Чёртовы проказы

      Неделя пролетала за неделей, чередовались весенние дни, пока не настало лето, и только к середине июня кое-как привык Семён к странному соседству в лице самого чёрта. Не прекращались его еженощные посещения. Выходных чёрт не брал, являлся пунктуально и быстро — и минуты не проходило после двенадцати, как он уже возникал в доме и будил Сёму шумом и топотом. Посвистывал, смеялся, съедал все сладости, от сахара до самой плохонькой завалящей карамельки. А иногда был таким пакостным поганцем, что зла не хватало. Изрисованные похабщиной обои, подложенные на стулья кнопки, замазанное черной краской кухонное окно — все это чрезвычайно сердило Сёму, да только что он мог сделать? Отодрать обои да вымыть стекло. Наказать проказника? Неуловимый бес в руки не давался, угроз не страшился и продолжал вести себя, как ярмарочный скоморох.       И все ж присматривались друг к другу чёрт и человек, привыкали. Выглядел нечистый не так уж и опасно. Озорной и непоседливый, он всегда был взъерошенным, хитро зыркал черными глазами, лукавая улыбка не стиралась с губ, а хвост не замирал ни на секунду. И все нечистый думал, какую бы еще пакость сотворить, чтобы позатейливее. В одиночестве оставлять его было страшно. И одной недели хватило, чтобы понять, что в нечистую голову может прийти абсолютно все, без преувеличения. Но тяжких бед от него не было, и это усыпляло бдительность Семёна. Хоть изредка и вспоминал он, что за жуткая суть у Федьки и в чем его предназначение, а потом смотрел на этого рогатого дурачка и успокаивался. — Ты скажи, может тебя занять чем, чтобы ты перестал чинить урон, а? — спросил однажды ночью Сёма, застав беса в сенцах, когда тот увлеченно пересыпал окурки из пепельницы в хозяйские ботинки. Чёрт задумчиво мотнул хвостом, нисколько не смутившись, что его застукали. — В карты со мной сыграй. — На деньги? — полюбопытствовал Сёма, а беса уж след простыл. Отозвался тот из кухни. Пришлось возвращаться в дом. — Нет, не играем мы на деньги. На желание давай.       Он уже тасовал свою колоду, сидя за обеденным столом. Сложил ногу на ногу, подметая пол кисточкой хвоста, глянул на Сёму и мотнул головой на соседний стул. Садись, мол, не жди. Тот уселся, однако ж раздачу карточную в руки брать не спешил. — Не буду на желание. Давай на просто так. Не то загадаешь, чтобы я душу тебе отдал.       Чёрт запыхтел от возмущения, а парень усмехнулся, задвинул занавеску на кухонном окне и вздохнул. — А ты бы что загадал? — начал допытываться нечистый. — Чтобы ты сюда больше не приходил, — улыбнулся Сёма, а Федька пренебрежительно фыркнул. — Тебе для этого сначала выиграть надобно. — Тогда тем более нет желания играть, — подытожил Сёма, поднимаясь из-за стола. — Очень спать хочу.       И было направился он в спальню, но вырос чёрт перед ним и ткнул колодой в грудь. — Поиграй! На том свете выспишься. — Нескоро это случится, — ответил Семён, обошел беса и отправился в спальню, где стал расстилать постель и парой движений взбил подушку. — Не поиграешь — прямо сейчас и случится, — пригрозил нечистый, а парень угрюмо посмотрел на проказника. — Поугрожай мне тут.       Мало было приятного в том, что припоминал чёрт о своей возможности сотворить любую расправу в два щелчка. Приходилось напоминать себе, что с бесом шутки плохи, а то и вовсе думать, как его, в случае чего, можно отпугнуть. В этот раз обошлось — петух пропел далеко в деревне, а Федька исчез, досадливо хмыкнув. Но Сёма уже узнал, что нечистый отходчив, и к следующей полуночи об отказе поиграть с ним и не вспомнит. Так что без особого волнения он погасил везде свет и улегся в постель, засыпая.       