Запоздалая справедливость Джимсвилля

Глава 5. Фейлис

      Настало время рассказать про самое трагичное и самое чудовищное событие, произошедшее в Джимсвилле во время правления Алекса Больвангара. Оно произошло на самом последнем этапе его эпохи и омрачило собой финал политической карьеры девятого Мудрого Отца.       Это случилось в ноябре 96 года от основания Джимсвилля. Прошло больше года с того момента как Розбат Кейн познакомил Джека со Старшими Братьями из Совета министров. За этот период молодой скунс окончательно влился в тусовку Кристиана Шугарсолта. Они объездили четыре города и совершили около шести «экспедиций». «Экспедициями Шугарсолта» было принято называть ночные ограбления каких-нибудь богатых шишек. Это приносило большие деньги, но единоразово. Гораздо чаще банда серого волка выступала в качестве посредников по перепродаже краденного другими бандами: Джека и Розбата привозили на какой-то склад в Джорджвилле, где они перетаскивали всякие коробки из хранилища в грузовик. Пока дети надрывались, Министр финансов и Министр сельского хозяйства развлекались со своими подельниками, шайкой жуткого вида гиен, играя в карты, распивая пиво и нюхая какой-то порошок (очевидно опиумного происхождения). Сбытом уже занимались Старшие Братья, но как именно это происходило Джек не знал, ему не полагалось. Все эти грязные дела поначалу вызывали сильный невроз, Джек чувствовал себя неуютно. Успокаивался он только тогда, когда по окончанию очередной миссии оказывался вновь в родном Поселке в Большом Доме, где шайка Шугарсолта отмечала окончание очередного удачного дела большой попойкой.       Правда со временем Джек привык к такой жизни. Он все меньше и меньше испытывал угрызений совести и все больше и больше входил во вкус такой жизни. Прелестный азарт авантюризма приносил ему ощущение непередаваемого наслаждения. Он перестал хандрить и разделял чувство коллективного празднования. После каждой «экспедиции» Старшие Братья дружно напивались в зале заседания Совета, иногда до полной потери звериного облика. Розбат с Джеком тоже присутствовали во время пьянок, но им разрешалось отмечать только лимонадом. Джек не без удовольствия наблюдал за Старшими Братьями. Его новые друзья, Министры, продолжали делиться своими грандиозными планами на жизнь:       – Когда я стану Мудрым Отцом, – радостно твердил пьяный в стельку Шугарсолт. – У каждого Джимсвилльца будет свой собственный телек, домашний кинотеатр и своя собственная тачка… ик! Довольно этого маразма! По какой причине у нас до сих пор этого нет… ик! Я не поним-маю… объясните мне!       – Я тоже абсолютно не понимаю. – соглашался Сесил Фон Гарретт. – Почему телевиденье до сих пор запрещено, а? Это же проще простого сделать: провести электрическую сеть из Джорджвилля, установить спутниковые тарелки на каждый дом… Че в этом такого-то? Неужели Джон Джимс считал, что телевиденье негативно влияет на сплоченность общины?       – А каждому ребенку по компьютерной приставке к телеку! – добавил Вонючка, поднимая вверх бутылку газировки.       – Во-во! Молодец, Розбат! Ик! – похвалил серый волк. – Детям нужны современные развлечения, ик! А то только комиксы, что их родители привозят из… из… откуда они их там привозят? Да неважно! И чтоб машины у всех… – Шугарсолт не смог устоять на ногах и плюхнулся в кресло с пьяной ухмылкой на морде.       – А где мы ездить-то будем? – спросил Юджин Ван Тассел, залпом осушив бутылку джина. – У нас тут… только четыре дороги… И гаражи ставить некуда… Ограда Найстли мешает.       – Да снести к черту эту Ограду и всех делов! – предложил Джон Хоп-Фрог. – Зачем она нам нужна в наше-то время?       – Согласен! – сказал як, – Старый пережиток прошлого. Снести ее и поставить гаражи.       – За прогресс! – сказал гривистый волк, поднимая бокал вина. – Ты что думаешь, Сесил? А, Сесил? – он оглянулся по сторонам в поисках красного волка.       Министр промышленностей не ответил, он уже спал, улегшись животом на бильярдный столик.       – Я бы тоже не был против, если б стену убрали! – с улыбкой прошептал на ухо Джеку Розбат.       – А всё этот Обер-Прокурор Лешифр, – сказал Юджин, шатаясь туда-сюда по залу на заплетающихся ногах. Его глаза уже с трудом открывались наполовину, – Нашептывает моему дяде фиг знает что, а тот соглашается с ним беспрекословно… Мол, «это все пороки Внешнего мира, они вредят нашей общине, надо беречь наших детей» и прочие мерзости…       – Согласен, ик! – кивнул серый волк. – Лешифр застрял в прошлом веке и тянет туда весь поселок.       – ПОЗОВИТЕ СЮДА ЛЕШИФРА! – внезапно крикнул Юджин, вытаскивая из-под Сесила бильярдный кий, – ПРИВЕДИТЕ ЕГО СЮДА, Я ЕМУ ВРЕЖУ ПО МОРДЕ КАК СЛЕДУЕТ! Я ЕМУ ВОТ ЭТУ ПАЛКУ ЗАСУНУ…       – Эй, Юджин-Юджин, дорогой! – поспешил остановить друга Скофилд. – Потише! Если кто-нибудь услышит… Пожалуй тебе уже хватит на сегодня! Прилег бы ты что ли?       – Не, я серьезно, – заплетающимся языком произнес гривистый волк. – Шо этот Обер-Прокурор себе позволяет? Он тут не главный вообще-то… Мой дядя главный, он же Мудрый Отец как-никак… Пора этого Лешифера на пенсию отправить уже давно!       Дядю Штокрозы в коллективе Шугарсолта никто не жаловал особым уважением. Да и за пределами коллектива, среди других Министров, насколько было известно Джеку, Обер-Прокурора особо не любили из-за его жесткого характера и холерического темперамента.       Обычно присутствие Джека с Вонючка на этих праздниках жизни прекращались тогда, когда в зал заходил единственный трезвый из всей компании Джим Хоп-Фрог и сообщал, что приехали куртизанки из Джорджвилля. Розбат каждый раз пытался угадать, кто из Министров какую девочку заказал. Вкусы у элиты Джимсвилля были довольно специфичны, кого они только не заказывали себе: и львиц, и тигриц, и гиен, и гиеновидных собак, и лисиц, и даже слоних с жирафихами.       – Когда ты себе девчонку купишь, Полоска? – интересовался Вонючка, когда Джек провожал его до дома по дороге к себе домой.       – А с чего ты взял, что я хочу? – спросил скунс.       – Я видел, с какой завистью ты на меня смотришь, когда я встречаюсь с Джинни Дулиттл, – сказал пума, – Бери себе ее сестру Эмму. Разделим близняшек пополам.       – Ну, уж нет, – усмехнулся Джек, – Я этих ланей различать вообще не умею, перепутаю еще их ненароком. Ты же убьешь меня.       – Ну, тогда ту ушастую, что ртом работает, – предложил Вонючка, – Или енотиху Салли, говорят, может под хвост дать.       Скунсу было тяжело в этом признаться, но он, в самом деле, всерьез подумывал над этим. С тех пор, как у него появились деньги, вместе с ними пришло и ощущение всемогущества. Он мог позволить себе все, что угодно, в том числе такое грязное удовольствие, как связи с симпсоновками. Однако, в последний момент он отгонял эти желания: «Я не такой как Вонючка» – твердил себе Джек, – «Не знаю, что он там себе воображает, но я не из таких зверей! Я не буду пользоваться несчастьем тех, кому не посчастливилось оказаться в приюте и не иметь возможности добывать вкусную еду обычным путем, как остальные дети. Какие бы благородные оправдания не придумывал себе кугуар, это всего лишь оправдания».

