Мне скучно жить

Берлин встречает сыростью, серостью и яркими гирляндами. Мирону не нравится, Мирон ещё в аэропорту выдёргивает руку из ладони Димы и прячет свои по карманам, чтобы согреться. Сердце внутри ноет отчаянно и просится домой, когда Мирон покупает карамельный латте у выхода и не выпивает даже половины, потому что послевкусие у него непривычно горькое. На улице огромными комьями летит снег, Мирон сильнее натягивает на лысую голову капюшон и вжимает её в плечи, потому что ему пиздец как холодно и его пиздец бесит эта погода. У перехода, когда горит красный, Дима бросает чужую сумку на землю, обнимает Мирона за щёки холодными руками и целует шершавые губы. — Блять, Дима, мне не нужны проблемы. Уберись и подожди до дома. Мирон рычит раздражённо, выворачивается из рук Димы и на переход ступает, когда до зелёного остаётся три секунды. Мирону скорее хочется домой, в тепло и уют, который Дима ему обещал. Такси замирает в пробке на целый час, водитель барабанит нервно пальцами по рулю и обещает сделать небольшую скидку, когда Мирон возмущается недовольно в адрес Димы. Дима пытается хоть как-то подступиться к нему: пальцами костяшек коснётся, по бедру погладит, руку на плечо положит, но чувствует только то, что Мирон этим самым плечом передёргивает, чтобы от него отстали. Дима поджимает губы и не понимает, что не так. Дима не лезет даже тогда, когда дома Мирон говорит с кем-то долго по телефону, а потом сваливает, предупредив только, что вернётся утром. Дима хочет возразить что-то, но всё равно молчит. Не в его стиле, он боится спугнуть. Отменяет доставку из ресторана домой, пинает коробку с мишурой и гирляндами под кровать, рисовать садится, чтобы чем-то заняться. Дима рассчитывал, что всё будет немного по-другому, когда покупал билеты на самолёт прямым рейсом до Берлина на тридцатое декабря. Дима понимает, что нихуя не будет так, как он задумал. Что прогулки по ярким улицам города с яблоками в карамели в руках так и останутся несбыточной фантазией. Потому что Мирон ебал эти желания. Мирон ебал, в принципе, чужое мнение и планы, ссылаясь только на свои потребности. Дима понимает, что его Мирона больше нет — вместо него старый, озлобленный и горделивый жид, который не вывозит на своей голове огромной короны, из-за чего с каждым годом кукуха едет всё сильнее. Дима понимает всё это, когда на следующий день находит Мирона в баре в самом центре с тем самым арабом из Америки. Башир смотрит недоверчиво, щурится опасно, готовый вот-вот въебать, если его бро, Акси, сделают больно. Дима только фыркает, благодарит за помощь и увозит Мирона домой, не особо запариваясь, что, где и как Мирон делал с этим блядским Дизастером. — Миро, если тебе что-то не нравится, ты можешь сказать об этом прямо. Договорились? — Мне всё нравится, всё заебись. Расслабься, Дим. — Тогда что с тобой происходит? Окончательно мозги потерял от внезапной славы? Мирон улыбается уголками губ, скептично брови приподнимает, когда смотрит на Диму и мешает в тарелке суп. Мирон сам не понимает что ему не нравится: его в этом доме и накормят, и обнимут, и одеялом накроют, если среди ночи замёрзнет. Мирон чувствует себя отвратительно в незнакомых стенах, ему хочется домой, в свою берлогу, к шумным соседям за стеной и дворовым котам под парадной, которых прикормил Ваня. Мирон фыркает скептично, пробует на вкус слишком солёный для себя бульон и капризно тарелку в сторону отодвигает, откидываясь на спинку стула. — А ты опять решил доёбываться до меня и моей славы? Мирон клонит голову к плечу и смотрит на Диму не моргая. Знает, что напрашивается и играет на эмоциях, как виртуозный актёр, знает, что может леща получить за хуёвое поведение, но дальше ступает на раскалённые угли. Потому что Мирону плевать — Мирон готов хоть сейчас снова сбежать домой, как сделал это больше шести лет назад. Дима чувствует это, Дима понимает. Прикрывает глаза и вздыхает тяжело, потому что с таким Мироном невыносимо находиться рядом. В