ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВАВИЛОН-ДЖИМСВИЛЛЬ
Глава 1. Дети с Восточной улицы
Все свое детство, сколько он себя помнил, Джек Кингсли провел в Поселке. Он со своей семьей жил там постоянно, не покидая территории поселения до тех пор, пока ему не исполнилось семь лет. Но даже после того, как он впервые вышел за Ограду Найстли (так назывался забор, окружающий все поселение по периметру), Джек еще долгое время не бывал ни в каких других городах. У семьи Джека Кингсли был небольшой одноэтажный деревянный домик с приусадебным участком, на котором они выращивали овощи, фрукты и ягоды. В самом их доме было четыре комнаты: в первой проживали папа и мама, во второй - Жоржетта, старшая сестра Джека, в третьей - сам Джек, а четвертую делили между собой Джулия и Томми, младшие дети. Джек как-то узнал, что изначально Жоржетта тоже делила свою комнату с Клаусом Кингсли, старшим сыном семейства, но по достижению совершеннолетия, тот переехал в собственный дом на краю деревни. На самом деле подобный быт на протяжении многих десятилетий был образцовым бытом всего поселения, таким образом семейство скунсов ничем не отличалось от остальных семейств, проживавших в деревне. Джек был единственным членом рода Кингсли, который изначально жил один в собственной комнате. Возможно поэтому он с детства считал себя не таким как все. Парень чувствовал себя особенным, но не только из-за того, что у него было собственное помещение, но также потому, что он ощущал только себя, но не чувствовал остальных своих братьев и сестер. Иногда он задавал себе такой философский вопрос: «Почему я - это я, а не кто-то другой? Почему я не Клаус, не Жоржетта, не Джулия и не Томми?». Видимо в этом и состояла его особенность, его избранность. Но так он думал лишь поначалу, пока не поделился этой мудростью с отцом. – Каждый зверь особенный и чувствует только себя. – сказал папа. – То, что ты управляешь только своим телом, но не ощущаешь других, не делает тебя по определению лучше остальных. И Джек выкинул эту мысль из головы. Мама говорила, что детям вечно приходят на ум всякие глупые мысли, но это оттого, что они мало знают об этой жизни, а чтобы знать много - нужно учиться. И такая возможность должна была в скором времени представиться Джеку: он, как и все, с определенного возраста должен был пойти в школу. То, что дети глупые, Джек не сомневался, достаточно было глянуть на Джулию и Томми: Джулия вечно плакала и жаловалась на все, что только можно, а Томми, которому два года от роду, только и делал, что смеялся, сидя на одном месте и хлопал в ладоши. – Вот пойдешь в школу - там из тебя сразу выбьют твою исключительность. – смеясь говорила Жоржетта. – Уж они то знают, как внедрить в тебя идентичность поселка. Будешь как все остальные, если ты чем-то и выделяешься, то после первой же недели в школе это пройдет. Сестра знала, о чем говорила, ведь она уже заканчивала школу. Мама пыталась успокоить Джека, советуя не слушать Жоржетту, так как основным свойством сестры было разыгрывать детей, пугая их всякими небылицами. И хотя Джек и знал это, и потому не верил рассказам Жоржетты про призраков, живущих в Хижине Отшельника и Кроули, бродящего ночью по полям, однако ее рассказы про ужасы школы, казалось, не лишены были основания. Николас Кингсли ушел из семьи, когда Джеку было три года и потому он плохо помнил старшего брата. Впервые он увидел его уже в сознательном возрасте пяти лет. Когда какой-то странный взрослый скунс пришел в их дом, в результате чего Жоржетта переехала в комнату Джека, это вызвало недовольство со стороны среднего ребенка. – Кто это такой? – спросил он у мамы. – Почему он живет в нашем доме, ест нашу еду и занял комнату Жоржетты? – Ты что, глупый? – возмутилась мать. – Это же Клаус, твой старший братик. Он пришел навестить нас и помочь отцу построить сарай. – Не может быть! – не поверил Джек. – Братья должны быть маленькими, как Томми... – Ты не поверишь, но бывают и старшие братья. – усмехнулся папа. – Если ты старше Томми, это еще ничего не значит. Всегда может найтись кто-то, кто старше тебя. Днем Клаус помогал отцу строить сарай в огороде, а по вечерам вместе с Жоржеттой устраивал концерты: брат играл на гитаре, а сестра распевала странные песни. Днем он строил сарай. А еще внезапный гость вечно норовил потрепать челку на макушке Джека при каждом удобном случае, что жутко бесило малого: с Томми и Джулией старший брат почему-то этого не делал, только с ним. Благо Клаус прогостил у них не долго и уехал обратно в свой дом, после чего Джек снова стал полноценным хозяином собственной комнаты. – Вот это да! – весело сказала Жоржетта за ужином. – Мы с Клаусом терпеть друг друга не могли в детстве, а теперь грущу, когда он уезжает. – Любить кого-то лучше издалека. – шепотом сказала ей мама. – Что это значит? – пропищала Джулия. – Не важно! – последовал ответ. – Вырастишь - узнаешь. Кушай салатик. Клаус потом приходил в гости довольно часто: от двух до шести раз в год. Он останавливался обычно на неделю и каждый раз Жоржетта переезжала на это время в комнату Джека. Из-за этого парень был единственным, кто не разделял всеобщей радости по поводу приезда родственника. У него в голове крутились два вопроса. Первый вопрос: почему Клаусу нужно освобождать целую комнату, если они с Жоржеттой в детстве спокойно уживались вместе в этом самом помещении, как Джулия с Томми в своей спальне? И второй вопрос: зачем вообще Клаус ночует в их доме, если его собственный дом, находится не в другом поселке, а на той же самой улице, всего в пяти минутах ходьбы? Родители Джека, Артур и Барбара Кингсли, были фермерами, как и большинство жителей поселка. Помимо того, что они выращивали овощи и фрукты на своем участке, папа и мама также трудились и на общих полях за оградой Найстли, где все жители выращивали кукурузу, рис и другие сельскохозяйственные культуры. Всем, что производилось в их собственном огороде, жителям можно было распоряжаться как угодно - хоть ешь сам, хоть продавай кому хочешь, а