***

      Парень с Восточной улицы привык жить двойной жизнью. В этом даже был какой-то приятный шарм и азарт. В первой жизни ты мальчик-паинька, где твои друзья Гипноз, Рентген, Приклад, Пиджак, Буря, Джон Хэмиш и милая Дейзи, с ними можно развлекаться, участвуя в культурных и спортивных мероприятиях. С другой стороны есть вторая, тайная жизнь, где твоим приятелем является презираемый всеми косоглазый хулиган Розбат Кейн и Совет министров из Большого Дома, с которыми ты совершаешь уголовные преступления в соседних городах.       Благодаря Старшим Братьям Джек наконец узнал, как выглядят другие города, близлежащие с Поселком: он побывал и в Полске и во Франкофе (родном городе Дейзи, куда ее периодически отвозили родители), и в гигантском Джорджвилле и в Баранштате (где преимущественно проживали копытные животные). Города поразили Джека своим великолепием и величием, особенно Джорджвилль. Не смотря на то, что улицы там в отличии от Джимсвилля не имели какой-то геометрической закономерности и выглядели так, словно спроектированы пьяным архитектором, но инфраструктура мегаполиса произвела на парня культурный шок. Особенно ему понравился город в ночное время: эти шикарные неоновые вывески, ночные клубы, рестораны и супермаркеты. До этого скунс видел все это только в комиксах, но картинки не могли передать всего масштаба.       Шугарсолт, в благодарность за работу, возил Джека и Розбата по всяким кафе-мороженным и прочим детским магазинам, где они могли на вырученные деньги приобрести все, что пожелали. Сладости, которые парни попробовали в Джорджвилле, не шли ни в какое сравнение с продукцией Джимсвилля. Все, что производила фабрика «Кэнди-Миллерс» отныне казалось Джеку абсолютно пресным.       Кроме того, на скунса произвела огромное приятное впечатление та видеоигра, что ему подарил Шугарсолт при первой встрече. Он заигрывался в нее настолько, что позабыл все остальные развлечения. Даже не удержался и показал ее своим друзьям: пускай позавидуют. Клайд и Ричи были в восторге. Скунс с радостью позволил им тоже поиграть с подарком волка, ему было не жалко. На вопрос как он вообще умудрился приобрести эту вещь, Джек сказал, что это подарок от Министра обороны, в качестве исключения за помощь в работе с грузами.       – Вот ведь повезло тебе! – посетовал МакКапс, – И почему все это запрещено в нашем поселке? Только у Рене и у тебя есть такие штуки.       Джек даже решил, что это несправедливо, что только у него одного из друзей есть такие привилегии. Как-то раз он встретил на улице Шугарсолта и попросил его принять в их банду кого-нибудь из его приятелей, например Рентгена ил Гипноза. Однако Министр обороны ответил на это резким и лаконичным отказом.       – Исключено, – сказал волк, с тревогой оглядываясь по сторонам, как бы кто не услышал, – Только вы вдвоем: Розбат и ты, остальным знать не положено! Не надо нам больше никаких лишних ушей и ртов. Чем меньше зверей знают о наших экспедициях, тем лучше! Не заговаривай больше об этом!       Джек немного расстроился, услышав слова волка, но потом успокоил себя тем, что ему хотя бы повезло оказаться в шайке. Может это и к лучшему, что туда больше никого не взяли. Нет никаких гарантий, что Клайд или Том, или Ричи не проболтались бы кому-нибудь. И все же Джек не совсем понимал, почему именно ему посчастливилось стать участником экспедиций. Да, Вонючка поручился за него, но почему ему так легко поверили? Загадка. Все же парень не решился в открытую спросить о причине того, почему Старшие Братья обратили на него внимание, и списал все на свою исключительную везучесть.       Той холодной зимой банда Шугарсолта ограбила два поместья в Баранштате. Затем весной обчистила три магазина в Полске, и один частный дом в Джорджвилле. Летом они в основном перепродавали краденое шайкой гиен, лишь в августе совершив налет на небольшой домишко в пригороде Франкофа.       А первого сентября, перед началом очередного учебного года, Джек с Розбатом, как и в прошлом году, отправились в засаду за Прокуроршими Прудами, и весь вечер наблюдали за ролевой игрой молодых парней и одной девушки. Вторая Ночь Кроули прошла еще более бурно, чем предыдущая в которой принимал участие старший брат Джека; в ней участвовало в два раза больше народу, а роль Кроули на этот раз досталась какой-то молодой волчице не из их поселка.       И вот уже год, как Джек сдружился с Вонючкой, вот уже год, как он живет новой жизнью, полной приключений и богатства. Вспоминая предыдущую жизнь, он даже морщился, насколько скучной и однообразной она была. Со временем он перестал питать неприязнь к Розбату, ведь в каком-то смысле Джек сам стал таким же как он. Скунс по-прежнему отказывался считать его своим другом и настаивал на том, чтобы они не показывались вместе на людях, а пума не был особо против.

