Утопия

Интересное место для встречи. Цифровые игры были одним из самых распространенных способов развлечения в «сети». Они чем-то были похожи на «олимпийские игры», проводимые множество лет назад, но куда больше напоминали «бои гладиаторов», куда более древнего мира. Соревнования, где необходимо быть выше, быстрее и сильнее, перестали быть впечатляющими. Если человеку не приходится день за днем, год за годом добиваться лучшего результата, постоянно держать себя в тонусе и стремиться к большему непомерным трудом, то смысл этих соревнований теряется. Зачем, если каждый может загрузить необходимое обеспечение и побить все рекорды? Нет. Теперь куда актуальнее другие игры, где уже не так важно показать свою силу, ловкость или скорость, сколько реакцию, навыки и хладнокровие. Такие игры куда интереснее. И одной из таких игр, получившей огромное распространение и всеобщее признание, была игра «лабиринт». Суть этой игры проста: группа людей с разных сторон заходят в лабиринт, их цель — пройти в центр лабиринта, где победителя ждет награда. Но все не так просто, как кажется. Это было бы скучно, если бы они только бежали по застенкам лабиринта, выискивая ту самую тропу, которая приведет их к победе. «Лабиринт» весь вдоль и поперек напичкан ловушками и обманками. Ямы, «жаровни», шипы, выдвигающиеся из каменных стен, падающий потолок, ядовитые дротики, вылетающие из земли, бревна, несущиеся прямо на бегущего, дикие звери и грязевые поля. За все это и любят «лабиринт». Это тропы, полные ловушек и опасностей, что гонятся, летят, катятся и даже парят. Только немногие участники выживают в этой игре и только один окажется победителем. Либо тот, кто доберется до центра «Лабиринта», либо тот, кто останется последним. Пришло время для ставок. Теперь, когда поле очищено, а победитель с почестями покинул арену, можно было готовиться к новому забегу. По всему кругу амфитеатра заискрились синие, красные, зеленые, лазурные, пурпурные и белые огни. Каждый делал свою ставку, сверял проценты, предполагал, сколько он сможет выиграть, а сколько проиграть. Все равно, из десяти победит только один. Значит, средний коэффициент выигрыша — один к десяти. Короткая мелодия заиграла внутри моего образа. Открыв строку оповещений, я увидел, что один из участников закрытой конференции также вошел на сервер. Переключившись на фильтр опознания, я огляделся. Вокруг кромешная тьма. Только обернувшись, я увидел желтоватый, искрящийся силуэт. Он был совсем рядом и кажется, также искал. Посмотрев по сторонам, он опустил глаза и остановил взгляд на мне. Это он. Отключив фильтр, я разглядел его. Образ как образ, ничего особенного: мужчина средних лет с длинными черными волосами, овальным, бородатым лицом. Кожаная одежда, а под ним мускулистое тело. Его образ ничем не выделялся из всех прочих образов. Просто мужчина семидесятых-восьмидесятых годов двадцатого века, посреди рыцарей, инопланетян, эльфов и сотен, сотен других образов из разных эпох, вселенных, фантазий и ночных кошмаров. Все, что угодно, вопрос лишь в цене. Он сел рядом со мной на скамью и тихо спросил: — Эй-джос уже вышел на стартовую линию? Сначала я не понял о чем он, а затем, вспомнил, что вот-вот начнется новый забег. Просмотрев список выходящих участников, я покачал головой. — В следующем забеге. — Жаль, жаль, — также тихо прокомментировал тот, — давно тут ждешь? — Примерно двадцать минут. — Ужасно пунктуальный значит. Это хорошо. Нам как раз этого категорически не хватает. Пойдем. — Куда? — Встреча пройдет не здесь. Не посреди этого шума. — Он поднялся, вызвал отправочную строку и введя мой ник, нажал кнопу «отправить». Через долю секунды в моем образе заиграла мелодия. Это было предложение вступить в группу. — Точный адрес уже указан в группе, — сказал он, уже открыв новое окно, — отправляйся. Я прямо за тобой. Только сделаю одну ставку и сразу обратно. Я скептически посмотрел на это. Как-то странно это. Больше напоминает развод. Вот сходи туда, но я с тобой не пойду, а прямо за