баала», где действие происходит в альтернативной реальности, захваченной кровожадными богами и монстрами, где есть несколько сторон морального конфликта: страна Виннланд-Фюльксбунд (местная Америка) считает, что приносить жертвы монстрам и богам — это плохо, и хочет прекратить эти приношения в жертву, при этом совершенно не думая о последствиях, в частности о том, что разгневанные боги и монстры уничтожат больше людей, чем погибает от приношения в жертву (по каким-то причинам никто из требующих жертв богов не контролирует их территорию — Тескатлипока-батюшка, ты где?); страна Великая Артасания (местная Россия/СССР) утверждает, что никаких богов и монстров не существует вовсе и что никому в жертву они никого не приносят — но на самом деле все знают, что они регулярно тайно приносят жертвы змеям горынычам; страна Кнан (Вест-Кнан и Ост-Кнан — списанные с реального Ханаана) — тут регулярно заживо сжигают младенцев во славу богов, иначе боги разозлятся и убьют ещё больше людей. Автор на стороне последних и, в общем-то, я тоже, т.к. они поступают сообразно принципу увеличения удовольствия и уменьшения боли и делают это честно в отличие от Артасании и одновременно думают о последствиях и не уповают на Авось (как предлагают ребята из Виннланда-Фюльксбунда). То есть массовые сжигания младенцев заживо не являются следствием порочности кнанцев, а просто авторски честным изображением их позиции и своей в общем-то тоже (из недостатка можно отметить только невнятный сеттинг, но это проблема технического исполнения). Точно также, когда Хиро считает, что иногда зло необходимо, это не следствие порочности Хиро, а следствие правильности поступания в соответствии со своей точкой зрения. Точно также, когда христиане раньше уничтожали еретиков, насильственно крестили язычников, организовывали крестовые походы, сжигали атеистов, заливали в задницы содомитов раскалённый металл — они поступали сообразно своей морали и своему мировоззрению и не являли собой некое извращение своего учения (потому что в Библии вместе с заповедью «не убий» [10] есть длинный список как прямых предписаний, так и конкретных ситуативных примеров (геноцид ханаанеев), когда убивать кого-то не только можно, но и надо, и при этом крайне жестокими образами и только потомуштатакхочетбох). Потому если я хочу изобразить противостояние рациональных релятивистов и христиан, например, то читателю может показаться, что как зло представлены обе… что ж — возможно это так — но, как я уже говорил, неприятные вещи, которые происходят от действий персонажей, должны быть прямым следствием их идеологии, они не должны скрываться и не должны утаиваться от читателя. Кстати, не стоит удивляться, если аудитория вдруг вынесет совсем другую мораль — особенно если рациональный релятивизм к тому располагает (большинство людей слишком ценят своё удовольствие и очень хотят уменьшить свою боль) — яркий пример, это всем известные ЗВ: Лукас хотел показать, что общество в период кризиса может сделать неправильный шаг — отказаться от демократии: но с точки зрения видной части аудитории именно это как раз будет правильным решением — выборы и свободы они, конечно, могут повысить комфорт в одних условиях, но могут существенно понизить его в других — особенно если учесть, что Галактическую Республику хотели показать «серой», но по итогу, похоже, то ли перестарались, то ли ещё что (особенно если учесть предысторию Гривуса) — а потом ещё бахнули Юужань-вонгов и таким образом, Палпатин оказался местным Крэйем Форсайтом (см. ниже) [11]. Теперь посмотрим в деталях, какой может быть идеологический конфликт: • Конфликт мировоззрений — разные стороны ориентируются на свою картину мира и в конфликт вступают их действия, основанные на этих взглядах. Например, Адольф Гитлер считал, что мирозданием управляет некое Провидение, которое он называл то богом, то природой, короче говоря — это