Помидорки и редиски — любовь до гроба

— Просыпайся, Нару, торт в честь твоего дня рождения сам себя не съест! Наруто сонно рассмеялся, когда я с восклицанием прыгнула на его футон и начала разворачивать его из одеяльного кокона. Узумаки попытался заползти обратно, но я схватила его за ноги и потащила на себя, подхватив его заразительный смех. — Сасу-чан, ну прекрати! — сквозь смех попросил он, утирая выступившие на глаза слёзы. — Не-а! Я так старался ради твоей днюхи, а ты решил всё проспать! Поблажек не жди! Мы склубочились в один большой комок из рук и ног, торчащих во все стороны, смеялись и катались по полу, пытаясь взять верх друг над другом. В конце концов я заломила руки Наруто и с довольным видом нависла сверху, часто дыша и чуть подрагивая от энергетической вспышки. — Ты так просто от меня не отделае... — начала я, но тут Наруто дернулся, как-то странно перевернулся и вот уже я снизу, а он умостился на моих бёдрах, поёрзав, и с дико самодовольным видом отвёл мои руки вверх, за голову, перехватив их у локтей так, чтобы я не могла вывернутся. Чертёнок, наверняка у Шисуи научился. Лучезарно улыбаясь, он наклонился к моему лицу и приглушённо произнёс: — Так что ты там говорил насчёт подарка? Невольно и совершенно без моего ведома, вспыхнули щёки, а в паху как-то заныло от близкого контакта с чужим телом. Я как-то даже не хотела ёрзать, потому что если Нару почувствует, что у меня встал, ситуация выйдет не очень приятной. Для него, разумеется, мне в любом случае в радость. Вот чёрт, когда он вообще научился подлавливать меня? И вообще, когда его хватка успела стать такой сильной? Я явно что-то упустила. — Ну, если ты слезешь с меня, я, возможно, и смогу тебе показать. Но если ты хочешь подарок другого рода, то я могу и это устроить. Наруто моментально вспыхнул, поняв наконец, что поза, в которой он вдавил меня своим телом в пол, была совершенно не детской, а мои покрасневшие щёки значили не только запыхавшийся вид, но ещё и возбуждение, и тотчас отпрыгнул чуть ли не на метр, заливаясь краской. — Эх, а я наде~еялся, — елейно протянула я с ухмылкой, вгоняя его в ещё большее смятение. Приподнявшись на локтях, я пригладила топорщащиеся волосы и встала на ноги, отряхнувшись. — Ладно, идём, насчёт торта я не шутил. — Надеюсь, что насчёт всего остального всё-таки пошутил, — пробормотал Нару, тоже вставая и идя за мной. Но его смятение тут же улетучилось, стоило ему увидеть украшения на стенах и вырезанную из ватмана и раскрашенную разноцветными маркерами надпись, приклеенную к дверям кухни: «С днём рождения, Наруто!». Узумаки, не переставая улыбаться, забегал по комнате, поочередно любуясь всеми украшениями: яркими звёздочками на окнах, бумажными фонариками и шариками, свисающими с потолка и стен, оригами, красиво стоящими на столе, вырезанной гирляндой, в которой повторялось его собственное имя. Наруто был просто в восторге. Особенно ему понравилась огромная плюшевая игрушка, рыжий лис, на лапе которой была натянута бумажка. — Это подарок Наоми-сан. — объяснила я, кусая губу до крови лишь бы не рассмеяться от вида мелкого Наруто с огромной игрушкой в руках. Игрушка, к слову, была чуть ли не в два, если не в три, раза больше Наруто и смотрелась в его руках уморительно-мило. — Я рассказал ей о твоём дне рождения и она решила подарить тебе этого лиса. Нравится? — Очень! — радостно воскликнул Нару, прижимая к себе плюшевый подарок. Стянув листок с лапы, он прочитал записку и улыбнулся ещё шире. Умиляясь, я понаблюдала за несоразмерно маленьким Наруто, пытающимся устоять и не упасть, при этом донеся игрушку до кухни. Наконец, я сжалилась и помогла ему. Правда, стоило Наруто увидеть праздничный торт, и он тут же позабыл о каких-либо подарках, с воистину детским восторгом и непередаваемой радостью смотря на большой шоколадный торт на столе. Украшенный самодельными фигурками из домашней пастилки и желе, с карамельными ленточками, опоясывающими три шоколадных слоя, с чиби-фигуркой самого Наруто на верхнем слое и восьмью свечами вокруг — этот торт я по праву считала своим лучшим достижением кулинарии, за которое мне было не стыдно. — Это всё... ради