Принятие
Микки: год четвертый Микки просыпается от горячего дыхания в его ухе. – Не знаю, как насчет тебя, – поет Трев в челюсть Микки, проводя руками по его обнаженной груди, – но мне будто двадцать два. – Схуяли? – бормочет Микки все еще в полусонном состоянии. – Если будешь ты со мной, жизнь будет хороша,*(1) – заливается Трев, и Микки стонет, прикрывая лицо рукой. – Что, ты не хочешь праздничный минет? – дразнит Трев, водя рукой по стояку Микки. – Мог бы обойтись и без Тейлор Свифт, – ворчит Микки. Трев хохочет. – Теперь ты понимаешь, откуда я знаю, что ты гей? Ты знаешь, что это песня Тейлор Свифт. – Ну да, конечно, а ты тот, кто поет ее с моим членом в руке. – Ты такой счастливчик, – играет бровями Трев. – Заткнись и отсоси мне, – Микки шутливо толкает Трева в затылок, и тот не сопротивляется, опускаясь ниже. – Дни Рождения делают тебя ворчливым, Милки? – бормочет Трев, вытаскивая член Микки из боксеров. Микки салютует ему средним пальцем, но шипит, когда на его члене смыкаются теплые губы. – Дни Рождения в этой блядской дыре, – выдыхает он. – И не зови меня так. И потому что он мудачье, Трев мычит припев с членом Микки во рту, пока тот не кончает. Когда врубают флуоресцентный свет, Трев уже сидит на корточках. – А ты все лучше рассчитываешь время, – замечает Микки, когда они вместе встают с кровати. – Мои внутренние часы всегда настроены на то, чтобы найти самое удобное время для траха. Неотъемлемая часть взросления в гетто, согласен? – Черт, мужик, только не для меня. Мы всегда попадались, – иронично усмехается Микки. – Наверное, хорошо, что я перестал скрываться, иначе бы все закончилось тем, что мы бы устроили представление для всего района. Трев тоже смеется. – Я бы отвалил приличные деньги, чтобы посмотреть на рожу твоего отца, когда ты трахал машину копов. Микки пошло ухмыляется. – Я тебе это позже покажу. – Только если я буду машиной копов, – шутит Трев. Звук сирены разносится по камерам, когда в блоке начинают открываться двери. Микки надевает ботинки и закрепляет бейдж на своем комбинезоне. – Выяснил, где можно найти хорошее дерьмо, – повседневно сообщает Трев. – Попробую выторговать такую цену, чтобы не пришлось расплачиваться жопой. Микки кривится. – Хотел бы я, чтобы ты больше не занимался этой херней, мужик. Что, если они заставят тебя сдать мочу и отправят в строгач? – Ооо, Микки, ты будешь скучать по мне? – поддразнивает Трев, шлепая Микки своим полотенцем. – Точно не по тому, как ты меня выбешиваешь, а это твое основное занятие, – закатывает глаза Микки. – Это невыносимо, – ноет Трев. – Прошло уже несколько недель с моей последней дозы. – Просто, блядь, не делай глупостей, – предупреждает Микки, отправляясь на завтрак. – А, и кстати, мне двадцать три, – кричит через плечо Микки, ухмыляясь, когда Трев выходит из их камеры и показывает средний палец. И весь остаток дня Микки проводит с тупыми строчками из песни, застрявшими в его голове. Если будешь ты со мной, жизнь будет хороша.___________________________
Йен Он не спит уже с трех часов, изо всех сил пытаясь оставаться неподвижным, потому что справа от него свернувшись калачиком лежит Микки. Если он будет слишком сильно ворочаться, то разбудит Микки. Если выберется из кровати – разбудит Микки. Микки словно обладает шестым чувством… даже в глубочайшем сне, он всегда знает, что Йена нет в кровати. И Йена постоянно мучит вопрос, как Микки спит во время его ночных смен. И уже не в первый раз он чувствует вину за то, что выбрал такую профессию. На дворе январь, и в подвале холодно, хотя отопление работает на полную, чтобы малышка была в тепле. Йен думает, что в одном из крохотных окон в их комнате, есть большая щель. Она-то и может стать для него хорошим проектом. Йен приобнимает Микки, пытаясь согреться и ненавидя, что между ними столько слоев. Они оба одеты в фланелевые пижамы с длинными рукавами. А он чертовски возбужден. Он на пробу трется о задницу Микки. Микки вздыхает и переворачивается на спину. Он должен был предвидеть, что это его разбудит. – Сколько сейчас? – бормочет Микки, зевая. – Темно пиздец. – Еще шести нет, – шепчет в ответ Йен. – Прости, не хотел разбудить. – Ну да, конечно, блядь, – Микки даже еще не открыл глаз. – И поэтому тыкал членом. – Не хотел, – тихо настаивает Йен. – Просто хотел немного расслабиться. – А носок с лосьоном на что? – сонно огрызается Микки, снова разворачиваясь лицом к двери. – Я тебе отсосу, – предлагает Йен, прикасаясь к себе. – Все, что тебе нужно делать – просто лежать. – А тебе это еще зачем? – с подозрением спрашивает Микки, но немного разворачивается – его тело позитивно реагирует на эту идею. Йен просто хлопает глазами. – Я смогу пососать твой член. Микки выдыхает смешок, а затем удобно устраивается на спине. – Тогда залезай под одеяло. А-то у меня яйца отмерзнут. – Сейчас все исправим, – дразнит Йен. А затем ныряет под покрывало. – Утренний минет, – стонет Микки. – Должно быть, особый случай. – Перестань болтать и наслаждайся, – из-под одеяла приказывает Йен. Он приподнимает резинку штанов Микки, достает его член и облизывает его от основания до кончика. Микки слушается. Это действительно особый случай, просто Микки пока этого не знает. Микки нежно пропускает пальцы сквозь волосы Йена, пока тот втягивает щеки, приступая к работе. Он трется собственной эрекцией о матрас, постанывает, и бедра Микки дергаются. Йен улыбается с членом во рту и повторяет действие. Он дрочит, параллельно удовлетворяя Микки своим ртом и языком. Йен кончает первым, но продолжает делать минет с еще большим энтузиазмом, чтобы уже поскорее стянуть штаны и вытереть липкую, остывающую сперму. Микки низко стонет и кончает, а Йен сглатывает и вылезает из-под одеяла. – Это было здорово, – выдыхает Микки. – Спасибо. – Обращайся, – они улыбаются друг другу, Йен снимает штаны и прижимается поближе к Микки, чтобы не замерзнуть. – Ты уверен, что должен сегодня идти на работу? – снова зевая, спрашивает его Микки. – Хреново, что пропустишь научный музей. – Еще неделю назад пообещал Мэтту, что отработаю его смену, – извиняющимся голосом врет Йен. – Неудачный момент выбрал. И вообще-то это его действительно бесит. Ев выпрашивал этот поход на новую выставку человеческого тела, и Микки наконец купил билеты для Ева и них двоих именно на тот день, на который Йен спланировал