пантеистический бог. Этот бог породил расы (они тут отождествляются с народами достаточно произвольно), которые биологически фундаментально отличаются друг от друга. Ключевой чертой расы евреев, например, является жажда творить зло сознательно или подсознательно. При этом расы постоянно повышают свою живучесть в борьбе, а деградация и вырождение ожидает их в мирное время. Таким образом — отправить евреев на Мадагаскар или уничтожить их, начать войну с целью спасения своего народа от вырождения — это полностью адекватные и героические поступки с точки зрения данной картины мира. В обычной жизни Гитлер был описан как приятный и даже сентиментальный человек. Это, к слову, совершенно нормально, ничто не мешает вам быть приятным и сентиментальным человеком и одновременно утверждать, что тëмные эльдары и орки из Вахи — кровавые изуверы. Просто Гитлер реальные народы видел так, в его картине мира они были такими. И в картине мира остальных наци. Большинство моих читателей не согласны, что такая картина мира соответствует действительности и вступают таким образом в мировоззренческий конфликт. Ну или пример из моего фика — продолжение истории с выпиливанием еретиков, у глав героя и лидерши раскольников кардинально разные мировоззрения: «— Я — легат Логриса, я здесь, чтобы в последний раз предупредить вас: покоритесь церкви по крайней мере формально. — Нет, мы этого никогда не сделаем, — отвечала чудотворца, — мы умираем за Господа Всемогущего и к Нему отойдут наши души, когда вы уничтожите нашу плоть. Ради Господа мы не продадим нашу истину. — Затем, немного подумав, она добавила. — Это вам, проклятым безбожникам не понять, что мы — дети Творца и никто не сможет помешать нам быть с Ним! Ваши угрозы смертью — ерунда, ибо жизнь важна лишь тем, кто думает, что живёт лишь раз! Для вас, — усмехнулась проповедница, — думающим нам угрожать смертью, совершенно невдомёк, что когда-нибудь и ваша жизнь в уязвимых телах закончится… но тогда, потому что вы не посвятили её Творцу, вы окажетесь пожраны глоткой огня, ибо куда вас, грешников, ещё девать?! — С меня хватит этого бреда! — начал сердиться Хиро. — Вы правы, я никогда не верил в Творца и среди лидеров церкви нет ни одного, кто верил бы в него на полном серьёзе! Потому они выдумали этот миф, чтобы управлять вами, стадом тупых идиотов! Ах, если бы не ваш тупой фанатизм, мне не пришлось бы омывать синеву! — Хиро показал свои кисти. [они синекожие существа с синей кровью — это аналог фразы «марать руки кровью»]. — Именно так, — самодовольно ухмыльнулась проповедница, искренне наслаждаясь чувством собственной правоты. — Для вас — мы безумцы, потому Господь ответит за нас! Господу вы не скажите, что Он — безумен! — Быть может и скажу! — выпалил Хиро. — Если я попал в такую дурацкую ситуацию, то, верно, потому что он создал это дерьмо, а разгребать его — мне! Хиро собрался уж уйти, чтобы возглавить группу зачистки, у них были даже установки залпового огня, подведённые к городу еретиков, чтобы сносить целые кварталы. — Я хотел бы попросить вас по крайней мере локализовать где-нибудь детей, потому что убивать детей я не намерен… — Наших детей я приказала отдать Господу, — поспешила завершить чудотворица. — Они первыми уйдут к Нему, чтобы вы не смогли отравить их сердца своим ядом! Ведь если вам взбредёт в голову пощадить их, мы не можем быть уверены, что наши чада до конца жизни сохранят веру в Господа».       • Мировоззрение часто формируется через призму когнитивных искажений. Самая пагубная — это ошибка техасского стрелка, когда человек начинает искать данные исключительно с целью поддержать свою позицию. [12] Многие религиозные авторы прямо сразу пихают в свой сеттинг объективные доказательства своей религии, что уже идёт под разряд фантастических басен. Аналогичное касается нацистов. • Конфликт приоритетов — например, что важнее, свобода или порядок в той или иной ситуации? Приведу пример, это аниме «Promare» — конфликт Гало Тимоса и Крэйя Форсайта. Значит так, планете угрожает катастрофа, Земля через год будет уничтожена, спасти хоть кого-то можно только с помощью космического корабля, который стартом взорвëт планету. Форсайт хочет свалить сейчас, Гало не знает, как остановить катастрофу, но считает, что они должны искать способ остановить катастрофу. Форсайт, который честно искал, говорит, что его нет и надо взлетать сейчас. Так как это точно уничтожит планету, Гало против — и идëт останавливать взлëт, при этом не имея никакого плана. При этом Гало говорит, что понимает Форсайта, но принципы у него такие, что вот так поступить он не может (выражает это понимание тем, что Форсайта он не убивает, чем удивляет злодея, и намерен спасти даже его и никак не желает его наказать после). Это не смотря на то, что Форсайт лично Гало ненавидит и сам по себе — полное чудовище и одновременно единственный нормальный человек, потому что сама ситуация такая, что адекватным до конца может быть только кто-то с психологией законченного циника без эмпатии. Хотя Гало удаëтся остановить катастрофу силой гомосексуальной любви (да, буквально), по факту — это спущенный сценаристами рояль и прав в ситуации именно Форсайт. Подробнее — см. мой обзор [13]. Впрочем, оба персонажа руководствуются тем, что надо спасти человечество (правда Гало из героизма, Форсайт — из мании ощутить себя очередным Яхве) — просто приоритеты у них разные. Но я так-то за Форсайта, Гало тупо наделся на Авоську с Небоськой и в более циничной истории Гало бы обрëк человечество на уничтожение. Таков конфликт приоритетов: у персонажей есть выбор — спасти немного людей, но точно, или попробовать спасти всех, но с риском всех не спасти — Форсайт как аморальный циник и полное чудовище выбирает первое, Гало как герой-идеалист — выбирает второе.       • Типичным примером подлога считается изображать репрезентатора антагонистической вам точки зрения — неприятным редиской. Пример подобного можно наблюдать выше. Однако, это важно, человек с головой понимает, что правота позиции не имеет отношения к личности её разделяющей. Более того, чтобы разделять некоторые позиции, необходимо быть редиской. Например, в моём фике РВФ репрезентаторы сверхценной технократии считают, что эмпатия — это плохо. Потому они искусственно лишили себя её. Потому после этого легко вскрывают заживо детей и отправляют в биореактор отработавший свой век пролетариат, ну, потому что такое поведение следует из их позиции. Точно также, чтобы без колебаний действовать правильно, иногда надо быть полным чудовищем, как Форсайт или Палпатин.       • На самом деле есть способ сделать носителя вражеской идеологии ещё гаже — полное чудовище, которое устраивает геноцид, скажем, потомуштабохтаксказал воспринимается как обычный мраккультист, а вот если вершитель геноцида искреннее верит что он на стороне добра и одновременно неподдельно дружелюбен и считает, что расстреливать — это негуманно: надо травить газом — это делает его ещё ужаснее! Так как пугает сама извращённость его мировоззрения, которому нечего противопоставить (как и любому последовательному безумию). Как у нас говорил Юдковский: искреннее Добро против искреннего Добра? О`к. У Немировского есть рассказ «Протокол допроса Пинхаса, сына Эльазара» (лучше прочитать его весь [14]), представляющий собой фанфик на произошедшее после одного из эпизодов Библии, сам рассказ стилизован под исторический дух Второй Мировой. Я же раньше приводил этот отрывок Библии в части про геноцид — Моисей, пророк Яхве, приказывает резать всех женщин вражеского народа вместе с детьми мужского пола — противники иудеев захватили одного из руководителей данного Холокоста и тот отвечает на допросе капитану, как гуманно он пытался провести уничтожение ханаанеев и как это было правильно с точки зрения его мировоззрения, тем самым