меня? — внезапно дрогнувшим голосом спросил Нару и обернулся ко мне: в его глазах стояли слёзы, но на устах твёрдо держалась улыбка. Я просто кивнула, разведя в стороны руки и ожидая, когда он подойдёт для объятий. Он уткнулся носом в моё плечо и крепко обнял в ответ на мои поглаживания его спины и что-то бормотал, хотя кроме повторяющегося слова «спасибо» я ничего не разобрала. Мы простояли в пустующей кухне минут пять, обнимаясь и тихо переговариваясь; потом Наруто вытер мокрые щёки и засверкал всё ещё влажными глазами. — Я сделаю для твоего счастья всё, что только скажешь. Абсолютно всё. Хочу, чтобы ты никогда не переставал улыбаться, — пообещала я, поцеловав его в лоб и погладив по голове. — Я всегда, слышишь, всегда, буду на твоей стороне. Наруто кивнул и в подтверждение моих слов лучезарно улыбнулся, хотя, кажется, у него уже должны были болеть щёки. Пригласив его наконец за стол, я дождалась пока он задует все свечи разом, вытащила их и уложила на отдельную тарелочку, нарезала торт и, рассказывая ему о том, из чего сделан тот или иной слой, положила несколько кусочков на свою и его тарелки. Наруто умял свои два куска со скоростью света и попросил добавки, с самом довольным видом поедая и их. Он обожал шоколад и я это знала. Поэтому бисквит в торте был полностью сделан из шоколада, прослойка и большинство фигурок тоже, а в карамели я растворила какао и создала причудливый рыже-коричневый цвет, который красиво переливался, если посмотреть на карамельку под лучами солнца. Поедая пятый кусок, Наруто внезапно замер и уставился в пустоту перед собой. Затем как-то подозрительно скривился, глянул на меня, а потом на моё удивление глухо спросил у самого себя: «Серьёзно? Зачем это спрашивать?» — Нару? В чём дело? — взволновано спросила я, всматриваясь в его лицо. Узумаки вздохнул и ткнул пальцев себе в висок. — Девятихвостый, — просто ответил он. — снова что-то бубнит там. — И что ему опять надо. — устало сказала я сама себе, но Наруто расценил это как вопрос и ответил: — Попросил кое-что. — Попросил? — Ага, сам удивился. — пожал плечами Наруто, запихивая в рот очередной кусок торта. — Я гумау, что Хухама хофел сказать тефе что-то. — Чего? — Я говорю, — прожевав, объяснил он. — что Курама хотел тебе что-то сказать. — Он? Мне? Зачем? И что? — Какой... рецепт у торта. — смущенно опустив голову, Нару глупо улыбнулся, будто пытаясь оправдать нелепый вопрос. — Ты сейчас на полном серьёзе заявляешь, что Курама, Девятихвостый Демон-Лис, один из сильнейших биджу, хочет узнать рецепт моего торта? — Да... — Ну, могло быть и хуже. — со смешком сказала я, встав с места, пошла искать листок и ручку. Найдя искомые, быстро накалякала рецепт с маленькими эскизиками сбоку и подтолкнула лист к Наруто. — Вот, это мой рецепт. Всегда пожалуйста. Передавай этой пушистой заразе привет. Наруто внезапно сморщился и даже зажмурился. Спустя пару секунд он рывком выдохнул воздух и фыркнул. — Курама тебя послал. Причём довольно изощренно. — заявил он на мой вопросительный взгляд. — Между прочим, это негуманное отношение к моей детской психике — заставлять меня слушать подобные ругательста, Сасу-чан. — Это ты ещё не слышал как я ругаюсь. — со смешком сказала я, ухмыльнувшись. — А твой Курама — старый хрыщ, который эксплуатирует только несколько особо распространённых выражений. Вновь скривившееся лицо Наруто ясно дало понять, что Курама категорически несогласен с моими выводами по поводу его словарного запаса. — Ну Сасу-чан! Ты специально его выводишь? — Ага, — кивнула я. — Бука! — Ну не дуйся, Наруто, я не хотел. Якобы обидевшись, Наруто надулся и отвернул голову, косо позыркивая в мою сторону. Вздохнув, я подошла поближе и обняла его, уткнувшись подбородком в блондинистые локоны на макушке. — Извини, ладно? Не хотел я тебя обидеть. Просто ты так мило выглядел, что я не смог удержаться. — Ну~у... — протянул он, будто сомневался в правдивости моих извинений. — Прощаю. — прозвучало как особо серьезный вердикт какой-то высшей инстанции, подарившей мне индульгенцию. Какой же он ребёнок. Милый, беззаботный и просто душка. Я влюблялась в него всё сильнее с каждым днём