«영원히 사랑할 게...»
«...сколько бы времени не прошло» «...я буду любить тебя всегда».
*** Безответная любовь — это не всегда плохо. Наблюдать за тем, с какой скоростью падают листья поздней осенью, приземляясь везде, где только вздумается. Замечать, как длинные ресницы спящего рядом содрогаются при малейшем дуновении октябрьского ветра. Хочется прикоснуться: притянуть к себе ближе, даже если не обнять, то хотя бы просто сжать руку как можно крепче, согревая её даже в самый лютый мороз. Любовь делает людей другими, меняет их и заставляет взглянуть на многие ситуации иначе: она меняет нас основательно. И не всегда эти перемены приносят только счастье, многие из них несут лишь боль воспоминаний и тяжесть от осознания того, что мы когда-то так и не сделали что-то, либо же наоборот — сделали. Что оказалось слишком поздним, а что — слишком ранним? Но это становится неважно, ведь это время имеет лишь значение прошлого. Всё самое важное, что остаётся — это то, что мы можем сделать прямо сейчас. Как и что мы можем исправить? Как мы можем повлиять на настоящее, чтобы иметь безоблачное будущее? Что мы можем предпринять для того, чтобы сделать всё здесь и сейчас для счастливого завтра...? Прошлое — не изменить, ведь оно уже прошло, а настоящее — это то, на чем строится наша жизнь. Что мы можем сделать прямо сейчас, чтобы быть счастливыми? *** Стук каблуков отдаётся по помещению. Привычный цвет стен, зеркальные и прозрачные стеклянные поверхности, и всё в этом месте настолько идеально, что многое люди чувствуют себя просто лишними, однако Пранприя — иная. Она не из числа тех, кто не подходит, и кого выталкивает эта тяжелая, давящая, словно пресс свежие фрукты, атмосфера. Она — стальное, что-то нечто другое, имеющее иммунитет от осуждающих взглядов и не понимающих вопросительных наклонений: зачем ты защищаешь настоящего преступника, когда имеешь право этого не делать? Зачем ты влазишь в дело, которое тебя никак не касается? А если и касалось в прошлом, то зачем ты притягиваешь старое? Пранприя помнит, что здесь делает, поэтому не оборачивается и не медлит ни секунды, пока коллеги в этом самом коридоре провожают её крайне не поощрительными взглядами, но она даже и не думает спускаться до их уровня и заводить беседы и дебаты, ведь есть лишь одна причина, почему она здесь, почему идёт по этому коридору и останавливается перед группой из охранников через несколько секунд. Пранприя не поддаётся прессу, ведь она готова им стать...Она — непробиваемый адвокат, человек, что стремился к идеальности и непоколебимости долгие годы. Охранники расступаются и проводят её к двери, за которой та практически ничего не видит. Они отходят, оставляя её одну, а Пранприя не спешит открывать дверь и заходить внутрь. Она стоит перед ней, замерев и успокаивая чуть сбившееся от похода на каблуках дыхание. Нервничает. Прямо за этой дверью сидит Ким ТэХён. Прямо за ней сидит человек, из-за которого она стоит здесь и сейчас, дышит уверенно и не боится обсуждать ничего из всего того, что только возможно. Она — его единственный адвокат, его единственная надежда не просто на свободу, а на сохранённую жизнь. Она — его всё в этом деле. И Пранприя проводит черту со временем, когда стояла в суде как единственный свидетель одиннадцать лет назад, и ничего не могла сделать. И как она стоит перед этой дверью сейчас, не спеша её открывать — будучи единственным адвокатом, который может изменить всё, но изменит ли — вопрос времени и ой, как не очевиден. Всё против него, все против него. И только она старательно собирает все возможные доказательства. Набирая полные лёгкие воздуха, Пранприя выдыхает и делает шаг вперёд, дергая за ручку двери. Та открывается, и наконец-то пускает её внутрь. Здесь, за этой дверью, в этой комнате, сидит причина, по которой жизнь Пранприи Манобан перевернулась с ног на голову, причина, по которой она стала адвокатом. Причина, по которой начала свой путь. Сердце замирает, и она останавливается, закрывая за собой дверь. ТэХён сидел лицом к двери, так что девушка сразу же увидела его лик. Изменившийся за одиннадцать лет, но всё ещё узнаваемый, измученный и утомленный, обреченный, но всё ещё такой знакомый ей. На его руках наручники, а сам он облачен в форму заключённых. Видимо, этих людей — заключённых, уже сейчас держат в не человеческих условиях. А ТэХён, к тому же — опасный преступник, которого могут приговорить разве что к смертной казни. И его уже не воспринимают как человека. Выпирающие на лице кости, явное обезвоживание, заметное на потрескавшихся губах, усталый взгляд в никуда, но его лицо всё ещё так красиво, просто не по человечески красиво, и Пранприя понимает, что, присмотревшись, может узнать его — он же совсем никак не изменился...