вечеринку-сюрприз. И теперь Йену придется пропустить посещение, притворяясь, что он работает, а на самом деле украшая Алиби к большому событию в 6. Он только надеется, что это будет того стоить. Йен вытаскивает одну книгу с импровизированной книжной полки и пытается переключить внимание на нее, пока Микки засыпает рядом. Алая буква*(2). Украдена из общественной библиотеки, как и большинство книг Микки. Еще со времен школы Йен примерно помнит основной сюжет книги. И он совсем не похож на то, что могло бы заинтересовать Микки. Но опять же, до тюрьмы и чтения не было среди интересов Микки. В середине книги он находит самодельную закладку – плотный лист бумаги, сложенный пополам. Йен начинает читать с того места, на котором остановился Микки, но быстро отвлекается. Да уж, книга кажется совсем неподходящей для Микки. Он запихивает листок обратно в середину книги, но останавливается, когда узнает аккуратный почерк Микки. Это, скорее всего, просто список дел или что-то типа того, но, разворачивая бумагу, он все равно оглядывается на спину Микки. Снова, снова и снова. Это ежегодный календарь, напечатанный на тонкой канцелярской бумаге, которую кто-то мог бы держать у себя в офисе на столе, чтобы отмечать важные встречи. 2018 год. Йен рассматривает карандашные заметки в клетках. Некоторые из них принадлежат Микки. Другой почерк не такой аккуратный и состоит исключительно из заглавных букв. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЕВГЕНИЯ сообщает он 30-го марта. Двумя неделями позже 14 апреля: МИККИ ДЕРЕТСЯ С КАРРОМ И ПРОИГРЫВАЕТ!!! Почерк Микки, май. Трев обосрал штаны, и в уголке удивительно живописный мини-рисунок, изображающий человека в испачканном комбинезоне. И так далее. Записки, сделанные, чтобы позлить кого-то или поднять кому-то настроение. Тут есть и серьезные вещи. Каждый четверг помечен визит Е+С (из-за этой пометки сердце Йена сжимается сильнее всего). Почерком Трева, как теперь знает Йен, 24 октября написано: ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МИККИ *(3). В уголке клетки нарисовано маленькое сердечко. Микки внезапно громко вздыхает во сне, и Йен взлетает вверх от испуга, а затем быстро складывает листок и засовывает его в книгу. Осторожно он возвращает книгу на ее законное место. Должен ли он что-то сказать? Очевидно, что Микки спрятал календарь там, где Йен не найдет его. Он разрывается между пониманием и ревностью. Все-таки у Йена тоже до сих пор хранится в нижнем ящике комода толстовка с символикой чикагской пожарной части. Если Микки ее и видел, то никогда ничего не спрашивал. Но, опять же, это что-то личное. Что-то близкое сердцу Микки, что-то, частью чего Йену никогда не суждено стать. И уже не в первый раз Йен ненавидит себя за то, что он благодарен, что Трева нет где-то там на белом свете, готового возобновить свои отношения с Микки, если тот того захочет. Йен лежит без движения, а Микки досыпает следующие два часа, пока звуки кого-то, передвигающегося прямо над ними, не будят его окончательно. Слава богу. Йен был один на один со своими мыслями слишком долго, и он уже хочет начать готовиться к вечеринке. Йен продолжает кидать виноватые взгляды на Микки, будто тот может знать, что нашел Йен, а пока они по очереди принимают душ в их крошечной ванной, а затем уже одетые поднимаются по лестнице. Светлана в халате помешивает овсянку на плите. Надя сидит рядом и вытаскивает из нижнего ящика кастрюли и сковородки. – Доброе утро, – приветствует всех Йен, пока Микки наклоняется, чтобы взять на руки свою дочь. Она хихикает и похлопывает по формирующейся щетине на лице Микки. – Овсянка будет готова через пять минут, – говорит Светлана вместо приветствия. – Я сказала Евгению, что он может поспать до 8:30, а затем нам уже нужно будет готовиться к музею. – Действительно жаль, что ты его пропускаешь, – снова говорит Микки Йену – в его голосе слышны дразнящие нотки. – Когда-нибудь сходим еще раз, – непринужденно говорит Светлана и украдкой переглядывается с Йеном. – Что еще собираешься сегодня делать, Мик? – спрашивает Йен, меняя тему. Может, вздыхать по Треву? допытывается ревнивый монстр в его голове. Микки усаживает Надю на ее высокий стульчик и направляется к шкафу, чтобы достать миски, пока Йен готовит тосты. – Должен встретиться с Карлом в твоем старом доме, а потом пойдем пропустить по стаканчику, – отвечает Микки, отдирая кусочки засохшей еды с миски, спасибо их фиговой посудомойке. (Нужно бы починить, думает Йен, и мысленно делает себе пометку). Микки ставит именно эту миску перед Йеном, и тот показывает ему средний палец. Спустя мгновение добавляет, – думаю его прокатить. – Нет! – быстро отвечает Йен, а затем торопится оправдать свою реакцию, когда и Микки и Светлана бросают на него взгляд: Микки любопытствующий, Светлана предупреждающий. – Я имею в виду, что вы же запланировали это еще неделю назад? Будет грубо просто свалить, – было потрачено слишком много времени на то, чтобы придумать, как занять Микки и привести его в Алиби прямо к началу вечеринки так, чтобы не вызвать подозрений, и Микки не запорет это прямо сейчас. – Ты же освобождаешься около шести? Мы бы могли сходить с Евом поесть бургеров или еще чего. Компенсировать то, что ты пропускаешь научный музей. Йен подавляет желание огрызнуться, вместо этого сосредотачиваясь на размазывании масла по тосту. – Он не виноват, что работает сегодня, – упрекает Микки Светлана, накладывая овсянку в их миски. Йен видит, что Микки рассматривает его краем глаза. – Эй, – говорит Микки, проводя рукой по спине Йена. – Я ж просто прикалываюсь, мужик. – Ага, конечно, я и без того себя херово чувствую. Йен кладет тосты на стол и садится. Микки хмурится, но ничего не говорит, просто следует его примеру и садится около Нади. – Я хочу есть, – ноет Евгений, заходя на кухню, плюхаясь на стул и корча лицо, когда видит овсянку. – А поп тартс у нас есть? – Нет, – отвечает ему Светлана. – Ешь то, что я приготовила, или ходи голодным. Евгений раздумывает над этим, но затем вздыхает и хватает ложку. – Ты рад, что пойдешь в научный музей, приятель? – спрашивает его Йен. Евгений горячо кивает. – Выставка тел сделана из настоящих живых тел! – сообщает он Йену, пережевывая овсянку. – Ты имеешь в виду, настоящих мертвых тел, – поправляет его Микки, усмехаясь своей же шутке и игриво пиная Йена под