и готова была преподнести горы к его ногам, лишь бы только увидеть заветную улыбку и смешинку в небесно-голубых глазах. А эти ямочки на пухлых детских щёчках каждый раз когда он улыбался стоили каждая как все драгоценности этого мира. За возможность увидеть их вновь можно даже душу продать. Обнимашки медленно перекочевали со стула на диван в зале и мы, по-детски сюсюкаясь, уселись среди мягких подушек, с одной стороны укрывшись одеялом, а с другой прижатые подарочным плюшевым лисом. Наруто был на седьмом небе от счастья и практически буквально излучал лучи света, неконтролируемо улыбаясь. Было явственно видно, что это его первый настоящий день рождения. И это был первый раз, когда кто-то приготовил ему этот праздник. Видимо, даже сам факт того, что я готовилась к этому дню и подготовила всё в секрете приводил Наруто в экстаз и вызывал бурное ликование, окрыляя. Подобная забота, ещё и от Учихи, наверняка льстила его самолюбию, поэтому он с упоением, безостановочно лепетал что-то, благодарил и рассказывал о том как будет после уверять всех и каждого в моих лучших качествах как друга. Как раз во время его очередного восхищения праздничным тортом он внезапно замолчал, — что стало довольно сильной неожиданностью, ведь мои уши успели привыкнуть к шуму на задворках сознания — и после минутной паузы вдруг спросил у меня: — А когда день рождения Шису-куна? Вопрос этот на какое-то время поставил меня в тупик; поначалу я честно растерялась и глючила, так как мозг перестраивался на нужную волну. Когда же я наконец начала осмысливать вопрос, то к своему удивлению не смогла найти ответа: я банально не помнила. — Честно, не знаю, — на выдохе и как-то изумленно сказала я, всё ещё продолжая изо всех сил напрягать мозг в бесплодных попытках вспомнить заветную дату. — Хоть ты тресни, не помню. Даже приблизительно. А зачем тебе? — Ну, я подумал, что, может, если приготовить ему сюрприз, то он перестанет обижаться? — начал размышлять вслух Наруто. — К тому же, он такой нервный в последнее время, а твой торт наверняка сможет поднять ему настроение. Я хмыкнула на его последнее рассуждение. — Шисуи ненавидит сладкое. — сказала я; глаза Наруто стали как два блюдца. — Как можно не любить сладкое?! — с благоговейным ужасом воскликнул он и развёл руками, словно это было величайшим разочарованием в его жизни. — Я думал, что все любят сладкое! Как можно его не любить? — Ну, не знаю, просто. Ты ж его знаешь. — Да в том-то и проблема, что я уже в этом не уверен. — пробормотал он. Не согласится с ним было невозможно. Я уже просто устала удивляться, обнаруживая какой-то грязный секрет Шисуи. Помню, я действительно удивилась, когда поняла, что у его глаз больше одной способности, Кото Амацуками; потом я удивилась, когда он оказался не совсем уж и тем человеком, за которого себя выдавал; затем была ошарашена его радикальными мерами по отношению к себе. Когда объявилась его сестра, мне было просто в лом удивляться в очередной раз. Серьёзно. Воспринимать всё как ещё один всплывший наружу секрет было намного проще, чем раз за разом совершать шокирующие открытия и заниматься самокопанием на тему того, почему же он не сказал с самого начала. Просто надоело. Так что сейчас я не была удивлена тем, что банально не знала дату его рождения — я не спрашивала, зная, что его ответом будет «Не твоего ума дело, мелкая». Да, конечно, в последнее время его отношение ко мне и Нару изменилось, причём ощутимей чем можно было ожидать, но он как был скрытным настырным ублюдком, так им и остался, словно курица-наседка храня все свои секретики при себе и оберегая их как зеницу ока. Вот серьёзно, я скоро начну считать, что для него даже сказать дату рождения равно разглашению строжайшей тайны, какому-то ужасному преступлению. Не смотря на всё это, почему-то меня заинтересовало отсутсвие в моей памяти даты его днюхи. Очень заинтересовало. Я помнила довольно много дней рождения персонажей из «Наруто», потому что читала об этом в датабуках и невольно выучила, но даты рождения Шисуи в голове как-то не нашлось. Память подвести не могла, а упасть в грязь лицом перед Нару я не могла и не хотела. Вот