Лишь его пустой взгляд выдаёт полную обреченность и потерянность во времени, часах и воспоминаниях. Видеть его таким разбитым...И таким потерянным — невыносимо для неё, для человека, что слишком много знает, что знает, что он не виновен. Ему нет даже тридцати лет, но его снова судят. Его снова обвиняют в том, чего он не делал. С ним снова обходятся так, словно он крайний в этой вселенной, словно он — никто. Она усаживается за стул, отодвигая его, и оказывается напротив ТэХёна. Замирает, но недолго медлит перед тем, как сказать первые за столько лет слова. Здравствуй, старый добрый друг? Почему я снова вижу тебя здесь? Почему ты снова страдаешь? Почему ты снова несправедливо осуждён? Что она скажет ему, когда встретит лицом к лицу? Это происходит прямо сейчас, поэтому Пранприя решает не терять лица профессионального адвоката. Поэтому и приветствие совсем не такое тёплое, как бы хотелось, хоть внутри всё и разрывают эти чувства... — Здравствуйте, — говорит она, подравнивая стопку бумаги, что достаёт из своей сумки, — Меня зовут Пранприя Манобан, и я буду вашим адвокатом. ТэХён, прежде сидящий с опущенной головой и в упор не видящий того, кто зашёл в его комнату для бесед, вдруг поднимает голову и в удивлении глядит на блондинку с расширенными глазами. Он удивлён, но у него нет сил и возможности возразить или воскликнуть что-то. Здравствуй, мой старый друг? Как ты поживала всё это время? Всё ли у тебя было хорошо? Почему ты здесь и снова защищаешь меня? — такие ли мысли и слова он должен сказать? Возможно. Но ТэХён ничего не говорит. Он лишь опускает голову снова, всё ещё чуть удивленный, но избавляющийся от ненужных чувств. Прошло одиннадцать лет...И хочется и плакать, и кричать, и забиться в угол. Почему они снова встретились при таких обстоятельствах? Почему снова они пытаются спасти друг друга...? ТэХён не знает, что именно его спасение спасёт и саму Пранприю. Он улыбается едва ли видимой улыбкой, мысленно радуясь почему-то именно тому, что увидел её перед самым окончанием всего этого дела, — окончанием его жизни. Пранприя серьёзна и непоколебима перед чувствами. Она держится и выполняет свою работу, она продолжает говорить официально перед ним: — Расскажите, что знаете, — выдаёт она, и спустя секунду, поднимая глаза, встречается с его парой карих. Этот взгляд — единственное, что она помнит лучше всего остального, единственное, что так явно выделяется на фоне его измученного тела... — Я...Уже всё рассказал, — отвечает он, уже явно и не надеясь на то, что выберется из этого, — Что вы ещё хотите услышать? — Отнеситесь к этому серьезно, и тогда я смогу помочь, — отвечает она, и почему именно сейчас так больно видеть его безнадёжный взгляд? Запавшие веки, разбитую щеку, круги под глазами от недосыпа и ежедневного ужаса, который он проходит? ТэХён сдаётся и начинает сначала, складывает руки в наручниках в замок, выкладывая их вперёд, — Сначала мой напарник отвлёк меня и нанёс мне удар по голове, из-за чего я упал, а дальше темнота. А затем я вернулся домой. Точнее, я пытался это сделать. Меня преследовала банда, и после очередного нападения, когда я очнулся, то понял, что почему-то нахожусь в розыске. Когда я вернулся домой за своей сестрой, — он замер, акцентируя именно на сестре, будто она была самым болезненным во всей этой истории, будто именно её пропажа добила его до конца, лишив смысла жизни, — Её там уже не было. Её объявили в розыск, но так и не нашли. По сей день я не знаю, что с ней произошло, а тех торговцев людьми так и не нашли... Она внимательно записывала его историю, рассказанную им, но рука, держащая серебристую оправу ручки, ненормально сильно подрагивала. Человек, с которым она училась в одном классе, человек, который принял её, забыв о её странностях и сдвигах, человек, что сделал из неё того, кем девушка являлась сейчас...Был разбит и буквально раздавлен за эти годы, он не выдержал этого груза, точнее нет, это груз был непреклонен к нему ни секунды...Он был один, совершенно один всё это время. И поднимая глаза на ТэХёна, она сталкивается с ними вновь. — А самое последнее, что я помню, — начал он, глядя на неё из-под полуопущенных ресниц, и чуть подняв голову, — Это то, что во время операции захвата в меня стрелял главнокомандующий, Ким НамДжун. Лалиса замерла, вслушиваясь в эти слова... Главнокомандующий Ким НамДжун? Но ведь это... Она не могла взять себя в руки с этого самого момента его рассказа... — И он отчаянно желал моей смерти, веря в то, что я на самом-то деле являюсь Намдемунским убийцей, — его голос был холоден, будто Киму была наплевать, но Пранприя каждой клеточкой своего тела ощущала, с какой болью в сердце он говорит, перебарывая себя и свои же собственные воспоминания. ТэХён не признается в том, что ему страшно, и никогда не признается...