Помидорки и редиски — любовь до гроба

Шисуи долгие годы пытался понять — в чём смысл его жизни. Когда он отдавал свой глаз Итачи он искренне верил в то, что он живёт ради лучшего будущего деревни. В тот момент, когда в его память ворвались воспоминания неизвестной ему до этого девушки, он перестал считать, что деревню, скрытую в листве, что-то ещё может спасти. Когда Кристина с самым серьезнейшим видом заявила, что остановит грядущую войну, он еле сдержал себя, чтобы не рассмеяться. Шисуи был реалистом. Точнее, пессимистично-параноидальным реалистом, готовым к любым развитиям событий. У него был план для любого случая, даже свою смерть он спланировал. Но он явно был не готов к объявлению пришельца из параллельного мира, настырной девчонки с горящим предвкушением взглядом и живыми, истинно не Учиховыми, ярко-зелёными глазами. Она сломала в его жизни всё, что только можно было, все возможные стены, которые он строил так долго, ворвалась в обнимку с Наруто и с широкой улыбкой заявила, что теперь он часть семьи. И он поклялся, что вернёт её к реалиям мира шиноби. Такие легкомысленные не жили долго, а у него были планы. Большие планы на девушку, знающую практически подетально события последующих десяти лет. Он не учёл одного — девушка ненавидела, когда её жизнью командовали. И сразу же взъелась, чуть ли не зашипела на его попытки направить её по нужному ему руслу. Сделать так, как это выходило с Итачи, в данном случае было невозможно. Привыкнув к повиновению среди одноклановцев, а также проецируя образ Саске на пришельцу из иного мира, он довольно сильно злился, когда она проявляла характер и пыталась показать ему, что чего-то стоит. На самом деле это было не так — её сила ровнялась максимум силе генина или слабенького чунина, а те высоты его мастерства, которые он достигал упорным трудом, ей были просто непостижимы. Обычная. Совершенно обычная. Шисуи ненавидел её за это. Ненавидел за то, что, по воле случая обретя тело его соклановца, брата Итачи, она была совершенно обычной, не такой, как Учихи. Она любила рисовать, увлекалась искусством, пела странные песни на неизвестном языке, моясь в душе и мурлыкала под нос странные мелодии, когда чистила зубы; она без угрызений совести выбрасывала клановую одежду с высоким воротником и покупала другую — футболки, майки, рубашки, свитера: всё, что отличалось бы по фасону; её дико бесила прическа предыдущего владельца тела и она начала отращивать волосы, а, когда она думала, что никто не видит, вертелась перед зеркалом и делала разные причёски с помощью заколок и невидимок; она отлично готовила и быстро понимала, какая еда кому из них нравится; её привычки были привычками обычного человека, даже её речь, суждения не имели вычурности или того полёта мысли, как у Учихи. Шисуи искренне не понимал, почему она так тянется к нему, человеку, умеющему лишь убивать. Да, убивать профессионально и со вкусом, но только и всего. Из её воспоминаний он вычленял то, что она, не имея семьи половину жизни, занималась самообразованием — из принципа училась на отлично в школе, научилась играть на каком-то инструменте, который называла «гитарой», развила навык рисования и даже выработала свой стиль, делала всё возможное и невозможное для брата с сестрой, делая за деньги абсолютно любую работу. В нескольких из её воспоминаний он увидел как она подсматривала за тренировками каратистов из соседних кустов и потом отрабатывала дома эти приёмы — так он узнал, откуда у неё этот странный боевой стиль. После того как она спасла Наруто от побоев, хотя он и не являлся для неё никем, разве что только персонажем, когда-то мотивирующим её на какие-то поступки, Шисуи всерьёз задумался над разбежностями между тем, что она говорит, и тем, что делает. Её слова слишком часто не отвечали действительности. Она старалась выглядеть как парень и вести себя соответственно, старалась показывать только надменность и присущую Учихам гордость, старалась вести себя подобающе статусу. Старалась