Это Ким НамДжун.
Она что-то шикает ЧонГуку на ухо, а тот едва ли заметно глядит через плечо, наблюдая за не самым желанным гостем. В конце концов, этот человек имеет полное право на присутствие здесь, но он пока что явно не заметил, кто будет адвокатом ТэХёна...Подобная подлость и легкая, скользкая, гадкая улыбка на его лице буквально кричат о том, какого исхода он ждёт от судебного процесса, будто сам уже обо всём знает — как будет проходить, чем закончится. Он будто бы предвкушает, впитывая всеми фибрами души вполне естественный для подсудимого страх, но не потому, что подсудимый — подсудимый, а потому, что подсудимый, чья жизнь в сотый раз рушится — Ким ТэХён. Он просто ненавидит его, и ЧонГук никогда не поймёт истинной причины...Друзья в прошлом, а сейчас — заклятые враги. Он пытался стрелять по нему, а сейчас присутствует на суде с улыбкой чуть ли не в открытый рот — с улыбкой чуть ли не во все тридцать два. Он рад, он рад видеть то, как Ким ТэХёна втаптывают в грязь, и прямо сейчас, даже не знает, кто этот ненормальный — его адвокат, ловит каждую клеточку витающего в воздухе негатива, страха и ужаса. Он видит бегающие по помещению глаза ТэХёна, и питается его заземлением. Он радуется всему этому...И ему плевать на то, как его некогда друг превращается лишь в бывшего прежде человеком. Однако, всё же сохраняет доблестное лицо представителя полиции, из-за чего ему нечего предьявить: он всё ещё уважаемая личность здесь. Наконец-то, когда приходит очередь адвоката, Розэ и ЧонГук поворачивают голову на Лису, что прежде не сильно бросалась в глаза из-за её местоположения. Она, войдя через специальную дверь с другой стороны, аккуратно шагает от стены — в центр помещения. Всё тут же затихает, как люди, так и некоторые насекомые, что прежде находились в помещении. Тишина становится абсолютным благословениям для Пранприи. Все взгляды обёрнуты на неё, и она, аккуратно доходя до самого центра, останавливается на самом видном месте. В момент, когда свирепый взгляд, поднятый из-под чёлки...ТэХён заметил НамДжуна, а вот Лалиса — нет, как и он её. ТэХён забегал глазами, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Но когда девушка вот так вот замерла на месте, поднимая голову и избавляя глаза от тени чёлки, её взгляд, полный мощи и чуть ли не адского пламени, что норовило сжечь здесь всё к чёртовой матери, устремляется вперёд — на самое переднее место на скамейке зрителей. Время замирает, и эти секунды, мгновения, что вихрь мощи и небывалой силы, что энергетикой одного единственного человека топит всех остальных, присутствующих — Лиса превращается в горящий факел, что готов провести своего подопечного чуть ли не через самые тёмные недра земли, — Да:Она готова вытащить ТэХёна из ада.
И она же готова обеспечить персональный его обидчикам. И когда эти глаза, полные огня и беспечной смелости, встречаются с таким же уверенным взглядом напротив, воздух электризуется. НамДжун замирает, а улыбка сходит с его лица. Он не может в это поверить. Лалиса поднимает голову, и глядит прямо перед собой — ему в глаза. Карие в карие. Глаза в глаза. И Лалиса будто бы считывает мысли НамДжуна, видит его насквозь, а зрительный контакт лишь усугубляет общеее положение: она читает его мысли. Она в его голове, в его черепной коробке. И от этого у него мурашки по коже...Губы сомкнуты. Лёгкие воздух не выпускают и не пропускают. Лалиса молчит — не улыбается и не хмыкает иронично. Конечно же, узнала, как и он её. А на нём лица нет. Бледный, с пересохшими губами, НамДжун как будто призрака увидел, восставшего из умерших: Пранприя, девочка, что прежде была эмоционально нестабильна и чуть не загремела в психушку, чьим показаниям по этой причине отказали в суде когда-то давно, сейчас, спустя десять лет, защищает того же Ким ТэХёна, уже будучи его адвокатом. Человек, что сгорел подобно Фениксу, но сумел обратить Адское пламя в пламя Чистилища, в пламя перерождения — прямо сейчас стоит перед ним и смотрит непроницаемым, словно титан, взглядом. Миллиарды линий и километров нервов, подобно натянутой тетиве, подобно хрупкой красной нити судьбы — рвутся как под треском бесконечной остроты ножниц. Как чья-то глупая шутка, как издевка со стороны судьбы. Время возвращается назад, когда Пранприя, как ни в чем не бывало, спустя какие-то секунды взгляда, что длились будто бы вечность, выпрямляется и представляется: — Здравствуйте. Меня зовут Пранприя Манобан, и сегодня я — адвокат Ким ТэХёна, идущего главным подозреваемым по делу Намдемунского убийцы, — заканчивает она, и с этими словами кланяется в девяносто градусов, прижимая к себе папки с делом. НамДжун наконец-то одергивает себя и отводит окаменелый взгляд.«Что за бред?» «Это какая-то шутка?»
Но когда он окончательно убеждается в положении вещей, слыша её полное имя, всё сомнения куда-то улетучиваются. Высокий рост, длинные, ровные белые волосы, уверенные глаза, пробирающие до мурашек, до дрожи, до костей, и чрезмерная самоуверенность. НамДжуну смешно, и хочется материться одновременно. Эта девчонка посмела смотреть на него так надменно, и будто бы свысока. Чего уж скрывать, Пранприя глядела на НамДжуна, как на кусок дерьма, ведь считает, что он им и является. Она его даже за человека не считает, глазами будто сравнивает его с грязью, но ничего не говорит, и не играется в жесты бровями или надутые губки, она — профессионал. И всю свою злость, всё своё бешенство сохраняет глубоко внутри, чтобы выплеснуть всё и правильно использовать во время дела. НамДжун от этой неожиданной встречи будто получил удар под дых, но, увы и ах, он всё ещё в более выгодном положении, ведь раз эта девчонка — адвокат ТэХёна, то упасть будет ещё больнее. Не сумевшая помочь ему десять лет назад, она вернулась, будучи уже более сильной и влиятельной, будучи настоящим, профессиональным адвокатом, но если у неё не получится снова...Это будет самый болезненный и сильный удар для неё. И НамДжун вновь слегка тянет уголки губ вверх, предвкушая уже вторую пару сорванных крыльев. Теперь ему предстоит смотреть не только за падением Ким ТэХёна, а ещё и возрадоваться поражению Лалисы. Ему никогда не нравилась эта девчонка. Но он так же никогда не думал, что ей действительно хватит смелости пойти в суд, а спустя десять лет — быть адвокатом на столь ответсвенном деле...Наму кажется, что она действительно сумасшедшая. *** ДжиСу в ужасе хватается за телефон, буквально отслеживает каждое сообщение ЧонГука, но тот, как только отписался в последний раз, так и ничего не отвечал.«Где ты?»
