Как не писать идиотский сюжет и иные советы

      В детстве я любил рисовать. Обычно я рисовал то, что видел по телевизору — а я был большим фанатом «Могучих Рейнджеров», «Трансформеров», «Годзиллы», «Грендайзера», «Звëздных войн» и многого другого. И у всех моих рисунков, где я рисовал, в том числе самого себя, была отличительная черта — все положительные персонажи не были прорисованы совершенно. В отличие от отрицательных, которых я прорисовывал по мере возможности. И разумеется себя я изображал в качестве Главного Гада [1]. Думаю, смотря на мои рисунки можно было бы легко понять, что зло, выражаясь языком высокой философии, субстанционально, а добро — так себе, оно бледно, призрачно. И я понял, что не я один так воспринимал положение дел. Добро часто запоминается хуже зла, любой картонный злодей интереснее любого картонного героя. Именно злодеи начинают сюжет, именно злодеи бросаются в глаза своей атрибутикой, именно они воруют шоу у скучных героев. У злодеев самое красочное колдовство и самые зрелищные гаджеты. Например, в русских сказках вы вообще можете выявить хоть какое-то различие между богатырями? Между витязями и рыцарями? Да никакого. А вот Змея Горыныча, Кощея Бессмертного, Соловья Разбойника и Бабу Ягу вы никогда не перепутаете. И так почти везде — сказка «Снежная Королева» называется именно так, а не «Путешествие Герды» или «Как Герда искала брата» — а один из немногих запоминающихся персонажей, кто помогает Герде, это Маленькая разбойница. Или взять вот старые шутеры — кто вам больше запомнился как персонаж: десантники из Quake, морпех из Doom, повстанец Корвус из Heretic [2], герои из Hexen, Дюк Нюкем или Калеб из Boold? Конечно головорез-людоед Калеб! Кроме него личность есть только у Дюка, но он скорее пошлый и нарочито карикатурный, остальные — пустое место. Это не говоря о том, что из Hexen II среди героев (на фоне паладина и крестоносца) самые запоминающиеся — это девица-ассасин и старый некромант с серпом, то есть злодеи-протагонисты, в аддоне к ним добавилась самая эффектная из играбельных персонажей — демоница. Короче, как ни крути, но добро всегда остаётся серым и скучным. А многие из запомнившихся протагонистов — это антигерои, но не те, кто могут быть названы чисто положительными персонажами. Кто интереснее — Эмия Широ, когда он герой, или Эмия Кирицугу? Конечно Кирицугу! Или вот Dies Irae — главный герой Рен Фуджи самый неинтересный из всех персонажей, куда интереснее его друг-антигерой Юса Широ, я хотел, чтобы история была про него — Рен хочет, чтобы его комфортная жизнь не менялась, а Широ пытается избавиться о мучительного чувства дежавю и того ощущения, что он марионетка в чужих руках — при этом я более всего согласен с позицией первого; не говоря уже про антагонистов — которые верх харизмы: самая классная девушка ГГ — это нацистка-садистка-чернокнижница Русалка Швагерин, ну а про пафос аморального бога Меркурия и ницшеанского сверхчеловека Рейнхарда и говорить нечего.       Многие положительные персонажи, из тех, кто на слуху, стали популярны либо из-за мемов, либо потому что они герои популярных произведений и их имена ассоциируются с франшизами. Например, Гендальф — многие помнят его образ и мемы, но кто помнит, скажем, его соображение «Жалость остановила руку Бильбо. Многие из живущих достойны смерти, и многие из умерших — жизни. Ты можешь возвращать жизнь, Фродо? Тогда не спеши осуждать на смерть. Даже мудрейшим не дано провидеть всё». Кто вообще помнит, что он не человек и не волшебник, а замаскированный ангел? (то есть внутрисеттинговый эквивалент) Аналогично Гарри Поттер — личность он сам по себе мало интересная. Даже несколько сюжетно более вторичная по отношению к нему Гермиона и то куда больше запоминается.       