И именно поэтому Пранприя Манобан его спасёт — она готова не спать ночами, просиживать над бумагами оставшиеся до суда часы днём и ночью, бегать по свидетелям, она готова умереть ради этого. Но прямо сейчас...Она не выдерживает... — Дайте мне минуту...— говорит она спокойно, вставая из-за стола и оставляя ТэХёна в этой комнате совсем одного. Она сдерживается до самого конца, пока не выходит за пределы комнаты, оказываясь в коридоре. Дверь за спиной хлопает, а девушка прижимает ко рту широко раскрытую ладонь, сдерживая призывы взреветь в голос. Слезы катятся солеными каплями по её лицу. Сначала небольшие, но затем крупные капли слетают с глаз и бегут по руке, а девушка вжимается в стену, стараясь не издавать лишних звуков. Прижимается к стене, явно ощущая её ледяной холод, и не может успокоиться...Боль, подобно кристаллам льда, как единственная причина, из-за которой ещё не существует человеческой заморозки, убивает в ней всё живое. Подобно цветку, что тихо вянет внутри...Пранприя не верит в то, что услышала. Она не верит в то, что на самом деле случилось с ТэХёном, в то, с какими глазами он сидел секунду назад перед ней... Прижимая ладонь ближе к лицу, девушку порывается на более сильный плач, и она жмурится от всепоглощающей боли, скатываясь вниз по стене и прижимая колени к своей груди. Он сидит здесь, совсем близко, и их разделяет всего лишь стена. Слезы застилают глаза, что-то внутри гложет и гложет, не даёт успокоиться и взять в себя руки, но Манобан понимает, что должна взять себя в руки, потому что...Потому что это она может его спасти. Только она может это сделать... Ким ТэХён — единственная причина, по которой она стала адвокатом. Единственная причина, которая сподвигла её начать помогать людям. И прямо сейчас вся его жизнь окончательно рушится у неё на глазах...Его мать умерла. Его отец издевался над ним и его сестрой, а когда и вовсе напился до того, что чуть не убил её, заставил ТэХёна пойти на крайние меры и защитить себя...Он убил собственного отца, пока защищал свою семью...Свою сестру и себя. Его посадили на огромный срок, забыв про то, что это была самозащита...Выпустили досрочно, но он больше не смог продолжать обучение и свою многообещающую карьеру пловца...Он работал на стройке, едва ли сводя концы с концами. Затем его подставили и обвинили в убийствах, которые он не совершал, к которым он и вовсе не был причастен, и вовсе не знал о них...Его сестру похитили, а его единственный друг детства в итоге наставил на него пистолет, искренне возжелав его смерти...Ким НамДжун...Какого черта делает этот урод...? Он ведь знал, что ТэХён невиновен! Все эти вопросы мучили Пранприю, и она узнала многое из того, чего не видела при изучении дела документально и опираясь на свои собственные поиски, зацепки, которые удалось отыскать. Они бы не рассказали того, что слышал и видел сам ТэХён...И сейчас, узнав так много, она не могла сдержать слез...Не хотя рыдать в руку при ТэХёне, она просто сидела в коридоре, ограничиваясь этой парой минут...Их разделяла всего лишь стена, и Пранприя изо всех сил пыталась совладать со своими чувствами, так внезапно накрывшими её... Встреча двух друзей спустя столько времени в качестве так называемого Намдемунского убийцы и адвоката явно была самым непредсказуемым в жизни этих двоих. И Лалиса, которая стала адвокатом, потому что мечтала побороть несправедливость после свидетельства на суде ТэХёна одиннадцать лет назад, получила шанс побороться за него в качестве адвоката...Обвиняла того адвоката, что не смог справиться одиннадцать лет назад, обещая себе, что сможет справиться лучше...Но прямо сейчас рыдает в руку за стеной от беспомощности и накрывших её эмоций... Дверь вновь открылась, и в помещении снова попало немного света. ТэХён поднял глаза, вглядываясь в вошедшую. Та выглядела почти так же, как и десять минут назад. Длинные белые волосы, аккуратная одежда и очень миловидное лицо — Пранприя сильно изменилась за время, что они не виделись. Она стала красавицей. ТэХён не заметил её чуть красных после стольких слез глаз, как только она села напротив него. Просто теперь ему захотелось запомнить и её тоже. Всё же, прямо сейчас она нашла в себе мужество помочь ему...Нашла в себе смелость довести до конца то дело, что не довёл прошлый адвокат, и хотя бы однажды оправдать Ким ТэХёна. Спасти его от несправедливости. — Продолжим, — проговорила она, схватывая очередные бумаги. — Пранприя...