Дорога в тысячу лет

В последовавшие два дня жизнь не преподнесла никаких сюрпризов. Рёджи большую часть времени проводил за работой, а Леда – в поисках новых зацепок, в частности, в попытках пообщаться с близкими убитых и найти потенциальных свидетелей. Догадка, осенившая его после известия про цветок, показалась Рёджи абсурдной, и он даже подумал, что Леда ошибся. – С самого первого дня, когда я узнал об изнасиловании и убийстве девушки, которую, окровавленную, подвесили на дереве, меня не покидало ощущение, будто я уже когда-то слышал эту историю, – нервно меряя шагами гостиную, объяснял эльф, когда они добрались до своих комнат. – Но я думал, что путаю что-то. – Что именно? – Рёджи вообще не понимал, какую подсказку мог дать цветок, обнаружившийся во рту Мерием. – Когда-то очень давно, чтобы не соврать – двести десять или двести двадцать лет назад, я уже слышал о подобном убийстве. В городе Раин, что находится на западе воюющей ныне Аквилонии, произошел ряд кровавых убийств. Какой-то сумасшедший прикончил кабы не с десяток девушек. Выбирал он исключительно местных красавиц, насиловал, потом душил, вешал на деревьях в садах и парках города и кромсал ножом их кожу. Отличительной особенностью его преступлений было то, что во рту убитых каждый раз находили бутон синего цветка. Уж не помню, какого именно. – О… Ого, – неподдельно удивился Рёджи. – Это ж точно наш случай! А кто оказался убийцей? – Насколько я помню, его так и не нашли, – Леда скрестил руки на груди и сделал еще пару шагов по комнате. – В какой-то момент убийства прекратились, и город выдохнул с облегчением. Решили, что сумасшедший, который вытворял это, или умер, или уехал. – Но… – Рёджи запнулся на полуслове, когда понял, что именно смутило его в этой истории. – Двести лет… Ни один человек не проживет столько! – А я тебе о чем. Повисла напряженная тишина, и Рёджи нервно облизал губы, когда его осенила догадка. – Это мог быть эльф, – тихо произнес он. – Мог. В отличие от обычных хворей, очень редко, но все же бывает, что эльфы, как и люди, подвержены умственным недугам и душевным расстройствам. Также некоторым из нас свойственна не здравая жестокость, – Леда не стал спорить, а Рёджи понял, что подсознательно надеялся на это. Представить эльфа жестоким убийцей у него не получалось. А следом перед его мысленным взором возник образ Манабу – мрачного и, вероятно, озлобленного на всех людей эльфа. "Манабу не слишком любит наших соседей. Он вообще мало с кем общается", – вспомнились слова Казуки. Но Леда, будто подслушав его мысли, возразил: – Не спеши делать выводы. В Меоне очень много эльфов. Значительно меньше, чем людей, но, думаю, не ошибусь, если скажу, что сотни три-четыре наберется. Иногда эльфы обучаются в местных университетах, приезжают, чтобы приобщиться к искусству, или по делам, а потом остаются на какое-то время. – Просто Манабу… – Да, живет ближе всех, и у него первого могли возникнуть какие-то разногласия с соседкой. Все может быть, но делать поспешных выводов не стоит. Быть может, это вообще был не эльф. – А кто тогда? – В мире обитает немало сущностей, которые могут похвастать долгой жизнью, – заверил его Леда, и Рёджи передернул плечами, когда понял, что речь идет о чем-то потустороннем. На этом разговор закончился, но мысленно Рёджи возвращался к их нелюдимому соседу и гадал, не причастен ли Манабу к случившемуся. После неприятного разговора в доме Казуки своего жизнерадостного соседа они больше не видели – тот не наведывался к ним в гости, да и Леда с Рёджи не искали встречи. Рёджи вообще плохо представлял, что теперь делать и как продолжать отношения с человеком, который вызвал столько негативных эмоций у его друга. Встреча произошла случайно как-то раз вечером, когда Рёджи, закончив с работой, возвращался в съемные комнаты и уже поравнялся с палисадником у дома вдовы. – Привет, – Казуки возник будто из-под земли, и Рёджи обернулся, когда увидел запыхавшегося приятеля – очевидно, тот долго спешил за ним, прежде чем окликнуть. – Привет, – растерялся Рёджи. – Злишься, да? – начинать издалека и спрашивать, как дела и что нового произошло, Казуки не стал. А Рёджи остановился и огорченно уставился в землю: ему было неловко от того, что он не знал, какие слова следует говорить, жалко Казуки, который лично ему ничего плохого не сделал, и неудобно перед Ледой за то, что он заговорил с соседом, который так провинился перед его соотечественником. – Нет, – честно ответил Рёджи, немного помолчав. – Я считаю, что ты не прав. Но с чего мне злиться? – А Леда злится, – Казуки, должно быть, по привычке улыбнулся, но радости его облику это не придало. – Скорее, он в ужасе, – опять искренне ответил Рёджи. – Ну еще бы, – горько усмехнувшись, Казуки