***

      Однажды в октябре, спустя месяц после второй Ночи Кроули, Дейзи подошла к Джеку после уроков.       – Можно открыть тебе один секрет? – спросила она, – Только при условии, что ты никому не скажешь.       – Что за секрет? – спросил заинтригованный скунс.       – Хочу показать тебе одно место, – сказала белочка. – Похоже про него никто не знает, кроме меня.       Джек немного испугался: в его сознании тут же всплыла пещера под сопкой на берегу реки, де они в засаде с Розбатом наблюдают за оргиями каждый год. Не это ли место Дейзи имеет в виду? Если Кейн её там застукает, то непременно обидит. Лучше убедиться заранее, чтобы отвести беду.       – Конечно, – сказал он, – Пойдем.       Они подождали, пока останутся одни, и направились на Западную улицу. Там прошмыгнули через лаз в Ограде, про который Джек узнал от Вонючки, и пройдя через кукурузные поля, двинулись на восток в ту сторону, где находилось их крикетное поле.       – Ты что, на площадку меня ведешь что ли? – спросил скунс.       – Не-а, – ответила белочка, – Идем к реке.       Немного не дойдя до игровой площадки, они сменили направление на север и, спустя некоторое время оказались на берегу Потомака. Джек заметил, что речка довольно сильно обмелела.       – Почему так мало воды? – поинтересовался он, глядя по сторонам.       – Папа сказал, что в Зверополисе построили плотину, в итоге какие-то реки почти пересохли, – объяснила Дейзи. – Видимо Потомак не стал исключением.       – Гляди-ка, – Джек с улыбкой указал на дальний берег.       С противоположной стороны располагался довольно высокий холм, по которому вниз стекал бушующий поток воды. Этим водопадом Джек с друзьями любовались ни раз, но не разу им не удавалось подойти к нему близко: ведь переплыть реку вплавь детям было нереально, а обходить было очень долго: единственный мост далеко на Западе, да и к тому же река Джорджия, впадающая в Потомак мешает: ближайший мост через вторую реку в десяти километрах. Сейчас над водопадом поднималась большая радуга.        – Я как раз этот водопад и имела в виду. – улыбнулась Дейзи, – Теперь, когда воды мало, можно перейти вброд и подойти вплотную. Я уже так делала. Давай, пошли!       Они двинулись в путь, сквозь прохладные воды осенней реки. На середине Джеку все же пришлось засучить штаны, а Дейзи приподнять юбку. Несколько минут бултыхания и парочка оказалась на противоположном берегу.       – Замечательный вид! – произнес парень, любуясь бушующим водопадом.       – Здесь есть один секрет. – сказала белочка, двинувшись вперед к воде.       – ЭЙ, ТЫ КУДА? – ужаснулся Джек.       Неужели его подруга собралась пройти сквозь поток воды? Да ее же снесет течением. Однако Дейзи остановилась ровно на том месте, где начиналась гигантская струя и ловко проскочила в углубление в скале, которого Джек ни за что не заметил бы.       Он осторожно двинулся следом за Дейзи и, в скором времени оказался там же где и она. Холодные капли, отлетающие от водопада задели верхушку его головы.       Оказалось, что водопад скрывает довольно внушительных размеров пещеру в скале. Здесь было довольно сыро, но нельзя сказать, что темно: в потолке пещеры была расщелина, сквозь которую падал пучок солнечного света. Дейзи сейчас стояла в центре этого золотого пятна.       – Ну как тебе здесь? – с любопытством спросила она.       – Ничего себе! – ахнул Джек, оглядываясь по сторонам. – Как здесь просторно! Это ты сама нашла это место?       – Ага! – с гордостью сказала белочка. – Здесь хорошо прятаться. Никто не найдет.       – Надо рассказать остальным! – сказал парень. – Здесь можно устроить отличное место для игр.       У Джека в голове моментально возник поток разнообразных идей. Предвкушая кучу всего интересного, Джек принялся обходить пространство по периметру вдоль стен. Внезапно взгляд его остановился на Дейзи и, скунс, замер в удивлении. Ее лицо странно погрустнело.       – В чем дело? – нахмурился он.       – Джек, ты же обещал, что никому не расскажешь про это место, если я тебе покажу, – сказала подруга.       – Но… – растерялся друг. – Но ведь… тут такое классное место… представляешь, сколько всего мы с Клайдом бы замутили…       – Я не хочу, чтобы кто-то знал. – чуть не плача говорила Дейзи, умоляюще глядя на скунса, – Ведь если все узнают, это уже не будет секретом.       – Зачем ты тогда мне рассказала?       Дейзи приблизилась к парню почти вплотную. Джеку стало неуютно, как в тот день, когда они расставались у калитки ее дома. На лицо белки упала тень, из-за чего он почти не видел ее глаз.       – Потому что ты мой лучший друг, Джек, – сказала она, – Это место только для нас двоих.       – Ох! – скунс растеряно почесал затылок. – Ну ладно, раз ты так хочешь. Честно говоря, так даже лучше: если мы вдвоем будем хранить этот секрет… в этом есть что-то занятное.       – Спасибо, друг! – Дейзи сжала Джека в объятиях. – Не раскрывай это место никому. Тут мы можем прятаться, если захотим остаться наедине.       Учитывая, сколько обид и унижений Дейзи перенесла за свою жизнь, было бы крайне неучтиво расстраивать ее еще больше. Поэтому Джек сохранил в тайне местоположение секретной пещеры под водопадом. Он правда не был уверен, что пещера так и останется достоянием только их двоих, так как из-за обмелевшей реки возникла вероятность, что скоро тайник найдут и другие любопытные. А пока, этот каменный мешок, сокрытый потоком бушующих волн, стал их с Дейзи личным тайным убежищем.       