быть сильной. Быть примером подражания для Наруто. Не показывать страха перед жизнью шиноби. Не быть изгоем. Не быть слабой в глазах Шисуи. Однажды он увидел как разлетелась вдребезги маска сильной женщины. Это было спустя несколько дней после того как он «связал» её своей кровью. Она сидела в своей спальне, приподнимала руки и разводила их в стороны, смотрела на тонкую нить чакры между запястьями, а затем что-то бормотала под нос. Тогда он хотел было уйти, но что-то его остановило. Позже он искренне пожалел, что остался. По её щекам потекли слёзы. Сначала он даже не понял, что произошло; просто в какой-то момент она наклонила голову и подогнула колени, обняв себя руками, а после на её одежде стали проявляйся мокрые пятна. Беззвучно. Она плакала полностью беззвучно. Словно приучив себя к этому с детства — она не издала ни звука, даже когда её плечи уже не подрагивали, а беспрерывно тряслись от сдерживаемых рыданий. Присмотревшись, Шисуи уловил движение её губ. «Ненавижу» Всего одно слово. Одно-единственное слово, но оно въелось в его мозг и начало разъедать изнутри. Шисуи понимал, почему она его возненавидела. Он даже понимал, почему она ни разу не сказала ему это в лицо. Он видел страх в её глазах каждый раз, когда она заговаривала с ним или просто пересекалась взглядом. Она боялась. Боялась его. Боялась первое время даже слово произнести в его присутствии, постоянно смотря на свои руки и сосредоточенно хмуря брови. Он понимал, что ограничение её воздействия на окружающий мир было правильным решением, это было действительно нужно, но и не отнимало того факта, что ему было больно осознавать, что она боится к нему приближаться. Кристина слишком легкомысленно воспринимала мир и считала, что с легкостью добьётся всего, что она задумала, и его поступок просто-напросто снял с неё розовые очки. Шисуи думал, что она, будучи проницательной девушкой, тоже понимала это. Даже не так. Понимала и принимала. Именно поэтому ей было так больно — она не просто понимала первопричины его поступка, но ещё и осознавала его правильность, отчего усугублялось её самокопание. Зато Шисуи стал замечать, что она меняется. Очень быстро меняется и подстраивается под новые условия жизни. Порой он замечал как беззвучно шевелятся её губы, произнося очередное ругательство, но не мог прикопаться — по факту, она не произносила ни звука. Намного большим удивлением для него стало то, что она подстраивалась именно под него одного. Он любил карри с мясной подливой и вскоре на обед они ели исключительно карри, разве что Наруто втихаря поедал свой свежезаваренный рамен. Шисуи любил жасминовый чай и на вторую неделю обнаружил, что Кристина мастерски готовит именно этот сорт, заваривая как раз так как он любил. В конце концов он спросил напрямую, потому что ему было искренне интересно услышать ответ. Правда, её слова были слишком прозаичны. Обычные наблюдения. Она сказала, что просто наблюдала за ним и следила за изменениями. Сказала, что несколько раз специально приносила ему разные сорта чая и разную еду, чтобы понять, что он больше любит. Такая уловка была довольно оригинальной и Шисуи её оценил, но впредь пообещал себе быть более сдержанным по проявлению эмоций. Для Шисуи Кристина стала своего рода отдушиной, но в совершенно ином, непривычном обычному человеку, смысле. Он словно пробовал на ней разные виды взаимодействия, а после применял наиболее успешные к другим людям — к тому же Наруто он с самого начала решил относиться намного более лояльно и терпимо. Невольную переселенку из другого мира же он считал уже достаточно взрослой, чтобы понять, что с ней никто цацкаться не будет, и хотел не дать обмануть себя детским телом Саске, думая: «Эй, ну она должна понять!», «Я бы точно сделал именно так в другой раз», «В шестнадцать я уже убивал на войне, так что она потерпит пару дельных замечаний». Он не взвешивал слова и не думал о последствиях каких-то оброненных вскользь комментариев. Просто порой замечал