Как не писать идиотский сюжет и иные советы

      Довольно часто, когда художественный критик употребляет слово «карикатурный», он употребляет его в негативном смысле. Дескать, автор не смог описать персонажей достоверно. Однако надо понимать, что карикатура — это только инструмент и в карикатуре нет ничего плохого. Это тоже такой художественный жанр и приём. Вот об этом способе творческого выражения я сейчас поговорю.       Для сначала надо сказать, что за любой карикатурой состоит свой нарратив. Именно нарратив определяет смысл карикатуры. Нарратив — это некое повествование, состоящее из элементов, которые этим повествованием собственно связываются в одно целое. Например, у нас есть карикатура, где изображается, ну, скажем, атеист, который показывает сыну черный экран и говорит, что это то, что нас ждёт. Нарратив тут: «Вот безбожники не верят в загробную жизнь, потому вот как безнадёжно их существование, то ли дело мы — верующие…» Здесь нарратив первичен по отношению к изображению, и так всегда. Более сложный пример, но из той же оперы — православная писательница Юлия Вознесенская изображает режим Антихриста в качестве гибрида между ранними большевиками, реформаторами из 90-х и западными либералами. Потому в этом обществе одновременно носятся с неприкосновенностью личного пространства (которое означает, что врачи могут трогать больного лишь облачившись в костюмы химической защиты), взятой от либералов, провозглашает культ причастности к большинству (которым оправдывается чипизация), взятый от социалистов, и вместе с тем провозглашается девиз «каждый сам за себя», взятый от либералов-реформаторов. Выглядит это абсолютно безумно, но какой тут главный нарратив Вознесенской? Что диктатура, либерализм и социализм — это всё от Сатаны, а раз оно всё от Сатаны, то почему бы всем Губительным Силам не собраться в одного сатанинского монстра, так сказать, достигающего апогея? Как Хаос Неделимый, сочетающий в себе и Кхорна со Слаанеш, и Нургла с Тзинчем.       Режим Оруэлла в «1984» также является карикатурой. Режим ангсоца не может быть отражением конкретного политического режима — это совокупность всех кнутов, которые только возможны в нашем мире. Это государство ну вот вообще без пряника. Во время написания романа ангсоц выступал как сатира на сталинизм и гитлеризм, но он всегда будет актуален, так как по сути является калейдоскопом политических ужасов. В этом плане ангсоц можно сопоставить с фигурой Дьявола в теистических сообществах — она служит квинтэссенцией и чистым идеалом всех и всяческих пороков. Ангсоц — это такой же Сатана для светских обществ. Не важно, каких взглядов придерживается читатель, ангсоц придуман так, что каждый найдёт в нём нечто, категорически неприемлемое для себя. Для социалиста он будет неприемлем благодаря показательному угнетению верхами низов и сильному социальному расслоению, включая наличие там рабов. Для этатиста он будет неприемлем показательной, избирательной тиранией, не нужной ни для чего более, кроме того, чтобы властная клика могла восседать на своих штыках. Внутренняя Партия использует силовой аппарат в первую очередь для вычурного контроля за Внешней Партией (городской средний класс), но «пролы и животные свободны». То есть для них силовой аппарат в первую очередь нужен как средство угнетения тех, кто может против них потенциально восстать, в то время как все остальные выживают как могут. Для налаживания жизни чернорабочих народных масс всемогущий аппарат государства не применяется. Для клерикала — ликвидация религии. Для традиционалиста неприемлемым окажется программное уничтожение семьи. Для гедониста — сексуальные ограничения и влезание в частную жизнь. И так далее — именно поэтому сторонники тех или иных политических течений склонны отождествлять ангсоц прежде всего со своими противниками. Такова природа Дьявола — «злой как чёрт» говорят про тех, кто нам не нравится.       В случае, если вы хотите критиковать карикатуру, то для этого надо будет вступить в борьбу с нарративом, который за ней стоит. Сам нарратив может нести самый разный смысл. Скажем, он можно выражать ваше ощущение.       