Следующий день был хорош теплым, но сильным дождем, что был очень кстати после засухи, длившейся неделю. Дождь не прекращался с утра и до вечера, то стеной лил, то крапал по стеклам едва-едва, и тогда казалось, что можно и на улицу выходить, но густые серые тучи на небе вновь заряжали ливнем. Планы доделывать баню полетели коту под хвост, и Сёма занимался делами по дому. Окончив с нелюбимым мытьем посуды, подмел пол и стал соображать, что бы поесть сегодня, как вдруг в дверь часто постучались. Первая мысль — чёрт пожаловал. Но вспомнив, что в дневное время тот не показывается, отправился Семён отпирать. И подумал, что уж лучше б дюжина чертей пришла, чем та, что стояла за порогом, с недовольным лицом отжимая мокрые кудри. — Ну и ливень. Привет, Сёмочка, — поприветствовала бывшая возлюбленная — рыжеволосая девушка по имени Софья. — Может, пустишь уже? Я насквозь мокрая.       Вот те раз.       Сёма молча отошел в сторону, пропуская неожиданную гостью в дом, а сам, ошарашенный, проследовал за ней. Девушка скинула туфли, сняла курточку и тряхнула мокрыми волосами. Не удостоив вниманием сени, прошла в дом и остановилась, оглядываясь. У Сёмы было столько вопросов, и пока он выбирал, какой именно задать, Соня осмотрела весь дом, остановила взгляд на большом пауке, висящем на паутине в темном углу, которого туда подсадил чёрт, брезгливо поджала губы и хмыкнула. — Очаровательная дыра. — А ты чего здесь забыла? — выдал парень самый очевидный вопрос, а потом на секунду сморщил лоб, задумавшись. — И как ты меня нашла? — У твоей мамы узнала, — сообщила Софья, поставив свой небольшой рюкзак на стул, а Сёма всполошился. Мать Соньку недолюбливала, и хрен бы ей она что сказала. Неспроста это все. — С ней что-то случилось? — Все с ней хорошо. Я ей пообещала, что притащу тебя обратно. — Ах, ты пообещала, — с издевкой протянул Семён, скрестив руки на груди, пока бывшая присаживалась на диван в гостиной. Ну, тут уж все ясно. Как бы сильно мать не ворчала на Соньку, а желание вернуть сына домой куда сильнее. Ложно, стало быть, понадеялась. Возвращаться парень не собирался пока. Тем более — мириться с бывшей. — Я пообещала, — с нажимом повторила девушка, без спроса потянула руку к лежащей на столике книге и начала вертеть, рассматривая обложку. — Давай поговорим. Серьезно, Сёма. Я сюда перлась на поезде целый день не для того, чтобы шутки шутить. — Вот уж действительно подвиг, — едко ответил Семён, сел рядом и вырвал книгу из рук Соньки. Что за манера у всех такая чужие вещи трогать? Девушка успела цапнуть из середины книги свою фотографию, которая так и использовалась вместо закладки. Рассмотрела ее, улыбнувшись своими пухлыми губами. — Моя самая удачная. Не это ли доказательство того, что ты все еще по мне сохнешь? — Другой бумажки не нашлось.       Софка пожевала губу, сдержав гнев. Вспыльчивость — то, за что Сёма в нее когда-то втрескался. Тогда, когда эта самая вспыльчивость зажигала её карие глаза и делала невероятно милой. А теперь делает лишь похожей на мегеру. — Сёма, давай все с начала? Давай все забудем просто, и… — Ох, я тебя умоляю, — не дал договорить парень, встал с дивана и ушел к окну, лишь бы бывшей в глаза не смотреть. Как будто ему нужно стыдиться предательства, а не ей. — Я даже вспоминать не хочу всего, что ты мне тогда наговорила. Ты эти слова назад берешь?       Сонька заерзала на диване. Вздохнула, едва ли не всхлипнула. Сёму это не тронуло. Странно даже. Но так свободно. — Со всеми бывает, Сём. Я бы тебя простила, если бы ты мне изменил. Я бы поняла, что дело во мне, что я уделяю тебе мало внимания, что… — Прости? Стало быть, я виноват, что не уделял тебе достаточно внимания? — взвинчено переспросил Семён, пока девушка, нервно вздохнув, кусала ноготь указательного пальца. — Так и было.       