грусть, по-взрослому искреннее разочарование в её глубоких глазах. Но не останавливал себя. Со временем он понял, что мерить её по меркам своего мира было глупо. Правда, понял слишком поздно, когда после практически любого его слова, особенно обращённого в сторону её стоящей на месте силы стихийных техник клана Учиха, в чёрных глазах детского тела виднелось одно лишь разочарование. Иногда в себе, иногда направленное на него. Обычно в этих глазах всегда была усталость с примесью апатии и отрешенности. Очень, очень редко проскальзывала злость, но Шисуи почему-то казалось, что усталость задавливала собой её проявления и вновь возвращала девушку в первичное состояние. Новоиспечённый глава клана Учиха был не в восторге от подобного, но не хотел ничего менять — в конце концов, именно этого он и добивался. Чтобы она не лезла в его жизнь, не старалась найти к нему подход или чем-то помочь, а просто оставила всё как есть и даже не пыталась. Он хотел этого. Когда-то хотел. Но... что-то изменилось в нём. Что-то глубоко внутри. Он перестал хотеть отгонять от себя людей, отпугивая их своей замкнутостью. Наруто видел это, — причём Шисуи никак не мог понять как у мелкого сына Минато это выходит — и специально прилипал с самыми различными просьбами, пытался заново свести разругавшихся Учих. Его оптимизм каким-то немыслимым образом напомнил Шисуи о той семье, которую обещала ему Кристина ещё в первые дни знакомства, и ему стало стыдно за свои поступки. Да, ему на полном серьёзе стало стыдно. Ему, Шисуи Учихе. Он даже не попытался оправдать это тем, что она была девушкой. Всё-таки, он прекрасно осознавал какую работу она ежедневно проделывала, чтобы его насмешки убавились хоть на йоту. Шисуи наконец заметил, какой уставшей она приходила под вечер с полигона. Он наконец заметил некоторые детали, на которые не обращал раньше внимания, но которые были слишком важными для понимания всей картины. У Саске всегда, всегда, была шершавая, потрескавшаяся кожа на костяшках пальцев, ведь она всегда разбивала их в кровь на тренировках и в уличных боях. Её губы начинали кровоточить от малейшего, даже не сильного, соприкосновения — настолько изгрызенными они были. Причём Шисуи часто замечал как она специально надкусывает их, а затем слизывает выступившую кровь. Это было странно, но не менее странным было удовлетворение на её лице и лёгкая улыбка, что всегда сопровождала сие действо. Тогда Шисуи впервые усомнился в её психическом здоровье. У неё всегда были с собой сигареты и от неё вечно пахло дымом. Запах на её одежде не смывался даже после стирки — Шисуи лично проверил. Она уже пристрастилась к алкоголю. Из всех своих одноклассников она дружила только с Наруто и Шикамару, хотя ещё минимум человек десять просто мечтали с ней подружиться. Она же будто специально этого не замечала. Её уличные драки можно было снимать на плёнку и выдавать в кино — таких красочных показательных мордобоев тяжело сыскать. Если она по собственной инициативе выдавливала из себя хотя бы три предложения в его присутствии — Шисуи считал это своей личной победой. У неё был чуть ли не фетиш на прикосновения — она практически всегда вздрагивала при физическом контакте, а особенно сильно это проявлялось, если этот контакт происходит между руками. Вскоре Шисуи обнаружил, что всё её тело — одна большая эрогенная зона, а наибольший экстаз для неё это осторожные но настойчивые почёсывания у ушей или просто перебирание локонов её волос. Вскоре после обнаружения этих открытий он неумело, но в своём стиле начал пытаться загладить вину. Он знал, что никогда не умел просить прощения и понимал, что бессмысленно говорить ей это, поэтому просто выказывал это поступками. Вновь начал тренировать, показывал какие-то интересные техники, стал терпимее, сводил Наруто с Саске в специальных тренировочных боях, чтобы показать каждому из них уровень чужой силы. Всё это стоило ему немалых усилий над собой. Но чего не сделаешь ради семьи. Лишь потеряв всё, он