***
То самое место. Тот самый переулок. Такой же прохладный вечер. Даже… запах настолько схож. Брюс чувствовал, как в груди что-то горит, пока он стоял на том самом месте, под тем же тусклым кругом света, падающего от старинного уличного фонаря. Только теперь его свет был мигающим, он помнил его ярким, отчетливым, хорошо осветившим событие, что навсегда изменило его жизнь. Кажется, он даже чувствует запах пороха. В ушах громогласно, сотрясая его нутро до основания, звучит выстрел, за ним с короткой паузой – еще один. Сердце замирает на миг, когда картина встает перед глазами, так как будто происходит наяву. Он до сих пор помнит каждую деталь, каждый миг, блик света, оттенки окружающего. Огонь в груди ревет и бьет в горло, закручивается в сжатых в кулаки пальцах, обжигает. Он сильнее, когда он вспоминает об этом месте. И при простом воспоминании, а сейчас здесь он наяву. Готэм-сити. Родной город. Дом. Переулок преступлений. Место, где он умер. Место, где он родился. Широкоплечий мужчина в простом пальто опустился на одно колено и приложил ладонь к шершавой поверхности старой холодной брусчатки. Когда-то давно, целую вечность назад, он был маленьким восьмилетним мальчиком, потерявшим весь свой мир в этом самом переулке. Этот мальчик умер в ту ночь, сидя рядом с телами своих мертвых родителей. И даже спустя шестнадцать лет – целых шестнадцать лет – боль не исчезает и не становиться меньше. Она до сих пор свежа. Как оголенный, воспаленный нерв. Словно он все еще сидит возле их безмолвных тел. Но он не искал исцеления. Ему нужно не это. «Скажи, отец, что мне делать?» Брюс зажмурил глаза, провел пальцами по земле и с силой сжал кулак. «С тех пор, как вас не стало, я так многому научился. Теперь у меня есть методы, есть способности, но я чувствую, что еще не готов. Чего мне не хватает?»***
Готэм-сити. Мой родной дом. Я прежде не упоминал об этом, но я вырос здесь. И от древних трущоб, старых доков, системы городских подземных каналов, до высоких каменных дворцов готического стиля и огромных современных небоскребов – я знаю его, как свои пять пальцев, и не променяю ни на что. Прожив от нескольких недель до целого года в самых различных городах многочисленных стран мира, я нигде не сумел самоидентифицировать себя так, как здесь. Готэм – жестокий и жесткий город. Никто не может быть слеп к его темной стороне. Преступность, как явление, существует везде, даже в самом благополучном уголке мира. Лишь масштаб различен. И если сравнивать ее с хищниками саванны. Между шакалами, гиенами и даже гепардами городов, таких как Стар-сити, Метрополис, Нью-Йорк, то Готэм – это лев. С голосом преступности Готэма не может не считаться организованная сеть преступности всего мира. Но порой случаются вещи, которых никто не может ожидать.***
Классический Роллс-ройс без лишнего шума остановился рядом со старым кинотеатром перед входом в переулок. Заглушив мотор и выключив фары, с сиденья водителя на морозный ночной воздух шагнул близкий к пожилому возрасту мужчина в добротном пальто поверх черного фрака, белых перчатках и шоферской кепке. Среди его темных волос была заметна очень редкая седина, на покрытом редкими морщинами лице выделялись аккуратные джентльменские усы. Карие глаза смотрели с достоинством, но в тоже время без вызова. Этот человек знал себе цену. Альфред Пенниуорт вгляделся в темноту узкой аллеи, стараясь не погружаться глубоко в негативные чувства, что вызывает у него это место. Место трагедии, что навсегда изменило семью Уэйнов. Он здесь ради другой цели. Вновь попытаться спасти в мере своих возможностей ребенка, чья жизнь была уничтожена одним зимним вечером шестнадцать лет назад. Хлопнула дверь, и он мерно зашагал вглубь прохода между двумя кирпичными зданиями мимо железного столба с указателем: «Crime Alley». Словно насмешка судьбы. «Судьба очень любит насмехаться над достойными людьми» - Каким-то образом, я знал, что найду вас здесь, мастер Брюс,- светски заявил он, остановившись, не доходя пару шагов до круга света. Его протеже, его воспитанник, что вернулся в этот город