отсылая к словам Гиммлера: «К [допрашиватель Пинхаса]. Какие именно приказы и когда отдавал Вам Прокаженный Моше? П [Пинхас]. Видимо, речь тут должна пойти прежде всего об эвакуации, проведенной после возвращения наших войск из похода на Мидиан. Унзерлерер передал по этому поводу командирам Вооруженных Сил совершенно четкие и недвусмысленные приказания. Я ушам своим не поверил, господин капитан, когда узнал, что эти приказания остались невыполненными, и возвращающиеся войска пригнали с собой больше 50 000 женщин и детей, я просто не мог в это поверить, господин капитан. Парни из Вооруженных Сил предпочли поставить нас перед свершившимся фактом, можете себе представить, хорошенькое дело, господин капитан! Они пожелали свалить грязную работу на кого-нибудь другого, да, на кого угодно другого. Я не мог расценить это иначе, как вопиющую безответственность, непорядочность, это и Вы тоже должны понять, господин капитан. Сам я был начальником бюро по эвакуации мидианитов и просто исполнял приказы в той форме, в какой их мне отдавали. Я не принимал никаких решений, господин капитан. К. Кто и когда передал вам приказы на предание заклятой гибели женщин и детей, угнанных вооруженными силами Йисраэля из Мидиана? П. Вероятно, спустя два дня после возвращения войск меня вызвал Второй старшина дома Бини-Леви. Он сказал мне так, очень коротко: «Фюрер унд Унзерлерер приказал физически уничтожить весь народ мидианитов — всех мужчин, включая младенцев, и всех женщин, кроме девочек, не познавших мужского ложа. Это доверено Вам, камерад Пинхас». В первый момент я даже и не пытался представить масштабы этого дела. Но потом понял, о чем идет речь, и ничего на это не сказал, потому что ничего добавить к этому уже не мог. В дальнейшем я исполнял это распоряжение. К. Как Вы относились к порученному Вам делу? П. Я выполнял приказы Моше, Учителя Нашего, господин капитан. Смею надеяться, я выполнял их не за страх, а за совесть. Я был бы недостоин своего имени и народа, если бы это было по-другому, Вы сами понимаете это, господин капитан. «…» К. Сейчас вы ходатайствовали о замене для Вас более тяжелой, по Вашему мнению, пытки, менее тяжелой; разве Вы сами учитывали в сопоставимой степени желания людей при осуществлении специальных мероприятий по проекту «Мидиан»? П.б.Э. С легким сердцем отвечу на Ваш вопрос: несомненно да, всей душой да, господин капитан. Мое кредо всегда было таким: если какие-либо ценности, высшие ценности потребовали лишить жизни живое существо, будь то человек, или гой, или любое другое животное, то это надлежит делать как можно более безболезненным образом, господин капитан… Я уделял этому вопросу большое внимание, в том числе именно при осуществлении специальных мероприятий по проекту «Мидиан». Вы можете спросить об этом кого угодно, существуют же рапорты, донесения и тому подобное… Например, эпизод, имевший место в самом начале санационных мероприятий… Я инспектировал колонну женщин и детей мидианитов, выделенную в первую череду на особое обращение. Они уже много часов стояли на палящей жаре, дожидаясь смерти, так что у них был усталый и печальный вид. У меня, можно сказать, сжалось сердце, господин капитан. Я ведь не желал им никакого зла. Высшая необходимость часто заставляет нас подниматься над собой и творить то, чего мы не стали бы делать по собственной воле; это высокий долг, но и тяжелое бремя, господин капитан. Так вот, прямо из колонны ко мне, именно как к старому знакомому, и, кстати, только потому, что знала о моей общеизвестной корректности, обратилась госпожа Ашри из отцовского дома Ра’аман. Я останавливался у них, когда Унзерлерер несколькими годами ранее посылал меня оговаривать условия нашего союза с Мидианом. Теперь она обратилась ко мне со следующими словами: «Милости, господин!» Я спросил ее. да, насколько я помню, я спросил ее дословно так: «Господи Б-же мой, дорогая Вы моя госпожа