осознал важность подобных вещей как родные, близкие люди, которые смогут поддержать и не бросят тебя из корыстных побуждений. Повидав немало горя, он наконец научился давать другим людям что-то хорошее. Точнее, не просто другим людям — тем двоим, кто с самого начала старался ради него. Наруто с Саске, в конечном счёте, появились в его списке ценностей с пометкой «семья». Теперь там стало на два человека больше — кроме Итачи, сестёр и отца, разумеется, больше никого в нём не числилось. Старший Учиха маленькими шажочками двигался по направлению к сближению с этими двумя; порой путь и вправду можно было назвать тернистым. Вообще, у Шисуи было твёрдое ощущение, что он многодетный отец-одиночка, да ещё и безработный почти-преступник. Плюс, все его дети были приёмными и к каждому нужно было уметь найти подход. Ни за кого он пока не мог быть горд, потому что все они только оступались на жизненном пути: Итачи вырезал клан и свалил из деревни, Наруто вообще не определился ещё, чего хочет от жизни, Саске гналась сразу за десятью зайцами и раз за разом упускала из виду важные детали. Да, он не отрицал — данный ей природой аналитический ум, а в добавок к нему ещё и женская логика с недюжинной смышлёностью делали её сильным противником, но порой ей банально не хватало опыта. Это было довольно странно — она разбиралась в таких серьёзных вещах, как военная политика, основы экономического развития страны или психология взаимоотношений между людьми, но терялась при вопросе о том, каким она видит своё будущее или что она считает своими идеалами. С Наруто такой проблемы не было: тот просто хотел сделать всех счастливее и добрее по отношению к друг другу. Однажды Кристина сказала Наруто, что понимает каково ему жилось в приюте, но Узумаки закономерно удивился и с улыбкой спросил, как именно она об этом узнала — по его мнению Саске потерял семью пару месяцев назад и не может судить о его жизни. Шисуи увидел блеск горечи и боли в глазах Кристины в тот момент, но после она натянуто заулыбалась и сказала, что лишь преувеличила. Сказала, что понимает только приблизительно. Она солгала. В другой раз Кристина, наконец разрешившая ему сокращать своё имя до дружеского «Крист», спросила у него, как у мастера различных иллюзий и уловок с подсознанием, как лучше всего обмануть какого-то квалифицированного шиноби, заставив его поверить в то, что атакуемый им человек на самом деле клон. После расспроса она всё-таки призналась, что хочет быть на шаг впереди Орочимару, открывшего охоту на уцелевших Учих. И также после некоторой неловкой паузы добавила, что она всегда восхищалась его техникой мерцающего тела, когда он двигался настолько быстро, что остаточный образ даже мог атаковать противника. Она долго его уговаривала. Очень долго. Ведь он не хотел, чтобы она затевала какие-то игры с одним из саннинов. В конце концов, он каким-то образом поддался на её уловки. Он, по правде, и сам не понял как ей удалось себя уговорить, и списывал всё на женскую проницательность, хотя в глубине души признал истинную причину — желание видеть её успехи во время тренировок. Шисуи вообще очень любил учить, и не важно кого. Это приносило ему небывалое наслаждение — делиться накопленными знаниями с молодыми, чем-то помогать, слышать это «сенсей» у своего имени. Особенно он желал услышать это прозвище, «Шисуи-сенсей», именно от неё, хоть и понимал, что она, возможно, никогда не захочет опуститься, по её мнению, до такого уровня. Также, несмотря на всё это, в её случае они делились опытом обоюдно. Частенько бывало так, что она, сама того не ведая, своими словами или делами меняла какие-то из его личных убеждений. Одно из них было тем, что женщины не способны учиться по той же программе, что и мужчины, и из них выходят более слабые шиноби. Крист наглядно развеяла этот миф, начав быстро навёрстывать упущенное и впитывая информацию как губка, с каждым разом учась на своих ошибках. На каждом новом спарринге Шисуи невольно замечал, что