тобой. Черт, очень похоже на разводку! Только доверчивый идиот тут ничего не заподозрит. Но, похоже, ничего остального мне не остается. Все равно обратной связи с моим возможным нанимателем не добиться. Он постарался. Тяжело вздохнув, я нажал на адрес и вскоре все вокруг заполонил серебристый нежный свет. Еще несколько мгновений, и я был уже на месте. Это было то ли кафе, то ли ресторан, а из окон струился переливающийся насыщенный свет. Но он не бил в глаза, а просто делал так, что всякая поверхность под его лучами меняла оттенок. Поверхность, жидкость, оболочка — всё. Включив фильтр уже по участникам группы, я огляделся. Через стенку был целый пучок желтого, лоснящегося света. Отключив фильтр, я обошел стену и застыл. Пять человек за одним столом. Пять образов, и все посмотрели на меня, стоило мне только выйти из-за стены. Я смотрел на них также, как они смотрели на меня. Я еще раз проверил по фильтру. Да, все пятеро. Плохо. Плохо, очень плохо. — Ну что ты встал, проходи, — сказал один из образов. В начале я его даже не заметил, таким крохотным он был. Знаете старые сказки про зубных фей? Чем-то он напоминал тех крохотных существ. Крылья, странное сложение тела, вытянутая голова, — одним словом — фея. Или фей. Кто знает, кто он на самом деле. Неуверенным шагом я сел на одно из двух свободных мест. Слева от меня сидел человеческий образ с головой лошади, а справа одно из старых божеств, которое я не смогу сейчас вспомнить. На ней была белая накидка, а у кресла поставлен медный щит с изображенной на нем совой, а на стеле, прямо перед ней — шлем, какие были только в древнем мире до нашей эры. Что-то греческое, должно быть. — Ну, ты тот, кто делал недостающую часть работы? — спросило крохотное существо. — Работу? — переспросил я. Я всегда переспрашивал, если был в чем-то до конца не уверен. Лучше переспрошу, чем отвечу, так и не поняв, за что именно меня спрашивают. — Я про вот это. Это ведь твой «почерк»? Под «почерком» понимается способ построения кода. Существует множество базовых схем, как лучше всего строить код, но когда набираешься опыта и очень долго работаешь в сфере цифрового обслуживания, волей неволей начинаешь писать по-своему, и это становится твоим «почерком». Это как отпечаток пальца, только ты сам его набиваешь, а не получаешь с рождения. Просмотрев начало кода и конец, я кивнул. — Это мой почерк, — признался я, без всякого сомнения. — Значит, ты нам подходишь. — Для чего? — Я все меньше понимал. Кто эти люди? Что им от меня нужно? Я пришел сюда ради знакомства или деловой встречи? — А ты не знаешь? — Я сейчас все объясню, — сказал один из образов в самом конце стола. Маленький фей, чуть ли не плясавший на середине стола, воспарил под потолок и тут же сел на спинку одного из кресел. Я бросил взгляд на образ в самом конце стола. Это был мужчина в строгом деловом костюме. Образ был сделан под старика. Кое-где волосы уже поседели, где-то еще были черны и аккуратно подстрижены. Борода доставала до бабочки, но не перекрывала ее. Веки чуть опущены на уставшие глаза, а на потресканных, обесцветивших губах царила легкая улыбка. Он посмотрел на меня, оглядел с головы до ног, скрестил старческие ладони на столе и только затем сказал: — Мы ищем «создателя» Я невольно усмехнулся. Мы ищем «создателя» — Эти слова звучали, как какое-то безумство. Ведь создатель существовал не меньше полторы сотни лет назад. Конечно, органы можно заменить и искусственно продлить жизнь человека, но мозг, каким бы он крепким и молодым не был, под потоком постоянно поступающей информации рано или поздно либо запечется в черепной коробке, либо потеряет рассудок. Средняя продолжительность жизни человека сейчас — это восемьдесят семь лет. Человеческий мозг же способен эксплуатировать, — а иначе не сказать, — девяносто-сто тридцать лет. Даже если брать все по максимуму, принять, что «создатель» изобрел ИПЖ в младенчестве, да даже так, он уже мертв, как двадцать-тридцать лет. Это погоня за призраком, за дуновением ветерка. Они