***
Находясь вторую неделю в Золотой пирамиде, Салия чувствовала себя, как птица в клетке. Как ей сказали, скоро день пробуждения Ра, и она должна принять участие в обороне города. А Последний Фараон и так знает свой долг. Лунной Нимфе закрыли проход меж мирами. Женщина стояла в лаборатории Осириса и смотрела из окна на город. Позади учёный проводил эксперименты. — Она придёт к тебе за помощью, Осирис, — не поворачиваясь, обратилась к нему Салия. — Кто и зачем? — задумчиво поинтересовался тот и скептически свел брови ко лбу. — Луна. Слабое сердце у бедняжечки. И… Она носит под сердцем дитя. Если сделают операцию на жизненно важный орган, то она рискует лишиться малыша. Помоги ей, не пренебрегай моими словами. От Фараона, главное, скрой. Ни в коем случае не говори, что моя внучка от него беременна, а то ещё заберет себе ребёнка, — ответила Салия и присела на стул, потирая переносицу. — Да. Их ссора так разрослась, что страшно представить, что они вообще разойдется, а к этому все и идёт. А ведь девочка не виновата, я же её знаю. Похоже, что Сет все-таки одержал верх. — Видимо, так и есть. Помолвка наверняка будет разорвана. Ох, от одной мысли, что не уберегу внучку, плохо становится. А ведь это я её тогда натолкнула спрыгнуть с балкона, чтоб Кефер осознал свою вину. Да и та разбилась бы насмерть, если б не я призвала ей крылья. Думала, парень образумится, но куда там. — Так вот почему ни одно из моих препаратов не помогло пробудить её. Классическая Салия, — усмехнулся Осирис.День пробуждения Ра
В то время как в Египтусе тёмное воинство пыталось прорваться в Золотой город, атакуя по всем фронтам, будущая мать и по совместительству Лунная Нимфа отсиживалась в деревне в доме бабушки, пока на улице лил сильный дождь. Девушка, облокотившись на подоконник, смотрела на то, как крупные капли дождя с силой бьют в небольшое окошко, словно хотят разбить стекло. Выдохнув, она прикрыла глаза и пустила слезу. — Луна, к тебе гости, — из коридора донесся голос Талибы и шаги. Гилрой встала со стула и вышла на кухню, и лицо её озарила радостная улыбка: там уже стояла мокрая до нитки Насиха. — Ты какими тут судьбами? — не переставая улыбаться, спросила девушка, одновременно доставая чашки для чая и наливая в них закипевшую воду. — Да вот, решила к тебе заглянуть. Не часто ты тут бываешь. Насколько приехала? — выжимая волосы, ответила брюнетка. — Почти на целый год. Я тут на девять месяцев, а может и на десять, после уеду домой. Ты хоть накинула бы на себя дождевик что ли перед выходом, — сказала Луна и, поставив на стол чашки, накрыла подругу сухим полотенцем. — Ты что беременна? — внезапно спросила Насиха, отчего собеседница дернулась. — Вот мерехлюндию навела. — Это так заметно? — удивилась Гилрой и изогнула бровь. — Отпираться нет сил. — Вся такая грустная, да и тем более долгие девять месяцев здесь в деревне? Я как бы сразу догадалась. Ну и кто этот счастливчик? — с тёплой улыбкой спросила подруга, смотря ей в глаза. — Это уже не имеет значения. Он о ребёнке не знает и знать не должен, иначе как родится, он отберёт его, — грубо ответила Луна, откинувшись на спинку стула. — Поссорились что ли? Да и по твоему выражению лица, я смотрю, серьёзно. Что хоть случилось? — Обвинил в предательстве и разбитом сердце. А ты же сама знаешь, что мне сложно найти пару с моим-то характером, я бы никогда так не поступила. Дура я, что позволила себе вновь его полюбить, вот и получила ножом в спину во второй раз. В третий раз этого не повториться. Я сама выращу ребёнка, но перед этим скажу ему пару словечек.***
Луна крепко-крепко обняла бабушку и отошла на пару шагов назад. Наконец, вход в Египтус был ей открыт. — Я хочу тебя провести к Осирису, пока нет рядом Кефера и Ра, — тихо сказала Салия, взяв внучку за запястье. — Кто такой Ра? — спросила Луна, следуя за женщиной. — Отец Кефера. Он пробудился от долгого сна, точнее, Лео его разбудил. Поэтому ты и не могла ко мне перемещаться. Сейчас мы пойдём к Осирису, и он предотвратит все твои опасения насчёт ребёнка, сделает операцию, а после мы вернёмся назад домой. — Нет, — возразила бабушке Гилрой и остановилась. — Почему? — спросила Салия, тоже остановились и удивлённо глядя на внучку. — Сначала я должна высказать всё Кеферу как есть. Мне даже неважно, кто у меня под сердцем… —… Дочь. — Ну дочь. Она будет жить со мной, несмотря ни на что. Я её не отдам никому. Он не посмеет забрать её у меня! — Хорошо, но это потом, а сейчас лечение. Салия довела внучку до лаборатории и зашла вслед за ней. — Добрый день, — поздоровалась Луна и подошла к врачу. — Я хочу вас попросить о помощи. — Салия мне уже всё поведала. Раздевайся по пояс и ложись на кушетку. Я попробую провести операцию быстро, — произнёс учёный, надевая медицинские перчатки. — И сколько это длится? — с волнением спросила она, перебирая ткань кофты пальцами. — Для тебя, под наркозом, пройдёт быстро. А