Жизнь под откос

Он может точно сказать, что за всю жизнь он никогда не испытывал такого. Могила Эмбер встретила его всё той же мёртвой тишиной, и кажется что вместе с ним скорбят: поляна, деревья, листва, трава и животные. Всё тихо; нет ни одного звука. Он смотрит на самодельный крест и не понимает, почему его боль сейчас не так сильна как раньше? В чём тут смысл? Где его боль? Будто с тишиной этого леса в нем исчезает то последнее что у него осталось. Ведь у него ничего нет, кроме этой боли. Касание чужой руки заставило вздрогнуть, но не отодвинуться. Чужая ладонь прочертила путь по его руке вниз, обхватила ладонь, немного сжала — и пропала. Следующее касание было жарче — губами. Оно разлилось под кожей приятным теплом, новым, неизведанным, и казалось, не правильным, но до одурения сладостным. Сердце сжалось на мгновение с этим касанием, и понеслось «в скачь» после. Невероятно. Наконец, чужие руки обхватили его поперёк живота, мягко, но настойчиво приближая к себе. Потом ему приходилось метаться между страстными поцелуями и до дрожи приятными касаниями. Он не замечал ничего кроме этого, до момента яркой вспышки боли. Он закусил губу, но не заглушил стон, что прорезался между губ. Но боль ушла, осталось только удовольствие. И только сейчас он увидел глаза. Эти глаза он узнает из тысячи, они пропитаны для него болью и скорбью. Ненавистью — к этим невероятным глазам. Глаза на против вдруг загорелись красным по кромке, будто показывая свою силу и власть над ним, и если бы он посмотрел в тот момент на свои глаза, то увидел бы предателя. Глаза отливали синивой по кромке, и в них читалось подчинение. Он кончил под этим взглядом сотрясаясь в судорогах удовлетворения. Лео подпрыгнул на кровати. Хуже кошмара ему не снилось. Хуже чем разделить девственность с главным врагом, для него и быть не может. Хуже чем переспать с убийцей. С Рафаэлем. Его сердце в груди лихорадочно бьётся, пытаясь вырваться через грудную клетку. По весам и лбу стикает пот, который Леонардо лихорадочно стирает тыльной стороной ладони. Всё тело трясёт от страха. А перед глазами всё ещё сверкают в ночной тишине зелёные глаза с обрамлением красного. Когда сердце наконец перестало так сильно биться, а тело трястись; мастер меча опустил взгляд вниз и мысленно задушил и расчленил себя. На простыне и его ногах осталось сперма, после такого секса с Рафом. Ночного сна.

***

Донателло уже как пять минут собирается в дорогу, уже завтра он улетит с «эксскурсией» в Дыру. И он уже мысленно вспомнил все молитвы святым, что знает, и закопал собственный труп рядом с могилой Эмили или как её там? Для него это не имело значения. Его брат вернулся час назад вместе с Леонардо, они поселили их в одну комнату, недалеко от его комнаты. На этом настоял Микилянджело, объясняя это тем, что Лео всё равно не согласиться спать в комнате у Донни или Рафа. Поэтому они поселили их в полне обычную, рядовую комнату любого Дракона, который ещё не успел отличиться в банде. Брату по приходу эта идея не понравилась, а вот синеглазому ещё как. Он чуть ли от радости не летал, что не придётся ему жить в одной комнате с кем-нибудь из них. Зеленоглазый взбесился не на шутку, и даже сейчас спустя два часа после того как его соулмейт заселился, продолжает выговаривать Донателло всё, что о нём (о Лео) думает. — Как этот сопляк вообще может?! Да с нами так никто не обращался, как эти двое! С нами все считались и считаются до сих пор. У меня даже слов в лексиконе столько нет, чтобы описать то, что я думаю об этом маменькином сынке! — каждое слово сопровождалось всплеском рук, яростным взглядом или разбитой частью мебели. — Если он думает, что я перед ним кланяться буду, то он глубоко ошибается! Я его быстро с небес на землю верну! — Рафаэль, я собираюсь в поездку и рассчитываю провести последнее своё время здесь в тишине! Сколько можно? Ты же и сам понимаешь, что после всего что было он имеет право к тебе так относится. Да и на что ты вообще рассчитывал? Мне казалось ты добился того чего хотел! Ты получил всё — больницы, детский дом, школы. Все муниципальные здания что только находятся в городе, сидят и ждут лишь одного твоего слова. Все органы местного самоуправления уже давно у тебя в кулаке. Ты заправляешь абсолютно всем Нью-Йорком! И тебе мало?! Что ты ещё хочешь? Ты получил, всё что хотел, и то что Лео, твой соулмейт — это тот единственный человек (ну не совсем), который даёт тебе, хоть молчаливый, но отпор — возвышает его над всеми остальными. Ты бесишься потому что не можешь им управлять и в глубине души ты знаешь, что никогда не сможешь! — он защёлкнул чемодан, закончив тем самым не только собирать вещи, но и разговор, посмотрел со злобой на собственного брата и понял, что тот ещё тот редкостный мудак. И почему он раньше его защищал? — Спасибо за прекрасный разговор, брат. Надеюсь ты доволен. — он раздвинул ручку и покатил за собой следом свой багаж. А другая черепашка-мутант лишь посмотрела удивлённо в след удаляющимся младшему брату, и понял, что его сейчас распирает невероятная гордость. Это первый раз когда Донни дал ему настоящий, мужской отпор. Прада защищая при этом не себя. Это он его таким воспитал.