Как не писать идиотский сюжет и иные советы

— Почему люди воюют? Вот и думай, как отвечать на такие вопросы — до боли напоминает разговор с маленьким ребёнком. Элементарнейший вопрос, а вот ответить на него куда сложнее, чем, скажем, на «чему равно значение корреляции в данном случае?» В последний раз я с таким в универе сталкивался, когда один из преподов задавал убойнейшие вопросы, типа «что такое температура?» или «что такое ветер?» И ведь вроде бы элементарнейшие понятия, а слов порой объяснить просто не хватает… — Это сложный вопрос, Рей, — после некоторого раздумья ответил я. — И я не думаю, что кто-то в мире знает точный ответ… Война — штука непонятная и неправильная, очень неправильная… Неправильно убивать других людей, ради ли денег, ресурсов, идей или веры — неважно. Так делать нельзя. Но люди всё равно воюют и убивают друг друга. Ради тех же самых ресурсов, денег, идей, веры… Всегда находятся те, кто думают, что война — это более простой способ решения проблем, чем мир. Война органически противна природе человека, но в тоже время она — неотъемлемая часть человеческой цивилизации. Мы воевали от сотворения мира, мы до сих пор воюем, и будем воевать в будущем — нас уже ничего не изменит. И нет в этом ничего романтичного или возвышенного — просто боль, грязь и кровь. Войне нельзя радоваться, её нельзя любить, к ней лишь можно готовиться. Но есть на войне и что-то положительное. Блин, что за чудовищные вещи я говорю?.. Так, ладно… Война — это как фонарь, кто-то сразу же оказывается на свету, а кто-то в тени. На войне всё просто — вот ты, вот твои друзья, вот твои враги. Это хорошо, это плохо, это правильно, а это нет — в мирной жизни всё сложнее…

— Виктор Северов-кун, «Чужая жизнь» Сергея Кима.

      Так, как это зачастую бывает, я здесь буду высказывать очень субъективные мысли. Один из актуальных конфликтов — это гуманизм vs антигуманизм. Гуманизм утверждает ценность человеческой жизни, антигуманизм утверждает, что человеческие жизни могут свободно расходоваться ради любых целей, вплоть до личного удовольствия. Гуманизм регулярно испытывает кризис, в рамках нашей реальности — главным образом в силу мирового империализма, политических репрессий, радикализма, коррупции, развала и бандитизма. Исторически гуманизм можно поделить на следующие периоды: — Религиозный гуманизм. Нам в первую очередь знаком христианский гуманизм. Был дискредитирован антигуманной практикой адептов этих религий, загниванием и разложением института церкви и самой антигуманной теорией религиозных доктрин. Ключевые произведения: литература эпохи Просвещения на тему критической оценки действующей религии, Марк Твен, в первую очередь «Записки с Земли». — Гуманизм эпохи просвещения. Был дискредитирован террором французской революции, наполеоновскими войнами, колониальной политикой, а также методами всевозможных просвещённых бомбистов. Ключевые произведения: у нас это Достоевский, но так-то я бы поставил на первое место Маркиза де Сада. — Модернистский гуманизм от начала двадцатого века. Его дискредитировал весь дальнейший век, для нас это в первую очередь две Мировые войны, сталинские репрессии и крах СССР (со всеми последствиями, вплоть до СВО). Ключевые произведения: «Повелитель мух», «Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе». — Либеральный гуманизм. Его дискредитировала империалистическая политика США и стран Запада. Известных ключевых произведений на эту тему я не могу выделить, так как наша культура главным образом зависит от социумов-носителей этого сорта гуманизма, а себя они дискредитировать на желают.       Короче говоря, вообразите себе генсека, который говорит что-то типа: «право на жизнь — это наша высшая ценность». При этом в его полицейском государстве могут забить в застенках за антиправительственный пикет. Сам этот генсек, чтобы взойти на престол — кого отравил, кого застрелил, а где надо, регулярно закрывает глаза на злоупотребление властью и откровенный криминал своей элиты. Его страна ведёт типичную имперскую политику, закидывая бомбами свадьбы всяких там дикарей и пытая гражданских на периферии. Всё это поливается регулярным лживым соусом пропаганды. Возникает вопрос, а зачем вообще соблюдать нормы человеческой морали? Если в мире царят такие порядки, то почему бы мне не выйти на большую