вот продукты, собранные с общих полей, продавались в другие города. Часть вырученных денег шла на нужды общины, какая-то часть распределялась между теми, кто работал. Мистер Кингсли говорил, что денег они получают не особо много, но их хватало на покупку сладостей, которыми он иногда баловал своих любимых детишек. Джек обожал эти батончики «Кэнди-Миллерс», которые, как потом он узнал, производились на фабрике в его же собственном поселке. По соседству с этим большим семейством жили родители Артура Кингсли - дедушка Кевин и бабушка Энни, которые часто захаживали в гости. Дедушка носил смешную матросскую кепку и курил трубку, а бабушка готовила вкусные домашние малиновые пироги. Когда Джеку исполнилось четыре года, ему разрешили в одиночку выходить из дома не только в огород, но и на улицу, куда категорически запрещалось выходить без сопровождения Джулии и Томми. Первое время он мог гулять только по, так называемой, Восточной улице, на которой располагался их дом, а по мере взросления, год за годом, он гулял уже по всему посёлку. Восточной улицей называлась дорога, по обеим сторонам которой располагались фасады домов. Дорога шла от памятника до самого подножья горного хребта, так называемым Угольным Холмам и там заканчивалась запертыми чугунными воротами. В школе Джеку рассказали, что поселение, если смотреть на него сверху, представляет собой крест: две большие дороги, по обочинам которых располагаются дома, пересекают друг друга ровно посередине. Каждая дорога в центре этого пересечения, делится на две части и таким образом, имеются четыре улицы: Северная, Южная, Западная и Восточная. Семья Джека проживала на восточной. За каждым домом имелся огород, за огородом - забор. Таким образом этот забор (именуемый Оградой Найстли, как уже было сказано), обрамляющий поселение по периметру, тоже имел форму креста. Северная, Западная и Восточная улицы оканчивались большими воротами, но только Западные открывались; остальные же стояли запертыми постоянно. Через Западные ворота жители поселка покидали свою деревню, когда отправлялись на работу в полях, и через них же возвращались обратно. Также в эти ворота три раза в неделю въезжали грузовики, которые забирали тонны ящиков сладостей с фабрики для последующей транспортировки в магазины всей округи. Детям очень нравилось наблюдать за машинами, так как жителям Поселка собственные автомобили иметь не полагалось. Южная улица упиралась в тупик и заканчивалась приютом-интернатом для детей, оставшихся без родителей. У этих сирот была собственная школа. На Восточной улице проживало много детей. Очень скоро Джек завел дружбу с некоторыми из них. Первым был рысенок Клайд, сын Греймейнов, чье семейство проживало как раз напротив Кингсли через дорогу. Они вместе гуляли по Поселку, обсуждая книжки и комиксы, которые читали, играли в шашки и догонялки. Вскоре к ним присоединился лама Томми из семейства Скайскрепперов, а еще через какое-то время черная норка Ричи Мак-Капс. Наверное мало кто помнит тот момент в своей жизни, когда он впервые услышал и осознал название местности, в которой он проживал. Такой вопрос может показаться странным и бессмысленным, все равно, что спросить: «Помнишь ли ты, когда впервые услышал слово огонь?». Однако Джек Кингсли отлично помнит момент осознания топографического термина, которым обозначалось место его обитания. Говоря об окружении, родители постоянно использовали слово Поселок и Джек первые годы жизни думал, что это и есть название их деревни, однако со временем он узнал, что существуют и другие поселки и деревни, не говоря уже о крупных городах. Однажды, когда Джек гулял с Клайдом Греймейном, их сопровождал отец Джека. – Клайд, а ты знаешь, как называется наш поселок? – спросил мистер Кингсли у соседского мальчика. – Джимсвилль. – не задумываясь ответил маленький рысенок. – Правильно. – похвалил папа Джека. – А почему он так называется? Клайд спокойно отвечал на все вопросы. Джек при этом молчал. Ему было совестно, что он сам не знал всего этого и радовался, что отец терроризирует вопросами его друга, а не его самого. В самом центре поселка на пересечении всех четырех улиц, располагалась круглая площадь уложенная брусчаткой. На площади стоял большой белый дом, который значительно отличался от большинства зданий поселка. Во-первых: дом был каменный, а не деревянный, во-вторых: у него не было треугольной покатой крыши, и здание издалека напоминало гигантский брусок, в-третьих: в здании было три этажа из-за чего оно казалось очень высоким. Это сооружение так и называлось – Большой Дом. У входа было здоровенное крыльцо с колоннами и большой лестницей. На крыльце, по подсчетам Джека, могло уместиться около тридцати детей. Если смотреть сверху, то дом был немного смещен к северу, дабы не мешать проезду автомобилей, которые бы переезжали с Западной улицы на Восточную. Напротив крыльца Большого Дома в нескольких шагах располагался мраморный постамент. На нем стояло бронзовое изваяние: статуя, изображающая странного зверя, похожего на смесь волка и кенгуру. Зверь был одет в военную форму и, казалось, любовался Большим Домом, вскинув вверх правую лапу. – Кто здесь живет? – как-то спросил Джек у папы, когда они с ним и Жоржеттой проходили мимо Большого Дома. – Папаша тут живет. – рассмеялась сестра. Артур Кингсли рассердился и шлепнул дочь по губам. – Не смей так говорить! – прогремел он. – Но все же так говорят... – расстроилась Жоржетта. – Не Папаша, а Мудрый Отец. – ответил мистер Кингсли. – Не смей больше такого говорить! – А кто это такой? – поинтересовался Джек. – А вот посмотри сюда! – папа подвел сынишку к памятнику. – Что написано на табличке? Джек к тому моменту уже знал азбуку, так что без проблем прочитал:ОСНОВАТЕЛЮ ДЖИМСВИЛЛЯ ДЖОНУ ДЖИМСУ
