***
Эллана не решилась бы сказать, что Тевинтер – кроваво-красное пятно на безупречно выглаженном рукаве Тедаса не потому, что Империя пришлась ей по вкусу. Громкие слова в ней сдерживал Дориан, что клялся, будто пытается изменить свой дом к лучшему. Обижать старого друга девушке не хотелось, видеть его смятении после жалоб – не хотелось сильнее всего. Долийка в очередной раз заставила себя держать язык за зубами, связываясь с другом перед беспокойным сном. А ведь рассказать она могла многое. На эльфийских сородичей все вокруг смотрели с ноткой презрения, скованными рабами торговали в открытую, людей, кунари, эльфов – всех держали на высокой трибуне, выкрикивая цены и номера. Маги, богатые господа и их слуги толпились внизу, выбирая, оценивая, считая, сколько стоит та или иная жизнь. Эльфийка спрашивала у проводника о том, что происходит после покупки раба, и ответы не давали ей повода для радости. Невольника можно было лишить жизни совершенно законно, не понеся за это и легкого осуждения со стороны, раба можно было перепродать, выкинуть на улицу, изуродовать... Рабы не были живым существом. – Это печально, но рабы имеют статус вещи, – признавался сопровождающий Инквизицию эльф. – А вещью можно распоряжаться как заблагорассудится. Вопросы сыпались на голову девушки холодным летним дождем. Были ли рабы у Дориана, у его семьи, у ближайших родных и друзей? Наверное, спросить об этом открыто было бы слишком бестактно. Впрочем, нельзя сказать, что в Тевинтере девушка видела лишь несчастных, обделенных и запертых на цепи рабов – темные краски. Магия вершилась прямо на улице, и люди не разбегались кто куда, лишь видя ее яркий свет. Сила Тени была местным жителям не в диковинку, магии не гнушался никто. Магистр показывал фокусы своей спутнице, то зажигая пламя на кончиках пальцев, то гася его легким движением рук. Эллана смотрела за происходящим с упоением, словно ребенок в театре, смотрела, пока «фокусник» не отвесил ей потешный поклон. Она так давно не видела колдовства… Заклинания, шепот жадной Тени, пламя, танцующее у древка посоха – эльфийке слишком этого не хватало, чтобы не начать скучать. – Я раньше не думал, что долийцы такие милые, – говорил Метелл, разглядывая спутницу издалека. – Думал, что все вы – суровые убийцы, прячущиеся в древесных тенях. Ты ушла из клана слишком юной, чтобы получить ваши кровавые татуировки, верно? Кассандра, услышав вопрос, бросила на Эллану взволнованный взгляд. Начитавшись любовных романов, та порядком нагрузила собственное воображение зарисовками разбивания сердца брошенной возлюбленной. Впрочем, не без оснований. Вопрос действительно задел эльфийку за живое, и та потупила взор, не зная, как следует ответить. Рука сама собой взметнулась вверх, ощупывая щеку, на которой раньше горел бледно-золотой узор. – Метелл, как так вышло, что ты ни разу не видел долийцев? – вмешалась Искательница, позволяя Эллане ускользнуть от ответа. – Я читала, что Тевинтерцы любят вылавливать их по лесам. – Любят, но в наших лесах их давно уже нет, – признался маг, разводя руками. – А в чужие нас не пускают, рабство теперь всюду запрещено. – Тебя разве не трогает эта проблема? – спросила Эллана, чувствуя, как щеки ее краснеют от накатывающей злости. Маг не нравился ей. Его речи, снисходительная манера общения, все выдавало в нем непомерное самомнение. Больше всего Эллану злило то, что добившись положения, получив в руки реальную власть, Метелл сделал для своего народа столь смехотворно мало. Варрик говорил, что так и бывает с жадными до власти магами. Деньги, уважение, сила – все, что интересует их при восхождении к трону. Судьбы людей? Высшая добродетель? Чушь для бедняков. – Мое недовольство все равно не решит эту проблему. – Нет. Подай голос, за тобой собрался бы хор. – Нынче модно решать проблемы хором голосов, – смеясь, заметил гном, тут же принявшийся насвистывать песню матери Жизель. Эллана смущенно замолчала, заметив, что речь ее приносит собеседнику