дорогу, чтобы грабить, убивать и насиловать ради своего личного удовольствия и ради своей воли к власти? Как учил нас Ницше: воля к власти служит главной причиной всех человеческих поступков, смысл жизни заключается в том, чтобы перестать отождествлять своё эго с какой-то внешней структурой, будь это община или страна, и начать жить как серийный убийца, как дикий зверь, то есть удовлетворять только лишь свою личную волю к власти, которая неделима от воли к разрушению. Главное — делать это или нечто подобное таким образом, чтобы тебя не поймали за руку. Совесть — это слабость, добродетель бесполезна для реальной жизни, а если она может принести какую-то пользу, то сугубо случайно — потому что в рамках жизни конкретного индивидуума судьба слишком переменчива — в жизни надо вертеться. То есть сегодня пожать руку, а завтра — перерезать глотку. Как это принято у товарищей генсеков, римских пап и прочих сильных мира сего.       В первую очередь я хочу поговорить о ложных гуманистических идеях: • «Насилие и война противны самой человеческой природы». Нет, это не так — люди, как и все животные, находятся в состоянии внутривидовой конкуренции (война, классовый антагонизм или политическая борьба — это всего лишь её формы), в человеческую психику заложено свойство испытывать радость от поражения, страданий, мучений и смерти своего противника [1]. Любой человек по самой своей природе должен быть потенциально способен схватить какое-нибудь маленькое животное, например, белку, крысу или ящерицу, после чего заживо откусить ей голову и вот так съесть целиком. Гуманных средств забоя скотины природа не знает. Насилие над другими — это один из самых лучших способов получить разрядку и отомстить за то, что насилием поступили с тобой — наглядный пример [2]. Наконец самое лучшее доказательство, что война как раз свойственна человеческой природе — это групповой фаворитизм. Для чего ещё, кроме внутривидовой конкуренции по принципу стая на стаю, нужно разделение на свой-чужой?       Разница заключается в таком, какие методы внутривидовой конкуренции допустимы. Наглядный пример: в начале своего восхождения на Олимп Сталин не мог попотчевать свинцом Троцкого, усатый мог лишь выслать этого беса революции из страны — уничтожение Бухарина-Каменева-Зиновьева-Рыкова это результат расширения окна Овертона в сторону тотального насилия — после гибели Берии это самое окно сузилось — Хрущева уже никто не съел с говном, когда он утратил трон. Собственно, одна из причин, почему Сталин — именно что тиран и отморозок заключается именно в том, какой огромный вклад сука народов внесла в расширение окна Овертона. Вот вам роль личности в истории.       Аналогично и внешнеполитические войны — так, когда римляне вели Вторую иудейскую войну, они стёрли тогдашний Иерусалим с лица земли, вырезали часть населения, иную продали в рабство. Современные большие политики вот прямо открыто делать такое уже не могут — и не потому, что они стали добрее, а потому что окно Овертона для них здесь сузилось. Мы не хотим, чтобы оно здесь поползло в расширение. • «Насилие чуждо человеческому разуму, только невежественные люди прибегают к насилию». Такой аргумент мог бы иметь силу только в том случае, если целью разумных людей являлось бы благополучие всей человеческой популяции в целом. В свою очередь разумный человек понимает, что в плане людских отношений популяция — это всего лишь абстракция, которая тебе ничем не обязана. Тебе обязанной может быть лишь некая организация. Популяция как таковая, она состоит из бесчисленного множества организаций, члены которых сражаются за благополучие конкретно своей организации, будь то дикое племя, бандитская шайка, религиозная секта или целая страна. Соответственно, понимая, что в этой жизни имеет смысл сражаться лишь за интересы своей группы, так как именно с этим связаны награды и риски, разумный человек будет стремиться к миру на условиях своей группы — следовательно, насилие неизбежно проистекает из подобного склада вещей. Разумный человек сражается за благополучие своей группы — все тянут это самое одеяло на себя.       