«Ты в суде? Процесс уже идёт? Как ТэХён? Он цел? Они не морили его голодом?»
«Ты с Розэ? Как Пранприя?»
ДжиСу буквально трусит, буквально колотит, у неё слезы застывают на щеках, ещё даже не успевая вытечь за пределы уголков глаз...Руки трясутся, но заставить автобус ехать быстрее — невозможно...Она в пути, она едет, она делает всё возможное, но на большее она не способна, она просто не может больше ничего сделать...ЧонГук на связь пока что не выходит, так что последняя надежда на «быть в курсе дела» остаётся где-то позади и бесследно исчезает. ДжиСу замирает, прижимая к себе телефон, а в её голове почему-то чётко всплывает одно воспоминание... Бассейн. Высокий подъем, и идеальная фигура, что летит в воду, рассекая её руками, вытянутыми вперёд... *** Лами глядит на воду, сидя в пустом зале: бассейн прямо перед ней, и вокруг — ни души. Она вспоминает о человеке, которого видела всего пару раз, но который очень хорошо ей запомнился...Его четкие, размерянные движения, фигура и манера речи.Ким ТэХён был идеален.
Как его подтянутое тело рассекает воду, выполняя идеальный прыжок, а далее он за рекордное время доплывает до другого края бассейна и обратно, очень хорошо запомнилось маленькой семилетней девочке. Во время своего пика, Ким ТэХён был очень востребованным и многообещающим пловцом. Именно после того, как Лами впервые побывала на соревнованиях по чистой случайности, и встретила его лично...Она решила, что плавание — это её. Что это её судьба, жизнь, мечта...Ким ТэХён был тем, кто подарил ей эти три вещи. Он подарил ей мечту, он был человеком, на которого она ровнялась. А сейчас она не знает, как быть дальше...Просто сидит возле бассейна, глядя на воду, ходит вокруг да около, глядит, роняет небрежные взгляды, мочит ноги, но не рискует возвращаться в большой спорт. После того, как она встретила Ким ТэХёна в совсем малом возрасте, она мечтала стать таким же талантливым пловцом, как и он, но его будущее разрушилось довольно быстро. Тогда Лами не думала об этом слишком много: продолжала гнаться за мечтой, хотела стать великой спортсменкой. Но травма, которую она получила пару лет назад, всё разрушила...И теперь, наверное, это будет звучать удивительно и даже немного глупо, но Лами нуждалась в чуде...В том, что Ким ТэХён чудом вернётся в большой спорт и снова будет сиять, как раньше. Казалось, что его возвращение — единственный шанс и чудо для её возвращения в большой спорт. И, возможно, это было эгоистично и глупо... Но больше всего Лами мечтала вернуться не сама, а снова увидеть Ким ТэХёна сияющим пловцом, тем, которого она знала, и который был её кумиром когда-то... Вот так она и глядела на воду бесконечно, вспоминая слова Рэны о том, что ей стоит снова вернуться в большой спорт...Вот только у неё всё никак не было этого толчка... *** — Ким ТэХён, рождённый в Сеуле и уже прежде судимый за убийство собственного отца, предстал перед судом сегодня, 27 мая, 2019 года, и обвиняется в действиях, строго нарушающих законы, установленные Республикой Южная Корея. — Согласно пятьдесят четвёртому пункту корейской конституции, Ким ТэХён обвиняется в умышленном нападении на массу незнакомых ему людей: беспорядочные публичные убийства и расстрелы, нанесение вреда памятникам архитектуры посредством закладки бомб, множество раненных и десятки людей с нарушенной психикой. Известный как Намдуменский убийца, чьи действия начались с теракта на воротах Намдемун, Ким ТэХён должен быть приговорён не просто к пожизненному ограничению свободы, а к расстрелу, — четко заявил прокурор, — Он опасен для общества, и доказал это уже не в первый раз. Не имея четкого плана действий, он просто снова и снова наносил вред обществу, расстреливая людей на улицах, в заведениях и при исторических памятниках. Он опасен для общества. Не имея официальных психологических склонностей к неврозу, он не должен иметь право на оспаривание, либо же облегчение вынесенного приговора... Судебный процесс начат. Прокурор уверенно зачитывает обвинения, но ни одно его слово не заставляет Пранприю потерять уверенность или пошатнуть веру в свою возможность победить. Прокурор продолжал говорить, а Лалиса внимательно слушала, наблюдая за реакцией присяжных. Она вспоминала наставления дядюшки Чо и ЮнШина: всегда будь вежлива с присяжными. И когда подошла её очередь, она приосанилась, поправила волосы, и, выпрямившись, встала на нужное место. Вздохнув и наполнив лёгкие воздухам максимально сильно, она начала с вежливости: — Для начала, я хочу поблагодарить всех присяжных за их тяжёлую работу и за то, что так тщательно слушают заявление обеих сторон, — она поклонилась в девяносто градусов снова, простояв так добрые несколько секунд, — А теперь, позвольте мне выполнить часть моей работы. И Пранприя уверенно начала. — Прежде всего, хочу сказать, что Ким ТэХён априори является подозреваемым, судьбу которого заранее принимают за решённую, однако так не должно быть. Предлагаю проявить долю скептицизма в сторону услышанных ранее обвинений и вернуться к юридической истине — относиться к каждому подозреваемому так же, как к таким же, как он. Давайте отбросим предубеждение, господа присутствующие, — с этими словами, она завалила на стол папку, согласно которой собиралась вести дело. Никто не знал, но Пранприя чувствовала, что придется импровизировать, — Во-первых, для начала хочу внести ясность в почву, на основе которой к расчету обвинения Ким ТэХёна было добавлено его прошлое преступление, — она слегка сглотнула ком в горле, — Десять лет