дискомфорт. Метелл вовсе не был плохим эльфом. Да, он не пытался освобождать рабов или улучшать положение эльфов в обществе, как Бриала, но жертвовал эльфийской братии столько, сколько мог, совесть мучила мага. Об этом Лелиана рассказала в письме, полученном пару дней назад. Ее вороны знали все, несли сплетни и слухи хозяйке, пусть та и обрела весьма высокий для пустой болтовни чин. – Полагаю, нам сейчас меньше всего нужен спор о богатом эльфийском наследии, – заметила Вивьен, заученно улыбаясь. Верно. Магистр тяжело вздохнул, оборачиваясь к Искательнице. Они с Кассандрой как раз обсуждали положение дел, и разговор их получался безрадостным. Границу миновали не так давно, впереди еще много дней пути до столицы, ждущей чужаков без особого на то расположения. Дориан клялся, что все пройдет хорошо, и по исходу собрания Эллану не закуют в цепи, но верить ему, после увиденного, было бы слишком сложно. Люди вокруг не выказывали к ней открытого презрения, но взгляд долийки то и дело выбирал из толпы смеющуюся кучку господ. Очередная стоянка, длиной в час, подошла к концу, и собравшимся вместе воинам пришло время вновь двигаться в путь. – Вам помочь? – спросил магистр, останавливаясь рядом с Элланой. – Помочь с чем? – непонимающе улыбнулась она, оборачиваясь. – Забраться в седло, – ответил мужчина, взглядом указав на буланого коня позади леди Инквизитора. – Я не хотел вас обидеть, простая любезность, сохранившаяся даже в такой варварской стране, как Тевинтер. – Ах, это… Нет, спасибо. Я еду в повозке, – угрюмо прошептала эльфийка, инстинктивно убирая культю за спину. – Спасибо.***
– Здесь будто нет насекомых, – заметила Эллана, поворачиваясь на другой бок, к свету. – Нет ни мух, ни слепней, даже комаров. – Разве это плохо, милая? – поинтересовалась Вивьен, увлажняющая кожу перед сном. – Не плохо, только неправильно. Магистры играли с погодой, меняя климат страны из века в век. Нет, Эллана знала, что это лишь слухи, бродящие в грязноликой толпе простаков, но поверить в них оказалось делом слишком легким. Стоило жаре воцариться на улице, как на подмогу приходил свежий порыв ветра, если над головой собирались тучи, солнце тут же одерживало верх над их едким свинцом. Совпадение? Никто из спутников не замечал удобных погодных метаморфоз, и долийка вскоре перестала заговаривать на столь щекотливую тему со спутниками. Говорить о магии с Кассандрой оказалось сложнее всего. Искательница не разделяла восторгов подруги. Волшебство, творящееся на улице, не вдохновляло ее на подвиги и не вселяло любви, та хотела лишь побыстрее закончить с делами и вернуться за Жрицей Викторией в Орлей. – Тевинтер – антоним любой известной мне правильности, – говорила чародейка, не меняя интонации. – Ты же не планируешь говорить об этом в магистрариуме? – Нет. Я уже знаю, когда и где можно задавать наивные вопросы. Вивьен заговорчески улыбнулась, откладывая золоченое зеркальце прочь. Эти манипуляции она проводила каждый вечер: усердно втирала в кожу какой-то пахучий экстракт, пальцами разминала веки, а после засыпала, чтобы всю ночь провести в одной позе, даже не измяв пижамы. Обычно в этой повозке спала и Кассандра, долго читавшая на ночь и не гасившая блеклый свет лучины. Но вчера вечером на неприметный с виду караван напал отряд все тех же наемников, и Искательница пожелала ехать в сопровождении снаружи. Наготове она держала меч и щит, обещая Варрику, что его спасет первым, как важнейшую часть их весьма скромной компании. – Нашему магистру, очевидно, нравятся твои вопросы, – заметила женщина, садясь на застеленную матрасом лавку. – Дориан привык к тому, что мне до всего есть дело. – Милая, кто сейчас о нем говорит? Я о нашем красивом господине эльфе. У Вивьен всегда был такой ласковый медовый голосок, когда та передавала сплетни. Магичка улыбалась, смотря за Элланой. Эльфийка медленно понимала, о чем идет речь. Щеки, кончики ушей ее покраснели, губы мелко вздрогнули. Девушка прикрыла