— вдруг начал он, — Почему ты здесь...? — он говорил уверенно, но без разочарования, — Нам всё равно не выиграть это дело, — он будто с самого начала знал, что обречён. Что никто его уже не спасёт. — Я не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать, — кивнула девушек, так же оставаясь беспристрастной к его не самому светлому настроению, — Я лучшая из лучших в своём деле, так что просто выполняйте все то, что я вам говорю. — Пранприя... — Адвокат Манобан, — поправила она его, не поддаваясь эмоциям более, — Мы выиграем это дело, понял? И ТэХён замолчал, чуть отодвинувшись от стола и глядя на неё из-под опущенной на глаза отросшей чёлки. — Выиграем...— заключила Пранприя, — А теперь продолжим. *** — Ты и этого не помнишь? — иронично наклонил голову набок ЮнГи, улыбаясь из-под полуопущенных ресниц. ДжиСу сидела с замершим сердцем, вслушиваясь в этот небольшой, но такой внушительный набор слов. Его слова, сказанные несколько секунд ранее, перекручивались в её голове подобно красной строке, что повторно вспыхивала и загоралась, показывая одно и то же уже Бог знает какую минуту. Получается, что Мин ЮнГи любил Дженни? Но как давно? И, главное...Ох, так значит он любил её. Теперь-то всё стало более-менее понятно... Она замерла, но упорства не потеряла, поэтому вновь подняла глаза на ЮнГи, стараясь узнать как можно больше, пока это возможно. — Так получается, ты ненавидел меня потому, что когда-то любил...? — Ты сбежала после той ночи, — он смотрел на неё, так же не понимая, почему должен говорить о том, что прекрасно знает сама девушка, ведь это она была причиной, по которой ему не жилось спокойно, — И сделала вид, что мы не были знакомы... Когда на следующий день ЮнГи появился в школе, в коридоре было неспокойно. Все крайне волнительно принимали новенькую из богатой семьи. И он не знал, кем она являлась до момента, как их взгляды не столкнулись. [Flashback] — Ты из той самой семьи Ким? Вау...— говорил кто-то сбоку, а только перевевшаяся девушка мило кивала и улыбалась. Она не имела образа той милой литературной девочки, напротив — лишь чёрная одежда и привлекающим внимание модный макияж бросались в глаза, заставляя осознавать, насколько востребованной она станет в считанные секунды, ведь судя по вопиющей стойкости и непоколебимости в совершенно новой и незнакомой обстановке — она держалась молодцом, как рыба в воде. Толпа не рассасывалась, пока все они передвигались по коридору. ЮнГи замер, пытаясь разглядеть, почему же вокруг новенькой, коих здесь пруд-пруди почти что ежедневно, собралось столько людей..? Но как только её силуэт показался из немного расходящейся толпы, Мин опешил. Неужели это — та самая девушка, с которой он провёл ночь и чей адрес запомнил, чтобы проведать со временем? Сейчас она выглядела свежей и совсем не такой сломанной, раздавленной эмоциями и чувствами, как в прошлую ночь. Он, сам того не понимая, сделал шаг вперёд, и оказался перед толпой. Они остановились, а вместе с ними и сама виновница столпотворения такого количества зевак. Дженни замерла, глядя вперёд, ну и ЮнГи, собственно, смотрел прямо, перед собой: думал поздороваться, что-то сказать, но не успел и слова вымолвить, как со стороны послышалось: — Ты его знаешь, Джен? Что такое? — сейчас этот ответ играл важную роль. Но Ким Дженни не потратила ни секунды для раздумий, чтобы покачать головой и ответить утвердительное: — Не-а. ЮнГи не понимал, что происходит, но в этот же миг толпа вместе со своей новой принцессой просто обогнула его, и Дженни, проходя мимо, только и сделала, что, словив его взгляд — подмигнула. Это выглядело скорее как издевательство. Унизительно. Так значит, девчонка из богатой семьи не восприняла его всерьёз? Она осознала, что может смотреть на него свысока и притворяться, что ничего не было? Он лишь провёл её взглядом, обещая себе, что разберётся с этой проблемой. Но во все следующие разы, что они встречались, и в разы, что им выдавалась возможность поговорить, Дженни делала вид, что его не знает никак, кроме как в качестве парня из одной школы. После этого, кажется, у ЮнГи и отказали тормоза и определитель, что регулировал уровень ненависти и её причины. [end of flashback] — Я спрашивал тебя, но ты делала вид, что не помнишь того, что мы переспали, — нахмурился парень. ДжиСу почти что подавилась воздухом. Дженни и ЮнГи...Между ними действительно было что-то серьёзное, или же это была лишь одна ночь...? ДжиСу не знала, потому что не присутствовала там и не вдавалась в подробности. Дженни и Мин ЮнГи...Дженни и ЮнГи...