И это цена справедливости? Абсурд!

      Иногда Рон чувствовал себя обманутым и преданным. И понять источник таких чувств было очень трудно. Он всегда знал, что может положиться на своих друзей, что они нерушимой стеной окружают его и готовы подставить плечо. Но что-то в этом плече неуловимо настораживало и колючкой клокотало в груди. Не раз он косо смотрел на тех, кто готов был разделить с ним любые горести, а порой и вовсе сверлил их спины горящими ненавистью глазами.       Такое бывало во времена турнира Трёх волшебников, когда Гарри окружили ореолом славы, а его нагло оттеснили. Или легко вспомнить долгое бойкотирование Гермионы в историях с Живоглотом и ГАВНЭ. Но в этот раз мерзкая журналистка не вмешивалась в дела, строча злостные лживые статейки, и магический кот не путался под ногами. Но чувство недосказанности и предательства всё равно висело в воздухе, сдавливая лёгкие.       Он с непонятными чувствами смотрел на Гермиону, которая окружила себя тайнами и недомолвками, полностью уверенная, что никто ни о чём не догадывается.       Как же…       Рон всё прекрасно видел и от того чувствовал себя ещё хуже. Его раздражала её манера считать себя умнее других, её полная отдача единой святой цели и способность всех пожалеть и простить. Рон точно знал, что в этот раз грандиозные идеи Гермионы взобрались в заоблачную даль, не такую безобидную, как считают многие. Более того, он представлял конкретную цель её деятельности.       Драко Малфой — это было первое имя, которое он возненавидел. Заносчивый, высокомерный, незнающий меры и правды, богатый ублюдок. Вот кем он был. Не тот благородный принц, каким его расписывала Панси. Рон видел его насквозь. Но чем этот тип, неустанно издевавшийся над ними, смог занять мысли такой благородной девушки, как Гермионы?       В этом стоило разобраться.       Солнце было в самом зените. Его лучи легко искрились на белоснежном снегу. Всем не терпелось оказаться на праздничном ужине и сесть в поезд, чтобы заснеженные пейзажи мелькали за стёклами. Но всё ещё стояла на носу игра, пришедшая в этом году с огромным опозданием, по причине отработок основного состава команды. Но, которая всё равно состоится. Многим идея летать, когда вокруг дышит лёгкий морозный воздух, пришлась не по душе. Но другие отнеслись к ней восторженно и с неким праздничным озорством.       — Волнуешься? — раздался голос Гарри рядом. Рон слегка вздрогнул.       — Надеюсь, что завтра хорошо сыграем и размажем Равенкло по трибуне!       — Конечно, — Гарри улыбнулся.       — Ты не видел Гермиону? — спросил Рон, снова чувствуя, как что-то тревожное шевелится внутри.       — Нет, — Гарри нахмурился. — Мне казалось, она хотела пойти в библиотеку. Вроде, что-то уточнить в своём эссе по рунам.       — Да, конечно, библиотека. — Рон кивнул головой.       Последние занятия на сегодня уже закончились. Они шли после небольшой тренировки в замок. Команда была настроена бодро и решительно. В башне все разбрелись, а Рон и Гарри поднялись к себе в спальню, но долго там задерживать, похоже, никто не планировал.       — Прости, но мне пора, — Гарри опустил глаза на гладкую каменную кладку пола. На щеках выступил еле заметный румянец. Рон недоверчиво сощурил глаза.       — Куда?       — Надо забрать у Невилла мои конспекты, я сунул ему после занятий, — тихо проговорил Гарри, всё ещё не решаясь смотреть прямо в глаза. — Это не очень долго, я потом приду. Можно было бы вместе пойти к Хагриду, давно мы его не навещали.       — Это точно. Он наверняка обижается, — Рон улыбнулся. Гарри, наконец, перестав изучать пол, тоже неловко посмотрел на него и улыбнулся в ответ.       — Тогда до встречи, — Гарри быстро махнул рукой и скрылся в многочисленных поворотах.       Улыбка быстро сползла с лица Рона, стоило исчезнуть Гарри. Губы сжались в линию.       — Обидно, что и ты, так просто лжёшь, — выдавил он сквозь зубы и сплюнул на пол.

