Дорога в тысячу лет

Рёджи чувствовал, что Леда не спал, но нарушать тишину почему-то опасался. После того, как они вернулись от Казуки, эльф не проронил ни слова, точно так же молча он отправился спать. И теперь Рёджи лежал рядом на расстоянии вытянутой руки и гадал, о чем думал его друг. – Казуки прав, но только отчасти, – наконец прервал молчание Леда, и Рёджи в первый миг решил, что ему это слышится. – В чем прав? – решил уточнить он. – В том, что я так разозлился из-за того, что у него в рабах эльф. Будь это человек, мое возмущение было бы меньшим, – повернув голову, Леда поглядел на Рёджи, и тот едва мог рассмотреть его лицо в темноте. – Но дело не в том, что я ставлю людей ниже себя самого. Уже когда-то давно я говорил тебе и сейчас повторю снова: я считаю, что люди лучше эльфов. По многим причинам. – Да, я знаю. Я помню, – поспешил заверить его Рёджи. Винить в чем-либо Леду он точно не собирался. – И, тем не менее, видеть высокородного рабом для меня большая дикость, чем увидеть раба-человека, – продолжил Леда. – Просто потому, что эльф не может быть невольным. Рёджи не совсем понял, о чем сейчас говорил Леда, потому терпеливо ждал объяснений, и тот не замедлил продолжить. – Дело в том, что эльфов воспитывают не как людей. С самого юного возраста нам прививают, что мы – высшие существа, что мы лучше остальных, что люди не годятся нам в подметки. У эльфов понимание этого заложено на подсознательном уровне, и именно поэтому тебе так часто говорят, что не стоит связываться с таким высокомерным ублюдком, как я. – Мне плевать, что говорят, – услышанное искренне возмутило Рёджи. – Я никогда не слушал. – И все же. Я не могу винить людей, которые плохо отзываются об эльфах. Потому что в большинстве случаев они абсолютно правы. – Э... – только и смог протянуть Рёджи, не зная, что сказать. "Все равно для меня ты самый лучший", – хотел добавить он, но подумал, что такие слова прозвучат слишком громко и неуместно. – Не думай, я не хочу сказать, что я не такой, как мои собратья, или что я лучше остальных, – по голосу было понятно, что Леда улыбнулся. – Просто я долго жил среди людей и повстречал многих, кто заслуживал доверия и уважения в большей мере, чем мои соотечественники. Воспитание, принципы и взгляды, заложенные еще в молодости родителями, теперь кажутся мне ложными в некоторых аспектах. Но чтобы переосмыслить все это, мне понадобилась не одна сотня лет. – Понятно, – поспешил заверить его Рёджи, хотя на самом деле мало что понял в витиеватом объяснении эльфа, и потому озвучил свои мысли: – Ты хочешь сказать, что эльфы не могут быть рабами людей, потому что… Потому что просто не смогут. И зря Казуки связался с этим... С этим Манабу. – Да, ты прав, – тихо произнес Леда. – Законы большинства стран не запрещают рабства, и взять в рабство эльфа так же возможно, как и человека. Но это согласно законам – правилам, написанным на бумаге. А в реальной жизни... Честно, я никогда не видел эльфа, который смирился бы с таким унижением. Тем более, высокородного. Благородные эльфы считают себя чуть ли не властелинами мира, нас так учат, понимаешь? И я не поверю, что эльф согласится на роль раба – роль бесправной вещи. – Вот оно что, – Рёджи не знал, что ответить на это, но понял, что Леда почти что озвучил его мысли: он никогда не сумел бы сформулировать, но подсознательно понимал, что все так и было. – Если честно, я примерно так и думал. И, кстати, ты это... Ты знаешь его, да? – Кого? – Ну этого эльфа. Ты сразу сказал, что он высокородный. И что имя – не его. – Я впервые его вижу. И мне кажется, что он значительно моложе меня. То, что он высокородный, видно по облику. Это сложно объяснить. Вот как ты понимал, что на Последнем Горизонте тебя окружали благородные, пускай и бедно одетые люди, так и я понимаю это, глядя на полуголого эльфа в рабском ошейнике. – А имя? – Тут еще проще. Я не соврал, у эльфов просто не бывает подобных имен. Ни один высокородный не назовет так своего сына. А стало быть, Манабу, который вовсе не Манабу, даже не пожелал назвать Казуки свое истинное имя. Это о чем-то да говорит. – О, – немногословно прокомментировал Рёджи, и прежде чем Леда успел сказать еще что-то, спросил: – А твое имя? Оно настоящее? – Мое настоящее, – Леда снова улыбнулся – вопрос Рёджи его позабавил. – Я всегда старался не врать тебе. То, что недоговаривал, это правда. Но лжи избегал. – Это хорошо, – обрадовался Рёджи. Говорить о таком было почему-то неловко, и он тут же сменил тему: – А что касается Казуки и его эльфа. Знаешь, может, все не так плохо? Я просто видел, как Казуки обращается с ним. Манабу, ну или кто он там, свободно ходит гулять один, пьет с Казуки вино за одним столом, да и спит, судя по всему, тоже с ним. Манабу уже давно мог бы сбежать. Они не похожи на хозяина и раба. – Не все так просто, Рёджи, – Леда тихо вздохнул и перевернулся на бок. – Он не может сбежать в ошейнике. Его вернут от первых же городских врат. – Да? – искренне удивился Рёджи. – А на Йарнике Казуки так легко избавился от него. – На Йаринке законов нет. Не было. А в Меоне, как ты мог заметить, законы чтят больше, чем в каком-либо ином городе. Нельзя взять и освободить раба без его хозяина. Даже за большие деньги Манабу вряд ли кто-то поможет. Кроме того, у Казуки был всего лишь один ошейник, и так было ясно, что рабом он, по сути, не стал – просто попал к пиратам, которые ничего с ним сделать не успели. А у Манабу кольца на шее и на руках. Наверняка такие же на щиколотках и еще одно – на поясе. По крайней мере, такие надевают всем невольным. – Как же так вышло? – Рёджи тоже поменял положение на постели и вытянул ноги. – В смысле, как же он стал рабом? – Не могу знать. Зато точно скажу тебе, что сбежать он не может. И не удивлюсь, что он не придушил Казуки во сне только потому, что после смерти хозяина раба продадут кому-то другому. Для него это не выход. – Но Казуки сказал, что Манабу нравится то, что он делает. – Ты удивишься, Рёджи, но эльфам редко нравится то, что могут сделать люди, – перебил его Леда. – То есть как? – растерялся Рёджи. – А вот так. Близость такая, как у людей, эльфами неприемлема. Эльфы