Дорога в тысячу лет

Идти на похороны Рёджи не собирался, просто потому что не видел смысла провожать в последний путь едва знакомого человека. Но Казуки обратился к нему с просьбой, попросил помочь нести гроб, потому что у вдовы и ее покойной дочери совсем не было близких и подсобить в этом деле было некому. Хоронить Мерием решили не на следующий день, а через один по ряду причин. В первую очередь, вдова была в совершенно невменяемом состоянии, ее пытались успокоить соседки и какие-то подруги, но та не прекращала рыдать. В тот же день из ее дома съехала половина постояльцев. Кроме того, стража не пожелала сразу отдать тело покойной, и когда Рёджи спросил Казуки, зачем им понадобился труп мертвой девушки, тот объяснил, что для целей следствия – городская стража хотела осмотреть тело и найти хоть какие-то следы, которые помогут отыскать убийцу. Рёджи только изумленно выдохнул: в его родном Локстене никто не стал бы так усердствовать, убитую закопали бы в тот же день, а на виселицу отправили бы первого подвернувшегося. Впрочем, порядочность и стремление к справедливости стражей, либо же просто установленные порядки, которые мешали местной власти бросать в темницу невиновных, и спасли Рёджи, потому что когда он поднял переполох, в первую очередь подозрение пало на него самого. Прибывшие стражники даже успели скрутить ему за спиной руки, но ситуация быстро прояснилась. Тело Мерием было уже окоченевшим, на дереве оно провисело не меньше нескольких часов, и потому стало понятно, что Рёджи просто не мог ее убить. Разбуженный и вытащенный из постели Казуки, судя по внешнему виду до конца не протрезвевший, глупо моргал и уверял, что в момент убийства был вместе с Рёджи и гарантирует его непричастность. Это же могли подтвердить трактирщик и не менее двадцати завсегдатаев кабака, где приятели проводили вечер. Рёджи отпустили сразу, даже не повезли разбираться в местную тюрьму. Что именно убийца сделал с Мерием, Рёджи не пожелал выяснять. Весь последующий день в доме творился такой переполох, что он уже сам не знал, на каком свете находится. Мать погибшей девушки никто не мог утешить, все говорили о том, какой чистой и прекрасной была Мерием, и что теперь у вдовы не осталось никого в целом свете. Пускай Рёджи был малознаком с этой семьей, чувство жалости не покидало его на протяжении всего дня, а мысли были заняты убийством. Перед мысленным взором Рёджи снова и снова вставала увиденная накануне картина, и он лишь гадал, кто мог так поглумиться над прекрасной девушкой, которая, очевидно, всем очень нравилась. – Какая потеря, – вздыхала пожилая соседка, пока готовила на кухне успокоительный отвар для вдовы. – Беспощадные боги всегда отнимают самых лучших и самых молодых. – Жалко Мерием, – промямлил Рёджи, не зная, что еще сказать. На кухню он вышел, чтобы набрать воды, но повстречался со словоохотливой соседкой и задержался. – Не то слово. Такая чистая и непорочная… Кто сделал с ней такое? Вопрос, кто это сделал, мучил всех вокруг, и Рёджи невольно снова и снова вспоминал странного невысокого типа, которого повстречал за пару дней до этого. Незнакомец заявил, что Мерием принадлежит ему. Теперь Рёджи спрашивал сам себя, не могло ли это означать, что в итоге загадочный парень и убил девушку? Может, он и был тем самым сумасшедшим, который очень своеобразно понимал, что значит принадлежать? Утром в день похорон было пасмурно и срывался мелкий моросящий дождь, больше похожий на осенний и напоминавший о том, что лето заканчивалось. Мерием хоронили в закрытом гробу, по просьбе Казуки Рёджи помог вынести его из дома и погрузить на катафалк. Вместе с ними в этом принимали участие еще пара молодых людей – как понял Рёджи, каких-то приятелей Казуки. На кладбище пришло немало народа, но как показалось Рёджи, здесь собрались не только и не столько знакомые умершей, сколько обыкновенные жители города, охваченные страхом перед умалишенным, творившим свои жуткие деяния рядом с ними. Сколько Рёджи ни искал глазами в толпе, он так и не увидел эльфа, приятеля Казуки, а также не заметил загадочного человека, который подстерег его ночью и потребовал, чтобы Рёджи не приближался к Мерием. – Почему Манабу не пришел? – тихо поинтересовался он у Казуки, пока шла церемония прощания. – Манабу не слишком любит наших соседей, – равнодушно пожал плечами Казуки. – Он вообще мало с кем общается. Казуки выглядел отрешенным, а его глаза казались остекленевшими. Было заметно, что смерть девушки поразила его, и он даже не пытался скрывать своего подавленного состояния. – Я знал Мерием с детства, – нарушил он повисшую тишину, глядя на печальную процессию: пришедшие по очереди