почему пообщала ему незамедлительно узнать так интересующую его немаловажную деталь биографии Шисуи и предоставить эти сведения в ближайшие сроки. Поскольку сидеть часами напролёт на диване в обнимку с подушкой и Нару стало уже как-то не особо интересно, я сослалась на ужаснейшее желание как можно скорее исполнить обещание и разузнать о днюхе Шисуи и, по-быстренькому переодевшись, показала Наруто где лежат оставшиеся подарки и убежала из дому, попутно пожелав Узумаки не скучать. Все лица, встретившиеся мне на улице, выглядели до боли угрюмыми и опечаленными. Ну конечно, день траура. А я и забыла. Забыла о том, что десятое октября не только день рождения Наруто, но и день нападения Кьюби на деревню и день смерти Четвёртого с Кушиной. Праздничное настроение немного развеялось, но я не позволила себе впасть в такое же уныние как и прохожие. Я долгое время мучала себя вопросом о реинкарнации и причине моего пребывания в мире Кишимото и сейчас совершенно не хотела вновь забивать себе этим голову. Наконец появилось желание жить и я не была намерена с ним расставаться. Как говорила мне мама, «Внутренний стержень каждого человека очень хрупок, но это не означает, что если он по какой-то причине сломался или повредился, то он уже не срастется. Все раны заживают, а шрамы — это наши жизненные уроки, из которых нужно выносить самое важное и никогда не забывать. Никогда не забывай тех людей, кто сломал твой внутренний стержень, но и помни тех, кто помог тебе его восстановить.». Эти слова засели в моей памяти, но до случившегося пару недель назад я не придавала им особого значения. Теперь же я поняла, что именно она хотела до меня донести. Как же безмерно я была рада тому, что, утратив связь со своей семьёй, я всё ещё могла использовать их слова как опору в трудные моменты своей новой жизни. Жаль, что я совершенно не знаю как донести некоторые мысли до окружающих. Наши миры слишком разнятся, чтобы это было простой задачей. За философскими размышлениями я не заметила как дошла до мастерской Такахаши-сана, куда я, собственно, и направлялась. Старое, потрепанное предыдущей войной здание имело колорит и всегда привлекало меня уютным видом как снаружи, так и внутри. Я постучала для приличия и вошла в здание, оглянувшись. Всё осталось нетронутым с прошлого моего визита неделю назад. Только в кузне происходила какая-то возня, с характерным стуком ударялась кувалда о наковальню и шипел разгоряченный, искусно выплавленный метал. Я до сих пор не могла понять, почему ощущала себя здесь так свободно и легко, словно это был мой второй дом. — Такахаши-сан? На мой оклик в кузне на секунду замерли равномерные удары по металу, а после голос Такахаши-сана ответил: — Это ты, Саске? — Да, это я. — Проходи, не стесняйся. Я быстро прошла мимо стеллажей с вычурным оружием, созданным на заказ для богатых дворян, — так я называла всё высшее сословие вроде даймё и приближённых к нему лиц — и завернула за угол. Мигом меня обдало жаром и я потуже завязала повязку на лбу, что я использовала для удержания непослушных волос в постоянном недвижимом положении. Такахаши-сан приветливо улыбнулся мне, не отвлекаясь от нового заказа, и кивнул на соседнюю наковальню поменьше — мою наковальню, где он учил меня правильной ковке по металу. — Извините, мастер, я сегодня пришёл не на урок. Я хотел кое-что у вас узнать, — виноватым голосом сказала я, опустив взгляд на пол. — Можете дать один совет? Старый мастер опустил лезвие катаны в ледяную воду и та зашипела, словно сопротивляясь остыванию. Затем, вытащив её и начав полировку, он задумчиво произнёс: — Ты просишь у меня совета только когда дело доходит до Шисуи. Что случилось на этот раз? — Эм, да ничего, собственно. — ответила я. — Просто я хотел узнать... Ну, когда у него... день рождения... — День рождение? — переспросил Такахаши, а в следующую секунду рассмеялся так, что пришлось вытирать слёзы, выступившие на глазах. Отсмеявшись, он посмотрел на меня вопрошающим взглядом. — Ну ты, малец, и дал, конечно. Ни в жизнь не поверил бы, что спросишь такое. — Да я и сам понимаю как глупо это звучит! — Тогда чего же не спросишь у него сам, раз