считают подобную связь грязной, животной. Ты сам чувствовал, когда был со мной, что эльфы могут любить не только физически – когда мы открыты друг для друга, соприкасаются не столько тела, сколько души. Это дарит неземное наслаждение, а плотской связи эльфы чаще всего стараются избегать. – Ну ничего себе... – Рёджи с трудом сдержался, чтобы не присвистнуть, и тут же ощутил, как болезненно пусто становится в груди. Но Леда опередил его мысли, протянув руку и крепко сжав ладонь. – Только не думай, что это относится и ко мне. Я искренне считаю, что нет ничего приятней прикосновений к любимому существу. И верю, что близость между любящими людьми так же волнительна и чудесна, как между эльфами. Все это я рассказал лишь для того, чтобы ты понял, почему я сомневаюсь, что эльфу, которого взяли в рабство, нравится принадлежать хозяину. – Л-ладно, – Рёджи сам поразился, как жалко прозвучал его голос: даже думать о том, что он был неприятен Леде, было страшно, пускай здравый смысл и подсказывал, что эльф не смог бы так искусно изображать страсть, да просто и не захотел бы. Рёджи решил не продолжать обсуждение и задал новый вопрос: – Ну а дети? Допустим, вы не любите по-человечески... Или по-животному. Но как же тогда вы появляетесь на свет? Если бы Леда сейчас сообщил, что маленькие эльфы падают со звезд или зарождаются в росе, Рёджи даже не удивился бы. Но Леда, приблизившись еще немного, так, что Рёджи почувствовал его дыхание на собственных губах, просто пояснил: – У эльфов очень редко бывают дети. Подумай сам, если бы мы рождались так же часто, как люди, в мире просто не осталось бы места. Мы редко умираем, но еще реже появляемся на свет. – Но иногда такое случается все же. – Иногда да. В виде исключения эльфы, которые хотят стать родителями, идут на это. Но не для удовольствия, хотя могли бы получить его от процесса, если бы захотели. – Просто с ума сойти можно, – выдохнул Рёджи. – Мы так долго вместе, а я до сих пор не знаю ничего об эльфах. – Да все ты знаешь, – голос Леды прозвучал тише, и Рёджи почувствовал, как ладонь эльфа прижимается к его груди, как он проводит рукой ниже. Задавать вопросы и вести разговоры дальше Рёджи мгновенно перехотел. "Ему не может не нравиться все это", – убежденно подумал он, прежде чем забыть обо всем, когда Леда обнял его, прижимаясь всем телом. На следующее утро друзья решили разделиться: Рёджи хотя бы из чувства порядочности следовало посетить кузницу, где он работал и где на него рассчитывали, а Леда хотел поговорить с начальником стражи, который обещал ему рассказать сведения о свершенных преступлениях. – После я планирую повидаться с Агги, – добавил Леда, что Рёджи совсем не обрадовало. – Нехорошо вот так пропасть и не появляться. А потом предлагаю сходить к пророку, который все на свете знает. Я так понял, дорогу ты покажешь? – Покажу, – неохотно протянул Рёджи. – Только пророк этот – тип премерзкий, сразу предупреждаю. Выглядит так, как будто уже помер. А еще он сказал, что эльфы – бездушные, и что зря я тебя ищу. Но это как обычно, я уж и внимания не обращаю. – Любопытно, – это сообщение Леду не огорчило. – Что еще он говорил? – Самое интересное то, что я ему не сказал, что ищу эльфа. Не знаю, может, он по имени догадался. А может, и правда что-то там знает. Еще Юуто, приятель Казуки, рассказывал, что этот пророк считает, что богов нет – есть только один единственный, везде ссущий. – Вездесущий, – поправил его Леда. – Да, такой, везде ссущий. Говорит, что наша жизнь – это ерунда, и самое веселое начнется после смерти. Вроде как только тогда душа и заживет славно. Кстати, наверно, именно поэтому ему эльфы и не нравятся – эльфам после смерти ничего не светит, потому и толку от них нет. Ну и вроде как он сам себя лупит плетью, потому что должен страдать. – Вот оно как, – теперь Леда не смог скрыть своего изумления. – Какая любопытная саморазрушающая религия. – Она просто идиотская, – не понял сложного слова Рёджи. – Выглядит этот Бё паршиво, будто год не спал и не жрал. А когда схватил за руку, так меня чуть не вырвало, до чего это было противно. Сам не знаю, почему так. – Очень интересно, – резюмировал услышанное Леда. – Думаю, нам надо обязательно пообщаться с этим человеком. Может, он даст подсказку, где искать убийцу. На этом друзья попрощались и разошлись по своим делам. В кузнице Рёджи были рады, потому как думали, что он уже и не придет. Рёджи сразу предупредил, что работать постоянно, как прежде, не сможет, но помогать по свободе согласен. Отработав полдня, он отправился к постоялому двору, где изначально Леда остановился со своим другом, и где по-прежнему проживал Агги. По идее, именно там и должен был находиться Леда, если у него ничего не изменилось в планах. Когда Рёджи вошел в уже знакомые ворота, чуть в стороне возле конюшен он увидел Агги, который угощал чем-то своего ворона, усевшегося у него на плече. Общаться с неприятным эльфом не хотелось, и Рёджи, сделав вид, что не заметил его, ускорил шаг в сторону трактира, откуда лестница вела наверх в комнаты. Однако нехитрый маневр не удался. – Эй, парень, куда намылился? – окликнул его Агги, когда до дверей оставалось не больше пяти ярдов. – Леду ищу, – буркнул Рёджи, нехотя обернувшись. – Он занят. К нему какой-то мелкий белобрысый пришел по важному делу. По вашему секретному, видимо, – ответил на это Агги и протянул ворону угощение: при ближайшем рассмотрении Рёджи понял, что это небольшой кусочек сырого мяса. – Я щедро предоставил им свою комнату. Уж не знаю, как этот тип нашел Леду здесь. – Тогда мне надо туда, – решил Рёджи и уже хотел уйти, но Агги снова остановил его. – Не думаю. Леда уже давно с ним треплется, и сдается мне, ты там меньше всего нужен. Подожди здесь, – Агги кивнул в сторону двора на пару скамеек прямо у конюшни, и когда увидел, что Рёджи недовольно нахмурился, широко ему улыбнулся: – Не бойся. Я не кусаюсь. – Да пошел ты, – от души ответил ему Рёджи, но вопреки собственному желанию направился к указанным скамьям. Он и правда не был уверен, что не помешает: мало ли, на какие откровения раскрутил Джина Леда, потому посчитал разумным просто подождать. Еще