Рождественский челлендж (сборник текстов)

— В общем, делай со мной что хочешь, — Ларри стукнул ладонью по столу, даже не заметив, каким многозначительным взглядом одарил его фараон, — но Аттиле я на Рождество подарю расчёску! Или нет, даже пуходёрку собачью! Сил моих больше нет на его нечёсаные патлы смотреть. — Хорошо, — пожал плечами Акменра и придвинул к себе блокнот. — Записываю: рас-чёс-ка. Ларри подошёл ближе и глянул ему через плечо: — Ак! Ну я же тебя просил, по-английски пиши! Я потом не разберу. — Хорошо-хорошо, — Акменра старательно закалякал на листке написанный иероглиф. Ларри подумал, что насколько он помнит всю эту азбуку — это что угодно, только не расчёска. — В скобках — пу-хо-дёр-ка собачья, — старательно выводил Акменра на листке. — Чтобы ты не забыл. — Замечательно! — Ларри встал и начал нарезать по комнате охраны круги. — Рождество на носу, мы ничего не успеваем, чёрт подери все эти традиции! Значит, так: Сакаджавея просила зеркало. Я на днях как раз в магазине видел… симпатичное, с удобной ручкой, и такое всё… в этнических мотивах. Думаю, ей понравится. Записывай. — Сакаджавея — зеркало, — Акменра писал уже немного быстрее. — Дальше кто у нас? Джед и Октавиус. Им радиоуправляемую машинку. — Один подарок на двоих? — Ну, а что? Старую разбили они вдвоём, пусть теперь и получают вдвоём! — Двусмысленно как звучит, — Акменра покачал головой и вновь уткнулся в листок. — Записал. Слушай, а Рузвельту что? — Вот знаешь… Рузвельту я, наверное, всё-таки куплю помолвочное кольцо. Акменра отложил блокнот: — Ларри? Я что-то пропустил? Ты хочешь подарить Тедди Рузвельту помолвочное кольцо? И предложить ему сочетаться с тобой законным браком? Но эээ… у него ведь тоже документов нет? Ларри переваривал услышанное примерно минуту, а потом рассмеялся. Подошёл к сидящему за столом фараону сзади, обнял за плечи, уткнулся носом в шею: — Ак… да ты что? Тедди просил, чтобы ему подарили на Рождество кольцо, которое он преподнесёт Сакаджавее. Ну ты вообще привет, у тебя под короной твоей мозги перегрелись, что ли? — Я пошутил, — растерянно сказал Акменра. — Слишком мрачно, — усмехнулся Ларри. — Уф, кто у нас дальше? Кого мы еще забыли? — Ну… формально — меня. И тебя ещё. Ларри выдохнул и плюхнулся на диван. — Вот если честно, не знаю я, что тебе дарить. Вот так подумаешь — вроде у тебя всё есть. Ты фараон, чёрт возьми! А я… ну вот сам скажи, что ты хочешь. Я ума не приложу просто. — Давай тогда мы начнём с тебя, — осторожно начал Акменра. — С того, что я бы мог тебе подарить. Раз уж я фараон и у меня всё есть. Он встал из-за стола и сел на диван рядом с Ларри. И сказал в пространство: — Никогда бы не подумал, что я это вспомню. Столько лет прошло! Но знаешь… сейчас так упорно в голове вертится. Можно, я скажу? — Чего ж ты спрашиваешь, особенно если в голове вертится? Скажи, конечно. Акменра выдохнул и начал говорить на своём языке: Ларри даже не сразу сообразил, что почти ничего не понимает. И схватил фараона за руку: — Ак, стоп, тормози! Я же не могу пока так быстро по-вашему разбирать. Ты перевести можешь? — Ну… попробую, — Акменра немного помолчал, а потом сказал полушёпотом: — Я подарил бы тебе своё царство, но отец мой против, и мать недовольна. Я подарил бы тебе драгоценные камни, только главный писец счёт ведёт им строгий. Я подарил бы тебе своё тело, только стража с копьями его охраняет. И я дарю тебе своё сердце: то единственное, чем я владею. В конце строфы голос у него сорвался, он опустил голову и начал усердно разглядывать пол в комнате охраны. — Ничего себе, — горло у Ларри перехватило, и получалось только повторять какую-то ерунду, как попугай. — Ничего себе! В голове что-то бурлило и лопалось, и наконец оформилось в какие-то слова: — Знаешь, у меня сейчас тоже в голове вертится, — Ларри только сообразил, что так и держит фараона за руку, и чуть сильнее сжал его пальцы: — У мамы книжка была, я в детстве… листал. Ничего не помнил, а сейчас… Можно я тоже скажу? — Конечно, — Акменра поднял глаза и даже еле заметно улыбнулся. Ларри набрал в грудь воздуху и начал: — Все страсти, все любви мои возьми — от этого приобретёшь ты мало: всё, что любовью названо людьми, и без того тебе принадлежало… ч-чёрт, дальше не помню, прости. — Шекспир! — обрадовался Акменра. — Дальше не надо, дальше там не по теме. Но я… — Стой, ты знаешь Шекспира? — Да в Кембридже им вся кафедра увлекалась. Я первое время даже думал, что Шекспир — это египтолог! Они посмотрели друг на друга и начали хохотать. С таким… ярко выраженным облегчением. А потом Ларри остановился и сказал: — Ак… ерунда какая-то? Получается, что мы подарим друг другу… самих себя. Ну, если по логике. Ясное дело, что мы не сможем владеть друг другом, ну… как вещами. Я вот, например, не хотел бы. А ты? — Тут ещё скажи «ты фараон», — поддел Акменра. — Я бы так… тоже не хотел. Но понимаешь? Просто мы будем знать… точно, что если что — мы друг у друга есть. Пусть… только по ночам, но всё-таки. Ну… то есть я хотел сказать… Акменра перехватил руку Ларри и начал выводить пальцем на его ладони что-то мудрёное: странно похожее на тот иероглиф, что он закалякал вначале. — Угу, и на обёрточной бумаге сэкономим, — Ларри пытался вырулить на прежний рабочий режим, но что-то не давало. Что-то происходило с ними обоими, совершенно незнакомое, и от этого было немного страшно и волнительно.  — Да что ж это такое, в самом деле, — выдохнул Ларри и вцепился в фараона, как в спасательный круг. — Чёрт подери, Ак!.. …От музея египетскому правителю на Рождество всё-таки придумали подарок, чтобы не вызывать лишних вопросов. Большой альбом и маркеры. Пусть теперь сколько угодно рисует свои иероглифы. Ларри только рад будет, честное слово.