Сёма помолчал немного, чтобы не взорваться к чертям собачьим. — А ничего, что… Ну, у меня, как бы, командировка в Кабуле была? Ты же знала, что меня будут мотать туда-сюда по горячим точкам, когда мы только начали встречаться. Тебя же все устраивало!       В глазах Соньки, которые она слегка закатила, так и читалось «ой, все!», и у нее даже не было нужды озвучивать это. Сёма злился и нервно теребил шторку. Девушка молчала, обиженно сопя. — Можно подумать, ты мне не изменял. — Не. Изменял, — отчеканил с расстановкой парень, а потом невесело хмыкнул. — А сколько возможностей было.       Теперь уже пришел черед Соньке злиться. Вскочив с дивана, она подлетела к парню и встала напротив. Взвинченная, пытливо заглядывала в глаза и едва ли не молнии метала. — Ах, были возможности? Чёртов ты лицемер. Ты мне наговоришь с три короба, а мне откуда знать наверняка, трахал ты там каких-нибудь девок, или нет? Мудила, — выплюнула бывшая, а Сёма и бровью не повел. Понятие верности для него было не пустым звуком, и в себе он не сомневался, а доказывать что-то желанием не горел. Доказывать — значит оправдываться, а оправдываются лишь виноватые. — Ты не просто покувыркалась на стороне, ты ушла. Ты перестала меня ждать, объявила себя свободной и ушла к моему другу, заявив, что будешь с ним. Так почему ты не с ним? Что, блядь, не так пошло? Славик юбку другую подцепил? А я тебе говорил, он тот еще ходок, — не без злорадства ответил Семён. — Он еще больший мудак, чем ты, — отрезала Софка, чем и насмешила. Надо же, все мудаки, она одна лапочка. Соньке реакция не понравилась. И она разревелась. Намочить глаза — дело недолгое. — Сёма, — протянула она, всхлипнув, и потянула руки к парню, а тот отшатнулся назад и пальцем покачал перед лицом артистки. — Нюни собери, лисица. Возвращайся в город, найди еще кого-нибудь и верти им, как душе твоей угодно, а с меня хватит твоих заскоков.       Слезы на девичьем лице мгновенно высохли. Нахмурилась Сонька, понимая, что бывшего ничем не проймешь, и ушла в кухню, заворчав о чем-то. — Ради меня не мог свой чертов контракт разорвать, лапшу мне на уши вешал, а теперь вдруг отвоевался и уехал в эту глухомань.       А уж разжевывать бывшей причину своего переезда Сёма точно не собирался. Лениво зашагал к кухне и замер у дверного проема, прислонившись к косяку и наблюдая, как девушка сворачивает в рулон газету и шлепает по стене у потолочного угла. Хлоп! — и паук исчез под бумажным оружием, а потом полетел на пол и там остался, смятый и сплющенный. Чёрту это не понравится. — Поезжай домой, — сказал Семён, пока девушка рассматривала вид за окном. Та грустно улыбнулась, дернув уголками губ. — Ты еще с пинками меня выстави, Сёмочка. На потеху сельским этим, — махнула она рукой куда-то в сторону. — Я полдня потратила, чтобы еще и дом твой найти. Устала, как та собака. И что, настолько тебе опротивела, что на ночлег не пустишь?       Парень вздохнул, смирившись. Гнать он никого не собирался. Сонька, верно оценив его вздох, улыбнулась пошире и снова сделалась хитрой лисой.       Споры прекратились. Может, Сонька устала, или доводы кончились. Не добившись своего, она начала подлизываться. Вытеснила Сёму с кухни и сама приготовила поесть, накормила и даже посуду вымыла, медовым голоском щебеча о всех своих происшествиях. Парень пропускал половину мимо ушей, дуя на горячий чай в высокой кружке. И молчал, ничего не отвечая. Для Сони это разговор, для Сёмы — монотонный монолог, в котором ни грамма интересного. Он думал не о том. Разглядывая паука, которого бывшая убила, но побрезговала взять и выбросить, он соображал, что делать с чёртом, когда тот нарисуется в полночь. Что он скажет, когда увидит Софку? Не навредит ли ей, не напугает ли? Слишком поздно об этом подумал Семён. На улице стемнело, обратно поезд мимо станции уже проехал, и не выгонишь теперь бывшую подружку. — Спать ложись, — прервал Сёма увлеченный рассказ Сони о походе с подругой на какой-то бессмысленный фильм. Та растерянно хлопнула ресницами, потеряв нить рассказа. — Еще ж только десять часов. Столько тебе хотела рассказать… — Не сегодня. Завтра расскажешь, — отрезал парень, а потом хмуро посмотрел на бывшую. — Ты, кажется, невероятно устала, или я что-то путаю?       