две тысячи десятом он был не таким уёбком. — Доедай бульон и идём со мной. Сегодня тридцать первое, нужно хотя бы ёлку нарядить и заказать нормальной еды. Что ты хочешь? — Еды хочу, Дим. Не задавай идиотских вопросов. Дима хмыкает громко и недовольно, но тарелку с супом убирает в раковину — обидно немного, что готовил, но только это нихуя никто не оценил и даже жрать не стали. Через полчаса в квартире уже горит ёлка, мишура по стенам развешана, Дима смеётся и улыбается, а Мирон, вроде, чуть-чуть оживает и в себя приходит. Мирон понимает, что ему нужно отвлечься от выедающих нутро мыслей, но сделать в этим ничего не может; тянет свои лапы к пушистому дождику, наматывает на шею, язык высовывает и висельника изображает, на что Дима глаза закатывает и просит не пиздострадать без причины. Дима знает, что Мирону ничем не лучше, чем ему самому. Мирон улетел, оставив в Петербурге и свою «семью»: и любящего Ваню, и солнечного Дарио, даже лучшую подругу Женю, которая исполняет роль мамки. Диме, на самом деле, на это похуй, потому что Мирон согласился сам — он его не тянул силой в самолёт. — Прогуляемся вечером? Я не хочу в квартире сидеть, здесь нудно. — Завтра всё, что захочешь, ляля. Дима садится на диван рядом, по привычке рукой за плечи Мирона обнимает и наблюдает за тем, как на гирлянде переливаются яркие разноцветные огни. Мирон под боком копошится, ложится удобнее и лбом куда-то в рёбра утыкается, бодается игриво, но успокаивается быстро — за свою ночную тусовку определённо устал. Голос чуть сорван, глаза сонные и под ними мешки синие от недосыпа. Дима прижимает тощее тело к себе ближе, гладит подушечками пальцев по плечу, ощущая дрожь, а после и вовсе каким-то пледом клетчатым накрывает. Мирон кутается в него сильнее, но ему в один момент кажется, что он ёбнулся: такой самый Ваня когда-то домой из ашана притащил, потому что он тёпленький, мягкий и для императорской мантии в самый раз подойдёт, чтобы этот самый император повыёбываться мог. Мирон понимает одну простую истину: ему хочется домой. Ему пора возвращаться домой. — Отдыхай, малышка. Я разбужу через пару часов. Мирон цокает языком недовольно, потому что тупая привычка Димы называть его девочкой-малышкой-лялей слишком сильно раздражает. Мирон засыпает, пока Дима заказывает еду из любимого ресторана на вечер и растерянно целует его в обросшую макушку, согнувшись для этого неудобно. // Ване кажется, что это будет самый отвратительный новый год в его жизни. Под боком Настя топчется, периодически с кем-то по телефону разговаривает, встречает Дарио одним из первых, который решил, что придти с самого утра будет лучшим решением. Дарио обещает, что сделает самую pizdatuyu пасту в их с Настей жизни и благополучно сваливает на кухню, перед готовкой залив себе в глотку пару бокалов с шампанским. Настя шарики на ёлку цепляет там, где достаёт, периодически на шкаф с вещами глядит и думает, чтобы надеть. Ваня демонстративно такие бабские сборища игнорирует, предпочитая уделять время играм, но успевает только дотан открыть и «поиск» нажать. Настя с него наушники стаскивает, глазами своими огромными хлопает, просит на верхушку вот ту розовую огромную звёздочку нацепить, потому что сама маленькая, не достанет. — Расплатишься со мной шоколадом бельгийским, нихуя не знаю. Ваня смеётся, но послушно отклоняет поиск и девочку сахарную на руки берёт, чтоб точно до колючей макушки дотянулась. У Дарио фоном музыка играет на кухне, он иногда под бит строчки какие-то читает из трэков, овощи быстро и ловко нарезает. Настя ленточки длинные завязывает, чтобы украшение не свалилось, а Ваня думает, что она неимоверно лёгкая и худая. Ваня думает, что снять бы её на полароид голую в очередной раз было бы слишком красиво. — Можешь отпускать. Только мне кажется, что она криво висит. — Заебись всё, на это никто внимания не обратит. — Только в этот раз без тупых конкурсов, окей? В прошлый раз, когда соседей затопили, они сказали, что расскажут