понимаешь? — Если честно, я... Он снова свалил куда-то, да ещё и наверняка обиделся на меня за то, что я привёл в дом... ну, его сестру старшую. Ту самую, которая была... — Я знаю об этом, можешь не утруждать себя пересказом, если и так чувствуешь себя виноватым. — перебил Такахаши-сан и я в неверии округлила глаза. На невысказанный вопрос мастер насмешливо фыркнул. — Да, как ты мог догадаться — он первым делом пришёл ко мне и всё рассказал. Отсюда и знаю я о том, что он вновь встретил Кофу. Жаль бедняжку, такая молодая ещё, а жизнь так потрепала. — Так значит... он настолько вам доверяет, что не только не побоялся показаться вам после якобы «смерти», но ещё и постоянно рассказывает какие-то секреты? — удивленная до предела, я просто не могла в это поверить. Я никогда бы не подумала, что у такого человека как Шисуи может быть желание высказаться перед кем-то. Разумеется, я понимала, что у каждого человека есть подобные желания, но Шисуи казался мне... ну, не знаю, каким-то особенным; кем-то, кто всё всегда держит в себе. Такое открытие стало очень любопытным. — Не постоянно, конечно, — заметил Такахаши. — но все же часто. Он любит поговорить о всяком и услышать мнение кого-то постарше. Осмысливая услышанное, я с минуту стояла в дверном проёме не двигаясь, лишь сложила руки на груди и сосредоточенно нахмурилась. Эта новость... ладно, признаюсь, это был подлый удар в спину и я этого никак не ожидала. Серьёзно? Да, он говорил, что доверяет старому мастеру по ковке оружия, но чтобы настолько! Чёрт, что ещё мне придётся узнать об этом загадочном Учихе? — Так когда у него день рождения? — повторила я свой вопрос, в задумчивости поглаживая подбородок. Такахаши-сан усмехнулся. В его глазах заиграл странный блеск, который я не видела ни у одного пожилого человека до этого. Или это просто была игра света, блик, отражение от кованного оружия. Я склонялась к последнему, ведь такой насмешливой иронии было невозможно передать одним только взглядом. — Раз уж ты так настойчиво хочешь это узнать — девятнадцатое октября. Девятнадцатое? Октябрь? Это же через полторы недели! Я как-то резко дернулась и воскликнула: — Блин, почему я раньше не спросил! Я же никогда не успею! — Не успеешь что? — Ну... — тут я чуть-чуть замялась, заломив руки. Было немножко стыдно перед взрослым человеком. Совсем капельку. Малюсенькую. — Я хотел... какой-то подарок приготовить, что ли. А за неделю разве успеешь? — Хм, — задумчиво произнес мастер и обдал меня оценивающим взглядом. — Ладно, я тебе помогу. Ты хороший малый и я не против, чтобы ты узнал Шисуи получше. Вот тебе адрес, — он быстро выхватил карандаш из-за уха, затем нашёл на стоящем рядом столе огрызок бумаги и нацарапал какие-то цифры в перемешку с буквами, и всучил мне. — Там сейчас живет Кофуку. Она тебе поможет. Лучше старшей сестры его никто не знал. — Огромное вам спасибо! — воскликнула я с искренней улыбкой и, в порыве чувств, приобняла кузнеца. Тот похлопал меня по плечу и, фыркнув, отстранился, бормоча что-то о экспрессивности молодёжи. Я же была на седьмом небе от счастья. Повезло так повезло! Наруто уж точно обрадуется! Еще несколько раз поблагодарив Такахаши-сана, я выбежала на улицу и со всех ног помчалась в другой конец деревни, время от времени сверяясь с выданным мне листком. Вскоре более менее ухоженные улицы сменились откровенными трущобами; также я пробежала мимо старого приюта с неопрятно серыми потресканными стенами, где когда-то жил Наруто. Спустя пару минут розысков, я наконец нашла написанный адрес. Дом выглядел очень маленьким, внешняя отделка вся в трещинах и каких-то надписях, единственное маленькое окно хоть и имело двойное стекло, но всё же треснуло прямо посередине, зигзагом разломившись на две почти идеальные половинки. Крыша, по всей видимости, прохудилась и зимой в помещение точно насыпет снега если ничего не предпринять. Этот дом разительно отличался от клановых особняков, в которых единственной проблемой были кровавые разводы на стенах. Я громко постучала в дверь, но, побоявшись нечаянно сбить ненадёжную конструкцию с петель, всё же взвесила приложенную силу и приложила максимум