Дорога в тысячу лет

Леды не было очень долго, и Рёджи, который уже давно разобрался с порученными ему сборами, сложил все вещи и подготовил к путешествию лошадей, начал волноваться. Периодически поглядывая в окно, он видел, как множество горожан, пеших и с повозками, с детьми и всем своим скарбом, бредет к городским вратам. Из Меона бежали толпами, в какой-то момент Рёджи показалось, что в людском потоке он рассмотрел начальника стражи, только не в форме, а в обычной одежде. К утру город должен был опустеть, и Рёджи начинал нервничать, когда думал о том, что им с Ледой тоже надо было торопиться. – Вам бы не помешало собраться, – посоветовал Рёджи вдове, сдававшей им комнаты. На пожилую женщину он наткнулся, когда в очередной раз спешил со двора в дом. – Куда же я пойду, – вздохнула та. – Да и зачем? – Как зачем, – возмутился Рёджи. – Чтобы выжить. Аквилонцы никого не щадят, сжигают целые города. – Здесь мой дом, – возразила вдова. – А в целом мире у меня никого не осталось. Я не вижу, что мне делать за пределами Меона, потому будь что будет. Спорить Рёджи не стал, но мысленно пожелал себе никогда не дожить до такой апатии и такого равнодушия к собственной судьбе. Леда появился, когда по углам комнаты начали сгущаться тени, а Рёджи всерьез задумался о том, чтобы отправиться на поиски. – Ну наконец-то! – возмущенно заявил он, когда друг появился на пороге. – Я уже не знал, что и делать. – Я все понял, – выдохнул Леда и поднял на Рёджи лихорадочно блестящие глаза. – Я понял, кто убийца. Кажется. – Что значит понял? – Рёджи даже забыл о том, что сердился. – И что значит "кажется"? – У меня нет доказательств, – даже не сняв плаща, Леда прошел по комнате к окну и замер, чтобы тут же метнуться в обратную сторону. – Но я уверен. Все складывается. – Да что складывается? Объясни нормально! – от таких новостей Рёджи окончательно растерялся и не заметил, как начал повышать голос. – Да, – Леда кивнул каким-то своим мыслям. – Да, сейчас я тебе все расскажу, а ты поправишь меня, если я что-то напутаю. "Это вряд ли", – хотел возразить Рёджи, который вообще не соображал, что происходит, и уж тем более не понимал, как сможет что-то поправить. Но спорить не стал и только жестом предложил Леде сесть. – Мы перемудрили, – заявил эльф, когда опустился на диван и дернул застежку плаща на шее. – Точнее, я перемудрил. Все было куда проще, и сегодня Агги, сам того не ведая, подсказал мне, как были задуманы эти убийства. – Что-то я не видел, чтобы он что-то подсказывал, – проворчал Рёджи. – Он правильно заметил: мы – он и я – откуда-то узнали, что произошедшие убийства не новы, что кто-то повторяет то, что уже было совершено давно. – Ну да, – кивнул Рёджи. – И вы решили, что убийца – эльф, который тоже живет долго и знает обо всем этом. – Это предположил Агги, – возразил Леда и подался чуть вперед, будто хотел, чтобы Рёджи лучше его слышал. – Но ведь дело не только в том, что мы живем уже несколько столетий. Об одном убийстве вспомнил я, о другом – Агги, а вот о третьем, об убитой пожилой женщине с выжженными глазами, откуда мы узнали? – Ну из библиотеки же, – развел руками Рёджи. – Пару дней назад. Ты сказал, что случайно наткнулся… – Вот именно! – Леда, сам того не осознавая, сжал кулаки. – Там же я нашел заметки о двух других убийствах – юных девушек и отравленной семьи. Почему же я не почерпнул в старых архивах ничего нового? – Почему? – глуповато моргнул Рёджи. – Потому что убийца и сам не знал ничего, помимо того, что там написано, – Леда хлопнул рукой по колену и широко улыбнулся. – Ты… – Рёджи начал догадываться, к чему клонит его друг. – Ты хочешь сказать, что убийца прочитал обо всем в архивах библиотеки? – Вот именно! – Леда сиял, как новенький медяк. – Я нашел упоминание о трех убийствах. Уверен, будь у меня больше времени, я нашел бы записи и об остальных. А значит, убийца вполне может быть ныне живущим человеком из плоти и крови. – Мне не очень понятно, чему ты радуешься, – хмуро заметил Рёджи. – Если ты прав, подозреваемым может быть кто угодно. Любой, кто умеет читать. – Это еще не всё. Леда, не усидев на месте, порывисто встал и сделал пару шагов по комнате, пока Рёджи непонимающе смотрел на него снизу вверх. – Следующую подсказку мне дал Бё, – помолчав, продолжил Леда. – Он сказал, что убийства – это наказание, а еще он говорил о смертях невиновных. Не лучшая идея брать на веру слова сумасшедшего провидца, но все складывается так, что я склонен ему