назад, приговор Ким ТэХёна не был вынесен достаточно честно. Всё замолчали, внимательно вслушиваясь в слова адвоката, Пранприи. Это явно было камнем в сторону огорода судьи. Тот, так же внимательно продолжая слушать, не стал прерывать процесс. Он был шокирован, когда понял, что эта девушка — та самая, кто был свидетелем десять лет назад, поэтому не стал ничего говорить. Ему оставалось только догадываться, какие этапы развития прошла эта особа, и чего стоило так уверенно стоять перед ним сейчас. Ведь это он вёл дело Ким ТэХёна тогда, десять лет назад. Это отец Мин ЮнГи. Но он хмыкнул как-то по-отцовски, глядя на Пранприю, словно «ну-ну, попытайся». Будто бы знал, в каком безысходном положении она находится, и что любое лишнее слово и любой выпад не будут такими уж лишними, в случае правильного применения. На её счету каждая секунда внимания присяжных. На её счёту каждое мгновение и каждое слово, ведь сейчас на её плечах лежит слишком много — человеческая жизнь, а не свобода. — Поэтому нет смысла приплетать прошлое дело к настоящему. Ким ТэХён использовал самозащиту в деле убийства отца, так как тот был пьян и угрожал ещё нескольким людям. Фактически, Ким ТэХён предотвратил большее количество убийств, убив более опасного человека. Но никто не учитывал этого десять лет назад, в суде. К тому же, это было несчастным случаем, на самом деле, он хотел пригрозить ему, но тот сам напоролся на бутылку. Свидетели в данном деле были, точнее всего один, но ему не поверили по личным причинам. Поэтому смягчения не дали, хоть дело и велось правильно, а завершилось — иначе. Приговор был несправедливым. Это первое. Второе — факт того, что в настоящем деле Намдемунского террориста чётких доказательств вины никогда не было и нет до сих пор. Просто Ким ТэХён оказался единственным, кто был рядом со стройкой. — Протестую, — тут же перебил девушку прокурор, — Ким ТэХён является единственным подозреваемым, и всё улики указывают именно на него. — Тишина в зале суда, — судья вовремя отреагировал на это, постучав молотком по столу. Прокурор сел обратно, на своё место, и замолчал. — Пожалуйста, продолжайте, госпожа Манобан, — послышалось с того же места. Девушка кивнула, после чего, вставив флешку, включила экран. — Обратите внимание на эту символику, — начала она, — Возможно, вы знаете о существовании таких группировок, как Burning Sun, Silenty Moon, Hoostes и Avenue 47. Они прикрываются под масками доброжелателей, которые работают с документами, когда, на самом деле, являются шишками мафиозного мира, владеют нефиксированными складами и торгуют людьми. Они заменяют личности, воруя паспорта, а их владельцев сдают на аукционы, либо же продают на органы. Продают личности заграницу, дабы покрывать таких же, как и они сами. Жертвой одной из таких группировок стал Ким ТэХён, подозреваемый и считающийся Намдемунским террористом, — все внимательно слушали, не осмеливаясь перебить или вставить свою лепту, — Один из важных пешек прежде работал вместе с Ким ТэХёном, выдавая себя за обычного человека. Ли СынХун, более известный под позывным СынРи, работал под прикрытием, чтобы завербовать и набрать новых людей. Однако Ким ТэХён встал на его пути помехой, хотя прежде считал того другом. Напав на него, Ли СынХун забрал ключи от его квартиры и натравил на подозреваемого свою группировку, из-за чего Ким ТэХён пустился в бега. Продажа его личности была бы невыгодна, ведь никто не хотел носить имя известного убийцы, что из многообещающего пловца превратился в убийцу собственного отца. Именно поэтому они решили подставить его, скинув все свои последние дела на его имя, и таким образом сделать подозреваемым искусственным образом. Параллельно с этим, Ли СынХун и его люди продали квартиру Ким ТэХёна, из которой...— она сделала недолгую паузу, — Выкрали с целью перепродать на рынке сексуального рабства его сестру, Ким ДжиСу, которая до сих пор числится без вести пропавшей. Однако...Это не значит, что они решили скинуть проделки Намдемуна на Ким ТэХёна, это были не они. Но его побеги и попытки скрыться от полиции было как раз таки потому, что его подставили в других делах, подчищая за собой. Но он никогда не покрывался и не прятался от обвинений в расстрелах. Он не делал этого. Но был вынужден прятаться от тех людей и ложных обвинений, так как не знал, что ему делать и как поступать. — Допустим, — вновь вмешался прокурор, — Это правда, и такие группировки действительно существуют, они на слуху у всех, но...Если это оправдывает скрытие Ким ТэХёна от полиции, то это всё ещё не даёт ему алиби от всех тех преступлений. Так что... — Алиби действительно нет, но так же нет прямых доказательств...Ким ТэХён, фактически, обвиняется потому, что он единственный подозреваемый...И потому, что у него уже была судимость. *** Руки с бешеной силой заваливаются за спину, и лицо буквально врезается в грязь, пока некто давится песком и пылью. — Зачищайте дальше, — кричит ЮнШин, глядя на большое сдание поодаль, в которое они ворвались, дабы зачистить группировку. Прямо сейчас он заламывает руки за спиной СынРи, уводя того в свою полицейскую машину. Это дело не так безнадежно, когда ЧонГук сделал свою часть работы, а ЮнШин свою, ведь первый — информатор, а второй — деятель. Теперь группировка захвачена. *** — То есть, косвенно говоря, вы не можете доказать невиновность Ким ТэХёна, так как доказательств больше, чем обратных противопоставляющих. Соотвественно...— прокурор сделал небольшую паузу, — Мы не сможем увидеть всю картину, но мы попали в ситуацию, согласно которой всё становится очевидным...