глаза, отворачиваясь к стене. – О чем ты? – Метелл часто спрашивает о тебе. «Подхалим», – шепнул эльфийке Источник. За стенами послышалось ржание коней. Караван проходил очередное узкое ущелье, и лошади боялись сорваться вниз. Эллана протестовала, отговаривала процессию продолжать путь в темноте, но ее слова давно не имели прежнего веса. Метелл убедил всех, что погибнуть, сорвавшись в пропасть, с тевинтерским магистром в сопровождении невозможно. – Вчера он спрашивал у меня, давно ли ты такая угрюмая, что веселило тебя раньше. И о твоей родне хотел узнать. – Какой любопытный волшебник, – пробурчала Эллана, прячась под одеялом. – Лучше бы его так интересовало собственное происхождение. Лошади продолжали недовольно пофыркивать, но шли сквозь темноту. Ночь радовала путников теплом, Эллана засыпала без старой шерстяной накидки. Тень звала ее на свидание, и сопротивляться ее воле оказалось выше сил эльфийки. Пусть утром она очнется на дне высушенной солнцем каменной котловины… Какая разница, если упадет во сне? – А что ты ответила? – спросила Эллана, закрывая глаза. – Что раньше тебя просто веселил другой эльф.***
Тот сон отразился в ее памяти слишком ярко, словно вспышка света во тьме заблудшей души. Эллана вспомнила Зимний дворец с его бесконечно-синими башнями, сводами, с золотыми парапетами тут и там. В воздухе также стоял запах вина, Орлей глядел на Вестницу с нетерпением... Бальная зала, полнившаяся медленно вальсирующими людьми, и она, сбегающая от заинтересованных в полезном знакомстве аристократов. Дивный был вечер, верно? Долийка действовала хитро, уходила в общей суматохе, чтобы никто не нашел. Краем глаза она заметила у стола с закусками Быка. Кунари и без того приковывал взгляд, но коссит, без остатка поедающий одно угощение за другим – вот, где буржуа нашли истинное представление. Тарелки пустели быстро, и время неумолимо кончалось, приходилось торопливо пробираться сквозь толпу. Вместо привычного красного мундира на Эллане оказалось тяжелое черное платье с золотой вышивкой из галл и волков, оно затрудняло движения, не давая девушке поднять ногу так, чтобы перескочить несколько ступенек сразу. Долийка врезалась в чью-то широкую спину, извинилась на бегу и двинулась дальше, не разбирая пути. Люди не уступали дорогу, толпились вокруг, занятые зрелищем. – Осторожнее, – ласковым шепотом ответила ей очередная преграда на пути, подавая руку. Руку, которую эльфийка приняла. Она сжала чужую ладонь дрожащими пальцами, слепо следуя мимо кучкующейся группками толпы. Эллана поняла, кто проводит ее, слишком поздно, чтобы высвободиться из стальной хватки. Волк уже сжал челюсти на ее тонкой шее. Как давно он касался ее, пусть и вот так, невинно? Как давно говорил с ней, как? Солас вел Эллану за собой, позволяя той ступать медленно и осторожно. Он не спешил, ведь у них была еще целая ночь. Эльфийка чувствовала, как на языке ее всплывает горьковатый привкус горя, жалости, как становится все труднее и труднее дышать. Он ведь держал ее за руку здесь. Однажды. В ту ночь, когда Орлей обрел нового императора, когда Бриала заняла место на троне, не показываясь при этом никому. Когда долийка осознала происходящее до конца, музыка стала тише, впереди показался уже знакомый балкон. Тут они танцевали когда-то, тут вальсировали, кружили в такт музыке. Как давно? Словно в прошлой жизни, когда долийке еще не приходилось бежать за ним вслед. Эллана потянула руку к себе, пыталась выбраться, но все тщетно. Если та упиралась ногами в пол, Солас просто тянул ее дальше, словно капризное дитя. – Мне больно, – шепнула она, не зная, что еще следует сказать. – Нет, не больно. Этой рукой ты не чувствуешь ничего. Маг улыбался, словно держал Эллану за руку не несколько лет назад, а только вчера. Эльфийка видела, как выцветшие веснушки украшали его лицо, как в глазах мечутся знакомые искорки, как тонкие губы изображают улыбку. Она помнила. Помнила каждый сантиметр этой кожи, меряла ее поцелуями, ласками, жаждущими