верить. – Да это я понял, – поторопил друга Рёджи. – Мы считаем, что Бё – гений привидения. – Предвидения, – поправил его Леда. – Хорошо, предвидения. И что дальше? – Его слова хорошо вписываются в мою теорию. Убийца наказывает не тех, кого убивает – он наслаждается страданиями тех, кто любил его жертв. – Это ты тоже уже говорил, – ворчливо заметил Рёджи. – Я знаю, но когда повторяю вслух, мне легче упорядочить все в голове, – ответил на это Леда и продолжил: – Учитывая все сказанное, еще давно я подумал о том, что одно убийство выпадает из общей картины. – Когда убили четверых детей, – сделал предположение Рёджи. – Нет. Когда убили Мерием, – возразил эльф. – Но почему? По-моему, убийство детей куда страшней. – Любое убийство по-своему страшно, – нахмурился Леда и, подойдя к дивану, снова сел. – Но меня удивило именно убийство девушки. Остальные умерли в целом безболезненно. Руи наверняка натерпелся ужаса перед смертью, отравленные жертвы мучились какое-то время, но только Мерием не просто убили – ее изнасиловали. Убийца вступил с ней в контакт перед смертью. Рёджи так заслушался, что не сразу понял, когда Леда перестал рассказывать. Откинувшись на спинку кресла, он выдохнул и потер лоб. – Ну, знаешь ли… Было бы странно, если бы убийца решил изнасиловать бродягу, – Рёджи нервно усмехнулся. – Может, он копировал то старое убийство, когда девушек насиловали, и выбрал для этого жертву посимпатичней. – Может, – не стал спорить Леда. – Как я уже говорил, у меня нет доказательств, только предположения. А предполагаю я, что убийца, которого мы ищем, имел личные счеты с Мерием. – Это ж какие? – удивился Рёджи. – Мерием вроде как была порядочная девушка. Может, он имел счеты с Джином? – Нет, – упрямо возразил Леда. – Надругался он именно над Мерием, а значит, и зуб у него был на нее. – Какой зуб? – Например, такой, что та отказала ему в прошлом, – Леда чуть прищурился и внимательно поглядел на Рёджи. – Не дала по-хорошему, и насильник получил желаемое силой. А еще я вот сейчас подумал, что, возможно, убийца случайно встретил ее в парке с Джином. Это могло разозлить нашего мстителя и определить дальнейшую судьбу девушки. Но не обязательно, конечно. Это просто мое предположение. Рёджи медленно кивнул, потом кивнул еще раз, и Леда ему ободряюще улыбнулся. – Хорошо, – сдался Рёджи. – Пусть так. Но кто убийца-то? – Не спеши, – потребовал эльф. – Как раз к этому я и перехожу. Самое главное – это то, что я узнал сегодня в архиве. Никогда не угадаешь, кто похоронил бродягу. – Я даже не буду пытаться, – хмыкнул Рёджи. – В архиве со мной не очень хотели разговаривать: там тоже переполох, люди не знают, держаться за свою работу или бежать. Но пара серебряных все решила – мелкий чиновник по памяти рассказал мне всю историю, даже бумаги поднимать не пришлось. Парень помнил человека, который хоронил бродягу и пришел к ним выкупить место на кладбище. Чиновник сказал, человек этот был очень расстроен. Он обмолвился, что покойный был его отцом, что много лет они не общались из-за ссоры, тот и не знал, что его родитель так бедствует. А ведь сам этот горожанин богатый и знатный. – Это и так было понятно, – фыркнул Рёджи. – Мраморная плита потянет не меньше тридцати золотых. Бедняк не смог бы себе такое позволить. – Он не захотел писать имя отца на плите, чтобы не привлекать к этому случаю лишнее внимание, не хотел, чтобы его доброе имя упоминали в разговорах об убийствах, – перебил Рёджи Леда. – А все потому, что этот богатый горожанин – личность достаточно известная в городе. Он – один из трех основателей новой сцены лучшего театра Меона. Эльф торжественно закончил фразу и победно посмотрел на Рёджи. – Так. Стой, – теперь пришла очередь Рёджи вскочить с места и нервно зашагать по комнате. – Где-то это было уже, про новую сцену. – Не мучайся, я тебе напомню, – проявил великодушие Леда. – Казуки говорил нам, что отец Руи – основатель новой сцены "Черной куницы". – О, точно! – всплеснул руками Рёджи. – А третий из основателей – сын дамы, которую убили первой. Именно к нему я отправился после того, как посетил архив. В первую встречу я не додумался спросить, чем он занимается – меня больше интересовала покойная. Теперь же я его не застал – мужчина со всей семьей уже бежал из Меона. Но прислуга была на месте, они мне и сообщили нужные сведения. Шумно выдохнув, Рёджи приказал себе собраться, чтобы переварить услышанную информацию. – Получается, что близкие троих убитых – бродяги, пожилой