Когда вы видите пазл, на котором слон возвышается над человеком, намереваясь его задавить, но при этом в пазле не хватает одной детали...Вам становится понятным намерение слона, ведь одна недостающая деталь пазла не сделает погоду ситуации...Ведь всё очевидно и видно и так. Слон замахивается, чтобы ударить или раздавить человека. Услышав это, Пранприя ненадолго замолчана. ЧонГук внимательно следил за реакцией присяжных и судьи, но ситуация была самой непредсказуемой...В момент, когда Пранприя так красиво и уверенно говорила, ЧонГук даже поверил в то, что у них действительно был шанс на победу, о теперь, когда прокурор продолжил свою речь... Процесс завершался. — Что ж, думаю, что адвокату больше нечего сказать, так как он лишь отвечает, а не атакует в ответ...У вас, госпожа Пранприя, кажется, закончились факты...Вы делаете лишь предположения...Поэтому, господа присяжные, — он уже было собирался закрыть суд, но Пранприя буквально в последний момент поднялась с места, и, уверенно глядя перед собой, твёрдо кивнула: — Есть ещё кое-что. Пожалуйста, дайте мне минуту... Пранприя вновь вышла в центр зала. Глядя на присяжных, девушка вновь поклонилась. В её рукаве была ещё одна карта, о которой не знал даже ЧонГук... — Господин прокурор выдал потрясающую метафору о том, что нам не нужна полная картина для того, чтобы понять, что слон хочет задавить человека, либо же нанести ему увечия. Однако, говоря о том, что одна часть пазла не сделает погоды ситуации, господин прокурор забывает кое о чем...На знаменитой картине пазла не хватает в месте, расположенном между человеком и слоном. Безусловно, по слону видно, что он замахивается, но что касается человека...В его руках ничего не видно: и не понятно, держит ли он меч, чтобы навредить слону. Если это действительно так, то слон поднимается не потому, что хочет просто ударить человека...А затем, чтобы выбить меч у него из рук, защищаясь. Нам кажется, что одна единственная деталь не сделает картине погоды...Но...Эта самая деталь помогает нам понять...Защищается он, или нападает... Спустя недолжную паузу, во время которой она оглядывала слегка удивлённые лица присяжных и всех остальных, девушка решила, что пришло время для решающего шага... — Помимо Ким ТэХёна...Есть ещё один человек, которые укрывался из виду камер. А ЧонГук напрягся, внезапно вспомня про ЧиМина и его отца...Он будто чувствовал, что что-то должно было произойти...А ещё одной такой трагедии было нельзя допустить. Зная о том, что подозреваемый задержан, он явно будет как никогда осторожен...Но убьёт ли он его тогда? Или всё же нет? *** Нога ступает в уже знакомый кабинет, и господин Пак поднимает голову, отрываясь от бумаг. Он оглядывает ЧиМина с ног до головы, окидывая того недобрым взглядом. — Что ты опять натворил, сопляк? Так вышло, что отец ЧиМина прознал о его похождениях. Сказать, что он был зол, ничего не сказать. Этот мужчина чертыхался по тысячу раз и даже грозился намерением, что откажется от него. Кричал о том, что ЧиМин — самый страшный и ужасный позор семьи, но, в конечном итоге, прикрыл его. И Пака не тронули. — Я сказал, что буду прикрывать тебя, главное остановись, пока не стало слишком поздно. Кусок дерьма... Его напрягал визит сына. Тот обычно не приходит просто так. ЧиМин, проходя по кабинету, уселся прямо напротив отца, предварительно отодвинув стул. Усевшись, он ещё какие-то несколько секунд не поднимал глаз. Но когда его глаза наконец-то встретились с глазами старшего Пака, заглядываясь в карие напротив из-под густой рыжей чёлки, мужчина онемел...Кажется, его окутывал страх. — Папа...— неуверенно начал ЧиМин, — Я уже всё решил... Господин Пак не мог допустить такого позора. Мало того, что он прикрывал похождения сына и всячески заботился об его имидже: скрывал факт наркозависимости, прикрывал его разгромы после тусовок, и даже отгородил его от обвинений в изнасиловании...Это была тяжёлая история. На самом деле, он никого не насиловал, но отец не хотел слушать, он просто наотмашь выговорил «я прикрою тебя, урод, но не смей больше позорить нашу семью». Это было очень больно. Он не хотел верить, да даже слушать не хотел. Он просто был готов прикрыть его, так было и в этот раз. В ужасе, в ярости, в злости. Но ему плевать, как там всё было, теперь главное — прикрыть. ЧиМин внимательно смотрел на отца из-под полуопущенных ресниц, вдыхая запах застывшего в кабинете гнилого воздуха. — Я... А дальше — крики, погромы, побои, злость и истерика. *** Лалиса набрала полные лёгкие воздуха прежде, чем выдать ответ на прокурорское: «У вас есть хоть одно доказательство против Пак ЧиМина?»... — Это видео ничего не доказывает, как и показания свидетеля. Этого не достаточно для прямого обвинения... — Пак ЧиМин — сын прокурора Пака, и сейчас вы можете залететь за решетку за клевету... — Суд объявляется закрыты...— начинает судья, но не договаривает. Розэ замирает, а в душе что-то проваливается, она судорожно сжимается локоть ЧонГука, замирая. Неужели они проиграли? Когда кажется, что всё выходит из-под контроля, ей становится как никогда спокойно...Но Лалиса расслабляется, расправляет плечи и понимает...Доказательства больше не нужны. — Есть одно, — кивает она, и в момент, когда девушка опускает голову, выдыхая, дверь в зал суда открывается. Есть одно доказательство, против которого не поспоришь, не пойдёшь, ничего не сделать больше...И ей на душе спокойно как никогда, потому, что...Доказательство пришло в суд само.