столом. – Эй, а тебе не пора на работу? – внезапно спрашивает он, бросая взгляд на настенные часы. – Ой, блин! Об этом он не подумал. Теперь ему придется отсидеться где-то, пока все не покинут дом. Он относит свою посуду в раковину, а затем делает круг, взлохмачивая волосы Евгения и чмокая Надю в ее заляпанную овсянкой щеку. – Скажи «пока-пока, папа*(4)», – нараспев произносит Светлана, изо всех сил размахивая рукой, пока Надя не начинает повторять за ней, потрясывая своей маленькой ручкой. Йен морщит нос. – Это то, что мы выбрали? Не думаю, что мне нравится, когда меня зовут «папа», – признает Йен. – Мы можем научить ее звать тебя мудаком, если хочешь, – предлагает Микки, его саркастический комментарий – яркий контраст тому, что он делает – отправляет самолетиком ложку каши Наде в рот. Светлана игнорирует мужа. – Папа – это ласковая форма слова «отец» в русском. Намного лучше, чем ваша американская версия, – пожимает плечами она. – Или она может просто звать тебя Йеном, – хмуро вмешивается Евгений. Взрослые обмениваются понимающими взглядами. – Мы еще обсудим это, – отвечает Йен Еву. – Она даже еще не говорит, так что, какая разница, – Йен подходит к Микки. – Не задерживайся допоздна с Карлом, – шепчет он против губ Микки. Евгений изображает рвотные позывы, а Микки ухмыляется напротив губ Йена, легко целует его и отстраняется. – Отправляйся на работу, бездельник. Неохотно Йен направляется к шкафу в прихожей и готовится к выходу на холодную улицу. Он надеется, что Света отправит ему сообщение сразу же после того, как они уйдут, чтобы он мог вернуться домой и достать всякую фигню для вечеринки, которую он припрятал в шкафу Нади. – Эй, – произносит за его спиной Микки, заходя в прихожую со спортивной сумкой Йена в руке. – Ты ее забыл. – Точно! – трясет головой Йен. Какой же он херовый лжец. Он тянется, чтобы взять сумку, но Микки дразнящим жестом отдергивает руку. – Попробуй подойти и забрать, – Микки кокетливо закусывает нижнюю губу. Йен зажимает его против стены, проходится поцелуями по его шее, а затем кусает ключицу. Микки громко сглатывает. – Увидимся позже, – выдыхает обещание Йен прямо в ухо Микки, и Микки покрывается мурашками. Несколькими часами позже Йен и Дебби старательно надувают шарики, и Йен наконец занят настолько, что другие мысли даже в голову не лезут. Тогда телефон Йена вибрирует, и он открывает фотографию, которую прислал Микки. Это фотография Ева – в его руке плазменный шар. Его волосы торчат во все стороны, и он улыбается, словно безумный ученый. Йен громко смеется. Эта определенно отправится в Инстаграм.___________________________
Лип – Привет, – удивленно говорит Лип, заходя в дом Галлагеров и обнаруживая Микки и Карла, вытянувшихся на диване и играющих в видео игру. – Думал, что мы будем тусоваться. – А на что это похоже? – фыркает Карл, сосредоточенный на игре. – Похоже на то, что вы с Микки играете в видеоигру. – Ага, – буднично отвечает Карл. – Подумал, что можем потусоваться втроем. Может, выпьем немного. Микки кидает на Липа взгляд, который говорит, что он тоже не очень доволен этой перспективой. Несколько минут Лип молчаливо смотрит, как они играют. Что за бесполезная трата субботы. – Я по-большому, – внезапно объявляет Карл, кидая джойстик Липу и не оглядываясь топая по лестнице на второй этаж. - Ну что, какой повод? – спрашивает Лип, указывая на голубую рубашку Микки, заправленную в черные джинсы. – Сегодня день твоего еженедельного душа? – Нахуй иди, у меня хотя бы расческа есть, Ричард Симмонс*(5). Они наверняка будут делать фотки. – Что, тебя опять снимают для криминальной сводки? Микки посылает ему шутливо-оскорбленный взгляд. А после Лип смотрит, как осознание озаряет его лицо. – Ты прикалываешься надо мной? Ты не знаешь? – спрашивает Микки. Лип просто безэмоционально таращится на него. Микки весело ухмыляется. – Они тебе мозги запудрили, а, Менса*(6)? Лип буравит его взглядом, но Микки даже не дергается, как это делает большинство людей, когда встречает ледяные глаза Липа. Он пародирует его взгляд и ухмыляется. – Может, блядь, объяснишь? – нервно предлагает Лип. Микки пожимает плечами и делает глоток своего пива. – Сегодня наша вечеринка-сюрприз. – Наша вечеринка-сюрприз, – повторяет Лип. – Схуяли? – Тебе ж скоро тридцатка? – Ну да, но мой день рождения только в апреле. – Ага, а мой был в конце октября. Думаю, они решили отпраздновать где-то посередине между этими датами. – Мог бы и не портит мне сюрприз, козел, – усмехается Лип. Микки пофигистично пожимает плечами. – А ты-то откуда узнал? – Несколько недель назад Йен и Света постоянно шушукались по углам. Каждый раз, когда я спрашивал, в чем дело, они говорили, что она учит его русскому. Но засранец только и знает, как сказать «доброе утро» да «иди на хуй», так что… – он оставляет предложение недосказанным. – Плюс мне Карл сказал. – Что сказал? – Карл сбегает вниз по лестнице и отбирает джойстик у Липа. – О вечеринке. – А, – говорит Карл, – точно. – Ему ты сказал, а мне – нет? – недовольно встревает Лип. Карл пожимает плечами. – Я его чаще вижу. А еще Йен заставил меня позвонить ему и попросить потусоваться, это так по-гейски… без обид, мужик, – добавляет он для Микки. – Так что я не мог не сказать ему. – Ты мне позвонил и по-гейски упрашивал меня потусоваться, – заявляет Лип. – И что? – протягивает Карл, и Микки ухмыляется. Что это еще за хуйня. – Ты не похож на любителя вечеринок-сюрпризов, – говорит Лип Микки, смиряясь со своей нелегкой судьбой – общаться с этими придурками, пока не начнется вечеринка-не сюрприз. – Йена это радует. Плюс, это его здорово занимает последние несколько недель. Пусть отвлекается на всякую безобидную херню, – пожимает плечами Микки, а затем зажимает зубами нижнюю губу. В голове Липа раздается тревожный сигнал. – Йен в маниакальной фазе? – требовательно спрашивает он. Микки снова пожимает плечами, но выглядит так, будто борется с желанием рассказать правду. – Что он сказал, когда ты его об этом спросил? Микки смотрит на Липа, но ничего не отвечает. – Вы об этом не говорили? Что за хуйня, Микки? Он все еще принимает таблетки? – Да, он принимает свои ебанные таблетки! – огрызается Микки. – Правда? – Я не стою за его плечом, когда он это делает, – говорит Микки, тон голоса оборонительно поднимается. Лип качает головой. – Ну, может, следовало