так четыре часа. Операция прошла успешно, оставалось только ждать пробуждения девушки. Осирис накрыл её простыней, отошёл к столу с препаратами, сел и подпёр голову рукой, а затем и вовсе уронил её на предплечья. Тяжело выдохнув, он прикрыл глаза, — оперировать было тяжело. Пока Осирис спал, Салия накрыла спину учёного тоненькой простыней и подошла к внучке. Та ещё находилась в отключке. Отойдя и взглянув в окно, женщина увидела, как небо начинало темнеть и уже появились первые звёзды. Прикрыв глаза, она вспомнила, как любила с Луной смотреть на закаты и рассветы, как появлялись звёзды и как они пропадали. Салия присела рядом с Гилрой и провела тёплой рукой по бледному лбу, убирая растрепавшиеся серебряные пряди волос. Внезапно она услышала тихий стон: Луна медленно смогла разомкнуть свинцовые веки. Её взгляд никак не мог сфокусироваться на бабушке, но она уже чувствовала и знала, что это родной человек, и потянула к ней ладонь. — Всё хорошо, милая. Ты ещё после наркоза не отошла. Тише, тише, я рядом, — тихим ласковым голосом прошептала Салия, убирая свою поседевшую прядь за ухо и беря ее руку в свою. — Ба… Буш-ш… Ка… — еле смогла выговорить Луна и слабо шевельнула головой. Пока девушка приходила в себя при помощи Салии, в лабораторию незаметно зашёл Ра, но, заметив посторонних, помедлил, наблюдая за ними. Он свел брови ко лбу и хотел было привлечь внимание к себе, но не стал этого делать. Вместо этого встал неподвижно поодаль и подслушивал, то и дело поглядывая на спящего Осириса. — Я… Н-не мог-гу… Говорить… — кое-как сказала пациентка. — Действие скоро закончится. Потерпи. — А ребён-нок? — Малышка в порядке. Вот увидишь, минут месяца, и родится у тебя дочь. Я стану прабабушкой, а назовём её, как тебе угодно. Пока никто не должен знать о том, что ты носишь дочь Золотого Фараона, потому о ней никто и не узнает, а если уж судьба вмешается, то придет время, и она предстанет перед отцом. — Я не хочу, чтоб… Чтобы Кефер у меня её отобрал… — уже более уверенно произнесла Гилрой, с надеждой смотря в изумрудные глаза бабушки. — Не заберет. Обещаю. Ты должна возвращаться домой. — Нет. Я сначала должна всё высказать ему, а потом уйду. — Но ты же ещё не оклемалась! — Бабушка, мне уже лучше. У меня только сердце покалывает немного. Пока Луна спорила с Салией, Ра собрал достаточно информации и так же незаметно покинул лабораторию.***
Девушка с трудом дошла до тронного зала — несмотря на то, что операцию проводил Осирис, организму было тяжело — и посмотрела прямо в глаза тому, кого она так любила. Его грозный взгляд пронзил её, губы сжались в узкую полоску. — Зачем явилась, предательница? — начал первым диалог Кефер и нахмурился, прожигая её взглядом. — Пришла сказать пару слов и отдать моё творение, что я сочинила для тебя, — ответила Луна, протягивая ему согнутый пополам листочек. — Я даже рад, что ещё не женился на тебе, — едко произнёс Фараон, беря пергамент с рук «возлюбленной». — Радуйся, радуйся. Я ведь во всём виновата. Я была плохой для тебя девушкой, ведь меня, по твоему мнению, Шакал не насиловал, чтоб я не попала в постель к его повелителю и твоему брату, я сама к нему пошла. Ты меня не слушал, потому что не хотел знать правду, не хотел мне поверить. Ты воткнул мне нож в спину своими обвинениями во второй раз. Третьего раза я не позволю. Я ухожу на Землю навсегда, и не ищи меня. Ты причинил мне столько боли, сколько я не могла представить. Прощай, Кефер, и не забудь про листок. С этими словами Луна отвернулась: на глазах навернулись слёзы, которые она не смогла сдержать, но не хотела показывать, и ушла. Почти перед выходом из зала Гилрой перенесла себя домой. Фараон проводил её взглядом и опустил глаза на бумагу, что до сих пор сжимал в руке: А помнишь, как мы познакомились? Как я с диким удивлением назвала тебя турецким султаном и накричала. Тогда мы были готовы перегрызть друг другу глотки, но рядом был Лео. А помнишь, как я получила солнечный удар. Тогда ты донес меня до своих покоев и поцеловал. Ты украл мой первый поцелуй! А до этого? До этого я тебя до последнего ненавидела, но после твоего признания смягчилась. Как жаль, что время не вернёшь, а нам было так хорошо вместе. Оставлю тебе стих, который внезапно созрел в моей голове, несмотря на отсутствие у меня какой-либо способности к творчеству: Все чувства снегом замело. Боль впитала то тепло, То, что согревало по ночам, Твои руки по моим плечам. Одиночество съедает меня, В сердце больше нет огня, Вся любовь выпита до дна, И боюсь, что это моя вина. По телу мелкая дрожь, Одним словом меня уничтожь. Потеряла над собой контроль, Не узнаешь к сердцу пароль. Это лето дурманит меня, Невозможно его променять. Удаляй меня отовсюду, Всё равно по ночам сниться буду. Прощай, возможно, через много лет ты меня ещё вспомнишь. Желаю тебе найти более достойную невесту и, возможно, она тебе заменит меня. Луна Джеймс Гилрой.