Слепой король

Питеру Паркеру целых шестнадцать лет. Его скейтерские кроссовки давно потеряли свой ослепительно-белый цвет, и от них пахло не резиной и каучуком, а какой-то странной смесью старой ткани и абсорбирующих шариков, но Питер носил их с достоинством, как и полагалось взрослому человеку. Тетя Мэй давно не заглядывала в его промежуточные оценки, смотря только на итоговые. Она знала, что Питер ответственно подходит к учебе и почти не волновалась за его успеваемость. Да и зачем — мальчику целых шестнадцать. Мальчику целых шестнадцать и он точно знал, чего хочет. А потому жадно коллекционировал закладки с интересной околопреступной информацией в своем браузере. И никто не мог ему запретить, ведь многие интересуются этим в шестнадцать. Питер с восторгом смотрел на эксклюзивные пособия по криминалистике, разработанные совместно с агентством «Мстители», и вместо новых кроссовок раз за разом покупал себе книжки в бесстрастных обложках, прятал их в сумку, воровато озираясь по сторонам — такое в обычных книжных не купишь. А потом приносил их домой и минут пять остолбенело смотрел, не в силах поверить своему счастью. Ему шестнадцать и он точно мог определить, что ему важнее — кроссовки или информация. Тогда мог. Питер садился на автобус до школы каждое утро и внимательно вглядывался в случайных попутчиков, как учили его интернет-статьи, и думал о том, какая у них может быть жизнь, и что ими движет. Благо, у него отличная фантазия и хорошее чутье на малейшее проявление лжи. Вот эта старая дама в голубой фетровой шляпе и с маленькой сумочкой совершенно не местная, хотя район этот знает неплохо. У неё тут живет подруга и она часто к ней ездит, изнемогая от одиночества. С родственниками она не общается давно и — Питер чувствовал это так же ясно, как исходящий от неё легкий запах нафталина — по собственному желанию. Он не мог объяснить своих выводов, хоть и пытался — искал на ней малейшие следы, за которые можно было бы зацепить свои ощущения, но не нашел ничего, кроме изумленного взгляда тусклых серых глаз. Питер отвернулся и, не рассчитав движение, цепанул сумкой стоящего рядом мужчину, скороговоркой выговаривая «извините», под хмурый басистый вздох. Сколько их было, таких вот случайных людей — обычных и интересных одновременно? Скольких он по случайности задевал, извинялся и улыбался, так искренне, смущенно и светло, что они тут же его прощали? Выводы он анализировал вплоть до школьной парковки, пока громкий клаксон новенькой машины Флэша не заставлял его инстинктивно влиться в поток студентов. В конце концов, Питеру Паркеру — целых шестнадцать, и такими шутками его уже не проймешь. В школе Питер говорил в основном с Недом. О новых Звёздных войнах, о мыслях, мечтах (но больше о Звёздных войнах, конечно), о проверочной по физике и многом-многом другом. Нэд рассказывал что-то о программировании, Питер вежливо слушал, а потом они менялись местами и пока Паркер восторженно махал в воздухе ручкой, Нед фыркал и делал внимательное лицо. В этом и была вся их дружба — никто не попирал ничьи интересы, и на фоне наличия общих это делало их достаточными друг для друга. Ещё, конечно, была Мишель — но все их разговоры очень быстро сводились к яду, а потому в её присутствии Питер предпочитал больше молчать, чем общаться. Что, впрочем, ничуть его не спасало. Место Питера на уроках балансировало в положении между «посередине» и «сзади». Он мог вдоволь заниматься своими делами, не боясь, что его вдруг хорошенько встряхнут неожиданным вопросом, как тех, кто сидел за последней партой, и судорожно следить за телодвижениями учителя было совсем ни к чему. Он любил учёбу — не особенно увлекаясь, но временами она приносила ему настоящее наслаждение. Например, когда они проходили по биологии действие различных ядов на организм. Или когда на физике (это был самый первый урок по оптике — он точно помнил) учитель вдруг