Рёджи надеялся, что Агги не станет приставать к нему, но тот не оправдал ожиданий. Вальяжно прошествовав за Рёджи, он уселся на скамью напротив, откинулся на спинку и вытянул вперед ноги, поглядев при этом с нескрываемым весельем. Трапеза ворона, судя по всему, закончилась, но улетать птица не спешила. Чтобы не смотреть в жуткие насмешливые глаза эльфа, но при этом и не пялиться в землю, как юная девушка на первом свидании, Рёджи принялся рассматривать ворона. Тот выглядел взъерошенным и не слишком опрятным, и Рёджи предположил, что ворон очень стар. – Ему почти четыреста лет, – каким-то чудом разгадал его мысли Агги. – Храун практически мой ровесник. Мы не расстаемся с ним почти всю жизнь. – Вороны не живут так долго, – заметил Рёджи. Каркнув, упомянутый ворон взмахнул крыльями и взвился в воздух, царапнув длинными когтями кожаную, порядком потрепанную куртку своего хозяина. – Любое существо живет дольше, если находится рядом с эльфом, – парировал Агги. – Ты как будто не знал. – Первый раз слышу, – буркнул Рёджи. – Да ну? – удивление Агги было откровенно наигранным. – Неужели? А многие люди ищут компании эльфа специально, чтобы тот продлил им век. Подлизываются, выражают симпатию, чтобы получить в свое распоряжение пару лишних десятков лет бессмысленной жизни. – Что за бред? – Рёджи заподозрил, к чему клонит Агги, и с силой сжал кулаки: терпеть обвинения в корыстности он не собирался, но устраивать потасовку тоже не хотел. Хотя бы ради Леды. – Как может эльф продлить жизнь человеку? – А просто, – Агги чуть запрокинул голову, и теперь смотрел на Рёджи снисходительно, как будто сверху вниз. – Леда же лечил тебя от хворей и недугов? Врачевал твои раны после сражений? И он будет делать это дальше. Если ты не сдохнешь по какой-нибудь глупой причине, твое здоровье останется отменным на протяжении многих лет. Ты не сорвешь сердце постоянными простудами, не ослабнешь от частых ранений, полученных в бою. На ранних стадиях эльф может попытаться даже вылечить чуму или холеру, пока зараза не поразила весь организм. И так далее. Люди, которые дружны и близки с эльфами, часто доживают до ста лет. – Рад за них, – огрызнулся Рёджи. – Но у меня так вряд ли получится. Агги негромко рассмеялся, и причину этого смеха Рёджи не понял, только отвернулся с досадой, мысленно попросив Леду поскорей заканчивать с делами. – Не злись, дурень, – снова заговорил Агги. – На самом деле, я не думаю, что ты ходишь за ним хвостом ради выгоды. Леда не идиот, он раскусил бы человека, которому от него что-то надо. А значит, ты простой бескорыстный дурак. – От дурака слышу, – мрачно ответил Рёджи, и Агги снова рассмеялся, но тут же отмахнулся. – Я вообще хотел сказать, что напрасно вы с Ледой влезли в это расследование, – неожиданно сменил тему он. – Когда мне Леда сегодня рассказал, я с трудом сдержался, чтобы не заржать. На кой ему сдался этот убийца, а? – Не знаю, – Рёджи поморщился, когда понял, что в кои-то веки настроения и мысли Агги совпадали с его собственными. – Ему нравится разгадывать загадки. И еще он ищет справедливости. – Узнаю старого доброго Леду, – Агги широко улыбнулся, и Рёджи невольно отметил, какими белоснежными были его зубы и как это контрастировало со смуглой кожей эльфа. – Но все равно напрасно вы это затеяли. Человек – или люди – которые это делают, погибнут и без вашей помощи. – Почему же? – удивился Рёджи. – Потому что нельзя заключить договор со смертью, – просто ответил Агги. – Со смертью нельзя играть, за нее нельзя решать, и что самое главное – к смерти нельзя относиться неуважительно. Рёджи, терпеливо дослушав до конца, не удержался от того, чтобы возвести глаза к небу. – Очень красиво звучит, но ни хрена не понятно, – съязвил он, на что Агги совсем не обиделся. – Человек, который совершает кровавые преступления – заигрался, – чуть тише произнес он, подавшись вперед и опершись локтями на свои колени. – Нельзя решать за саму смерть, кому жить, а кому умирать. Смерть надо уважать – это первое, чему меня научил отец. – И как же ты уважаешь смерть? – вопросительно поднял брови Рёджи. На секунду Агги замешкался, как будто не знал, отвечать на вопрос или не стоит, но потом едва заметно кивнул, как будто решив что-то. – Когда-то давно, когда я был совсем молодым, мне и двоим моим приятелям пришлось путешествовать через Кнасторские земли, – начал свой рассказ эльф, и Рёджи тут же захотел уточнить, что это за земли такие, но передумал и решил не перебивать. – В те времена край кишел разбойниками, и в одну из ночей у нас увели лошадей. Дальше пришлось путешествовать на своих двоих – нас ждало две недели в дороге. – Дежурить по ночам не пробовали? – не удержался от ехидного комментария Рёджи. – С нами не было такого умного человека, как ты, – весело прищурил белесые глаза Агги и продолжил: – Как-то раз, когда мы остановились на привал, один мой приятель, с которым я вместе вырос, отправился за хворостом для костра в ближайший валежник, где его и подстерегла парочка головорезов. Они, видно, думали, что эльф путешествует один и станет легкой добычей, но я и мой третий друг пришли на помощь и прирезали двоих разбойников. – Трое против двоих. Да вы сильны, – прокомментировал Рёджи, но Агги снова не отреагировал на подкол. – А дальше случился конфликт. Как я уже говорил, отец учил меня уважать смерть, а это, в том числе, означало, что тела убитых следовало предать земле или огню, потому как негоже бросать мертвых, в чьей смерти ты виновен, на растерзание стервятникам. Я сказал об этом моим спутникам, но те высмеяли меня – хоронить грабителей они не желали, тем паче у нас не было ни масла для костра, ни лопаты для копания могилы. Агги невесело усмехнулся, а Рёджи вдруг поймал себя на том, что слушает с любопытством. – Тогда я сказал им, что не уйду, оставив мертвых просто на земле, а они мне ответили, что не желают тратить время на бессмысленные похороны ничтожных людей. Не будь мой отец таким строгим и таким убедительным, когда воспитывал меня, быть может, я бы и пошел у них на поводу. Но я просто не мог, и мы договорились, что они отправляются в путь, а я, похоронив убитых, догоню их. – Да