Эти имена никак не вязались. Но она не знала так же и того, что чем больше времени проходило, тем больше зла испытывал к Дженни Мин ЮнГи, а чем больше зла испытывал — тем сильнее влюблялся. Как билет в один конец. Как замкнутый круг. Как необратимость процесса. Он — растаяв однажды, больше не смог собраться в прежнее состояние айсберга. И где-то там в груди, в сердце, что вырывалось в ребра при каждой мысли и каждом воспоминании, щемило от невозможности и нереальности всего происходящего, от этой несчастной, безнадежной любви. Дженни делала вид, что его не существует, и он почему-то знал, чувствовал, что она врала как себе, так и ему.«О чем ты говоришь? Я пошла домой после клуба в тот день. Прекрати вести себя как неудавшийся фанат, мне это неприятно. И внимания от остальных мне вполне хватает. Мне не нужны сталкеры».
Больно, это было так сильно больно слышать...Но ничего не поделать, как он не пытался добраться до неё, Ким Дженни, подобно другой планете — слишком далека и прекрасна. За тысячей замков, за спинами тысячи своих поклонников и возлюбленных. Меняла парней как перчатки, пользовалась авторитетом и всеобщей любовью. Её любили и ненавидели. Но одновременно это по-настоящему получалось только у одного человека... Когда ты видишь звезды, но не имеешь возможности к ним дотянуться. Когда ты смотришь на пирог по ту сторону прилавка, но не можешь получить его, даже если у тебя есть деньги, потому, что он уже получил бронь. Когда ты хочешь схватить птицу, но она выпархивает из рук. Когда ты чувствуешь запах. Приятный и манящий, но не можешь найти его источник, и когда слушаешь прекрасную музыку, но не можешь сделать её громче. Не можешь сохранить спокойствие и самообладание, когда дело касается лишь одного человека. ЮнГи испытывал самые противоречивые чувства, но ничего не мог с собой сделать... — Мы сделали что...? Переспали? — переспросила ДжиСу в надежде, что ей послышалось. Дженни откровенничала с ней даже в вопросах ЧонГука, но никогда не говорила про ЮнГи...Но ведь самым важным был ЧонГук, а Дженни воспринимала Ким уже как часть себя, и как же тогда она не могла сказать про ЮнГи? Она бы точно сказала, если только не...Может быть, Дженни действительно думала и верила в то, что не встречала ЮнГи той ночью и не приходила к нему домой? Может быть, она не... — Я была пьяна тогда? — вдруг спросила она, вглядываясь в глаза парня. — Да, но...К чему такие вопросы? Продолжаешь...— не успел договорите свою мысль он... И только ЮнГи стоило немного остыть, успокоиться, больше времени посвящать своим делам, забывать про Дженни, как она вновь появилась в его жизни подобно банному листу и начала с ним взаимодействовать. Снова начала его раздражать, и делать искренне не понимающий всё происходящее вид. Будто она не знала, за что он её ненавидит, будто не знала, кого и что из себя представляет. Это раздражало с неимоверной силой. В момент, когда ЮнГи наконец-то оттеснил застилающую глаза и душу влюблённость и заменил её злобой и ненавистью, поведение этой девчонки изменилось на сто восемьдесят градусов. Она стала другой. Подобно вирусу, что мутировал, получил иммунитет от лекарств, которые принимали для того, чтобы избавиться от него. Вернувшись, этот вирус стал только сильнее, и уже оттенил всё, и ЮнГи понимал, что если будет оставаться с ней на более долгое время — не выдержит этого. Она снова ворвалась в его жизнь подобно торнадо, разбудив ещё более сильные чувства. И все эти вопросы, и все эти взгляды, интонации, вздохи, странные выражения, незапланированные шутки, всё, что она сделала, вся она...Она расшевелила что-то маленькое, то самое умершее в его душе, то, что он смог убить и то, от чего, как он думал, смог избавиться. Всё это вернулось и зажило с новой силой — влюблённость превратилась в любовь. Помешательство и зависимость — в искреннее желание быть рядом. Все эти разы, все эти моменты...Значили слишком многое. И заставляли его злиться, но уже не на Дженни, а на самого себя. Переехал в Тэгу, чтобы забыть о ней, прикрываясь тем, что хочет помочь другим и тем, что ему просто захотелось чего-то нового. Оборвал все связи и натянул маску, чтобы в итоге сейчас сидеть перед ней и снова слушать все её вопросы с замирающим сердцем. А самое болезненное — это то, что новая, иная Дженни, полюбилась ему гораздо больше старой, которую он и так хорошо запомнил и никогда не планировал забывать. Он не знал, что так сильно повлияло на неё, но и такие изменения вряд ли осталось незамеченными... — Это было шампанское? — ДжиСу шагала в верном направлении. — Если ты хочешь сбросить всё на алкогольное опьянение, то ты не пила столько... — Ещё раз спрашиваю, это было шампанское? — настояла на своём ДжиСу, слегка повысив тон. — Да...Я видел, что ты выпила где-то два бокала, и всё. — Всё понятно, — выдохнула ДжиСу, откинувшись на стену сзади, — Если это было шампанское...