Говоря в лоб, я хочу тебя поцеловать так нежно, что ты ко мне впервые испытаешь любовный паралич.
Я лежал один в своей постели, любуясь ярким светом фонаря, в котором танцевали первые снежинки. В голове было совсем пусто. Полная тишина в мыслях. Да и в комнате тоже. Мой сосед ушёл, не сказав мне ни слова. Просто собрал свои вещи и ушёл. Это непривычное одиночество давило на меня только последние пару дней. Доктор Рейз прописал мне полный покой и постельный режим, но я упёрся и отказался ложиться в лазарет, поэтому меня заперли в комнате, и Кира четыре раза в день приносила мне еду и очень много фруктов. Сначала это радовало, а потом... Я с презрением взглянул на тарелку, заваленную виноградом, яблоками и апельсинами. Мне это не нужно. Не сейчас. Хочу только тихое сопение на соседней кровати, тёплые объятия и стихи. Глупо, да? Я ведь не двенадцатилетняя девочка, а вполне себе взрослый парень. Тихий скрип кровати, быстрые шаги, и я у окна. Красиво. И я вижу это. Только один я. С презрением вспоминается, что Хоран обещал встретить первый снег со мной. Он и я. Смешно.- Спроси: зачем в пороках он живет? Чтобы служить бесчестью оправданьем? Чтобы грехам приобрести почет И ложь прикрыть своим очарованьем? Зачем искусства мертвые цвета Крадут его лица огонь весенний? Зачем лукаво ищет красота Поддельных роз, фальшивых украшений?*
Мой шёпот заполнил пустоту комнаты, заползая во все углы. Но стоило мне замолчать, и пустота снова вернулась, затягивая меня в свои сети.- Зачем его хранит природа-мать, Когда она давно уже не в силах В его щеках огнем стыда пылать, Играть живою кровью в этих жилах? *
Я вспомнил мягкий румянец на щеках Найла, его голубые глаза и мягкую улыбку, которую он иногда дарил мне... Все это так смешно и глупо одновременно. Я тихо усмехнулся и потянулся за сигаретами. Щелчок зажигалки, первая затяжка... Никотин ударяет по горлу, и я расслабляюсь. К черту Найла, к черту Киру, к черту Валию и миссис Рат. Всех к черту. К черту... - Хранить затем, чтоб знал и помнил свет О том, что было и чего уж нет*, - услышал я тихий шёпот у себя за спиной. Я застыл с сигаретой во рту, не в силах больше затянуться. Холодные руки обвили мою обнаженную талию, тёплое тело прижалось сзади, а я не мог даже пошевелиться. Он пришёл. Мы смотрим на первый снег вместе. Вместе, черт подери! - Пришел? - полуутвердительно сказал я. - Ага, - шепнул он мне на ушко и прикусил мочку. Я шумно вдохнул, чуть не выронив сигарету. Его пальцы прикоснулись к моим губам, вытягивая никотиновую палочку изо рта. Я заметил, что его всегда аккуратные и красивые руки покрыты ссадинами и синяками, ногти обгрызаны. Это было, как минимум странно, поэтому я вывернулся из его объятий и встал к нему лицом. Пристальный взгляд в глаза. Шумная затяжка. Дым в лицо. Все это так правильно для меня. - Почему ты ушёл, Хоран? Собрал свои шмотки и ушёл. - Так надо было, Зейн, - тихо ответил мне он. - Дела, сам понимаешь. Я усмехнулся. Знаю я такие "дела". Обычное выбивание дури из таких, как я. Отвернувшись, вытаскиваю из пачки вторую сигарету, прикуриваю и слышу голос Хорана, велящий "бросить эту гадость". - Я не твоя беременная жена, блять! - хотя иногда и веду себя именно так. Дикая беспричинная злость накрывает с головой, я отталкиваю соседа подальше от себя и открываю окно. - Заебал беспокоиться, когда не надо! Уйди к чертям отсюда! - Ты от меня не сможешь ускользнуть. Моим ты будешь до последних дней*, - слышу его злой голос за свой спиной. Бычок вылетает в открытое окно, пролетая мимо моей головы. Громкий хлопок двери. Я один. Снова. - С любовью связан жизненный мой путь, И кончиться он должен вместе с ней. Зачем же мне бояться худших бед, Когда мне смертью меньшая грозит?