Нежный звон Рождества

Название: Олененок Рудольф Пейринг/Персонажи: Артур/Мерлин Жанр: Романтика, флафф Рейтинг: PG-13 Предупреждения: модерн АУ Краткое содержание: Нелепая рождественская история про Олененка Рудольфа и Мистера Задницу. Тема дня: Олень Мерлин на самом деле любил свою работу. Это была просто работа мечты, в прекрасном коллективе и с самым прекрасным начальством, о каком только можно мечтать. Конечно же, эта работа не приносила ему так уж много денег и здесь и речи не шло ни о каком карьерном росте, но кого это волновало? Уж точно не Мерлина. Он вообще не придавал большого значения деньгам и самореализации. Кого-то, быть может, это и беспокоило, но уж точно не Мерлина и не его маму, а чье-то другое мнение он не считал нужным учитывать. Итак, он работал баристой в кафе «Камелот», владельцами которого являлись его старые друзья, Гвен и Ланселот. Ланс все больше занимался бухгалтерией и организацией, а Гвен, как и он сам, работала в зале. Еще у них иногда появлялся Гавейн, но его сложно было назвать полноценным работником, он просто периодически звонил Ланселоту и предлагал свои услуги на недельку. Ланс всегда соглашался. Не потому, конечно, что за неделю от Гавейна была такая уж большая польза, а просто потому, что Гавейн был веселым и обаятельным, нравился клиентам и развлекал Мерлина с Гвен. Гвен даже как-то предложила продавать девушкам из соседнего университета флаеры на смену Гавейна. Лохматый идиот только посмеялся, а вот Мерлину всерьез показалось, что Гвиневра не так уж и шутит. Но, вообще-то, это было бы забавно, так что он бы поддержал эту идею. Сам он не вызывал у клиентов такого же ажиотажа, как Гавейн, но это тоже его не волновало. Ему нравился Ланс, ему нравилась Гвен, ему нравился запах кофе, и он любил его варить, иногда рисуя на картонных стаканчиках дворцы, рыцарей, принцесс и драконов. Вообще-то, как бы хорош не был Гавейн, именно эти стаканчики принесли «Камелоту» приличный кусок славы. У них даже на тумблере и в фейсбуке было свое сообщество с фотографиями этих стаканчиков, и многие добавляли туда свои фотографии. Рисовать, конечно же, тоже нравилось Мерлину, но все-таки это не шло ни в какое сравнение с алхимией приготовления кофе. Он добавлял в него специи с каким-то одному ему понятным благоговением, держал сироп в круглых колбах с пробковыми крышками и каждый раз представлял себя средневековым магом в алхимической лаборатории. И это было замечательное чувство. Одним словом, Мерлин беззаветно любил свою работу и не променял бы ее ни на что другое. Тем болезненнее был удар в спину, который нанесли ему Ланс, Гвен и проклятый Гавейн. — Вы просто не можете предлагать это всерьез! — неверяще воскликнул Мерлин, с ужасом глядя на жуткий костюм в руках подруги. — Но Мерлин, это будет просто прекрасно смотреться! — настаивала Гвен, любовно расправляя складки ткани в своих руках. — Это так празднично, так волшебно, так… — Нелепо! — возмущенно вставил Мерлин, видя, что Гвиневру несет. Наблюдающий за ними Гавейн возмутительно рассмеялся. — Ну вот, тем более! Значит это совершенно точно твое, Мерли! — Что ты хочешь этим сказать? — моментально вскинулся на него Эмрис, но, разумеется, ничуть не смутил этого негодяя. — Мерлин, ну что ты как маленький! Ты что, зеркала никогда не видел? Он хотел было высказать идиоту все, что думает о нем, но хватило одного взгляда на отвратительную широкую улыбку Гавейна, чтобы понять всю тщетность любых усилий. Спорить с этим жизнерадостным мерзавцем не было никакого смысла, поэтому Мерлин только досадливо махнул на него рукой и с мольбой в глазах обернулся к Гвен: — Вот видишь! Даже до такого придурка как Гавейн дошло, что это будет просто смешно! Где-то сзади Гавейн разразился возмущенно-веселым «хэй», но Мерлин не собирался его слушать. Также, видимо, как никто в этой комнате не