уж, незавидно, – прокомментировал сюжетный поворот истории Рёджи. – Что это за друзья, которые бросают своего в опасном лесу? – На тот момент других у меня не было, – равнодушно пожал плечами Агги. – Они ушли, а я принялся рыть могилы. Это было невероятно сложно. Почва была сухой и каменистой, а у меня не было ничего, кроме меча, которым едва удавалось ковырять землю. Я был недалек от того, чтобы плюнуть на все, но каждый раз, когда у меня опускались руки, передо мной возникал образ отца, и я продолжал. В конце концов, работа была окончена: в две совсем неглубокие ямы я положил мертвецов и засыпал их землей. – Ты просто герой, – не без разочарования сделал вывод Рёджи – от этой истории он ожидал какой-то более эффектной концовки. – Очень поучительно. – Это не конец, дубина, – перебил его Агги. – Когда я закончил работать, на землю спустилась ночь, стало практически темно, и я не мог продолжать путь. Я валился с ног от усталости и заночевал прямо рядом с могилами, которые сам выкопал. А наутро, когда рассвело, вернулся на дорогу. И что ты думаешь? – Что? – Не прошел я пяти миль, как наткнулся на моих товарищей. Брошенных под деревом с перерезанными глотками и обчищенными карманами. Непроизвольно Рёджи раскрыл рот, но тут же захлопнул его. Мораль этой истории была ясна как день, но он все равно упрямо произнес: – Совпадение. – Нет, – мотнул головой Агги. – Совпадений не бывает в мире – все на свете является следствием наших дел и поступков. Мои приятели не уважали смерть, и она настигла их, покарав за это. А я остался жив, потому что раньше срока смерть не приходит к тем, кто почтительно склоняет перед ней голову. Вместо ответа Рёджи поглядел куда-то в небо, подумав о том, что как бы ему ни был неприятен Агги, его история Рёджи понравилась. Вроде бы Агги не сделал ничего особенного, и смерть его друзей могла действительно быть просто случайностью, но нехотя Рёджи отмечал, что Агги был прав, когда поступал так, как велела ему мораль. Взглянув украдкой на эльфа перед собой, он вдруг подумал, что может понять, почему Леда нашел с ним общий язык и почему когда-то пожелал сблизиться с Агги. – Короче говоря, ты считаешь, что не имеет смысла искать убийцу, потому что смерть сама найдет его и заберет, – подытожил сказанное Рёджи. – Верно. – Но ведь неизвестно, когда это произойдет. Сколько еще человек он успеет убить. – Это правда, – Агги невозмутимо пожал плечами: на смерть других людей ему определенно было плевать, и он не видел смысла суетиться по такому ерундовому поводу. – Но что примечательно, Леда мне ответил точно так же, как и ты. Собственное наблюдение Агги позабавило, и он снова рассмеялся, и Рёджи вздохнул – неуемная веселость эльфа его раздражала. А еще бесило, что тот не желал прекращать общение. Едва закрыв одну тему, Агги завел еще более неприятный разговор. – Когда Леда сказал, что ты – его человек, я сперва решил, что он шутит. Вообще не мог понять, какого демона он подобрал такую мелочь, как ты. – Обсуди это с кем-то другим, – тут же разозлился Рёджи. – Наши... Наше... Это тебя не касается. – Конечно, не касается, – не стал спорить Агги. – Но Леда – мой старый друг, в свое время даже больше, чем друг. Потому меня волнует и заботит его судьба. – Мне это неинтересно! – Еще как интересно. И сейчас ты будешь меня слушать, не перебивая. Равнодушно-насмешливый тон Агги резко сменился строгим и безапелляционным, и Рёджи, уже приготовившийся послать эльфа так далеко, как только сможет, так и не сказал ничего. – Леда тебе не станет рассказывать, я почти уверен в этом. А я расскажу. Ты знаешь, куда он уезжал, когда оставил тебя на Йарнике? – В Локстен же, – от такого напора Рёджи растерялся. – И к себе на родину. Так он сказал. – Да, но не сказал зачем, – теперь в глазах Агги не было и тени радости. – Он и правда забрал в Лостене какие-то свои бумаги, и правда пытался вернуть ваше золото, что оказалось невозможно. Но самое веселое ждало его на родине. Потому что там он от всего отказался. – Как отказался? – тихо спросил Рёджи, заранее подозревая, что ответ ему не понравится. – От чего? – От всего. От своей должности, от долга перед родиной, а заодно и от семьи, которая не потерпела отступничества. Хотя день выдался теплым, и солнце нещадно припекало, в этот момент Рёджи стало зябко, но он проигнорировал неприятное ощущение, слушая как завороженный. – Северные эльфы – редкостные зануды, – невесело продолжил Агги. – У них все всегда очень серьезно и строго. Вступление на государственную должность – это отказ от всего и навсегда. Когда чуть больше сотни лет назад Леда решился занять пост, который до этого занимал его отец, он подписал себе приговор на вечную службу. Подразумевалось, что он не откажется от нее никогда, только смерть является уважительным основанием, чтобы сложить свои полномочия. А теперь Леда взял, приехал в самый разгар войны, в которую втянули десятки государств, и отказался. Свихнуться можно, правда? Агги снова улыбнулся, не сводя глаз с Рёджи, но теперь он явно не забавлялся. Рёджи, в свою очередь, сглотнул и отвел глаза – смотреть на эльфа не было сил. – Как ты думаешь, почему он это сделал? – негромко спросил Агги. – Я не думаю, – слабо начал Рёджи, и голос его не слушался. – То есть я думаю, что ни один человек не стоит таких жертв. – Без проблем, – не стал ни в чем убеждать его Агги. – Если ты считаешь, что ни один человек не стоит того, чтобы ради нескольких жалких десятилетий в его компании рассориться с родней, лишиться родины и получить в спину проклятия, слушай дальше. После того, как мы покинули Замадителию, я повел корабль на Йарнику, которой – вот чудеса – оказалось, больше нет. Леда так искренне верил, что центральный северо-морской порт не тронут, что когда увидел, как мало осталось от острова, на него было жалко смотреть. Угадай, что заставил меня сделать Леда? – Я не знаю, – слабо произнес Рёджи. – Он заставил меня подплыть как можно ближе и высадился на берег, потому что твердо вознамерился найти труп одного человека. Того самого, который не стоит жертв, как ты можешь догадаться. – Хватит, – Рёджи почувствовал, что ему становится совсем худо: если