***
Кошатница очнулась на подушке колкого сухого лишайника. Скорчившись, с трудом, она выкашливает из себя грязную ручейную воду. Вместе с ней наружу рвутся рыдания. Чёрная кошка катается по земле и сдавленно скулит. Чёртовы избранники Дома! Все мы без исключения пойманы в липкие сети его паутины. Судьбы переплетены мёртвыми узлами друг с другом, и каждая оборванная нить отзывается тяжкой болью в сердце. Как же хочется помочь и заплести линии судеб в добрые, правильные узоры! Но пока Кошатница не может помочь даже самой себе...***
Смеркалось. Кошка бежала вглубь Леса, поминутно принюхиваясь и навострив уши. В какой-то момент показалось, что она видит впереди знакомую разлапистую сосну, но видение тут же пропало. То и дело морду облепляли растянутые между веток серебристые паутинки в капельках вечерней росы. Кошатнице вспомнилось, что Сэнсэй принёс ей как-то с чердака мелодию флейты Слепого. Именно в тот день у Кошатницы впервые появилось ощущение раскинутой во все стороны паучьей сети. Светящиеся струны ловушки опутывали комнаты, Дом, весь мир вокруг. Были они и в Лесу. Представление о том, что мы все свободно движемся куда захотим, обманчиво. На самом деле каждый из нас накрепко прилип и опутан тысячью метрами нитей, в которые вплетены истории, чувства, мелодии души, наши желания. Некоторые из людей связаны друг с другом очень прочно. И эта паутина тянет за собой, ведёт в единственно возможном направлении, не давая времени на раздумья и шансов поменять дорогу. Тот, кто осознаёт этот факт, имеет лишь одно преимущество перед другими. Он может соотносить свои тайные мечты и страхи, с тем, что предоставляет на пути судьба. Видит причинно-следственную связь и делает выводы. Лес вокруг стал гуще и мрачнее. Птичьи голоса затихли. Ветер, наоборот, нарастал. Он взъерошивал шесть, тревожно гудел в ушах, трепал напряжённо вытянувшийся хвост. Внезапно, впереди стало совершенно темно и тихо. Кто-то большущий и чёрный, как сама ночь, преградил дорогу Кошатнице. На неё смотрели светящиеся хитрым зелёным огнём глаза. Довоспоминалась! Их вожак всея Дома на оборотной стороне выглядел ещё жутче и монументальней обычного. Глаза пронзали насквозь и высасывали из души всю подноготную. Хищный и довольный оскал зубов-кинжалов. Слепой шумно зевнул во всю ширину своей глотки и вытянул вперёд две лапы, потягиваясь. Рядом с ними легла ещё пара таких же. Тоже передних?!! Острые уши топорщились вверх, поражая своей длиной. Иссиня-чёрная шерсть искрилась в темноте, словно наэлектризованная. Чёрные бусинки кожи на носу еле заметно подёргивались, Слепой вбирал в себя запахи кошки. Через секунду он, видимо, пришёл к каким-то своим выводам и вкрадчиво вывел: — Привет! Вот так встреча... — Здравствуй, Слепой. — Забавный образ. Тебе идёт. — Спасибо, — Кошатница занервничала и попыталась обогнуть вожака по дуге, но у того были другие планы, и он вновь преградил ей дорогу. — Куда спешишь? Только не говори, что ищешь Хранителя и собираешься нас покинуть. Меня это сильно расстроит. — Извини, но ты прав... — кошка вновь попыталась обойти Слепого с другой стороны, но воткнулась мордой в выпирающий бок оборотня. Нос тут же забился духом псины перемешанным со всевозможными ароматами Леса. Ни одного знакомого человеческого запаха. Всё слишком неистовое, дикое, чужое. Кошатница чихнула. — Ну во-от! Только-только начала осваиваться тут, ещё ни с кем особо не познакомилась. Ничего толком не узнала. И туда же — бежать. А у нас с тобой шерсть одинакового цвета, — Слепой легко перепрыгнул через Кошатницу и оказался с другой стороны. Потом прыгнул ещё раз. И ещё. — Поиграем? — Честно признаться, мне сейчас не до игр, — Кошатница испугалась ни на шутку. Все её попытки держать дистанцию тут же проваливались. Слепой развлекался почти также, как недавно с ней играл в жмурки Лес. Только сейчас она