* - громко цитирую я очередной сонет Шекспира, продолжая за соседом, только что ушедшим от меня. - И у меня зависимости нет, блять! Слышишь?! Нет! - кричит Найл, снова влетая в комнату и приближаясь ко мне, - от прихотей твоих... Или обид*, - шепчет прямо в губы и целует. Целует так, что мне плевать на все. Голова кружится, докуренная сигарета летит на пол, и я обхватываю его лицо ладонями. Нам это нужно. Только это. Сейчас. Он прижимает меня к стене, и я ударяюсь головой. Плевать. Это так правильно сейчас. Громкий стон прерывает тишину, и только спустя пару секунд понимаю, что его издал я. Хоран жестко кусает меня в шею, и Мои ноги подкашиваются. Желание разрывает мою голову, член напряженно упирается в жесткую ткань брюк, которые блондин уже пытается с меня снять. Мои руки живут уже своей жизнью, срывая с парня рубашку. Пуговицы громко стучат по полу, но это не имеет значения сейчас. В голове стучит только одно: "хочу". Хочухочухочу. Я справляюсь с его штанами быстрее, чем он с моими, толкаю Найла к стене и опускаюсь перед ним на колени. Его рука в моих волосах, голова откинута на холодную стенку, и это заводит хлеще любого афродизиака. Его член прямо у моих губ, и я этим пользуюсь. Пытаюсь сразу полностью взять его в рот, но когда головка упирается в глотку, я закашливаюсь, слегка отодвинув голову и чувствую, как Найл сжал мои волосы и судорожно вдохнул. Черт возьми! Ему хорошо! Я снова принимаюсь за его член, но уже не пытаюсь взять его так глубоко. Вспоминаю то, что он делал со мной и стараюсь повторить. Язык проходится по уздечке, быстро облизывает головку и проводит дорожку к основанию члена, проходясь по красиво выпирающим венам. Громкий вздох - лучшая награда. Я снова беру член в рот и начинаю двигать головой, вожу языком по головке, руками держась за бёдра парня. Его рука спустилась с моих волос и теперь сильно сжимает плечо. Завтра останутся синяки. И я хочу этого. Безумно хочу. Ещё одна попытка заглотить полностью, и он громко стонет. Так громко и сладко, что в моих штанах стало невероятно тесно. Продолжая сосать, я расстегиваю свои брюки и запускаю одну руку под боксеры. Он это чувствует, открывает глаза и смотрит на меня. Его голубые кое-как фокусируются на моих карих, и он снова стонет. - Бляяяять, не смотри на меня так, - возбужденно шепчет парень, но я не слушаю, я хочу видеть его лицо, на котором отражается удовольствие. Это приближало мой оргазм, и я быстрее начал двигать рукой на своём члене, не отрывая взгляда от уже закрытых глаз блондина. Я чувствую ещё большее напряжение, и издаю ещё один стон. От этого голубые глаза распахиваются, и мы снова встречаемся взглядами. Его рука снова переходит на волосы, и насаживает мою голову на член. Я давлюсь, но стараюсь расслабить глотку. Пара рваных движений, и я вбираю его пенис на всю длину. Он громко стонет, и солоноватая жидкость бьет мне в глотку. Немного отстраняюсь, оставляя во рту только головку, и начинаю ласкать её языком, вызывая ещё один стон, от которого срываюсь и я. Сперма пачкает боксеры и брюки, но это не то, что меня сейчас волнует. Сейчас важен только он. Он, который еле стоит на ногах. Он, чей член я только что ласкал так, будто от этого зависела моя жизнь. Глотаю его семя, даже не поморщившись. Я хочу этого. Я хочу его. На всю жизнь. Он приходит в себя и поднимает меня с колен. Я кое-как встаю, и он крепко обнимает меня, утыкаясь в моё плечо губами. Мягкий поцелуй в шею, и он немного отстраняется, а после - целует меня в губы, проводя по ним языком. - Не опасаюсь я твоих измен. Твоя измена - беспощадный нож. О, как печальный жребий мой блажен: Я был твоим, и ты меня убьешь*, - слышу я тихий и усталый голос парня. - Но счастья нет на свете без пятна. Кто скажет мне, что ты сейчас верна?* - заканчиваю я за него сонет. - Малик... Чертов Малик, - шепчет он мне, - я, блять, не могу без тебя. Я не говорю ни слова, просто веду его в кровать, и мы ложимся, соприкасаясь полуобнаженными телами. Этот наглый и сильный парень прилёг на моё плечо, перекинув руку через грудь, и сопит мне в шею, как маленький котёнок. И это именно то, что нам сейчас нужно. Только это. * - сонеты Шекспира.