собирался слушать его. — Мерлин, никто из нас правда не будет смотреться в этом костюме так же хорошо, как ты! — не унималась Гвен. Тот только фыркнул возмущенно, едко заметив: — Наверное, все дело в том, что вы взяли костюм моего размера, как считаешь? — Ну вот, еще и костюм твоего размера! — снова радостно включился Гавейн. — Это перст судьбы, не иначе! — Да заткнись ты! — окончательно вышел из себя Мерлин. Он уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы сказать им всем, как подло и не по-дружески они поступают, когда ему на плечо легла теплая рука. Обернувшись, он увидел добрый, сочувствующий и понимающий взгляд карих глаз Ланса, и, уже встретившись с этим его отвратительным участием понял, что проиграл. — Мерлин, — мягко оборонил тот, сжимая его плечо, — разумеется, никто не будет тебя заставлять. И если ты настолько против, то мы уважаем твое мнение и твое нежелание принимать в этом участие. Если бы только Ланс сказал хоть одно «но», использовал хоть один прием, чтобы пристыдить Мерлина и воззвать к его совести, но Ланселот всегда оставался Ланселотом, как Мерлин всегда был беспомощным перед его благородством. — Вы все шайка отвратительных манипуляторов, а никакие не друзья, — хмуро поделился он, сбрасывая с плеча теплую ладонь, но уже признавая свой проигрыш. — Давайте сюда этот проклятый костюм. Так и получилось, что за две недели до Рождества Мерлин оказался на улице перед «Камелотом» в ужаснейшем костюме «олененка Рудольфа». Состоял он из теплых бархатных штанов, жилета с мехом поверх куртки и плюшевых рожек на пластмассовом ободке. Это и без того был совершенно дурацкий образ, но Гвен просто не могла оставить Мерлину и шанса! Так что, плюс ко всему, его нос был выкрашен в красный цвет водостойкой помадой. Он вышел на улицу со стопкой флаеров, предпочитая даже не оборачиваться к зеркалу. Некоторые вещи лучше и не знать. Декабрь выдался достаточно теплым, но все равно его пальцы мерзли в откинутых вязаных митенках. В варежках было совершенно невозможно управиться с мелкими бумажками, да и будь у него перчатки, вряд ли это так уж помогло. Кроме пальцев подмерзали ноги, уши и отвратительно выкрашенный нос, но, конечно же, никто из его друзей не собирался его жалеть. Конечно, каждые полчаса Мерлин забегал в «Камелот» погреться и выпить чашку кофе, но в общем и целом это, разумеется, не помогало. Это должна была быть самая невыносимая его работа, но на самом деле Мерлин быстро втянулся. Он бы даже под страхом смерти не признался бы в этом друзьям, но вообще-то, если бы не холод, ему бы очень понравилось прогуливаться перед кафе, любоваться украшенными витринами, улыбаться идущим навстречу людям и фотографироваться со студентками и туристами. Само собой, были люди, которые спешили по своим делам, хмуро глядели под ноги или перед собой и иногда даже с какой-то подчеркнутой брезгливостью отшатывались от Мерлина. Но в общем и целом их, глухих к рождественскому духу, было не много. Куда чаще Мерлин протягивал кому-то идущему ему навстречу пеструю бумажку флаера, которую тот охотно или безразлично брал. Иногда он встречался своими озябшими пальцами с чьей-нибудь теплой ладонью, и это было даже приятно. С Мистером Задница он встретился лишь на четвертый день своей вынужденной ссылки из теплых стен «Камелота». Мерлин как раз протягивал идущему по улице сумрачному блондину флаер, впрочем, заранее почти уверенный, что тот не возьмет бумажку. Но, когда они поравнялись, блондин вместо того, чтобы обойти Мерлина, неожиданно схватил его за плечи и отодвинул прочь со своей дороги. — Не мешайся людям с нормальной работой, олень, — раздраженно бросил он, умудрившись за весь этот маневр даже толком не взглянуть на ошарашенного Мерлина, и двинулся по своим задничным делам прежде, чем тот успел что-то ответить. Хотя, конечно же, Мерлин проворчал