подходили к гробу и клали на него цветы в знак прощания. – Она была младше меня на шесть лет, но уже тогда было понятно, какой красавицей вырастет. На нашей улице не было мальчишки, который не влюбился бы в нее. Рёджи ничего не стал на это отвечать, подумал лишь о том, что такая привлекательность и могла стать причиной гибели. Кто знает, почему сумасшедший убийца выбрал именно Мерием? После похорон Казуки предложил Рёджи зайти к нему, потому как они с друзьями, которые тоже хорошо знали девушку, хотели выпить за ее светлую память. Других дел на вечер у Рёджи не было, и он согласился, сказав, что лишь на минуту зайдет в свои комнаты переодеться – не прекращавшийся дождь промочил его одежду насквозь. В доме было удивительно тихо, и не без горечи Рёджи подумал о том, что он рискует остаться последним постояльцем. Люди не любили находиться рядом с чужим горем и бежали подальше от места, где произошло страшное происшествие. Когда он уже почти дошел до входной двери, то заметил вдову, которая сидела без движения в гостиной, бывшей обеденным залом для гостей, и смотрела немигающим взглядом за окно. Рёджи не знал, стоит ли ее беспокоить, а еще совершенно точно понимал, что не придумает слов утешения, однако пройти мимо не смог. – Эм… – нерешительно начал он, преступив порог комнаты, и когда вдова перевела на него свои пустые глаза, прокашлялся и произнес: – Я хотел кое-что рассказать вам… Она ничего не отвечала, просто ждала, и Рёджи, помявшись, объяснил: – Пару дней назад, когда я возвращался домой, меня подстерег какой-то человек. Невысокого роста, белобрысый. Он сказал, что если приближусь к Мерием, у меня будут большие проблемы, потому что Мерием принадлежит ему… Вот. "Был бы на моем месте Леда, он бы знал, как утешить бедную женщину", – не без тоски отметил Рёджи. – Так вот, я подумал, может быть, это важно? – неуверенно закончил он свое сумбурное объяснение. – Разумеется, это важно, – спокойно и без эмоций проронила вдова и снова перевела взгляд за окно. – Этот человек, которого вы видели, и убил мою девочку. Я уже рассказала об этом страже. Они ищут его. – Да? – удивился Рёджи. – А кто это такой? Тут же он подумал, что зря спросил, наверное, матери было тяжело говорить об этом. Но та не стала отмалчиваться. – Его зовут Джин. Он сходил с ума по Мерием много лет, но всегда неизменно получал отказ. А после того, как у него начались неприятности с законом, я запретила Мерием даже разговаривать с ним. Не получив желаемое, он убил ее. В словах безутешной вдовы Рёджи усомнился. Хотя он сам допускал, что неприятный парень мог убить Мерием, в этот момент ему показалось странным, чтобы влюбленный в девушку человек мало того, что лишил ее жизни, но еще и так жестоко надругался над телом. Однако момент для дискуссии был неподходящим, и Рёджи, кивнув и не попрощавшись, вышел за дверь. Вдова даже не заметила его ухода. Под компанией друзей, которая собралась в доме напротив, Казуки подразумевал двоих приятелей – тех самых, которые помогали нести гроб. Одного из них звали Руи, он был высоким, светловолосым и неуместно улыбчивым. Впрочем, выражение его лица было очень добродушным, и оттого улыбка не вызывала раздражения в столь скорбный день. Казуки объяснил, что Руи жил на соседней улице, с Казуки был знаком и дружил с детства, а сейчас являлся никем иным, как актером в театре, где когда-то работал и Казуки, пока ему это не надоело. Рёджи во все глаза глядел на представителя диковиной профессии: Руи не был похож на брюхатых пропитых актеров деревенских псевдотеатров и потому казался любопытным и интересным. Второго приятеля звали необычным именем Юуто. Рёджи долго присматривался к нему, гадая, из какой страны тот был родом, но так и не понял, а спрашивать было как-то не к слову. Юуто был высоким и худым, его каштановые волосы доставали до плеч, а выражение лица было угрюмым и расстроенным, что не казалось удивительным, учитывая, какой печальный был день. Юуто по призванию и профессии был сценаристом и постановщиком. – Что такое "постановщик"? – тихонько спросил у Казуки Рёджи, когда выдалась возможность и их никто не слышал. – Ну он, как бы это сказать, человек, который ставит спектакль, – попытался пояснить Казуки. – Говорит актерам, что делать. Потом смотрит со стороны, и если что-то не нравится, говорит делать по-другому. – И все? – удивился Рёджи. – Все. "Хорошая работа, – пришел к выводу Рёджи. – Ничего не делать, только рассказывать, что делать другим". До недавнего времени Юуто трудился и творил в том же театре, что и Руи, но потом имел неосторожность показать широкой публике спектакль на скользкую политическую тематику, за что тут же