Ашри! Что же это у нас с Вами за несчастье такое?» Госпожа Ашри начала несколько эмоционально объяснять мне, что наши люди сначала взяли их в плен, а теперь хотят всех их убить вместе с детьми. Поскольку мне это положение дел было известно существенно лучше, чем ей, я ей сказал: «Видите ли, дорогая госпожа Ашри, то, о чем Вы говорите — это приказ Фюрера унд Унзерлерера, и тут уж ничего поделать нельзя. Но если я еще могу что-то сделать для Вас в пределах моей компетенции, то прошу Вас сказать мне об этом, и мы вместе подумаем, что еще можно сделать!» При таких обстоятельствах госпожа Ашри вполне разумно пересмотрела свои первоначальные позиции. Ввиду того, что колонне приходилось длительное время стоять под палящим солнцем, дожидаясь очереди на ликвидацию, и это особенно мучительным образом сказывалось на детях, госпожа Ашри высказала то предложение, чтобы детей мы уничтожили первыми, вне очереди, и тем избавили их от ненужных страданий. Многодетные матери, стоявшие в строю с умирающими, а то и умершими детьми на руках, активно поддержали ее; надо сказать, это произвело на меня большое впечатление, господин капитан. Ведь матери вообще редко просят о смерти своих детей, так что, учитывая исключительность обстоятельств, мне показалось, что их просьбу надлежало учесть; и, в конце концов, матери виднее, что делать с ее детьми, так что я пошел им навстречу и поддержал их просьбу перед комендантом колонны, знаменным командиром Арье бен Леви. Однако, — и этого я также не намерен скрывать здесь, господин капитан, — знаменный командир Арье бен Леви отнесся к моему ходатайству отрицательно. «Здесь все должны соблюдать очередь — и дети не хуже других!» — сказал он. Вы видите, я не намерен скрывать, что отдельные лица на нашей стороне также не вполне верно понимали свой долг, не использовали до конца законно переданные им Унзерлерером полномочия и могли вести себя, строго говоря, не по-мужски, избегая лишней ответственности, даже если это пошло бы не в ущерб делу. Я стремлюсь прежде всего к объективному освещению положения вещей. Однако вовсе не эти, совсем не эти случаи — в сущности говоря, исключения, — определяли ситуацию, господин капитан, и это тоже необходимо ясно осознавать. Как бы то ни было, подобное решение знаменного командира Арье бен Леви не подлежало пересмотру с моей стороны — таково было разграничение нашей компетенции; однако мне не хотелось возвращаться к этим бедным женщинам без всякого результата, и я настоял на том, чтобы им и их детям по крайней мере позволили сесть прямо на дороге, вместо того чтобы часами стоять под солнцем без всякого перерыва, господин капитан. Это было сделано, и, больше того, когда было учтено, что при этом, то есть низкосидящем положении, наносить эвакуируемым лицам удар мотыгой по голове оказалось гораздо легче, чем при прямостоящем положении, — как солдат солдата Вы понимаете меня, господин капитан, — тогда им было разрешено вовсе не подниматься на ноги… Можете мне поверить, когда я передал им это разрешение, они восприняли его с горячей благодарностью; это было для них большое облегчение, господин капитан. Кроме того, я добился, чтобы эвакуацией детей занимались только самые опытные бойцы, чтобы исключить лишние мучения; ради этого мы не посчитались даже с перенапряжением сил лучших наших людей, господин капитан. И я прекрасно помню реакцию госпожи Ашри и других женщин; они тут же с большим удовлетворением уселись прямо на дорогу, и даже в этих полных определенного драматизма обстоятельствах не могли не оценить добрую волю, которую я проявил по отношению к ним в пределах, вообще возможных в рамках полученных мною распоряжений. Так что смешно и говорить о недостатке человечности с нашей, в том числе с моей стороны, господин капитан; это всего лишь недостаточная осведомленность об истинном положении дел. К. Какое впечатление произвел на Вас непосредственный