Не дожидаясь ответа, он встал и пошел стелить постель. Расстелил, приготовил Соньке для сна свою старую футболку, а сам решил ночевать на диване. Выйти из комнаты, однако ж, не получилось — Сонька преградила путь, встав в дверях. Видимо, прокралась следом. — А ты где будешь спать? — поинтересовалась она. — На диване, — буркнул Сёма и хотел выйти, но тонкая рука уперлась в дверной косяк едва ли не перед лицом. — Ну что еще?       На пухлых губах Соньки заиграла улыбка, и парень знал, что она означала. Игривое настроение — вот что. Пальцы запутались в рыжих кудрях, кокетливо наматывая их и перебирая. — Соскучился по мне? Вижу, что да.       Сёма вздохнул, но руку, уже поглаживающую по плечу, убирать не стал, почему-то. Сонька осмелела. С надеждой в глазах отлепила вторую руку от косяка и прилипла уже к парню. А Сёма откуда-то знал, о чем она думает. Несложно было догадаться. Планировать затащить в постель, а после оставить при себе, возвращая возможность манипулировать — что еще от нее можно ожидать? Вот только Сёма был уверен, что уму-разуму уже научен, и второй раз это на нем не сработает. Но ничего не делал. Не остановил Соню, потянувшую его за собой на кровать, не помешал ей снять с себя футболку, молча смотрел, как раздевается она сама. Соскучился, это верно, да только не по былым отношениям, а по знакомой близости. Не имея никого с момента расставания, Сёма банально истосковался, но не испытывал ни грамма стыда, и совесть его не терзала. Просто брал то, что не додала бывшая, которую лезть сегодня в койку никто насильно не принуждал. Брал без той нежности, с какой всегда проводил ночи с рыжей подружкой, но Софья будто ничего и не замечала. Не было для нее разницы. Была лишь цель.       В половине двенадцатого уснула девушка, завернувшись в одеяло — дождливыми днями в нетопленной избе прохладно. Сёма осторожно слез с кровати, оделся и вышел на крыльцо. Дождик давно закончился, а чистым вкусным воздухом надышаться было сложно. Сделав три глубоких вздоха, парень сел на крыльцо и закурил. Но не столько втягивал дым, сколько пялился в небо и думал о своем. Просидел, видимо, достаточно долго. Спохватился, когда из дома донесся девчачий визг. Подорвавшись, Сёма вбежал в дом, а в него врезалась визжащая Соня, кое-как закутавшись в одеяло. Трясясь, уткнулась в его грудь и неразборчиво запричитала. — Что случилось? Да не ной ты, ничего не пойму, — заворчал парень, уже догадываясь, впрочем, кто напугал бывшую. — Кто-то мне чуть все волосы не выдрал! Кровать ходуном заходила, скреб кто-то под ней, — истерично пожаловалась Сонька, а Сёма повел ее обратно в спальню. — Сон это был. — Да какой еще сон?! Что я, дура, по-твоему? — взвизгнула девушка, вырывая руку, притопнула ногой и снова зарыдала. Напугалась, по-настоящему. Сёма вздохнул, обнял и снова повел в спальню. — Все нормально. Я больше не уйду. Иди, ложись.       В постели Сонька прилипла тесно-тесно и долго еще всхлипывала, пока не уснула. Сёма же не спал. Всё, к чему прижималась бывшая, затекло, да и тихие звуки с кухни мешали. Чутко слышал Семён, как шуршит и ворчит там чёрт. А уснул лишь с криком петуха.       