дамы и Руи – самые главные в театре люди. – Так и есть, – уверил его Леда. – А теперь прибавь к этому следующее. Мать Мерием пишет рецензии на спектакли – она тоже работает в театре. А меценат, семью которого убили, однозначно жертвует театру деньги, обеспечивает его. Театр вообще любимейшее искусство горожан, его поддерживают даже простые люди, что уж говорить о богатых. – И, таким образом, все дороги ведут к театру, – Рёджи во все глаза смотрел на Леду. – Да, получается так. И дело не в Джине, как мы думали, а в матери Мерием. Джин к театру не имеет отношения. – Но все равно это нам ни о чем не говорит… – начал было Рёджи, однако Леда выставил вперед руку, как будто потребовал остановиться. – Соберись, Рёджи, – строго произнес он. – Подумай. Кто серьезно обижен на верхушку театральной элиты? На троих основателей, управляющих всем театром. На человека, который пишет рецензии, и может сравнять с землей любой спектакль. И, наконец, на того, кто оплачивает счета и просто не может не принимать хоть какого-то участия в управлении театром. Кого все эти люди недавно сильно оскорбили? Рёджи знал ответ на вопрос и хотел произнести его вслух, но не смог. Пораженно он смотрел на Леду и почему-то отмечал какие-то совершенно незначащие детали вокруг, вроде того, что на улице почти стемнело, и комната погрузилась в полумрак. Или что Леда на него смотрел с ожиданием и каким-то нездоровым блеском в глазах – фанатичным блеском. – Юуто говорил нам, что вся жизнь – театр, что все играют свои роли, – негромко продолжил эльф. – По сути, он сам во всем признался, но я прослушал, пропустил мимо ушей. Не учел, что жизнь пускай и театр, вот только Юуто считает себя гениальным постановщиком, знает цену себе и своему таланту. – И что же это? Это все был какой-то поганый спектакль? – слабо прошептал Рёджи. – Спектакль. Только не поганый, а по-своему гениальный, пусть и извращенный. Это и сказал Руи, помнишь? Гениально. Наверняка перед смертью, быть может, когда Руи уже был связан и обездвижен, Юуто поделился с ним своим замыслом. А Руи, как человек искусства, не мог не признать, что задумка, да и исполнение, по-своему гениальны. Пускай и отвратительны. "На смертном одре вместо того, чтобы думать о прожитой жизни, Руи встанет в красивую позу, а потом картинно упадет замертво", – вспомнились Рёджи слова Казуки, которые тот произнес когда-то давно. Рёджи пробрал озноб, когда он понял, насколько Казуки был прав. – Но это какое-то сумасшествие, Леда, – едва слышно произнес Рёджи. – Почему тогда было просто не перебить этих людей? Почему… – Он постановщик, это его талант – воплощать фантазии, – Леда говорил так уверенно и горячо, что Рёджи невольно проникался доверием. – Он читает готовый сценарий, в его голове появляются образы, и он воплощает их на сцене. Помнишь, тогда, в гостиной он говорил нам, что именно так и осознал, каково его призвание? Он ничего не придумывает. Прочитал об убийствах, вообразил их и после воплотил в жизнь. – И все из-за того, что его с работы выгнали? – Рёджи все не мог поверить в то, что слышал. – Не просто с работы, – не согласился с ним Леда. – Театр был его любовью, страстью и самым главным в жизни. Уход из театра был для него концом всему. Не знаю точно, но могу предположить, что он посчитал заслуженным наказанием убить близких людей тех, кто оказался виновным в приключившейся с ним беде. Тех, кто поставил крест на его мечтаниях и на его призвании. На этих словах Леда встал и подошел к столу, чтобы включить лампу, и Рёджи проследил за ним рассеянным взглядом. – Нет, тут все же что-то не сходится, – наконец выдал он. – Помнишь, как убежденно Юуто говорил, что у Мерием никого не было? Что она была холодной и что там еще? Если он правда видел ее с Джином, зачем тогда было рассказывать все это? – Возможно, он отводил нам глаза, – не смутился Леда. – Или, быть может, совершив насилие, он понял, что девушка была непорочна, о чем и заявил. А может, он и не видел ее с Джином – это ведь только догадка. – Но он был таким грустным на ее похоронах. – Каждый раз, когда мы его видели, он выглядел грустным, Рёджи. Быть может, он и правда печалился о смерти несостоявшейся невесты. Но это еще не означает, что он не был к ней причастен. – А откуда он узнал, что отец одного театрала стал бродягой? – не успокаивался Рёджи. – Если тот сам знать не ведал, что его папаша кормится на помойках? – Театральный деятель не знал ничего об отце, потому что был с ним в ссоре