Возьму Абракадабра из фанфика Крылова-Харитонова. Этот злодей представляет собой карикатуру на Ивана Грозного и Иосифа Сталина. Всё, что он делает в кадре, так это убивает, пытает, насилует и придумывает различные идиотские приказы, чтобы максимально осложнить всем жизнь. Это сопровождается различными отсылками на жизни этих исторических деятелей. Например, свой путь этот политик начал с того, что в числе группировки силовиков захватил власть, эта группировка пообещала народу свободу и лёгкую, комфортную жизнь, однако на следующий же день Абракадабр лично перебил и/или изнасиловал большую часть своих соратников и установил единоличную диктатуру. Одного из любовников тирана, которого он отлибертинел, зовут Педюшечка Басманов. Упоминается, что среди всех представителей ближнего круга тирана, в живых осталась лишь антропоморфная улитка (у нас сеттинг с фуррями, я напомню), которая занималась тем, что своей слизью смазывала анус Абракадабра, чтобы он мог заниматься анальным сексом. Впоследствии эта улитка написала мемуары «Рядом с Вождём». Это уже карикатура на приспособленцев. Стоит отметить, что это не только политическая карикатура, но и религиозная: сам Крылов, будучи за зороастрийцем, верил, что люди являются воплотившимися духовными сущностями, которые до сотворения Вселенной сделали выбор между добром и злом; неважно, что эти люди думают, чувствуют и говорят, важно, что они делают, так как в делах проявляется этот предвечный дух. Соответственно, Абракадабр буквально показывает истинное лицо людей вроде Грозного и Сталина — демон, выполняющий в меру сил программу по уничтожению мира, даже если конкретная инкарнация этого демона может думать о себе что-то другое. Так что это карикатура также показывает религиозный опыт самого автора.       Другой похожий пример — это произведения маркиза де Сада. В дореволюционном обществе класс аристократов и священников отличался своим лицемерием и злоупотреблениями социальными привилегиями. Де Сад писал порнороманы, где аристократы и священники направо и налево убивали и насиловали людей и оправдывали всё это длинными речами. В реальной жизни аристократы и священники по большей части, конечно, не вели себя таким образом, но желая показать их, так сказать, тёмную классовую природу, де Сад гиперболизировал всё именно до такой крайности, чтобы контраст между показным и заявленным благочестием и их реальным образом жизни максимально выпирал. Либертины также были карикатурой на революционеров, так как использовали те же способы рассуждения, что и они, но для оправдания убийств и изнасилований ради своего удовольствия. В их делах первичным фактором служил их эгоизм, и с его помощью де Сад ссылался на политику революционеров. Мол, сами они могут думать что угодно, но служат они своему эгоизму, когда отправляют людей на плаху. Обратите внимание на параллели между де Садом и Крыловым — оба используют образ абсолютного зла, насилующего и убивающего, которое они отождествляют с истинной сущностью тех, кого критикуют. Мол, в нашем мире — это не очевидно с нашей суматохой событий и с тем, что человек может о себе думать, но мы показываем вот такую правду жизни. В обоих случаях используется противопоставление глубинной истинной сущности с тем, что человек может о себе думать и говорить.       Образы тех же Жюстины и Жюльетты абсолютизированы и олицетворяют собой два подхода к жизни — добродетель и порок в понимании той эпохи (за некоторым исключением, они не то чтобы отличались от наших). Оба этих начала в девушках выражены до крайности. Жюстина настолько добродетельна, что отказывается от расправы над изуверами и садистами, которые её пытали, она давит до педали в пол принцип непротивления злу насилием. Одновременно с тем выражены идеи, согласно которым творение добрых дел не гарантирует успех, а творение злых дел не обязательно оборачивается наказанием. Жюстина всё время страдает и при этом страдает совершенно вычурно. Жюльетта столь же вычурно добивается успеха (при этом, как и Жюстину, Жюльетту тоже насилуют и истязают, однако она, будучи тру-слаанешиткой, получает от этого удовольствие). Все циничные сентенции вроде того, что «жизнь — не песня», «в жизни надо уметь крутиться», здесь выражены в максимально гиперболизированном виде и исходят из уст сексуально озабоченных серийных убийц. Стоить добавить, что де Сад в таком ключе показывает не только два правящих класса, но и вообще все круги общества. Все самые бесчестные способы заработка и успеха здесь вычурно показаны вперемешку с кровавой порнографией — проституция, организованная преступность, ростовщичества, кумовство, манипуляции чувствами, в том числе самыми низменными, мошенничество, использование религии и апелляции к высоким идеалам в качестве оболванивания — через все круги этого ада пропускается Жюстина, всякий раз восклицая: «О, всемогущий Боже, неужели мне уготована только роль жертвы порока?!» Всё это в корне напоминает книгу Иова, только если Иов мог какое-то время земной жизнью пожить нормально и потом Яхве ему всё возместил, то Жюстина абсолютно всю свою жизнь получала за свою добродетель исключительно плетью Слаанеш, и всё это показано на контрасте с успехом её порочной сестры.       