Очень часто протагонист исполняет собой именно функцию — его личность тут только такая, какая она должна быть для реализации функции. К слову, в эту же степь Гарри Поттер из фанфика Юдковского — у данного персонажа личность вторичная по сравнению с его сюжетной функцией: быть хорошим рационалистом, который превозмогает искушение стать забившим на мораль нигилистом (каким является его антагонист). Это не хорошо и не плохо, это просто так. Не обязательно, повторяюсь, чтобы положительный персонаж был значим в чём-то ещё, кроме указанной роли. Но что если вы хотите, чтобы ваш положительный персонаж был не функцией, а был яркой и запоминающейся личностью. При этом речь идёт именно о чисто положительных персонажах. Вот о способах так сделать, я и поведу речь. Отмечу, что я буду ссылаться прежде всего на свой опыт. Потому что мне так проще прояснить на пальцах. • Ну, для начала надо сделать ему подробно описанную и глубокую личность, при этом личность такую, какую вы могли бы в реальной жизни называть незаурядной, с большим количеством мелких и логично повторяющихся деталей. При этом всё это должно идти сверх сюжетной функции. Поясню на примере из своих фанфиков. Вот когда я отыгрывал Каору-куна, то понимал — у него две основные сюжетные функции «быть человеком, который понимает насколько ужасна эта жизнь, но который выбирает жить дальше и отказывается от самоубийства» и «быть сильнейшим героем» — сверх этого я наделил его ещё кучей черт: будь то характерные жесты и мимика, даже поза; интеллигентные шизофренические рассуждения о том, что есть свобода, не говоря уже о склонности к философическому угару; его решительность, высокая воля и готовность идти до конца, полное отсутствие страха смерти; его любовь к протагонисту (или девтерагониста, если считать самого Каору протагонистом РСБЕ); его убеждение в том, что надо всегда резать правду-матку; его одиночество и отрешëнность от происходящего, если ему до этого нет прямого дела… И далее. То есть про этого персонажа можно много чего сказать, если начать его описывать, и раз есть что описывать, то потому я могу рассчитывать на то, что читатель его запомнит как уникального персонажа на фоне более однообразных «крутых Синдзи». • Сделайте ему яркую личность. То есть ряд черт, которые бросались бы в глаза, но не были бы при этом прямо связаны с положительностью — это черты, которыми мог бы обладать и не полностью положительный персонаж. Для этого можно сделать его личность энергично-темпераментной, снабдить его речь и поведение характерными привычками, манерами, наклонностями, в общем всё вторичное может послужить причиной сделать персонажа броским. Наглядный пример на моей памяти — это товарищ Северов. «Вик-кун» — темпераментный патриот с богатой и эмоциональной речью и поведением, в стиле которого называть Великих Древних «протоукрами» и тащить словесные клише и мемы из российской культуры в совсем иные сферы; его своеобразная логика поступков, сочетающая здравый смысл с долей придурошности, хитрый расчëт с долей инфантилизма; а также его внутренний конфликт между личными чувствами и культурными представлениями о прекрасном — но это уже чисто моя фишка, в каноне такого не было — это делает Виктора очень бросающимся в глаза, классным персонажем, который при этом не был замечен, в отличие от ряда других персонажей, в морально сомнительных действиях [3].       Я думаю все помнят Македонского-Райдера из Fate: он резко контрастирует с унылой рыцарской Артурией (серьёзно, у неё есть что-нибудь интересное кроме рыцарских задвигов и фансервисной внешности; это при том, что я разделяю её позицию, а не Райдера) и самодовольным «хаотично-добрым по меркам древнего шумера» полным чудовищем Гильгамешем. • Ставим положительного персонажа в необходимость делать Зло-2 — то есть такое зло, которое можно оправдать в такой же степени, как можно оправдать развитие рака у крыс с целью испытания на них лекарства — или банальное поедание животных. Многие авторы из массовой культуры чураются подобного приёма. При этом Зло-2 не перестаёт быть злом — оно зло. То есть мы должны заставить чисто положительного персонажа делать зло, которое, однако, не сделает вашего персонажа ни на грамм менее положительным, но зато привлечёт к нему внимание читателя. Все мы едим животных и даже не считаем это особенным злом, то есть если совершать зло много раз, то наша совесть особенно не будет беспокоиться — но вот положительный герой должен совершить что-то уровня поедания животного, но незаурядное, чтобы это встряхнуло его совесть. Заодно показать твёрдые принципы персонажа, который нашёл в себе силы претворить необходимое зло (а не как Утер и Джайна, бросившие Артеса! [4]). А то любят, значит, всякие Лукасы Звезду Смерти взорвать, но уничтожение эвоков не показать в кадре — мол, пусть зритель думает, что его не было. Хотя катастрофа на Эндоре — Зло-2 — необходимость