Я обращу внимание, что коммунизм, глобалистический либерализм и тому подобные идеологии пытаются вести точку отсчёта от интересов человеческой популяции (именно соц. блоку принадлежит идеологический мем «всё прогрессивное человечество»). Само по себе это шулерство, так как на деле страны с такой идеологией отстаивают свои государственные интересы или интересы своего геополитического блока (НАТО/коллективный Запад, соц.блок). Потому что, как я сказал выше, никаких «интересов всей человеческой популяции сразу», не существует. Эта апелляция ко всему человечеству — прямая замена средневековых аппеляций к богу. • «Дурными методами не добиться благой цели». А почему благая цель вообще должна волновать человека? Точнее — «благая» для кого, для своего племени людоедов или для кого-то ещё? Популяция, то есть всё человечество — это абстракция, не существует никакого абстрактного человечества, в вопросе человеческих отношений существует лишь конкретная группа и конкретные индивидуумы. То что хорошо одному, может быть очень плохо для другого — и так как идёт постоянная война за ресурсы и удовлетворение своих желаний и аппетитов (частно-индивидуальных, классовых или геополитических), главное — уклониться от удара, предать их всех и остаться верным себе. Благо — это когда я украл, либо когда моя банда каннибалов украла. • «Силой ничего не достичь» — неправда, насилие — это самое эффективное средство в решении любых проблем, хотя оно работает не всегда. Это не отменяет того, что им проще всего достичь многое. Насилие бывает не только физическим, но и ментальным, оно может быть «мягким» (например, вместо того, чтобы сразу бить вас дубиной по башке, вам прозрачно намекают на то, что следует удовлетворить интересы того, у кого в руках находится дубина — и сулят ещё дать какой-то вкусный пирог за это), точечным, опосредованным и крайне изощрённым. • «Насилие умножает насилие» — верно; но предпосылка к насилию заключается в самой природе этого мира и тех, кто его населяет. Иными словами, если кто-то откажется от насилия на неком витке, это не будет означать, что маховик остановится. Кроме того, последовательного антигуманиста не смущает умножение насилия (возможно, оно ему даже нравится), он принимает как факт его тотальное господство, оно для него — воздух, оно для него средство или даже цель. • «Злодея можно убедить раскаяться» — насилие совершают не только злодеи, а жизнь — это не игра, где гражданские юниты можно обнести неуязвимостью. Так как круговорот насилия пронизывает всю природу, то насилием занимаются в том числе очень даже приятные в быту люди, возможно, даже сожалея о том, что они делают — просто их личное благополучие или благополучие их группы для них стоит выше, чем сохранение жизни того, на кого они воздействуют насилием (см. пункт о популяции).              Выше я раскритиковал только светские гуманистические мысли — я не стал здесь касаться религии, потому что религиозные доктрины я бичую при каждом удобном случае — не хочу сейчас тратить на это время. Тем более для нашего светского общества они в сущности не актуальны.       Как не трудно заметить, главное противоречие заключается в том, что от убийств и насилия невозможно отказаться, но невозможно и страшно расширять их нормализацию, не говоря уже о том, чтобы доводить насилие до апофеоза. Так, вожди Третьего Рейха, исходя из того, что расы ведут постоянную войну, не только оправдывали, но и возводили террор и геноцид в качестве самоценного принципа своей политики, полагая, что так их раса победит, утвердит себя и станет сильнее, реализовав свою волю к жизни, волю к насилию, экспансии и агрессии (в духе Ницше такие вещи у них отождествлялись). Это был последовательный антигуманизм, который заставлял содрогаться как современников, так и потомков, сделав господина фюрера светским аналогом сатаны. Последовательный антигуманизм в конце концов превращает своих носителей в параноиков и маньяков, одержимых жаждой крови, для которых истязания, пытки, убийства и любые формы жесткости — это такая же бытовая норма, как чистка зубов — у таких людей уже давно нет ни совести, ни сострадания, ни милосердия, все эти душевные качества у них атрофировались за ненадобностью — эти люди просто уже не могут жить иначе, не отнимая чьи-то жизни. Я думаю, никто из нас не хотел бы терпеть такого субъекта у себя под боком, не говоря уже о том, чтобы жить под его властью.       