этому мудаку вслед пару витиеватых и не очень нежных слов. Так он и повстречался с Мистером Задницей. Как на зло, тот показался на горизонте следующим же днем и, судя по его лицу, на этот раз он был в куда лучшем настроении, но Мерлина это уже не волновало. Он машинально протянул ему флаер, когда Задница подходил к нему, но, когда тот вдруг потянулся за листовкой, Мерлин опомнился и одернул руку, отворачиваясь. Задница остановился, нахмурился и поднял на него взгляд. — Какие-то проблемы? — Разве только у тебя, — раздраженно отозвался Мерлин, даже и не думая поворачиваться к нему. Он ожидал, что этот придурок затеет скандал посреди улицы, но он ничего не сказал, постоял за спиной Мерлина еще пару мгновений, а потом возобновил свой путь. Мерлин был только рад. Впереди маячили выходные и, если повезет, за это время они не встретятся. А потом еще одна неделя, Рождество, а там и о дурацком костюме с дурацкой работой можно будет забыть. За выходные Мистер Задница и впрямь не появился, и Мерлин, если честно, очень гордился своим дедуктивным мышлением. Когда же Задница не появился и в понедельник, Мерлин решил, что это просто подарок небес и хорошо бы, чтобы так было всю неделю! И вторник его даже почти порадовал тем же подарком, вот только… Совершенно нелогично и по-идиотски во вторник он начал слегка беспокоиться. Задница, конечно же, был совершенным придурком, но, подумав, Мерлин вспомнил, что видел его через стеклянное окно витрины и прежде. И, кажется, пару раз он даже заходил в «Камелот». Он явно работал где-то рядом и возвращался всегда одним путем, а, значит, если его нет вот уже два дня, с ним могло что-то случиться. Что угодно. От простой простуды до смертью под колесами потерявшей управление машины! Конечно же, Мерлин знал за собой, что порой он склонен драматизировать и, почти наверняка, с Мистером Задницей ничего такого не произошло, но… ведь все бывает, верно? И он беспокоился. Так что, когда в среду он увидел Задницу перед собой, он, забывшись на мгновение, радостно разулыбался. Тот, в свою очередь, заметив Мерлина, сбился с шага и остановился, удивленно глядя на него. Этого взгляда было достаточно, чтобы Мерлин вспомнил, во что он обряжен, что у него на носу, а заодно и то, что он радуется как идиот встрече с последним придурком. Так что, опомнившись, он поспешно отвернулся и начал особенно энергично совать флаеры прохожим. Настолько энергично, что те начали отшатываться от него. Не глядя протянув флаер к неожиданно протянутой руке, Мерлин поднял благодарный взгляд и увидел перед собой того самого блондина. Собственная рука с рекламным буклетом ушла в сторону практически сама собой. — Да что не так-то?! — возмущенно вскинулся Задница, словно бы ему правда так уж была нужна реклама «Камелота». — Не понимаю, о чем ты, — пробормотал Мерлин, отворачиваясь и протягивая флаер какой-то девушке. Та было улыбнулась, потянувшись за листком, как вдруг Задница грубо схватил Мерлина за запястье и рывком развернул его к себе. — Я вот об этом! Почему ты не даешь мне рекламу? — Да можно подумать, она прям так сильно тебе нужна! — в свою очередь возмутился Мерлин, вырывая свою руку из чужой хватки и стараясь не думать о том, как даже сквозь митенки горит кожа там, где этот придурок к ней прикасался. — Если я беру, значит мне надо! — никак не унимался тот, и Мерлин только фыркнул раздраженно. — Ну и прекрасно! А мне вот не надо звать тебя в наше кафе. Мерлин ожидал, что сейчас этот идиот оскорбится и, наконец, свалит, но, вопреки всем ожиданиям, он вдруг расслабился и широко улыбнулся. Надо сказать, несправедливо красивой улыбкой для такого противного мудака. — Должно быть, у вас очень хорошо идут дела, раз вам не нужны клиенты, да? — Некоторыми козлами можно пожертвовать, — чуть слышно пробормотал себе под нос Мерлин, но Задница не был бы