Утром Сёма поднялся пораньше, вылез из-под рук Софки, выплюнув ее рыжие космы, что налезли за ночь в рот. Та промычала что-то и перевернулась на другой бок. А Семён оторопел на кухне, увидев на оставшемся клочке обоев послание от чёрта. «Ей здесь не жить». Коротко и ясно. Кто бы сомневался. Под надписью лежала кучка бумажных клочков — изодранная напрочь фотография Сони. Пришлось в срочном порядке все это убирать.       Софка проснулась часом позже. Случившееся ночью всё-таки списав на кошмар, она сияла, словно начищенный самовар. Хоть и была заплакана. Умылась, накрасилась и снова нет-нет — а прильнет к Семёну, полагая, что дело в шляпе, и все склеилось. Объяснить, что это не так, парень не успел. Громкий свист за калиткой вызвал его на улицу. — Здоров будь, — поприветствовал сосед Степаныч. — Вам не болеть, — кивнул Сёма. Сосед тянуть кота за то самое не стал. — Не подсобишь, а? Старичок один помер. Его сегодня хоронить, а работник с кладбища, будь он неладен, налакался вчера, собака, и яму не выкопал. Двоих парней уже отправили, а втроем быстрей управитесь. К обеду бы уж надо. — Да без проблем. Пойду, оденусь только.       Вернувшись в дом, Семён переоделся в рабочую одежду, которую не жалко замарать. — Кто там был? Ты куда? — мгновенно оживилась Софка, до этого блуждавшая по дому с телефоном, пытаясь отправить смс подруге. Напрасно — связи здесь не было. Чтоб куда-то дозвониться, надо было идти на улицу и там руками махать, подыскивая место повыше. — С похоронами надо помочь. Я быстро, — без лишних подробностей ответил парень. — Я с тобой, — поставила перед фактом бывшая, оделась и мигом выскочила следом. Каблуки ей Сёма надевать запретил, подсунув обычные шлепанцы. В то, что по дороге на кладбище можно ноги свернуть, девушка почему-то не верила, но обувь послушно сменила.       На дороге всюду были лужи, кочки да колеи. Свежо и быстро дул ветер. День был отличным, но явно не для семьи усопшего старика.       На месте, где должна быть свежая могила, Сёму ожидали уже знакомые ему парни. Денис с лопатой топтался на месте, очерчивая границу будущей могилы, а как увидел сопровождение Семёна, так рот и разинул, забыв, что делал. Рядом чинил черенок своей лопаты Ромка — примерный семьянин, сдувавший пылинки со своей молодой жены, посему ограничившийся одним взглядом на Соньку и приветствием. Дениска же, бабник, каких поискать, заулыбался городской красотке, опираясь на лопату, а Соня улыбнулась в ответ, но скорее насмешливо, чем кокетливо. — Это кто это с тобой, а, Сёмыч? — Девушка, — вставила Соня. — Бывшая, — ответил парень, и Денис больше оценил ответ друга, но тут же получил щелчок по затылку от Ромы. — Слышь, копай. Деда привезут в обед, а мы даже по колено не выкопали.       Взявшись за работу, парни все вместе управились за пару часов. Софка все это время трещала без умолку, ходила вокруг, постоянно отвлекая Дениса, от скуки кокетничала с ним, а потом, видимо, увлеклась. Рома выгнал друга из ямы, и вдвоем с Семёном они докопали как раз к тому времени, как у кладбищенских ворот показалась толпа. Грязные и измученные, парни выбрались из ямы и покидали лопаты, наблюдая за процессией. От деревни до кладбища было недалеко, поэтому гроб на плечах несли несколько мужичков. Следом шагала старушка-вдова, причитая во весь голос, а там и все деревенские. Неспешно все дошли до места погребения, и Сёма заразился всеобщей печалью. Молча наблюдал, как прощаются люди с покойником, думал свои мрачные мысли, пока не отвлекся на шиканья и ворчания. Старушки, что были здесь, сердито косились куда-то и качали головами. Сёма проследил за их взглядами и увидел свою рыжую спутницу. Та увлеченно беседовала с каким-то незнакомым Семёну парнем, откровенно флиртовала и хихикала в кулачок. — Совесть поимей, — шикнул Сёма, шагнув к бывшей. Та замолкла, удивленно поднимая глаза. — Я же их не знаю, — возразила она, махнув рукой на присутствующих. — Ты осознаешь, где находишься? Человека хоронят.       