ЧиМин шагает, слегка хромая, и поправляет растрепанные рыжие волосы, проходя через весь зал — прямо к адвокату, Пранприи. Всё замирает. Всё расступается. Вода будто выходит за берега, и он является свежим воздухом в этом помещении...Лалиса так же теряет дар речи, но выдыхает с невероятным облегчением. Она думала, что он не придёт...Она и не надеялась, но почему-то знала...Знала, что всё будет хорошо. [Flashback] Тишина, легкая мрачность вечера, что стучится в окно и проникает внутрь комнаты, перебиваясь лишь лёгким, не белым светом потрескивающейся лампы. Пранприя попаравляет волосы и отпивает немного чая, сидя над бумагами. Всё внутри переворачивается и трескается, когда она думает о плане «Б». Его пока что достоверно нет. Но в случае, если что-то пойдёт не так во время судебного процесса и её сочтут со счетов...Придётся как-то выкручиваться, ибо в противном случае Пранприя проиграет, не успев выставить Пак ЧиМина в виде доказательства. Ведь возможно доказать невиновность, если предоставить настоящего преступника, не так ли? Главное, исключить возможность вероятности соучастия...Но это уже второй вопрос. Сейчас Пранприю интересует только то, как лучше доказать вину Пак ЧиМина...Вдеь у него есть связи, и суд явно будет на его стороне. Она отвлекается, выпуская ручку из рук, когда слышит дверной звонок. Кого-то принесло в такое позднее вечернее время, надо же... Но тот, кого Пранприя видит на пороге — последнее, что она ожидала там увидеть. Это было последнее, что вообще можно было себе вообразить, но...Пак ЧиМин, стоящий на пороге с лёгким переживанием на лице и растрёпанными рыжими волосами, явно не был плодом перевозбужденного из-за работы мозга, хоть Пранприи и показалось так сначала... — Вас зовут Пранприя Манобан? — Да, это я, — в недоумении кивает Пранприя, но никакие левые мысли не посещают её голову. Ей не кажется, что он хочет её убить, и не кажется, что он замыслил что-то неладное, хоть она уже и схватилась за вилку, что держала в руках, пока жевала салат несколько минут назад. Если что, это в любой момент можно использовать как самозащиту, хотя ей и рук достаточно — Пранприя, ведь, прошла подготовку в спецназе. Но ЧиМин не спешит бросаться, либо же коситься на неё из-под злых глаз и густой чёлки. Он спокоен и даже как-то печален со стороны, и блондинка окончательно убеждается в этом, когда слышит... — Можно, пожалуйста, попросить вашей помощи? — Помощи? — чуть ли не давится воздухом Манобан. — Я хочу сделать чистосердечное признание. Сглотнув ком недоумения в горле, Пранприя, искренне борясь с желанием выпучить глаза, старается совладать со своим удивлением. Она, всё же находя в себе силы, неуверенно кивает и просит ЧиМина пройти внутрь, дабы обсудить все детали причины его визита сюда подробнее. Для начала — он узнал кто она и где она. А это уже многого стоит. Потом...Он вряд ли станет бросаться такими словами на ветер, и Пранприи теперь даже не так интересно обсудить то самое признание, как понять его причины...Чисто по-человечески. [end of flashback] — Я, Пак ЧиМин, сын прокурора Пака...— начинает он, чуть ли не задыхаясь, пока становится на возвышение, в самом центре зала суда...— Хочу сделать чистосердечное признание...Всё это время...— он опускает глаза и голову, вспоминая те моменты с отцом...«Что значит чистосердечное? Ты! Урод! Ты опозоришь всю нашу семью! Тварь! Даже не думай об этом!»
— Это я был тем, кто убил всех этих людей, и поэтому...— голос, как на зло, дрожит, срывается, — Хочу понести наказание и исправиться...Я хочу, чтобы вы приняли самый честный вердикт в моём отношении...Я сдаюсь в руки властям Южной Кореи, искренне надеясь на то, что смогу исправиться, пройдя все процедуры и сполна осознать тяжесть своих поступков, — довольно громко сказал он, после чего, выйдя из-за возвышения, стал на колени, опустив голову.... Суд замер, а Лалиса, поправляя пиджак, выдохнула. Всё были шокированы, но...Кажется, это был конец. Оставалось лишь дождаться единственного вердикта судьи, который мог не принято чистосердечное со стороны ЧиМина...Всё было слишком непредсказуемо. Он, упавший на колени, не спешил поднимать голову... *** ДжиСу пыталась совладать со своим сердцем, вздыхая и стараясь успокоиться. Автобус подъезжал к остановке в центре Сеула, а бежать до суда оттуда не так далеко...Но самое ужасное то, что она не знает, как долго осталось до конца процесса...Вдруг, они уже проиграли суд, а ЧонГук никак не может выйти с ней на связь...Автобус не успел припарковаться, а ДжиСу все металась от одного конца к другому, как в замкнутом пространстве, клетке, из которой не может выбраться. Она будто была готова выпрыгнуть из этого медленного автобуса к чертовой матери и бежать сама до этого долбанного суда. Но пока нервы были на исходе, а последствия бессонной ночи не давали глазам высохнуть, и ДжиСу уже переходила на плач, телефон издал надрывный звук входящего сообщения. Она настолько сильно прижала его к себе, что экран дал трещину, а батарея как на зло всё ближе и ближе к нулю. Радовало лишь то, что на одном проценте телефон мог держаться дольше, чем на сотне...Входящее сообщение заставило её дернуться и резко взглянуть на экран. ЧонГук: Мы выиграли...«...Мы выиграли...» «...Выиграли...»