она изменяет детали своего боевого стиля, гибко подстраиваясь и научившись ловко уворачиваться от некоторых его атак. Шисуи довольно часто ловил себя на мысли, что он удивляется, следя за её собственными тренировками — как она закрывала глаза и ходила по дому, натыкаясь на предметы, но с упорством продолжала пытаться делать все обыденные вещи на ощупь. Он понимал, что это на случай эксцессов с глазами, но ни разу не сдержал себя от смешков, видя как она неуверенно спотыкается о пустоту, навостряет уши при малейшем шорохе или дергается в сторону от не пойми чего. Наруто делал это за компанию и пару раз они врезались друг в друга, а ещё три раза даже нечаянно поцеловались. При этом ужасно краснели, просили прощения и выглядели до одури милыми. Как настоящие дети. Шисуи не уставал умиляться с подобных картин. Правда, также от вида смущённых, покрасневших детей, а особенно замечая как отводит глаза Крист, Шисуи вспоминал о проведённой с ней ночи. Право, он и сам лишь потом полностью осознал, что именно произошло, и до сих пор не мог вспомнить, кто из них стал инициатором. Да, он любил заниматься сексом с другими парнями и да, он понял это очень, очень давно — ещё на первых миссиях, когда его группу и ещё некоторых других джонинов отправляли на войну. Как не поддаться эмоциям, тому адреналину, что непереставая кипит в крови на протяжении часов, если не дней? Тогда ни один из них не знал точного ответа на этот вопрос и все они дружно решали проблему как могли. А учитывая наплевательское отношение к гендерной самоидентификации никто ни разу не осудил другого за подобные действа. Не мудрено, что он удивился с реакции Крист на свою ориентацию — он-то сам считал всё это естественным. Конечно, он не желал обидеть её своими словами, якобы возбудившись не от её собственного, женского, тела, а от тела Саске, — сам он считал это явной педофилией и презирал людей с подобными фетишами — но после она сама сказала ему, что не парится по этому поводу. Каким же для Шисуи стало облегчением, что она не восприняла этот секс в штыки ни на следующий день, ни после. Это действительно принесло ему облегчение, ведь он знал, как раз таки она могла начать самобичевание даже по этому поводу. Нашёлся совершенно другой повод, отвлекший их всех от подобных проблем. Его сестра, Кофуку, и её умерщвлённый пару месяцев назад сын. Шисуи даже и забыть об этом успел. Ну, прошлое часто нагоняет тебя само. Он правда не хотел, чтобы они узнали о его сестре, но раз уж это случилось, он решил скрыть от Наруто и Саске все остальные факты из своей жизни. Он не хотел, чтобы они узнавали его прошлое. По крайней мере в таком свете. Он не хотел их сочувствия или понимания — он просто хотел похоронить прошлое в прошлом и начать жить с чистого листа, раз уж выпала такая возможность. Увидев старшую сестру после долгих лет разлуки, он первые пару секунд даже не мог заставить себя выдавить хоть какой-то звук, тупо пялясь на неё и замечая изменившиеся, но всё такие же родные, черты лица. Перед глазами Шисуи пронеслась вся его недолгая жизнь — то как он играл с ней и Айрой, другой своей старшей сестрой, в детстве; то как Фугаку, только-только ставший тогда главой клана и увидевший в нём потенциал наследника, заставил его забрать глаза Айро и обрести Мангёке; то как после неудачи и последовавшей за этим смерти сестры, Кофуку сама решилась отдать ему свои глаза, лишь бы только он не разочаровал главу клана; то как она была изгнана из-за этого и в наказание лишена той красоты, которую имела; то как он неимоверно бесился и грозился уничтожить всё к чертям, но не посмел из-за настоятельных просьб отца; даже то, что его заставили шпионить за Итачи, молодым гением клана, и вести роль двойного агента и то как он в последствии пропитался дружескими и не только чувствами к маленькому, но такому умному и смышлёному Итачи и всецело встал на его сторону, а после пожертвовал своей жизнью, чтобы дать Итачи шанс завершить свой план и принести