сегодня утром спустя десять лет после своего исчезновения, сидел под светом моргающего фонаря. Одетый и ведущий себя слишком неброско, чтобы привлекать к своей фигуре излишнее внимание, Альфред еще утром заметил, как хорошо ему это удавалось, и глубоко внутри он опасался, чему еще молодой Брюс Уэйн мог научиться, пока отсутствовал. Он получил ответ не сразу. Брюс медленно поднялся, выпрямив спину и приподняв лицо, посмотрел на темное небо. Старый фонарь продолжал моргать. - Они умерли здесь, Альфред,- спустя минуту тишины произнес он вслух слова, что заставили пожилого дворецкого едва заметно вздрогнуть.- На этом самом месте. Эта ночь сниться мне в кошмарах. Сильный, пробирающий до костей, морозный ветер вдруг поднялся между двумя низкими зданиями и сорвал кепку с головы Пенниуорта. Но он не пошевелился и даже не моргнул глазом, ведь Уэйн младший редко, все реже с годами поднимал эту тему. - А еще бывает мне сниться… что это происходит не так. Что отец успевает перехватить руку с пистолетом до выстрела, и я с восторгом смотрю, как он обезвреживает его и опрокидывает на землю… и просыпаюсь. Снова в реальности. Словно потеряв их в очередной раз. Фонарь, наконец, моргнул в последний раз и, издав низкий звон, погас, погрузив их обоих в темноту. - То, что случилось здесь – это ужасная… ужасная трагедия. Но каким бы чудовищным не было это событие, оно было трагической случайностью. И никогда, никогда во всей своей жизни, даже в лице безвременной кончины, ваши родители не желали бы, чтобы вы были несчастливы,- веско твердым голосом произнес Альфред.- Ваши отец и мать очень любили вас, мастер Брюс. - Да, любили,- легко согласился молодой человек.- Что делает это гораздо больней. - Возможно, сейчас вам больно. Как и мне,- Альфред привычно справился с опять нахлынувшей горечью, никак не проявив этого внешне.- Но вы еще не знаете, что такое настоящая жизнь. Счастье придет к вам, мастер Брюс, вам нужно лишь позволить ему, дать себе шанс на него. - Я ищу не счастья,- коротко и резко ответил Уэйн.- И не мира. Я ищу возмездия. Я заставлю их бояться, всех тех, кто несет страх. Я заставлю их испытывать ужас. Заставлю их почувствовать себя на месте жертв. Худшие опасения старого дворецкого сбылись. Мастер Брюс был молодым человеком в самом расцвете сил. И как любой молодой человек, был резким и вспыльчивым. Он боялся, что в сочетании с тяжелым опытом, что молодой Уэйн испытал, будучи ребенком, это приведет к тому, что он вырастет во что-то, что подтолкнет его к самому краю человечности. Что возможно приведет его к безвременной кончине. Самый худший его страх. - Я сделаю их жертвами,- проговорил Брюс. - Мастер Брюс, вы не обязаны выбирать именно этот путь. Может быть, сейчас, когда вы вернулись из ваших путешествий, вам кажется, что другого пути нет, но это не так. Вы…- внезапно поднятая ладонь остановила Альфреда на полуслове. Движения Уэйна кардинально изменились – больше не было ни безразличной лености морально истощенного человека, ни показательной рассеянности. Резко повернув голову, он прислушался к тому, что Пенниуорт еще не мог распознать. Но этот звук ни с чем не спутать. Уэйн знал его слишком хорошо. Очень определенный звук соприкосновения мягкого и твердого предмета. Звук правильно, мастерски выполненного мощного удара. Альфред замер и повернулся к зданию, рядом с которым они все это время стояли, только спустя несколько секунд, когда тоже расслышал несколько приглушенных ударов. Повторившихся незамедлительно в очередной раз. Без сомнения внутри происходила активная потасовка.***
Люди науки не верят в судьбу. Но судьбоносные встречи происходят вне зависимости от их мнения. Никогда не ограничивал себя наукой, пусть и посвятил ее изучению большее количество своего времени.***