заговорил про отпечатки пальцев. И когда на химии они учились синтезировать опасные газы — только на бумаге, естественно, но он все равно был в восторге. А ещё у Питера иногда случались предчувствия — сердце тогда сильно трепыхалось в клетке рёбер, и дышал он часто-часто, постоянно оглядываясь по сторонам, пока виски сдавливало тяжелым прессом. Обычно это значило, что что-то пойдет не так. И часто они оправдывались, и за это Нед иногда в шутку звал его экстрасенсом. Так вот, чтоб вы знали — в начале никакого предчувствия не было. Вообще. Питер встал по будильнику, позавтракал на скорую руку, подхватил сумку и пообещал быть пораньше. Вспомнил, что Мэй не дома, фыркнул и прикинул, звать ли ему Неда к себе или пойти к нему. В автобусе он наблюдал за хмурым амбалом с татуировкой собаки, от которого едва пахло больницей и очень сильно — кексами, и из сумки у него торчала коробка с куклой, аккуратно перевязанная лентой. Питер даже спросил, как себя чувствует его дочь. Мужчина улыбнулся и сдержанно ответил, что ей уже лучше, не совсем осознавая, где мог видеть Питера раньше и откуда он знает про то, что творится у него в семье. Паркер вышел на остановке, прошел немного пешком, и просочился сквозь гудящий поток одноклассников как раз вовремя, чтобы успеть обсудить с Недом командировку тётушки и новый набор «Лего», на который оба уже несколько недель с интересом заглядывались. Они даже успели прикинуть, хватит ли им, если сложить их деньги и где можно взять ещё. А потом прозвенел звонок, и Питеру пришлось учиться — хотя в тот день ему совсем не хотелось. И это было очень разумно в его шестнадцать. На переменах между уроками он почему-то решительно ничего не успевал — только перебежать из класса в класс, разложить вещи и судорожно проверить, взял ли он с собой домашнюю работу. Так что перерыв на ланч показался ему раем на Земле. — Ты что-нибудь учил по истории? — лицо Неда исказилось непередаваемым страданием. — Потому что я ничего не смог запомнить. Сплошная каша в голове. Питер понимающе кивнул. Обертка сэндвича зашелестела в его руках. — Ну, я пытался конечно, но… — Я присяду? Он повернулся на говорившего и пожал плечами. — Конечно, Фред. Мы не против. Нед тоже кивнул и фальшиво улыбнулся: — Какие проблемы? Мы никогда тебя не гнали. Фред потупил взгляд и поправил свои смешные очки с толстыми стеклами. — Спасибо, — и неловко улыбнулся, обнажив уродливые металлические брекеты. Он осторожно присел на краешек скамьи и смиренно уткнулся в свой обед, пока Нед и Питер продолжали вести беседу — знаете, такие беседы, которые никакой смысловой нагрузки, в общем-то, не несут. И нужны только для того, чтобы молчать больно много не надо было. У Фреда был сэндвич и, видимо, что-то миндальное в качестве сладкого — запах был едва-едва уловимым, но явным. Фред старался не возникать. Косился, пару раз вставил реплики, но стоило им на них среагировать, как он тут же прятал лицо за длинной плесневело-рыжей челкой под стать волосам и скромно молчал. Так что вполне можно было представить, что его тут и нет. Да он и сам, кажется, не хотел чтобы о нём вспоминали. — Ты знаешь, — задумчиво произнес Лидс, когда Фред вдруг ойкнул и, скомкано извинившись, кинулся к выходу из кафетерия. — Мне его даже жаль. Он ведь не плохой, просто… Он вздохнул и многозначительно помолчал, укусив печенье. Питер тоже молчал. Да, Фредди был умницей — олимпиадник, гениальный биолог и химик, он определенно не заслуживал всех тех насмешек и издевательств, которым подвергался каждый чёртов день. — Хотя есть в нём что-то странное, конечно. Ты не чувствуешь, Питер? — Ага, — он кивнул и прикрыл глаза. Этот разговор начал вызывать у Паркера странное чувство внутри живота, словно он увидел что-то очень мерзкое. — Ты прав… слушай, а с чем эти сэндвичи? Нед нахмурился. — Не знаю. Наверное с курицей. Или с колбасой. Соуса много, вкус не разобрать. Паркер