Я думаю, мне стоит поделиться собственным опытом. Когда я писал свой фанфик, то вывел строй Ми-Го в качестве аморальной технократии с отсылкой на некоторые коммунистические/советские нарративы. • Мне не нравится выпячивание рабочего класса, именование его передовым в деле строительства нового общества. Потому строй Ми-Го буквально сведён только к одному классу — к рабочему, там почти нет никого, кроме рабочих. Всю бюрократическую функцию, по всей видимости, выполняют компьютеры и очень небольшое количество биологических представителей расы. • Будучи здесь верным сторонником учения Немировского, я исхожу из противопоставления человечности (оно для меня позитивное начало) и бесчеловечности (негативное начало) как противопоставление персонального и надперсонального. Так как прогресс в понимании коммунистического учения представляет собой начало надперсональное, то для меня его злая сущность в данном случае находит своё воплощение в образе отвратительного (физиологически отвратительного, как паук или сороконожка) ракообразного разумного гриба с Юггота, у которого клешни и щупальца чешутся, как бы вытащить мои мозги. • Я считаю, что коммунистический стой невозможен, так как человек в первую очередь руководствуется собственными потребностями — для удовлетворения которых он желает всегда иметь лично свои ресурсы, таким образом, на мой взгляд, институт частной собственности обусловлен природой человека. Следовательно, невозможно создать коммунистический строй, не изменив человеческую природу. Ми-Го со своим радикальным трансгуманизмом буквально переделывают всех подряд в живые станки, которые будут целыми днями работать. В случае человека от исходного организма остаются только какие-то фрагменты мозга, которые помещаются внутрь механического тела. • Я терпеть не могу идеологии, в рамках которых смысл моей жизни соотносится с неким надчеловеческим принципом. В обществе Ми-Го само общество является таким принципом — вот почему в этом обществе, в случае сокращения по работе, рабочего могут просто физически пустить на биореактор. • Я ненавижу революционные идеологии за то, что они приносят в жертву «день сегодняшний» «дню завтрашнему» и очень любят оценивать себя не от сегодняшнего момента, а от некой будущей перспективы, которая, по их представлениям, должна быть прекрасной и более важна. Ми-Го в том виде, в котором они перестраивают себе подобных и всех остальных существ, из которых можно достать живой мозг, действительно не страдают. У такого живого станка есть лишь одна потребность — трудиться на благо своего сообщества, у них нет ни страха смерти, ни воли к жизни, они не испытывают боли и они полностью удовлетворены. Именно поэтому, услышав о том, что они сокращены по работе, такой «идеальный работник» сам прыгнет в биореактор — даже по доброй воле. Потому что их природа таким образом изменена, что у них есть только такие потребности.       Обратите внимание, что испытывать отвращение к их существованию можно лишь в силу того, что индивид наделён человеческой природой, то есть той природой, которая у него есть во дне сегодняшнем. Когда Синдзи и Рэндольф обсуждают их строй, они могут сказать, что он им отвратителен только потому, что они, Синдзи и Рэндольф, ещё являются людьми и пока не превращены в мозг внутри станка. Так-то Ми-Го, повторюсь, сами от своего существования и образа жизни не страдают. Им просто нечем страдать — у них просто хирургически вырезан тот кусок психики, которым они могли бы страдать, и, по их мнению, всякому существу в мире желательно пройти такую операцию и присоединиться к их муравейнику. • Так как лично для моей системы ценностей персоналистический гедонизм служит ключевым принципом, для меня что религии откровения, что светские утопические идеологии — одна сатана, так как они обе хотят принести в жертву мой комфорт некоему внешнему принципу. Ми-Го-технократы отрицают традиционные для их расы культы Шуб-Ниггурат и Ньярлатхотепа, но так как именно Ньярлатхотеп в сеттинге является богом прогресса, то Ми-Го служат