Прости, — выдала она совершенно резко и неожиданно для него, пусть спокойно. Раз она застряла в теле Дженни уже насовсем, то ей придётся самой расхлёбывать проблемы и мириться с уже случившимися вещами: в таком случае с ЮнГи, у которого разбито сердце. Как странно и забавно это получилось, как иронично: ДжиСу была разбита из-за него, а он — из-за Дженни. Но теперь ДжиСу была ею. Теперь она была тем человеком, к которому у её возлюбленного были такие сильные и противоречивые чувства...Она не знала, что последней, отправной точкой послужил изменившийся взгляд на Дженни, которая изменилась. ЮнГи изменил и свои взгляды, когда узнал ее настоящую, а точнее — узнал Ким ДжиСу в её теле. И это было чертовски несправедливо: ДжиСу столько всего сделала, но заслуги и любовь в итоге ушли к другому человеку. В любом случае, это не было причиной переживаний сейчас, когда уже поздно. И она имеет право распоряжаться своим телом, как хочет. Ведь теперь оно её...И неважно, изменится ли это однажды, или же останется таковым навсегда. Сейчас она лишь хочешь правды...Хотя бы немного правды. — Мне жаль...Но я правда ничего не помню, — она и не могла помнить, ведь у неё не было воспоминаний Ким Дженни, но не трудно было догадаться, как всё произошло на самом деле, если та пила шампанское, — Я не врала всё это время...Но была так занята собой и своим мыслями, что не видела дальше кончика собственного носа. Прости, что игнорировала твои чувства и не разговаривала с тобой. Мне правда нужно было сделать это раньше, но...Как видишь, я говорю это сейчас. Из-за шампанского у меня бывают провалы в памяти, и из-за него же я не соображаю, что вообще делаю...Я верю тебе, и мне жаль, что так вышло, — Она кивнула, вздыхая, — Я не замечала этого раньше. — Ты...— ЮнГи опешил, не зная, что сказать. Когда ты ненавидел кого-то так долго всего лишь за одну ошибку, всего лишь по одной причине, за которой подключились и придумались все остальные, вся твоя ненависть разом потеряла смысл...Дженни никогда не врала, говоря, что впервые видит его. Она никогда не врала, говоря, что не помнит той ночи. Свидетелей не было, а по мнению родителей она вернулась домой раньше...Но это уже и неважно. Если бы можно было отмотать время назад...Он бы не закрывался в себе и не взращивал эту разрушающую себя же ненависть. Он бы не молчал, сдерживая каждый момент, когда хотел подойти к ней и все выяснить. Ему бы хватило смелости хотя бы раз приехать к ней домой и спросить лично, пока они были один на один после неудачной попытки поговорить. Если бы он не был так категоричен...Он бы узнал лучшего человека в ней гораздо раньше. Но это уже не так важно, потому что...Ким Дженни прямо сейчас сидит напротив него, и Мин ЮнГи всё, что понимает — то, как его мир перевернулся раз и навсегда. — Это правда, — кивает ДжиСу, — Прости, что не говорила об этом раньше. Кажется, если бы я была более настойчивой, мы смогли бы прояснить многие вещи раньше... — Уже неважно, — он выдохнул протяжно, невыносимо долго, после чего полез в карман своей висящей на тремпеле толстовки, что была совсем рядом с подоконником, и достал оттуда небольшую пачку сигарет. И правда, ведь они всё прояснили. ЮнГи ещё даже не осознаёт, какой груз свалился с его плеч, но он явно был к этому не готов...Человек, которого ты так долго ненавидел, оказывается ни в чем не виновен. Он замирает с синей пачкой сигарет. ДжиСу, опустив голову, заметила её тут же, мгновенно. Нутро пробило неприятное ощущение, рельеф чувств, чье изображение выбивается из привычной ровной линии — она почувствовала волнение, явственно отдающиеся где-то под ключицами и норовящее пробить грудь: всё внутри болит и надрывается. Но ЮнГи замирает, завидев её реакцию, поэтому не спешит тянуть сигарету. Он усаживается чуть дальше, пытаясь выяснять, что стало причиной её не самого лучшего вида и такой внушительной реакции. Он уже видел это раньше: — Ты...Боишься сигарет? — спросил он, из-за чего ДжиСу немного отвлеклась. Она мешкала какие-то несколько мгновений...После чего лишь коротко и осторожно кинула, стараясь вытереть проступившие на глаза слезы и инстинктивно хватаясь за место, на котором был ожог на её настоящем теле. Тело Дженни было чисто, но воспоминания в прежнем разуме — намного сильнее. Страхи, делая круг вокруг орбиты, возвращались и настигали ДжиСу с новой силой. Об этот шрам не раз тушили именно эти сигареты из синей пачки. ЮнГи тоже ненавидел их за отвратительный запах и вкус, но курил эти сигареты в случаях, когда особо сильно волновался: только они могли так хорошо заглушить это внутреннее ощущение тревоги и беспокойства, которого последнее время было слишком много. Но причина, по которой он к ним потянулся, заставила его опустить пачку и не спешить её открывать... — Да, — кивнула ДжиСу, но почему-то на её лице проступила искренняя улыбка. Даже когда она боится этих воспоминаний, сейчас она может сравнить себя с особой из прошлого, и понять, какой огромный шаг к будущему она уже сделала. Что она может избавиться от этого, как бы страшно не было...