и не желал слышать о нем. Но, думаю, если Юуто поставил целью навести справки о близких этого основателя театра, найти следы старика не составило большого труда. И прежде чем Рёджи успел еще что-то возразить, Леда, глядя на него сверху вниз, продолжил: – На тебя напали сразу после того, как мы рассказали Юуто, что расследуем это дело, и высказали правильную догадку, что надо искать причину в людях, которые скорбят по убитым. Как и в случае с пророком, Юуто испугался, что мы нарушим его планы. Испортим спектакль. – Юуто беден, как мышь, у него нет денег на наемника… – пробормотал Рёджи и тут же осекся, осененный воспоминанием. – Вспомнил? – разгадал его мысли Леда. – Буквально на следующий день после того, как Юуто переехал сюда, когда мы сидели в трактире, пьяный Казуки разглагольствовал, что тот может, не стесняясь, занимать сколько угодно денег, как Юуто делал до этого. – Да, вспомнил, – кивнул Рёджи, на миг закрывая глаза. – Казуки наверняка ничего не жалко для друга. – А самое главное – это то, что поведал нам Казуки, когда мы зашли к нему в гости после театра, – Леда поднял вверх указательный палец, как делал это порой, когда учил Рёджи. – Казуки сказал тогда, что отец отправил Юуто в Меон учиться на медика. Что Юуто даже проучился два года, прежде чем ушел в театр. – И значит… Значит, для него не проблема… – Да. Не проблема отрезать человеку голову, например, – удовлетворенно кивнул эльф. – Изнасиловать девушку – дело нехитрое. Перерезать горло сложней, но в наше смутное время такое порой под силу и слабым женщинам. Отрезанная голова долго не давала мне покоя, да и некоторые детали других убийств – не каждый смог бы, например, выжечь человеку глаза, пускай даже мертвому. Теперь же все снова сходится: тот, кто получил хотя бы азы медицинского образования, во время учебы должен был всякого насмотреться, ведь учатся студенты на трупах бродяг, часто полусгнивших или выловленных в реке распухших телах. Вряд ли такой человек испытывает брезгливость от вида крови или внутренностей. – Свихнуться можно, – Рёджи откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. – Вроде как все сходится, и получается, что Юуто и правда сумасшедший убийца. – Получается, что подобное более чем вероятно. Теоретически все складывается, и сколько я ни вспоминал детали убийств и подробности всего случившегося в Меоне в последнее время, ничего не выпадает из этой картины. Но нет доказательств, – Леда скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Рёджи. – Уверен, что будь у нас больше времени, мы бы нашли их. Более тщательно обыскали бы дома убитых, отыскали бы свидетелей, может, сделали еще что-то. – Но времени у нас нет, – закончил за друга Рёджи. – Что же делать? – Прежде, чем рассказать нашему заказчику о результатах расследования, надо перестраховаться – получить признание Юуто, – просто ответил Леда. – Джин – не городская стража, он не будет требовать от нас реальных улик. – С чего вдруг ему признаваться? – криво усмехнулся Рёджи. – Он никогда этого не сделает. – Я бы не был так уверен, – возразил Леда. – Почему? – Зачем ему таиться теперь? В городе паника, до этих убийств уже дела никому нет. Да и подумай сам – тщеславие и любовь к вниманию публики у людей театра в крови. А единственная его публика сейчас – это мы с тобой. – Ну, может быть, – опять не стал спорить Рёджи. Разбираться во вкусах и предпочтениях сумасшедших постановщиков он был не готов. – И поэтому у меня есть идея. Слушай. Рёджи даже не удивился тому, что его друг нашел какое-то решение проблемы, и только приготовился внимать. У него ум за разум заходил из-за случившегося, не получалось поверить, что флегматичный, тихий Юуто оказался безжалостным убийцей, и Рёджи не представлял, как его можно заставить признаться в случившемся. Потому решил просто положиться на Леду. Мало того что в осеннем парке было практически темно, Рёджи до дрожи пробирала промозглая сырость, от которой не спасал даже эльфийский плащ. За время, которое им понадобилось, чтобы добраться сюда, Рёджи успел заметить, как изменился облик города. Фонари исправно светили, на улицах было привычно пусто и тихо, однако окна домов оставались темными и слепыми. Минуя квартал за кварталом, Рёджи замечал, что на некоторых улицах не светилось ни единого окошка, и от этого становилось жутко. Уютный гостеприимный Меон меньше, чем за сутки, превратился в город-призрак. Потому Рёджи был даже рад добраться до парка и ступить на