смотрят на меня. Смотрят, словно я последний из экипажа, все не решающийся пересечь корму и оказаться на корабле. Но этот корабль идет в никуда, плывет по старым ориентирам в изменчивом море. И неясно, через что им придется пройти, что пересечь и какие подводные камни пройти, прежде чем они достигнут затерянной Атлантиды, но там, вместо градов и исполинов цифровой информации, лишь пепел и останки когда-то великого человека. Но гораздо важнее другое. Они не из тех, кто обитают в «сети» ради развлечений или цифрового кайфа. Это видно по их глазах. В них горит огонь отчаянного, самозабвенного стремления. На одних губах царило вечное молчание, на других дерзкая ухмылка, а на третьих легкая улыбка, но пламя было одно и тоже. Что-то во мне дрогнуло. Словно моя душа — замерзшее озеро, и где-то там, из глубин темной, холодной, мертвой воды, что-то ожило и слабо ударило по льду. Что-то проснулось и захотело жить, попробовать снова, начать с начала. Что-то охватило меня, окружило, сжало мое сердце и наполнило легкие. — Я с вами. — Я пересек корму и воссел на этот Титаник. — Ты даже не поинтересуешься, как мы хотим его найти? — Спросил маленький образ, подлетев прямо к моему лицу. — Хм… подозрительно. Очень подозрительно. — Если вы меня пригласили, значит я вам нужен. Неважно, как вы собираетесь его найти и найдете ли его вообще — я с вами. Их взгляды устремились ко мне. Веки их глаз чуть поджались и губы сомкнулись в долгом молчании. Только спустя несколько долгих мгновений, я понял, что создал свое первое впечатление. Показал, что мне все равно на цель, все равно на средства для ее достижения, и я буду с ними ради чего-то иного. Ради того, о чем они еще не подозревают, но будут искать в моих глазах и разглядывать в моих действиях. — Хорошо, — после затяжного молчания сказал образ у стены. Он первый прервал зрительный контакт. — Завтра тебе будет выслана вся необходимая информация. — Вы уверены? — произнес образ с лошадиной головой. — Он уже доказал, на что способен, и волноваться не о чем. Что у нас можно забрать? Мы просто цифровые скитальцы, ищущие ответы на давно затерянные вопросы. После этих слов воцарилась глубокая тишина. Я вышел из «сети» чуть позже. Целые полчаса я лежал, не отрывая глаз от потолка. Целые полчаса вслушивался в удары кардиографа и думал, думал, думал… Удары подо льдом не переставали раздаваться. Они не ослабевали, но и не усиливались. Поднявшись, я накинул старое пальто и вышел на воздух, на одну из многочисленных улиц первого уровня. Порой я позволял себе пешие прогулки. Порой я давал своему мозгу отдохнуть от сети и полной грудью вдохнуть воздух. Порой я позволял себе вновь почувствовать свое тело. Почувствовать себя человеком. Я не должен забывать, кто я есть. Не должен забывать, что кем бы я ни был там, в огромном цифровом пространстве, над и под потоками информации, я остаюсь здесь. Мое сердце бьется здесь, а не там. Кровь течет в моих венах здесь, а не там. Я вдыхаю воздух здесь, а не там. Я вечно здесь, а не там. Как бы далеко не шагнуло человечество и какие бы чудеса не творили корпорации, я останусь под этим куполом, на этом уровне, в этом деле, в этом образе. Это ничто не изменит. В этот момент где-то вдалеке раздался мощный взрыв. Можно было подумать, что это доносилось из соседнего квартала, но это не так. Спустя несколько мгновений, стало понятно, что это донеслось где-то снаружи, по ту сторону купола. Там, снаружи, идет настоящая война. Иногда, когда бои становятся слишком близко к нашему городу, можно услышать, как истребители своими крыльями рвут ткань неба, а орудия, изрыгая пламя, кроют все вокруг снарядами. Порой весь город замирает, пытаясь понять, что случится в следующее мгновение. Где-то там воют двигатели, рвутся бомбы, и машины, контролируемые людьми корпорации сменяют танки, артиллерийские установки и сотни меньших управляемых единиц. А иные проникают в цифровое пространство и разрывают сигнал между штабом и армией, позволяя уничтожить противника совершенно