аккуратности. Поначалу всё было тихо, а затем послышались шёрохи, шебуршание, звук проворачиваемого ключа и вот я вновь увидела Кофуку. Она выглядела сонно-удивлённой, тёмные густые волосы лежали так, что сразу становилось ясно — она спала и я её разбудила. А простенькое белое кимоно, что было на ней надето, подтверждало догадку. Мне вдруг стало неловко. Черт, почему не подумала о том, что только я одна такая раняя пташка? — Саске? — недоумевающе спросила старшая сестра Шисуи, приподняв бровь. — Как ты меня нашёл? — Такахаши-сан дал адрес. — ответила я, хотя сдавать мастера изначально не хотела. — Послушайте, — я решила сразу перейти к делу. — Вы... не могли бы дать мне совет? По поводу Шисуи. — Тс! — шикнула она и заозиралась по сторонам. Затем распахнула дверь пошире и кивком головы попросила зайти внутрь. Я повиновалась и прошмыгнула мимо неё, забегая в малюсенькую прохожую. Признаться, такого маленького помещения я давно не видела. Разве что когда сама в приюте жила. Вся эта обшарпанность, голые стены, отсутствие практически всех нужных предметов мебели — всё это наводило на мысль о глубокой бедности. Кофуку-сан показала рукой на дверной проём левее от меня и я прошла туда, увидев практически идентичную, разве что в несколько раз усугублённую, картину: это был зал, но с одним только столом по центру, двумя стульями около него, раскладным диваном у стены и маленьким книжным шкафом у боковой стены. Всё. Больше ничего. Ни ковра, ни малейшего убранства. Минимализм да и только. Хотя, я сразу ощутила женскую руку. Комната хоть и была маленькой, но ощущался какой-то своеобразный уют от прибранности и чистоты, а мелкие детали вроде маленьких фигурок и оригами на полках шкафа давали надежду, что не всё ещё потеряно. Я не решилась сесть на диван, опасаясь нечаянно сломать его или даже упасть самой, поэтому осторожно плюхнулась на стул, проверив его перед этим на прочность прикосновением. Кофуку как раз вернулась, увидела как я аккуратно сажусь и хмыкнула, усевшись на стул напротив. Уперев одну ладонь в щёку и взмахнув второй, она спросила: — Так что ты там хотел насчёт Шисуи? — Я недавно узнал, что у него через неделю с небольшим день рождение, и решил приготовить подарок, но я не имею ни малейшего понятия о том, что он любит и что ему может понравится. Поэтому я решил, что вы, ну, может, смогли бы как-то помочь. — Ага~, вот в чём вопрос, — внезапно улыбнувшись, женщина кивнула сама себе и резко встала, подойдя к шкафу. Я удивленно приподняла брови, следя за её копошением у верхней полки. Когда она развернулась, в её руках покоилась увесистая книга или скорее альбом, которую та прижимала к груди. — Думаю, это тебе поможет. — ответила на мой немой вопрос Рюноскэ и бухнула фолиант на стол передо мной. — Это наш семейный альбом. Удивление сменилось предвкушением, стоило мне услышать эти слова, и я пододвинула к себе явно старую реликвию. Пыль толстым слоем укрывала альбом и пришлось несколько раз провести по форзацу рукавом кофты, чтобы увидеть красивейшее оформление из чёрных узоров, плавно перетекающих один в другой и складывающихся посередине в слово «Учиха». Переплёт мог по праву называется красивым, а корешок альбома имел вычурность истинной реликвии клана Учиха. Ляссе алого цвета было немного потрёпано, но всё так же крепко держалось, созданное из каких-то мягких, но прочных локонов. Я с благоговейным трепетом открыла альбом и увидела фоторграфию, приклеенную к титульной странице. Семья из пяти человек — отец семейства сидел на корточках, мягко улыбаясь и приобнимая за плечи двух девочек, очень схожих между собой, рядом с ним стояла, пригнувшись и положив изящную ладонь на плечо мужа, молодая женщина в традиционном кимоно, а посередине сидел на траве ребёнок, которому можно было дать от силы пять лет, и радостно улыбался на камеру, щуря глаза. Если бы я не знала, что это фото семьи Шисуи, я никогда бы не сказала, что вот этот радостный ребёнок — он. Кто угодно, но только не этот скрытный и всегда хмурый парень, бинтующий правую часть лица из-за отсутствия глаза. Несколько минут я разглядывала фотографию, пока Кофуку недвижимо стояла позади