неосвещенную аллею – по крайней мере, здесь не так сильно чувствовалось, что почти все люди покинули обреченный город. – Может, он вообще не придет, – вздохнул Рёджи, когда они вдвоем с Ледой прождали полчаса. – Придет, – убежденно возразил эльф. – Если я прав в своей теории, обязательно придет. Рёджи мог поспорить, что даже если Леда и прав в догадках, не факт, что ему удастся предсказать действия сумасшедшего. Но от лишних слов воздержался и оперся плечом на ближайшее толстое дерево. Усаживаться на скамейку, как Леда, Рёджи не захотел, решив, что в случае какого-то неожиданного поворота лучше стоять на своих двоих и быть готовым ко всему. Юуто они оставили записку – попросили вдову передать ее, когда тот явится. Со слов пожилой дамы в меблированных комнатах кроме них да неудачливого театрального постановщика не осталось никого. Когда Рёджи начал терять терпение, в тишине парка, где только ветер едва слышно шумел среди голых ветвей, послышались шаги. Внутренне Рёджи напрягся. Хотя разговор не сулил ничего неожиданного или опасного, следовало быть настороже. – Вечер добрый, – голос Юуто прозвучал ровно и спокойно, почти доброжелательно, и Леда поприветствовал его в тон: – И вам того же. Эльф немного подвинулся на скамье, без слов приглашая Юуто сесть рядом, а Рёджи от слов воздержался, просто кивнул. "Это не он, – вдруг подумалось ему. – Это не он убивал. Не мог он". Свет с улицы едва доставал до аллеи парка, но глаза Рёджи привыкли к темноте, и он мог рассмотреть худое осунувшееся лицо Юуто, спокойный взгляд и совершенно расслабленную позу. Рёджи не верилось, что этот человек мог совершить ряд кровавых убийств, еще и по такому глупому поводу, как потеря работы. Понять, что означает отказ от своего призвания, Рёджи попросту не мог. – Наверное, вас удивило, что мы назначили вам встречу здесь? – начал издалека Леда, на что Юуто сдержанно улыбнулся. – Признаться честно, нет. Я все понял. – Вот как? – ответ изумил Леду, и он не смог скрыть этого. А Рёджи в этот момент подумал, что ему уже просто не хватает сил удивляться. – И что вы поняли? – Что вы докопались до разгадки и не захотели говорить в доме вдовы, которая имеет ко всему этому прямое и непосредственное отношение. В ответ на такую прямолинейность даже Леда не нашелся, что ответить. Повисла неприятная тишина, и Рёджи сглотнул. Думал он только о том, что даже представить не мог, как легко и просто Юуто согласится с предположениями его друга. Даже рассказывать ничего не пришлось. – Вы – интересный персонаж, – обратился к эльфу Юуто, откидываясь на спинку скамейки и слабо, отнюдь нерадостно улыбаясь. – Но я не взял бы вас в свой спектакль, потому что вы слишком скучны и предсказуемы. Как только мы познакомились, я сразу понял, что такому, как вы, хватит ума и смекалки сложить головоломку. – Именно поэтому вы занервничали и решили нас устранить, – холодно продолжил Леда. – Чтобы не помешали действу. – Каюсь, было такое, – Юуто кивнул, бросил взгляд на Рёджи и снова посмотрел на Леду. – Я запаниковал, думал, не успею закончить начатое, что вы помешаете. Но предстоящая война вынудила меня действовать быстрее, да и наемник куда-то пропал. Очевидно, присвоил деньги и смылся. – Наемник плавает в реке с ножом в шее, – стараясь говорить спокойно, отчеканил Рёджи. – Что ж, тем лучше, – пожал плечами Юуто. – Сам виноват, раз не справился. А вы меня больше не интересуете – постановка свершилась, гаснут свечи. – Чего гаснет? – Рёджи решил, что ослышался, и уставился на Леду, но тот, не моргая, смотрел только на сидящего рядом Юуто. – Наш друг имеет в виду, что по окончании спектакля гаснут свечи, – ответил он, по-прежнему не глядя на Рёджи. – Вспомни, ты же сам видел. Рёджи моргнул и понял, о чем идет речь: когда закончился тот самый спектакль, единственный, на котором успел побывать Рёджи, по окончании перед тем, как грянули аплодисменты, в зале погасли свечи. "Леда был прав, – обреченно констатировал он. – Все это и правда был спектакль". От этой мысли Рёджи стало нехорошо. Подсознательно он надеялся, что предположения друга не оправдаются, слишком уж фантастическим, просто больным и ненормальным ему казался мотив преступлений. От очередного порыва ветра стало совсем зябко, и Рёджи, плотнее запахнув плащ, подумал о том, что им надо убираться из этого места подальше и от этого человека тоже. – Совершенно верно, – тем временем подтвердил слова эльфа Юуто. – Мой самый лучший и последний спектакль окончен. – Вот