вдруг махнул рукой в сторону своего дома и предложил: – Зайдешь? А когда увидел смятение в глазах Рёджи, вопросительно поднял брови: – Или Леда будет против? – Да нет, вряд ли он будет против, – Рёджи действительно не мог представить, чтобы друг ему запретил ходить в гости. – Просто неожиданно. – Тогда пойдем, – решил Казуки. – Манабу дома нет. Он в такое время всегда уходит гулять. Приближение холодной поры года чувствовалось с каждым днем все больше: в гостиной дома Казуки было сыро и прохладно, а последние солнечные лучи, недавно плясавшие на стеклах, быстро угасли. Казуки бросил пару поленцев в камин, но зажигать лампу или свечи не стал. В полумраке Рёджи и так мог хорошо рассмотреть его. – Ты думаешь, я буду оправдываться? – опять не стал ходить вокруг да около он, когда Рёджи расположился на диване напротив. – Не думаю, – признался Рёджи: он правда не ждал, что Казуки станет объяснить причины своего поступка. – Вот и правильно. Потому что я имею на него все права, – с нажимом произнес он, и Рёджи понял, что речь идет о Манабу. Говорить об этом не очень хотелось, но Рёджи понял, что Казуки как раз был настроен откровенничать. Другого удобного случая могло и не представиться, потому Рёджи решил не стесняться и озвучил мучивший его вопрос: – Как так вышло, что высокородный стал твоим рабом? – Случайно, – Казуки ответил так поспешно, словно ждал именно этого вопроса. – Случайно, но все было по закону. Это случилось пять лет назад примерно в это же время года. Тогда мне впервые захотелось путешествовать, и папаша щедро дал денег на приключения. Я провел на кораблях несколько месяцев, прежде чем повстречал Манабу. "Как его на самом деле зовут?" – хотел спросить Рёджи, но решил не перебивать, тем более, он не был уверен, что Казуки знает ответ на этот вопрос. – Я хорошо запомнил судно, на которое сел в Халистрафе – весьма диком и небезопасном краю. Оно называлось "Луч звезды". Красиво, правда? – Правда, – согласился Рёджи. – Мне сразу показалось, что это какое-то доброе предзнаменование. Ожидание чего-то волшебного, прекрасного… Не знаю, – глаза Казуки стали мечтательными, из-за чего сам он казался юнее, и Рёджи легко мог представить его таким пять лет назад. В то время Казуки было примерно столько же, сколько Рёджи теперь. – А на второй день пути я увидел его. Взгляд Казуки застыл в одной точке, а ресницы дрогнули, когда он заговорил о Манабу. – Ты даже не представляешь, как это было. Словно музыка в ушах заиграла. Он стоял на палубе, его волосы развевались, а одет он был в белоснежный костюм. В тот день было пасмурно, но когда я увидел его, как раз выглянуло солнце. Это было неописуемое зрелище – блики играли на серо-синих волнах, в небе собирались тучи, а он стоял – такой ослепительно белый с черными волосами. Тогда они были почти до пояса. Я не видел никого прекрасней ни до, ни после. Рёджи поймал себя на том, что слушает с открытым ртом. Казуки говорил так красиво и складно, как редко изъяснялись обычные люди. Его история больше походила не на описание случая из жизни, а на красивую сказку из книги Леды. Вот только Рёджи чувствовал, что Казуки рассказывал все, как сам видел и помнил. И нельзя было не признать в этот момент, что более романтичную натуру, чем его новый приятель, сложно представить. – Ты познакомился с ним? – тихо спросил Рёджи, когда Казуки замолчал. – Куда там, – тот только горько усмехнулся. – Первые несколько дней я просто боялся подойти к божеству. А потом все же решился попробовать. Лучше бы мне не хватило смелости. – Почему? Он тебе нагрубил? – Да если бы, – Казуки откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. – Он даже ответом меня не удостоил. Только смерил таким взглядом, будто я слизняк. Или червяк. Хочешь вина? Рёджи моргнул, не сразу сообразив, что Казуки сменил тему, и кивнул, выражая согласие. Но пока тот разливал по бокалам вино, не удержался от вопроса: – А что было дальше? – Дальше? – Казуки протянул ему бокал на длинной ножке. – Дальше я ходил за ним как привязанный. Не спал, не ел, по ночам мечтал, днем наблюдал издалека. Пару раз он замечал меня, и было видно, что мое внимание его раздражало. Нет, даже не так. Было видно, что ему противно от того, что за ним ходит ничтожный человек. Я злился, сходил с ума, мечтал и хотел. И вот так три недели в бескрайнем море. – А потом? – Рёджи забыл про вино, да и дышать забыл, слушая историю. – А потом случилось то, что часто случается на суднах в плавании. – Опять пираты? – догадался Рёджи. – Нет, в тот раз нет. На корабле начался бунт – команда была недовольна капитаном, за что и прирезала его. Корабль был захвачен, немногочисленные пассажиры взяты в плен. Все, кроме меня. – Это ж почему так? – искренне удивился