бы он не сидел на лавке, то уже точно свалился бы от того, что силы разом покинули его. Невозможно было слушать о том, на что Леда был готов ради него, и как переживал его возможную гибель. – Нет, не хватит, – не пожелал слушать Агги. – Три дня он шарил по пепелищу. Как самый главный я не вправе покидать судно надолго, и потому каждый раз отправлял с ним пару матросов – мало ли что. Грабить в городе было особо нечего, люди шли неохотно – приятного мало блуждать среди зажаренных мертвецов. И на третий день я решил, что свяжу этого идиота по рукам и ногам и увезу оттуда насильно, потому что нельзя до бесконечности дрейфовать у руин. Леде с каждым днем становилось хуже – он возвращался все больше похожим на труп. Однако принимать меры мне не пришлось: после трех дней поисков он заявился на корабль, сказал, что копченого мяса, похожего на твое, не обнаружил, останков твоего коня, с которым ты не расстаешься, тоже, а потому смеет надеяться, что ты успел унести ноги до того, как остров уничтожили. Рёджи прикрыл глаза и постарался абстрагироваться от того, что говорил Агги, слишком уж мучительно было слышать обо всем этом, но тот неумолимо продолжал. – Я сомневался, что мы найдем тебя в Меоне. Думал, что ты сдох, просто Леда не нашел тебя в какой-нибудь из канав, не мог же он обшарить все. Я решил его не оставлять, потому и отпустил команду в увольнительную на месяц. И знаешь, что я тебе скажу? – Что же? – тихо спросил Рёджи. – Что ты не стоишь всего этого. Однозначно не стоишь. Я говорил об этом Леде, но он мне чуть не врезал. И я не стал спорить, потому что за те шестьдесят лет, что мы были с ним, я никогда не видел его таким, каким он стал сейчас. – Сколько вы были? – Рёджи решил, что ослышался, и поднял на Агги затравленный взгляд. – Ой, ну приревнуй еще, – Агги посмотрел на него так рассерженно, что Рёджи тут же прикусил язык. – Шестьдесят лет. Шестьдесят три, если точно. Что тебя удивляет? Перед эльфами лежит путь в тысячи лет – мы не меняем любовников каждые полгода, как это делают люди. – Я просто не знал, – пробормотал Рёджи. – Ну вот знай теперь. Тогда Леда был не такой мудрый и не такой правильный, он еще не решил служить короне и путешествовал вместе со мной. Было весело, кстати, но ему чего-то не хватало, и в итоге он решил положить всего себя на благо родины. Это зрелое решение, принять его не просто, но Леда отказался от меня и от всей своей привычной жизни. А теперь он бросил все это ради тебя – жалкого человека, которого едва знает. В голосе Агги не было ни злости, ни тени упрека, скорее безграничное недоумение. Он смотрел на Рёджи с любопытством, словно ждал объяснений. Будто Рёджи мог пояснить ему, в чем секрет, что он сделал такого удивительного, из-за чего Леда теперь готов пожертвовать столь многим, лишь бы быть с ним. "Это, наверно, какая-то ошибка", – хотел сказать Рёджи. Как иначе объяснить случившееся он не знал. Но ответить ничего не успел: дверь постоялого двора распахнулась, и на пороге появился Леда, а следом за ним Джин. – Ты уже пришел, – вместо приветствия произнес Леда, глядя на Рёджи, а после перевел взгляд на Агги. Он чуть заметно нахмурился, словно заподозрил, что тот мог наговорить лишнего, но Агги в ответ только широко улыбнулся. – Болтали с твоим другом. Я ему сказки рассказывал. Рёджи на это смог лишь выдать вымученную улыбку, и Леда нахмурился еще сильней. – Пойду я, – тем временем произнес Джин. – Будет нужно еще что-то, вы знаете, как меня найти. – Не боишься шастать по улице среди бела дня? – спросил у него Рёджи, просто чтобы не молчать. – Я теперь ничего не боюсь, – равнодушно пожал плечами тот, тогда как его лицо оставалось совершенно бесстрастным. – Даже чумы и войны. – А чего их бояться в Меоне-то? – хмыкнул Агги, вальяжно развалившись на скамейке, как будто весь день только то и делал, что загорал на солнце да вел праздные беседы. – А вы не слышали? – в свою очередь удивился Джин. – Ходят слухи, что аквилонские корабли уже отправились к нашему берегу. – Слышали, но думали, что это слухи, – вмиг помрачнел Леда. – Слухи – не слухи, да только некоторые уже сорвались из города, – пожал плечами Джин. – Далеко правда бежать придется: если будет захват, война развернется на всем полуострове. И, смерив всех собравшихся тяжелым взглядом, чуть тише он добавил: – Я очень надеюсь, что мразь, которую мы ищем, не сбежит в числе первых. Я должен наказать его. – Какой воинственный мститель! – восхитился угрозой Агги. – Я весь трепещу! – И правильно делаешь, – Джин не оценил иронию в интонации его голоса. Вопреки собственным словам, что ничего не боится, вместо того, чтобы выйти на улицу, он направился куда-то вдоль стены трактира, позади которого рос густой кустарник, где в итоге и скрылся, пока остальные провожали его спину долгими взглядами. – Не нравятся мне эти слухи, – негромко произнес Леда. – Пф-ф, что-то слабо верится, – усмехнулся Агги. – Меон ни разу не захватывали со времен его воздвижения. – Но все бывает в первый раз, – возразил Леда. Рёджи не знал, что сказать на это, потому промолчал. На полминуты воцарилась тишина, в течение которой Леда думал о чем-то, а после он тряхнул головой и обратился к другу: – Ладно, об этом поговорим позже, а пока нам пора ехать к провидцу. Узнаем у него, что теперь предсказывает его бог. – Хорошо, – поспешил согласиться Рёджи. – И по пути я расскажу, что мне удалось выяснить о нашем деле, – закончил он. Рёджи снова кивнул, а Агги покрутил пальцем у виска, в очередной раз показывая, что он по этому поводу думает. – Признаюсь тебе честно, я в растерянности. Потому что ни разговор со стражей, ни с нашим прямым заказчиком не навел меня ни на одну догадку, – копыта лошадей стучали по мощенной мостовой, и Рёджи рассеянно слушал, что ему говорил Леда. Сосредоточиться было сложно, потому как из головы все не шли слова Агги. – То есть ты хочешь сказать, что не представляешь, где искать? – после небольшой паузы спросил он. – Да, совсем не представляю, – Леда смотрел прямо перед собой и говорил тихо, наверняка чтобы никто посторонний не услышал его слов. – Посуди сам. У нас есть четыре убийства. Последнее – массовое, так