Лично я использую следующий способ утверждения гуманизма. От обратного. Я начинаю во всей красе изображать последовательный антигуманизм, который оправдывается самыми разными соображениями, при этом важно для меня именно оправдание, для меня важны именно идеологические основы террора и подлости. Антигуманист должен последовательно объяснить, почему он считает себя вправе грабить, убивать, насиловать невинных людей, травить своих политических оппонентов, вспарывать животы беременным женщинам и подвергать геноциду целые народы. В первую очередь злодей ссылается на природу вещей — раз люди всегда воевали, всегда резали друг друга как скот, предавали, воровали, унижали и попирали принципы своей же морали — то нужно отбросить все ограничения, которые стесняют силу для моего личного успеха или успеха моей группы. Эти антигуманисты озвучивают вопросы в духе «политик имеет право убить десятки тысяч людей ради своих амбиций или ради хорошей жизни своей стаи, почему один вампир-педераст не может убить десять байкеров ради оргазма?» «Почему ради благополучия своей страны можно убить кучу народу, но нельзя сделать это ради благополучия своей банды или ради своего личного желания?» «Люди едят животных, почему бы мне не есть людей?» и так далее, и тому подобное. Последовательный людоед разваливает все аргументы в пользу того, почему людоедство — это плохо, и почему им не следует заниматься. Людоед оперирует к тому, что у него, людоеда, есть сила, власть и хитрость. Он должен стать королём, императором, генералом хунты, президентом или генсеком, чтобы избежать наказания и стать абсолютно безнаказанным. Он обращается к тому, что «нормальные люди» — лживые или лицемерные ублюдки, подобно ему, но отказывающиеся быть последовательными в своём людоедстве, потому что у них не хватает честности и смелости. Добродетель — это слабость. Одна ошибка — и ты ошибся. Это не мы такие — это жизнь такая.       При этом я всячески показываю тёмные стороны положительных персонажей. Я хочу показать, на что они готовы пойти ради своих целей или ради своих близких, своей команды, своей страны… В рамках этой цели я хочу зарезать всех священных коров. Например, любовь и семья в нашем обществе сакрализованы, потому я показываю персонажа (Хиро), который режет невинных людей ради благополучия своей семьи потому, что его поставили перед выбором — или он будет работать на репрессивный режим — или его жене этот самый режим может причинить неудобства. Дружба? Я показал, что ради друзей мои положительные персонажи пойдут на преступления или поставят под удар кучу стороннего народа, либо, по крайней мере, они укроют друга от уголовного преследования. Родина? Хиро, конечно, очень не любит геноцид, но если надо, он взорвёт Землю ради безопасности своего Марса. И так далее — я забил каждую священную корову, я сорвал маску с любого персонажа, я показал, что беззубых не бывает и за всяким персонажем, который станет фигурантом интересного приключения, потянется свой шлейф крови и у него будут свои скелеты в шкафу. Для меня очень важно показать тёмные стороны персонажей, потому как первородный грех пребывает в сердце каждого.       После чего я противопоставил таких вот положительных персонажей последовательным антигуманистам, чтобы положительность первых хорошо была видна и ценилась как на контрасте с их собственными тёмными делами, так и на контрасте с тем, что делают откровенные злодеи.              Покажу свой метод на практике. Сейчас я закончил очередную главу своего фанфика, в которой я сравнил следующих персонажей: это Синдзи, Виктор — Тот-Амон и Тулса Дум, в первую очередь Тот-Амон (оба злодея — колдуны, взятые из книг Роберта Говарда и его продолжателей всей этой конанины). Я очень доволен тем, как я вписал в сюжет Тот-Амон: он крайне волевой и физически сильный человек [3], готовый до конца идти к своей цели и движимый огромной волей к власти. Он благодаря своей духовной и физической силе, благодаря своему уму и коварству ставит Виктора и Синдзи на колени и заставляет их на пределе сил отбиваться вот прямо с колен. Наверное, Тот-Амон может считаться одним из самых опасных антагонистов в моих фанфиках-кроссоверах. То есть я специально выбрал наиболее сильного персонажа в качестве спикера антигуманизма.       