– Вот, сынок. – сказал папа. – Джон Джимс - это зверь, основавший наш поселок. Когда он привел зверей сюда почти девяносто лет назад, тут было чистое поле. Но он основал поселение и построил эту деревню. Тогда она была еще маленькая, но со временем разрослась. Джон Джимс был основателем и защитником нашего общества. Он охранял и наставлял тех, кто мечтал жить здесь в мире и гармонии. Нас, скунсов, не любят во всем мире, но здесь, в Поселке, все звери равны и никто никого не обижает. Ты должен радоваться, сынок, что родился именно здесь, а не где-то еще. В другом городе ты бы с детства подвергался скунсофобии, а тут ты нашел себе друзей и всем плевать кто ты, скунс, енот или хомяк. Джон Джимс был великим и мудрым зверем. Те, кто жили под его крылом, называли его Мудрым Отцом. И даже поселок называли в его честь - Джимсвилль. Но никто не вечен. Джон Джимс умер, а кому-то надо занять его место. С тех пор Мудрыми Отцами становились другие звери, а после их смерти - третьи и так далее. Что бы ни случилось, у Джимсвилля всегда должен быть правитель! – А кто сейчас Мудрый Отец? – поинтересовался Джек. – Гривистый волк Алекс Больвангар. – ответил папа. – Посмотри-ка на флаг нашего Поселка. На крыше Большого Дома располагался флагшток, на верхушке которого по ветру развевалось знамя. Полотно состояло из трех частей. Первая половина - синий квадрат на котором белый отпечаток волчьей лапы. Вторая половина флага была разделена на две части: верхняя - красная, нижняя - зеленая. – Основной принцип Джимсвилля - честность и справедливость. – объяснил папа. – Так условились звери, когда основывали поселение. Равны все: и хищные и травоядные. Поэтому они чередуются. Как только умирает травоядный Мудрый Отец, ему на смену должен придти хищник и так далее. Это честно и справедливо. Красная и зеленая половинки флага, символизируют хищников и травоядных соответственно. Нынешний правитель Джимсвилля, Алекс Больвангар - хищник, поэтому флаг развевается красной половиной вверх. Как только на смену Алексу придет другой Отец, а это будет обязательно травоядный зверь, то красную и зеленую половинки флага поменяют местами. – А как стать Мудрым Отцом? – Ну это слишком сложно для твоего мальчишеского ума. – покачал головой папа. – Чтобы все осознать, тебе придется подрасти. – Скажи тогда, каким зверем был Джон Джимс. – попросил сын. – Я что-то не пойму. Никогда не видел таких зверей. – И не увидишь, к сожалению. – грустно вздохнул мистер Кингсли. – Джон Джимс был сумчатым волком, одним из последних представителей своего рода. Они все вымерли. Их больше нет. Вечером после этого разговора, когда Джек лежал в кровати и читал комиксы, к нему в спальню зашла Жоржетта. – Знаешь, – полушепотом сказала она, – Наш папа не сказал тебе всей правды. Школа жизни конечно раскроет её тебе со временем, но я хочу подготовить тебя заранее. То, что папа сказал тебе про «все звери в Джимсвилле равны и никто никого не обижает...» - это лишь красивая ширма, которую установил Джимс. В школе тебе тоже будут это затирать, на то она и школа, чтобы промывать мозги молодым оболтусам. Жители Поселка вовсе не равны, иначе зачем это разделение на Младших и Старших братьев? Изначально Джек не понял, что она имеет в виду, потому что при словах «Младшие и Старшие братья» у него в голове возникли образы Клауса, Жоржетты, Джулии и Томми. Однако через минуту сестра пояснила ему, как обстоят дела. Все жители поселка исторически именуются Братьями, как бы подчеркивая сплоченность общины, однако по статусу они делятся на Младших и Старших. Младшие Братья, составляющие большинство населения - это простые работяги: фермеры, плотники, работники фабрики, школьные учителя, сотрудники приюта и так далее. Они работают на своих работах и никакого участия в управлении жизнью общины не принимают. Старшие Братья - это привилегированное сословие, которое и осуществляет власть в городе: это те, кто управляют финансами, строят планы по сбору урожая, принимают участие в связях со внешним миром и так далее. Также к Старшим Братьям относятся так называемые «полицмейстеры» - это крупные и крепкие звери, которые защищают поселок, эдакая общинная дружина (Джек часто видел их, патрулирующих улицы и окрестности Поселка). Старшие Братья часто собираются в Большом Доме на втором этаже, где проводят свои совещания и принимают важные решения, влияющие на ход жизни остальных жителей. А во главе всего поселка стоит Мудрый Отец, который как бы является приемным «отцом» всем Братьям Джимсвилля, и Старшим и Младшим. Отцу для проживания отведен весь третий этаж Большого Дома. Главе общины во всем помогает его секретарь и доверенное лицо, Обер-Прокурор. Как только Мудрый Отец умирает, Обер-Прокурор автоматически становится новым Мудрым Отцом, а его приемник на посту секретаря и помощника главы поселения, избирается голосованием среди других Старших Братьев. Поскольку хищники и травоядные должны чередоваться на главном посту, есть правило, что если правящий Мудрый Отец - хищник, то Обер-Прокурорами могут быть только травоядные и наоборот. Таким образом сохраняется баланс. – Но ты не надейся, что мы когда-нибудь войдем в Совет Старших Братьев. – покачала головой сестра. – Как бы там ни было, но все в этом поселке - лицемеры. Мы - скунсы и нас по прежнему в тайне презирают. Разница лишь в том, что в других городах, типа Джорджвилля или Зверополиса, это делают открыто, а тут тайно. Нас никогда не выберут ни в Министры чего либо, ни в Обер-Прокуроры, ни тем более в Мудрые Папаши. Джек впервые увидел Мудрого Отца и Обер-Прокурора на Празднике в честь дня рождения общины. В этот день на Центральной Площади перед Большим Домом расставлялись столы вокруг памятника Джону Джимсу и каждый желающий приносил угощения. Жители поселка пировали вместе, угощая друг друга разнообразными десертами и напитками, а Мудрый Отец произносил речь. В Джимсвилле было много праздников, но день города нравился ему больше всего. Изначально его оставляли дома с братом и сестрой, но в возрасте шести лет он впервые попал на банкет. Там то он в первый раз (по крайней мере осознано) и увидел Алекса Больвангара и его секретаря Отто Лешифра. Гривистый волк был облачен в чудную алую мантию и академическую шапочку, а окапи одет в белую рубашку и синий жилет. Мудрый Отец выглядел веселым и доброжелательным, в то время как Обер-Прокурор серьезным и задумчивым. Хоть Жоржетта и недолюбливала этих двоих, они не вызвали в Джеке какого-либо презрения.***