бы это делать, – цедит в ответ Лип. – Йен прекрасно справлялся без меня предыдущие десять лет своей жизни. Ему не нужна нянька! – Микки замолкает, но потом бормочет. – он не говорит со мной об этом дерьме. – Твой бойфренд не рассказывает тебе о том, как он себя чувствует? Как думаешь, что еще он от тебя утаивает? – Лип, будь добр, завали ебало, лады? – холодно советует Карл. Лип разглядывает лицо Микки – его взгляд темнеет и злой огонек в глазах заменяет что-то похожее на скорбь. Тот факт, что Микки даже не пытается заглотить брошенную Липом наживку, говорит ему, что он задел того за живое. Он понимает, что переборщил, но гордыня не позволяет ему извиниться или даже взглянуть на Микки, пока не приходит время отправляться в Алиби. Он ведь лишь беспокоится за Йена (и точно не настолько мелочен, чтобы злиться из-за того, что ему приходиться делить испорченную вечеринку-сюрприз с любовником его брата, да еще и на несколько месяцев раньше срока). Он просто хочет, чтобы Йен был с кем-то, кто делает его жизнь проще, с кем ему было бы комфортно делится всем этим дерьмом. И внезапно он уже не уверен, что Микки этот человек. Короткий путь до Алиби пиздец какой неловкий. Карл даже не пытается завязать разговор. Лип предполагает, что и Карл на него зол. Лип не можеть понять, когда, блядский Милкович сумел завоевать преданность его братьев. Если говорить о Йене, то, наверное, лет в 15. – Скажешь Йену, что я знал о вечеринке, и я отрежу тебе яйца, – спокойно говорит Микки, сплевывая на тротуар, когда трио подходит к Алиби. – Ага-ага, тебе это только в кайф будет, – дразнит Лип. – Да уймитесь уже, – приказывает Карл. – И не забывайте вести себя удивленно, – Карл достает телефон и отправляет кому-то сообщение, после чего они несколько минут мнутся у входа, пока Карл не дает сигнал. Лип, по какой-то причине чувствует нервозность, когда толкает дверь Алиби – Микки следует прямо за ним. – Что за хуйня? – убедительно говорит Микки, когда они заходят в совершенно темный бар. Внезапно свет загорается и дюжины людей орут: «Сюрприз!». И хотя Лип знал, что случится, он все равно вздрагивает, напуганный их энтузиазмом. Позади него Микки широко улыбается приближающемуся Йену и шагающему за ним по пятам Евгению. Лип сразу же видит подспудную манию в слишком широкой улыбке и чересчур горящих глазах. Может, и не увидел бы, если бы не искал. – С Днем Рождения! – вопит Йен, обнимая Микки и Липа за плечи. – Ну или типа того, – со смешком добавляет он. – Ты был удивлен? – спрашивает Евгений, пока Микки треплет его голову. Спасает Микки от перспективы врать своему ребенку прямо в лицо Фиона, которая с радостным смехом присоединяется к ним. – С Днем Рождения! – выкрикивает она, обнимая сначала Липа, а потом и Микки. – Или типа того. – Это что, эхо? – откуда-то сзади шуткует Карл. – Спасибо, – отвечает ей Лип. – А где Кэти? У Фионы отвисает челюсть. – Черт, так и знала, что кого-то забыли! – Пиздец, серьезно, Фиона? – Да шучу я, она вон, возле торта стоит, – смеется Фиона, указывая на Кэти, которая неловко машет в ответ. – Ты все еще с ней встречаешься? – скептически спрашивает Карл. – Тихони всегда самые извращенные, – вовремя влезает Микки. И ухмыляется Йену. – Ну, или так говорят. Йен хмурится. – Теперь я не могу решить, тихий ли я и извращенец или нет. – Если тебе реально интересно, то нет, – буднично отвечает Карл, похлопывая Йена по плечу и направляясь к бару. Вообще-то вечеринка очень даже веселая. Комната украшена черными и голубыми шариками (это их любимые цвета, информирует его Дебби) и огромным баннером, на котором написано «С Днем Рождения Лип и Микки!». Огроменный торт курсивом информирует о том, что «Годы берут свое»*(7), и когда Лип спрашивает Ви об этом, то она отвечает: – Вы оба курили и пили с 12 лет. Вполне вероятно, что вам немного осталось. Его семья пригласила его наименее раздражающих коллег, и, конечно, Кэти. Другие гости – парочка братьев Микки со своими детьми и несколько друзей Йена, включая бывшую соседку Йена с волосами цвета радуги. Мэнди тоже здесь с двумя ее детьми и придурком, который выглядит лет на десять старше ее. Лип с интересом смотрит, как Микки и ее муж обмениваются сердечным рукопожатием. Если Микки думает, что он достоин Мэнди… вообще-то, Микки был не против того, чтобы Кеньятта тусовался с Мэнди, даже позволил им вместе покинуть Чикаго, так что, может, он хреново разбирается в людях. Лип не может перестать смотреть на Йена. Йен порхает вокруг, играя роль хозяина вечеринки, разнося напитки из бара и обновляя закуски. А еще возится с ребенком Микки. И в какой-то момент даже умудряется заставить Микки потанцевать пару минут с малышкой между ними. Микки видит, как за ними следит Лип, и показывает ему средний палец за спиной Йена. – Привет, – говорит Лип Фионе, подходя к ней, пока она упаковывает остатки торта на барной стойке. Вечеринка подходит к концу. – Отличная вечеринка. – Я знаю! – счастливо отвечает она. – Йен проделал отличную работу. – Он все сделал сам? – Мы помогли с едой и декорациями. Лип переносит вес с ноги на ногу. – Ты же знаешь, что это мания. Фиона вздыхает, но все еще счастливо улыбается. – Да, легкая мания, знаю. Лип стонет. – Невозможно быть немного в маниакальной фазе, Фи. Это либо мания, либо нет. Фиона откладывает нож. – Ну да, он на пике! Но еще он взволнован. Он хотел сделать что-нибудь приятное для своего бойфренда и своего старшего брата. Лип моргает. Об этом он не подумал. – Ты не беспокоишься? – спрашивает он ее. – Конечно, беспокоюсь. Я всегда беспокоюсь. Но он на лекарствах. У него стабильная работа. Он в стабильных отношениях. Микки знает, на что обратить внимание. Лип усмехается. – Как в последний раз? – Господи, Лип, – Фиона проводит руками по волосам. – Знаешь, иногда ты переигрываешь роль заботливого старшего брата. Микки тогда только получил его назад и боялся потерять его. – А сейчас это не так? Микки даже не говорил с Йеном об этом. О каком понимании тут может идти речь? – наконец он достучался до нее. Фиона хмурится. – Я верю в то, что Йен себя достаточно хорошо знает, – наконец отвечает Фиона. – Просто подумай, какой путь он прошел. Он обратится за помощью, если она ему понадобится. Он позволит нам помочь ему. Но сейчас он справляется сам. Лип легко находит Йена в толпе – его волосы как маяк. Он стоит