в Коноху мир. Всё это он вспомнил за считанные секунды, а после внутри него разразилась буря из копившейся обиды, злости на себя и на Кофуку, что просто ушла, бесследно исчезла, и не объявлялась до сего дня, а ещё слишком долго скрываемого даже от самого себя разочарования в жизни, превратившись в неудержимый ничем поток ругани, оскорблений и беспочвенных предъяв. Старшая сестра на то и была старшей сестрой, чтобы понять это, и она не стала чего-либо просить или продолжать спор — она просто ушла. В очередной раз. Шисуи рвал и метал, готовый уничтожать всё в радиусе досягаемости. Немного остудил его пыл какой-то страх, промелькнувших в глазах Крист, когда он оттолкнул её в сторону, вырываясь из дому. Он хотел уйти как можно дальше, чтобы в случае вспышки гнева не навредить им. Воспоминания о былых днях нагрянули на него, сильные как никогда. Тогда он впервые задумался о схожести Крист с одной из его старших сестёр — Айро — и о том, насколько иногда могут сходится в чём-то людские идеалы. Как сходились желания и мечты Обито с Наруто, так и Крист во многом походила на его сестру. Лишь встретив вновь Кофуку, до него запоздало дошла эта истина. Они обе до беспамятства любили искусство — обе могли постоянно, буквально не переставая, говорить об этом часами и практически не повторятся. Они обе были идеалистками — показательные черты характера всех Учих вроде напускного изящества движений или вычурной холодности на поверку оказывались мишурой, скрывающей живого, бурлящего энергией человека, готового пожертвовать всем роди дорогих ему людей, хоть эти самые люди порой и не знали, за что их вообще вздумали спасти. В принципе, Шисуи понимал, почему в них обоих жило это качество. Айро осознавала в каком гнилом клане живет и хотела спасти всех, кого только можно, от влияния главы клана, ну а Крист просто не повезло — приют и улицы с детства приучили её стоять горой за родных, что словно отпечаталось на её подкорке, а за неимением альтернативы перенеслось на ближайших «родных» людей — Наруто и Шисуи. Кстати, именно за этими размышлениями он невольно вспомнил о довольно любопытной цели Крист, можно даже сказать, что был её путь ниндзя — спасение всех шиноби, которые были в её «списке». В тот момент, — после озвучивания некоторых имён — Шисуи всерьёз задался вопросом, не больна ли она на извращённую форму мазохизма, ведь пытаться спасти таких незаурядных личностей вроде знаменитого Сасори Акасуны или Хидана, того сбрендившего поклонника неизведанной фанатской религии, было опасно для себя же в первую очередь. Ну и для своего психического здоровья, разумеется. Хотя в последнем он и так уже не был уверен. Умом Шисуи понимал, что раз она хочет их спасти — значит есть за что, и они не настолько пропащие как об этом говорят, но всё же слабо верил. В такие моменты он обычно вспоминал, что его самого она тоже спасла от неминуемой гибели в той злополучной реке и переставал считать, что её идея лишена смысла. До поры до времени. Иногда это даже заставляло его задуматься — а чем он лучше нукенинов из её списка, если встаёт с ними в один ряд? Каждый раз он не находил ответа, но ни разу не спросил напрямую — она наверняка рассмеялась бы ему в лицо и насмешливо поинтересовалась, почему он не может сам прийти к логическому выводу. И, кстати, с этого суждения сразу же приходила следующая ассоциация с его сестрой: они обе имели неимоверно дурной нрав и их обеих было нереально переспорить, разве что только принять поражение. Шисуи лично столкнулся с этим, не раз и не два, ведь даже в обыденных вещах Крист, а потом и Наруто, которого она приучилась к свободе слова, хотела добиваться своего. Не прогибаться под кого-то — вот её кредо. По крайней мере так виделось Шисуи. Айро была ещё менее уступчивой — кровь Учих брала верх над разумом и в порыве гнева она могла неконтролируемо высказывать вещи, даже не имеющие ни малейшего отношения к делу. Но если уж она начинала спор, то последнее слово всегда оставалось