Коготь с оглушительным треском вылетел в воздушное пространство переулка, проломив забитое деревянными досками окно второго этажа с такой силой, что траектория его полета была не изогнутой вниз к земле, а прямой, сообщающейся с кирпичной стеной противоположенного дома. С отчетливым звуком хрустнувших костей вписавшись в нее плечом, безвольно кувыркаясь, упал вниз и уже перед самым столкновением с землей зацепил спиной край большого мусорного контейнера. Это выглядело просто до ужаса болезненно даже со стороны (оставалось лишь гадать, каково это ощущалось), потому что он, как марионетка, отпружинил от края металлического ящика, опрокинув его на бок, и только после этого упал, прокатившись по брусчатке, к ногам двух мужчин с безвольно раскинутыми конечностями спиной кверху. - О, боже,- рефлекторно заметил Альфред. Брюс отреагировал молча. Окинув быстрым взглядом лежащего перед ними человека в боевом костюме, измазанного в какой-то черной жидкости, он так же быстро перевел его к открытому окну второго этажа, из которого тот вылетел. Но пространство помещения за ним пустовало. Острый слух уловил методичные шаги. Внутри здания. По скрипучему дереву – со второго этажа вниз. Лестница. Краем глаза он заметил, как Альфред, быстро пришел в себя и присел на корточки перед пострадавшим, попытался нащупать пульс, осторожно коснувшись предплечья. Не было никаких предпосылок – шаги, теперь планомерно приближающиеся к выходящей наружу тяжелой, деревянной двери, были естественными: легкими и отчетливыми, но интуиция, еще ни разу не подводившая его за время путешествий, подсказала, что человек, выбросивший костюмированного ассасина в окно, при желании умел передвигаться совершенно бесшумно. Дверь отворилась со скрипом давно не смазываемых, ржавых петель. Чистое удивление высветилось на лице пожилого дворецкого при виде показавшейся из-за дверного проема фигуры. Альфред был удивлен настолько, что даже не сумел это скрыть. Брюс был более сдержан в своих эмоциях, если не сказать больше, оставшись совершенно невозмутимым. По крайней мере, внешне. - О, добрый вечер,- светски поздоровался с ними невысокий, черноволосый мальчик-подросток, облаченный в простое черное пальто, по какой-то причине держащий в руке классическую английскую кепку, а второй закрывая за собой дверь. Причем, сделал это так, словно ничего необычного не происходило, и он ожидал увидеть их обоих здесь, стоявшими над упавшим телом. На какое-то мгновение желтые глаза сощурились едва заметно, вглядываясь в открывшиеся лица, а раскрывшись, их коснулась смешинка: - Мистер Уэйн. Мистер Пенниуорт.***
Один из хорошо усвоенных мной от моего старого воспитателя уроков гласил, что уважение не требуют – его заслуживают. Брюс Уэйн – один из немногих людей, которые заслужили мое искренне уважение. При нашей первой встрече я сумел прочитать его за четыре секунды, а это значит немало, учитывая, что обычно мне хватает двух. Но что меня поразило – так это, что он в то же время читал меня. И нам обоим это было понятно. Он был медленнее. Но не это было важно. Пример: один из моих наставников в Англии, бывший гениальным психологом и детективом со стажем, который и обучил меня английскому этикету, читал обычных людей за шестнадцать секунд при ведении светской беседы, а как-то раз встреченный мной в Индонезии тайный агент (и я не шучу) пытался прочитать меня за тридцать секунд нашего контакта. И не смог. Я «взял» его за три, и уже считал, что это рекорд по сложности, пропорциональный количеству времени, предназначенный только для профессиональных шпионов. Как оказалось, я ошибался. В тот зимний вечер люди, в психологическом смысле этого слова, для меня разделились на простых, сложных, профессиональных шпионов и Брюса Уэйна.***
- Какая приятная неожиданность!- вполне дружелюбно улыбнувшись, Теодор подошел к высокому (возвышающемуся над ним на добрых две с половиной головы, то есть пятьдесят два и четыре десятых сантиметра) мужчине и протянул для рукопожатия свободную руку.