был с позором выгнан вон. – Плохая идея говорить о политике, когда в мире большая война, – прокомментировал это Казуки, когда позже общался с Рёджи один на один. – Кстати, Руи сыграл в том спектакле главную роль и ему тоже светило пойти на все четыре стороны, но его отец – один из основателей театра. Потому Руи повезло, он остался на своем месте. Все это о друзьях Казуки Рёджи узнал уже позже, а непосредственно в день похорон Казуки лишь тихонько посоветовал Рёджи лишний раз не касаться темы театра и работы в принципе, чтобы расстроенный смертью старой знакомой Юуто не скис еще больше. – Эх, хороша была Мерием, – поднял свой стакан Руи, когда все четверо расположились на диванах в гостиной. – Выпьем за нее и все хорошее, что она привнесла в этот мир. Присутствующие молча поддержали тост, Рёджи пригубил горьковатую настойку со странным запахом и поморщился, однако тут же почувствовал, как внутри разливается приятное тепло. Ему очень хотелось спросить Казуки, почему Манабу не присоединился к ним, но он постеснялся: было как-то неудобно постоянно приставать с расспросами, куда подевался эльф. Даже самому себе Рёджи не хотел признаваться, что ему было любопытно еще раз посмотреть на красивого Манабу, только теперь уже не мельком и при нормальном освещении. – Жалко вдову, – откинувшись на спинку софы, Казуки поглядел в потолок. – Да и Мерием жаль. В нее все были влюблены. – Я – больше всех, – провозгласил Руи. – Но на меня она даже не смотрела. – Ой, ладно, больше всех, – хмуро вставил Юуто. – Тебя всегда твоя карьера интересовала, а не женщины. – Это правда, – рассмеялся Казуки и пояснил Рёджи: – Руи женат на работе. Даже на смертном одре вместо того, чтобы думать о прожитой жизни, он встанет в красивую позу, а потом картинно упадет замертво. Руи и Казуки негромко рассмеялись, Юуто сдержанно улыбнулся, а Рёджи кивнул. – Мерием была так популярна, что возникает впечатление, будто других женщин в городе не было, – вслух заметил он. – Просто она правда была хороша и телом, и душой, – пояснил Руи. – И она не была ни ободранкой, ни благородной. – Ну и что? – не понял смысла последней фразы Рёджи. – То, что ободранки – это неинтересно, а благородные никому не дают, – вздохнул Юуто. – Девушки, как Мерием, – это золотая середина. Они не такие неприступные, но в то же время интересные и желанные. – Вот только Мерием никому не давала, строже любой благородной была, – голос Казуки звучал невесело. – Ею можно было любоваться только со стороны. Любоваться и восхищаться. – Ну кто-то ж у нее все равно был, – усомнился в его словах Рёджи, попутно отметив, что его стакан незаметно опустел. – Кто его знает, – улыбнувшись, пожал плечами Руи. – Она ждала мужчину с серьезными намерениями. – Мои намерения были серьезными, – сердито буркнул Юуто. – Ага, друг Ю долго за ней бегал, – Казуки печально глядел перед собой, будто и не обращался ни к кому. – Но в итоге она снова сказала нет. – И не досталась никому, как в лучших драматических романах, – закончил за него Руи. После этого они еще раз выпили, поговорили на отвлеченные темы. Рёджи заинтриговал друзей, и они долго расспрашивали его о приключениях и путешествиях. В свою очередь он спросил про театр и получил приглашение на представление, но Казуки быстро сменил эту тему. – Получается, прав был этот городской провидец, – снова заговорил о насущном он. – Сказал, что убьют целомудренную девушку, и так оно и вышло. – А теперь говорит, что следующими умрут блудница и четыре овечки, – охотно поддержал разговор Руи. – Какие овечки? – чуть ли не хором спросили Юуто и Рёджи, после чего переглянулись. – Не слышал такого, – добавил Юуто. – Так он только сегодня сделал это заявление, – пояснил Руи. – Сказал, что умрут блудница и овцы, вот так-то. – Странность какая-то, – заметил Рёджи. – Он не пояснил, как эту пургу понимать? – Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Руи. – Но думаю, стража и так его допрашивает. Слишком уж часто предсказания сбываются. – Да блаженный он, самый обыкновенный блаженный, – ответил на это Юуто. – Мало того, что несет какую-то чушь про единого бога, еще и морит себя голодом. И занимается самобичеванием. – Это что такое? – не понял Рёджи. – Это когда сам себя сечешь плетью, – пояснил Юуто и криво усмехнулся, одним выражением лица показывая, как относится к подобному. – Но зачем? – Вроде как он провозглашает, что жизнь людская – прелюдия другой, настоящей и действительно важной. В этой жизни человек якобы должен страдать, чтобы в следующей получить теплое местечко. Вот этот пророк и не жрет ничего, и избивает сам себя. – Это ж надо такое придумать, – пробормотал Казуки и