касаний руками. Она помнила его слишком хорошо, чтобы позволить себе не понять теперь. – Прости, что я врываюсь вот так, без предупреждения. Видят Небеса, я этого не хотел. – Я хотела, – вновь прошептала долийка, на этот раз сильнее сжимая его ладонь. – Я знаю, когда ты смотришь за моим сном, Солас, и это происходит слишком часто. Слишком, тут долийка была права. Музыка угасала, и Эллана не собиралась облегчать Соласу жизнь. Она не билась в истериках, не проклинала его, требуя справедливости, не выкрикивала проклятья магу вслед. Эльфийка лишь смотрела на Бога, что покинул ее несколько лет назад. Без обид, с сожалением, с горечью. Теплая ладонь мужчины выскользнула из ее рук. Солас на минуту забыл, зачем он пришел, взгляд его дрогнул, как и решимость. Сухая шершавая рука погладила Эллану по щеке, пробуждая в душе прежние чувства. Его тепло, его касания, сам он, во плоти. Не то зло, которое девушке представляли сопартийцы, не очередной новатор, решившись перекроить мир. Долийка закрыла глаза, все еще пытаясь поверить во встречу, но сказка ушла слишком быстро, отступник вспомнил себя, долг, убрал ладонь, чтобы отстраниться от девушки. Он сделал шаг назад, оставляя меж собой и Элланой приличное расстояние. – Мне нужно знать, для чего ты в Тевинтере. – В Тевинтере? – переспросила девушка, решая, нужно ли отпираться. Источник подсказал ей, что юлить поздно, и Эллане пришлось закусить губу. – Почему ты хочешь об этом знать? – Потому что я не собираюсь вредить тебе, Эллана. Только тебе. Пока это не станет необходимостью. Но что же тогда до остальных, что станет с ними? Девушка нахмурила брови, услышав ответ эльфийских голосов. В Тевинтер она прибыла не одна, и Источник кричал о том, что Инквизиция обнаружена полностью… Лучше бы Солас смолчал, проглотив гордость, лучше он держал свои же планы при себе. – Солас, прошу тебя… – Тише, Vhenan, – настала его очередь шептать, видя ее слезы. – Тише. Я несу с собой лишь то, что должно случиться, – говорил маг, не отводя взгляда. – Ты должна сказать мне, зачем пришла. – Ты пришел только потому, что твои подручные не справились с выведыванием моих планов? Он и хотел бы ответить Эллане, что все было именно так, но обмануть ее снова – слишком горько. Пусть не знает о том, что Солас явился по собственной воле, пусть не думает, как он скулит по ночам. – Я пришел, чтобы обезопасить тебя, Эллана. Ты слаба, Искательница не должна была… – О, я еще стану сильнее, – прошипела долийка, делая шаг вперед, шурша тяжелым черным платьем. – Я брала перерыв, мне нужен был отдых. И теперь он закончен, – добавила девушка, словно для битвы сжимая кулаки. – Ты похожа на знатных эльфиек моих времен, – прошептал маг, не отводя взгляда. – Я не хочу иметь с ними ничего общего, – ответила Эллана, подавшись вперед. Эльф ожидал этого, но не отпрянул. Не отошел он даже тогда, когда долийка плотно прижалась к его груди. Знакомое чувство тепла, смятения охватило его – древнего мага, повидавшего сквозь Тень столь многое. Он не мог устоять, не мог строить из себя каменного голема. Эльф погладил девушку по голове, чувствуя, как в груди растекается до боли знакомое чувство. Во сне она могла бы стать его пленницей, могла дать ему все, даже без согласия. Только стоило это того? Солас закрыл глаза, чувствуя, как кафтан его наполняется влагой. Эллана плакала, хотел бы заплакать и он. Молчание тянулось в бесконечность, его руки гладили ее спину, а бал все шел. – Ты делаешь это гораздо сложнее, – говорил отступник, чувствуя мягкость ее волос. – Ты делаешь сложнее все, на что я потратил столько сил… – Так может, пора прекратить тратить силы на то, что не должно произойти? – спросила девушка, позволяя себе взглянуть ему в глаза. – Солас, я поклялась, что остановлю тебя. – Я знаю, Vhenan, я слышал эту клятву в Тени. Эхом прошлого, – грустно отвечал он, отпуская руки. – Возвращайся домой, или я не смогу тебя защитить. – От самого себя? – Особенно от себя, Эллана.