кивнул и отложил остатки в сторону. Доедать не хотелось. — Предлагаю пойти подучить историю, — Питер вздохнул. — Не хотелось бы завалить тест. *** Сложно стойко пережидать урок. Особенно, если это урок истории. Особенно, если он после плотного ланча. Особенно, если прямо сейчас надо писать какой-то гребаный тест, а ты ничего не знаешь. То есть как это — ничего? Не то, чтобы совсем. Просто всё изучение темы свелось к судорожному листанию конспектов в последние двадцать минут перед уроком, добрые десять из которых были безжалостно съедены шутками и пустой болтовнёй. На первых партах кто-то бессильно захрипел. «Давай, соберись» — Питер потер виски. — «Мы же с Недом повторяли это перед самым звонком! Я вспомню, надо только подумать» Собственно, мозг на сотрудничество идти отчаянно отказывался. В голове пульсировало. В попытках отвлечься он оглядел класс. Вот Нед — такой же измученный и несчастный, как и сам Паркер. А вот Флэш — списывает с телефона без зазрения совести, как так и положено. Золотой мудак. А у Лиз затруднений, похоже, нет — черты её лица гладкие, мягкие и нежные, и даже немного светятся изнутри… или ему кажется, что это так?.. А вот Джесс, судя по всему, определенно испытывает трудности. Даже большие, чем у них с Недом в сумме. А иначе зачем ей так неестественно запрокидывать голову и дергать плечами? Даром, что на последней парте села. Он возвращается к своей полупустой работе и что-то о Линкольне мелькает в его голове на долю секунд, но тут же теряется в недрах сознания под другой, куда более яркой и шокирующей мыслью. Он разворачивается пристально смотрит на Джесс. «С ней что-то не так» — думает Питер и вдруг понимает, что. Джесс дышит рвано и быстро, часто, неглубоко. Рот её приоткрыт — из него течет тонкая струйка слюны. Глаза у неё красные и словно пытаются выпасть из орбит. И горло. Джесс цепляется за своё горло, словно пытается снять с него удавку. Она перехватывает взгляд Питера. Смотрит и шепчет — хотя, скорее, тихо булькает. Питер читает по её губам: «Помоги». Его почему-то бросает в жар. — Мистер Паркер! Мистер Паркер, имейте совесть! — голос учителя выводит его из транса, но странное тепло никуда не исчезает. Даже наоборот, осознание, что весь класс смотрит на него, вместо того, чтобы обратить внимание на умирающую Джесс, лишь разжигает пожар внутри. Питер облизывает губы: — Джессика… она… — Что ты там бормочешь, Паркер? — задорно смеется Флэш. Класс наполняется злобным хихиканьем, и Питеру ничего не остается, как набрать воздух в легкие и максимально громко сказать: — Джессике плохо, сэр! Он показывает ладонью на одноклассницу — и ровно в этот момент она падает со стула и начинает биться в конвульсиях. На секунду в классе воцаряется тишина, чтобы сразу разбиться о волну паники. — Что с ней? — Врача! — О боже, она ещё и блевать начала! — Булимичка сраная. — Классное видео выйдет! — Она заблевала мои вещи! — Может, это эпилепсия? — Иисусе… Гомон невообразимый. А Питер смотрит в закатившиеся глаза одноклассницы и под вопли инстинкта самосохранения отстраненно думает, что будет дальше. Смерть от удушья? Или она захлебнется своими рвотными массами? Его вдруг прошибает. Он знает, как может помочь! Паркер подрывается с места и уверенно идет к Джессике. Смотрит на одноклассников — все они на местах, и даже учитель никуда не ушел. Он делает Неду знаки руками — мол, прошу, умоляю, позови на помощь. Лидс кивает и кидается прочь из класса. Вот за это он его и любит — за понятливость. Он мягко переворачивает Джессику на живот и слегка наклоняет её корпус вперёд. Судя по всему, у неё большие проблемы — но сейчас ей куда проще умереть именно из-за рвоты, бесконтрольно идущей по пищеводу. Питер пробует не допустить хотя бы этого. А ещё, он замечает, что во время падения она порезалась — из вены медленно и равномерно вытекает ярко-алая кровь. Ярко-алая? К горлу подступает