сделал глоток из своего стакана. – Мне вообще непонятно, как может существовать всего один бог, – прокомментировал услышанное Рёджи. – Как он будет все успевать, один-то? – Ну сходи к этому ясновидящему и спроси, – предложил Руи. – Заодно можешь про будущее свое узнать, если есть вопросы. Он хоть и придурок, да только не ошибся еще ни разу. Рёджи уже открыл было рот, чтобы отшутиться, но так ничего и не произнес, осененный внезапной мыслью. "А что если и правда спросить? – подумалось ему. – Спросить про Леду? И что будет с нами дальше?" От этой идеи Рёджи временно отмахнулся и решил подумать позже. Но мысль не казалась абсурдной, напротив, он ведь ничего не терял, поговори вдруг с пророком. Вечер пролетел незаметно, за окнами стемнело, а Рёджи душевно, как со старыми друзьями, общался с приятелями Казуки. Удивительно, но он никак не мог понять, благородными те были или нет – их поведение было простым и незаносчивым, хотя по дорогим одеждам можно было предположить, что эти двое были высокого происхождения. Рёджи вспомнился город Хайдалар, где знать торжественно провозглашала равенство между всеми людьми, а на деле пренебрежительно относилась к простолюдинам. Здесь, в Меоне, никто не говорил громких слов о том, что все люди равны, но Рёджи еще ни разу не заметил, чтобы богатые и именитые угнетали бедных и безродных. Рёджи в принципе не мог с первого взгляда определить, кто был простым человеком, а кто – зажиточным и знатным. Когда он уже начал подумывать о том, что пора прощаться, входная дверь хлопнула, и через минуту дверь в гостиную приоткрылась. На появление Манабу никто особо не отреагировал: Руи, увлеченный беседой с Казуки, лишь махнул ему рукой, Юуто, погруженный в свои мысли и сжимавший в руках бокал, рассеянно кивнул, тогда как Рёджи, забыв о приличиях, уставился на эльфа. Манабу не хотел задерживаться. Окинув компанию тяжелым и недружелюбным взглядом, он собрался уйти и уже сделал шаг назад, когда Казуки, словно опомнившись, остановил его. – Посиди с нами, Манабу, – требовательно произнес он, и Рёджи с удивлением отметил, что это прозвучало скорее как приказ, чем как приглашение. Манабу не стал возражать, не проронил ни слова, только нахмурился, но шагнул в комнату. Когда он сел рядом с Казуки, Рёджи смог хорошенько рассмотреть его. Наверное, перед этим эльф долго гулял, и теперь он него приятно пахло свежестью. Одет он был в прошитый золотыми нитями багрово-красный пиджак странного покроя, который так же, как и рубашка, в которой Рёджи видел его до этого, застегивался под самым горлом и плотно облегал руки. Наряд выглядел очень дорого. Гладкие волосы Манабу не растрепал ветер, а бледное лицо оставалось бесстрастным и отрешенным. Манабу сидел ровно, будто палку проглотил, и такая осанка выдавала его знатное происхождение. Он принял бокал на длинной ножке из рук Казуки, и Рёджи заметил, какие красивые у эльфа были кисти и длинные тонкие пальцы. В этот момент Рёджи подумал, что Манабу больше напоминал произведение искусства, изящное и безукоризненное, а вовсе не живое существо из плоти и крови. Его внимание не осталось незамеченным. Но если никто не стал комментировать то, что Рёджи как дурак сидел с открытым ртом и неприкрыто рассматривал Манабу, сам эльф, заметив его взгляд, едко улыбнулся, и прежде чем он пригубил из бокала, Рёджи почудилось, что его глаза недобро блеснули. Опомнившись, он торопливо отвернулся. – Выпей за нашу покойную подругу, – провозгласил Казуки, фамильярно обняв эльфа за плечи, но тот даже не шелохнулся. – Я едва знал ее, – равнодушно ответил Манабу. – Все равно, – Казуки взлохматил его волосы, чем окончательно обескуражил Рёджи и за что получил сердитый взгляд эльфа. Рёджи отметил в этот момент, что Манабу как-то слишком мрачно смотрел на своего возлюбленного: в его поведении не было ни намека на теплоту, оттого Рёджи было странно понимать, что эти двое были парой, которая уже много лет вместе. С приходом Манабу Рёджи стало неуютно и немного неловко. Просидев еще четверть часа, он торопливо попрощался и отправился к себе. Последовавшая неделя прошла для Рёджи без особых происшествий. Дом с меблированными комнатами опустел, большая часть гостей разъехалась, а хозяйка ходила как в воду опущенная и ничего не замечала вокруг. Кормить завтраками немногочисленных постояльцев перестали, однако Рёджи все равно не спешил съезжать – теперь ему было просто жаль пожилую женщину, потерявшую единственного родного человека. Чтобы совсем не раскиснуть от безделья, Рёджи каждый день на пару часов выводил из стойла Веснушку – проехаться по городу и размяться, а еще решил поискать себе занятие, и к собственному