Казалось, что Ким ДжиСу потеряла дар речи. Всё вокруг забегало с невероятной силой, а в глазах начало двоиться. Ей не сиделось на одном месте, и она по-прежнему не верила в прочитанное, в увиденное, в случившееся...Как будто всё это было вымыслом, нет, сном, что они всё ещё не выиграли, и это её мозг придумывает всякое, чтобы утешить, но...Это Правда. Автобус наконец-то останавливается возле остановки, и девушка, понимая это, бежит сломя голову куда-то вперёд, к дверям. Ступеньки: одна, вторая, ДжиСу чуть ли не спотыкается, но в конечном итоге вылетает на улицу. Солнце светит в лицо, крадясь к краю горизонта. Закончился суд только ли сейчас — так ли это? И что там вообще произошло? Важно лишь одно — они выиграли. ДжиСу и сообразить не успевает, как прикладывает телефон к уху и судорожно трясётся над ним, вслушиваясь в голос с той стороны трубки. — Алло, ЧонГук? ЧонГук! — буквально кричит она, и как только заворачивает за остановку, видит силуэт, что держит телефон. — Я встречу тебя. — Стой, я уже вижу тебя. И, уже ничего не говоря и ни о чем не думая, просто изо всех сил мчится к нему: а затем врезается в плечо, обнимая. Эти несколько метров кажутся вечностью, но Ким ловко их преодолевает. Она точно помнит запах его рубашки, чистоту и теплоту, и солнце, что светит в глаза на закате, оранжевым оттенком закатываясь и наполняя горизонт, словно сладкий мёд — она ведь всё ещё спит, так? Помнит, как пятки отрываются от асфальта, и как она кружится, уже ни о чем не думая. ДжиСу изо всех сил обнимает ЧонГука, понимая лишь одно — всё закончилось. Прикрывая глаза, срываясь на плач, но это — слезы счастья. Она вжимается в родное плечо, а ЧонГук приподнимает её в воздухе. ДжиСу обнимает Чона со всей своей благодарностью. Благодарность — это единственное, о чем она может сейчас думать. Благодарность...Это единственное, о чем она думает и знает сейчас...ТэХён свободен, всё закончилось...Закат последний раз отражается в глазах. Эмоции переполняют, и она последний раз прикрывает глаза, полные счастья и умиротворения. — Спасибо...Спасибо, ЧонГук... *** Широкий коридор. СыльГи судорожно шагает по нему, чуть ли не переходя на бег, несмотря на то, что на ней высокие каблуки и довольно короткое платье. Хватаясь за сумку, она оглядывается, пытаясь понять, куда ей стоит идти. Отец Пака сказал, что он сейчас здесь, и что его необходимо забрать. Мужчина был в ярости, так что СыльГи не стала спрашивать о причине его похода в суд, так же, как и своего. Но ей не пришлось долго искать ЧиМина...Ведь он нашёл её сам. Она замерла, вглядываясь в двух охранников, что даже не волокли, а спокойно сопровождали юношу. ЧиМин был слегка потрепан. Разбитая губа, растрепанные, спутанные, рыжие волосы и всё тот же блеск в паре карих глаз: он всё так же очарователен. СыльГи так и осталась стоять в центре коридора, начиная догадываться, но всё ещё не принимая истину до конца: она не знала о том, что он убивал из-за неё, и не знала о том, что сдался по этой же причине, тоже...Из-за неё. Казалось, что все действия и решения в своей жизни ЧиМин принимал исключительно из-за Кан СыльГи. Она было хотела остановить его, чтобы выяснить, что происходит, но у неё будто бы пропал дар речи. Ноги стали ватными, и она больше не двигалась, глядя на ЧиМина как никогда внимательно. Но он, проходя мимо в сопровождении тех двух мужчин, даже не обратил на неё внимания. Просто прошёл мимо, давя на губах лёгкую, едва ли уловимую улыбку с флером романтики. Всё же, он действительно принимал решения, думая только о СыльГи. Он действительно, как это говорят...Любил её.
Секунда, и замершее время приходит в норму, и он уже проходит мимо неё. И мгновение, что следует перед тем, как его заведут за двери, становится поворотным для СыльГи. Он оборачивается на долю секунд, и глядит на неё, улыбаясь. А затем просто и с ч е з а е т. И СыльГи чувствует...Как её сердце разбивается на мелкие осколки...Всё становится слишком понятным в последний момент. Его рыжий затылок скрывается где-то там, уже насовсем. Сжимает руки на сумке, выдыхает, но почему-то ровно больше не дышится...Всё это...Теряет смысл в один момент, когда нет...И ей кажется, что это — не конец, а начало. Потому что она не позволит ЧиМину...Вот так вот исчезнуть, как будто его не было. И она не знает, почему...Он уходит, и кажется, навсегда. И она задыхается от боли и непонимая. Ведь слишком поздно поняла...Она тоже к нему не ровно.
*** Благодарность...Лишь бесконечная благодарность, и тёплые объятия с ЧонГуком на закате возле зала суда — последнее, что помнит ДжиСу. Словно мягкие волны охраняют её сон. И она, словно облачённая во всё белое и как никогда защищённая, тает в бесконечном покое. Но в то же время, когда лёгкий флёр сна и уюта слегка отодвигается, пропуская Ким в реальность...Кажется, будто что-то тяжелое ударило по голове, и она вновь роняет слезу перед тем, как открыть глаза. Влажная дорожка оставляет горячий след на щеке, и Ким, вслихпывая, осторожно вытирает её рукой. Кажется, будто целый день потерян, будто она его не помнит, будто она даже не представляет, каким образом оказалась спящей. Но она, открывая глаза, понимает, что находится в какой-то комнате, и лежит на кровати...И...Эта кровать, как и комната — её.
И всё здесь как прежде. Бесконечное спокойствие. ДжиСу впервые ощущает такое бесконечное умиротворение, спокойствие. Но...Какое-то непонимание поселяется где-то под рёбрами, когда она осматривается и наконец-то может понять...Это — её комната. Она у себя дома. ДжиСу легонько тянет руку к волосам, и дотрагиваясь, с ужасом осознаёт, что волосы...Они короткие. Она ощупывает руками лицо, а затем смотрит и на своё тело — намного более худое. Подрываясь с места, она, чуть спотыкаясь от лёгкой слабости и непонятной ломоты в теле, подбегает к зеркалу, и понимает... — Я...— дрожащим голосом говорит ДжиСу, ощупывая своё лицо, лицо Ким ДжиСу, — Вернулась... Слезы вновь катятся по щекам, а всё внутри дрожит, но единственное, о чем сейчас может подумать ДжиСу: Неужели это всё действительно было сном? — Это был сон... Слезы, больше похожие на громоздкие капли, огромными каплями катятся по щеке, спадают на подбородок, и ей кажется, что целая жизнь прошла мимо... — Не может быть...Я спала всё это время... ДжиСу в ужасе падает на холодный пол, приземляясь всем телом. Её мечта действительно сбылась: этот сон закончился. И хоть он имел хэппи энд...Неужели все эти люди и события — не были на самом деле? Дрожь в голосе и в руках останавливается в момент, когда до ДжиСу доходит кое-что: если она действительно спала, то сейчас март. Подбегая к календарю, Ким истерически быстро вглядывается в дату, но затем её осеняет: здесь никто не жил. Квартира и вовсе продана. Согласно её сну, если он действительно был сном, ДжиСу сейчас здесь не должно быть, но...Значит получается, что дата в любом случае останется прежней, спала на или нет... Ким трусит изнутри, но... Возле комода она находит небольшую записку.«Ким ДжиСу, я снова отправляюсь в путешествие, не скучай :р. Твоя Джендыкки».