Рёджи. – Еще до бунта я успел сдружиться с парочкой матросов-зачинщиков, им нравились мои песни. Дурное дело – нехитрое. В долю меня, конечно, никто брать не собирался, но по доброте душевной мне разрешили валить на все четыре стороны в ближайшем порту. – А остальных пассажиров, стало быть, сделали рабами? – осенило Рёджи. – Ну а то! – Казуки усмехнулся. – Корабль был из Халистрафа, как я уже говорил. Не знаю, слыхал ли ты об этом государстве, но местечко еще то, я тебе скажу. Люди там необразованные, как дикари, неграмотные и непросвещенные. До сих пор приносят человеческие жертвы богам, скачут верхом без сбруи и насилуют все, что движется. По их законам они имели право взять рабов на захваченном ими корабле. И плевать, что до этого на этом же корабле они были просто командой. Мне тогда крупно повезло – как обычно, впрочем. А Манабу повезло, что я его выкупил. За бесценок, если честно. Идиоты не могли уразуметь, что перед ними бессмертное благородное существо, за которое можно выручить целое состояние. Они видели лишь щуплого мальчишку, который не сможет на них тяжело работать. Рёджи только выдохнул, когда понял, что услышал историю целиком, а Казуки поднялся на ноги, чтобы снова наполнить свой бокал. – Вот и все. Учитывая, что на корабле, принадлежащем Халистрафу, действуют законы Халистрафа, я ничего не нарушил. В первом же порту я высадился не один, а с новым приобретением. Казуки замолчал, но вместо того чтобы сесть, подошел к окну и вгляделся в серые сумерки, вертя бокал в руках, а Рёджи смотрел в его спину и ждал продолжения, которое могло и не последовать. Он не был уверен, что Казуки захочет говорить о том, что происходило в его жизни в настоящее время. – Манабу не просил отпустить его? – осторожно спросил Рёджи. – О да, – голос Казуки звучал печально. – О чем он только ни просил. И угрожал, и сулил богатства. Но я не мог его отпустить, просто не мог. И теперь не могу. – И ты привез его в Меон, – продолжил за Казуки Рёджи. – Да. Не только потому, что здесь моя родина и мой дом, но и потому, что из Меона он никогда не сможет сбежать. Здесь слишком высоко чтят законы, никто не посмеет снять обручи с раба без разрешения хозяина. – И все это время вы живете вместе? Уже так долго? – Не совсем, – Казуки поморщился. – Пока была жива мать, я не рисковал показывать ей Манабу. Ей бы не понравилось то, что я делаю. Но когда она умерла, я переселил его сюда. Теперь мы все время вместе. Казуки улыбнулся, но почему-то выражение его лица показалось Рёджи жалким, и он мотнул головой, прогоняя неуместное чувство сострадания к Казуки, ведь этого тот точно не заслуживал. – Почему ты теперь не отпустишь его? – в лоб задал самый важный вопрос Рёджи. – Я не могу, – Казуки как будто ожидал и этого. – Не могу. – Но он и так вместе с тобой все время, – сделал еще одну попытку Рёджи. – Может, он не сбежит? – Может, не сбежит. А может, сбежит. Я не знаю, все очень изменилось за пять лет, – Казуки пожал плечами и снова шагнул к дивану. – Поначалу он не хотел меня. Он меня ненавидел, я чувствовал это. Но я не мог терпеть и ждать взаимности. На этих словах он умолк, а Рёджи физически почувствовал, как широко распахиваются его глаза. – Ты что… Ты принуждал его? – спросил он охрипшим от волнения голосом. – Мне пришлось, – Казуки начинал заметно злиться. – По-хорошему он не давал. – Но он же эльф, – еще тише прошептал Рёджи. – И что теперь? – слова Казуки прозвучали с вызовом. – Может, и эльф, но ниже пояса у него все, как у человека, уж поверь. А еще он моя собственность – делаю, что хочу. "Спокойно. Только спокойно", – скомандовал Рёджи, приказывая взять себя в руки. То, что говорил Казуки, возмущало его так, как мало чему удавалось в этом мире. Но скандалить или, тем более, давать Казуки по физиономии было не лучшим решением. – Но знаешь, – не дождавшись ответа, Казуки немного смягчился. – Поначалу все было очень плохо, а теперь ему вроде как нравится даже. Он улыбнулся немного растерянно, а Рёджи вспомнил слова Леды о том, что эльфу вряд ли такое может прийтись по вкусу, но повторять слова друга посчитал неуместным. – Как нравится? – тупо спросил он. – Ему нравится со мной быть, – замявшись, произнес Казуки. – Я сейчас не о том, что даю ему полную свободу перемещения, даю деньги, не спрашиваю, с кем он бывает. Я о… О близости. Ему нравится, я серьезно. Сложно было поверить, но Казуки смутился, когда заговорил об этом – Рёджи отчетливо разгадал это по выражению его лица. Перед глазами сразу встали неприличные картинки, и Рёджи торопливо погнал прочь собственные такие неуместные сейчас фантазии. – Если ему нравится, – снова вернулся к той же теме он, – если он вроде как неравнодушен к тебе, может, как раз и стоит освободить