и, перегнувшись через моё плечо, следила за моей реакцией. — Это было чуть больше двадцати лет назад. — сказала она с едва скрытой ностальгией в голосе. — А кто из этих девочек — вы? — поинтересовалась я, продолжая рассматривать заинтересовавшие меня фигуры. Женщина ткнула пальцев в ту, что находилась справа, ни сказав ни слова. Я присмотрелась и действительно увидела схожие черты. По крайней мере глаза. Теперь я чётко увидела, что глаза выглядели точь-в-точь, не поменявшись с годами. Насмотревшись, я перевернула страницу. Здесь находилось восемь фотографий и все они запечатлели молодого мужчину с не менее молодой женщиной. С молчаливого позволения достав одну, я прочитала: «Кагами и Мэй Учиха». Мэй Учиха. Красиво звучит. Мэй... Действительно красивое имя. И выглядит эта женщина так, что я прямо вижу какой хорошей матерью она была для своих детей. Всунув фото на место, я вновь перевернула страницу. На этот раз половина фотографий была о каком-то неизвестном мне ребёнке, а вторая о уже более повзрослевшей его ипостаси. На первых четырёх фото малютка в пелёнках был по очерёди запечатлён с отцом, плачущей от счастья матерью, а затем с одной и второй сестрой. На следующих же было видно как маленький Шисуи, — а это сто процентов был он — сначала лежит в кроватке в обнимку с плюшевым зайцем, потом как лыбится с отсутствующими зубами в камеру, затем лёжа на спине пытается дотянутся слишком короткими ручками до пальцев ног, а на последней — как он тихо сопел под боком у маленькой девочки. Это была помолодевшая версия Кофуку. Я не смогла не улыбнутся, посмотрев на последнюю картину. Кофуку заметила это и, кажется, тоже улыбнулась. Следующие две страницы были сплошь в фотках двух практически идентичных девочек — Кофуку и Айро, как гласили подписи. Им обеим было не более пяти-шести и они либо таскали друг у друга игрушки, либо были выпачканы в какой-то желтой жиже, похожей на желе или кашу. Как раз во время просмотра последней фотки с вымазанными детскими мордашками я услышала короткий смешок. Потом снова был Шисуи — повзрослевший года на два-три, он самозабвенно ползал по траве у качели, где качалась его мать. Следом похожая фотография, но с одной из девочек — Айро — чьи длинные кучерявые волосы заплетала Мэй. Это была последняя фотография, где была изображена мать семейства. Больше она ни разу не появилась. Сразу же следом за этим листком шли уже более взрослые фото, на которых дети подросли и где Шисуи можно было смело дать заслуженных шесть лет, а его сёстрам где-то по двенадцать-пятнадцать, может даже больше. Старшая, Кофуку, уже почему-то выглядела измученной, а под глазами отливали синяки. В самих же глазах, в которых изо всей силы пыталась проявится радость, всё равно выплывала необъяснимая печаль. Младшая сестра тоже улыбалась как-то натянуто. Один только Шисуи выглядел непринуждённо и беззаботно. Следующий разворот, и у меня моментально сложилось стойкое ощущение, что в этот раз фотоаппарат выкрали дети дабы сфотографировать отца за работой или просто понаделать странные фотки, ведь по-другому объяснить размытые контуры и пятно непонятного происхождения на одной фотографии было невозможно. Кофуку опять весело фыркнула за моей спиной и это подтвердило догадку. Далее шло несколько фотографий с Шисуи и Айро в официальной форме Учих и с повязками Конохи на лбах, а потом почти такая же фотка, но только вместо Айро там стояла Кофуку, у которой повязка висела на шее. На самой последней фотографии, в нижней правом углу, молодого генина приобнимал за плечи такой же молодой Фугаку, одетый в традиционное учиховское одеяние с широкими полами и высоким воротником. Следующая страница меня удивила, а точнее даже очень удивила. На ней были не фото, а рисунки. Много рисунков, вкладенных в отверстия для фотографий. По большей части эскизы домов и пейзажей, но на двух из них промелькнули робкие наброски чьих-то лиц, смутно напоминающих мне Мэй, Кофуку и Айро на предыдущих страницах альбома. Когда я спросила об этом, Кофуку-сан утвердительно кивнула. — Да, это я, мама и сестра, — подтвердила она. — Но портреты Шисуи никогда рисовать не умел. Это нарисовал