ему даже путём осознанного отрицания его культа. • Мне ненавистна сама идея «воспитания здорового гражданина» в том смысле, в котором партия позволяет себе залезать мне в постель, говорить, какую мне музыку слушать, а какую — нет; какой длины волосы и джинсы мне носить и так далее. Ми-Го полностью устраняют частную жизнь индивида, превращая его в живой станок, так как, по их мнению, частная жизнь индивида лишь отвлекает его от служения обществу как высшему началу. • Околосоветская культура любит отрицать индивидуализм, упрекает человека за то, что он выделяется из остальной массы, хочет казаться уникальным и так далее. Я не раз встречал такие сентенции. Потому включил в свою карикатуру — все Ми-Го нафиг убивают в себе индивидуальность, ибо она — всего лишь психическое отклонение от образа идеального гражданина, в данном случае рабочего станка. Мозг в банке отличается от другого мозга в банке лишь рельефом извилин. • Наконец я хотел показать, что не существует универсального прогресса и универсальной этики. То есть не существует такой этической системы, перед которой все обязаны поклониться только потому, что она объявляется прогрессивной. Ну, как Троцкий в «Их мораль и наша» утверждал, что всякий обязан служить прогрессу в его понимании. Законы общежития вроде того, что невозможно наказание без вины, относительны; я тут, разумеется, пародировал Ефремова и его закон о том, что «недостаточно морально развитые цивилизации не могут выйти в космос» — мои Ми-Го называют себя цивилизацией абсолютных альтруистов на том основании, что каждый из них пребывает в таком духовном состоянии, что готов в любой момент принести себя в жертву — в том числе отдать свою жизнь ради того, чтобы процветало его сообщество — таким образом это словосочетание слов полностью выражает их сущность. Тем не менее с точки зрения современной человеческой морали они все являются бесчеловечными монстрами. Именно на духовном противоречии между тем фактом, что они заслужено называются абсолютными альтруистами и одновременно являются бесчеловечными монстрами и построено моё указания на то, что универсальной этики и универсального прогресса не существует.       Сами Ми-Го прямо обращают внимание, что свою социальную программу превращения всех в биологические машины, идеально запрограммированные, они находят продолжением нашего воспитания. Потому по их мнению всё это находится в рамках одного универсального прогресса — наше воспитание и их радикальный трансгуманизм. Как я уже ранее говорил, по представлению Ми-Го, в ограничениях индивидуума, налагаемых в пользу общественного блага, нет и не может быть никакой меры, в этом плане нельзя перегнуть палку — палку надо гнуть до тех пор, пока от индивидуума ничего не останется.       Вот где-то по этому они являются карикатурой, но выражают довольно много, что я имел в виду в качестве своего предоставления о прекрасном и не-прекрасном. В конце концов художественная литература — это способ выражения, вот это я выразил своё отношение. Далее, карикатуру можно подать двумя образами: • Прямо заявить, что это — сатира. Потому вопросы к логике сеттинга уже не будут иметь никакого значения. • Подать сатиру как метаконтекст. Так как второе — сложнее, мы разберём его.       Вот Юрий Петухов в «Звёздной Мести» реконструировал образ врага в понимании консерватора. По его представлениям, как и по представлениям всё той же Вознесенской, либерализм, большевизм, сталинизм, иудаизм, революционизм — это всё от Сатаны. Но как он это обрисовал? Петухов изобразил цивилизацию демонов, которая желает вырваться из ада. Все адепты и провозвестники указанных идеологий объявляются резидентами преисподней, которые сами не зная этого, выполняли программу (мотив, который мы уже видели у Крылова). Петухов выставляет в качестве главного врага цивилизацию этих самых демонов, показывая, что либерализм, большевизм, сталинизм, иудаизм, революционизм — их предтеча, что идеология демонов — их прямое продолжение и представляет она собой общество социопатов и социальных дарвинистов, жаждущих либо уничтожить всех вокруг себя, либо превратить в своё подобие. Метатекстуально идеология демонов поддаётся именно как аналог всего того, что ненавидит Петухов в мире реальном. Этому помогают различные параллели. Скажем, перед атакой на человечество демоны блуждали 40 миллионов лет по пустошам мироздания. Лидера инопланетян-полудемонов, союзников чистокровных демонов, величают Демократом...       