***

      Гермиона чувствовала, как гулко бьётся сердце в груди. Ей казалось, что за ней гонится дракон — так громко оно билось. Щёки пылали огнём, и этот огонь грозил перейти на шею. Она глубоко задышала, стараясь унять дрожь в ногах, и не смогла сдержать победной улыбки.       Весь день, она упрямо и занудно тайком следовала за Малфоем.        Никогда в жизни ей ещё не приходилось так изворачиваться, стремглав бежать, опасаясь быть раскрытой, и, затаив дыхание, стоять, прижавшись к холодной стене, когда совсем близко слышались шаги. Гермиона с полуулыбкой следила за его короткими перебранками с друзьями и возмущалась, видя, как он не про что шпыняет первокурсников с других факультетов.       Только на занятиях она никак не могла присутствовать. Но Гермиона не отчаивалась. Она легко могла представить скучающего Малфоя, который сидит, упершись на левую руку и рассеяно пишущий что-то правой. Прилизанные волосы слегка растрепались, несколько прядей лезет в глаза. Такое она часто видела на совместных занятиях. Конечно, за исключением зельеварения. Тут сонный вид моментально исчезал, серые глаза наливались надменностью и высокомерием.       Но вечно прятаться невозможно. Так и вся её тайная деятельность оказалась раскрытой, причём по её великой глупости.       — Драко! Скоро уже Рождество! Не хватит ли нам отрабатывать? — Панси дольше и громче всех возмущалась отработке.       Статус старосты и звание самой отвратительной студентка оказывалось под угрозой. Если раньше первокурсники исчезали, стоило ей лишь только появиться, то теперь они нагло шествовали вокруг, а некоторые, особо смелые, пускали в адрес едкие шуточки.       — Почему ты это спрашиваешь у меня? — злился Малфой. — Иди, и сама у него спроси.       — Ну, Драко, он же твой крёстный!       — А ещё преподаватель зельеварения и декан Слизерина, — Малфой оглядел коридор, будто в надежде куда-нибудь сбежать от приставучей Панси.       — Тебя бы он послушал, — уверенно заявила она.       — Не думаю, он и так во мне разочарован, — Малфой казался расстроенным.       — Что такое Драко? — не укрылось это от Панси. Она подошла ближе, и его обступил сладковатый аромат её волос.       — Всё хорошо, — Малфой не заметно сделал шаг назад.       — Драко, ты же можешь всё мне рассказать, — голос Панси был полон какого-то немого обожания и верности. И эта смесь почти пугала Малфоя.       Он натянуто улыбнулся и скороговоркой выпалил:       — Я знаю. Но, думаю, сейчас мне необходимо поговорить с профессором Снейпом. Ты права, мы уже достаточно натерпелись от него.       — Я пойду с тобой! — тут же решила Панси, делая шаг к нему.       — Нет! То есть, я хотел сказать, что он не любит, когда к нему ходят всем скопом. Ты же знаешь, он всех одинаково ненавидит, — Малфой закатил глаза и деланно вздохнул. Он медленно отходил, маленькими шажками подбираясь к повороту. И когда Панси сдавшись, огорчённо кивнула головой, Малфой быстрее молнии поспешил скрыться за ближайший поворот, за которым так удачно пряталась сама Гермиона.       Они с силой ударились головами. Потом, отскочили друг от друга, потирая ушибленные места и сдавленно охая.       — Ты чего тут делаешь? — прошипел Малфой. Он беспокойно оглядывал проход, опасаясь, что настырная подруга, могла последовать за ним. и окидывал Гермиону недружелюбным взглядом       — Я… я шла в …библиотеку, — выпалила смущённая своим раскрытием Гермиона.       — Не знал, что через подземелья можно найти короткий путь в библиотеку, — Он недоверчиво приподнял бровь и немигающе посмотрел на неё. Гермиона залилась ещё большей краской.       — Конечно, нет! — она гордо вздёрнула подбородок и с показным равнодушием заговорила:        — Просто, когда я поднималась по лестнице, я уронила свою чернильницу, а она покатилась сюда.       — И она прямо сюда докатилась? — издевательски фыркнул Малфой       — Докатилась.       — И не разбилась?       — Нет, — Гермионы сглотнула ком в горле.       — А покажи-ка свою чернильницу, — резко попросил Малфой.       Гермиона, залившись густым румянцем, закопалась в сумке. Она надеялась только на то, что в полумраке никто не увидит её пунцовых щёк и ушей.       — Вот, — она показала миниатюрную, стеклянную чернильницу. Малфой осторожно взял её в руки и придирчиво осмотрел бока, отражающие всполохи слабого пламени от факелов.       — И почему это она не разбилась? — он недоверчиво вертел пузырёк прямо перед носом, будто хотел разглядеть несуществующие трещинки.       — Я её зачаровала, — гордо сказала Гермиона, внутренне беспокоясь, что Малфой может бросить её на каменный пол, чтобы лишний раз это проверить. Она уже представляла чёрные разводы на полу и стекающие в трещинки чернильную кровь.       — Ну да, ты ведь мисс Зазнайка, это все знают, — усмехнувшись Малфой протянул ей пузырёк. Гермиона с облегчением спрятала его в сумку. Установилась напряжённая тишина. Она усиленно копалась в сумке, демонстрируя излишнюю суетливость, а он изучал дрожащее бледно-рыжее пламя.        Гермиона отчётливо вспоминала так необдуманно брошенные жаркие слова и теперь, возможно впервые в жизни, сомневалась в правильности своих решений. Как можно поменять человека, который сам к этому не стремиться? Как что-нибудь сказать, когда любое слово может стать непоправимой ошибкой?       А сказать хотелось так много. Что она тоже считает не правильным такое строгое, даже кощунственное отношение чистокровных волшебников к своим чадам. Что она может понять его высокомерное и обидное отношение к другим, всю его наигранность.       — Знаешь, — неуверенно начала Гермиона, — недавно в библиотеке я читала о порядках, заведённых в чистокровных семьях. И я испытала…       — Злость по отношению ко всем чистокровным, конечно, за исключением рыжих Уизли, — буквально выплюнул Малфой со злостью, сверкающей в серых глазах, смотря на вздрогнувшую от испуга Гермиону.       — Совсем нет! Мне всех стало жалко! Это несправедливо. Всё так жеманно, ненатурально и до ужаса строго. Так жить нельзя! — Гермиона возмущённо размахивала руками, пытаясь донести всё своё разочарование.       — Такова цена чистой крови, — Малфой резко стих. Он смотрел куда-то мимо Гермионы.       — Но ведь это не справедливо.       — Я же говорил, что ты наивная. Нет в жизни никакой справедливости. Всё решает твоё положение в обществе и благосостояние, — Малфой говорил спокойно, равнодушно. Так озвучивают сухие факты, общеизвестные истины.       — Всё можно изменить, было бы желание, — сурово сказала Гермиона и скрестила руки на груди.       — А что я могу сделать? — резко повысил голос Малфой, краснея от едва сдерживаемой злости. — Всё давным-давно решили за меня. Я ничего не решаю!       — Но ведь сейчас ты здесь, — спокойно начала Гермиона, — а значит можешь поступать так, как сам того хочешь.       — Жалкое утешение, — саркастически усмехнулся Малфой.       — В Хогвартсе, тот, кто нуждается в помощи, всегда её получает, — с улыбкой ответила Гермиона. — Сделай шаг и тебе пойдут на встречу.        Малфой опустил голову, разглядывая тени на стене. Он не спешил с ответом. Гермиона глубоко вздохнула, собирая всю свою решительность.       — Первый шаг могу сделать и я, — она протянула дрожащую руку.       Малфой удивлённо поднял голову и, не веря, смотрел на девушку, которую он с самого первого дня нещадно оскорблял, не думая, что это может причинить ей боль, а даже если и думал, то получал мрачное удовольствие от вида её дрожащих, от сдерживаемых слёз губ и влажно блестящих глаз. Теперь эта самая девушка так отважно протягивала руку, готовая помочь и поддержать.       Он не думал о том, что родители будут недовольны его такой дружбой, не думал, что Панси может также оказать эту самую поддержку, в крайнем случаи Блейз всегда мог его растормошить. В голове не было мыслей про то, что соглашаться на эту дружбу — крушение для самого себя, что таким образом он отрицал идеологию, принимаемую с детства, и перечёркивал все свои слова. Он просто протягивал руку в ответ, как совсем давно, делал это для Поттера. Но был уверен, что в этот раз на рукопожатие ответят. В голове поселился странный страх и отступил он только тогда, когда почувствовал тёплую ладонь в своей руке.       — Вот и отлично! — Гермиона улыбалась.       — Только у меня одно условие. — Драко внимательно посмотрел на неё. — Никто не должен об этом узнать…