Было в этом что-то романтическое и авантюрное. Скунс и белочка часто возвращались в эту пещеру после того, как оканчивались школьные занятия. Доходя до берега, друзья останавливались, оглядываясь по сторонам, и когда убеждались, что никто за ними не следит, переходили реку вброд и проникали сквозь водопад в свое тайное убежище. Здесь они делали уроки, читали комиксы, играли в видеоигру и даже разводили костер прямо в центре пещеры, куда падал свет из дыры в потолке. На костре они готовили всякую еду, которую друзьям удавалось раздобыть, в основном Маршмэллоу.       – Надо же, как круто! – заметил Джек, – Огонь под водой. Наверное, кто-нибудь сейчас проходит мимо нас на том берегу, смотрит на водопад и даже не представляет, что за ним скрывается убежище, в котором сейчас разведен костер.       – Ага! – смеясь, отвечала Дейзи, поджаривая на огне воздушный зефир, купленный Джеком на шоколадной фабрике, – Кстати, надо как-то назвать это убежище, чтобы в случае чего, мы могли бы упоминать его при остальных, и никто бы не догадался. А то у этого водопада куча названий и ни одно из них не является общепринятым.       – Нужно какое-нибудь прикольное и пафосное название, – предложил скунс, – Я предлагаю назвать его Озарк.       – Почему именно так? – удивилась Дейзи.       – Ну так же называется убежище, где живут Звери Икс из комикса про Росомаху, – объяснил Джек.       – Но я хотела назвать это место Водопад Озрик, – заявила Дейзи.       – Это что еще за глупость? – поморщился скунс.       – Так звали персонажа одной книги, которую я читала недавно, – мечтательно произнесла подруга.       Джек принялся спорить, однако долгий спор ни к чему не привел. В итоге друзья сошлись на консенсусе, и водопад получил двойственное название Озрик Озарк.       – Ты когда-нибудь думал о замужестве? – как-то спросила Джека белка.       – Еще чего не хватало! – скунс презрительно поморщил нос.       – А я уже выбрала себе жениха! – кокетливо произнесла Дейзи.       – И кого же?       – Тебя!       «О боже!» – подумал про себя Джек, – «Опять эти девчачьи нежности. Терпеть не могу эту сентиментальность»       – Скунс не может жениться на белке. – развел лапами парень.       – У нас нет, а в Джорджвилле можно, – сказала подруга, она мечтательно закосила глаза, – Мы могли бы сбежать туда, когда станем взрослыми.       – Увы, я не могу убежать никуда. – с сочувствием вздохнул парень, – Мое место здесь. Только в Джимсвилле, где все звери братья, к нам относятся хорошо. Во всех других городах нас скунсов считают вонючими тварями, отбросами общества… – Бедный мальчик! – Дейзи сочувствующе обняла друга за плечи, – Я не считаю тебя вонючим отбросом. Мы что-нибудь придумаем. К тому моменту как мы вырастем, многое может поменяться.       Джеку почему-то так понравилось, как Дейзи его жалеет, что даже начал немного всхлипывать, притворяясь, что плачет, дабы она пожалела его еще больше. Ее нежные, почти отеческие, поглаживания по затылку, вызывали в теле приятную теплоту.       Перед тем как покидать тайную пещеру, также нужно было удостовериться, что поблизости никого нет. Просунув голову в щель, между скалой и водопадом, Джек проверил округу и убедившись, что все чисто взял Дейзи за руку и они вышли на свет, после чего стряхивая с головы капли воды, перешли реку и отправились обратно в город.       Джек понял, что он крайне тайная личность, поскольку оставив одну тайну, проводив белку до дома, моментально приступил к другой, снова покинув поселок через брешь в ограде, он направился к Приюту Симпсона.       В кустах с южной стороны от Ограды его уже поджидал Розбат, который как всегда сидел в своем укромном уголке и, дожидаясь своей подружки, поглощал предназначенные для нее сладости. Джек присоединился к Вонючке и они стали ждать Дейзи Дулиттл вместе.       – А ты знаешь, что Приют Симпсона назвали в честь четвертого Мудрого Отца, хомяка Стюарта Симпсона Бата? – хвастался своими знаниями Джек.       – Боже, да мне наплевать! – ответил пума, – Мой папаша вообще говорит, что никаких Мудрых Отцов до Больвангара не было и в помине.       – Ты шутишь?       – Абсолютно серьезно! – кивнул Розбат, – Я склонен полагать, то Джимсвилль построили Больвангар и Лешифр, а всю историю они выдумали, чтобы парить нам мозги. Не было никакого Джимса, никакого Крепкого-Билла, никакой Кот не терроризировал жителей и никакой Фергюссон не освобождал нас от тирании.       – По-твоему Джошеми Фергюссона тоже не существует? – ужаснулся Джек.       – Не существует и никогда не существовало, как и всех остальных – сказал Кейн. – Их всех тоже выдумали Больвангар с Лешифром.       – Но он же к нам приезжал, – напомнил скунс. – Мы этого осла встречали всем поселком, и я пел ему гимн.       – А я не видел!       – Потому, что тебя там не было.       – Больвангар тебе какого-то актера нанял, а ты повелся! – усмехнулся Вонючка.       Альтернативная история Джимсвилля, которой Кейна научил его пьяный папаша, крайне взбесила Джека, который был фанатом правдивой истории.       – Лучше перестать лопать сладости, а то твоей любовнице ничего не достанется, – сказал Джек. – А вот и она идет к нам!       Лань Джинни Дулиттл вновь составила компанию Розбату и Джеку. Вернее сказать, Джек составлял компанию им двоим.       – А чего твой мажор постоянно тут сидит и следит за нами, сам при этом ничем не занимается? – спросила лань, глядя на Джека, во время любовных объятий с Розбатом.       – А у него девчонка есть, он помолвлен, – объяснил Вонючка, целуя шею своей подруги – Он встречается с белкой.       – И у нас белки есть, – сказала симпсоновка, обращаясь к скунсу, – Если хочешь, я тебе приведу.       – Нет, спасибо! – сказал Джек, стараясь скрыть свою смущенность.       – Скунсов нет, зато есть белки, зайчихи, еноты, – не унималась лань. – На любой вкус, все, что любишь, многое сделают.       – Так у него же единственная и неповторимая любовь, – захохотал Вонючка, – Вот он ни с кем и не встречается больше.       – Я поэтому и предлагаю, – пояснила Джинни, – Вдруг ему захочется передохнуть от своей пассии и расслабиться. Никто не узнает. То, что происходит здесь в кустах приюта, здесь же и остается.       – Ага, – усмехнулся Розбат. – Ваш с Эммой отец вон тоже решил расслабиться и отдохнуть от жены. В итоге вы, две незапланированные дочери, живете в приюте без отца и без матери, по стопам которой идете.       Лань наградила Розбата пощечиной.       – Как ты смеешь сыпать соль мне на рану?! – озлобленно прошипела она.       – Прости, милая, – извинился Вонючка. – Ты же знаешь, я не в серьез. На, вот, скушай ириску.       – Я не такая, как остальные, продаю только свою любовь, но не свое тело! – сказала Джинни.       – И у тебя это отлично получается, дорогая! – похвалил Розбат, – Если надумаешь начать продавать и тело, то продавай только мне и никому другому. Ты же знаешь, что я люблю только тебя! Сколько бы тебе ни предложили, я дам в два раза больше.       «Ну и странные у них отношения» – думал про себя Джек, наблюдая за происходящим со стороны.       – Я вообще благодарен твоим родителям за то, что все сложилось именно так, – произнес Розбат, гладя девушку по щеке, – Ведь если бы все сложилось иначе, тебя бы у меня не было. Кстати, почему бы тебе не привести с собой свою сестричку?       – Зачем тебе Эмма?       – Я бы проверил, также ли она хороша в любовных делах, как ты! – усмехнулся Розбат.       Лань собралась дать ему вторую пощечину, но Вонючка перехватил её лапу и, застав Джинни врасплох, страстно поцеловал ее в губы. А потом повязал на запястье лани красивую багровую ленту.       Джеку нравилось наблюдать за их заигрываниями. Он сам, грешным делом, изначально подумывал о том, чтобы воспользоваться услугами кого-то из симпсоновок, однако отказался от этой затеи: во-первых страшно, во-вторых – грязно, а в-третьих: это будет измена Дейзи, которая похоже, без ума от него, нехорошо будет с его стороны предавать ее доверие. Джек был уверен, что воплоти он этот план в жизнь, его начнет мучить совесть. Как хорошо Вонючке: никаких угрызений совести, никаких проблем, идеальная жизнь…

***

      Через пару дней, Джек прохаживался по улицам, играя в видеоигру. Внезапно на экран гаджета упала гигантская тень. Парень поднял голову и, к ужасу, увидел над собой грузный силуэт окапи в белой рубахе и синей жилетке.       – Что это ты тут делаешь? – грозно спросил Лешифр. – Что это у тебя?       – Мое п-п-почтение, Об-бер-Прокурор! – испуганно произнес скунс, прикладывая два пальца ко лбу, как того требовал этикет.       Глаза окапи округлились от гнева и он выхватил из лап Джека игрушку.       – Это же запрещенная электроника из Внешнего мира! – прогремел он, – Детям Джимсвилля недозволительно иметь такое! Конфискую. Где ты это взял?       – Это п-подарок…       – Подарок? – произнес Лешифр, – От кого это, интересно?       – От Кристиана Шугарсолта. – честно сказал Джек. Внезапно он понял, что зря это сказал, но от волнения не успел подумать как следует. – Старшего Брата.       Сердитость на лице окапи сменилась удивлением.       – Шугарсолт? Министр обороны? – переспросил он.       – Ну да… – промямлил Джек. Соврать, что волк подарил ему на день рождения? А если Лешифр пойдет к Шугарсолту уточнять, и их с Джеком показания разойдутся? Что делать в таких случаях, министр не говорил.       Окапи внезапно сунул игру обратно в лапы скунса.       – Я поговорю с Кистианом на этот счет! – сказал Обер-Прокурор, уходя в сторону Большого Дома.       Парень продолжал стоять на месте в полном недоумении. Ему сейчас повезло или нет? Эх, жаль, что в последнее время Алекс Больвангар болеет и не покидает дворца. Только Мудрый Отец мог поставить этого дурака Лешифра на место. Ходят слухи, что гривистый волк при смерти, а значит скоро Мудрым Папашей станет окапи, и тогда пиши пропало.       Вдруг на дороге показалась толпа детей в одинаковых фиолетовых костюмах. Это овцы-милосердия вели симпсоновцев на прогулку за город. Джек уступил им дорогу, став на обочину. Дети шли длинными рядами друг за другом парами, держась за руки. Дисциплина в приюте была отменная. Первыми шли самые маленькие четырех-пяти лет, за ними дети постарше, и так далее по возрасту. Замыкали шеренгу подростки, которые вот-вот должны были выпуститься во взрослую жизнь. Среди них Джек увидел двух девчонок ланей, что шли, держа друг друга не за руку, а под руку. Сестры Джинни и Эмма. Они действительно были похожи как две капли воды (почти также, как похожи друг на друга братья Джон и Джим Хоп-Фроги). Однако каким-то образом Джек сумел различить Джинни, наверное по красной ленте на ее руке. Она заметила его на обочине и с улыбкой что-то произнесла на ухо сестре. Эмма с любопытством глянула на скунса и, тоже мило улыбнувшись, послала ему воздушный поцелуй, а Джинни подмигнула своим оливковым глазом с гигантскими ресницами.       Затем толпа прошла мимо, но Джек еще долго смотрел в спины сестрам. Ему почему-то было весело и прекрасно на душе. Он тогда еще не знал, что видит Эмму Дулиттл последний раз в жизни.       В самом конце шеренги шел Багси Нудлз. У Лапши не было пары, молодого оленя вела овца-милосердия, запястья их лап были связаны друг с другом веревкой, и казалось, что они закованы в наручники.