его? Дать право выбрать, что ли. Тогда ты поймешь, действительно ли он хочет быть с тобой. Рёджи развел руками, но по тому, как Казуки упрямо мотнул головой, сразу понял, что нужного результата опять не добился: в глазах его приятеля мелькнул плохо скрываемый страх. – Я не могу, – тихо и ровно повторил Казуки. – Что, если он уйдет? Я не смогу без него. Нет. И пока Рёджи не успел что-либо возразить, Казуки подался вперед и произнес глухо с каким-то надломом в голосе: – Я люблю его. Понимаешь? Рёджи только кивнул. Мало кто в мире мог понять Казуки так, как понимал он, пускай Рёджи и не хватало таланта обличать свои мысли и чувства в красивые слова. Рёджи понимал, почему Казуки боится рискнуть, знал, как мучительно ждать и думать о том, что любимый не вернется к тебе никогда. Но и осознавал, что Казуки поступал нехорошо, даже отвратительно. – Ты никогда не узнаешь, любит ли он тебя на самом деле, пока не отпустишь его, – упрямо повторил Рёджи, и Казуки кивнул, будто только такого ответа и ждал. – Значит, я не узнаю этого никогда, – сделал вывод он. После этого в комнате повисло молчание, и Рёджи наконец пригубил вино, бокал с которым бездумно крутил в руках. Казуки протянул вперед ноги и уставился в одну точку. – Я понимаю, что не прав, – наконец произнес он. – Но это сильнее меня. Я ничего не могу с собой поделать. Наверняка у Леды нашлись бы правильные и подходящие для этой ситуации слова, но Рёджи понятия не имел, что сказать, потому просто молчал. А Казуки, просидев без движения еще немного, вдруг спросил: – Хочешь, я сыграю тебе песню? Ту самую, что написал для него? Правда, она не закончена еще. – Хочу, – заверил его Рёджи, хотя ответ и не требовался: Казуки уже подскочил и направился за гитарой, которая стояла в углу, прислоненная к стене. С первых аккордов мелодия показалась Рёджи печальной и какой-то безысходной, а значение слов он даже не понял до конца, но терпеливо слушал, пока Казуки негромко напевал свою самую важную песню. Течение времени не может порой Стереть из памяти образ родной. Боль остается, ее не унять, Ночью приходит опять и опять. Душе, которая устала страдать, Даруют право один раз загадать Вновь оказаться рядом с другой, Самой родной во вселенной душой. Любому смертному отмерян свой век. Часов песочных завершается бег. Кто их обратно перевернет, Жизни биение новой вдохнет? Мелодия оборвалась так же внезапно, как и слова, а Казуки торопливо отложил гитару и скомкано признался: – Пока только так. Я еще придумаю, как закончить. Кстати, ты первый, кому я ее сыграл. Он смущенно улыбнулся, а Рёджи стало неловко от этого признания. – Очень красивая песня, – от души ответил он. – Правда, не совсем понятная. – В ней идет речь об эльфах и людях, – ничуть не расстроился Казуки. – Я часто думаю о том, что после смерти душа человека и душа эльфа никогда не встретятся, и от этого мне очень грустно. Вот и захотелось написать о том, что, на самом деле, все не так плохо, и после смерти наши души смогут еще раз увидеться. – Это прекрасно, – искренне заверил его Рёджи. Он порой задумывался о том, что даже если они с Ледой проживут очень долгую жизнь, в итоге смерть все равно разлучит их навсегда. Вот только Рёджи никогда не смог бы придумать такую красивую песню о своих терзаниях и надеждах. – Спасибо, – коротко поблагодарил его Казуки. – А почему ты не сыграешь эту песню Манабу? Если она для него? – Когда закончу, – Казуки только рукой махнул. – Не знаю, как он отнесется, потому страшновато, если честно. Но когда я придумаю концовку, поправлю саму мелодию, я обязательно ему сыграю. Рёджи кивнул и ободряюще улыбнулся, подумав о том, что, быть может, после такого искреннего подарка дрогнет сердце даже холодного эльфа. Только провожая Рёджи, Казуки хлопнул себя по лбу, вспомнив о чем-то. – Совсем забыл. Хотел предупредить, что с завтрашнего дня Юуто будет жить у вас. Не удивляйтесь. – У нас? – переспросил Рёджи. – В смысле, у вдовы – я снял для него комнату. У Ю совсем плохо с деньгами, старое жилье теперь нечем оплачивать, он уже почти полгода как без работы. А у вдовы цены невысокие. Рёджи кивнул и тут же забыл о словах Казуки – слишком много удивительного он услышал за этот вечер, чтобы сосредотачиваться на приятеле соседа, до которого ему и дела не было. Потому на следующий день, когда они вдвоем с Ледой после долгого дня вернулись в дом вдовы, Рёджи удивился, увидев в гостиной Юуто. – А ты как здесь оказался? – спросил он и только после этого вспомнил, что Казуки предупреждал его о переезде друга. – Теперь снимаю тут комнату, – безжизненно улыбнулся Юуто. День уже заканчивался, за окном все было серо. Ставший привычным осенний дождь уныло поливал улицы города. До появления друзей Юуто сидел в кресле у