тебе, как я любовников домой вожу. — А ты правда водишь? Ваня смеётся и на эту чёртову звёздочку даже не смотрит. Обхватывает Настю своими лапами за худенькую талию, чтобы опустить бережно и осторожно на пол, словно действительно думает, что она хрустальная. Настя щурится, смотрит на Ваню снизу, возразить что-то хочет, но всё-таки молча тыкается лбом в его грудь и глаза прикрывает. Ваня носом чёлку с её лба убирает и прижимается губами к коже, обнимая так крепко, что сразу жарко становится. Ване кажется, что такого ему действительно не хватало в жизни с Мироном — спокойствия и элементарной романтики. Когда Ваня целует Настю во второй раз в щёку, ему кажется, что в его жизни Мирона тоже не хватает. Дарио на кухне уже разливает вино в четыре бокала в надежде, что Мирон тоже скоро придёт, но Мирон не приходит даже тогда, когда самая лучшая паста на свете готова. Дарио заметно грустнее становится, но по-прежнему улыбается счастливо, когда Настя включает какие-то аниме с девочками-лолями и зажигает гирлянду на ёлке, погасив свет и задёрнув шторы. Настя устраивает голову на плече у Вани на диване, Дарио рядом садится, и ему это кажется всё настолько интимным и по-правильному семейным, что от обиды где-то в груди, под рёбрами, щемит неприятно. Porchy Vieira       17:45 Ты скоро? Мы уже собрались. Дарио кажется, что он делает неправильно, когда отправляет сообщение. Мирон не отвечает ни через пол часа, ни через три — в сети не появляется, в их квартире — тоже. Ваня успевает сыграть две катки, два раза психануть и выжрать две тарелки действительно ахуенной стряпни Дарио. Ваня не особо волнуется, но чувствует, что что-то не так, и оказывается прав. Мирон отвечает только тогда, когда в квартиру начинают сползаться гости. Мирон Фёдоров       21:27 Я не приеду. Я в Берлине. Отмечайте без меня. Ваня видит всё это, когда заглядывает в телефон Дарио, и ему, если честно, хочется тоже куда-нибудь съебаться и не показываться на людях месяца так два. Хочется прямо сейчас послать нахуй букинг, купить бутылку ягеря и нажраться на набережной в одиночестве, но Ваня так не делает только из всего уважения к Илье и Дарио. Ваня делает вид, что ничего не случилось, малышку Настю к себе на коленки сажает и голову её на плечо кладёт, подставляясь под пальцы в своих растрёпанных волосах. Настя шутит и смеётся, за щёки обнимает тёплыми ладошками и в губы целует, говорит, что Ваня действительно огромный домашний кот, а она всегда мечтала о таком дома. Ваня на ухо ей обещает, что в новом году обязательно будет рядышком с ней, Ване похуй, что сердцем он остаётся в уходящем, Ване похуй, что, когда ему придётся бросить Настю, то он будет пиздаболом. Ваня старается забить хуй на Диму, на Мирона, на всё, блять, в этой ёбаной жизни, но вместо этого смеётся за столом и разливает по бокалам вино-водку-шампанское даже несмотря на то, что до боя курантов ещё два часа остаётся. Ваня за вечер выкуривает больше пачки сигарет, позволяет сделать Насте фотографию вдвоём, где она целует его в щёку, а он привычное ебало смешное корчит. Разрешает всё это даже в инстаграм слить, чтобы девочки-подписчицы расстроились и побежали резать вены из-за неразделённой любви. Когда Мирон видит это, то набирается смелости даже прокомментировать, в шутливой форме спрашивая, мол, а как же наша гейская семейка. У Вани и мыслей не было вывести Мирона на какую-либо реакцию, потому что его всё это заебало — он принципиально не отвечает так же, как и Настя. И Мирон не злится на это, Мирон понимает, что он заслужил и что он накосячил. Мирон понимает, что рушит собственную империю своими руками, но не понимает, как остановиться, потому что лететь в Берлин на праздники было таким же тупым решением, как и звать Диму снова к себе в команду. Мирон решает, что со всем этим гавном в своей жизни нужно что-то делать. И он делает — решает, знает, что будет делать уже завтра, когда смазано целует Диму в линию челюсти и утыкается ему носом в шею.