отец. Не став больше расспрашивать, я всунула пожелтевшие и иссохшиеся с годами листки обратно и перелистнула страницу. Это была первая фотография, где Шисуи выглядел неимоверно уставшим, вымотанным и по-взрослевшим лет на пять, а то и десять. В его взгляде крылась отрешённость и сосредоточенность, такая непривычная после созерцания детской радости. Вот такой взгляд я помню. Именно так он очень часто смотрит на меня во время тренировок. Кстати, именно здесь я почему-то уже не увидела Айро. И я поначалу даже не обратила внимание. Честно, подумала, что просто забыли вложить нужную фотографию. Но и на следующем развороте ничего не оказалось. Был Шисуи, был Кагами, тоже уставший, но всё же выглядевший довольно бодро, один раз мелькнула физиономия Кофуку. Всё. И все выглядели будто недавно перенесли какое-то горе. Я не стала спрашивать, ведь не хотела услышать ответ. Серьёзно, я этого не хотела. Понимая, что так просто человек из семейного альбома не пропадает, я просто не хотела услышать подтверждение догадки, которое просто не хотела видеть правдой. Но через разворот исчезла и Кофуку. А Кагами стал совсем уж убитым. Также здесь вновь появился черновой рисунок, где виднелся эскиз вида леса со стороны реки, с левого берега, если точнее, и вид на скалы сразу следом. Несколько линий выглядели размыто, а в тех местах, если пригляделся, были отчетливо видны присохшие за года, но чёткие следы от капель. Слёзы. Я готова была поклясться. Чуть хрустнула спинка стула, на котором я сидела, под напором руки Кофуку. Она настолько сильно сжала пальцы, что чуть не разломала старое дерево, превратив его в щепки. Я услышала несколько глубоких вздохов, а после перевернула страницу. Маленький Итачи на руках у улыбающегося Шисуи — это самое милое и беззащитное существо, которое я когда-либо видела в своей жизни. Настолько милое, что просто до одури. А Шисуи впервые выглядел воодушевлённо, смотря на трёхлетнего ребёнка на своих коленях как на маленькое чудо. И снова рисунки. Теперь я сразу определила, чьи они — у Шисуи была характерная манера выводить короткие линии с легкими нажатиями под конец и это явственно виднелось в неумелом, — хоть оттого и не менее привлекательном — портрете Итачи, из-за пухлых щёчек которого я улыбнулась без собственного ведома. Кофуку внезапно остановила меня ладонью, когда я захотела пролистнуть дальше, и я покорно остановилась, посмотрев на неё. — Я бы хотела, чтобы ты пока не смотрел дальше, хорошо? — с вежливой улыбкой попросила она, вновь отходя к шкафу. — Хорошо. Если вы не хотите — я не буду смотреть. — Вот, держи эти фотографии. Вложи их на пустые последние страницы и ни в коем случае не смотри. — мягко пригрозила она, вручая мне стопку из чуть больше чем двадцати фотографий и мешочек с какой-то шебуршащей штукой внутри. Увидев моё непонимание, она усмехнулась, объясняя: — Это плёнка. Раньше её использовали вместо фотоаппаратов. Оу. Плёнка. Она и здесь была. Интересно. — Хорошо, сделаю всё как вы сказали. — кивнула я, положив скрученные вещи в карман. — Спасибо вам за это. И я встала, собираясь уходить. Но Кофуку внезапно удивленно меня окликнула: — А разве ты не заберёшь альбом? Куда же ты фотографии-то вложишь? На секунду я замерла, а затем перевела взгляд на старый, искусно созданный переплёт. — Но ведь это ваш альбом! Как я могу забрать его? Уж лучше я что-то сам придумаю... — Нет, альбом не только мой. — возразила она и, тоже встав, протянула его мне. — Он принадлежит также и Шисуи. Передашь ему, что это подарок от меня? — Передам. — на выдохе, и я аккуратно забираю увесистый талмуд, прогибаясь под большим весом. Она сопровождает меня до выхода, а после, когда я в очередной раз поблагодарила и попрощалась, вдруг наклоняется и целует меня в лоб, нежно проведя ладонью от макушки к затылку и ероша волосы. Я замираю, ощущая тепло, разливающееся по телу, и подаюсь навстречу, улыбаясь. Кофуку тоже улыбнулась и обняла меня, сказав, что очень рада, что такая как я появилась у её младшего брата. Я возвращалась домой не только с чувством выполненного долга, но ещё и с твёрдым ощущением, что в нашей семье наконец всё станет на лад.