рядом с семьей Микки… теперь и семьей Йена, с неохотой отмечает Лип. Они позируют для фотографии: Светлана стоит между Йеном и Микки с Надей на руках. Микки обнимает Ева за плечи. Они выглядят счастливыми. – Что-то не в порядке, – настаивает Лип. – С Микки и Йеном. Фиона смотрит на него. – Ты сейчас говоришь о Йене или о Микки? Лип пожимает плечами. Он сам не уверен. – Слушай, я знаю, что ты думаешь, что Микки недостаточно хорош для Йена. И я так думала поначалу. Но Микки устроился на достойную работу и, в основном, не нарушает закон. – Дело не в этом, – и это действительно так. Надо отдать Микки должное. Вопреки всему он добился чего-то. Не влезает, куда не следует. И очевидно, что он любит своих детей. Любит Йена. – Просто… Я знаю, каково это быть любимым Милковичем, Фи. Пиздец как интенсивно и просто сокрушительно. Они сделают для тебя все. Все, чтобы удержать тебя. И с этой хуйней не каждый справится, – и Йен уже не выдержал давления один раз. – Вот где таятся настоящие проблемы, – выдыхает Фиона, закатывая глаза. – Ты не понимаешь, – отвечает он ей. Она застывает. – Микки – семья, Лип. Смирись с этим и заткнись уже, – она поднимает контейнер, который заполняла, и уходит, оставляя его в одиночестве. Он чувствует, что его совершенно не поняли. Он признает, что Микки с Йеном любят друг друга, и, может быть, даже немного завидует им. Но еще он обеспокоен, в основном за Йена, но и за Микки немного тоже. Если эти отношения пойдут наперекосяк, то Йен может сорваться. И если вдруг это случится, то Микки точно вляпается в какие-нибудь неприятности. – Ты хочешь мне что-то сказать? – слева от Липа внезапно появляется Йен и опирается на барную стойку. Его поведение и тон кажутся дружелюбными, но Лип знает своего брата. Что-то проглядывает под поверхностью. – Ага. Спасибо за вечеринку, – он хлопает Йена по плечу, а тот удивленно моргает. – Ты продолжаешь пялиться, – говорит ему Йен. – Это напрягает Микки. – Не пялюсь. Просто приглядываю. Брови Йена взлетают вверх. – За мной? Лип кивает, поднося забытую бутылку пива ко рту. – За тобой. И за Микки. – Нахера? – Йен смотрит на него так, будто совершенно не понимает, о чем говорит Лип. – У вас двоих все в порядке? – Да, – счастливо отвечает Йен. – А что? Лип пожимает плечами. – Просто Микки кое-что сказал. При упоминании Микки на лице Йена расцветает паника. Обычно он довольно хорошо это прячет. Он определенно на подъеме. – Что он сказал? Лип пожимает плечами. – Скорее, что он не сказал. Йен сканирует толпу на признаки своего бойфренда – его ноздри раздуты. – Лучше бы тебе начать говорить прямо, блядь, сейчас. – Господи, – Лип вытягивает руки в успокоительном жесте. – Ничего жизненно важного. Он просто подметил, как ты ведешь себя в последнее время. – Как я веду себя. – Ага, типа, маниакально. Йен агрессивно переступает с ноги на ногу. – Микки сказал, что у меня мания? Лип быстро теряет даже тот малейший контроль, который у него мог бы быть над этим разговором. Йен выглядит так, будто он сейчас решает, кого из них придушить первым. – Он не использовал именно эти слова. Просто сказал… – Боже, как объяснить это так, чтобы не проболтаться о том, что они знали про вечеринку-сюрприз? – что ты в последнее время часто отвлекаешься. Не можешь переключать внимание. Гнев Йена немного рассеивается. – Я на пике. Сложно заглушить мысли, но я справляюсь. Я принимаю лекарства, – настаивает Йен. – Хорошо, – кивает Лип. – Может, ты должен ему это сказать, – он указывает на Микки, который за столиком смеется со Светланой, пока Ев возится с Надей. – Он беспокоится за тебя. Думает, что ты что-то утаиваешь. Глаза Йена увеличиваются в размерах и, к ужасу Липа, наполняются слезами на короткий миг, пока Йен не смаргивает их. – Он это сказал? Лип усмехается. – Конечно нет, это же Микки. Это подразумевалось. Йен молча думает. – Думаю, мне просто не нравится обсуждать это с людьми, – наконец признает он. – Что, биполярку? Йен кивает. – Йен, Микки не «люди», он твой бойфренд. И если кто-то и поймет тебя, так это он. У него, вроде как, место в переднем ряду, понимаешь? Йен немного выставляет подбородок вперед. – Не то, чтобы он со мной пытался это обсуждать. Ну что за парочка упрямых придурков. – Господи, если ты знаешь, и он знает, то какой смысл скрывать это? Йен пожимает плечами. – Может, гордыня. Не знаю, – он задумчиво жует губу – привычка, которую он, должно быть, перенял от Микки. Кстати, Микки теперь наблюдает за ними. На разговор с Йеном у Липа, вероятно, остались считанные минуты, прежде чем Микки придет расследовать, в чем дело. – Есть вещи, о которых Микки не говорит, - внезапно в свою защиту добавляет Йен. – Да? Например? – это не удивляет Липа. Микки – тот тип, который не сможет с незнакомцем поговорить о погоде, не оскорбив его. Йен колеблется, будто если он расскажет Липу, то предаст доверие Микки (если честно, так и есть), и Лип заинтересованно оживляется. – Просто… о том, что произошло в тюрьме, по большей части, – ох. Ну что за скучное откровение. Лип даже не сомневается, что Микки дофига всего не рассказывает о своем времени в тюряге. Но Йен продолжает – слова вылетают из его рта так, будто он вечность ждал, чтобы рассказать об этом хоть кому-нибудь. – У него был парень. – Парень, – повторяет Лип. Йен кивает. – Ага. Лип моргает. – И? Но Йен качает головой. – Это все, что я знаю. И только потому, что у него есть тату с инициалами, – это еще не все, видит Лип, но губы Йена сжаты. Лип ухмыляется. – Я очень надеюсь, что вы, ребята, никогда не расстанетесь. А-то его тело станет похоже на один большой органайзер. Йен раздраженно вздыхает, качая головой. Лип закатывает глаза. – Мой совет? Поговори с ним обо всем этом дерьме. Я думаю, что в конце концов, это избавит тебя от ненужных страданий. Йен фыркает. – Советы о том, как строить отношения, от Филиппа Галлагера. – Делай так, как я говорю, а не так, как делаю – протягивает в ответ Лип. – А когда это ты стал так сильно беспокоится о моих отношениях? – интересуется Йен. – Я-то всегда думал, что ты будешь тем присутствующим, который будет выкрикивать возражения на моей свадьбе. – Ты решил-таки официально стать второй женой? Йен закатывает глаза. – Ты знаешь, что я имел в виду. Лип пожимает плечами. – Не могу сражаться с неизбежным. А теперь давай возвращаться назад, пока Микки не