И Ким как холодной водой обливается в этот миг. Записка от Дженни. От Дженни. Дженни! Господи Боже! Это не было сном, никогда не было! Дженни! Любимая, родная Дженни! ДжиСу вновь садится на пол, сжимая в руках записку, и словно маленькая, прижимает её к груди крепко-крепко. Осознанное ещё не приходит до конца. Прямо сейчас она в своём теле, в своей квартире, и... — ТэХён! Точно, ТэХён! Подрываясь с места, девушка, сбивая пятки в кровь и синяки, изо всех сил дергает дверь и вылетает в коридор. Её немного заносит на повороте, из-за чего та врезается в стену, но в тот же миг спешит сохранить равновесие, чтобы как можно быстрее добраться до кухни. Когда она переступает порог, первым делом её награждает запах свеже приготовленного кофе. И чашка стоит на столе, испускает пар, а ТэХёна нигде нет...ДжиСу, словно ребёнок, крутит головой, чувствуя, как слезы собираются подступить к глазам, но в этот же миг знакомый бархатный бас привлекает внимание, заставляя обернуться. — Эй, ты чего? Квартиру починенную разнести решила? — он делает недолгую паузу, — Я думал, что-то случилось... ТэХён стоит сзади и держит чайник, который, кажется, пытался починить. Смотрит на ДжиСу немного косо, а затем, обходя, доливает кофе во вторую чашку уже из свеже починенного прибора. Ким буквально задыхается, ведь не может поверить в то, что видит брата живым и невредимым. Но что произошло? ДжиСу, особо долго не думая, просто изо всех сил расправляет руки и заключает ТэХёна в объятья...Сколько времени...Сколько времени прошло с тех пор, как она делала вот так в последний раз...? Сердце дрожит вместе с руками, и она, прижимаясь только сильнее, жмурится, стараясь подавить поток наплывающих слез. Её короткие волосы мнутся, треплется и вообще живут своей жизнью, но ей это теперь даже нравится. Тепло тела, лёгкое непонимание в голосе, но такие же тёплые эмоции в ответ. — Ты чего? — улыбается Ким, после чего догадывается наконец-то положить руку на голову младшей и осторожно погладить её по голове, — Садись, — кивает он на стул, — Иначе всё остынет. И, кое как выпутываясь из стальных объятий ДжиСу, присаживается сам, напротив, — Тебе не стоит сейчас перенапрягаться. Я тут прибирался немного, чтобы не было видно, что устроили здесь те парни и жильцы... Она чтоит ещё какие-то несколько минут в шоке, и не может налюбоваться, не может убедить себя в том, что она больше не спит. Он шутит, в своём репертуаре, улыбается и неловко чешет затылок. — Можешь пока что ничего мне не рассказывать. Мне уже рассказали о том, что случилось, и убедили в том, что тебе нужно время. Легкая амнезия — это серьезно, но я надеюсь, что всё это к лучшему. Так что я буду ждать столько, сколько потребуется, — кивнул он и мягко улыбнулся. ДжиСу замерла, неловко моргая.«Какая амнезия? Я помню каждое своё действие, и...»
На самом деле ДжиСу довольно вовремя вспоминает о том, что Дженни в её теле жила своей жизнью...И что она сдалась полиции в конечном итоге. Но как..? Как они поменялись телами снова? Увы, ДжиСу так же не знала, что они, всё же, вновь сошлись в своей полярности. Это случилось, когда ДжиСу обняла ЧонГука, узнав о том, что они выиграли суд. Это была эйфория. А Дженни...А Дженни почувствовала её, пока сидела в комнате перед тем, как уехать вместе с Джином далеко и надолго...В тот момент она думала только о ДжиСу. Возможно, случайности всё же было суждено повториться. — Но...Ты...Я...Суд...И...— никак не могла связать слов она, чтобы хоть что-то понять. — Какое сегодня число...— всё, что смогла всё-таки выдавить из себя девушка. — Двадцать восьмое мая, — широко улыбнулся ТэХён. ТэХёна отпустили, сняв с него все обвинения, а в плюс к этому — Пранприя подала заявление в качестве адвоката на извинения за клевету и испорченный имидж, а также заявление на пересмотр дела десятилетней давности, дабы очистить совесть и чистое имя Ким ТэХёна. Процесс обещал быть долгим, но он был запущен. Её целью было — добиться публичных извинений, а также выбить из юридических заведений возмещение за ущерб, нанесённый имиджу и психологическому состоянию её клиента. — Какое облегчение...— ДжиСу как будто действительно заново родилась...Это никогда не было сном. Она никогда не спала...Всё это происходило на самом деле, и сейчас всё в порядке...Значит ЧонГук, Розэ, Дженни, Пранприя, и ЮнГи были не вымыслом... Подождите...ЮнГи!...