И спокойно реагировать на людей с сигаретами, — Один человек заставил меня навсегда измениться, оставив шрам, который не сошёл по сей день. ЮнГи осторожно кивнул, и сам того не замечая, понимая, что она не просила, убрал вещь. Человек? Шрам? Какие болезненные воспоминания могут быть у Ким Дженни? Йерим была права, когда говорила, что Ким Дженни тоже может быть больно и тяжело. ЮнГи даже забыл, что так и не нашёл ответа на вопрос: почему она плакала той ночью? Почему она держалась всё остальное время? Почему изображала идеальную жизнь? Так было нужно? Так было задумано... ДжиСу понимала, что не может так говорить от имени Дженни, но почему-то именно сейчас ей очень сильно захотелось рассказать об этом ему. Именно Мин ЮнГи. Ей хотелось побыть Ким ДжиСу хотя бы одно мгновение. Почему-то именно сейчас он уважал её чувства... — Но...Это не единственная причина, по которой я здесь...— вздохнула Ким, продолжая, — Мне нужно кое-что попросить у тебя... ЮнГи наклонил голову, взглянув на девушку, и тем самым давая понять, что разрешает выдать своё волеизъявление. — Я уже писала тебе по поводу того, что нужно поговорить. — Я знаю, — кивнул он. — Откуда? — нахмурилась ДжиСу. Она точно помнила, что в итоге стёрла те сообщения после отправки. — Я в ту ночь забыл телефон дома, — ЮнГи вспоминал о дне, когда побежал к Йерим в общежитие, чтобы помочь ей сбежать от преследователей...И когда он вернулся домой, то увидел непрочитанные сообщения, и очень удивился, когда понял, что они именно от Ким Дженни. «Мин ЮнГи...Нам нужно срочно поговорить». Но когда он открыл поле с сообщениями, их там уже не было. Видимо, Ким довольно быстро их удалила. — Так ты их видел...— удивлённо выдохнула ДжиСу, — Ты долго не отвечал, поэтому я чувствовала себя глупо...Будто меня игнорируют. ЮнГи ухмыльнулся, — Я хотел ответить, но когда открыл поле сообщений, то оно уже было удалено. Поэтому и подумал, что раз что-то важное, то скажешь об этом потом. Так и случилось, — пожал плечами он. Оказывается, у ДжиСу действительно не было причин чувствовать себя дурочкой тогда...Слишком опрометчиво было думать и принимать всё так, будто он её игнорирует, когда на самом деле это было не так, и он просто забыл телефон. Всё вообще было не так плохо, как она думала, с самого начала. — Так о чем ты хотела поговорить? — Твой отец, — уверенно начала ДжиСу, — Я слышала, что он судья в главном Сеульском суде...И занимает довольно высокий пост. По поводу Ким ДжиСу... — Ты хочешь, чтобы я... — У него есть множество связей для того, чтобы помочь её брату...Ты наверняка знаешь про это...— она не знала, как правильно обьяснить, но всё равно продолжала говорить об этом. — Почему ты так хочешь помочь Ким ДжиСу? — Потому, что и ты, — она внимательно смотрела ему в глаза, — Я ненавижу несправедливость. Это действительно важно для меня. — Я не могу, — ЮнГи опустил голову, — Если это дело касается моего отца...И ещё и суда над братом Ким ДжиСу...Я бессилен, — он протяжно вздохнул, — У меня нет связей с отцом. Я не общаюсь с ним. — Но почему...— не понимала ДжиСу. — Он убил мою мать, — ответил ЮнГи, — Но тебе не стоит об этом знать. Не буквально, но это случилось из-за него. И не проси меня насчёт Ким ДжиСу...Он будет вести суд касаясь дела Ким ТэХёна. — Что? — нахмурилась Ким, — Но почему он взялся именно за дело Намдемуна? ЮнГи сделал паузу, прежде чем снова взглянуть на Ким ДжиСу, — Дело не только в том, что я не поддерживаю с ним связь. Он вёл дело Ким ТэХёна одиннадцать лет назад, поэтому хочет сделать это снова. Он сам выбрал это дело и получил возможность работать над ним в этот раз, потому что хотел...И причина, по которой я так хорошо знаю Ким ДжиСу и хочу ей помочь, не только в том, что я ненавижу несправедливость...Дело в том, что он с самого начала попал на дело её брата случайно, и был назначен на суд впервые именно в деле Ким ТэХёна на своём новом посте. Он обвинил его неправильно, досконально не изучив дело и не выслушав адвоката...И благодаря тому, что с самого начала был против Ким ТэХёна, ещё до момента суда склонился в сторону прокурора...Это было несправедливо, но за это дело он поднялся выше по карьерной лестнице и отчего-то заслужил уважение. Моя мама была знакома с семьёй Ким ТэХёна...Поэтому тогда начались их конфликты с отцом...И из-за этого распался их брак. Из-за этого она и умерла в итоге...