- Рад вас приветствовать. С возвращением в Готэм, сэр. Брюс, ни на секунду не прерывая их глазной контакт, спокойно пожав его ладонь своей, ответил на рукопожатие: - Да, разумеется. Но не думаю, что мы были представлены друг другу. Брюс Уэйн. И вы вогнали меня в весьма невыгодное положение, мистер… Он не должен был знать, кто он такой. Соответствующих настоящему времени его фотографий не существует. Никто еще не знал, что «сын Готэма» вернулся после своего внезапного исчезновения. Возвращение спустя все эти годы он планировал организовать соответствующее своей легенде. «Знаком с доступной информацией. Высокий уровень интеллекта. Быстрая память. Определить личность незнакомого человека лишь по внешним данным… Слишком быстро. Но читающий взгляд не подделать – он встретил меня впервые… Но слишком быстро. Тонус мышц, устойчивая стойка, высокая плавность движений говорят о мастерстве в боевых искусствах. Судя по поверхности ладони… изучал ниндзюцу»- пронеслось в голове Брюса, пока он улыбался, задействовав свою актерскую харизму. - Теодор Уайт, частный консультирующий детектив, к вашим услугам, мистер Уэйн. - Действительно удачное стечение обстоятельств,- подал голос, наконец, определившийся с происходящими вокруг незаурядными событиями Альфред.- Мистер Уайт, в таком случае, не уделите ли время, объяснить нам, что случилось с этим бедолагой? Ему срочно требуется медицинская помощь! - Ох, он уже мертв,- просто ответил мальчик, наконец «обратив» свое внимание на распростершееся на земле тело Когтя. - Хотите сказать, он был убит?- оборачиваясь и наблюдая, как молодой детектив, подходит к Альфреду и садиться рядом, похолодевшим тоном заметил Брюс. - Нет,- безо всякой неуверенности или колебаний ухватившись за покрытое броней предплечье, Теодор поднял кисть в перчатке с железными когтями на уровень своих глаз, присмотрелся.- Я имею в виду, он мертв. Мертв уже давно. Полагаю, что умер задолго до того момента, как напал на меня в подвале этого здания и заставил прыгать за собой по нескольким этажам. Уэйн так же присел рядом, причем сделал это выглядящим совершенно естественно, сам войдя в низкую стойку, из которой легко как атаковать, защищаться, так в определенных случаях и «уходить» в сторону. «Знакомая техника». - То есть, вы сражались с «трупом»? - Да,- без тени улыбки подтвердил Уайт, опуская поднятую руку и не отрывая взгляда от тела бывшего противника.- Забавная мысль, не так ли? Достав из внутреннего кармана пальто небольшой футляр, обнажил отделение с медицинским инструментарием. Вытащил из деления раскладной зонд, обмотал кончик белой, похожей на вату тканью, щелчком раскрыл и провел кончиком по влажному, темному пятну на месте сочленения капюшона и остального костюма. - Увлекаетесь детективными историями, мистер Уэйн?- скосил на него взгляд подросток.- Не думал, что вы так заинтересуетесь расследованием возможного места преступления. Но Брюс не воспринял шутку. Он был серьезен. - Мастер Брюс с детства имел увлечение коллекционировать книги. В семейной библиотеке Уэйн-мэнора есть целая комната, собранная лично молодым мастером. Первые издания, каждая,- попытался сгладить острые углы Альфред. - Ясно. Тогда вот, посмотрите,- продемонстрировал поднятый на уровень глаз, практически полностью окрашенный в черный цвет, хорошо впитавший в себя эту странную, грязно-серую субстанцию медицинский тампон, с которого тянулись и только после этого падали вниз обильные темные капли. - Это…- Брюс пригляделся внимательней, уже догадываясь, что это может быть… - Его кровь,- заключил Теодор, перевернув зонд и намотав капли на ватную поверхность. - Боже мой,- Альфред едва подавил желание подняться и отойти на шаг от… чего же именно? Уэйн за это время успел сложить и перебрать в уме несколько сотен известных ему фактов, теорий, историй и паранормальных явлений. А также несколько вариантов развития событий, своей роли, последствий неожиданного знакомства. И, приняв решение, отбросил всякое притворство, прямо спросил: - Теодор, я могу обращаться к тебе так? Ты понял, что он собой представляет, когда пустил ему кровь? - Нет,- спокойно приняв новые правила, молодой детектив в отрицательном жесте помотал головой.