для Сопротивления, тем паче, кто им эти мишки-людоеды? Например, я когда писал свой фик «Убийца Акаме: Обратная сторона титанизма» — то организовал такой ход. Один из персонажей — отважный офицер Брэд/Булат — во время своего путешествия встретил земледельцев, которым угрожали горцы — смесь Кадырова с Чингисханом — горцы облагали их данью и иногда спускались отдельными группами, чтобы поотжигать. При этом не надо думать, что эти все Рамзаны Тэмуджины какие-то звери, они просто обычные люди своей среды. Вот типичное описание такого типичного человека такой среды, ни хорошего и ни дурного [5]: «Кто же знал, что эта славянская бабёнка — колдунья? Если б Арзак-багатур знал, он нипочём не стал бы её насиловать. Он даже её детей не стал бы убивать, хотя это ж такой прикол и ржака — подкидывать младенца в воздух и ловить на копьё. Арзак был человек благочестивый: не скупился жертвовать предкам с каждой добычи и никогда не убивал Знающих людей. Даже христианских попов — если, конечно, те не мешали ему грабить церкви. Но кто же мог знать, что эта дулебка тоже Знающая? Не похожа она была ни на готских хальярун, ни на своих гуннских шаманок — баба как баба. Арзак-багатур только и понял, что нарвался на ведьму, когда она начала его проклинать. Кое-какие славянские фразы он даже распознал — что-то про смерть лютую, чёрта чёрного и семидесятое колено, — а всё-таки протупил, убил суку слишком поздно. Сжёг потом, конечно, весь этот поганый хутор, ни собаке, ни поросёнку не дал убежать, и кости все разметал, а после набега пожертвовал предкам вдвое против обычного. Ну и вроде помогло — проклятие отвёл. По крайней мере, так ему показалось. И правда, никакое лихо не настигло Арзак-багатура. После того мелкого набега он ходил и в Иллирик, и в Галлию, и в Италию, и ни в одной схватке не получил ни царапины — не иначе, предки хранили. Всякого добра награбил без счёта и распорядился им мудро: обменял на скот, и в междоусобицу после смерти Аттилы влезать не стал, а ушёл на покой — откочевал в Скифию со всеми своими несметными стадами и табунами, жёнами и детьми, рабами и бедными родственниками. И прожил остаток долгой жизни в богатстве, славе и почёте. И мирно отошёл к предкам во сне». Так вот, вы понимаете, с кем имел изложенные ниже дела наш положительный персонаж. Так как у Булата за душой ничего не было, кроме имбового мегадевайса, предназначенного исключительно для массовой мясорубки — наш герой, чтобы отработать свой хлеб, отправился к горцам отстаивать интересы давших ему кров земледельцев — по законам военного времени Булат убивал всех взрослых мужчин способных нести оружие. Зачистив боеспособную часть населения горцев, он вернулся. Крестьяне поблагодарили его, но по отношению к тем, кто веками угнетал их народ, они нашли подобные меры слишком гуманными. Понять крестьян можно — ведь однозначно положительный персонаж тут только Булат, а они — простые люди. Ну, как и горцы. Потому крестьяне сами собрали ополчение и пошли за женщинами, детьми и стариками горцев и если Булат просто гуманно убивал, то земледельцы, как люди не положительные, а простые, предали тех, кто им попался, погибели куда менее лёгкой. «…это ж такой прикол и ржака — подкидывать младенца в воздух и ловить на копьё». Булат просто отказался принимать в этом участие, мотивируя тем, что всё, что моральные нормы позволяли — он сделал, а дальше всё остальное будет на вашей совести. Надо ли говорить, что никто о сделанном ни капельки не рефлексировал: ни наш бравый герой, ни крестьяне? Ибо для первого — это неприятные, но необходимые издержки военного быта, о таком просто не вспоминают хорошие люди и быстро выкидывают из головы, хотя для него это рутина; а крестьяне просто орков из ада добили, для них это доброе дело, ибо сами они не добрые. Так вот, читатель, демонстрацией таких ситуаций можно акцентировать внимание на нужном положительном персонаже. Ибо массовая культура всегда прячет от наших глаз геноцид орков и вымирание эвоков, которые по неведению поддержали совсем не ту сторону. • Инверсия образа. Тут всё просто — сделайте вашего положительного персонажа, например, зоофилом. А то любят зоофилами делать злодеев. И садистами — вот, например, пусть ваш персонаж делает добро, но получает истинное удовольствие от убийств злодеев, а потом ещё, вот эту симпатичную, но