сказать – были отравлены пять человек. Но будем считать, что убийств все равно четыре. Все эти люди были убиты по-разному, они никак не пересекались между собой и, очевидно, даже не были знакомы. – Может, это вообще не связанные случаи? – озвучил свое первое предположение Рёджи. – Я думал об этом, – Леда заправил прядь волос за ухо. – Но посуди сам. Странно оно как-то – в мирном и благополучном городе Меоне одно за другим происходят кровавые убийства примерно с одинаковыми временными промежутками. Убийства жестокие и абсурдные. Я думаю, нам надо рассматривать их в связке. – Ну хорошо, давай так, – Рёджи махнул рукой, показывая другу, что на следующем перекрестке им следовало повернуть: дорогу к молельному дому, где жил ясновидящий, он запомнил хорошо. – И давай по порядку. Первой убили какую-то старуху? – Старуха – не совсем верное определение. Это была знатная пожилая дама, богатая и полная сил. Ее муж давно умер, дети выросли, а она сама в последние годы содержала местный дом престарелых. – Это что такое? – удивился Рёджи. – Заведение, где живут и бесплатно кормятся брошенные старики, – пояснил эльф. – Своего рода благотворительность богатого населения Меона. Убитая женщина собирала средства и следила, чтобы старики получали все необходимое. – Иногда мне кажется, что мы попали в какой-то выдуманный мир, – пожаловался Рёджи. – Где такое видано, чтобы по доброте душевной содержали нищих и полудохлых стариканов? – Когда-нибудь такие заведения появятся во всех странах и городах мира, – улыбнулся Леда. – Просто Меон опережает по развитию других. Но давай не отвлекаться. Даму убили возле ее же дома. Точнее, нашли ее труп с перерезанным горлом. Как мы уже знаем, у нее были отрезаны все пальцы на руках и выжжены глаза раскаленным металлом, предположительно – кочергой. – Хм, – Рёджи почесал подбородок. – Если ей выжгли глаза, значит, убийца где-то неподалеку того… Живет или что? Потому что где-то ему было нужно нагреть свою кочергу. Раскаленный металлический прут не пронесешь через весь город. – Молодец, это хорошая догадка, – похвалил его эльф, и Рёджи смущенно отвернулся. – Сперва я тоже об этом подумал. Но потом вспомнил, что Мерием убили не в том месте, где нашли тело. Быть может, тут имела место та же ситуация – женщину могли порешить где угодно, а потом привезти тело в повозке, например. – Да, ты прав, – согласился Рёджи. – А жаль, потому что искать вокруг дома убитой бабки было бы значительно легче, чем по всему городу. – Следующим убили старого бродягу, – тратить время на сожаления Леда не хотел. – Ему отрубили голову и насадили на штырь забора у городской ратуши, а тело бросили рядом. – Может, этот дед жил в доме престарелых? Или как там его? Вот и связь. – Я подумал об этом и как раз сегодня попросил выяснить Джина. Но тот сомневается. Говорит, что в приюте старики ухоженные и вымытые. А убитый бродяга "вонял помойкой", как он выразился. Удивительно лишь то, как бездомный попал в благополучный центр города. Такие сюда редко заходят и живут больше на окраинах. – Подобного народу в каждом городе толпа наберется, – усмехнулся Рёджи. – Вряд ли мы найдем концы, откуда этот бродяга и что он вообще делал до того, как испустил дух. – Вот и я так думаю, – безрадостно согласился Леда. – Ну а насчет последних убийств ты и так все знаешь. Девушку перед тем, как задушить, действительно изнасиловали. Местный лекарь нашел на ее бедрах следы мужского семени. Еще он предполагает, что та была девственницей. – Все как говорил Джин. – Да, именно так. Живот ей располосовали уже после смерти. Что касается убитой семьи – их отравили крысиным ядом, такой можно купить в любой лавке. Смерть была мучительной и наступила где-то через четверть часа после принятия пищи. Женщина и дети успели помучаться, но недолго. – Так может это… Надо попытаться узнать, кого она ждала в тот вечер? Кто был ее любовником? – предположил Рёджи. Они повернули еще раз и оказались на улице, где жил пророк, произведший на Рёджи такое неприятное впечатление. Невдалеке Рёджи увидел неприметный молельный дом. – Узнать об этом я опять же попросил Джина, – кивнул Леда. – Но как сказала мне стража, выяснить это будет непросто. Убитая женщина увлекалась молодыми мужчинами, а еще – женщинами, не отдавая особых предпочтений ни тем, ни другим. Соседи сплетничают, что за спиной мужа у нее были десятки любовников и любовниц. Все об этом знали, включая супруга, но тот предпочитал закрывать глаза. – Наверно, сильно любил ее, – предположил Рёджи. – Или наоборот – совсем не любил. Такое тоже бывает. Больше Леда не сказал ничего, потому что Рёджи потянул за поводья и кивнул в сторону ничем не примечательного дома, который и был целью их поездки. Дверь отворилась без скрипа и шума, и в нос сразу ударил запах жженых свечей и благовоний: после последнего визита Рёджи здесь ничего не изменилось. Только в этот раз искать никого не пришлось – темноволосый пророк в длинном черном облачении стоял прямо перед алтарем, напоминавшем деревянные ворота, и у Рёджи возникло странное ощущение, будто после его ухода тот даже с места не сдвинулся. Неторопливо Рёджи и Леда приблизились к нему, и хотя тот не мог не услышать их, оборачиваться не стал. Рёджи не совсем понимал, чем тот занимается, почему застыл как истукан, и уже хотел поприветствовать ясновидящего, когда тот заговорил первым: – Бездушным не место в храме бога, – ровным голосом произнес он, не оборачиваясь. – Мы ненадолго, – Леда сразу понял, что фраза адресована ему, но ничуть не обиделся. – Вам следует уйти прямо сейчас, – непреклонно ответил Бё и только теперь повернулся. Рёджи понял, что до этого его руки были сложены на груди, и предположил, что тот обращал молитву к своему богу или исполнял иной странный ритуал. Выглядел Бё как и прежде – на сером изможденном лице черные глаза казались очень большими, и смотреть в них почему-то было неприятно. – Не слишком-то вежливо, – возмутился Рёджи и хотел добавить пару фраз о том, что он думает про Бё и этот храм, но Леда опередил его с ответом. – Мы можем уйти прямо сейчас, но тогда попросим вас последовать за нами. Это не займет много времени. На