С каждым годом у Джека появлялось все больше и больше знакомых среди детей. Ричи МакКапс познакомил Джека и Клайда с ягуаром Самантой Хайскул из четвертого с краю дома Восточной улицы, а та в свою очередь, привела в компанию свою подругу окапи по имени Рене Штокроза, которая оказалась племянницей самого Обер-Прокурора. Иногда в компании появлялись и другие дети, однако они не задерживались надолго, предпочитая формировать свои собственные отдельные коллективы. Маленький бегемот Джон Хэмиш иногда захаживал к Скайспрепперам и тусовался с Томом. Вообще оказалось, что дети с разных улиц предпочитали не связываться друг с другом. Ребята с Северной улицы, допустим, не переваривали пройдох с Южной, а коллектив с Западной дороги, старался не соваться на Восточную. Было какое-то игровое противостояние, эдакая детская война. Джек вместе со своими друзьями рысью Клайдом, ланью Томом, норкой Ричи, ягуаром Самантой и бегемотом Джоном называли себя Восточниками (поскольку происходили с Восточной улицы). Единственным исключением среди них была Рене Штокроза - хоть она и была «северянкой», но предпочитала быть в их компании, так как считала себя «не такой как все» и всегда шла «наперекор всем», так якобы учил её дядя. Однако у детей Джимсвилля было еще одно деление на классы. Помимо признака принадлежности к той или иной улице был еще признак отношения к разным школам. Школ в Поселке было две: одна на конце Северной улицы (так называемая «Школа имени Джона Джимса», в честь первого Мудрого Отца), куда ходили все дети у кого есть семья, и школа в самом конце Южной улицы («Школа-интернат имени Симпсона Бата», получившая название в честь четвертого Мудрого Отца) где учились сироты, воспитываемые в этом приюте. По названию приюта, сироты, живущие там, среди остальных детей поселка получили позорное прозвище «Симпсоновцы». Так вот, «Симпсоновцы» были самой презираемой кастой среди несовершеннолетних. Эти безотцовщины ходили группами по улицам в фиолетовых костюмах в клеточку и клетчатых беретах. По уставу приюта сироты не имели права носить что либо, кроме этой формы, что у остальных детей, вызывало ассоциацию с тюремной робой. Долгом каждого «Джимсовца» (ученика нормальной школы) было метнуть в проходящего симпсоновца ком грязи из лужи, тем самым затеяв драку школа на школу. Сколько бы раз Обер-Прокуроры ни пытались положить конец этой вражде, какие бы санкции не накладывали на детей с той и с другой стороны, но прекратить многовековую вражду двух школ не смог ни один из них. Конечно «многовековая» это сильно сказано, так как Поселок не просуществовал полных сто лет, но тем не менее, отрицать проблему было трудно. Однажды Клайд позвал Джека в свой огород. Там собралась целая толпа детей со всех улиц. – Нам забили стрелку симпсоновцы. – объяснил Джон Хэмиш. – Сейчас наваляем им. Ты либо с нами, либо против нас. – Естественно я с вами. – сказал скунс. Против стадного инстинкта не попрешь. На огромном рулоне ватмана, украденного из ящика родительского стола, бегемотик нарисовал целый военный план, как лучше подобраться к врагу. Было решено пробраться полями и атаковать их из тыла. Так и было сделано: пройдя через юго-западное поле, где выращивали рис, толпа джимсовцев застала сирот в фиолетовых робах врасплох и закидала их бомбами, слепленными из грязи, собранной по дороге из оставшихся после дождя луж. Симпсоновцы пытались дать отпор, но тщетно. Победа оказалась на стороне джимсовцев. По некоторым сведеньям, симпсоновцы потом всю ночь стирали свою пресловутую школьную форму в общей прачечной их приюта. Правда ликовать от победы долго не пришлось. На следующий день в школу имени Джона Джимса пришел Обер-Прокурор Отто Лешифр. – Позор! – ворчал он. – Неслыханная наглость! Наш Отец-основатель не для того строил этот город, чтобы вы поддавались порокам Большого мира! Джон Джимс мечтал, чтобы все звери здесь жили в мире и согласии, а вы своим поведением портите все его великие идеалы. Несчастные сироты живут без родителей. Они не могут, как вы, носить ту одежду, которую захотят и в отличии от вас не могут выходить на прогулку из дома, когда вздумается. Им и так больно, а вы еще дразните и унижаете их. Толкнуть сироту в грязь и запачкать его одежду - по вашему это забавно? А вы подумайте над тем, что им после вашей войны приходится часами отмывать свои пиджачки, штаны и береты с мылом, своими собственными лапами в холодной воде. За вас то небось все родители стирают, да? – Простите, Обер-Прокурор. – высказался Клайд. – Но боюсь, что Вы ошибаетесь. Симпсоновцы не такие уж несчастные, какими вы их себе вообразили. Один Багси Нудлз чего стоит. Этот негодяй-переросток бродит по улицам так, словно он тут Мудрый Отец, задирает других детей и отнимает у них шоколадки. – Это не повод устраивать перепалки. – не согласился Лешифр. – Они такие же как и вы, простые и хорошие дети, которым в отличии от вас, не посчастливилось остаться без родителей. – Симпсоновцы-то? – прыснул Ричи МакКапс. – Не смешите меня. Хороших детей разве симпсоновцами назовут? – И то верно! – согласился Том Скайскреппер. Дети в классе засмеялись в один голос. – Молчать! – крикнул Лешифр. – Еще раз выкинете нечто подобное - будете отвечать в Большом Доме перед самим Отцом. А ты, МакКапс, еще раз дерзнешь мне - поселю тебя в интернат на неделю. Сам побудешь симпсоновцем - поймешь, какого это. Угроза подействовала на Ричи. Норка судорожно сглотнул и замолчал. – Ишь чего удумали, шутить перед Обер-Прокурором. – проворчал Лешифр, покидая класс. – Да при Крепком-Билле за такое знаете что было бы? Кота на вас нет! – Твой дядя сегодня устроил нам взбучку. – пожаловался Клайд Штокрозе, когда встретил её по дороге домой. – А мне то что? – окапи скучающе стояла, прислонившись к забору и жевала стебелек цветка. – Мы воюем с симпсонавцами, а он их защищает. – На кой черт вы с ними воюете? – спросила Рене. Она сама никогда не принимала участие в битвах с воспитанниками приюта. – Потому что они дурачье. – ответил Клайд. – А с чего ты взял, что они дурачье? – Ну как, не были бы они дурачьем, разве их назвали бы «симпсоновцами» и поселили бы в приют? – А что, разве не-дурачье не могут поселить в приют и назвать «симпсоновцами»? – Ты что, совсем глупая что ли? Как могут не-дурачье посадить в приют и назвать «симпсоновцами»?***