удивлению в первый же день нашел работу. В местную кузницу Рёджи зашел больше из любопытства: он давно не занимался этим ремеслом и не был уверен, что здесь искали работников. Однако пожилой мастер, коренастый и краснолицый, охотно предложил Рёджи попробовать свои силы, вот только дал выковать не какой-нибудь клинок, а сложный фигурный подсвечник. Задание удивило Рёджи, но отказываться он не стал. "Руки помнят", – удовлетворенно подумал он, когда спустя два часа рассматривал результат своего труда. – Недурно, весьма недурно, – согласился с ним мастер и покивал головой в знак одобрения. – Зачем нужен такой подсвечник? – спросил его Рёджи. Получился у него откровенно странный предмет, который накрывался резным металлическим колпаком с фигурной решеткой из завитков и скоб, а сверху закрывался маленькой крышечкой со сквозными отверстиями. – Дык, находка наших театралов, – отмахнулся тот. – Свечи зажигают перед представлением, а потом делают сквозняк, и из-за этих дырочек все враз тухнет. Эвона как сложно задумано. – Почему нельзя использовать обычные лампы? – удивился Рёджи. – Откуда ж мне знать? – судя по выражению лица, мастер таким вопросом не задавался. – Заказ на двести штук, мы тут сами никак не успеваем. Возьмешься делать? Заскучавший от безделья Рёджи отказываться не стал. Договорившись об оплате, он пообещал прийти на следующий день. После этого в его жизни наладился определенный порядок. Рёджи вставал рано утром и отправлялся к центральным городским вратам, где каждый раз неизменно получал ответ, что никакие эльфы в город не приезжали. По пути в кузню Рёджи успевал съесть сдобную булочку и выпить кружку молока, которое продавали на углу у центральной площади, а потом работал до вечера. Пару раз он встречался с Казуки, который однажды пришел вместе с Юуто. Приятель Казуки немного повеселел и больше не производил такого унылого впечатления, как в день знакомства. Ничего особо интересного в жизни Рёджи не происходило. Лето заканчивалось: по утрам и по вечерам было холодно, и только днем на солнце становилось чуть теплее. Как-то раз, шагая рано утром по еще не убранным улицам, Рёджи заметил под ногами немногочисленные желтые листья и задумался о том, как долго он уже находился в Меоне. После простых подсчетов получилось, что почти две недели. "А Леды как не было, так и нет", – тоскливо отметил он. Следом Рёджи вспомнил о пророке, который обладал даром предвидения, и о том, что хотел сходить к нему и спросить о будущем. Позже Рёджи отмахнулся от этой мысли, посчитав ее ерундовой, но в это утро, меряя шагами улицу и отмечая, как незаметно пришла в город осень, он решил попробовать. Найти служителя диковинного религиозного культа оказалось несложно: его молельный дом, как это называли люди, располагался недалеко от рыночной площади. Закончив с работой пораньше, Рёджи отправился на поиски. Строение, к которому он в итоге пришел, выглядело заурядно и являлось ничем не примечательным двухэтажным домом. На нем не было никаких табличек или опознавательных знаков, а когда Рёджи постучал, ему никто не ответил. Потратив на размышления несколько секунд, Рёджи толкнул дверь, которая неожиданно легко отворилась. Из помещения потянуло странным запахом: жжеными свечами, сухой травой и благовониями. Глубоко вдохнув, Рёджи несмело переступил порог и огляделся. Окна были плотно зашторены, и в доме царила бы кромешная темень, если бы не десятки или даже сотни свечей вокруг. Тонкие и длинные, толстые и короткие, они стояли в подсвечниках и на странных подставках. Плиточный пол был устлан засохшими цветами, мебели вокруг не было никакой, белые стены не украшали картины, и лишь в глубине просторной комнаты от пола до самого потолка тянулся огромный деревянный резной алтарь непонятного назначения. Со стороны он напоминал красивые ворота, смотревшиеся посреди комнаты крайне неуместно. "Что за чудеса?" – удивился Рёджи, но задать вопрос было некому. Вокруг было тихо и пусто. Пройдя немного вперед, Рёджи огляделся, но опять не увидел ни души. Где искать загадочного пророка или хоть кого-нибудь, кто подскажет, когда лучше зайти, Рёджи не представлял. – Слушаю тебя, – раздался голос за спиной, и Рёджи чуть ли не подскочил на месте, прежде чем резко обернулся. Как незнакомцу удалось незаметно подкрасться так близко, учитывая тишину вокруг, Рёджи не представлял – он никогда не жаловался на плохой слух. Однако человек стоял всего в паре ярдов, а Рёджи увидел его, лишь когда тот подал голос. – Здрасти, – растерянно выдал Рёджи и присмотрелся к нему. Человек был темноволосым, черноглазым и невысокого роста. Быть может, он казался бы выше, если бы не сутулился