застывшем лице Бё не отразилось никаких эмоций, и Рёджи думал, что он сейчас откажет и снова велит им проваливать, однако этого не произошло. Решив для себя что-то, Бё кивнул куда-то в сторону, как будто без слов предлагал следовать за ним. С обратной стороны алтаря обнаружилась неприметная дверь, и Бё толкнул ее, впуская в помещение слабый свет последних закатных солнечных лучей. Рёджи понял, что сейчас они выйдут во внутренний двор, и подумал, что увидит там нечто мрачное и неприглядное, как само убранство дома. Но к его удивлению маленький дворик оказался цветущим садом, увитым розами, с зеленой лужайкой. – Ну звездануться можно, – прокомментировал перемену в окружающей обстановке Рёджи. – Прекрасны творения единого бога. Их близость дарит свет и тепло храму божьему, – прошелестел Бё. Очевидно, Рёджи был не первым, кого удивил цветущий розарий у серых стен. Бё сделал несколько шагов, после чего остановился и сел прямо на траву, поджав под себя ноги. В своем невзрачном черном одеянии он напоминал неприглядную птицу, чудом попавшую в великолепный сад, и Рёджи отметил, что Бё чем-то походил на ворона Агги. Если бы провидец вдруг начал каркать, Рёджи не удивился бы. – Вы желаете знать об убийствах, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Бё, когда гости, последовав его примеру, уселись рядом на земле. – Как вы догадались? – с интересом поглядел на него Леда. "Бог подсказал", – хотел съязвить Рёджи, но удержался. – А больше незачем, – ответ оказался куда прозаичней. – Бездушный не станет искать своего бога, потому как придерживается ложной веры. Твоему человеку это тоже не нужно. А что касается жестоких смертей невиновных – так об это меня сейчас многие спрашивают. – Что ж, значит, нам не надо объяснять цель нашего визита, – развел руками Леда. – Сперва разрешите представиться… – Я знаю твое имя, бездушный, – хотя интонации голоса были ровными, Рёджи кожей чувствовал, сколько пренебрежения Бё вкладывал в свои слова. – Твой человек искал тебя. Давайте не тратить мое время, и я просто скажу вам то, что уже говорил другим. В скором времени умрет еще один, и он станет последним. На этом наказание будет исполнено. – И кто это будет? – тут же задал вопрос Леда: холодный невежливый прием его абсолютно не обескуражил. – Сие неведомо мне. Я знаю лишь то, что этот человек будет любимым. – Любимым? – удивился Рёджи. – Да, этого человека очень любят. Его смерть станет большим горем и причинит острую боль. Рёджи с Ледой невольно переглянулись, но Бё будто и не заметил этого, отрешенно глядя перед собой. – Я думаю, в городе немало людей, любимых кем-то, – осторожно начал эльф. – Предполагаю, что не ошибусь, если скажу, что как минимум половина горожан попадает под это определение. – Ничем не могу помочь, – равнодушно проронил Бё. – Бог не дает мне подробных ответов, а я не вправе уточнять. Знаю только, что так, как любят этого человека, мало кого любили в нашем мире. – Замечательно, – пробормотал Рёджи. – И как нам теперь измерить, кто самый-пресамый любимый? – Сие мне неведомо, – повторил Бё. – Вы говорили о жестоких смертях невиновных, – чуть прищурившись, произнес Леда, и Рёджи понял, что добиваться дальше от Бё подробностей, что это за любимый человек, он считает бессмысленным. – А потом сказали, что убийства – наказание. – Так и есть, – не стал отказываться от своих слов Бё. – Но как такое может быть? Наказание – это всегда за какой-нибудь грех. В то же время, если человек невиновен, его не за что наказывать. "Сие ему неведомо", – с раздражением подумал Рёджи, и Бё оправдал его ожидания: – Я не знаю ответа на этот вопрос, – так же флегматично, как и прежде, ответил он. – Поверьте, если бы я что-то ведал и мог помочь, я бы сделал это. Если бог говорит со мной, я делюсь полученными знаниями и ничего не утаиваю. Но больше бог ничего не сказал мне. – Что ж, и это уже немало, – миролюбиво заключил Леда. – Слова единого бога – это всегда немало. Одно божье слово стоит всей той тарабарщины, что выдает за свою бесконечную жизнь бездушный безбожник. – Бездушный безбожник хотя бы по делу тарабарит, – огрызнулся Рёджи, но Леда сделал едва заметный жест, призывая его не ссориться. – Тогда позвольте задать вам последний вопрос, – попросил он, и Бё бросил на него недружелюбный взгляд исподлобья. Говорить дальше он явно не хотел, но Леда опередил невысказанный протест. – Вы сказали, что в скором времени Рёджи умрет. Нам очень важно знать подробности. – Не собираюсь я умирать! – возмутился Рёджи, а Бё перевел хмурый взгляд теперь уже на него. – Я не говорил так. Я сказал, что будущее сокрыто и туманно, и это может означать, что его не будет вовсе. Быть может, какая-то определяющая сила изменит ход дела, и беды не случится. Но об этом мне ничего неведомо. – А когда стоит ждать беды? – не отступал эльф. Глаза Бё распахнулись шире, когда он посмотрел на Рёджи. А сам Рёджи почувствовал, что не может отвести взгляд. Чувство было странным и очень неприятным, как будто его взяли в плен – Рёджи не мог ни моргнуть, ни отвернуться, а по спине пополз отвратительный холодок. Если в прошлый раз Бё держал его руку, и это было противно, теперь он удерживал его взгляд, и чувствовал себя Рёджи просто отвратительно: сердце забилось чаще, низ живота потянуло от боли, как после сильного удара, а на лбу выступил липкий пот. Сколько это продлилось, Рёджи не знал, но освободиться от странного оцепенения смог, только когда ладонь Леды накрыла его руку. Теплое прикосновение будто встряхнуло его, Рёджи шумно выдохнул и мотнул головой, сразу разрывая зрительный контакт, а Бё отвел глаза, поморщившись как от боли. – Не могу сказать, – как ни в чем не бывало сообщил он. – Вижу только, что все решится в самом ближайшем будущем. – А точнее? – упрямству Леды мог позавидовать кто угодно. – В течение ближайшей недели. Может, месяца, – Бё пожал плечами, а после, опершись на руку, поднялся на ноги. – Я вообще не вижу его будущего. Когда Бё вставал, Рёджи заметил, что тот чуть покачнулся как от слабости, но не придал этому значения: после общения с пророком он чувствовал себя хуже некуда и сосредотачиваться на состоянии