Фабрика «Кэнди-Миллерс» располагалась в центре Северной улицы на западной обочине дороги. Это было двухэтажное здание, начатое кирпичом, а законченное деревом. Рядом с ним располагался гигантский металлический бак непонятного назначения. На крыше здания были три большие трубы, которые сильно дымили, когда на фабрике шла работа. В этот момент по округе распространялся приятный запах шоколада и патоки. По пути в школу дети часто останавливались напротив завода и прислонившись к забору, вдыхали полной грудью этот чудесный аромат. А грузовики из большого мира приезжали в поселок по вторникам, четвергам и субботам, чтобы забрать партию готовой продукции. В этот момент они перекрывали половину Северной улицы, чем вызывали недовольство прохожих. Жители улицы постоянно просили Мудрого Отца что-то сделать с этим, но он лишь разводил лапами: все таки продукция фабрики - основной доход поселка, с нее в два раза больше денег, чем с продажи овощей.***
Однажды в июле, когда Джек вернулся домой, то обнаружил, что на скамейке перед домом сидят дедушка Кевин и бабушка Энни. Они беседовали с новыми знакомыми: беличьим семейством Смитов. Мистер и миссис Смит только недавно поселились в Джимсвилле, их заселили в самый последний дом Восточной улицы. – Вот, Джек, познакомься с Дейзи. – сказала парню бабушка. Дочь Смитов в этот момент сидела на планках забора их палисадника. Это был первый раз, когда Джек увидел её. Маленькая белочка весело восседала на заборе, размахивая тоненькими ножками. На ней в этот момент было желтое платьице и розовая юбчонка. – Хочешь поиграть? – весело предложила Джеку Дейзи. – НЕТ! – резко ответил парень и пошел домой, грубо хлопнув калиткой. Джек не знал, в чем причина этого, но в тот самый момент он почему-то получил непонятное удовольствие от подобной грубости. Обида Дейзи приносила приятное наслаждение. Видимо Клайд, Том и Ричи разделяли это его чувство. Дейзи потом попыталась вступить в их компанию, однако парни пытались всячески этому воспрепятствовать. Едва завидев маленькую белку, они с громким смехом начинали убегать от неё. Девочка пыталась догнать их, но ей никогда этого не удавалась, в итоге она сдавалась. Потом они злорадно усмехались, проходя мимо белки и видя её расстроенное лицо. Наверное все дело было в возрасте: Дейзи была на год младше. Когда Джек только познакомился с ней, если это можно было назвать знакомством, ему было восемь лет, а ей - всего семь. Кто захочет дружить с малолетней малявкой? Ребята всячески старались игнорировать её. В конечном итоге Дейзи стала общаться только с Самантой Хайскул и Рене Штокрозой. Ну они же девчонки, что с них взять? Нашли себе единомышленника для своих глупых девчачьих разговоров и дурацких игр. В принципе ребята были не против: пусть дружат с Дейзи отдельно, лишь бы не пытались вписать ее в общую компанию. Однажды Джек, проходя мимо дома Саманты, увидел, как они с Дейзи сидят на крыльце и занимаются типичным женским делом: весело хихикая, перебирают какие-то украшения, типа бус, колец и прочей бижутерии. – Смотри, какие прелестные бусы. – говорила Дейзи. – А у меня есть красивые блестящие сережки. – хвасталась Саманта. Джека чуть не стошнило от подобной сентиментальности. – Смотри, что у меня есть. – Сэм протянула белке какое-то украшение. – Ой, какое чудо! – взвизгнула Дейзи, разглядывая данную ей подругой красную брошь с синей каймой. – Я называю ее «ромашка», потому что она похожа на цветок. – сказала кошка. – Мама говорит, что отдаст её мне, как только я стану старше. Это вещь моего прадедушки. В его фамильной шкатулке много всяких колечек, сережек и брошек. – Он что, был ювелиром? – поинтересовалась Дейзи. – Не знаю, – покачала головой Сэм. – Его зарубили топором прямо в нашем доме очень много лет назад. Это случилось в том сарайчике в огороде, где мы с тобой рассматривали кукол сегодня утром. – Какой ужас! – охнула белочка. – Моего прадедушку тоже убили топором! – Ты серьезно? – Саманта испуганно прикрыла лапами рот. – Где это было? Здесь, в Джимсвилле? – Нет, в Зверополисе. – с горечью покачала головой Дейзи. Тут они заметили Джека и скунс зашагал прочь. «Надо же» – подумал он. – «У всех есть свои семейные истории об убийствах. Только у нас в роду никого не убили, наверное поэтому мы такие плодовитые...»***
Стоит еще добавить пару слов о местности. Как уже было сказано, Джимсвилль с высоты птичьего полета напоминал то ли крест, то ли компас, где четыре дороги указывали на разные части света. Участок земли, который находился между южной и западной улицами был предназначен для засева пшеницей, рисом и картофелем. Между южной и восточной улицами были кукурузные и тыквенные поля. Северо-восточный участок был сплошь покрыт деревьями, там была роща, называемая Лесом Цицерона и на ней было невозможно выращивать что-либо. Посреди этой рощи стояла одинокая заброшенная хибара, называемая в народе Хижиной Отшельника. Дети поговаривали, что там живут привидения. А вот северо-западная территория, помимо еще одного небольшого кукурузного поля был довольно обширный круглый пруд. Этот водоем носил название Прокуроршие Пруды (именно так, во множественном числе), само собой топоним был дан в честь очередного всеми забытого Обер-Прокурора. На этот пруд родители водили своих детей купаться. Для этого нужно было выйти через Западные ворота и пройти по дороге на север. Когда старшему из детей с Восточной улицы, а именно Клайду Греймейну исполнилось десять лет, детей стали выпускать туда в одиночку. Они брали с собой полотенца и