поджег глазами барную стойку. Йен идет впереди – Лип тащится за ним. – Кто выбрал эту ушераздирающую музыку? – громко жалуется Микки, когда ноты Eternal Flame*(8) наполняют бар. – Я хотел, чтобы тебе она была знакома, мужик, – в свою защиту говорит Кев. – Я пытался быть чутким! – Ты осознаешь, что я был рожден в ебанных девяностых, да? – огрызается в ответ Микки. – А я видел, как ты отбивал ритм во время the Longest Time*(9) – дразнит Йен Микки. – Это другое. Это Билли Джоэл. Все, блядь, любят Билли Джоэла. Кев и Микки начинают громко спорить о том, какая песня имеет право называться самой лучшей (Кев говорит, что это Piano Man*(10), а Микки настаивает, что это Uptown Girl*(11)) Лип смотрит, как рука Йена буднично проскальзывает в руку Микки. Микки приподнимает одну бровь, но не прекращает разговор и позволяет их пальцам переплестись. Йен ухмыляется Липу, будто говоря: видишь? Ну и похуй, хотят игнорировать сложности – их дело. Лип сделал все, что смог.___________________________
Микки: год четвертый А хочу я начать свой рассказ с того дня, как я ушел из Пэнси. Пэнси – это закрытая средняя школа в Эгерстауне, штат Пенсильвания. Вы, наверное, про нее слышали. Рекламу, во всяком случае, видели. Ее печатают чуть ли не в тысяче журналов – этакий сорвиголова, верхом на лошади, скачет через препятствия. Как будто в Пэнси только и делают, что играют в поло. А я там даже лошади ни разу не видел. И наездником подпись: «С 1888 года в нашей школе выковывают великолепных и трезвомыслящих молодых людей». Трев отбрасывает книгу на свою кровать и ржет. – Бля, мужик, да это же начало гей-порно! Микки недовольно поднимает глаза от солитера. – С какого еще хуя? – бормочет Микки, вытягивая новый набор карт и вытаскивая четыре пик. – Действие книги происходит в школе для мальчиков. Ты что, порно никогда не смотрел? – дразнит Трев. Если честно, то не особо. Еще подростком он говорил себе, что порно это просто не его, тогда, когда он еще пытался заработать эрекцию, глядя на женскую грудь. Когда он немного подрос, то возможности посмотреть то, что ему нравилось, были редки и пугающи. Но Йену оно нравилось. Однажды он показал ему кое-что из своей заначки, когда они были только вдвоем в доме Галлагеров. Это был заебенский день, во всех смыслах этого слова. – Положи двойку червей на туз, – учит Трев, орлиными глазами наблюдая за игрой Микки со своей кровати, и тот поджимает губы, но играет карту, которую он пропустил. – Учишь меня, как играть в солитера? – Кажется, тебе без этого никак. У тебя очень херово получается. Микки отвечает средним пальцем. – Что еще за, блядь, поло? – любопытствует он, возвращаясь к обсуждению книги. Трев раздумывает над этим, но не успевает ответить. – Милкович, – охранник Хампфри стоит в дверном проходе. – Посетитель. Микки поднимает и снова опускает взгляд на игру. – Ты не к тому Милковичу, – уголком глаза он видит, как Трев как ни в чем не бывало поднимает книгу. – Ты единственный, который у нас сейчас на руках. Это ебанное чудо какое-то, – горланит Хампфри. – Сегодня не четверг, – безразлично настаивает Микки, игнорируя подколку. – Моя жена приходит только по четвергам. – Это не баба, – плотоядно смотрит на него Хампфри. Микки бросает взгляд на Трева, который старательно сосредоточен на книге. Но его глаза не отслеживают слова. Кроме Евгения, который пока маленький, в коротком списке посетителей Микки еще 2 мужских имени. Игги – единственный из его братьев не на УДО (или не взаперти) – единственный Милкович, которому разрешены посещения, но Игги предпочитает оставаться от тюрем подальше. Микки не винит его за это. Может быть, он пришел бы, если бы что-то случилось с Мэнди. Микки тайно, виновато надеется, что что-то таки случилось с Мэнди, потому что другой парень из его списка посетителей – Йен. Микки колеблется. – Иди со мной или не иди, только прекрати, блядь, тратить мое время, – огрызается Хампфри. – В любом случае, наверное, только несколько минут осталось. – Полегче, Шалтай-Болтай* (12), иду я. – он отбрасывает карты, встает и надевает обувь. Он кратко переглядывается с Тревом, который почти незаметно кивает, прежде чем развернуться и последовать за Хампфри. Его сердцебиение ускоряется по мере того, как они приближаются к комнате посещений. Это заняло немало времени, но теперь его уже не тошнит от мыслей о Йене. У него было все хорошо… настолько хорошо, насколько может быть. Йен знает, когда нужно заявится, чтобы все разъебать. Он делает установку себе, пока ждет, когда его запустят. Что бы Йен ни сказал, Микки останется безразличным. Останется спокойным. Ему осталось тут еще немало лет. Нет никаких причин заморачиваться из-за какого-то дерьма, которое он никак не может контролировать. Может быть, он тут, чтобы сказать, что женится или еще что-то типа того. Микки удивляет себя сам, когда понимает, что не ненавидит эту идею. Тогда все наконец закончится официально. Тогда он наконец перестанет чувствовать себя виноватым из-за Трева. Он хотел бы, чтобы на нем не было видно последствий той драки, в которую он ввязался в тренажерном зале, сейчас свидетельства проступают на его лице и кулаках. И фонарь под глазом только начинает желтеть. Шаги Микки замедляются, когда в поле его зрения попадает Йен. Он выглядит взъерошенным. Волосы слишком длинные – глаза слишком уставшие. Он с беспокойством смотрит на Микки. Вот блядь. Он слишком долго стоит – просто смотрит. Хампфри жестом приказывает ему сесть, что он наконец и делает, поднося телефон к уху. Йен прерывисто вздыхает. – Я думаю, это снова происходит. Двадцатью минутами позже Микки плюхается на кровать в своей камере. Он чувствует себя изнеможённым, эмоционально и физически. – Так что, твой бойфренд теперь будет приходить? – бормочет Трев из-за книги. Микки жует губу. – Думаю, наверное, он добровольно ляжет в больницу. Трев выпрямляет спину, позволяя книге упасть на пол. – Что за пиздец? Все настолько плохо? Микки трет лицо ладонями. – Говорит, что все еще принимает лекарства, но они ему не помогают. У него бывают… видения. Мысли всякие. О том, что со мной случится что-то плохое. Трев усмехается. – Опоздал с предсказанием на пару лет. Микки игнорирует его. – Но вообще ему получше. Хоть и в маниакальной фазе. Он заботится о себе. – Ну и охуенно, да? – говорит Трев тоном, который явно показывает, насколько