Софка надулась, отлепилась от соседней оградки и встала смирно. Жители деревни смотрели с неодобрением, перешептывались, а потом все разом ахнули, когда на спину старенькой вдовы, склонившейся у гроба мужа, запрыгнул здоровенный черный котяра, холеный, с кисточкой на хвосте. Сёма сразу его узнал. Вдова заголосила, замахала руками, выпрямляясь, но кот успел спрыгнуть с ее спины, перемахнул через гроб и исчез у людей в ногах, а через секунду прыжком добрался до плеча остолбеневшей Соньки, потерся мордой о ее щеку и обвил хвост вокруг шеи. Народ поразевал рты, во все глаза глядя, как кот, мяукнув, спрыгнул с плеча девушки и исчез в траве за оградкой. — Вот так бесовщина, — зашептали люди, а вдова схватилась за голову. — Ах ты, ведьма окаянная! — истошно завопила она, а Софка аж подскочила на месте, перепугалась и бросилась бежать. На кладбище начался полный бедлам. Сёма тяжело вздохнул, попросил Рому управиться без него, а сам бросился догонять бывшую. Нагнал на дороге к селу, а та начала прятать заплаканное лицо. Парень схватил ее за руку и повернул к себе. — Успокойся. Соня, — попросил он, заглядывая ей в глаза. Нет, это уж чересчур. Хоть отношения с ней возобновлять Сёма и не собирался, а все ж не совсем чужой она ему человек. И перед выходками чёрта защитить ее хотелось. А в том, что это вычудил именно чёрт, сомнений уже не было. — Я никакая не ведьма! Что за психи в твоей деревне живут? — взвизгнула она, вырвала руку и побежала к дому. Семён решил ее не трогать. Пришел домой, налил ей воды и дал успокоиться. Не трогал до самого вечера, уложил спать, а потом досидел до полуночи и встретил разгневанного чёрта на крыльце дома. — Это что еще за выходки? — потребовал парень объяснений, а бес свернул глазами. — Я предупредил. Не жить ей тут, — отчеканил Федька. — Я тебе говорил баб не водить? — Нет, — покачал головой Сёма, а бес растерялся. — Точно. Ну, вот теперь сказал, считай так. Чтоб духу ее здесь не было! Явилась, видишь ли, паука моего придавила. Я с ней в карты не играл, чтобы терпеть ее здесь, — проворчал вздорный чёрт, дунул на надоевшего комара, и он тотчас упал замертво, сложив крылышки. — Это вообще не повод, чтобы пугать ее до полусмерти, — угрюмо ответил Сёма. — А мне все равно. Не хочу ее здесь видеть. Но и напрягаться не буду, чтобы выгнать ее взашей. Люди сами все сделают, — злобно ухмыльнулся бес, пальцами щелкнул и растворился в темноте. Это утром Сёма узнал, что на ранней дойке все коровы в селе дали черное молоко. И встала деревня на уши. Нащелкал чёрт своими пальцами, удалась его подстава. Статус залетной ведьмы закрепился за Софкой еще прочнее. На улицу она выйти не могла, люди издали кричали ей обидное, костеря ее на все лады. Приписали к ее «заслугам» суровую засуху двухлетней давности и еще кучу бед, от пропавшей удочки до пожара. Неизвестно еще, как не дошло до того, что не появилась у дома толпа с вилами и с требованием выдать Софью на поругание да сожжение. Вот вам и двадцать первый век в деревне.       Софья в связи с этим впала в истерику и твердо решила отсюда уехать. Собрала немногочисленные вещи в рюкзачок, оделась и уставилась на Сёму. — Собирайся, — едва ли не приказным тоном сказала она, а брови у Семёна от удивления поползли вверх. — Куда? Вечером тебя провожу. — Поедешь со мной. Ты же поедешь?       Вот и оно. Началось. Святая уверенность в том, что после проведенной вместе ночи Сёма поплетется за ней, как телок на привязи, безропотно и покорно. — А с чего бы это? — удивился парень, не упустив возможности насладиться замешательством на лице бывшей. — А… а разве… — сморщила лоб девушка, а потом нахмурилась. — Мы же снова вместе, да? — Это ты решила после того, как в постель меня затащила? Так тебя никто не заставлял. Мы друг другу ничего не должны, ничем не обязаны. Никто мы друг другу.       