без потерь, а иногда обращая против своего владельца. Теперь в войне побеждает не тот, у кого самая большая пушка или самая большая армия. Побеждает тот, кто обладает большей информацией, большими возможностями освоения и создания информации. Побеждает тот, кто может обратить информацию против его владельца. Но верхом победы остается скрытие, незаметное хищение и разработка информации втайне от других. В этом мире изменилось все, даже смысл войны. Остались только отголоски прошлого. Где-то там, на окраинах первого уровня, вдали от света, блеска, разноцветного дыма и шума. Когда-то здесь была война. Здесь она осталась на несколько лет и только потом, с капитуляцией корпорации, здесь снова можно было жить. Но никто не решался. Все вокруг разрушено. Остались только самые крепкие постройки, но и они низкие и уходящие на несколько этажей вниз. Все, что принадлежало настоящему и уходило в будущее, было разрушено. Осталось только прошлое: здания, учения, культура и даже жизнь. Все осталось в прошлом. Иногда я возвращаюсь сюда. Когда-то добраться от окраин первого уровня до мегаполиса, казалось непроходимым расстоянием. Сейчас это просто долгая прогулка, преисполненная воспоминаниями и осколками прошлого. Подняв глаза, я увидел окраины моего родного города. Обшарпанные крыши строений провисли. Некоторые уже обрушились, другие только кусками, а некоторые до сих пор стояли, держались. Прошло почти двадцать лет, как я ушел. А город только постарел. Он медленно разрушается и некому о нем позаботиться. Я дошел до своего дома. Но не осталось дома. Только обломки. Огромная дыра вместо потолка, обрушенные стены вместо второго этажа, и комнаты, из которых во все стороны проглядывают дыры. Зачем я возвращаюсь сюда? Почему я еще прихожу сюда? Я так стремился вырваться в большой мир, пойти дальше и оставить позади все, что мне будет мешать. Но я возвращаюсь и остаюсь здесь. Моя душа остается здесь. Может, это то, что делает меня человеком? Не столь интеллект и чувства. Интеллект есть и у компьютера. Чувства есть и у зверя. Скорее противоречие этих двух сущностей. Разум говорит: «Брось это все, иди вперед и не оглядывайся. Ты ведь так стремился к этому. И что же теперь? Это держит тебя, не дает продвинуться дальше. Если ты не отринешь все, что было, дальше не уйдешь». А сердце стучит: «Не смей забывать! Они умерли, чтобы ты жил. Они погибли, чтобы ты смог существовать. Забудешь их — и ты больше не человек!» Без разума, мы только звери. Без чувств, мы биологические машины, исполняющие поставленную задачу. И когда закончится это противостояние, не будет важно, какой исход или решение будет принято — это уже будем не мы. Мы уже не будем людьми. Я прихожу сюда, чтобы напомнить себе об этом, когда начинаю забывать. Горечь и воспоминания заставляют меня возвращаться сюда. Вспомнить тех, кого уже не будет с нами. Вспомнить то, что было и чего не будет. Воздать им почести. Но почести возданы. Пора возвращаться. Я вышел на порог и в лицо мне подул тяжелый, сквозной ветер. Только здесь такой ветер. Огромные просторы и внезапно несущийся воздух оказывается в лабиринте улиц и пронзает холодным потоком все, что можно пронзить. И в этот миг я почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял глаза. В десяти шагах от меня, застыв посреди дороги, стояла девушка. В ее глазах читался легкий испуг. Видно, она местная. Видно, она не привыкла видеть людей из большого города. — Тоже? — кратко произнесла она. Значит, просто боится. Я украдкой кивнул. В ее глазах потух страх, а на губах проскочила мимолетная, слабая улыбка. Да, это был просто страх. Теперь она даже рада, встретив здесь незнакомца. — Вы возвращаетесь в большой город? Я снова кивнул. — Можно с вами? Я снова кивнул. Обычно, я бы отмахнулся чем-то, а если бы человек был особенно назойливым, велел бы ему держаться подальше в самой грубой форме. Но не в этот раз. Мне не хотелось всю обратную дорогу провести в одиночестве. Там, в сети, я встречусь с одноразовыми товарищами