- На эту мысль меня натолкнуло наблюдение, что он не замедлился, когда я частично раздавил его трахею подошвой ботинка. Человек может быть тренирован достаточно, чтобы вытерпеть даже такое количество боли, не издав ни единого звука (теоретически, разумеется), но никто не сможет выдержать острую нехватку кислорода. Это подтвердило мои первые подозрения, основавшиеся на том, что он использовал в бою движения и приемы, устаревшие и вышедшие из практики семьдесят лет назад. Едва закончив говорить, Теодор вдруг резко схватился за верхний край маски-капюшона, приподнял безвольно мотнувшуюся голову, наконец, позволяя Брюсу и Альфреду рассмотреть маску, стилизованную под совиную морду с раздавленным клювом и сломанными стеклами окулярами, и одним движением сорвал ее. Мертвенная бледность, практическая белизна лица, обрамленного короткими, лохматыми, седыми волосами, мгновенно бросилась в глаза. На грубой, шелушащейся коже отчетливо выделялась обильная сеть многочисленных темных сосудов. Столпившихся вокруг троих человек «обводили» безжизненные, бессмысленные, пустые, серые глаза. Мутные зрачки, мотавшиеся от одного из них к другому, расширялись и сужались независимо от направленности света. - Боже ж ты мой!- в третий раз за ночь повторил Альфред, на этот раз все же поднявшись на ноги и отойдя на пару шагов назад. Неожиданно Теодор приятно звучащим голосом нараспев начал скандировать: - «Остерегайтесь Совиного Суда, они следят за вами. И правят всеми из тени, сидя за крепкими стенами.» Замерший, словно статуя в том же положении, в котором сидел, Брюс Уэйн непроизвольно подхватил, хотя его голос в сравнении звучал неожиданно грубее: - «Они следят за вами всюду, в кровати дома, на работе. О них не вспоминайте там, где людно, не то пришлют за вами Когтя.» - Ах, Готэм! Разве возможно не любить эти зимние ночи?- весело улыбнулся Теодор.- Свежесть, крепкий мороз, стена белого снега перед глазами, пусть сейчас мы и не имеем удовольствие лицезреть настоящий снегопад (что поделать, обещали лишь к концу недели), и температура воздуха минус двадцать восемь градусов по Цельсию, которую ваше тело не переносит, не так ли, мистер Коготь? Активные движения зрачков явственно замедлялись. Не просто так ведь он пытался сбежать обратно именно в направлении двери, ведущей в коллектор, из которого вероятней всего и выбрался, появившись в первый раз. Хотя способов выбраться наружу в распоряжении было гораздо больше, как и последующих способов отхода. Вероятнее всего, под ночным небом он бы и двигаться стал все медленнее и медленнее, замедляясь с каждой прошедшей секундой, если бы Теодор не сломал ему шею. - Нам следует вызвать полицию,- выпрямляясь, нечитаемым тоном уточнил Уэйн. - Разумеется,- отпустив подбородок, за который все это время поддерживал чужую голову, сразу же безвольно упавшую на землю, Теодор тоже поднялся, одновременно засовывая тампон с образцом в небольшую капсулу, вынутую из набора. После чего и сложенный щелчком зонд, и закрытая пробкой капсула уместились в закрытый на молнию футляр, и исчезли где-то в его пальто. Обеими руками надев на голову свою «детективную» кепку, Теодор сложил руки в карманы и, не глядя, серьезным тоном произнес: - К слову. Примите мои соболезнования, мистер Уэйн. - Брюс,- не глядя, поправил его Уэйн.- Просто Брюс.***
Харви с патрулем прибыл спустя шестьдесят пять минут, за которые три человека успели поговорить и распрощаться. Эксклюзивный модель Роллс-Ройса, разрушив ночную тишину полу-заброшенного района города звуком заведенного двигателя и осветив темноту мощным светом фар, отъехала от Переулка Преступлений, в то время как стоящий у стены старого кинотеатра Теодор посвятил время рассматриванию истлевшей надписи на доске объявлений о «новой премьере», которой наверняка уже было больше десяти лет. Детектив Буллок, вышедший с переднего, пассажирского сиденья старого автомобиля, не представлял собой пример довольного прошедшим днем человека. Не прекращая бурчать себе под нос, он вытащил из кармана широкого плаща мятую пачку сигарет, встряхнув, вынул одну, зажал во рту, дважды щелкнув потертой серебряной зажигалкой, на краткий момент осветив небритое лицо, закрытое ладонью от морозного ветра в этом чертовом переулке, и затянулся. - Итак, что мы здесь имеем, малыш?- обратился он к своему недавно появившемуся новому виду головной боли. Монтойя стояла рядом, кутаясь в плащ от холода, и все еще не определившаяся до конца в своем отношении к такому явлению, как Теодор Уайт. - Эй, это еще, что за…?- когда они в сопровождении патрульных офицеров уже подходили к месту назначения, Харви громко выразился, наступив на большую лужу чего-то густого и темного.- Черт возьми! - Кстати, осторожней,- оборачиваясь, с улыбкой заметил Теодор.- Здесь масло разлили. - Ааа, черт тебя дери,- Харви принялся растирать подошву старой туфли о землю. Уголки губ девушки-детектива заметно дернулись.***