Задницей, если бы не услышал его. Но он снова не начал скандалить, а только фыркнул насмешливо и недовольно. — Да что я сделал-то тебе, олененок? Наверное, он хотел оскорбить Мерлина, называя его так, но это ему не удалось. У придурка получилось не очень-то насмешливо и, пожалуй, даже как-то тепло, что ли. А слово это звучало почти мило, так что и сам Мерлин повел себя, как идиот, вместо того, чтобы обидеться, смущенно отвернувшись, и старался теперь не думать об отвратительном румянце, который ощущал всем лицом. — Прошлый четверг, — пробормотал он недовольно и тут же отошел в сторону, надеясь, что до Задницы дойдет — разговор закончен. Он успел даже раздать еще пару флаеров, все еще не поворачиваясь и надеясь, что тот и впрямь ушел, но неожиданно раздавшийся за спиной триумфальный щелчок пальцами разуверил Мерлина в этом. — Я вспомнил! Я подвинул тебя с дороги! Это звучало так возмутительно несправедливо, что Мерлин моментально развернулся к нему. — Что?! «Подвинул с дороги»?! Да ты обозвал меня оленем и намекнул, что у меня ненормальная работа! — Ну, раздавать флаеры на улице не то, чтобы работа мечты, согласись, — усмехаясь, заметил Задница, и его самодовольная рожа была просто невыносима. — Я просто помогаю ребятам перед Рождеством! Я работаю баристой, вот здесь, в «Камелоте», и вообще-то это чудесная работа! Ты бы знал, как я хорош, если бы хоть раз пробовал мой кофе! — Я пробовал, — неожиданно серьезно кивнул Задница и, сделав шаг к Мерлину, добавил, отчего-то понизив голос. — И я знаю. Ты и впрямь очень и очень хорош. Как в кофе и этих твоих рисунках на стаканчиках, так и… Он не договорил, но эта недосказанность упала между ними так многообещающе и интимно, что Мерлин, проклиная все на свете, снова покраснел. Ну почему этот Задница обязательно должен был быть таким красивым, с такой очаровательной улыбкой, а его голос так хорошо звучит, когда он говорит не как полный придурок? — Ты назвал меня оленем, — напомнил Мерлин, попытавшись вновь отвернуться, но Задница не дал, ухватив Мерлина за локоть и удерживая на месте. — Ну, ты не можешь винить меня в этом, олененок. Рудольф, если я не ошибаюсь? — Ой, да отстань, — Мерлин ненавидел себя за то, что не мог говорить только лишь раздраженно. Это глупое смущение в его голосе придавало его словам неуместное кокетство. Да что ж ты будешь делать! — Но это и впрямь было грубо, — тем временем продолжил Задница этим своим тихим, интимным голосом, и Мерлин просто не находил в себе сил вырваться из его хватки. — Как я могу загладить свою вину? Быть может, пригласить тебя на кофе? — Господи, не нужно так изворачиваться, чтобы получить какой-то флаер! — натянуто рассмеялся Мерлин и ткнул тому в грудь всей пачкой, словно защищаясь от этой смущающей близости рекламными листовками. — Хочешь, бери все, раз тебе так надо! — Спасибо, — с улыбкой поблагодарил он и действительно потянулся за флаерами. В Мерлине совершенно нелепым образом смешались обида и разочарование. А еще стыд за оба этих чувства. Что он вообще делает? Ведется на дешёвый флирт красавчика с дурным характером! Тот явно затеял все только ради того, чтобы самоутвердиться и поправить ущемленное самолюбие. А даже если и правда флиртовал, то уж Эмрис-то бы должен был уже понять, какой дурацкий у этого идиота характер! Что вообще могло заставить Мерлина в очередной раз быть слепым и глухим придурком, который клевал на симпатичную мордашку и чужой интерес?! «Наверное, то, что я и есть слепой и глухой идиот», — страдальчески подумал Мерлин, почти обреченно следя за тем, как чужая ладонь накрывает его пальцы, да так и остается, прижимая их к груди Задницы и согревая озябшую кожу своим теплом. — Но ты все еще не ответил про кофе. — Я бариста, если не забыл. Я отлично готовлю, и у меня его полно, — пробормотал Мерлин, не в силах вырвать свои руки и только