Софка поняла, что и тут пролетела. Загорелись глаза нехорошим огнем. — Воспользовался мной, ну и мудак. — Сама захотела, — возразил Сёма. — Я не понимаю, блядь, не понимаю. Тебе что в этой деревне делать? Что тебе тут, медом намазано? Какая-нибудь местная доярка Дуняша тебя приворожила, или что? — взорвалась Соня, коршуном налетев на парня. — Проклятая какая-то деревня, ненормальная. — Так уезжай! Что я, держу тебя, что ли? — не выдержал Семён, повысив голос. Соня вздрогнула. — Фотку верни, — вымолвила она холодно и спокойно. Парень не стал думать, как быть с клочками, что придумать, что сказать. В холодной злости выгреб обрывки из мусорки и вложил в ладонь Сони. Что и стало для нее последней каплей. — Мудак! — бросила она клочья в лицо Семёну, побилась кулаками в его грудь, а потом схватила рюкзак. — Сволочь какая. Зачем я вообще сюда приехала, дура набитая! Чтоб ты сдох в этой своей деревне! — А и сдохну — переживать не будешь, — с досадой ответил Сёма опостылевшему человеку, которого когда-то любил до безумия. — Какое счастье, что не женился на тебе. Помириться надо бы со Славкой. Глаза мне открыл, а я ему по морде кулаком.       Ничего не сказав, убежала Сонька. Хлопнула дверью, пролетела по двору и оставила калитку распахнутой, а Сёму — неприятно опустошенным. Будто второй раз в душу плюнула.       В полночь явился торжествующий чёрт, а Семён даже не отреагировал. — А она мне сразу не понравилась, — заявил Федька, отправляя в рот кубик сахара и растворяя на языке, чтобы потом захрустеть. — Ты свой нос в дела чужие не суй, — отрезал Сёма, сидя за столом напротив. Чай в кружке давно уже остыл, и бес протянул к ней руку. Коснулся кружки, и от поверхности напитка повалил пар. — А на что мне тогда нос? — усмехнулся он. — Давай в карты?       Ничего не ответил парень. Ушел спать, а чёрт его не трогал. Пошуршал на кухне, поболтал сам с собой, а после исчез с петухами.       Утром все пошло своим чередом. Сёма собрался, вышел на улицу и свернул на дорогу, что вела на кладбище. Дошел до маленькой деревянной сторожки и постучал. Сторож вышел, оглядел его с ног до головы и поприветствовал. — Вам, вроде как, работники были нужны. Сторожа, — начал Сёма, а закончить ему не дали. Быстрехонько объяснил ему все старик, все показал, нужные указания дал и на работу устроил.       Возвращаясь, петлял Сёма меж оградок, а после вышел к недавним могилкам. В маленькой деревне и кладбище медленно росло, и совсем свежая могилка была всего одна — вчерашняя. Вот только не все с ней было в порядке. Весь земляной холм, бывший еще вчера высоким и ровным, сегодня был изрыт и разбросан. Сброшенные на одну сторону венки валялись, абы как, а деревянный крест покосился. Глубоко озадаченный, постоял Сёма немного около этого беспорядка, а потом отправился домой. Решил спросить у чёрта, что случилось со свежей могилой, и почему она выглядит так, будто усопший дедушка погулять выходил, а чёрт пришел с опозданием в первом часу, да еще и бухой в стельку. Прикладывался к бутылке, в которой, кажется, вино не убавлялось, и внятного ответа дать не мог. Думал минут пять над вопросом Сёмы, пару раз переспросил и снова глотнул из горла. — Беда это, Сёмочка, — вымолвил после, рухнул на диван и захрапел. — Сучий ты потрох, — выругался парень, глядя на рогатого алкаша. — Убил бы прям.       Убивать не стал, все ж. Оставил чёрта на диване, вытащив бутылку из расслабленных пальцев, поставил рядом, а после, устало зевая, тоже отправился спать.