Для многих людей, как полицейских, так и знакомых ему простых обывателей, Харви Буллок – весьма неоднозначная личность. Не для меня. Я не отрицаю, характер у этого человека не самый приятный, а поведение не пример для подражания, но он – из тех людей, которые всегда надежны и могут работать под стрессом. Никогда не теряющийся в быстро изменчивой обстановке, понимающий и готовый идти на жертвы. А также очень простой в своих стремлениях. В отличие от Брюса Уэйна, в полноте отношений к которому я и к тому моменту еще не до конца разобрался, к Харви мне мое отношение было предельно понятным.***
Расхаживающая по комнате Рене, изредка останавливаясь рядом с чем-то интересным, делала отметки в ручном блокноте, в то время как Харви пристально рассматривал лежащие на полке красные шлемы, вполголоса ворча, что-то о чокнутых преступниках. Два офицера в это время перекидывались репликами у распахнутой двери в подвал, а третий в машине связывался со штабом, вызывая группу экспертов. У стоящего снаружи, прислонившись к капоту полицейской машины, Теодора пиликнули наручные часы, он поднял левую руку, вскинул рукав, правой с тонким механическим звуком покрутил подвижное кольцо, окружающее широкий циферблат со стрелками, показывающими час ночи. «Сокол в режиме ожидания»- высветилось на поверхности круглого стекла светло-синяя надпись. Значит, тело уже перемещено в холодную камеру. Теперь о сохранности плоти не нужно будет волноваться, особенно учитывая то, что уровень деградации тканей его сегодняшней находки гораздо интенсивнее уровня регенерации. Уайт сложил руки в карманы и задумался. Кровь Когтя очень сильно пахла железом, гораздо сильнее, чем должна обычная кровь, достаточно заметно выделялась запахом масла, несколькими ароматическими веществами растительного происхождения, и еще десятками химических соединений, которые вообще не должны быть в человеческом кровотоке. Соединение гемоглобина и других металлов, способное сохранить и усилить функцию связывания молекул кислорода. Ионы кальция, содержащиеся в специализированных клетках с чувствительными адренорецепторами, высвобождающими их при малейшем возбуждении. Кроветворная функция красного мозга вряд ли сохранена, учитывая, что кости, беря во внимание непропорциональность веса и роста, укреплены одним из металлов высокой прочности. Постоянные обновления искусственной крови. База – операция, операция – база. Хм, сон? Анабиоз. Длительный временной промежуток. Устаревшие техники ведения боя… хм… Очень забавные и крайне бесчеловечные эксперименты проводятся в этом тайном обществе. Внезапно завибрировал лежащий во внутреннем кармане пальто телефон. Вытащил его, провел пальцем по экрану и приложил к уху. - Слушаю. - Уайт!- на том конце линии раздался молодой, испуганный, хотя далеко не до панического приступа, звонкий, женский голос.- Уайт. Пожалуйста, приезжай быстрее. Мне нужна помощь! - Холли, подожди,- Теодор одним движением вскочил с капота машины.- Успокойся и объясни, что случилось? - С Селиной плохо!- в голосе девушки отчетливо зазвенели слезы. - Приступ?- почувствовав, как холод зимнего воздуха проникает под одежду, он начал говорить, отчетливо выговаривая каждое слово.- Таблетки, красная упаковка в спальне в левом нижнем ящике, ты же знаешь. - Нет, нет. Тут не это! Не приступ! Ей плохо! Она не хочет… она… - Что с ней? - Уайт,- в голосе отчетливо слышалась мольба.- Пожалуйста, приезжай. Я-я… я не знаю, что делать. - Сейчас буду.