счастливым это его делает. – Эй, – через силу приободряет его Микки. – Ничего не поменялось. Он все еще там, я все еще здесь. С тобой. Лады? Он сам не знает, что он имеет в виду, но чувствует противоречие. Да, он влюблен в Трева. Он, блядь, может, даже любит Трева. Но они бы никогда не сошлись, если не были бы заперты в одной камере последние несколько лет. А Йен все еще маячит где-то в его подсознании, уебок. Да и плевать, все равно он уже ничего не сможет с этим поделать. Он смотрит на то, как Трев обдумывает его слова. Наконец его ухмылка возвращается. – Ты не будешь здесь вечно, – дразнит Трев. – Кто будет читать мне сказки на ночь, когда ты выйдешь? – А нечего было садиться на двадцать лет. Этой ночью, хотя из его задницы вытекает сперма Трева (особенно из-за того, что из его задницы вытекает сперма Трева), а губы искусаны, он лежит без сна, думая о Йене. Он же должен был прекратить беспокоиться об этом мудаке. Трев, Ев и Света хорошо отвлекали его все эти годы. Но тут всему такому несчастному Йену понадобилось снова впереться в его жизнь. Ну его нахуй. Но Микки надеется, что у Йена все хорошо. Он надеется, что тот не будет напуган, когда его запрут в психушке. Галлагеры не позволят Йену страдать в одиночестве. С семьей они так не поступают. Микки же никогда не был частью их семьи.___________________________
Йен – Мог бы и уступить нам кровать, придурок, – комментирует Мэнди, пока Микки, согнувшись, надувает матрас в гостиной. – Мог бы, – соглашается он. – Но мы не стирали белье несколько недель, – он издевательски приподнимает брови, и его сестра корчится. – Мерзость. Не буду спать на ваших пропитанных кончей простынях. – Так я и думал, – Микки поворачивает голову и из-за плеча улыбается Йену, а затем закрывает клапан надувного матраса и выпрямляется. – Держи. Простыни и одеяла, – Йен выдает свежевыстиранное белье Мэнди. – Спасибо, что приехала, – говорит Микки своей сестре. – Ты шутишь? Как я могла не приехать? – она с силой ударяет его по плечу, а затем они обнимаются. Марк и Йен обмениваются улыбками, наблюдая за редкой демонстрацией чувств. – Не трахайтесь на моем надувном матрасе, – предупреждает Микки Марка, отстраняясь от Мэнди. – Слово скаута, Мик. Йен усмехается, пока Микки хмурится из-за использования прозвища. – Спокойной, ребят, – говорит им Йен, тоже обнимая Мэнди. А затем, наконец-то, он и Микки спускаются по лестнице в их личное пространство, только они. – Они будут трахаться на моем надувном матрасе, да? – стонет Микки. – Определенно, – смеется Йен. Микки, по большому счету, готов завалиться в кровать сразу же, как они заходят в спальню. А Йен надеялся на якобы праздничный секс, но Микки просто надевает пижаму и натягивает одеяло до подбородка, прячась от холода, пока Йен возится со сломанным окном. – Думаю, я смогу его починить, Мик. Кстати, ты повеселился на своей вечеринке? – Это было здорово. Никто для меня подобной херни еще не делал. Йен улыбается, подходя к кровати и садясь на краешек. Он вытягивает руку, чтобы выпрямить стопку книг на журнальном столике Микки. – Ты был удивлен? – спрашивает он. – Ага, – спокойно говорит Микки. – Ты проделал отличную работу, Марта Стюарт. Тебе-то хоть было весело? – Конечно. Еще как! Только все равно жаль, что пропустил научный музей. – А ты от лжи так легко не отказываешься? – улыбается ему Микки, а затем отбрасывает покрывала и встает, чтобы вытащить кошелек из заднего кармана снятых джинс. – Вот, – говорит он, вынимая три пластиковые карты и передавая их Йену. Йен таращится на них. – Ежегодные пропуска? В научный музей? Микки кивает. – Знал, что ты будешь недоволен, что не попал туда. Теперь мы с детьми можем сходить в любое время. Йен открывает рот. – Микки, да они же по шестьдесят баксов за штуку! Микки пожимает плечами и ухмыляется. – Стащил их из сумки какой-то дамочки. Йен поднимает глаза с пропусков на Микки, улыбаясь. – Пойдем на следующих выходных! – Конечно, мужик, – соглашается Микки. – Ребенок будет счастлив. Эй, ты идешь в кровать? – Неа, – говорит Йен, качая головой. – Еще не устал, – он немного нарушает свой график в последнее время. Микки все равно продолжает ложиться в одно и то же время, хотя и не говорит ничего, когда Йен не ложится с ним. Микки кивает и на его лице появляется выражение, которое быстро проходит. Йен думает о Липе, и о том, что он сказал о беспокойстве Микки за него. И его бесит, что ему понадобилась помощь Липа, чтобы это увидеть. И его бесит, что Микки сам никогда ничего не говорил. – Лип сказал, что ты обо мне беспокоишься, – говорит ему Йен. Микки фыркает. – Ебанный Лип. Влезает туда, куда его не просят. – Не знаю, Мик. Если бы не он, то я бы и не знал, что ты чувствуешь, – он не хотел так реагировать, правда, но это просто инстинкт. Он не хочет казаться слабым. Он сам со всем справляется. Это, и еще Микки сам скрывает от него всякое. – Да ничего я не чувствую, – настаивает Микки. – Лип несет чушь, как, блядь, обычно. – То есть ты не думаешь, что я веду себя маниакально. Микки закатывает глаза. – Я вижу, что ты на пике сейчас, да. У меня глаза есть, мужик. Но я не беспокоюсь, – Микки никогда не умел скрывать свои чувства, просто осознание этого заняло у Йена много времени. И даже сейчас у него все написано на лице. – Ты врешь, – обвиняет его Йен. – Почему бы просто не признать это? – Потому что я не собираюсь наступать на одни и те же грабли, Йен! – взрывается Микки. – Ты мне пиздец как ясно разъяснил, что от меня ты этого не хочешь. Йен смеряет его взглядом. – О чем ты, блядь, говоришь? – Ты не хочешь сиделку, помнишь? Ты не хочешь, чтобы я и близко подходил ко всему этому биполярному дерьму. – Что… десять лет назад? – выплевывает Йен. – Серьезно, Микки? Я теперь совсем не такой, каким был тогда. – Это как? – хмыкает Микки. – Я хожу к мозгоправу, это раз. Принимаю лекарства – два. Позволяю людям помогать мне, когда в этом нуждаюсь! Микки усмехается и молча складывает руки на груди, но не говорит ничего. – Ты действительно не видишь разницы? – допрашивает его Йен. – Ты, тот, кто говорил мне, насколько лучше я стал справляться. – Лучше! Но это не значит, что ты перестал быть упрямым козлом. – Это я упрямый козел? Говорит парень, который и словом не обмолвился о тюрьме с тех пор, как вышел. – Что-то не слышал, чтобы ты спрашивал, – огрызается