Я сразу скинул маски с Синдзи и Виктора: Синдзи обратил сейчас внимание на то, что его новый знакомый — профессиональный военный. Сам Синдзи военных не любил, потому сразу сказал Виктору об этом. — Пф! А кто Родину защищать будет? — Все думают только о защите, но почему-то оказывается, что лучшая защита — это нападение, — хмыкнул Синдзи. — Ага, это так — да, Синдзи, — кивнул Виктор. — Хочешь мира — готовься к войне. Лучшая защита — это нападение. Это всё поговорки. У вас, япошек, они тоже есть, да? — Я презираю войну и ненавижу насилие, — сказал Синдзи. — Я тоже — но тебя что, не радует смерть врагов? — Виктор знал, что радует. Сложно вообразить что-то более приятное, чем радость от уничтожения врага. Разве что оргазм будет покруче. Виктор знал, что Синдзи ответит: — Радует… — он не мог врать. — Вот видишь, Младший, как мы с тобой похожи, — счастливо улыбнулся Виктор. Он опёрся на стену. Синдзи стоял перед ним и продолжал сплёвывать LCL. — К слову, Младший, ты-то помни, что после разгрома в Геофронте LCL резко подорожала. Её теперь больше не развозят в больницы, — напомнил Северов. — Мне сказали, её можно добывать из Марк-06 сколько угодно. — Ага… Виктор хотел расспросить об этом, но Синдзи прямо ответил, что Мисато-сан попросила его не разглашать тайны NERV. — А, ну о’к. Тоже верно. Я же не в NERV. Синдзи вернулся мыслями к теме войны. — Пупкин, я полагаю, ты бы сжигал города, бомбил мирные поселения и расстреливал пленных — если бы тебе приказали. Вы, военные, легко можете оправдать себя тем, что вы «всего лишь исполняете приказ». Вот почему я вас, военные, ненавижу. Виктор немного подумал, он без лишних слов вслушался в мысли Синдзи и сам их подтвердил: — Да, ты прав, Синдзи. Такова жизнь, такова война. Мне, конечно, неприятно, если ты меня ненавидишь, но я это уже как-нибудь переживу, — улыбнулся Северов. Впрочем, это скорее была защитная реакция. Виктору было неприятно об этом говорить. Он мог бы сказать Синдзи, что ему неприятно, но он решил скрыть своё сердце. Иначе это звучало бы как попытка морально оправдать право военных на насилие или взывать сочувствие. Виктор хотел, чтобы ему сочувствовали, но не с позиции жалости — мол, бедный солдат, ему приказали погубить кучу народа, который сам по себе не заслужил такого исхода своей жизни, и вот его надо жалеть. Нет, Виктор не хотел, чтобы его жалели. У него были твёрдые империалистические убеждения. Он полагал, что самое лучшее, что может произойти, это если Великая Россия завоюет весь мир. Потому что мир должен быть однополярным. Чтобы прекратились все войны и революции. Разумеется, это должна быть именно его страна — не потому, что она лучше остальных, а потому что лично он ей предан. Виктор понимал, что всемирное господство одной империи невозможно без уничтожения огромного количества совершенно невинных людей. И он был готов это оправдать. Виктор понимал, что все оговорки о том, что он не хочет этих смертей или о том, что он не уверен, что хочет могущества империи — это просто всякая мишура, которая не позволяет ему прямо и честно признаться в том, что из его взглядов следует на деле. И Виктор признал это, потому как понимал, что от взглядов он не откажется, он — уже полностью сформированная и взрослая личность. Его всё по существу устраивает. Он не желал оправдываться — все дежурные слова о том, что «Америка так тоже делает» — просто дежурные отмазки, если нужно что-то ответить кому-то внешнему. Сам с собой он-то может быть частным. Если бы Господь на загробном суде обвинил Виктора в том, что он — негодяй, он бы не стал просить прощения или каяться. Он бы принял своё наказание. — Синдзи, я скоро заполучу свою Еву и надеюсь, что когда с монстрами будет покончено, я использую эту Еву, по крайней мере, для того, чтобы восстановить Советский Союз. Евы — это очень прогрессивное оружие. Всего лет десять назад эти роботы были не способны нормально работать без дурацких проводов за спиной. Теперь на каждую Еву установлен бесконечный S2-двигатель, либо — желудок с практически неисчерпаемым ядерным реактором, как у Кайдзю. Теперь больше не нужны гибридные войны и уж тем более долгие, кровавые и выматывающие позиционные войны, во время которых могут гибнуть десятки тысяч людей всего лишь за каких-то пару километров земли. Не нужно будет больше поливать землю кровью. Одна Ева за несколько дней сможет разгромить всю оборону противника небольшой страны. Это будет