***

      Гермиона разрывалась от желания рассказать друзьям о своей маленькой победе. Даже не столько о победе, а сколько о высокомерном слизеринце, которого все просто не понимают. Но данное слово тяжёлым грузом возвращало её из заоблачных вершин на землю, и она сидела в гостиной, ерзая от нервозности и по нескольку раз перечитывая каждую страницу.       — Гермиона, что такое? Такое чувство, что ты на соплохвосте сидишь, — возмущённо подал голос Рон, пытаясь вывести кляксы со свитка.       — Прости, — Гермиона залилась густым румянцем и, обругав саму себя, принялась с большим усердием читать параграф.       — Наконец-то, — рассерженно выдохнул Рон. Гарри и Гермиона обменялись удивлёнными взглядами. — Ничего не получается, — он отложил свиток и поднялся на ноги. — Пойду, попрошу у Фреда волшебный ластик.       — Может, я сама выведу кляксы? — предложила Гермиона, но натолкнувшись на колючий взгляд, просто пожала плечами и вернулась к собственной работе.       Рон смотрел на неё долгим мрачным взглядом. Трудно было понять, что за чувство скрывается в глубине голубых глаз, но от такого внимания становилось не по себе.       — Что с ним? — тихо спросила Гермиона, когда Рон скрылся в комнате.       — Не знаю, — Гарри бросил задумчивый взгляд на лестницу. — Всё время чем-то рассержен, толком ничего не говорит, а если лезть с вопросами начинает огрызаться. — Гарри всё чаще задумывался о поведении Рона, но тот упрямо игнорировал любые попытки поговорить и не шёл на контакт.       — Может, что-то дома? — предположила Гермиона.       — Тогда бы мы это узнали. Джинни могла сказать тебе, да и миссис Молли не стала бы что-то скрывать от нас, — рассуждал Гарри. Перед ним лежал учебник по трансфигурации, но материал главы отказывался усваиваться.       — Значит, дело в чём-то другом, — Гермиона низко склонилась над страницами. Что-либо сказать ещё она не успела, послышались шаги и к друзьям снова присоединился Рон.       Не говоря ни слова, он взял свиток и принялся остервенело тереть испачканные чернилами места ластиком, словно хотел стереть сам свиток.       — Не надо так сильно. — Осторожно сделала замечание Гермиона.       — Сам знаю, — зло ответил Рон.       Гермиона непонимающе посмотрела на Гарри, тот только в ответ пожал плечами. Что ещё он мог сделать, если даже не имел представления, в чём дело.       Минуты потекли бесконечной томительной рекой. Работа помогла забыться от тревог и забот. Но когда Гарри потирая глаза, отложил учебник, Гермиона спохватилась. Она должна была встретиться Драко за час до ужина. Гермиона испуганно посмотрела на часы и с облегчением выдохнула. Не опоздала, время ещё было. Она отложила учебники и собрала в стопку листочки.       — Уже закончила? — поинтересовался Гарри. Сам он продвинулся не очень далеко, радовало, что открытая страница была далеко не первой с названием главы.       — Нет. Просто мне надо идти, — Гермиона быстро спрятала письменные принадлежности в сумку. — Я хотела подойти к профессор Вектор.       — Думаешь. Что где-то допустила ошибку? — хмыкнул Рон.       — Не совсем, просто необходимо кое-что уточнить, — уклончиво сказала Гермиона, мысленно радуясь, что нумерология — предмет, который её друзья не посещают. — Я приду на ужин. Там и встретимся, — она улыбнулась и поспешила, опоздать было бы крайне не красиво и невоспитанно.       — Как можно любить нумерологию? — удивлялся Гарри, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то ещё. — Говорят, что Септимита Вектор самая строгая преподавательница в Хогвартсе.       — Я слышал. Это же Гермиона. Она не ищет лёгких путей, — пожал плечами Рон. Он ещё раз проверил свой свиток и удовлетворённо кивнул, спрятал его в сумку. — Прости, мне надо срочно идти, — Не глядя на Гарри сообщил он.       — Куда?       — Так, дело одно есть. Но, думаю, тебе есть чем заняться, тем более завтра игра. — Рон уже поднялся и отряхивал брюки.       — Да, конечно. Удачи, — огорчённо ответил Гарри, так же собирая раскиданные учебники. Что-то подмывало спросить его о таком загадочном деле, надавить, но в итоге он просто молча проследил, как захлопнулся портретный вход за Роном.