Микки. – На себя посмотри, сам такой! – орет Йен в ответ. На мгновение наступает оглушительная тишина. Микки моргает. – Ты что только что сказал «сам такой»? – Да, блядь, сказал. У тебя какие-то возражения? – к тому времени, как слова покидают его рот, они уже вовсю улыбаются друг другу. Микки качает головой, давя улыбку. – Чудило ебанное. Рука Йена отдыхает на скрытом одеялом колене Микки. Он рад, что они избежали ругани. – Я не пытаюсь оттолкнуть тебя, ладно? Я просто не люблю об этом рассказывать. – Ага, – соглашается Микки. – Я тоже, – а потом ухмыляется, – Сам такой . – Господи, – стонет Йен. – Я это никогда не изживу теперь, да? – Неа. Их лица принимают более серьезные выражения. Микки опускает взгляд на покрывало, обдумывая, что он хочет сказать. Йен выжидает. – Думаю, что я все еще оглядываюсь на воспоминания о том, как все закончилось, – наконец признает Микки. – Будто, если я начну задавать слишком много вопросов или буду доставать заботой, ты снова сбежишь. Йен закрывает глаза. У него нет никаких оправданий тому, как он обращался тогда с Микки. Он знает, что был напуган, сопротивлялся тому, как меняется его жизнь. Микки – был единственной константой, но и он менялся, принимая их новую реальность, а Йен чувствовал себя одинокой шлюпкой в открытом море. – Прости, – говорит ему Йен. – Я не должен был отталкивать тебя из-за того, что ты заботился обо мне. Я проебался. – Серьезно так проебался, – с чувством соглашается Микки. – Так что я в порядке. Если тебе интересно, – он наклоняется, чтобы поймать взгляд Микки. Микки кивает, жуя губу. – Говорил же. Я не обеспокоен. Йен закатывает глаза. – Микки, тебе можно волноваться за меня. Я же волнуюсь за тебя. – А за меня-то нахуя? – раздраженно выдыхает Микки. – Ты не рассказываешь мне о вещах, которые с тобой произошли. Важных вещах. – Я ничего от тебя не скрываю, - оборонительно настаивает Микки. – Но и ничем не делишься. Микки вздыхает. – Ну и что ты, блядь, хочешь знать? Насколько хуевая еда была? Кого опасаться на прогулке? Это тюрьма, а не веселый отпуск. – Я знаю. Но иногда ты… – он останавливается, пытаясь описать то, как Микки иногда выглядит. – грустишь. Микки усмехается. – Ты думаешь, что я скучаю по тюрьме? – Нет. Я думаю, что ты скучаешь по кому-то. Выражение лица Микки не меняется, но его рука бессознательно дергается в сторону бедра. – И что, – наконец говорит Микки, будто односложный ответ что-то дает. Микки настороженно смотрит, как Йен наклоняется над его стороной кровати и выдергивает Алую букву с ее места на полке. – Нашел это, – говорит Йен, прижимая книгу к его груди. Микки опускает на нее взгляд, но не открывает ее. – Не сегодня, хорошо? – наконец просит он, аккуратно откладывая книгу на прикроватный столик. Йен вздыхает. – Но скоро, ладно? Микки кивает, а затем дергает головой по направлению к его половине кровати и поднимает одеяло. Йен стягивает джинсы и заползает в кровать к Микки. – Тебе нужно начинать вовремя ложиться, мужик, – внезапно говорит Микки, не способный больше сдерживаться. – Ты же знаешь, что в перспективе, это тебе поможет. Йен прячет улыбку в плече Микки. – Я знаю, – теперь, когда он дал Микки разрешение беспокоиться, тот начнет его отчитывать, это Йен знает точно. И то, что однажды казалось удушающим, теперь кажется трогательным. Пока, по крайней мере. – Это просто… так, как оно есть, – нерешительно начинает Микки. – Есть вещи, которые ты никогда не сможешь понять. – Я знаю, – снова говорит Йен. Так и есть. Он не хочет стереть Трева. Может, помучить себя деталями. Но есть кое-что, что, хоть это и эгоистично, но он должен знать. – Мик, если бы ты мог выбрать… – он останавливается. – Ты, – без колебаний отвечает Микки. – Я бы всегда выбрал тебя, придурок. Йен верит ему. Но ему нужно позвонить доктору Арнольд. Поднакопилось дерьмо, которое ему нужно проработать. Сноски: *(1) В общем это строки из песни Тейлор Свифт – 22. Оригинал такой: «I don't know about you but I'm feeling 22. Everything will be alright, if you keep me next to you» Перевела, чтобы хоть как-то было похоже на строчки из песни. *(2) Алая буква – роман американского писателя Натаниеля Готорна, опубликованный в 1850 году. История запретной любви в Америке 17-го века красавицы Эстер и преподобного Артура. Против влюбленных выступают строгие пуританские нравы и особенно то, что Эстер «де-юре» замужем, хотя и считает мужа погибшим на пути к колонии. Когда её внебрачные отношения раскрываются, Эстер решительно отказывается предать возлюбленного и ей выносят приговор — вечно носить на груди алую букву А — «клеймо» прелюбодеяния. При этом Артур так до конца книги и не признается в преступлении (а когда признается, то сразу счастливо умирает), но очень страдает, и даже считает, что Эстер легче от того, что о ее грехе все знают. В общем, примерно понятно, почему Автор выбрал эту книгу. *(3) ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МИККИ – я тут недавно случайно узнала, что день рождения Микки на самом деле 10 августа. *(4) Папа – в оригинале Светлана зовет его papa. Т.е. переводом на русский слова dad. *(5) Ричард Симмонс – кудрявый американский тренер по фитнесу, автор многих телевизионных и видеопрограмм для похудения и здоровья, писатель и политик. На самом деле, достаточно было просто отметить, что это кудрявый человек:) *(6) Менса – крупнейшая, старейшая и самая известная организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта. *(7) Годы берут свое – в оригинале «Over the hill» – идиома, означающая, что лучшие годы остались позади. *(8) Eternal Flame (Вечное пламя) – песня американской группы The Bangles из альбома 1988 года Everything. *(9) For the Longest Time (На всю жизнь) - песня американского автора-исполнителя Билли Джоэла из альбома 1983 года An Innocent Man. *(10) Piano Man (Пианист) – песня американского автора-исполнителя Билли Джоэла из одноименного альбома 1973 года. *(11) Uptown Girl (Богатенькая девушка) – песня американского автора-исполнителя Билли Джоэла из альбома 1983 года An Innocent Man. Интересный факт: в 11 главе приквела (Новый год) Микки в разговоре с Йеном делает ссылку на эту песню (правда, я перевела ее, как ссылку на Сплетницу, потому что у каждого человека свои герои:) *(12) Шалтай-Болтай – в оригинале Humpty Dumpty, созвучно с фамилией охранника Хампфри.