очень гуманно, если войны теперь будет решать поединок двух или более Ев. Это будет новое средневековье с феодальными конницами и без широкого вовлечения масс населения на фронт. Ева — это очень гуманное оружие. Виктор размечтался о том, как он, считай, единолично восстановит Империю — Виктор даже был рад, в определённом, геополитическом смысле (в другом смысле, чисто по-человечески, он, конечно, очень сострадал и сочувствовал), что Япония и Китай оказались опустошены нашествием Кайдзю и ядерными бомбардировками Грибов с Юггота. Сотни миллионов погибли, но зато у России теперь меньше конкуренции в Евразии. Виктор подумал, что дела идут не так плохо, если финальная цель — Российская евразийская империя. Как сказал Синдзи, SEELE больше нет; братство NOD потерпело поражение — Австралия и Африка будут вскоре очищены от его влияния; дикие Кайдзю будут либо уничтожены, либо подчинятся Стражам Земли, которых интересует только борьба с CCD; Каору успешно разгромил авангард пришельцев на околоземной орбите; в такой ситуации Виктора волновали только эти самые Ктулху и Ньярлатхотеп, а также Рей-Лилит и Каору-Табрис, коих, похоже, обычные мирские дела волновали мало, но они были абсолютно непредсказуемы. Впрочем, если подумать, Рей и Каору могли бы сражаться с Ктулху и Ньярлатхотепом где-то в Тихом океане (столица врага — Р’льех, вроде находится там, близко от Южно-Тихоокеанского поднятия). В это время Виктор мог бы подмять под империю всяких там независимых… — Вожди моей страны тоже думали, что могут заполучить в свои руки супер-оружие, — вспомнил Синдзи. — Ватиканская конвенция предназначалась в первую очередь для того, чтобы правители поменьше думали об этом… А тут Синдзи и Виктор подумали об одном и тот же — спецназовец во время штурма Геофронта приставил к башке Младшего ствол со словами: «Ничего личного». Синдзи и Виктор оба осознали, что думают об этом. — Пупкин, если бы тебе отдали приказ застрелить меня, ты бы это сделал? — прямо спросил Синдзи. — Ты ж военный. — Да, Синдзи. Я бы это сделал, — Виктор чувствовал, что ему очень неприятно говорить такое, ему пришлось даже ворочать челюстью с приложением видного усилия воли. Но он сказал, потому как считал, что нужно быть честным. И сразу спросил сам: — Синдзи, а ты бы уничтожил человечество? Будь ты полон злобы, например, на своих близких, и если бы тебе была дарована сила сделать это, опустошить мир? Синдзи поразила точность наводки. Он понял, что этот русский откуда-то знает про «прошлый раз». Потому его не обмануть. Виктор знает, на что Синдзи способен, какая там у него в сердце дремлет злоба и страсть. — Да, — Синдзи очень оценил честность Виктора и озвучил ответ, — я бы опустошил Землю. Путь всё затихнет. На этих словах Синдзи погрузился в своё эмоциональное переживание и выдал своим приятным, певчим голосом, очень похожим на девичий: Не изменить того, что есть. Что было счастье — ныне крест. Мне вновь не полюбить. Мир рухнул в бездну [4]. — Мне приятно осознавать, что ты даже страшнее меня, — улыбался Виктор. — Спокойный снаружи, но безумный внутри. — Я сражаюсь за своё личное счастье, Пупкин-кун. Если счастье мне не светит, то этот мир мне не нужен. Я даже мог бы ему отомстить, всему миру. На сей раз сознательно. По-правде говоря, я ненавижу эту планету, — признал далее Синдзи. — Я сам себя боюсь, если честно. Своего сердца. Настоящий русский попаданец всегда думает в величие России, в любом сеттинге. Да, читатель, как тебе такие ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ персонажи? Вот в чём я убеждён, так это в том, что такими были все положительные персонажи, если бы другие авторы были честны с читателями.       