молила судьбу, наоборот, оторваться от щекочущей морду чужой шерсти, впрочем, кошке просто не хватало на это сил. Слепой завивал вокруг Кошатницы круги, постепенно притирая её к стволу толстенного дерева. Стоило ей лишь повернуть в другую сторону голову, как он оказывался там. Оборотень танцевал. Изящно перебирал лапами, будто гарцевал. Перетекал, как расплавленный воск. Еле заметно вёл лапой по её спине в прыжке. То, будто случайно, задевал морду Кошатницы распушённым хвостом, то молниеносно дотрагивался языком до её уха. Кошка прерывисто вздохнула. — Чем такая никчёмная особа, как я, заслужила внимание Вашего величества? — Мне скучно... Кошатница подняла вверх голову в тот момент, когда над ней проносилось тело оборотня. Мгновенье, и глазам открылся его живот, неожиданно беззащитный в своей оголённости от шерсти. Впрочем, беззащитным его можно было назвать только совершенно лишившись рассудка. Такое внушительное по размерам и расправленное во всей красе хозяйство вряд ли так кто-то назовёт. Планы вожака открывались с леденящей душу стороны. Чёрт возьми! Этого ещё не хватало. Кошатница собрала все свои силы и бросилась бежать. Лапы инстинктивно подсказали ей путь наверх, по стволу дерева. Слепой усмехнулся: — А вот это ты зря! Я так понимаю, ты спешишь. А я наоборот, — он сладко зевнул и улёгся на землю. — Как говорится: до пятницы я совершенно свободен. Ты же не хочешь просидеть тут до самого выпуска? Впрочем, можно попробовать и полазить. Это тоже весьма увлекательно. Слепой встал на задние лапы, а передними стал царапать кору толстенного дерева, на котором сидела Кошатница. Она не стала долго раздумывать. Прыжок вниз, прямо на спину оборотня. Чирканула острыми когтями по его загривку и спине, оттолкнулась и рванула вперёд. Убежать далеко не удалось, через несколько секунд Слепой догнал её. Обрушился лапами сверху и сбил с ног. Удар был настолько силен, что Кошатница не могла пошевелиться. Краем глаза она заметила развалившегося рядом вожака. Он елозил спиной по земле, кувыркался, втирая в саднивший загривок землю и мох. — Тоже глупо. В следующий раз подумай, прежде чем пускать свои когти в дело. Что ты мне туда впрыснула? Теперь я действительно тебя хочу. Ничего не поделать, гормоны — сильная штука. И он навалился на Кошатницу горячим телом, с силой прижав к земле. Его задние лапы подминали её под себя, притаптывая на месте. Таз Слепого настойчиво ёрзал, подбираясь к сокровенному. Быть оттраханной вожаком-оборотнем, возможно и великая честь для скромной кошки, но такого расклада Кошатница допустить не могла. Сейчас, почти добравшись до Хранителя Времени... Какая жесть! На сопротивление уже не было никаких сил, да и с самого начала было понятно, что преимущество на его стороне. Оставался только один выход. Рот, слава Лесу, ей никто не затыкал. Вот только, что именно надо сказать? Да ещё быстро, время идёт на доли секунды. Кошатница сдавленно пискнула: — Я не твоя! И мой кобель вовсе не ты! Слепой замер. Чуть отстранился и зарылся носом в её шерсть. Методично, сантиметр за сантиметром он стал внюхиваться, шумно фыркая. Дойдя до паха он остановился. Потом попятился и сел рядом. Кошатница отползла подальше, встала и отряхнулась. Слепой смотрел на неё с неприкрытым интересом и некоторым недоумением. — Ты?!.. И... Она выкрикнула, как плевок: — Да, именно! И я люблю его! Слепой молчал с минуту. Всё это время Кошатница пыталась отдышаться и прийти в себя. Вскоре вожак поднялся, мотнул головой и выдохнул: — Неисповедимы пути СероДомного Леса... Если что не так, извини. Передумаешь, заходи в гости. Удачи! — двумя прыжками он достиг зарослей можжевельника и растворился в переплетении ветвей. Чёрная кошка снова легла на примятую в борьбе траву. Слепой вымотал её, даже не столько физически, сколько высосал из души почти всю волю и уверенность в