окна и читал книгу, названия которой Рёджи не смог разобрать – язык был ему незнаком. – Э… Леда, знакомься, это Юуто, – спохватился Рёджи, когда понял, что неудобная пауза затянулась, и Юуто тут же встал, чтобы поклониться. Он был достаточно высоким, выше Рёджи на полголовы, а из-за худобы казался не по-мужски нескладным. Рёджи сразу заподозрил, что молодой человек перед ними давно недоедает, да и в настроении пребывает не самом лучшем. Новому знакомому Леда лишь вежливо улыбнулся, но когда Рёджи уточнил, что это тот самый Юуто, который является постановщиком в театре, в глазах эльфа вспыхнул неподдельный интерес. – Бывший постановщик, – ровным голосом уточнил Юуто. – Я уже не работаю в театре. – Но это не отменяет того, что ваш спектакль просто великолепен, – от души заверил его Леда. – Разрешите присесть? Юуто пожал плечами: судя по всему, ему было безразлично, сидеть в одиночестве или вести пустые разговоры с едва знакомыми собеседниками. Но Леду его равнодушие не огорчило: он тут же опустился в кресло напротив, а Рёджи, немного подумав, сделал шаг в сторону окна, рассудив, что поддержать разговор все равно не сможет. – Почему вы решили поставить на сцене именно "Краденые тени"? – первым делом спросил эльф. – Я с большим почтением отношусь к этому произведению Драуфа Мазмата, но насколько мне известно, никто раньше не рисковал воплощать столь сложный сюжет. – Это меня и подстегнуло, – поставив локти на невысокий столик, Юуто сцепил длинные пальцы в замок. – Если выбирать для себя постановки, ранее кем-то опробованные, никогда не поймешь, чего действительно стоишь, и не докажешь окружающим, что ты можешь. "Вот ты и додоказывался", – не без некоторой иронии подумал Рёджи и провел пальцем по стеклу, повторяя путь дождевой капли. Дождь шуршал по опавшей желтой листве, толстым слоем лежавшей на земле, и Рёджи, глядя на голые ветви деревьев в палисаднике, поражался тому, как быстро осень вступила в свои права. Всего несколько недель назад он нашел здесь тело мертвой девушки, и Рёджи хорошо помнил, как продирался через еще зеленые кусты, чтобы подойти ближе. Задумавшись, он пропустил часть разговора, и из оцепенения его вырвал голос Юуто, когда тот чуть громче, чем до этого, произнес: – Вся жизнь – театр. Все, что происходит вокруг, тоже постановка, а мы, люди, играем свои роли. "Чё?.." – чуть было не переспросил Рёджи, но сдержался. – Вы верите в высшее предначертание? – спросил у него Леда, который явно увлекся разговором. – Нет, не слишком, – улыбка Юуто в этот раз вышла какой-то кислой. – Эльфы верят в богов, я знаю, и согласно вашей вере боги вершат судьбы. А мне вот кажется, что судьбы людей определяют сами люди. "Это он о том, как его выкинули из театра", – догадался Рёджи. Видимо, об этом же подумал и Леда, потому не стал развивать больную тему, а Юуто, словно опасаясь этого, порывисто встал и подошел к окну, у которого стоял Рёджи. Быстро темнело, но палисадник был еще хорошо различим в полумраке. В комнате повисло неловкое молчание, и чтобы не стоять истуканом, Рёджи направился к столу, где вдова оставила газовую лампу – пора было зажигать свет. Про себя Рёджи надеялся, что Леда не будет рассиживаться долго, ему хотелось вернуться в их комнаты. От этих мыслей Рёджи отвлек Юуто, который, прислонившись плечом к стене у самого окна, вдруг произнес: – Вы думаете, это всего лишь дождь, но вы ошибаетесь: это слезы и воспоминания, плач погасшей любви… От удивления и непонимания, что это нашло на Юуто, Рёджи даже про лампу позабыл и только еще больше удивился, когда Леда продолжил: – Это крик заболевшей души и муки людского сознанья, это сумрак разбитой мечты. И, замолчав на мгновение, добавил: – Всегда восхищался поэзией лунного века. Правда, в наше время редко встретишь ценителей. "Грамотеи хреновы, – мысленно выругался Рёджи и повернул рычажок на лампе. – Я уж думал, свихнулись оба. А это просто стишки". Теплый свет озарил гостиную, и Рёджи увидел, как Юуто, тусклые глаза которого до этого не выражали вообще ничего, с неожиданным любопытством посмотрел на Леду. – Еще реже встретишь ценителей среди северных эльфов, – открытие его явно воодушевило. – Говорят, ваш народ не в восторге от нашей культуры. – Я долго жил среди людей, – охотно пояснил ему Леда, в то время как Юуто вернулся в свое кресло. – И учился здесь, в Меоне. Курс мировой поэзии и литературы был моим любимым. – Я тоже обожал этот курс, – искренне, как показалось, улыбнулся Юуто. – Он так захватил меня, что я ночами напролет читал, читал, читал. И все эти образы, что возникали у меня в голове… Это было сильнее меня. Я чувствовал, что просто обязан воплощать их на сцене, иначе зачем вообще жить, если не можешь поделиться тем, что видишь? – Я