Что касается Тот-Амона, то он — эффективный менеджер: Тот-Амону было что вспомнить. Самый могущественный из всех стигийских колдунов, владелец Чёрного Кольца Сета. Даже король Стигии смертельно боялся пересекаться с ним. Тот-Амон утверждал, что поклоняется Сету, мерзкому змеиному богу, но на самом деле его не интересовало ничего, кроме собственной силы. Тот родился в бедности — жестокий отец-алкоголик заставлял просить милостыню и воровать деньги. Единственным утешением была его добрая сестра, и он обещал вывести её из бедности в жизнь счастья и изобилия. Однажды одному из друзей Тота, мальчику по имени Амон, удалось предупредить высокопоставленного жреца Ибиса о покушении. Жрец предложил Амону возможность стать послушником Ибиса, мирного бога-цапли Стигии. Когда Амон рассказал своему другу Тоту об этом, Тот разбил ему голову тяжёлым камнем. Его план состоял в том, чтобы пойти вместо Амона, так как священник не видел Амона близко и мог принять за него любого уличного мальчишку. Вскоре Тот поступил на службу Ибису, приобретя при этом много знаний и почёта. Однако его ненасытная жадность и жажда власти побудили его углубиться в запретные мистерии. Из тёмных фолиантов и забытых свитков Тот узнал о древнем королевстве Ахерон. Желая получить тайны ахеронских некромантов для себя, наш начинающий чернокнижник пробрался в руины одного из их главных городов. Именно здесь его испытал змеиный бог Сет. Тот умер или почти умер, но был возрождён Чёрным Кольцом Сета. С этим талисманом и обретëнной преданностью Тот вернулся в храм Ибиса. Тайно поклоняясь Сету, он проводил жертвоприношения и расставлял ужасные колдовские ловушки для своих собратьев-помощников. Деятельность Тота в конечном итоге была раскрыта его наставником. Однако Тот победил его в колдовском бою, прежде чем обвинить священника в богохульствах и убийствах, которые он сам совершил. Тот быстро поднялся в рядах церкви, как благодаря своим дипломатическим способностям, так и благодаря тому, что эффективный менеджер устранял своих соперников. В этот период он встретил тихого, прилежного молодого человека по имени Кстефон, который был наследником королевской семьи. Эффективный менеджер также начал устранять членов его семьи, а чтобы выглядеть полезным, подружился с Кстефоном и даже заслужил его доверие. Когда молодой человек в конце концов был коронован королём Стигии, Тот был назначен советником нового монарха и переименовал себя в Тот-Амона… Вот каким был его путь наверх. … Молодой Том-Амон в зелёном наряде, с вытянутым зелёным убором, вскинул руку над головой. Вырванное сердце истекало кровью, в другой руке сжат ритуальный кинжал. Огромный медный идол кобры на ним, вокруг — завистливые и одновременно испуганные глаза. — Хотя мои коллеги, мои соперники ненавидят меня, они также страшно боятся меня, ибо я управляю существами из-за пределов нашей реальности! Они явились на мой зов, чтобы исполнить моё приказание! Клянусь, мой враг не знал, когда он может проснуться и почувствовать пальцы безымянного ужаса на своём горле! Адские псы, адские змеи, адские клыки — всё это возникает в тумане, который клубится вокруг тёмного жреца. Голый, отвратительный от частых воздействий чёрной магии, лысый, с торчащей бородкой, Том-Амон покоился среди богатых покоев в окружении трёх спящих большегрудых красавиц. — Увы, власть и богатства сделали меня беспечным. И случилось так, что Сет наказал меня за моё тщеславие. Однажды ночью, когда я спал, вор украл Кольцо. Рука стянула его прямо с пальца. — Маги Стигии восстали, чтобы убить меня. Я был нужен бежать из страны, которая была моей родиной. Караван верблюдов преодолевал засушливую пустыню. Налетели головорезы, убили всех, кроме Тот-Амона, ставшего на колени перед вождём этих головорезов. — Горьким было рабство, но в конце концов Сет вернул мне то, что принадлежит мне по праву… Упитанный богач, весь обвешанный драгоценностями, вынул из своего сундучка Чёрное кольцо Ахерона. Тот-Амон полыхнул зелёным огнём в глазах. Богач говорил о том, что он приобрёл этот артефакт у… Тот-Амон засадил ему кинжал, вынутый из зелёных одежд, прямо в это упитанное брюхо, дабы схватить свою прелесть и вернуть на палец… Короче, кто большая няшка — Виктор или Тот-Амон? Я специально выбрал для сравнения именно этих персонажей, потому как они наделены харизмой, силой воли и ими движут вполне себе мирские, главным образом политические цели — в первую очередь воля к власти, для себя или для своей группы (у Виктора, впрочем, присутствует желание быть героем — в том числе в рамках парадигмы «вам — террористы, нам — партизаны») — а не желание распространять хаос или насилие в качестве самоцели или добиться слияния человечества с каким-нибудь Океаном LCL во имя высшего блага.       Да, хочу отметить, что эти персонажи друг с другом даже не разговаривают, я так построил повествование, чтобы прямо параллельно их противостоянию раскрывались их жизненные приоритеты и цели.