ход и результат проводившихся Вами мероприятий? П. Я простой человек, господин капитан, и меня могло бы буквально стошнить от этого зрелища. Но меня вел Б-г, или что бы это ни было с Вашей точки зрения, — я не намерен вдаваться здесь с Вами в теологические дискуссии, — и я прошел через это, сохранив свою душу, господин капитан. К. Сколько мидианитских женщин и детей было убито под Вашим руководством? П. По сводным отчетам моих подчиненных — около шестидесяти тысяч женщин и двадцати тысяч детей мужского пола, господин капитан. До сих пор я сам считал это число довольно завышенным. Но если мы теперь хотим говорить о числах вообще: сто тысяч или восемьдесят тысяч или даже двадцать тысяч — это же вообще-то одно и то же, господин капитан. В конце операции я говорил своим сотникам о ста тысячах — такое число мне туманно представлялось тогда. На языке священной войны Начала Времен все эти точные цифры мне были совершенно не нужны. Мы уничтожили всех, кого должны были уничтожить, и, в сущности говоря, этого результата мне было совершенно достаточно; сколько именно — такого вопроса не стояло перед нами тогда, его начали задавать лишь потом, господин капитан». Вообще то, что говорит Пинхас ещё и является пародией на речь Гиммлера в Познани: «Я сейчас имею в виду эвакуацию евреев, истребление еврейского народа. О таких вещах легко говорится. «Еврейский народ будет искоренен, — говорит каждый член нашей партии. — И это вполне понятно, ибо записано в нашей программе. Искоренение евреев, истребление их — мы делаем это». И вот они приходят — 80 миллионов честных немцев, и у каждого есть свой порядочный еврей. Конечно, все другие — свиньи, но данный еврей — первосортный еврей. Ни один из тех, кто так говорит, не видел и не переживал этого. Большинство из вас знает, что такое 100 трупов, лежащих рядом, или 500, или 1000 лежащих трупов. Выдержать такое до конца и притом, за исключением отдельных случаев проявления человеческой слабости, остаться порядочными людьми — вот что закаляло нас. «…» У нас было моральное право, у нас был долг перед своим народом уничтожить этот народ, который хотел уничтожить нас. Но мы не имеем права присвоить себе хотя бы одну шубу или часы, одну марку или сигарету либо что-нибудь еще… В целом же мы можем сказать, что выполнили такую тяжелейшую задачу из любви к своему народу. И это не причинило никакого вреда нашей внутренней сущности, нашей душе, нашему характеру». И так далее. • Конфликт ценностей — у персов одно мировоззрение, но ценности у них разные. Например, протагонист и антагонист моего фика РСБЕ — Каору Нагиса и Ньярлатхотеп, они оба нигилисты, считающие, что в жизни нет смысла, априорной этики, объективного добра и зла, бога нет (точнее бог есть, но «Что, их Свет — это нечто вроде слабоумного или младенца, о котором можно и должно заботиться против его собственной воли и указаний? Если да, то какой этический авторитет (да еще повышенный) может иметь лепет ребенка или блеянье слабоумного, т.е. какой это, к черту, Свет?»© [15]). Кроме того, у них даже похожий характер — они оба внутренне безмятежные, уверенные в себе, харизматичные, проницательные и весëлые в общении социальные аутсайдеры. Однако, у Каору есть то, чего нет у Ньярлатхотепа и что последнему нафиг не сдалось — эмпатия. Потому Каору своих друзей любит, заботится о них и использует свои проницательность и спокойствие, а также нигилистическое отношение к социуму для того, чтобы разрешить или смягчить их психологические проблемы (люди перестанут страдать, если поймут, что причина страданий не стоит того). Развлекается Каору тем, что проводит время с близкими людьми, наслаждается их радостью и радуется, когда рады они, а также кушает вкусную еду и даëт ебать себя в жопу. В свою очередь Ньярли манипулирует, обманывает так, чтобы это было во вред другим, чтобы довести до отчаяния своих жертв, заставить их перейти моральный