так сильно, а мешковатое черное одеяние, спадавшее до самого пола, лишь подчеркивало его худощавость. Черты его лица можно было бы назвать правильными, даже красивыми, если бы само лицо не выглядело таким осунувшимся. Казалось, что мужчина давно недоедает и мало спит. Возраст Рёджи тоже не смог определить – в равной степени вероятности ему могло быть как двадцать пять, так и сорок лет. Выражение его лица было равнодушным, бесстрастным, а поза расслабленной, почти ленивой, вот только глаза сияли изнутри и жадно разглядывали гостя, отчего становилось немного жутко. "Это освещение виновато", – оправдал собственный безотчетный страх Рёджи. – Ты не за словом бога пришел сюда, – после небольшой паузы произнес незнакомец, и Рёджи почудилось, что интерес к его персоне значительно снизился. А когда человек перестал пялиться и отошел к одному из подсвечников, чтобы вытащить из него горящую свечу и поджечь несколько погасших, выдохнул с облегчением. Взгляд у местного пророка – а в том, что это именно он, Рёджи теперь не сомневался – был, мягко говоря, неприятным. – Ну… нет, – выдал в ответ Рёджи. Он не понимал, что подразумевалось под "словом бога", но точно знал, что пришел не за этим. – Как тебя зовут? – спросил незнакомец, не отвлекаясь от своего занятия. – Рёджи. А вас? "Глупо как-то прозвучало", – про себя отметил Рёджи. Мрачное место и такой же мрачный тип перед ним не располагали к непринужденному знакомству. – Можешь называть меня Бё, – ответил тот. – Мирское имя ничего не значит для меня, я не придаю ему значения. – Х-хорошо, – неуверенно пробормотал в ответ Рёджи. Больше всего ему хотелось перейти к делу, чтобы поскорее сбежать отсюда, но спрашивать сразу в лоб было как-то неудобно. – Зачем ты пришел? – решил помочь ему Бё, и Рёджи обрадованно выдохнул. – Говорят, что вы знаете будущее. Я хотел узнать… Спросить. Что будет дальше. "Со мной и с Ледой", – чуть было не добавил он, но почему-то не решился. – Тебя обманули, – Бё зажег еще одну свечу. – Я не знаю будущего. Просто иногда бог говорит со мной и подсказывает, чего ожидать. – Кто говорит? – растерялся Рёджи, с запозданием соображая, что речь, очевидно, шла о том самом божестве, которому поклонялся странный тип. Бё не ответил на вопрос, только сдержанно улыбнулся и покачал головой, а после повернулся к Рёджи. – Твоя душа блуждает в сумраке, она не готова к новой вере и свету, потому я вижу, что не имеет смысла пытаться обратить тебя и донести слово бога, – чопорно изрек он. Рёджи не нашелся, что ответить, только отметил, что делать тут больше, очевидно, нечего. Если рассказывать о будущем ему никто не собирался, задерживаться не имело смысла. – Извините, что помешал, – пробормотал он и отступил спиной к двери. – Я просто думал… Но неважно. – Дай мне руку. Просьба удивила Рёджи, он замешкался на секунду, прежде чем все же протянул руку Бё, и тот несильно сжал его ладонь. Пальцы Бё казались ледяными, будто тот несколько часов просидел в погребе. – Я хочу, чтобы ты понял, Рёджи. Я не ворожу на кофейной гуще и не предсказываю людям будущее. Чего мне не хватало, так это чтобы сюда началось шествие полоумных девиц, ищущих суженого, и неудачливых дельцов, не ведающих, куда вложить свое золото. Но тебе я, так и быть, помогу. – Я понял. Я никому не расскажу, – Рёджи старательно закивал, правильно понимая услышанный намек. Очень хотелось, чтобы Бё поскорей прекратил к нему прикасаться. Это было слишком неприятно. – Ты можешь задать мне один вопрос, – произнес тот. – Только один. На мгновение Рёджи замешкался. Он знал, какой вопрос его волнует, но сформулировать заранее не додумался, а тянуть время теперь, когда ему сделали одолжение, было неудобно. – Я хочу знать… Я когда-нибудь еще увижу Леду? – и тут же торопливо добавил: – И мы будем вместе? – Это уже два вопроса, – слабо улыбнулся Бё, но его глаза оставались очень серьезными. – Извините, – с каждой минутой Рёджи становилось все больше не по себе, но когда Бё выпустил его руку, стало немного легче. – Скажите тогда… – Ты увидишь его, – перебил Бё. – И вы будете вместе. – Когда? – глаза Рёджи широко распахнулись, и он почувствовал, как в груди поднимается волна радости. Почему он сразу поверил этому странному человеку, Рёджи сам не мог объяснить. – Это уже третий вопрос, – заметил Бё. – И я не знаю на него ответа. Могу только сказать, что тот, кого ты ищешь, значительно ближе, чем ты думаешь. И скоро ты встретишь его. – А что для этого надо делать? – забыв о приличиях и о том, что обещал задать всего один вопрос, Рёджи лихорадочно соображал, как ему теперь поступать. – Ничего такого, чего ты еще не делаешь, – равнодушно ответил