подойдя к Западным воротам, любезно просили полицмейстера выпустить их из Поселка для купания, что грузный тигр и делал, позволяя им пройти через маленькую калитку (большие ворота отпирались только во время праздников и для проезда грузовиков). Однако в скором времени дети выяснили, что можно покидать Джимсвилль другим, более интересным способом. Ограда Найстли представляла собой множество бетонных свай, расставленных по цепочке в нескольких метрах друг от друга, которые были связаны друг с другом металлическими прутьями. Прутья были воткнуты так, чтобы ни один зверь (по крайней мере средних размеров), не смог пролезть через эту ограду, ни сквозь неё, ни сверху, ни снизу. Так вот в северной части поселка в одном месте, два стоящих рядом прута были погнуты так, что в образовавшийся между ними просвет вполне мог пролезть ребенок. Сорванцы стали пользоваться этим секретом, покидая поселок и возвращаясь в него без ведома полицмейстеров. В дни детства Джека подобное поведение не было преступлением, однако родители, особенно бабушки и дедушки, отчитывали их за это. – Мы знаем, что вы лазаете через забор. – говорили родители. – Так делать нельзя! Вы можете застрять там и придется пилить арматуру, чтобы вас вызволить. – Да вы знаете, что за это было бы при Кон Коте?! – кричали деды. – В наше время это было самоубийством. В нашей юности если бы Штазирита́те Мудрого Отца заметили, что кто-то пытается перелезть через забор, этот зверь тут же был бы расстрелян на месте. И это не шутка! Радуйтесь, что сейчас не те времена. Оказывается еще каких-то четверть века назад, Поселком правил Мудрый Отец манул по имени Кон Кот (как говорили «Фамилия смешная, но ситуация страшная») и у него был отряд солдат, состоящих из Старших Братьев под названием Штазирита́те. В те времена жителям Джимсвилля категорически запрещалось покидать поселок. Все стальные прутья Ограды Найстли были, помимо всего прочего, еще и перемотаны колючей проволокой. Но жители поселка временами (чаще всего по ночам) предпринимали попытки сбежать из Джимсвилля, перекусывая колючую проволоку и перепиливая прутья. Если их замечали солдаты Отца, они начинали стрелять на поражение. Не всем беглецам удавалось уйти: некоторые умирали от пулевых ранениях на полях, пойманных возвращали в поселок, где часто казнили прилюдно, чтобы другим было не повадно. В связи с этим Том Скайскреппер придумал такую ролевую игру. Дети представляли, что они живут в те страшны времена, когда городом управлял жестокий манул. Один из детей при помощи жребия назначался ведущим - предводителем побега. Сперва нужно было замотать дыру в Ограде веревкой или скотчем, которые символизировали колючую проволоку. В условленное время друзья собирались в одном месте и шли к дыре, стараясь не привлекать внимание. После этого, дождавшись, когда в округе не будет посторонних зверей, они аккуратно перекусив «проволоку» ножницами, один за другим начинали перелезать через дыру в заборе, причем первым это всегда делал предводитель побега. В любой момент он мог громко крикнуть: «Караул!!! Кон Кот заметил нас!!! Стреляют на поражение!!!». В этот самый момент все были обязаны броситься бежать со всех ног по полям в сторону реки наперегонки, при этом голосом имитируя автоматные очереди. Каждый кто оказывался на берегу, считался сбежавшим. Последний игрок, который прибегал позже остальных, считался пойманным Штазиритате. Ему устраивался имитированный расстрел за «предательство общины», в виде массового забрасывания приговоренного комками грязи. Иногда в правила вносились изменения: двое из детей играли роли сотрудников Штазиритате и патрулировали поля, как только они замечали «беглецов», перелезающих сквозь забор, то начиналась игра в догонялки с криками «Хватай предателей Джимсвилля»! Обычно спасшимся считался самый последний игрок, которого не удалось поймать, остальным светил расстрел грязью. Эта веселая игра однажды обернулась боком восточникам. После очередного «побега» Рене Штокроза пришла домой в замаранном платье. В этот момент помимо мамы и папы в кухне сидел её дядя Обер-Прокурор. – Что с тобой случилось, милая? – с ужасом спросила мать. – Меня расстрелял Кон Кот. – с гордостью ответила дочь. – За побег из общины. Дядя поперхнулся кофе. – Что? Что ты такое говоришь? – возмущенно спросил он, откашлявшись. – Как можно такое говорить? Рене рассказала всю суть игры. Отто Лешифр был вне себя от гнева. В тот же день к каждому из её друзей пришли полицмейстеры, которые забрали детей и привели их к Большому Дому. Джек не был исключением. Их компанию публично выставили на крыльце Большого Дома, после чего Отто Лешифр созвал жителей близлежащих домов. Джеку было страшно стоять перед толпой взрослых зверей, глазеющих на него осуждающими взглядами. Он посмотрел на остальных своих приятелей: на их лицах также читался испуг и стыд, а Дейзи вообще плакала. Штокрозы при этом среди них не было. – Вот, полюбуйтесь на этих преступников! – говорил толпе Обер-Прокурор. – Они играют в Штазиритате. Думают, что это весело. Джошеми Фергюссон, предшественник нашего дорогого Отца Алекса Больвангара, не для того боролся с тиранией Кон Кота и Семиотцовщиной, чтобы потом маленькие детишки, не знающие ни страха, ни боли, оскверняли память несчастных жертв тех времен! Нынешнее поколение совсем не знает, что такое гармония, дружба и память. Сперва они нападают на несчастных сирот из приюта Симпсона, теперь унижают память жертв диктаторского режима. Надо вдолбить им как следует в их глупые головы... Внезапно за спинами детей послышался грохот отворяющихся дверей. Они обернулись. Из парадного входа Большого Дома выходил Мудрый Отец. В этот раз на Больвангаре не было ни мантии, ни академической шапочки, он был одет в простую рубашку и брюки с подтяжками. Толпа перестала слушать лекцию Лешифра и затаив дыхание, уставилась на главу Джимсвилля. – Это что за показательная акция, Отто? – спросил гривистый волк, разглядывая детей. – Отец, – сердито сказал окапи. – Эти юнцы многое себе позволяют, переворачивая