их собеседника не желал. В седле Рёджи держался с трудом, его покачивало, как от сильного голода или усталости, а Леда поглядывал на него с нескрываемой тревогой. – Можем остановиться, чтобы ты передохнул, – наконец предложил он. – Не надо, – возразил Рёджи и тут же сам на себя рассердился, когда понял, как жалко звучит собственный голос. – Что это за чушь, Леда? Он ничего не сделал, а я чуть не сдох! – Могу только предположить, что это гипноз, – задумчиво произнес эльф. – Что за чудо такое? – Некоторые восточные мудрецы обладают такими способностями. Своими словами, действиями, взглядом они могут заворожить человека, подчинить своей воле. В какой-то мере это могло бы объяснить, почему у такой, не сулящей никаких благ, религии появляется все больше сторонников. Пророк может убеждать паству не совсем честными способами. – Он меня не подчинил, – слабо возразил Рёджи. – Мне просто стало плохо. – Я не очень хорошо знаком с гипнозом, – честно признался эльф. – Может, это и не он. Допускаю, что этот ясновидящий и правда обладает даром, и таким неприятным образом он пытался рассмотреть, что ждет тебя в будущем. А может, он врал и на самом деле ничего не видел. Затрудняюсь дать ответ. – В общем, время мы потратили зря, – проворчал Рёджи. – Гадость сделать он сумел, а по сути ничем не помог. Что за подсказка такая – люби-имый? Все люди кем-то любимы. Всех уже убитых, ну, разве что, кроме бродяги, кто-то любил. Вдова вон как по дочери убивается. – Тут что-то другое, – Леда задумчиво погладил кончиками пальцев свой подбородок. – Если мы берем на веру, что слова пророка – истинны, что это не бред сумасшедшего, скорее всего, тут имеется в виду что-то иное. Будущая жертва должна быть любима как-то по-особенному. – Это ж как же? – усмехнулся Рёджи. – Если бы я знал. Когда до их дома оставалось совсем немного, а Рёджи стало значительно лучше, Леда неожиданно задал вопрос, которого он больше всего опасался: – Рёджи, о чем с тобой говорил Агги? В повисшем ненадолго молчании слова прозвучали так неожиданно, что Рёджи невольно бросил на Леду опасливый взгляд. Осенние сумерки сгущались быстро, фонари еще не зажгли, но Рёджи все равно отлично видел, как пытливо смотрит на него друг. – Про всякое говорил. Про ворона своего, про смерть и про то, что ее нужно уважать. И что зря мы взялись за расследование. – И обо мне. – И… Да, – Рёджи сразу осекся и уставился на дорогу перед собой. Он сам не мог объяснить, почему так мучительно трудно было обсуждать с Ледой тему их отношений, говорить и даже думать о том, на что Леда оказался готов ради него. Рёджи понимал, что должен радоваться: оказалось, что Леда относился к нему куда серьезнее, чем можно было предположить в самых смелых мечтах, ценил и дорожил, но вместо безграничного счастья Рёджи испытывал очень противоречивые чувства. Болезненно ныло под сердцем, и почему-то было невыносимо горько. – Ты думаешь, что не заслуживаешь этого. И тебе кажется, что ты никогда не сможешь отплатить мне за то, что я сделал ради тебя. Потому тебе и грустно. Рёджи не сразу понял, что тремя предложениями Леда объяснил все его чувства, в которых Рёджи боялся себе признаться и даже просто не мог понять. Вздохнув, он заставил себя посмотреть на друга, но тут же опять перевел взгляд на гриву Веснушки. – Я и правда не заслуживаю, – тихо произнес он. – И зря ты разругался со всеми эльфами. Вообще неизвестно, сколько я проживу, а тебя, наверно, никогда не простят. – Кто сколько проживет, никому неведомо, – философски заметил Леда. – А тебе следует просто смириться с моим выбором и уважать его. Мне кажется, что тебе это сделать еще сложней, чем моей семье. Но, поверь, со стороны лучше видно, кто чего заслуживает. Рёджи хотел возразить, что Леда обманывается на его счет, что пока он был в отъезде, Рёджи невесть что о нем думал, ревновал, подозревал в измене, даже не ждал, что он вернется. Но сказать ничего не успел – из тени ближайшего дома на дорогу прямо перед ними вышел человек. Леда потянул поводья, и его лошадь остановилась, а Рёджи нащупал под плащом рукоять меча. – Я от Джина, – тихо произнес незнакомец. – На два слова. Парень выглядел заурядно, напоминал обычного ремесленника и ничем не выделялся из толпы, то есть был именно таким, каким положено быть вору. Когда Леда и Рёджи подошли ближе, отведя лошадей чуть в сторону от проезжей части, незнакомец зачастил шепотом: – Вам просили передать, что на ваши вопросы ответов пока нет. Но стала известна одна интересная подробность об убийстве девушки. Мерием. – Какая же? – спросил Леда, а Рёджи приблизился еще на полшага, чтобы лучше слышать. – Стража, очевидно, не стала об этом говорить, потому что не считает важным. Но Джин велел вам передать. Сегодня помощник лекаря, помогавший осматривать тело, спьяну в трактире проболтался. Во время вскрытия во рту мертвой девушки он нашел цветок. – Цветок? – Рёджи решил, что ослышался. – Да, настоящий цветок. Синий колокольчик. Незнакомый парень замолчал, а Леда перед ним замер как вкопанный. Рёджи перевел удивленный взгляд на друга, но тот никак не отреагировал. – Это все? – спросил Рёджи у присланного Джином человека. – Да. Больше у меня для вас ничего нет. – Ну… Ну спасибо. Мы подумаем, – Рёджи развел руками, показывая, что он сам не знает, как относиться к этому известию, а молодой парень кивнул ему и, сделав шаг в сторону, растворился в сумерках. – Ерунда полная, – негромко прокомментировал Рёджи. – Зачем совать в рот девушке цветы?.. Леда? Но Леда опять не ответил, лишь медленно повернулся и посмотрел на Рёджи так, что тот осекся. – Что? – почему-то шепотом спросил он, однако взгляд эльфа оставался все таким же отрешенным. – Теперь я понял, – тихо, но четко произнес Леда. – Я все думал и не мог вспомнить. А теперь вдруг… Он махнул рукой, как будто прогонял прочь лишние мысли, и уже решительней произнес: – Теперь я понял, кто ее убил. – Кто же? – от изумления Рёджи раскрыл рот, а Леда на миг зажмурился и выдохнул. – Уж точно не человек. Сказал он это так убежденно, что Рёджи ни на секунду не усомнился в его словах, и только почувствовал неприятный озноб. Чего-то такого Рёджи и опасался.