только аплодисментов не будет, – спокойно проронил Леда. – Я тоже так думал, но ошибся, – Юуто потер озябшие ладони. – Неожиданно у меня оказалось два зрителя, которые поняли задумку и правильно оценили ее. То, что мы сейчас говорим об этом, лучшие аплодисменты для меня. Признаюсь честно, порой меня немного печалило, что никто не увидит картину в целом, не оценит мой талант. "Может, нам тебе и памятник поставить?" – зло подумал Рёджи, но от ответа воздержался, давая возможность другу вести эту неприятную беседу. – Пророка, стало быть, убили, чтобы не мешал, – озвучил предположение Леда, игнорируя высокопарные слова Юуто. – О да, – вздохнул тот. – Не знаю, что там у него за бог был, что он ему говорил или не говорил, но ясновидящий слишком часто попадал в цель. Я опасался, что он раскроет весь сюжет раньше, чем нужно. Или, что еще хуже, в какой-то момент поймет, что за всем происходящим стою я. С ним пришлось проститься. Не дыша, Рёджи слушал это признание. У него на уме крутилось с десяток вопросов. Рёджи охотно расспросил бы, как Юуто узнал, что бродяга – отец основателя театра, что он говорил перед смертью своему другу Руи, как ему хватило сил смотреть тому в глаза. Зачем было картинно заталкивать в рот слабоумного пророка подсвечник – уж не перегнул ли он с эффектами в своей постановке. И действительно ли он встретил Джина с Мерием в парке. Но Рёджи решил молчать и вообще не вмешиваться. В конце концов, все это были мелочи, которые теперь оказались не так уж и важны. Скорей всего, об этом же думал и Леда. Однако перед тем, как уйти, им следовало получить еще пару ответов на вопросы. – А на Мерием вы решили отыграться за то, что отказала вам? – перешел к делу эльф. – Что значит "отыграться"? – в голосе Юуто послышалось с трудом скрываемое возмущение. – Спектакль шел по сценарию, негодяи получили по заслугам, а образ героини Мерием встал перед моими глазами, когда я читал про убийства девушек с васильками. Я увидел ее перед собой, как наяву, и подумал, что только она сможет сыграть эту роль. – Васильков, видимо, не нашлось, – мрачно заметил Рёджи. Он с трудом сдерживал гнев, когда слышал, что говорил Юуто. Больше всего хотелось врезать тому по физиономии, но Рёджи сдерживался, как мог. – Увы, – Юуто усмехнулся. – В это время года васильки не найдешь. Но это уже мелочи, не существенные для сюжета. – Очень удобно вышло, – заметил Леда, не желавший отвлекаться от главного. – И наказали, кого положено, и отомстили напоследок за отказ. – Зря вы так. Я выше этого, – равнодушно заметил Юуто. – Мерием просто сыграла свою роль, ни больше, ни меньше. Но, не спорю, возможно, ее поведение в прошлом, то, как она обошлась со мной, и привело к тому, что, читая историю убийцы-насильника, я представил именно ее образ. "Все, пора", – скомандовал себе Рёджи, когда понял, что самое главное признание от Юуто они получили, и шагнул на аллею, чтобы поскорее уйти. Но к его удивлению Леда медлил. – Когда мы несколько дней назад сидели в трактире, вы так уверенно говорили о том, что убийца будет наказан, – произнес он, глядя на Юуто совершенно нечитаемым взглядом. – Почему? – За любое преступление должна быть кара, – пожал плечами тот. – Виновные должны были узнать, за что они страдают, за что несут наказание. Иначе в чем смысл моей кары? Я наказал тех, кто разрушил мою жизнь, и был готов понести наказание за свои преступления. – Вот оно что, – протянул Леда. – Да. Это справедливо, я признаю. Тем более, терять мне нечего – я уже полгода как не живу. Лицо Юуто оставалось таким безжизненным, когда он говорил это, что Рёджи утвердился во мнении – перед ними был самый настоящий сумасшедший. И было непонятно, когда он свихнулся: после того, как лишился своего любимого театра, либо же всегда был таким. – Но городская стража разбежалась еще утром, – добавил он. – Людей уже не беспокоят совершенные мной преступления – тут бы ноги унести. Потому наказание меня минует. – Скоро в Меоне будут аквилонцы, – хмуро напомнил Рёджи. – Все, кто тут останутся, получат такое наказание, какое долго не забудется. Если выживут, конечно. – Пускай так, – не стал возражать Юуто. – Мне все равно некуда идти. Я остаюсь в городе. – Дело ваше, – переубеждать его или слушать дальше Леда больше не хотел. Он решительно поднялся на ноги и отряхнул плащ. – Однако спешу вас порадовать. Заслуженное наказание вас все же ждет. – В смысле? – непонимающе уставился на него Юуто, но Леда ничего не ответил. Из-за