с ног на голову идеалы нашей общины, которые наш дорогой Основатель Джон Джимс заложил девяносто пять лет назад. И он коротко объяснил причину своего недовольства. – Знаешь, Отто, – устало сказал Больвангар, прикрывая лапой глаза от солнечного света. – Я думаю ты делаешь из мухи слона. Перестань заниматься чепухой. Детишки просто играют. – Иг... играют? – у Обер-Прокурора отвисла челюсть. – П-по вашему играть в расстрелы Кон Кота - это в-в-весело? – Я думаю эти ребятишки делали это из невежества, а не из какого-то злорадства или бессердечия, которые ты им пытаешься приписать. – сказал волк. – Не все дети знают, что тут у нас творилось двадцать пять лет назад. Так что, состава преступления я здесь не вижу. Детишки могут быть свободны. У Джека отлегло от сердца. Он понимал, что слово Мудрого Отца выше, чем мнение Обер-Прокурора. – Но это же не повод продолжать подобные бесстыдства. – не согласился Лешифр. – Я распоряжусь, чтобы этим деткам прочитали лекцию в школе о том, что такое Режим Вишни и что такое Диктатура Кота! Хотя нет, я сам ее прочитаю. – Как будет угодно, Отто. – вздохнул Отец. – Но помни: Джошеми освободил нас от диктатуры не для того, чтобы нашим детям запрещали счастливо жить и веселиться, а наоборот. То, что сейчас можно насмехаться над тиранами, многого стоит. В общим дети разошлись. Всех их потом отчитали дома их родственники. Родители Джека приговорили его к двухнедельному домашнему аресту, хоть он и утверждал, что Мудрый Отец оправдал их. Отто Лешифр угрожал, что заделает ту брешь в Ограде, чтобы дети больше не лазали в неположенных местах, однако у него появились более важные дела и Обер-Прокурор так и не исполнил своей угрозы. Очень скоро инцидент забылся и друзья снова стали встречаться, как ни в чем ни бывало. Они продолжили убегать через дыру, только теперь были в два раза более осмотрительны и в игру «Убеги от Кота» больше не играли. А если им все таки хотелось пощекотать себе нервы, то делали они это на самом дальнем поле, где их никто не видит и грязь в качестве оружия больше не использовали.***
На дорогах Джимсвилля не должно было быть никаких помех, чтобы не мешать движению пешеходов, велосипедистов и грузовиков. Только две искусственные помехи можно было встретить на дорогах: первая - это памятник сумчатому волку Джону Джимсу, что стоял в самом центре круглой площади, напротив Большого дома; вторая же, находящаяся на Восточной улице, представляла намного больший интерес. Это было некое подобие ротонды или беседки с конусообразной крышей, которую поддерживали восемь белых столбиков расставленных по кругу. Интересно было то, что эта ротонда стояла не на обочине улицы, а прямо на дороге, ближе к тротуару. Джек часто проходил мимо этого сооружения и замечал еще одну особенность: все дороги в поселке были уложены брусчаткой, однако небольшая часть улицы, прямо под крышей этой ротонды была вымощена булыжниками. Скунс никогда ни у кого не спрашивал, кому и зачем потребовалось сооружать беседку на дороге и настоящее её предназначение узнал тогда, когда они с Томом и Ричи решили обсудить комиксы, в уютной обстановке. В тот момент на улице было очень жарко. Тогда то они и забрались в ротонду и уселись под крышей в окружении маленьких белых столбов. Крыша отлично защищала их от солнца, здесь было не жарко и солнце не слепило. Их беседу прервала слониха с Южной улицы, которая забрела в их район по каким-то своим делам. – Эй! – крикнула она. – Что вы там делаете? Зачем вы там сидите? – А что такого? – спросил у нее Том. – Нам запрещено сидеть что ли? – Вы хоть знаете, что это за место? – прогремела недовольно слониха. – Это место смерти! Там нельзя сидеть! – Место смерти? – ужаснулся Ричи. – Это сень, которой было отмечено точное место, на котором умер Мудрый Отец Залонус Крепкий-Билл. Он гулял по этой улице и на этом вот самом месте ему под копыта бросили бомбу. Его убило взрывом. Он лежал там, истекая кровью, пока его не нашли, но было уже поздно. Вы заметили, что вокруг повсюду брусчатка, а под крышей в этом месте булыжная мостовая? Раньше мостовая была по всей дороге, а не только здесь. Когда клали брусчатку, в этом месте все оставили как было, потому что эти камни обагрены кровью. Этот маленький участок улицы под крышей сени застыл во времени. Это не веранда, чтобы здесь отдыхать. Это, фактически, могила... И дети тут же выскочили из-под крыши и больше никогда не наступали на камни, которые она укрывала под собой. Естественно друзья рассказали эту историю остальным детям. Вскоре с этим местом случился второй казус. Саманта как-то слоняясь по полю от нечего делать и собрала букет цветов. Выкидывать его было жалко и она решила положить букет на место смерти Крепкого-Билла, чтобы отдать дань уважения погибшему, о котором она, честно говоря, мало что знала. Но едва цветы соприкоснулись с булыжными камнями, которые укрывала сень, к девочке побежала старая овца. – ТЫ ЧТО ЭТО ВЫТВОРЯЕШЬ?! – закричала она на девочку. – Я... – растерялась Сэм. – Я просто хотела почтить память Мудрого Отца, который здесь умер. – ЧТО?! – завопила старуха. – ПОЧТИТЬ ПАМЯТЬ ЭТОГО НЕГОДЯЯ?! И подняв с мостовой цветы овца бросила их в сторону на брусчатку, после чего принялась топать букет и плевать на него. – Он был бандит, негодяй, душегуб, сволочь!!! – кричала она. – Да как ты могла... Почитать память этого выродка!!! Не зря в него бомбу кинули!!! Испуганная девочка убежала домой, благо он находился всего в нескольких метрах. С тех пор дети зареклись держаться подальше от этой ротонды. Вообще к личности Залонуса Крепкого-Билла в Джимсвилле было странное отношение. Еще когда Джеку было три года от роду, произошел инцидент, который он запомнил надолго. В тот день родители куда-то ушли и за ним приглядывала бабуля. Он сидел за столом и рисовал фрукты. – Ой, как у тебя хорошо получается. – хвалила бабушка. – Да, – с гордостью сказал Джек. – Это яблоки и арбузы. – А теперь нарисуй бананы и ананасы. Джек нарисовал. – А теперь я нарисую клубнику и кокосы. – сказал