А он пустился во все тяжкие и забыл о том, что такое человечность. Я присматривал за Ким ДжиСу, когда понял, что она учится в моей школе...Я не хотел, чтобы Ким ДжиСу знала, кем является человек, что присматривает за ней: она бы возненавидела меня. Поэтому, скорее всего, именно сейчас бессмысленно просить заговорить за него словечко...Мой отец выбрал именно это дело, потому что хочет повторить этот триумф, он снова хочет смешать Ким ТэХёна с грязью...Потому что его отец однажды перешёл дорогу ему...И он выбрал этот суд снова. И раз он добровольно вырвал возможность быть судьей в этот раз, то у адвоката нет никакого шанса. Ким ТэХён...Точно проиграет дело и получит самый худший срок и приговор из всех существующих... Получается, отец Ким ДжиСу перешёл дорогу отцу Мин ЮнГи...Жена отца Мин ЮнГи, его мать, пыталась исправить ситуацию, но безрезультатно, в итоге сама поплатилась жизнью...После убийства отца ТэХёна им же самим, отец ЮнГи по чистой случайности оказался на посте судьи и получил именно то дело, а затем проигнорировал слова адвоката и свидетеля, придумав обход и вынеся самый тяжёлый срок. Теперь же, думая, что Намдемун — это Ким ТэХён, он сделает всё возможное, чтобы выдать ему самый худший и самый тяжёлый срок... — Он сделает всё возможное, чтобы дать Ким ТэХёну самый худший срок...— заключил ЮнГи...— А до суда осталась всего неделя...Я ничего не могу сделать... И Мин ЮнГи всегда знал, кто такая Ким ДжиСу, помогал ей незаметно, ибо чувствовал вину, и не хотел, чтобы она знала, что он сын человека, что хочет уничтожить её брата...Он присматривал за ней всё это время, хоть и не был всесилен...Так вот, почему он столько ей помогал... ДжиСу не знала об этом. Она никогда не знала о том, что её семья была знакома с семьёй ЮнГи, она даже не догадывалась о том, что его мать была связана с её отцом...Девушка даже не успела никак на это отреагировать, и в момент, когда в горле застрял огромный ком, телефон дернулся от входящего сообщения. Это был ЧонГук... Чон ЧонГук: Суд...Перенесли на завтра... Замерев, она медленно обернулась на ЮнГи, чувствуя, как немеют её руки и как пересыхает в горле...Реальность снова начала проваливаться и подавлять здравый смысл и спокойствие ДжиСу...«Он сделает всё, чтобы сравнять Ким ТэХёна с грязью...Даже если для этого нужно просто перенести суд. Он оставит адвоката ни с чем...»
— Суд...— вздыхает ДжиСу в немом ужасе, в нервной истерике, в молчании, переходящем на внутренний крик, — Они перенесли суд...На завтра... От Тэгу до Сеула на автобусе она будет ехать долго, и может просто напросто не успеть...Получается, что она не будь присутствовать на суде, а Пранприя...Не успеет подготовиться к процессии вовремя...? — Что делать...— задаёт убивающий её изнутри и снаружи вопрос, — Я должна...Ехать в Сеул...— дрожащим голос твердит ДжиСу, стараяь с собой совладать... — Попытайся успокоиться...— тут же попытался отвлечь её ЮнГи, — Во сколько начало суда? Она подскакивает с подоконника и несётся к обуви, — Благо, автовокзал совсем рядом... Чон ЧонГук: начало в 10:30. ДжиСу проверяет телефон и в ужасе выдыхает — на начало точно не успеет... — Я должна ехать, ЮнГи, прости ради бога... — Всё в порядке, — он подключается довольно быстро и так же быстро натягивает куртку, — Пару остановок, я тебя довезу, быстрее, — и выхватывает ключи от мотоцикла, выпрыгивая вместе с ней из квартиры. Они добираются до автовокзала довольно быстро, и буквально заталкивая ДжиСу к кассе и покупая билет, они несутся на автобус, что отвезёт Ким в Сеул: — Ты едешь? — оборачивается она, уже стоя на одну ступеньку выше. ЮнГи отрицательно вертит головой. — Там я ничем не могу помочь. Я нужен здесь, — он кивает и вновь повторяет, — Всё будет хорошо, — и вдруг выдаёт, — Я приеду в Сеул через пару дней... — Давай встретимся, — вдруг выдаёт ДжиСу, понимая, что так и не сказала ему самое важное...— Как только приедешь в Сеул... — До отбытия осталась минута, — вещает водитель со своего места. — Давай быстрее...Когда? — Через пару дней...— пытается выдохнуть ДжиСу...— Когда хочешь! — Где? — Отбываем! — вещает водитель вновь. — У реки на переезде! — уточняет ДжиСу и уже окончательно собирается переступить последнюю ступеньку, как вдруг чувствует чужую руку на своей кисти. Оборачиваясь, она глядит в глаза ЮнГи, что смотрит на неё, стоя на асфальте, ниже тех двух ступенек, на которых стоит она. И заглядываясь в эти глубокие, сияющие карие глаза, ДжиСу понимает, что в душе у неё смешиваются и страх, и фейерверки. — Всё будет хорошо, — выдаёт ЮнГи прежде, чем отпустить её руку и увидеть, как Ким переступает последнюю ступеньку до того, как дверь автобуса захлопнется насовсем, — Ты справишься, Ким Дженни...Всегда справляешься...