далек от искусства – во мне никогда не просыпалось желание творить, но, кажется, понимаю, о чем вы, – кивнул Леда, а Рёджи в очередной раз посетовал на свою недалекость – он вообще плохо соображал, о чем говорили эти двое. Как можно фантазировать о чем-то, когда читаешь, Рёджи не представлял – чтение казалось ему одной из самых страшных мук. – А чем вы занимаетесь? – тут же спросил Юуто. – Мне сложно представить вас наемником. – Но это так, – развел руками Леда, когда Рёджи смерил хмурым взглядом Юуто: что плохого в работе наемника, он не понимал. – Полезная профессия, – внес свою лепту он. – Серьезная и важная. А не какая-то мифическая, как у некоторых других. Умное слово Рёджи позаимствовал из лексикона Леды и надеялся, что использовал его правильно. А Юуто если и понял намек, не стал этого показывать. – Полезная, безусловно, – не стал возражать он. – Просто увидеть наемника, знающего наизусть такие стихи, удивительно. – Наемники не всегда бездумно машут мечом, – спокойно пояснил Леда. – Иногда нас просят разобраться в каких-то непростых ситуациях, найти преступника. – Ух ты, – эльфу снова удалось удивить Юуто. – И что вам приходилось расследовать? – Да хоть эти убийства в городе, – ляпнул, не подумав, Рёджи. Тут же он спохватился: быть может, не следовало признаваться, что они участвуют в расследовании. Но Леда никак не выразил своего неудовольствия, только кивнул, соглашаясь со словами напарника, в то время как Юуто уставился на него во все глаза, потом перевел взгляд на Рёджи и обратно. – Вот это да, вот это интересно, – покачал головой он. – Весь город гудит, а я, как человек безработный и гуляющий без дела, постоянно слышу сплетни и слухи. Горожане шепчутся, что стража оказалась бессильна перед сумасшедшим. "Мы тоже оказались", – мысленно ответил ему Рёджи и подавил вздох. – Так многие считают, – уклончиво ответил эльф. – Именно поэтому нас и попросили разобраться. Если Юуто и было любопытно, кто стал заказчиком, он не стал ничего спрашивать. Куда больше его заинтересовало само расследование. – Вы подозреваете кого-то? – спросил он с живым любопытством. – Увы, – не без грусти улыбнулся Леда. – Если бы у нас были подозреваемые, мы бы сразу сообщили страже. Нельзя допустить, чтобы люди погибали дальше. – Это точно, – на секунду лицо Юуто омрачила тень. – Слишком жестоко все это. На вдову смотреть больно. Сегодня я увидел ее впервые после похорон, и кажется, что за эти недели она постарела на десять лет. – Ну ты ж, наверно, знаешь, как она любила дочку, – буркнул Рёджи, и Леда взглянул на него с удивлением. – Когда-то я был без ума влюблен в нее, – вместо Рёджи пояснил Юуто. – Я долго ухаживал за ней. Ну как ухаживал? Пытался. Она мне ничего не обещала, но я все равно хотел жениться на ней. И вдова, ее мать, тоже хотела этого, считала меня перспективным зятем. Только Мерием не прислушивалась к словам матери. – Должно быть, ее сердце принадлежало другому, – нейтрально заметил на это Леда. – Не думаю, – Юуто мотнул головой, а слова его прозвучали так уверенно, как будто он доподлинно знал, о чем говорил. – Мерием была неприступной и холодной, что ли. Ледышкой. Я практически уверен, что у нее никого не было. "Ну и правильно, – мысленно похвалил его Рёджи. – Приятней думать, что баба отказала, потому что дура, а не потому, что нашла кого-то получше тебя". Разуверять Юуто Леда тоже не захотел, только пожал плечами, будто соглашаясь, что ему видней. – А вы думаете, что смерть Мерием связана со смертями всех остальных убитых недавно горожан? – не отставал Юуто и тут же, оправдываясь, добавил: – Извините, что допытываюсь. Просто это дело так заинтриговало меня, что сложно словами описать. И мне любопытна личность убийцы. Кажется, что он мог бы стать неплохим персонажем для театральной постановки. Наверное, это у меня профессиональное. Последнюю реплику Юуто произнес извиняющимся тоном и улыбнулся немного виновато. "Да ты сам чокнутый, приятель, – хмуро подумал Рёджи. – Это ж надо такое придумать". – В настоящий момент мы склонны думать, что убийства связаны, – в отличие от Рёджи, Леду ничуть не смутили признания их собеседника. – Странно, что череда зверских убийств происходит в одном городе. И пускай убитые не похожи друг на друга, не были знакомы и никак не связаны, мне кажется, что все эти преступления – дело рук одного человека. – Но ведь даже у умалишенного должна быть какая-то логика, – не отставал Юуто. – То есть, должна быть какая-то связь между убитыми. – Рёджи на днях дал мне хорошую подсказку, а я не сразу заметил ее, – перебил его Леда, а Рёджи от неожиданности встрепенулся. – Вы знаете, что местный провидец, который еще не ошибся ни в одном предсказании, сказал, что следующим умрет некий "любимый"? – Конечно, – Юуто кивнул два раза, наверное, для пущей убедительности. – Я много слышал об этом человеке, да и сами предсказания слышал. За последнее время он стал знаменитостью Меона. Но своими глазами я его ни разу не видел. – Так вот после этого нового предсказания Рёджи логично заметил, что все убитые люди были кем-то любимы, по каждому из них убиваются друзья и родственники. Некоторые сомнения вызывает бродяга – нам пока ничего не удалось узнать о нем, потому как нищего отребья в любом городе хватает, и на первый взгляд убитый бездомный был ничем не примечателен. Но кто знает, может, по нему тоже кто-то скорбит? – Хм, – на озадаченном лице Юуто отразилось сомнение, и он откинулся на спинку кресла. – Но понятие "любимого" очень расплывчато. Почти все люди в мире попадают под это определение. Даже одинокий всеми забытый старик может быть любим своей собакой. – Не спорю. Но пока это единственная связь, которую я вижу, – флегматично ответил эльф. "Ничего не понял", – признался себе Рёджи, дослушав объяснение друга до конца. – Очень интересно, – от души заверил Леду Юуто. – С моей стороны не будет наглостью попросить вас держать меня в курсе расследования? Обещаю никому ничего не говорить. – Не вопрос, – пожал плечами Леда. – Почему бы и нет? – А я, в свою очередь, тоже могу быть вам полезен, – добавил Юуто. – Я сейчас много гуляю, брожу без дела. Может, мне удастся услышать что-то интересное, и я сразу с вами поделюсь. – Будем рады любой помощи, – заверил его эльф и, к радости Рёджи, наконец поднялся на ноги – долгий разговор, показавшийся бессмысленным и скучным, наконец закончился. Ложиться спать было еще рано, и Рёджи, надеявшийся на интересное времяпрепровождение, был глубоко разочарован, когда Леда, взяв какую-то толстую книгу, расположился в кресле и открыл фолиант в самом начале. Хорошо знающий своего друга Рёджи сразу понял, что чтение рискует затянуться до глубокой ночи. Побродив без дела по комнате, заглянув в каждый угол, Рёджи понял, что делать ему нечего. Но отвлекать Леду было неловко. – Ты можешь тоже почитать что-нибудь полезное, – наконец заметил эльф, не отрывая глаз от страницы. – Нет уж, спасибо, – буркнул Рёджи. – А зря. – Я, между прочим, делом занят, – поспешил заверить друга Рёджи, чтобы тот не начал настаивать. – Думаю о нашем расследовании. – И что же ты придумал? – ответ заинтересовал Леду, и он поднял на Рёджи внимательный взгляд. – Ничего не придумал. Зато понял, что ничего не понял, – проворчал Рёджи, мысли которого на самом деле были далеки от расследуемых ими преступлений. – Ты сказал этому Юуто, что все убитые люди были любимы, и это единственное, что есть у них общего. – Да, сказал. Это пока только предположение, но мне кажется, оно имеет право на жизнь. – Ну и что теперь? То есть, допустим, они были любимы. И что? – То, что надо искать связь не между убитыми, а между теми, кому их смерть причинила страдание. Леда закрыл книгу и отложил ее в сторону, а Рёджи, растерянно переступив с ноги на ногу, сел на пол прямо перед ним. – Но если так подумать, много кто теперь страдает, – неуверенно произнес он. – Взять ту же Мерием. В нее было столько людей влюблено. Тот же Казуки или сам Юуто были опечалены ее смертью. Юуто после похорон вообще раздавленным выглядел. Да и вдова тоже все время с заплаканными глазами ходит. Я уже молчу о том, что кто-то мог хотеть насолить Джину – у него точно десятки врагов, а о его отношениях с девушкой могли прознать. Он ведь сам говорил, что их вдвоем видели какие-то знакомые. – В этом и вся сложность, – вздохнул эльф. – Мне кажется, что эта догадка близка к реальности, но теперь непонятно, с какого края хвататься за расследование. По некоторым, вроде той же Мерием или убитой жены мецената с массой любовников, скорбят десятки. А вот нищего бродягу вряд ли кто вспомнит добрым словом. Но других зацепок у меня пока нет – я несколько дней бился над задачей, но я не нашел ни одной нити, которая связывала бы убитых. – А что, если… – начал было Рёджи, но не договорил – в оконное стекло что-то тихонько стукнуло. У окна Рёджи и Леда оказались практически одновременно, но разглядеть что-либо в темноте не смогли, и потому эльф решительно толкнул створку, впуская в комнату свежий воздух. – Вам привет от Джина, – раздался снизу едва различимый шепот. – Сейчас спустимся, – так же тихо ответил Леда. Собрались они меньше, чем за полминуты. В гостиной внизу по-прежнему горела лампа, но Юуто уже ушел, чему Рёджи мысленно порадовался. Тратить время на объяснения, куда они собрались на ночь глядя, не хотелось. Невзрачного вида паренек ждал их там же, под окнами в тени дома, и когда друзья приблизились, быстро зашептал: – Джин просил срочно передать вам. В городе произошло