Ладно, это слишком жирно, что называется. Давайте чуть менее жирно (но всё равно жирно). Когда я писал свой фанфик, то там был такой сюжет. Сектанты SEELE под предлогом спасения мира от Кайдзю и Великих Древних решают вывести модифицированных пилотов для мехов, и для этого им надо превратить человеческую женщину в живой полумеханический инкубатор. Одна из героинь — Мари — на тот момент находилась в сексуальных отношениях с одной из членов секты — Мэнди. Мэнди очень переживала по поводу своей нетрадиционной ориентации, которая считается греховной в очах божьих. Потому, желая искупить свою вину, она вызвалась стать добровольцем. Избицкий провёл Мари в закрытый для посторонних сектор базы. Они оказались в крыле, похожем на госпиталь, где все палаты были надёжно закрыты. В такой мрачной и откровенно дурной атмосфере они дошли до нужной палаты. Когда Избицкий открыл дверь, Мари ужаснулась — прямо посреди комнаты в специальном кресле громоздилось нечто неимоверно раздутое, состоящее из плоти, голое, дышащие, и сохраняющее черты Мэнди Фогель! Да — это была она! В какую «китиху» её правители? Её таз сделался неимоверно широким, ноги и руки словно уменьшились, влагалище выпирало и было всё время раскрыто. Мари могла предположить, что ей удалили тазовые кости (или сделали так, чтобы они рассосались?) и увеличили матку. — Что с ней?! — Илластриэс нервно сглотнула, подходя ближе на ногах, ставших ватными. — Необходимы дети-пилоты, мы изменили её, чтобы она регулярно приносила нужное потомство, необходимое для экспериментов, к которым у вас нет допуска, — пояснил Избицкий. — Это безумие! — Мари присмотрелась к лицу с распухшими щеками, у Мэнди заплыли глаза, в рот была вставлена трубка для подачи питательных веществ, никак на её появление она не отреагировала. — Я знаю, — спокойно промолвил рядом Избицкий, — вы человек душевный, Мари, потому рассуждаете так о нас. Как я давно говорил: душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно… Мари посмотрела на него со смесью ярости и отвращения, свет медицинских ламп отразился в очках, придав взору настоящего огня: — Во имя какого бога вы это сделали?! — Во имя Творца и Господа всех христиан и евреев, во имя Бога Авраама, Исаака и Моисея, во имя того Бога, который вывел нас из Египта и поверг Содом и Гоморру, во имя которого христиане шли на смерть при Нероне, — спокойно и уверенно ответил Избицкий, — во имя Единого Бога мы стали ловцами душ человеческих и делаем всё ради спасения мира… — Спасения души! — в стёклах очков продолжал отражаться свет. — А плоть спасать не надо?! — Дела плоти известны, они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное, — поучал Избицкий. — Да — такое спасать не следует. — Хватит читать мне проповеди! Она пошла на это добровольно, я поняла?! — махнула рукой Мари на тот ужас, в который превратилась Мэнди. — Совершенно добровольно — это подвиг настоящего верующего. Смогли ли вы, неверующие в Бога Вечного, а стало быть в Воскресенье, обречь себя на такое?! — Смогу! — выпалила Мари, заливаясь слезами. Она сняла очки и горько расплакалась. — Фогель происходила из правоверной семьи, издревле род её служил нам в Германии. Она боролась со своим пороком с помощью науки. Мы помогли ей — мы сделали её настоящей матерью, дабы она исполнила Божье предназначение женщины: рожать детей! — провозгласил Избицкий, похоже, с его точки зрения за Мэнди надо было радоваться. Вот так прогрессивные христиане решили эту проблему — буквально превратили женщину в машину с помощью науки, и кто ещё скажет, что наука и религия — враги?       С сюжетной точки зрения этот момент важен, чтобы показать почему Мари так возненавидела духовные скрепы (из-за того, что они были индуцированы в сознание любовницы, Мэнди пошла на такое). Но также сам эпизод содержит именно карикатуру на терапию гомосексуальности и на само представление, что «женщина должна рожать». Это чисто метатекстуальный момент, где теоцентрист, цитируя апостола Павла (а точнее — самого себя, так как внутри сеттинга, этот и есть апостол Павел), превращает лесбиянку в родильную машину, где полностью уничтожается её личностное начало во славу сверхценного идеала, это именно что броский пример того, как надперсональное учение издевается над человеческой природой (за что они мне так ненавистны). В реальной жизни это может быть не столь заметно, но в моей карикатуре именно этот аспект ярко выражен. Это с внешнесюжетной точки зрения, с внутрисюжетной — мотив совершенно другой, наплодить побольше пилотов (именно таким образом, что для этого необходимо превратить женщину в такое). И, да, бесчеловечная технократия и сюда пробралась. Обратите внимание, что Мэнди пошла на это добровольно. Потому сектантам можно конкретно за это предъявить только то, что они объявляют жертву самоценной, но на это они так-то имеют право. Теоцентрист исходит из того, что теоцентристы отважнее не-теоцентристов, так как первые верят, что в конце концов все их страдания окупятся приобщением к высшей сущности и вечным загробным блаженством. Мари возражает им, что это не так, сама будучи правоверной рациональной релятивисткой, она также готова ради спасения мира пойти на похожую процедуру. В конце концов она делает это, но выживает.       Наконец можно взять какой-нибудь чисто карикатурный образ и его реконструировать отдельно от исходного нарратива. Я так использовал образ врага, придуманный консерваторами на либералов, ЛГБТ-активистов и борцов за социальную справедливость, на примере таких своих персонажей как Синдзи и Мари. Первого из них вы уже видели в деле — я приводил цитатки, включающие в себя его описание. Это буквально персонаж с идеологией: «ценности консерваторов — отстой, жизнь — дерьмо, лучше пропагандировать гомосексуализм, чтобы всё человечество мирно вымерло». Он придуман, чтобы читатель пытался его оспорить.       Мари у меня выставлена как такая же ненавистница не только духовных скреп, но и мужчин и гетеросексуальных отношений в целом (потому что Гендо «увёл у неё» Юй). Мари обожает соблазнять гетеросексуальных женщин и учить их тому, что лесбиянство лучше гетеро-секса. Она неоднократно смакуют свои чисто сексуальные фантазии о том, как неплохо было бы кастрировать похотливых, гетеросексуальных мужиков. Вплоть до того, что она занимается с мужчинами сексом исключительно для того, чтобы во время секса с ними фантазировать на тему отрезания членов или как-то это имитировать. В одной из эротических сцен Мари договорилась с правоохранительными органами и приговорённым к казни преступником, что она будет совокупляться с этим преступником в тот момент, когда исполнят смертный приговор. Когда мужик испустил дух с членом во влагалище Мари, она сказала, что кончала бы вечно, если бы этот труп с неё не убрали. Мари любит время от времени толкать пространные фантазии об уничтожении «общества нормальных людей», которые только добавляют в общий сюр новых порций трэша и глума. Это даже касается её одежды: Если читателю интересно, во что оделась сейчас Мари, то наша самая главная лесбиянка во всём NERV также облачилась в кое-что мужское «…» — Мари, я думал, ты ненавидишь нас, мужчин, а сама-то вырядилась, как мужик, — поспешил обратить внимание Тодзи. — Я это сделала только для того, чтобы уничтожить жалкие представления мужиков о правильности! Попирать эти ваши гендерные нормы — отдельное для нас удовольствие! — Мари очень вальяжно пояснила свои мотивы. Я придумал такого персонажа не для того, чтобы его кто-то оспаривал, а скорее, чтобы нарочито доводить до абсурда некоторые сентенции. Кроме того, в каноне Мари настолько плохо прописанный персонаж, что с целью сделать её ярким человеком, я пошёл даже на это. В отличие от исходного оригинала в парадигме консерваторов, где такие персонажи выставлены главным образом в качестве картонных злодеев (типа «Феи» Хардкасл из опусов Льюиса), Мари является положительным персонажем — она ни разу не причиняет никому вреда и не относится плохо к конкретным мужчинам (а ещё она готова подвергнуть себя риску участи хуже смерти, чтобы дать шанс человечеству выжить). Она довольно неплохо с ними ладит (если, конечно, не брать во внимание то, что она персонаж в принципе замкнутый и не общается ни с кем, за исключением узкого круга людей), но главное — Мари прекрасно осознаёт антисоциальную природу своих желаний, потому выражает те в виде фантазии, либо в виде нарочито провокационного поведения, которое она сама до конца в серьёз не воспринимает; либо как-то ещё она находит социально приемлемые формы (как с тем преступником). Я хотел показать, что у человека даже в целом хорошего, могут быть античеловеческие желания, потому что первородный грех — он в сердце каждого. Хорошесть по моим представлениям заключается не в отсутствии греховности, а в приложении усилий, чтобы защитить от неё себя и окружающих. Мне было интересно брать карикатурного персонажа и делать на его основе что-то своё.