Бё. – Все и так предрешено. Вот только напрасно ты связался с бездушным. Это низшие существа, не заслуживающие близости с человеком. Им не будет дарована жизнь в вечности. "Новая версия", – устало подумал Рёджи, но особых эмоций не испытал: он слишком часто слышал, что ему не стоит иметь дело с эльфами, и уже просто перестал реагировать. Зато Рёджи отметил, что Бё каким-то загадочным образом догадался, что он ищет не человека, хотя сам Рёджи ничего об этом не говорил. – Спасибо большое, вы мне очень помогли, – проигнорировав последнее напутствие, Рёджи решил попрощаться и отступил немного назад. Оставаться дальше в этом месте ему не хотелось. – Я увидел еще кое-что, – негромко произнес Бё. – Что же? – Твое будущее туманно. Причем самое ближайшее будущее. – И что это значит? – не понял Рёджи. – Скорей всего, это означает, что скоро ты умрешь, – без эмоций произнес Бё, как будто говорил о завтраке или о погоде. – Но в отличие от встречи с эльфом, это еще не предрешено. В твоих силах что-то изменить. – Но… Как? От таких известий Рёджи откровенно растерялся. Он не мог сказать, что слова Бё напугали его – намного охотнее и легче люди верят хорошим новостям, в то время как плохие отвергают. Но проигнорировать подобное заявление от ясновидящего, который никогда не ошибался, было бы неправильно. – Это мне неведомо, – сухо ответил Бё. – Как же мне что-то изменить, если я даже не знаю, откуда придет опасность? – Ничем не могу помочь, – Бё передернул тощими плечами. – Мое дело предупредить. Смерть еще не положила на тебя глаз, но будущее твое туманно. А это означает, что его может не быть вовсе. Бё развернулся и, не попрощавшись, зашагал куда-то вглубь комнаты в сторону алтаря, а Рёджи, проводив его потерянным взглядом, решил больше ни о чем не спрашивать. Но когда он уже дошел до входной двери и потянул ее на себя, неожиданно вспомнил, что был еще один волновавший его вопрос. – Вы говорили, что в скором времени в городе умрут какие-то овцы, – несмело окликнул он Бё, замершего у алтаря. В этот миг Рёджи показалось, что тот не ответит, но ошибся: отмалчиваться Бё не стал. – Бог сказал мне об этом, – ровным голосом ответил он. – Но что это значит? – спросил Рёджи и тут же уточнил: – То есть я хотел сказать, что речь не о животных, да? Имеются в виду какие-то люди? – Этого я не могу знать, – Бё даже не посчитал нужным оборачиваться, когда отвечал. – Иногда бог говорит со мной, дает подсказки, но я не вправе требовать у него уточнений. Бё замолчал, а Рёджи, несколько секунд помявшись на пороге, понял, что продолжения не последует, и вышел за дверь на залитую закатным солнцем улицу. Утро выдалось сырым и промозглым, небо хмурилось и грозило пролиться холодным дождем, а Рёджи, по привычке шагая к центральным городским воротам, думал о том, что пора доставать теплый эльфиский плащ, потому что лето закончилось. Поежившись, он ускорил шаг. Мимо тащились редкие сонные прохожие. Как уже заметил Рёджи, в Меоне жители не любили вставать рано, в то время как ложились зачастую весьма поздно. Глядя на заспанные лица, Рёджи думал о том, как сильно хочет спать и что напрасно он вылез из постели. "Все равно все впустую", – уныло отметил он, пытаясь припомнить, в который раз шел вот так к городским вратам, чтобы снова ничего не узнать. За все время стражники только раз сказали, что видели въезжающего в город эльфа, но по описанию Рёджи понял, что это был никак не Леда. – О, снова ты, – поприветствовал его один из охранников, когда Рёджи постучался в сторожку. От стража веяло перегаром и неприкрытым весельем: настойчивость Рёджи забавляла весь караул. – Снова, – флегматично ответил он. Хотелось поскорее попасть в тепло, потому Рёджи сразу перешел к делу. – Сегодня ничего интересного не было? – Ты, наверное, удивишься, но сегодня ночью, часа три назад, в город приехала пара эльфов, – как будто равнодушно произнес стражник, вальяжно опершись плечом на дверной косяк, тогда как Рёджи почувствовал, что его сердце ухнуло в пятки. – Два эльфа? – переспросил он, понимая, что голос не слушается. – А то, – страж шмыгнул красным носом. – Только имена назвать я тебе не смогу – это конфид… конфиц… конфицальная информация, во! – Мне и не надо имен, – нетерпеливо отмахнулся Рёджи, чувствуя, что если охранник перед ним не прекратит тянуть, он рискует получить по отъевшейся физиономии. – Как они выглядели? Стражник поднял скучающий взгляд в серое небо, и Рёджи, поняв намек, торопливо достал монету из кармана. – Один со смазливой физиономией, рыжий и вежливый, на черной лошади. Второй хамоватый с кошмаром на голове и жуткими глазами. Покрыл всех руганью, пока документы