очень злую злодейку, он, после того как убьёт, возьмëт, да и изнасилует еë ещё тëплую. А то что это некрофилами, некросадистами и некорофетишистами делают только отрицательных злодеев? Например, когда я писал РВФ, то вывел персонажа Альфу не только похотливым бисексуалом, который занимается сексом исключительно ради удовольствия и романтика ему чужда, но и дал ему много разнообразных жутких фетишей: «— Бета, — повернулся к нему Альфа, — сходи и принеси нож. — А? Что ты на этот раз задумал? — поинтересовался подошедший Гамма, попутно осматривая истерзанную спину и ягодицы своего мужа. — Меня посетили фантазии: словно я отделил ваши головы от тел и мастурбирую ими себя. Я подумал, что если я буду сношать ваш рот и держать рядом с вашими шеями нож, то смогу обмануть моё воображение — моя нервная система отреагирует на это так, как если бы я осуществил свою фантазию, и тогда при чувственной реализации, я испытаю такое же удовольствие, какое испытал бы при реальном исполнении задуманного… Но так как оно потребовало бы вашего убийства, — Альфа, похоже, испытывал удовольствие только от одного разговора об этом, — я не могу пойти на это. — Но ты можешь оставить нам ранки на шее, — провёл рукой по своему горлу Бета. — Да, это хорошая идея — я обязательно так сделаю! — счастливо улыбнулся Альфа [6]. — А у тебя и правда жестокие фантазии, — подошла к нему Итиго. — Да, теперь я начинаю понимать, почему ты так часто говоришь о разрушительности страстей, желаний и эмоций, — проникся Горо. — Это верно. Только наличие воли и моральные нормы и моя любовь к моим друзьям удерживают меня от того, чтобы воплотить свои фантазии в жизнь, — повернулся к ним Альфа. — Эти фантазии действительно жестоки и меня ужасают не они сами, а то, что некоторые могут начать действительно осуществлять нечто подобное. — А ты очень уверен в том, что никогда не будешь делать так, как тебе захочется? — уточнила Итиго. — Да, я в этом совершенно уверен. Моя гордость не позволит мне никогда сделать ничего такого, — совершенно уверенно говорил Альфа». Альфа начинает как служитель главного гада и его самый верный фанатик — при этом активно отсылая к образу Эрнста Рëма — он надменный, гордый, предельно эмоциональный, хотя умеет держать себя в руках — по закону жанра Альфа должен быть типичным Квир-злодеем — но, вопреки этому, Альфа оказывается насквозь положительным персонажем, иначе его бы тут не было. И ничего неприятного, что не было бы не в его праве, он не делает, а его искреннее желание разобраться в том, где добро, а где зло — только подчёркивает его моральную положительность: не добрый человек не пытался бы понять, кто прав, а кто виноват — главный гад-диктатор, который отправляет в биореактор сокращëнный пролетариат, или главный герой, который на глав гада ругается и полным чудовищем его считает.       На самом деле сюда входят не только так называемые «половые девиации/переверсии/извращения» — но они удобнее всего подходят для сей цели, ибо массовая культура и образ врага, то есть пропаганда, постоянно эксплуатирует образ злодея с т.н. «сексуальными отклонениями», чтобы гады казались гаже и чтобы такие предпочтения прямо прочно срослись со злодейством, так что для инверсии образа они нужны как нельзя лучше: потому что с одной стороны герой-некрозоофил рвёт шаблон, с другой — зоофилия, некрофилия и садизм могут быть реализованы так, чтобы не причинять никому вреда. А в фэнтези можно безвредно реализовать и педофилию — дайте герою-педофилу в жёны какую-нибудь вампиршу, которая выглядит на двенадцать, но которой уже несколько веков. Ну или пусть он на детей только в мыслях дрочит. Например, Куро Дайджуджи из Demonbane, идеальный герой… который ебёт Аль Азиф — разумную магическую книжку возрастом в 1200 лет в форме двенадцатилетней девочки. Или вы можете дать вашему герою нормальных детей — например, у вас сеттинг Древней Греции или какой-нибудь арабской страны времён пророка Мухаммеда, который имел девятилетнюю жену Айшу (по другим данным одиннадцатилетнюю) или древней Руси, где выдавали девочек с двенадцати — и пусть герой свою педофилию реализует в сеттинге, где это нормально! Нет, конечно, по меркам нашей морали это плохо — но это уже Зло-2. Вот таковы мои способы и разработки того, как можно сделать положительного персонажа центром внимания читателя.