И она, неловко разглядывая циферблат, вдруг поняла... — Подожди, сегодня двадцать восьмое мая? — резко вскочила она из-за стола, ошарашенными глазами разглядывая такого же полунапуганного Кима. Тот лишь закивал, — Ну, да... — Черт, ЮнГи! Как я могла забыть..? — ДжиСу буквально сорвалась с места, но всё же, прежде, чем забежать обратно в свою комнату, чтобы переодеться, успела коротко обьяснить брату: — Прости, у меня есть ещё одно незаконченное дело. Я обязательно скоро вернусь к тебе и мы поговорим! — буквально протараторила она прежде, чем выбежать из кухни. Легкое весеннее голубое платье чуть ниже колен и такая же легкая накидка белого оттенка, так как сейчас шёл мелкий дождик. Белые кеды, и ДжиСу, неловко поправляя свои короткие волосы, так ловко подстриженные Дженни, вылетает на улицу. Времени нет буквально ни на что. Ноги перебирают на максимальной скорости, и ДжиСу удивляется тому, насколько, всё-таки, отличается ощущение во время бега в теле Дженни и в своём теле, да и не только это...Вообще всё отличается. Но она счастлива теперь, ведь способна оценить всё то, что у неё есть. Способна быть счастлива и ценить себя в первую очередь. Она настолько спешит, что даже не замечает мужской силуэт, в который мигом врезается на повороте. ЧонГук смотрит на на неё, как на призрака. — Ким...ДжиСу?! — выпячивает он шокированные глаза, и ещё пару секунд стоит в ауте, ведь он не знал о том, что девушку уже нашли, но считал, что она всё ещё без вести пропавшая. — Здравствуйте, ой, простите, — быстро кивает девушка, и, понимая, что это будет надолго, просто пробегает мимо, только и успев, что кинуть неловкое приветствие и такое же неловкое извинение. Она пробегает мимо, стараясь закончить этот диалог как можно быстрее. А ЧонГук так и остаётся стоять на месте, находясь в полном шоке. Волосы разлетаются в разные стороны, несмотря на отсутствие внушительной длинны, их обьем остался по-прежнему завидным. Свежий дождевой воздух проникает в лёгкие, и нога Ким на полной скорости приземляемся в лужу. Черт, белые кеды...Ну и плевать уже, теперь, когда на счету каждая секунда. Она пробегает через остановку, через дом Дженни и школу. Кажется, будто вся её жизнь за эти пару месяцев проносится перед глазами, и в сердце и на глазах заметно щемит. Пока ДжиСу бежит навстречу к ЮнГи, она не задумывается о том, что давала обещание в теле Дженни. Она думает лишь о том, что будет скучать по этим денькам, но сделает всё возможное, чтобы развиваться и дальше. Ведь случайностей не бывает...Они были сумасшедшими, но сделали из неё совсем другого человека. И она ещё не знает, нравится он ей или нет...Но Ким ДжиСу переродилась. Абсолютно точно переродилась. Она давала обещание в теле Дженни, но сейчас нет времени терзаться сомнениями, просто некогда. Она не уверена, что любит его, но она точно уверена, что должна сдержать своё обещание. Заворачивая на тропинку, ДжиСу наконец-то подбегает к реке. Вода ударяется об камни, не слишком сильно брызгая, но явно давая понять, что ветер достаточно сильный. Она сгибается, опираясь руками на колени, и тяжело дышит после длительного бега. ЮнГи стоит на небольшом возвышении возле воды, и в одной руке держит цветы. Он уже было собирался уходить, подумав, что Ким Дженни снова надула его и оставила в идиотах, но...ДжиСу как раз вовремя, и завидев это, его, да ещё и с цветами, чувствует себя слегка странно. Она, выпрямляясь, наконец-то уверенно шагает вперёд. Останавливаясь напротив него, Ким чувствует, как из-за ветра вода выходит за берега, попадая на ноги, но от этого даже спокойнее. Солнце показывается из-за туч, а ДжиСу больше напоминает ангела. Она замирает, останавливаясь напротив него. *** Аэропорт, звуки миллионной толпы. ЧонГук наконец-то добегает до центрального зала, выглядывая Дженни за много до её реального местонахождения. Держа сумки и сверяясь с документами, та прощается с родными, и наконец-то ловит его взглядом. Подбегая к ней, ЧонГук тормозит, стараясь не налететь с расспросами. Вчера обнимались, а сегодня она опять с ним не разговаривает. — Обещай, что будешь хорошо кушать, — причитает мама Ким, стараясь не пустить слезу, а отец как и всегда успокаивает её, обнимая. — Всё будет хорошо, мам, ты же знаешь, я уже взрослая, — улыбается Дженни. Она отправляется на учебу заграницей. И родители пока что не знают, что при поддержек Джина. Спустя столько времени, что она провела с ним, для неё открылся целый новый мир, в который хотелось погрузиться. Всё те учёные, что помогали им всё это время, драки, погони и работа под прикрытием...Дженни поняла, что сама судьба направила её на этот путь. Ну а в глазах родителей она, пока что — ученица самого завидного университета, конечно же, проплаченная, а не супер-умная. Но это лишь вопрос времени, ведь Ким понимает, что наконец-то нашла свой путь в жизни, и наконец-то поняла, чего она на самом деле хочет. И если раньше ЧонГук сбегал от Дженни в Америку, то сейчас, шах и мат, всё наоборот. Хотя, признаться, Дженни сбегает не от чего-то, а к чему-то. И её американская мечта того стоит. Он останавливается возле неё, не зная, что сказать. Девушка слегка улыбается, но не начинает разговор первой. Наконец-то она делает шаг вперёд, и, недолго тормозя перед точкой невозврата, вытягивает вперёд правую руку в виде раскрытой ладошки. Улыбается и машет, словно маленький чертёнок, а ЧонГуку только и остаётся, что наблюдать за этой врединой. Сегодня, признаться, она ведёт себя чертовски странно. Но он улыбается, понимая, что да: Однажды упустив её, ему не стоит надеяться. *** — Дженни...Ты ведь ждал Дженни? Её? У неё...Появились непредвиденнее обстоятельства. — Я ждал Дженни, — неуверенно наклоняет голову ЮнГи. — Я от неё...— пытается отдышаться ДжиСу...— Ей правда очень, очень жаль. Для начала, Мин ЮнГи был шокирован тем, что перед ним — Ким ДжиСу. А потом уже всё остальное. — Ты...— неуверенно начал он, чем удивил Ким, — В порядке? Ким удивлённо принаклоняет голову, после чего коротко кивает, — Да. Всё хорошо... Цветы, что всё это время оставались в руке ЮнГи, так и остались там. Та слабо улыбнулась, извиняясь от лица Дженни. — Ей правда очень жаль...И она надеется, что ты её простишь... — Уже...Давно простил, — выдыхает ЮнГи. Они так и продолжают стоять напротив друг друга, а волны, которыми повелевает ветер, продолжают выливаться за берега реки. Солнце прокрадывается сквозь тучи, а ЮнГи понимает, что хоть и узнает Ким ДжиСу...Но глядя на неё, почему-то, впервые забывает о Дженни. Сердце обоих пропускает удар, но пока что они так и продолжают стоять напротив, не осмеливаясь ничего говорить.