за ней. Хоть в этом Шисуи повезло с Крист: эта умела понять, где лучше замолчать или вовремя прикусить язык, не переступая рамки дозволенного; она понимала, что часто оказывалась неправа из-за незнания каких-то вещей о мире шиноби и редко, очень редко, даже сама признавала неправоту. Но очень редко. Практически никогда. Опять же, Шисуи видел во всём этом давнюю привычку, в которой ярко светилось её прошлое. Привычка из приюта. Сравнивая это с поведением Наруто, Учиха пришёл к необычному выводу — эти двое удивительно разнились, но в то же время разделяли практически идентичные идеалы, такие как семья, настоящие друзья, искренние, правильные черты характера. Джунчуурики был диаметральной противоположностью Саске в характере, в видении мира, но практически идеально совпадал в желаниях и стремлениях. Хоть был парадокс, который Шисуи был не способен осмыслить даже с его развитым логическим мышлением. Джунчуурики вообще был очень интересной личностью как в плане характера, так и истории. Он уже узнал, кто были его родители, и это как-то резко дало ему толчок к изучению истории мира шиноби, а в частности его сильно заинтересовала его клановая наследственность. Он с Крист не успевал объяснять ему, что такое печати, как ими пользоваться, где находится Узошиогакуре и какие возможные тайны хранят непробиваемые защитные купола разрушенного города. Мальчишка был слишком любознательным. Крист как-то даже использовала неизвестную Шисуи поговорку, сказав, что это распространённое в её родном мире обзывательство таких, как Наруто: «Любопытной Варваре нос оторвали». Шисуи был как никогда солидарен. То, что наследник Минато был гиперактивным, разумеется не отменяло того факта, что Шисуи не сильно нравилось как Крист настраивала Наруто против новеньких учеников, а сама тем временем исподтишка с любопытством разглядывала подростков из Киригакуре, с интересом следя за ними на переменах. Она говорила о ужасных убийствах, совершаемых шиноби из Кровавого Тумана и была, в принципе, права, но каждый раз с благоговением наблюдала за восхитительными водными техниками на тренировках этих шести. Шисуи сам не считал этих шиноби человечными и не хотел, чтобы Наруто рос в иллюзии вселенской справедливости, но и такие радикальные меры, практически буквальная промывка мозгов, не укладывались в его голове как что-то стоящее того. Он поговорил с ними обоими на эти тему, но был не уверен в том, что до них полностью дошла неправильность концепции такого взаимодействия с чужаками. Крист прямо заявила ему — она просто разочаровалась в жизни шиноби и не хочет, чтобы Наруто познал боль предательства от якобы новых «друзей». Это невольно напомнило Шисуи о Итачи, о практически идентичных желаниях этой девчонки создать мир с желанием его друга сделать из Конохи место, где все уживутся в гармонии и никто не будет пытаться захватить власть. Шисуи несколько раз мысленно обращался к Итачи, задумывался над тем, во что в итоге вылился их план по соглашению с сумасбродной идеей Данзо, и из раза в раз это вызывало у него тупую пульсирующую боль в висках. Шисуи не хотел подобной судьбы ни одному своему близкому человеку. Особенно Итачи. Он вытащит своего лучшего и единственного друга из той задницы, куда тот себя впихнул собственными руками. Но для начала Шисуи хотел выпить. Шисуи срочно нужно было что-то выпить. Что-то крепкое. Очень крепкое. Сакэ Такахаши подошло бы идеально. Он объявился у кузнеца на следующий день, в день траура по смерти Хокаге, и услышал ошарашившую его новость — Такахаши с насмешливым видом рассказал как к нему пришёл Саске и начал расспрашивать о нём. Такахаши так прямо и сказал — он спросил о дне рождения Шисуи. И это была та, кто «разочаровался в мире». Вся ирония ситуации была слишком смешной. Видимо, Шисуи было просто не дано понять принцип женского мышления. Может, оно и к лучшему. Во всяком случае, одно он понял точно — раз уж Крист спросила о дне рождения, так просто он от неё не отделается.