ком, а в голове стучит одно-единственное слово: цианид. Время замирает для него — и перезапускается лишь с приходом Неда и медсестры. — Ну и что у нас… господи! — мисс Алма вдруг вскрикивает и зажимает рот руками. Потом оглядывает притихших подростков. — Мне нужна будет помощь, чтобы отнести её в медблок. — Я помогу, — тут же кивает Паркер и смотрит в красные, выпученные глаза Джесс, не в силах оторваться. Нед помогает ему её подхватить. Питер не перестает думать о Джессике и цианиде. В медблоке они осторожно опускают её на кушетку и мисс Алма мягко фиксирует её ремнями. Потом вдруг падает на стул рядом и закрывает лицо руками. Питер сглатывает. Вот теперь у него появляется «предчувствие». — Мисс Алма? Всё в порядке? — Да, мальчики, да. Идите в класс. — Мисс Алма, — аккуратно начинает он. — Мне кажется, я знаю, чем она отравилась, и… Подумать только — сколько сил и эмоций в таких маленьких, крепко сбитых женщинах! И насколько яростно они проявляются, если им вдруг покажется, что ты в них не веришь. Питер вот испытывает на себе. — Мистер Паркер, — её голос прошибает Питера где-то у основания позвоночника, — Вы сомневаетесь в моей компетентности, как медицинского работника? Он сглатывает. — Нет, конечно нет… — Тогда почему Вы считаете целесообразным раздавать тут советы?! «Потому что Джессика предположительно отравлена цианидом и действовать надо быстро». — Я… — Или Вы думаете, что раз Вы мужчина, то можете лезть в любую сферу, в какую считаете нужным? — Я просто хочу ей помочь! — он готов выть от отчаяния. Нед опускает руку ему на плечо и настойчиво тащит его к выходу из медблока. — Простите, мисс Алма, — Лидс буквально выталкивает его за дверь и неловко улыбается рассерженной женщине. — Переволновался. И быстро выскакивает в коридор. — Что ты творишь? — единственная причина, почему Питер не позволяет себе кричать, это то, что в школе идет урок. — Она может умереть. — Питер, — Нед мягко берет его за плечи. — Я понимаю. Но и ты, это, тоже пойми — мисс Алма тебя не послушает. Видел, как она взбесилась? Паркер вздыхает. Надо признать, что друг прав — эта женщина и вправду не будет его слушать. Даже если он объяснит свою позицию, она, скорее всего, просто пошлёт его к чёрту. — И что, мы просто… уйдем? — он кидает взгляд на дверь медблока, пока Нед настойчиво уводит его всё дальше. — Ну да. А что нам ещё делать? Какое-то время идут они молча. Неду уже не нужно вести его, придерживая за плечо, но руки он не убирает. А потом вдруг спрашивает: — Питер? А откуда ты, ну, понял, чем она отравилась? — У отравления цианидом есть свои признаки. Удушье. Судороги. Обильное слюноотделение, тошнота, покраснение глаз. И кровь. Джессика порезалась, когда падала. Кровь была ярко-алой, как из артерии. — Думаешь, её реально отравили цианидом? Ну, в смысле, прям как во всех этих дешёвых детективных сериалах? — в глазах Лидса читается недоверие. Но с примесью восхищения — и эта примесь заставляет Питера гордится и заливаться краской в одно и тоже время. — Да. Но я не могу сказать точно — сам понимаешь, надо будет сделать тесты и всё такое. — И всё равно ты крут, — Нед качает головой. — Знаешь, мне кажется, ты будешь реально неплохим детективом. Если не завалишь экзамены в академию, конечно. — О, спасибо за поддержку, ты настоящий друг! — они смеются и Питер думает, что если он заметил все эти детали, то и мисс Алма их увидит. Она ведь вправду профессионал. А предчувствие сегодня его определенно обманывает. Разум Питера удовлетворяется подобной подачкой. И Питер продолжает смеяться, Питер соглашается пойти к Неду, Питер с Недом заходят в класс и болтают весь остаток урока — история безбожно сорвана произошедшим и учитель просто машет на это рукой. Даже Флэш их не достает. И только в животе продолжает царапаться и выть. Со звонком они подхватывают свои вещи и идут по кабинетам — Питер на математику, а Нед — на