мальчик. – Вот, молодец, тоже хорошо! Джек задумался: что же еще такое растет в их огороде, что он еще не успел изобразить в своем альбоме? Мальчик вспомнил очень быстро. – А теперь я нарисую вишню! – сказал он. – НЕТ!!! – испуганно вскричала бабушка. Джек сам не на шутку испугался. Он уронил карандаш и чуть не упал со стула. – Дорогой сыночек. – дрожащим голосом произнесла Энни Кингсли. – Не рисуй пожалуйста вишню. А то кто узнает... глядишь посадят нас в тюрьму всех... С тех пор желание рисовать вишенки отпало у Джека надолго, хоть он и не знал, почему за изображение этих ягод на бумаге сажают в тюрьму. Потом оказалось, что две вишни - это символ шестого Мудрого Отца, Залонуса Крепкого-Билла, того самого, который был взорван бомбой неподалеку от их дома. Какое-то время этот символ действительно запрещено было рисовать в Джимсвилле, однако на момент правления гривистого волка такого закона уже не было, но старики продолжали бояться. Вишня действовала на них, как красная тряпка на быка.***
Конфузы от незнания случались с детьми постоянно. К востоку от поселка (сразу же за Восточными воротами, которые были вечно закрыты) был длинный и высокий холм. Летом дети забирались на него и осматривали округу. Джимсвилль был прекрасно виден отсюда. – А вон там вдалеке город Джорджвилль. – говорил Клайд, указывая на северо-восток. – В противоположной стороне - Франкоф. На юго-востоке у нас Полск. А вон там - Баранштат. – А Зверополис где? – поинтересовался Джек. – Да его вообще не увидишь отсюда! – В Полске родилась Дейзи Смит. – сказала Сэм. – Да и шут с ней! – поморщился Клайд. – Не смей обижать Дейзи! – рявкнула на него Саманта. – И что ты мне сделаешь? – усмехнулся рысенок. Сэм резко толкнула его и он кубарем скатился с холма. Зимой холм замерзал и друзья устраивали бобслей. Затаскивали на вершину санки, садились на них (в каждые по трое) и соревновались, кто быстрее доедет до подножия. Очень часто сани переворачивались, однако, к счастью, никто не получал ссадин или травм. В качестве ориентира, куда нужно держать направление при спуске, была большая табличка, стоявшая в основании холма, на которой было написано: «Три дня назад погибли наши дети и наш Отец». Естественно кто-то из жителей Джимсвилля настучал Обер-Прокурору и в тот же день вся компания бобслеистов вновь стояла на крыльце Большого Дома, выслушивая причитания дяди Штокрозы. – Да вы знаете, что это за холм и что за трагедия там произошла? – кричал на них Лешифр. – Там случилась лавина, которая накрыла собой Мудрого Отца Джошеми Клыкса и детей скаутов, с которыми он ходил в поход. Они все погибли в одночасье в страшных мучениях. Вы тоже хотите повторить их судьбу? Вы что, не читали, что написано на траурной табличке под той горой? В разговор вновь вмешался Больвангар, который запретил своему подчиненному орать на детей и отпустил их домой. Однако тем вечером между Отцом и Прокурором произошел серьезный разговор, по итогам которого Лешифр убедил Больвангара, что кататься на санках по угольным холмам опасно для здоровья. На следующий день Мудрый Отец принял закон, запрещающий детям подходить к угольным холмам. – Несправедливо! – причитал Джек. – В этом городе на каждом шагу произошла какая-то трагедия. Что ж теперь нельзя нигде играть? – Абсолютно согласен! – подтвердил Том. – Эх, долгих дней жизни Алексу Больвангару. – сказал Ричи. – Вечно защищает нас от этого Лешифра. Жил бы Алекс вечно, ведь как только он умрет, Лешифр моментально займет место Мудрого Отца и тогда завинтит нам гайки по самое не балуй. – А Штокроза небось только этого и ждет. – предположила Сэм. – Если твой дядя - Мудрый Отец, можешь ходить королевой. – Она и так ею ходит. – заметил Ричи. – Говорят у них в доме даже телевизор есть. – А ведь Больвангар уже очень стар. – пессимистично вздохнул Клайд. – С каждым годом он ходит все медленней и медленней. Боюсь, что день, когда Отцом Джимсвилля станет Лешифр не так уж далек. В общем детство у детей с Восточной улицы было веселым. Несмотря на то, что в поселке были запрещены телевизоры, радио и видеоигры. Никто из детей даже не знал, что это такое. О массовой культуре Джек узнавал только из комиксов, которые его отец иногда привозил из Джорджвилля. Комиксы, книги и рисование были единственным досугом, когда он вечерами оставался один в своей комнате. Что бы он делал без своих друзей, страшно представить, наверное умер бы со скуки. А говорят, что у Обер-Прокурора дома есть телек, который Рене Штокроза иногда смотрит по блату, бывая у него в гостях. Сэм сказала, что он даже купил игровую приставку, чтобы его любимая племянница могла играть в нее, как и все нормальные дети за пределами Джимсвилля. Несмотря на то, что Джек не знал всех прелестей электроники, его жизнь ему нравилась. Да, он не знал ни телевиденья, ни компьютера, но тем не менее ценил то, что у него было. В конце концов могло быть еще хуже: он мог бы быть симпсоновцем. Иногда ему в кошмарах снилось, что он попал в интернат и был вынужден ходить всегда и везде в этой безвкусной фиолетовой робе, с дурацким беретом на голове как все остальные сироты; там его заставляли выполнять грязную работу на кухне, запрещали гулять, а местный хулиган Багси Нудлз изводил его оскорблениями и травлей. Джек просыпался в холодном поту и был рад, что он не симпсоновец, и что он может разгуливать по поселку когда хочет и где захочет, нося при этом ту одежду, какую сам захочет. И ему вполне хватало своей компании, состоящей из его сверстников. Они старались не брать в свою компанию тех, кто сильно младше их, детей, чей возраст ниже девяти лет. Таких, как например Дейзи Смит. Джек, как и другие парни, пытался по возможности игнорировать белку, однако, как говаривал Клаус «Никогда не знаешь, что будущее подготовит для тебя». Внезапное событие заставило Джека Кингсли и Дейзи Смит почти породниться друг с другом. Эта была жуткая история, связанная с ночным походом в страшный лес, с целью посетить заброшенную и затерянную среди деревьев Хижину Отшельника.