и смогу в удовольствие провести время или полностью уйти в работу. Но сейчас я не хотел быть один на один со своими мыслями и огорчениями. Не в этот раз… в последнее время часто происходит лишь «не в этот раз». Мы шли по безлюдной, разбитой дороге. Только мы вдвоем и больше никого. Чаще наши взгляды упирались в землю, но иногда мы их поднимали и смотрели куда-то вперед. Где-то впереди, спустя горизонт дорог, виднелись шпили черных и белых строений. Там был мегаполис первого уровня. Большинство строений были мелкими, до тридцати этажей. Остальные повыше, а некоторые, всего лишь некоторые, доставали чуть-ли не до потолка. — И давно вы уже живете там? — Она устремила взгляд вперед. — Почти двадцать лет, — признался я, не отрывая глаз от земли. Видно, она совершенно не умела общаться. Чтобы что-то сказать, ей приходилось набираться недюжинной храбрости и решительности. Обычно для меня это плюс, а сейчас минус. От одного ее присутствия смысла мало. Мысли все также сильны и не прерываются ни на секунду. — Ого, — восхищенно произнесла она, — это довольно долго. Почти жизнь. Я посмотрел на нее вновь. Ей не дать и двадцати от силы. Похоже, только недавно она смогла выбраться в большой город. Интересно, что ей пришлось сделать, чтобы добиться этого? Чему ей пришлось учиться и какие условия исполнить? Были ли они привязаны ко времени, а может, к определенным достижениям? Если и так, в каком-то смысле я могу понять ее неуверенность. Ведь ей пришлось выбиваться в большой город. Расти, стремиться, добиваться, тогда как его жители уже имели это все и по статусу изначально были куда выше. — Не так уж и много, — попытался я поддержать беседу, — спустя какое-то время перестаешь следить за этим. Только считаешь, во сколько лет впервые подключился и сколько тебе сейчас. — Вот как, — удивленно отвечала она, — я об этом даже не задумывалась. Ее оказывается очень легко удивить. — Об этом не задумываешься. Это одна из тех вещей, которые осознаешь, когда они только случились. — И много таких вещей? Я чуть приостановился, прежде чем улыбнуться, и тихо ответить: — Иногда слишком много. — Смотрите, — она указала мне за спину. Я обернулся. На потолке проскочил белый огонек. Сегодня ночь на куполе была чистой и огоньки света загорались то тут, то там, имитируя звезды. Иногда они вспыхивали чуть ярче, иногда почти гасли. Неслись целой вереницей или были неподвижны. И даже луна. Ветер утих. Теперь идти было легче, куда приятнее. Мы шли и в какой-то момент между нами завязался разговор. Я не понял, как это произошло, и не мог уследить какой-то линии, общей темы, на которую все упиралось. Мы просто говорили и я запоминал только отголоски фраз. — Однажды, проснувшись по утру, мы уже не будем прежними. В нас что-то перевернется и навеки изменит наше привычное представление о мире. И миг, когда это произойдет, станет отправной точкой новой истории. Мы очнемся и уже никогда не уснем. Не захотим. Я смотрел в ее глаза. От страха не осталось и следа. Она улыбалась и улыбка ее была прекрасна. Она шла легкой походкой и шаг ее был едва слышен. Она не говорила, а пела. Она была прекрасна! И в какой-то миг я возжелал, чтобы она была моей. Но от этой мысли я отрекся. Мне нечем ее удержать подле себя. Лишь миром грез и иллюзий. Но он не для нее. Там она погибнет, потеряет себя. Погрузится в глубокий сон, из которого не будет выхода. Я могу лишь наслаждаться, находясь рядом с ней. Смотреть, как осторожно она идет. Вслушиваться в каждое ее слово и вдыхать аромат ее волос, и верить, что эта ночь не последняя. Всю ночь мы ходили по окольным дорогам, не желая расставаться так рано. Но рассвет наступил слишком рано и мы должны были расстаться. Я ушел вперед и, обернувшись, застыл на долгие мгновения. Она махала мне рукой и нежно улыбалась, провожая меня взглядом. И я махнул ей. Жаль, что мы принадлежим совершенно разным мирам, хоть рождены были в одном. Может, однажды наши дороги вновь пересекутся и мы заговорим. Может, однажды произойдет что-то большее.