горизонт событий и всячески сподвигнуть ко всему, что приводит к хаосу и страданиям. Развлекается этот деятель всемирными потопами, казнями египетскими, развязыванием религиозных и идеологических войн, особенно направленных на геноцид, не щадит никого, включая собственных лизоблюдов, а когда надоедает, то переходит к Книге Откровения, а также насилует тентаклями визжащих баб (яойных мальчиков, вероятно, тоже, но всяк поступает по понятиям, он же актив). То есть при общем мировоззрении и схожести, персонажи разные в том, что они ощущают и ценности у них разные. При этом я не скрываю, что они оба счастливы и что вариант Каору объективно лучше или хуже для самого юзера, чем вариант Ньярли — не говоря о том, что Каору драматически страдает из-за переживаний своих близких (самому Каору на свою жизнь — наплевать), а Ньярли — велик и безмятежен всегда. А то любят авторы юзера не симпатичной ему точки зрения приводить к духовным страданиям (а-ля Свидригайлов), чтобы показать что зло это обязательно плохо ещё и для самого носителя зла, а вот Ньярли оно всегда в кайф, у него достаточно сильная личность, чтобы он даже не воспринимал всерьёз происходящее.       • Хороший пример сообразного конфликта ценностей — это противостояние Богов Хаоса из Вахи. Каждый из них преследует свои ценности и противоположен своему антагонисту и полуканоничный Малал ненавидит их всех остальных и, меж тем, видимо, его, как ненавистника власти, можно противопоставить Богу-Императору, который любит этатизм и вертикаль власти. При этом каждый из Губительных Сил доводит свои ценности до патологической крайности (по крайней мере на экспорт для смертных), оправдывая своё название. • Конфликт планки — итак, у этих персонажей ценности одни, мировоззрение одно или не очень отличается. Казалось бы, из-за чего им конфликтовать-то? Итак, у нас три персонажа: * Средневековый рыцарь фон Чупа-чупс. * Современный западный человек. * Ультраборец за права угнетëнных. При желании их всех можно сделать католиками. Такая ситуация — муж материт и бьëт жену. Они все трое считают что это плохо, но как такое должно караться? Фон Чупа-чупс считает, что за оба случая — покаяние и исповедь, современник скажет что за мат — покаяние, за избиение жены — по крайней мере административная ответственность, ультраборец потребует уголовную ответственность уже за мат. Опять же, если они все католики, то Папа Римский им не поможет. • Нравственный конфликт — персонаж выбирает между добром и злом или между тем, что ему считать тем или другим. Наиболее ярко выражен в произведениях Маркиза де Сада — автор предельно гиперболизированно, но по сути верно показывает, какие вкусности может предложить человеку зло. Подробно излагает, какие страдания ему напротив принесёт добро и что можно сделать, чтобы выбирать именно зло — например, заглушить и в конце концов уничтожить свою совесть, сделав так, чтобы она считала нормальным всё то, что делает тебе приятно и лично тебе выгодно. При этом де Сад не скрывает и даже подчёркивает, что зло саморазрушительно для злодея (т.к. это хорошо показано в Вахе на примере Губительных Сил), но и показывает, чем это компенсируется: « — Правду ли говорят, — поинтересовалась я, — что у вас есть бальзам долголетия? — Такого бальзама не существует, только мошенники торгуют им. Истинный секрет долголетия — это строгая умеренная жизнь, а коль скоро строгость и умеренность не принадлежат к нашим достоинствам, ни ты, ни я, увы, не можем надеяться на чудо. Да и какой в этом смысл, дорогая? Лучше прожить короткую жизнь, полную наслаждений, чем влачить долгое и унылое существование. Если бы смерть означала наступление страданий, тогда бы я посоветовала тебе продлить жизнь как можно дольше, но поскольку в самом худшем случае мы обратимся в ничто, в котором мы пребывали до рождения, мы должны на крыльях удовольствий стремиться к отмеренному нам сроку».