***

      Гермиона улыбнулась, заметив возле одной из колонн притаившегося парня. Драко выглядел странно подавленным и задумчивым, но при виде приближающейся девушки, постарался улыбнуться. Гермиона удивлённо посмотрела на него. Это было очень непривычно. От этого становилось не по себе, но Гермиона быстро взяла себя в руки и тоже улыбнулась в ответ.       — Ты никому ничего не рассказала? — уточнил Драко и, получив возмущённый кивок, направился в сторону выхода из замка.       — И куда мы идём? — ч любопытством поинтересовалась Гермиона.       — К озеру.       — Не думаю, что это разрешено, — она нахмурилась. — Не лучше ли погулять по замку или посидеть в библиотеке…       — Где нас в любой момент могут увидеть твои и мои друзья. — не дал закончить ей Драко. — До отбоя ещё есть время.       — На озере всегда много народа, — уверенно сказала Гермиона. Гулять возле дышащего холодом озера с серебристой ледяной коркой не хотелось.       — Завтра квиддич. Все команды тренируются, остальные за ними наблюдают. Да и холодно. Никто не станет мёрзнуть возле воды, — Гермионе пришлось признать, что в его словах был здравый смысл. Она согласно кивнула и поспешила за ним.       Быстрым шагом они добрались до выхода, зорко следя, чтобы не попасться остальным ученикам или преподавателям. И только когда были полностью убеждены, что проход чист, мышкой юркнули во двор.       До озера шли резвым, бодрым шагом, опасаясь встретить кого-нибудь. Когда показалась знакомая тёмная гладь, Гермиона не сдержала дрожи. Она хорошо помнила тёмную, холодную воду и страх, парализующий всё тело. Никогда Гермиона не согласилась бы снова испытать тот кошмар, чтобы снова увидеть подводных жителей.       Но сейчас водная гладь была неподвижной. Лёд ещё не успел полностью заковать воду в холодный плен, лишь слегка подморозил, укрыв блестящим покрывалом. До безумия хрупким и красивым.       Гермиона огляделась. И верно. На берегу не было никого. Как видно, завтрашняя игра, необыкновенно поздняя в этом году, всех заботила. Хотя Гермиона в исходе матча не сомневалась.       — Тишина. Наконец-то, — выдохнул Драко. Серые глаза казались необыкновенно прозрачными по сравнению с окружающим, стремительно замерзающим миром. Он словно сам замерзал, превращаясь в лёгкий иней. Гермиона замерла, ощущая, что собственное биение становится тише       — Что такое? — почувствовав пристальный взгляд, Драко повернулся к ней.       — Тут красиво, — выдохнула она, опуская глаза. Щёки горели.       — Только в это время года. В остальном это унылое болото, — безжалостно отрезал Драко. — И какой только тут романтики все находят? Придурки.       Гермиона украдкой вздохнула, ругая себя за глупые мысли. Разве можно сравнивать такого колющего человека с чем-то беспомощным и совершенным. Иней? Как глупо.       — Я тут редко бываю, — выдавила из себя Гермиона, всё ещё не поднимая головы, исследую замерзшие травинки под ногами.       — Почему? — голос Драко звучал удивлённо — Сюда же все парочки ходят.       — Вот именно из-за этого. А ещё из-за турнира Трёх волшебников. И я не парочка. — немного сердито ответила Гермиона, переставая изучать бледно-зелёные ростки и переводя взгляд на озеро.       — Разве? А я думал, что ты с этим рыжим Уизли встречаешься, — фыркнул Драко. — Об этом все говорят.       — Нет. Мы просто друзья. Но раз на то пошло, все считают, что и ты с Панси — сладкая парочка, — Гермиона злорадно усмехнулась, заметив как тот поморщился.       — Могу поспорить, что эти слухи сама Панси и распускает, — раздражённо рассуждал Малфой. — Как гарантия, что ли.       — Зачем ей это? — Гермиона с интересом наблюдала за ним. Ей ещё не приходилось так долго и внимательно смотреть на него, видеть как разные эмоции сменяются другими. Это процесс оказался увлекательным.       — Иди и спроси у неё. Всё ей обо мне надо знать, поди ещё и скульптуру в тайне лепит с меня… Эй, что смешного? — возмущённо спросил Драко, наблюдая за сгибающейся от смеха Гермионой.       Но ответить она не могла. Гермиона звонко смеялась, и со смехом исчезала любая тревога. Драко тоже несмело улыбнулся, поражаясь тому, как легко это получается. Просто улыбаться и ничего больше.       Перестав на миг смеяться, Гермиона тоже радостно улыбнулась. И на сердце снова разливалось нечто тёплое, даже нет, горячее, но не обжигающее. Оно начинало биться ещё сильнее, и трепыхалось, словно бабочка. Нечто абсолютно новое и нежное. Пока ещё тайное.