себе. Ночь опустилась на Лес плотной пеленой. Для кошачьих глаз разница между днём и ночью не так заметна и важна. Видимость деталей ничуть не ухудшилась, просто пространство вокруг стало более густым и настороженным. Теперь Лес вряд ли подпустит Кошатницу к дому Хранителя. Ведь она не оправдала доверие, отвергла самого вожака, хозяина Дома и любимчика Леса! Непростительная наглость. Кошатница прислушалась к своим ощущениям: да, как ни странно, сейчас она не испытывала злости. Не была раздражена или обижена на Слепого. Мало того, чувствовала даже некое почтение и теплоту к оборотню. Он был таким своевольно-прекрасным, в его действиях и поступках всегда столько созвучия с Лесом. А Лес... Он ни от кого не зависел, умел завораживать своей не кричащей красотой. И не смотря на капризность и своенравность, был справедлив и великодушен. Кошатница огляделась. Впервые за весь путь она обратила внимание на волшебную красоту вокруг себя. Деревья стройными, точёными столбами уходили ввысь небес. В траве тут и там прятались колокольчики на хрупких ножках. Чем дольше Кошатница смотрела, тем больше цветов открывалось её взору. Лазурные колокольчики словно выглядывали из ковра тончайших нитей травинок. Да нет же, они и правда смотрели на кошку! То в одном, то в другом, друг за дружкой, в центре каждого колокольчика зажигались тусклые огоньки. Маленькие шейки соцветий поворачивались в сторону Кошатницы и внимательно наблюдали за ней. Совсем рядом зазвучала мелодия губной гармошки. Но Кошатница не двигалась с места. Как загипнотизированная, она глядела на цветы. Те начали тихонько качать головками в такт ритму. Глазки-огоньки разгорались всё ярче. Музыка убыстрялась и вслед за ней танец колокольчиков становился всё более заметным и уверенным. В один миг из чашечек цветов вылетели искорки светлячков и поднялись извивистой волной вверх. Поплыли вперёд и расселись на ветвях гигантской многоствольной сосны. Той самой! Кошатница мигом поднялась с земли и молнией прыгнула в сторону дерева. Время замедлило свой ход, теперь в воздух приходилось буквально вдавливаться, таким тягучим и неподатливым он стал. И всё же, медленно, с трудом, она приближалась. Некоторые из огоньков слетели с веток и сопровождали путь Кошатницы, кружась рядышком. Побороть сопротивление последней волны и вскарабкаться на ступени веранды. Старик тут, уснул в своём кресле-качалке. На коленях лежит губная гармошка. Свеча на столе давно погасла, огарок оплыл в подсвечнике и уже не чадит. Кружка, опорожнённая бутылка с тёмной жидкостью на дне. Все предметы в доме и на веранде погрузились в дрёму. Кошка опустилась на пол рядом с Хранителем Времени. Обернулась кольцом вокруг его ног, устало прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Вот так, поближе к Нему. Теперь уже не страшно опоздать. Кошатница была готова проспать хоть тысячу лет, лишь бы рядом со своим любимым.***
— Мать, чего это ты на полу валяешься? Закаляться удумала? Чай уже заварился, вставай. Старушка открыла глаза. Её ослепили лучи яркого полуденного солнца. Сонно завозившись и то и дело зевая, она кое-как опёрлась на слабые худющие руки и поднялась. Непонимающе огляделась по сторонам. Что она тут делает? Зачем пришла? Бабушка помнила только одно: она должна что-то отдать Хранителю. Достала из кармана зелёную коробочку и протянула старику. — Это тебе. Дедок взял из рук старушки маленькую шкатулку обтянутую тканью изумрудного цвета. Сел в кресло и, открыв крышечку, озадаченно стал разглядывать содержимое. Потом вдруг весь затрясся от смеха. Надтреснуто хихикая он озорно глянул старушке в глаза. — Ты хотя бы представляешь, что принесла? Иди сюда, моя душа, я тебя обниму, — крепко обвивая старушку своими высохшими, длинными руками, он зарылся носом ей в волосы и прошептал. — Только ты приносишь мне подарки. Только ты, любимая моя!