еще одно убийство. – Уже? – Леда произнес это чуть громче, чем следовало, но тут же опомнился и понизил голос: – Кого убили? – Пророка. Ясновидца этого. – Что-о? – не поверил своим ушам Рёджи и ошарашенно уставился на Леду, который только нетерпеливо кивнул. – Где? Когда? – с нажимом спросил он. – Когда – не знаю, – парень махнул рукой. – Но Джин просил передать, что если поторопитесь, успеете на место раньше стражи и зевак. Пророка случайно нашел один из наших, когда залез в молельный дом. Пташка насвистела, что там подсвечники серебряные, можно поживиться. Вот только кто-то успел раньше нас. – Понятно, – решительно ответил Леда. – Мы отправляемся туда. – Джин просил передать, что после того, как все осмотрите, скажите страже, что сами его нашли, – прошептал напоследок посланник. На этом парень, сказав все, что посчитал нужным, беззвучно отступил назад и скрылся за углом дома, но Леда и не пытался его задерживать, вместо этого дернув Рёджи за рукав. – Нам надо поспешить. Верхом будет быстрее. – А… Ага… – протянул растерявшийся Рёджи, тут же припуская за эльфом, который решительным шагом направился к конюшне. – Слушай, это что же получается. Этот пророк и был тем самым любимым? – Не удивлюсь, – выдохнул Леда, нетерпеливо дергая дверь в конюшню, которая не поддалась с первого раза. – Что-то такое я и предполагал. Этого Бё любили многие последователи. То есть я не знаю, насколько это можно назвать словом "любовь", но то, что его смерть принесет много горя, или как он там говорил, чистая правда. Полагаю, что сотни учеников теперь будут скорбеть о нем. А быть может, имелось в виду, что его любил бог. – Получается, что да, – так быстро, как в этот раз, Рёджи еще никогда не седлал коня, хотя мыслями был далеко. – Но как же так? Получается, он знал о собственной смерти? – Может, и не знал, – Леда легко запрыгнул в седло. – Может, бог не предупредил, что этим любимым человеком будет сам Бё. Из палисадника они выехали на освещенную улицу так быстро, что Рёджи лишь с запозданием вспомнил о незапертой двери конюшни. Понадеявшись на то, что в мирном городе никто не станет воровать у бедной вдовы, он отмахнулся от прочих мыслей и склонился к шее Веснушки, чтобы подстегнуть его и помчаться как можно скорей, когда прямо перед ними возник всадник. – Куда это вы так спешите? – раздался из темноты насмешливый голос Агги, а через секунду Рёджи увидел его самого, когда эльф въехал в светлое пятно от фонаря. – Только я решил нанести вам визит, а вы куда-то сбегаете… – Долго объяснять, – даже на приветствие не стал тратить время Леда. – Если хочешь, поехали с нами. – Ого, – удивленный возглас Агги Рёджи услышал уже за спиной и понадеялся на то, что эльф не захочет к ним присоединяться и отправится дальше по своим делам. Но его желаниям не суждено было сбыться: уже через секунду Рёджи услышал стук копыт белоснежной лошади-красавицы Агги. – Такое впечатление, будто кто-то умер, – поделился своими наблюдениями Агги. – Так и есть, – коротко бросил через плечо Леда. К радости Рёджи до самой цели их поездки Агги больше не проронил ни слова. В отличие от большинства улиц Меона, та, на которой располагался дом, служивший храмом, была непроглядно темна. Всадникам пришлось придержать поводья, чтобы лошади не переломали ноги. Хотя дождь уже закончился, небо затягивали серые тучи, и вокруг было ни зги не видно. – Вот он, – Рёджи, который бывал здесь уже дважды, безошибочно определил нужный дом и сразу спрыгнул на землю, беря Веснушку под уздцы. Его примеру последовали Леда и Агги. – Лошадей привяжем тут, – скомандовал его друг, ловко наматывая поводья на перекладину невысокой ограды. Прежде чем отправиться в дом, Рёджи окинул внимательным взглядом уходящую вправо и влево улицу. Было тихо, абсолютно безлюдно, в соседних домах не светилось ни единое окно, из чего он предположил, что здесь никто не жил. Почему-то в этот момент в душе Рёджи зашевелился безотчетный страх, и он передернул плечами, как от холода. "Вряд ли будут свидетели убийства, – безрадостно констатировал он. – Ни одного случайного прохожего". – Рёджи, ты идешь? – шепотом окликнул его Леда, и Рёджи только кивнул, разворачиваясь и спеша к другу. Когда Леда толкнул незапертую дверь, по земле протянулась полоса желтого света – свечи продолжали гореть даже после смерти хозяина маленького храма. Леда шагнул в помещение первым, за ним Агги, а Рёджи немного отстал, когда заметил, как Веснушка тянется мордой к лошади Агги. – Смотри мне. Без глупостей, – строго потребовал у Веснушки Рёджи, но конь даже не взглянул на хозяина, а у того не оставалось времени, чтобы воспитывать своего любимца. В два шага он преодолел расстояние до дома и прищурился от яркого света, когда вошел внутрь.