оформляли, заявил, что не для того ехал всю ночь, чтобы его на входе задрали ссанными бумажками. Тираду стражник сопроводил парой словечек покрепче, и было непонятно, принадлежали эти высказывания ему, либо же так витиевато выражался невоспитанный эльф. В любом случае, Рёджи уже не слушал. Сердце колотилось как бешенное, он не мог так сразу поверить в свою удачу и теперь лихорадочно гадал, как поступать дальше. – Ты какого искал? – весело поинтересовался стражник. – Красавчика или придурка? – Не твое дело, – автоматически огрызнулся Рёджи. – Не мое – так не мое, – не обиделся тот. – Раз не мое, могу не уточнять, куда они поехали. – Куда? – вскинулся Рёджи. О том, что ему повезет узнать что-то еще, он даже мечтать не смел, и охранник быстро понял это, снова мечтательно уставившись в небо. Не глядя, Рёджи сунул ему в ладонь еще одну монету, даже не заметив, что это был золотой. – Ну же! – потребовал он. – Рыжий упоминал, что есть неплохой гостевой двор в переулке недалеко от площади Великих Поэтов, назвал его "Большой сундук". Сказал, что жил там, когда был студентом. Только "Сундук" этот уже лет двадцать как "Старая мельница" называется. Но если они притащатся туда, скорей всего, там и останутся… До конца Рёджи не дослушал. Он со всех ног припустил обратно к своему временному дому, чтобы забрать Веснушку – верхом до центра города было куда быстрей, чем пешком. Лишь только у искомого гостиничного двора Рёджи остановился и перевел дух. Веснушка одобрительно заржал: он был рад промчаться с ветерком, ведь за последнее время сильно застоялся на конюшне, но сейчас Рёджи не обращал на него внимания. Вывеска "Старая мельница" была заметна издалека, и по одному ее внешнему виду можно было сделать вывод, что украшала она дорогое заведение. Что тут было раньше, Рёджи не знал, но надеялся, что постоялый двор устроил Леду и его приятеля. С опозданием в душу Рёджи закрались сомнения. Будет ли Леда рад его появлению? Приехал ли он в Меон, потому что искал его, либо же друга привели свои дела, а о Рёджи он и думать забыл? Может, Леда вообще не возвращался на Йарнику, понятия не имел, что остров превратился в пепелище, и меньше всего ожидал увидеть Рёджи здесь? Вздохнув, он слез с коня и, взяв его под уздцы, повел во двор. Почему-то в этот момент Рёджи подумал о Казуки и о том, что тот точно не стал бы сомневаться и топтаться у порога. На первом этаже, как и во всех подобных заведениях, находился трактир, где пузатый хозяин зачем-то натирал бочонок с пивом грязной тряпкой. Когда Рёджи задал вопрос, не останавливались ли здесь гости с эльфийских земель, он поймал себя на малодушной мысли, что если хозяин ответит нет, это отсрочит разговор, который неизвестно что сулил Рёджи. Но тот только кивнул и глазами указал на лестницу, ведущую на второй этаж, без слов предлагая Рёджи подняться. – А комната какая? – спросил он. – Первая и вторая справа, – ответил толстяк. Вскользь Рёджи отметил, что Леда хотя бы не поселился в одной комнате с Агги – за последнее время Рёджи успел столько всего передумать и надумать, что не удивился бы, если б оказалось, что Леда прекрасно проводит время в объятиях старого приятеля. Еле переставляя ноги, Рёджи поднимался по ступенькам и думал о том, что он слишком долго ждал этой встречи, слишком много раз ее воображал, и часто видел все в мрачном свете. Теперь же он подсознательно готовился к самому худшему. Стук в дверь показался ему оглушительным, хотя Рёджи едва коснулся костяшками пальцев деревянного косяка. – Войдите, – раздался тихий ответ, и у Рёджи от звука знакомого голоса мучительно потянуло под сердцем. Выдохнув, он толкнул дверь. Его взору открылась странная картина. Интерьер комнаты Рёджи не рассмотрел даже вскользь, все его внимание сосредоточилось на Леде. Его друг стоял, склонившись над столом прямо напротив входа, и что-то чертил грифелем на разложенном перед ним листе. Несмотря на то, что день только начинался, на улице было пасмурно, а в комнате и вовсе мрачно. Видимо, именно поэтому Леда зажег настольную газовую лампу, и она ярко освещала его самого и поверхность стола. Секунду Рёджи смотрел, не в силах вымолвить ни слова, и когда Леда резко поднял голову, почувствовал, что дыхание перехватило. С тихим хрустом грифель сломался в руках эльфа – Рёджи отметил это вскользь. В этот момент он видел одного лишь Леду, понимал, что в его лице, в знакомых до боли чертах что-то изменилось, но что именно, разобрать не успел. – Я знал, – полушепотом произнес Леда, и Рёджи прикрыл глаза, чувствуя, как его покидают последние силы. Что Леда подразумевал этой короткой репликой, Рёджи не представлял. Да это было уже и неважно.