и стараясь, что не встречаться взглядами. — И то верно, — согласился Задница и вдруг сделал шаг к нему, сокращая расстояние между ними и оказываясь ужасающе близко. — А что ты скажешь на счет ужина? Мерлин открыл было рот, собираясь не то отказываться от всего, не то отшучиваться, но затем обреченно выдохнул, так и не проронив ни слова. Ну кого он обманывает? Этот придурок ему нравится, каким бы отвратительным характером он не обладал. Еще вчера Мерлин всерьез беспокоился за него, а сейчас при встрече радовался как родному. Да и те случаи в кафе он, потрудившись, вспомнил. Задница просил Мерлина нарисовать на его стаканчике рыцаря, а потом сидел за своим столиком и красным маркером раскрашивал рисунку плащ. Он был тогда так увлечен и сосредоточен, что все пятнадцать минут, которые понадобились тогда Заднице, Мерлин любовался им. А при следующей встрече и безо всяких слов нарисовал принца с мечом и при развевающимся плаще. Он старался, чтобы принц был похож на этого блондина и, когда Задница принимал из рук бариста стаканчик, на лице его было написано искреннее восхищение. Он снова раскрасил принцу плащ, а потом выложил эту фотографию в сообщество на фейсбуке. Тогда он еще не был Задницей, но уже нравился Мерлину. Сейчас, став Мистером Задница, он начал нравится Мерлину даже больше. Так что, если быть откровенным, у него не было и шанса. И все-таки, уже сейчас догадываясь, что все дело в уязвленном самолюбии, соглашаться на что-либо было просто глупо. Даже если очень и очень хотелось. Мерлин вздохнул еще раз и поднял на него глаза. — Зачем тебе это? Ты даже имени моего не знаешь. — Олененок? — с усмешкой предположил Задница, но, увидев, как тот поджал губы, улыбнулся мягче и добавил. — Мерлин Эмрис, двадцать шесть лет, закончил художественный университет. Я знаю, Мерлин. Сначала я был фанатом твоего кофе, потом твоих рисунков, и нет ничего удивительного, что закончил я как твой фанат. На самом деле, я давно хотел тебя куда-то позвать, но как-то все… не складывалось. А за прошлый четверг я прошу прощения, я поругался с сестрой и просто сорвался на тебе. Я даже и не видел, что это ты, а то бы никогда так не поступил. Прости. — Не очень-то хорошо звучит, — с трудом выдавил из себя Мерлин, хотя от накатившего смущения было трудно дышать. — Получается, если бы ты меня не знал, то обидел бы без зазрения совести. — Ну что я могу сказать в свое оправдание? Иногда я козел. И почему-то от этой простой фразы вдруг стало легче. Колоссально. Мерлин запрокинул голову, рассмеявшись, а затем, вновь взглянув на Мистера Задницу, сам сделал шаг вперед, окончательно убирая между ними расстояние. — Ну и? У этого козла есть имя? — Совершенно некорректная формулировка вопроса, — шутливо поморщился тот, — мне бы сделать вид, что я не понимаю, о ком ты говоришь, ну да ладно. Артур. Артур Пендрагон. Ну и что, с Артуром ты пойдешь на свидание? — Я смотрю, у тебя поминутно растут запросы, Артур Пендрагон, — усмехнулся Мерлин в ответ. — Начинали мы просто с кофе. Тот только рассмеялся и, понизив голос, поделился: — Ты, конечно, мне очень нравишься, но я сразу понял, что ты идиот. Поверь мне, когда мы говорили про кофе, речь тоже шла о свидании. Прости, если не сообразил, что тебе все нужно объяснять. — Господи, ты все время оскорбляешь меня, хотя мы еще даже толком не знакомы! Каким идиотом нужно быть, чтобы при этом согласиться с тобой на ужин?! — Ну, я надеюсь, что ты достаточный идиот для этого, — вновь перестав улыбаться, серьезно взглянул на него Арутр, а Мерлин только сейчас понял, что тот и впрямь нервничает, ожидая его ответа. И одного этого было достаточно, чтобы понять, что уязвленным самолюбием тут и не пахнет. Мерлин ответил ему внимательным, серьезным взглядом, а затем мягко улыбнулся в ответ. — Да. Да, я достаточный идиот. Он был уверен, что не пожалеет.