английский. Где-то в середине урока в класс заглядывает дежурный учитель. Он спрашивает: — У кого прошлым уроком была история с мистером Колом? Питер и ещё несколько человек поднимают руки. Скрежет в животе усиливается. Учитель вздыхает: — Берите свои вещи и идите за мной. Паркер понимает: Джессика умерла. *** — Напомни, почему я веду это дело? Стив трет переносицу. С Тони всегда, постоянно, невыносимо сложно. Настолько, что временами Роджерс искренне сожалеет, что в свое время выдернул его в команду из-под карающей длани правосудия. — Потому что расследовать преступления — твоя прямая обязанность, Старк. — Да брось, Стив! — Энтони отмахивается от назойливого начальника и отпивает кофе из кружки. — Это всего-то подростковые разборки. — У нас шесть трупов. Он пожимает плечами: — Не спорю, детки перестарались, но сути это не меняет. Стив начинает злиться — это видно по его жесткому взгляду и легкой складке между бровями. «Опасная ситуация», — думает Тони и цокает языком. — Слушать твои отговорки не хочу. Руки в ноги и бегом на место преступления, пока я тебя силой не заставил. — Какого чёрта это дело вообще передали нам? — пробует свернуть с темы Старк, демонстративно глядя куда-то в сторону образцов с кровью очередной жертвы Чикагского маньяка. Стив поджимает губы и выдыхает, считая до десяти: — Потому что нам заплатили. — Заплатили? — в голосе слышится интерес. — Брат одной из убитых девочек богатый финансист… Тони презрительно фыркает: — Яппи* херов. — Старк! — Ох, простите — слово «хер» оскорбило твой нежный слух, кэп? — он кидает на начальника быстрый и очень игривый взгляд, и отпивает ещё. Роджерс сжимает кулаки: — Ещё одно слово, и клянусь Богом… — Может, хватит? — Брюс смотрит на них из-за толстых защитных очков, так что прочесть его эмоции решительно невозможно. — Спешу напомнить, что вы ругаетесь в моей лаборатории, а не в своих кабинетах. Они переглядываются. Что-что, а злить Халка не стоит ни при каких обстоятельствах — всё агентство давно научено горьким опытом. Тони мягко спрыгивает со стола. — Всё, малыш, не кипятись. Ну ты же знаешь, что бывает, когда мы остаемся в одном помещении, — мурлыкает он, полностью переключаясь на коллегу. Беннер вздыхает. Старк порой совершенно несносен и очарователен одновременно. — Да. И это единственная причина, почему я не указал вам обоим на дверь.  — А как же мои тесты? Брюс прикрывает глаза: — Это не причина, Тони. — Тесты по делу Рошель? — Ага. Они самые, Роджерс, — Старк фыркает и с грустью смотрит в пустую кружку. Воистину, моменты, когда кофе подходит к концу — самая ужасная часть этой работы. Стив вдруг расплывается в добродушной улыбке. И это не предвещает ничего хорошего. Не для Тони точно. — Не стой над душой у Беннера, Энтони. Клуб Рошель больше не твоя забота. А может, судьба предугадала — потому что если бы у него остался кофе, он бы точно им подавился. — Что?! Да брось, ты не можешь так со мной поступить. У меня только появился прогресс! Капитан ухмыляется краешком рта: — Считай это наказанием за перестрелку в Далласе. — В ходе перестрелки я взял живьем самого влиятельного наркобарона Мексики. — И зайди к Наташе — на это дело тебе будет нужно удостоверение ФБР. Заказчик не хочет, чтобы общественность знала о нашем вмешательстве. Сначала Тони бледнеет. Потом сереет. Наконец, он прищуривается и шипит, как облитая водой кошка: — Я терпеть не могу работать с федералами, Стив! Брюс тихо смеется. Капитан — тоже, одними глазами. — Шесть трупов ждут, специальный агент Дауни младший. — Да чтоб ты сдох со своим ФБР, Роджерс! — в сердцах ругается Тони и демонстративно хлопает дверью, уходя. Стив и Брюс переглядываются и наконец позволяют себе рассмеяться. Потому что не потешаться над Старком в такие моменты совершенно невозможно. Возможно, если бы Стив послал на это дело кого-то ещё, всё бы сложилось иначе. Но вышло лишь так, как вышло.