широкого ствола дерева, на которое до этого опирался плечом Рёджи, вышел Джин. Про себя Рёджи мысленно похвалил его за то, что он позволил Леде договорить и не вцепился тому в глотку раньше времени. Теперь же Джин стоял неподвижно, немигающим взглядом меряя Юуто, и даже Рёджи стало не по себе. – А вы кто? – удивленно уставился на Джина Юуто: впервые за весь разговор в его голосе послышались тревожные нотки. – Думаю, нам пора, – заметил Рёджи, которому совсем не нравилось, как Джин смотрел на Юуто: казалось, что ненависть и злость их заказчика стали осязаемыми и задевали каждого, кто находился поблизости. – Однозначно пора, – кивнул эльф и добавил, повернувшись к Юуто. – Я слышал, что есть такие гении, с чьим творчеством лучше никогда не знакомиться. Но за всю свою долгую жизнь до сегодняшнего дня не встречал таких. На этих словах он развернулся и пошел прочь по аллее, а Рёджи промедлил секунду, но, тут же опомнившись, поспешил за ним следом. – Эй, стойте, – неуверенно произнес Юуто, и в его голосе послышалось беспокойство, но Рёджи заставил себя не оборачиваться. Больше он не услышал ни звука за спиной, но предпочел не видеть, что там происходило. В эту ночь Рёджи проспал не больше пары часов. Хотя после всего случившегося он чувствовал себя измотанным и усталым, сон упорно не шел. Перед глазами мелькали лица его новых знакомых, живых и уже покойных, сцены убийств и образ Юуто. Все это перемешивалось, и Рёджи никак не мог успокоиться, когда думал об их последнем деле, которое Леда, как обычно виртуозно, раскрыл. За свою жизнь Рёджи видел, как убивали ради денег и власти, убивали из страха или для спасения собственной шкуры. Об убийствах из мести Рёджи тоже слышал, но никогда не думал, что кто-то может лишить жизней десяток невиновных человек, чтобы наказать за то, что не оценили его талант. – Тебе этого не понять, даже не пытайся, – сказал ему Леда, который, как часто бывало, по выражению лица понял, о чем думал Рёджи. – Ты просто не такой, как он. – Не такой, потому что у меня нет этого… призвания? – спросил Рёджи. – Не такой, потому что у тебя правильная расстановка ценностей. Ни один загубленный, пусть и незаслуженно, талант, не стоит жизни живого существа. Однако слова друга не смогли успокоить или внести ясность в мысли Рёджи. Провозившись в постели почти до самого рассвета, он забылся совсем ненадолго. Когда небо за окном начало сереть, Леда разбудил его, чтобы собираться в путь. Медлить с отъездом было нельзя. – А что же Казуки? – опомнился Рёджи, когда ни уже седлали лошадей. Со всеми событиями вчерашнего вечера, о приятеле он и думать забыл. – Если хватило ума, думаю, они с Манабу уехали еще вчера, – равнодушно заметил Леда. "Но он же ведь собирался освободить Манабу!" – хотел ответить Рёджи: об этом решении Казуки он не рассказал другу, потому как просто думать забыл из-за свалившихся на него новостей. – Я… Я сбегаю к нему на минуту, – вместо этого произнес Рёджи. – Если он еще здесь, попрощаюсь. – Давай, – не стал возражать Леда, прикрепляя ремешками сумку к седлу. – Только постарайся не задерживаться. Быстро, чуть ли не бегом, Рёджи поспешил к дому напротив. Он думал о том, что даже если Казуки не уехал, в такую рань вряд ли он достучится до спящего приятеля, когда еще издалека увидел, что ему повезло. Парадная дверь была настежь распахнута, а возле дороги стояла оседланная лошадь – очевидно, Казуки тоже решил отправиться в путь на рассвете. – Вы уезжаете? – выпалил Рёджи, когда приблизился, и только тут заметил странность: лошадь была только одна, и рядом с ней стоял Манабу, с флегматичным видом застегивавший на запястьях перчатки. Несмотря на то, что утро было холодным и сырым, воротник его рубашки был расстегнут, и в вырезе Рёджи видел белокожую шею эльфа – без ошейника. – Я уезжаю, – равнодушно проронил Манабу, подняв на Рёджи нечитаемый взгляд. – А человеку уже не придется никуда ехать. Никогда. Слова эльфа стали для Рёджи ударом под дых – на мгновение он утратил возможность дышать и соображать. В памяти всплыли слова Леды о том, что однажды утром Казуки рискует не проснуться, и что Манабу еще не удавил Казуки только потому, что раб не получит свободу после смерти хозяина. Все эти мысли за секунду промелькнули в голове Рёджи, и он сразу понял, что произошло. В очередной раз он имел возможность убедиться, как редко Леда ошибается. – А он считал, что нравился тебе, – бездумно произнес Рёджи, глядя мимо Манабу. – Что ты получаешь удовольствие от… От того… Рёджи осекся, когда понял, что сказал лишнее, а на лице Манабу отразилась неподдельная злость – губы искривила горькая усмешка, а глаза как будто засияли изнутри. – Гаденыш еще и друзьям хвастался, – прошипел он. – Я даже не удивлен. – Он не хвастался, – слабо возразил Рёджи. – Он просто надеялся, что дорог тебе. Что если отпустит тебя, ты, быть может… – Да, все это он мне рассказал, – раздраженно перебил Манабу и дернул свою перчатку так, что Рёджи услышал треск ткани. – Еще и песню спел, идиот, и заявил, что не сможет без меня. Можно подумать, после всего, что он сделал, я мог позволить ему жить дальше. И прежде, чем Рёджи успел ответить, Манабу, в глазах которого что-то неуловимо изменилось, холодно добавил: – Жалкому человеку никогда не понять, как это унизительно – стонать от удовольствия под своим насильником. Просто потому, что урод знает, как правильно прикасаться к твоему телу. Порой я ненавидел его так, что хотел прирезать, пока он спал, а следом вскрыть вены себе, и только мысль о том, что моя жизнь – слишком щедрый подарок для такого недоноска, удерживала от этого. Манабу легко запрыгнул на лошадь, пока Рёджи стоял рядом и, не моргая, смотрел на него, не зная, что сказать. Но когда эльф потянул за поводья, чтобы отправиться к городским вратам и навсегда исчезнуть, Рёджи, сам не зная, зачем это делает, спросил: – И тебе его совсем не жалко? Манабу обернулся и в первое мгновение поглядел на Рёджи так удивленно, как будто не мог понять, кто это перед ним. А после вдруг громко расхохотался. Нельзя было сказать, что у Манабу был неприятный смех – по сути, он был самым обыкновенным. Манабу смеялся так радостно, как будто услышал отличную шутку, он запрокидывал голову и не выпускал из рук поводья. Но Рёджи, который неотрывно смотрел на него, чувствовал, как образ высшего существа, безусловно, прекрасного, пускай злого и опасного, рушится и осыпается осколками. Манабу не был ни красивым, ни великолепным, ни возвышенным – все то, что Рёджи думал о нем, ему просто померещилось, как он понял теперь. Существо перед ним казалось отвратительным в своей низости. Некстати, ему вспомнился Сойк, колдун с Последнего Горизонта, который называл эльфов остроухими ублюдками. Глядя на Манабу, Рёджи впервые осознал, почему Сойку, вплотную столкнувшемуся с эльфами, так трудно было изменить свое мнение. Смотреть дальше, как Манабу заливается от смеха, Рёджи не мог. Он опрометью бросился в дом, хотя особо не рассчитывал на то, что Казуки еще можно как-то помочь. В комнатах было пусто и тихо. Рёджи быстро миновал коридор и взбежал по лестнице наверх – чутье подсказывало, что Казуки он отыщет именно там. Толкнув наугад несколько дверей и не обнаружив никого, наконец Рёджи оказался в спальне и замер на пороге, чтобы после на негнущихся ногах сделать несколько неуверенных шагов к кровати. Казуки лежал на белых простынях на спине. Он был практически одет, только такая же белая, как и простыни, рубашка была расстегнута на груди. Кровь успела свернуться, и теперь уродливые бурые пятна покрывали светлую ткань. Нож, который Рёджи уже видел раньше – с белыми, наверняка драгоценными камешками в рукояти и изогнутым лезвием – вошел точно в сердце. В этот раз Манабу не стал забирать свое оружие. Подойдя ближе, Рёджи увидел, что остекленевшими глазами Казуки смотрел вверх, а на его губах навсегда застыла счастливая улыбка. Рёджи не знал, какая сцена развернулась здесь накануне, и мог только предполагать, что смерть наступила мгновенно: Казуки не успел понять, что произошло. А может, напротив, успел – и обрадовался тому, что наконец разгадал свою самую главную загадку. Понял, что на самом деле чувствовал Манабу. Горло Рёджи будто сдавило когтистой лапой. Он прикрыл глаза, и перед мысленным взором вихрем пронеслись картинки: знакомство с Казуки, отъезд с Йарники, путешествие в Меон, песни Казуки, смех Казуки, мечты и надежды Казуки. Только теперь Рёджи подумал о том, что был у Казуки в долгу – сам того не ведая, тот спас его жизнь, когда уговорил уехать с обреченного острова. А теперь Казуки, последний романтик и вечный везунчик, лежал перед ним бездыханный и улыбался в пустоту. В конце концов, удача отвернулась от своего любимчика. Шумно выдохнув, Рёджи приказал себе собраться: времени сожалеть о случившемся у него не было, из города следовало уехать как можно скорей. Опустив ладонь на лицо Казуки, Рёджи закрыл его глаза и быстрым шагом направился к двери.