***

      Ноябрь 96 года от основания Джимсвилля стал самым депрессивным месяцем со времен восстановления демократии.       Все началось с того, что Совет министров решил все же вызвать из Внешнего мира доктора, чтобы тот обследовал Мудрого Отца. С каждым месяцем старый гривистый волк все чаще сидел в Большом Доме и все реже выходил на улицу, а к концу осени вообще перестал показываться на публике из-за своей странной болезни.       Доктор муравьед прибыл в Джимсвилль, вошел в Большой Дом, пробыл там около часа, после чего вышел и покачал головой.       – Увы, – сказал он Лешифру, – Никакой надежды на улучшение.       – В самом деле? – ужаснулся окапи.       – Что с моим дядей? – с тревогой спросил Ван Тассел.       – У него очень редкое заболевание псовых, поражающее их на старости лет, – пояснил муравьед. – Спинной аэродинамический сколиоз.       – Что это такое? – спросил Юджин.       – Это значит, что его тело будет полностью парализовано, – пояснил врач. – Он не сможет вставать с кровати, наливать себе чай, возможно даже пропадет способность открывать рот и говорить. Будьте готовы к тому, что он станет лежачим инвалидом.       Ужасная новость разлетелась по Джимсвиллю уже в течении получаса, после того как доктор покинул поселение. Атмосфера всеобщей тоски расплылась по городу как угольная лавина, что обрушилась на голову Клыксу и его скаутам. Жители стали готовиться к очередным пышным похоронам, последние из которых были тридцать лет назад.       Но по-настоящему трагические события начались утром 11 ноября. Тот ужас, что Джек испытал ночью в роще, когда пошел туда с белкой и сестрой, показался на этом фоне просто детской страшилкой на ночь.       Джек хорошо запомнил это утро. Он с семьей, как обычно сидел за столом в гостиной и завтракал. В тот день их навестил Клаус, который корчил рожи и показывал язык Томми и Джулии. Младшие дети хихикали над его дурачествами, а Джеку было не до смеха: как только в поле его зрения попадал язык Клауса, он тут же вспоминал, что этим языком вытворял старший сын семейства и у Джека пропадал аппетит.       – А ты что не кушаешь, Джеки? – Жоржетта издевательски пародировала мамин голос, протягивая ему бутерброд с конфитюром, – Вот, милый, покушай…       – Отстань ты! – средний сын не оценил юмора.       Только Артур Кингсли в то утро отсутствовал за столом. Он пришел с улицы как раз к окончанию завтрака и отказался от, предложенной ему женой, порции омлета.       – Девочка пропала! – объявил Артур.       – Что? – одновременно переспросили мать и Жоржетта.       – Пропала девочка из приюта, – повторил папа, – Не могут ее найти со вчерашнего вечера.       – Куда она могла деться? – задумчиво произнес Клаус.       – Говорят, возможно, сбежала, – пожал плечами отец, – Сотрудники приюта обнаружили, что в Ограде со стороны игровой площадки есть лаз. Вероятно она пролезла там. Ушла и ничего не сказала, ни воспитателям, ни сестре, ни подругам…       – А куда ведет этот лаз? – поинтересовался Томми.       – Очевидно к южным полям. Но за этими полями ничего нет, только лес, за которым Баранштат и Полск, но вряд ли она отправилась туда…       – Может она решила сбегать искупаться на пруд? – сказала Джулия.       – Там уже искали. Никаких следов! – покачал головой отец. – И на полях тоже следов нет. Никто из Полицмейстеров, что патрулировали округу ночью, ничего не заметили. Трава помята, но ее мог помять кто угодно…       – Похоже придется снарядить экспедицию и искать ее всей толпой. – сказал Клаус.       – Уже снаряжают, Николас, – ответил отец. – Мы с тобой будем участвовать в поисках.       – Так пошли прямо сейчас! – старший сын встал из-за стола.       – Идем! – согласился Артур. – Сбор на главной площади у Большого Дома. Там уже толпа собралась.       – Надеюсь вы ее найдете целой и невредимой, – взволновано сказала мать, – Как зовут эту девочку?       – Эмма Дулиттл!       Ложка Джека упала в тарелку с мюслями. Что-то задело его сознание. Он не ослышался?       – Как ты сказал? – с тревогой переспросил он у отца, но тот уже не слушал.       Артур и Николас Кингсли похватали свои куртки и вышли на улицу. Джек ринулся за ними.       – Сынок, ты куда?! – крикнула ему в след мать.       – Гулять. – сказал парень.       – Не уходи из города, слышишь?! – крикнула в след мама. – Ходи только по улицам!       В поселке была суматоха. Все звери спешили к главной площади. У памятника Джимсу собралась большая толпа. Взгляды всех зверей, и больших и малых, были устремлены на крыльцо мраморного особняка, где стояла деревянная кафедра, за которой держал речь тучный высокий бизон в коричневом свитере и старых штанах с подтяжками.       – Дорогие, Братья, – с грустью в голосе говорил бизон, – Вы меня хорошо знаете. Я – Бакстер Далтон, управляющий приютом Симпсона. Вчера вечером пропала одна из воспитанниц нашего приюта, лань Эмма Дулиттл, ей шестнадцать лет, она невысокого роста.       Сомнений быть не могло: речь идет о родной сестре любовницы Розбата Кейна. Джек водил взглядом по толпе, он разглядел в ней Клайда с родителями, Саманту и Тома.       – Привет, Джек! – сказал Гипноз, подходя к скунсу, – Слыхал что случилось?       Бизон, между тем, продолжал свой монолог.       – Этим утром мы нашли в поле берет Эммы, – в голосе Бакстера Далтона звучала тревога, – Может быть она потеряла его, может быть его сорвало с ее головы ветром… Но, очевидно одно: она бежала! Бежала сквозь поля. Мы опасаемся, что ее кто-то преследовал, и она может быть в опасности! Нам нужно найти Эмму, найти и вернуть её домой. Но я не могу сделать этого в одиночку. Мне нужна помощь.       Бизон отошел в сторону и его место за кафедрой занял Обер-Прокурор.       – Не будем терять времени, дамы и господа! – сказал он, – Если Эмме нужна помощь, то нельзя терять ни секунды. Жители Южной улицы пусть прочесывают местность к юго-востоку от поселка, Западной улицы – к юго-западу, жители Восточной улицы обыщут рощу и Угольные холмы, звери Северной улицы – западной поле, район Прокурорших Прудов и всю часть к северу до реки.       Толпа начала расходиться.       – Что ж, Николас, идем в рощу! – сказал Артур Кингсли. – Хайскулы, Скайскрепперы, вы с нами?       – Папа, – громко позвал Джек, – Можно мне с вами?       – Исключено, сынок! – отрезал отец, – Детям запретили покидать город. Возвращайся домой и сиди там!       Когда толпа окончательно разошлась, Джек заметил того, кого искал: Розбат Кейн стоял на обочине, рядом со своим домом, положив лапы в карманы. Все это время с хмурым видом он наблюдал за происходящим издалека. Скунсу захотелось подойти к нему и поговорить, но рядом друзья, нельзя же этого делать у них на виду. Пока парень раздумывал, как подобраться к Вонючке так, чтобы никто не заметил, Розбат развернулся и скрылся за калиткой своего сада.       Джек почувствовал, как кто-то положил лапу ему на плечо. Это оказался Клайд.       – Пойдем с нами, Полоска, – сказал он, – Мы решили собраться и посидеть у меня.       – Дети, – сказал проходящий мимо медведь гризли, – Не покидайте своих домов. Гуляйте только по участку.       Через несколько минут компания с Восточной улицы сидела на крыльце дома Греймейнов. Небо затянулось тучами, пошел моросящий дождь.       – Почему нам нельзя покидать Поселок? – Дейзи вслух озвучила вопрос, который был у всех на уме.       – Вот именно, – согласился Ричи, – Из-за какой-то сбежавшей симпсоновки весь сыр бор.       – Я подслушал разговор двух верблюдов, – сказал Том, – Кажется нам кое-чего не договаривают. Они упомянули, что на головном уборе, обнаруженном в поле за приютом были следы крови…       – О, боже! – Рене в ужасе закрыла пасть руками.       – Так её что, похитили? – с тревогой спросила Саманта.       – Буря, спроси у своего дяди Обер-Прокурора. – предложил Клайд.       – Он сейчас отправился с остальными на поиски.       – В общем вот что известно, – вздохнул Том, – Вчера вечером симпсоновцы после отбоя легли спать. Сестра этой пропавшей Эммы сказала, что якобы видела, как Эмма ночью поднялась с кровати и куда-то ушла. Она решила, что сестра пошла в туалет и заснула. Наутро оказалось, что постель лани все еще пуста. На перекличке ее не оказалось, и тогда сестры-милосердия принялись искать ее по всему интернату и прилегающей территории.       – Тогда-то они и поняли, что симпсоновка исчезла, – догадался Клайд.       – Они сообщили Полицмейстерам на Южной улице и те стали обследовать поля, которые окружают приют с юга. В заборе была обнаружена дыра, через которую лань вполне смогла перелезть. Там неподалеку заросли каких-то кустов, в них нашли обертки от шоколадных конфет. Старшие Братья правда точно не уверены, кто их там оставил. В общем, пошли дальше в поле. Там очень высокая трава и довольно помятая, искали-искали и в конечном итоге обнаружили берет, со следами крови…        – А это точно берет Эммы? – спросила Дейзи.       – Да, – подтвердил Том, – У симпсоновцев вся одежда подписана. Там ярлычки с именами.       У Дейзи потекли слезы из глаз. Саманта обняла ее за плечи, но по выражению лица девочки-ягуара легко было предположить, что та тоже сильно напугана.       Дождь все усиливался, с каждой секундой приумножая атмосферу серой тоски.       – Если Эмму и правда похитили, то кто мог это сделать? – задумчиво произнес Джон Хэмиш, – И как? Ее как-то выманили из приюта, или она сама сбежала? На нее напали в это самое время? Ты как думаешь, Полоска?       Джек молчал. Им овладевали гнетущие мысли. Эмма Дулиттл – сестра Джинни, с которой встречается Розбат. Вроде как Вонючка говорил, что Эмма, в отличии от сестры, не оказывает услуг за сладости. Но пума упомянул, то ли в шутку, то ли всерьез, что не прочь встретиться и с ней. Что, если Вонючка как-то причастен к этому? Вдруг он уговорил Эмму в тайне от сестры встретиться с ним, а она стала угрожать, что расскажет Джинни, что тот ей изменил? Мог ли Вонючка со злости что-то сделать с несчастной ланью? Похоже Кейн действительно питает какие-то странные чувства к Джинни, и если Эмма стала его шантажировать… Джек вспомнил, странное выражение лица Вонючки, когда перед тем как тот скрылся за калиткой своего огорода.       – Как вы думаете, они найдут Эмму живой? – поинтересовалась Дейзи.       Никто не торопился с ответом. Все испытывали странную уверенность в том, что произошло что-то ужасное.       – Может ей просто надоело жить в приюте и она решила сбежать? – предположил Клайд, – Убегая поранилась и выронила берет. А может, использовала его как компресс к ране…       – Согласен, Гипноз, – кивнул Том, – Или лань сымитировала нападение, чтобы не думали, что она сбежала.       – Это сделал Кроули! – уверенно произнес бегемот.        Все уставились на Джона как на сумасшедшего.       – ЧТО? – раздраженно поморщился Клайд. – Опять ты за свое?       – Вы все еще не верите в него? – злобно прошипел Хэмиш. – Все доказательства на лицо! Симпсоновка посреди ночи исчезает странным образом, а наутро находят ее окровавленный головной убор. Все знают, что Кроули живет в полях и боится заходить в Поселок, где много зверей. Полоска, Желудь, вы же сами его видели в лесу в той заброшенной хижине. Станет ли кто-то в здравом уме жить один в лесу в этой лачуге с приведениями?       – Мы не знаем точно, что мы видели! – покачала головой Дейзи. – Это мог быть простой бродяга.       – Стал бы Мудрый Отец посылать в лес посреди ночи отряд вооруженных полицмейстеров, чтобы прогнать бродягу? – спросил бегемот. – И почему вам потом запретили об этом говорить? В Большом Доме знают, что Кроули существует, но не хотят, чтобы знали Младшие Братья, дабы не сеять панику! Пиджак, ты не согласна со мной?       – Я думаю, – ответила Саманта, – Что в обязанности Полицмейстеров входит отгонять любого подозрительного зверя от границ Джимсвилля, после того, что семьдесят лет назад случилось с моим прадедом. Кто-то забрался в наш огород посреди ночи и убил его топором. Убийцу так и не нашли. Он сбежал с орудием убийства и словно растворился во тьме. Это могло случиться с любым жителем. Для этого и нужна Ограда Найстли, для этого нужны Полицмейстеры…       Дети принялись спорить относительно существования Кроули. Джек по-прежнему молчал думая о своем. Он не собирался принимать участия в бессмысленных спорах и множить бессмысленные догадки. Есть в городе двое детей, которые могли бы пролить немного света на происходящее: Джинни Дулиттл, сестра Эммы, с которой та, по любому должна была делиться всеми секретами. И второй: Розбат Кейн, который имеет доступ к обеим ланям и хорошо их знает. Но подобраться к Джинни и так затруднительно и рискованно, а уж после произошедшего будет почти невозможно – лаз, через который симпсоновцы покидали приют, теперь заделают. А что касается Вонючки, то тот сидит дома, Джек бы поговорил с ним, но для этого пришлось бы рискнуть репутацией и нарушить конспирацию Шугарсолта.       Было очень тоскливо. Весь остаток дня, дети проиграли в шашки на крыльце Клайда. Потом стали расходиться. Джек проводил Дейзи до дома и пошел к себе.        Унылая атмосфера царила и в их собственном доме. Семейство просидело до вечера в столовой. Когда ночь опустилась на город, вернулись отец и старший брат.       – Никакого результата, – покачал головой папа, – Она так и не вернулась в приют и мы не нашли никаких следов.       – Где вы были? – с тревогой спросила мать.       – Мы обошли всю рощу вдоль и поперек, – сказал Клаус, – Были в хижине Цицерона, там никого нет. Как и никаких следов того, что девочка могла там находиться. Обошли все северо-восточные огороды и Угольные холмы. Остальные группы побывали на полях, южных болотах, окрестных лесах, Прокурорших Прудах… Никаких зацепок и следов. Похоже, дождь все смыл.       – Куда же она могла деться? – спросила Джулия.       – Мы не знаем. – сказал папа. – Никто не может сказать. Но с этого дня Мудрый Отец запрещает детям покидать город без сопровождения взрослых, пока девочку не найдут.       «Вот и Режим Вишни вернулся» – подумал Джек, – «Точнее Режим Вишенки, так как касается это только детей».        Весь остаток вечер Джек пролежал в спальне, глядя в темный потолок, изредка освещаемый раскатами грома. Что же произошло вчера ночью в приюте? Куда пропала Эмма? Двое подозреваемых не выходили у него из головы: Розбат Кейн и Багси Нудлз. Как он мог забыть про Лапшу? Этот сумасшедший психопат олень, любящий причинять боль тем, кто слабее его. Джек вспомнил рассказ Вонючки про то, как он заплатил Джинни, чтобы та поучаствовала в его садисткой игре. А что, если этот гад также заплатил Эмме и… перестарался, а потом спрятал тело? Звери вели поиски на земле, а надо искать под землей? Все-таки, если и произошло преступление, то Джек бы охотнее поставил на Лапшу, чем на Розбата. Вонючка конечно повеса и вор (уж кто бы осуждал), но никак не тянет на садиста и убийцу, разве что по неосторожности.       Под эти невеселые мысли скунс заснул.

***

      Наутро все еще было пасмурно, хотя дождь закончился.       Джек умылся и пошел на кухню. Там он обнаружил только старшую сестру, что сидела за столом в печальной задумчивости и помешивала какао в чашке. Жоржетта со скучающим видом поглядела на брата.       – А где все? – спросил Джек.       – Том и Джулия еще спят, – сказала сестра, – А папа с мамой ушли на собрание жителей.       – Какое еще собрание? – спросил Джек, насыпая себе хлопья в тарелку.       Жоржетта помолчала несколько секунд, медленно размешивало свое какао, после чего произнесла:       – Собрание относительно похорон, – голос Жоржетты был таким, как будто она говорила про самую скучную вещь в ее жизни.       – Каких еще похорон? – ужаснулся Джек.        Все его разрозненные мысли вдруг словно собрались в кулак. Похороны? Неужели Алекс Больвангар все же умер?       Жоржетта подняла на брата блуждающий взгляд.       – Та девчонка из приюта, – с тоскою вздохнула сестра, – Её убили!       У Джека моментально перехватило дыхание. Казалось, кто-то схватил его сердце когтистой лапой и сжал его в кулак изо всех сил. Скунс замер на месте словно парализованный. Вчера вечером Джек был уверен, что Эмму не найдут живой, но одно дело – быть уверенным и совсем другое – услышать это как факт. Все же в глубине души он надеялся на лучший исход, и вот, надежда угасла окончательно. Его душу моментально сожрала какая-то черная пустота.       – Её нашли сегодня утром, – продолжила сестра, – Знаешь где? В пруду!       – В Прокуроршем? – осипшим голосом спросил Джек.       – Нет! В пруду, который находится в огороде у старой Росомахи Дарлин Руфь, – сказала сестра. – Точнее это больше похоже на лужу. Старуха вышла утром пройтись по огороду и посмотреть, как там поживает рыба в этом водоеме и увидела, что там что-то плавает. Росомахе пришлось надеть очки и тут она поняла, что это тело…       – Но… но… – растерянно заикался парень, – Кто это сделал?       – Неизвестно, – сказала Жоржетта, – Но это точно не несчастный случай. Доктор обследовал тело и сказал, что у нее рана в затылке… Кто-то ударил ее по голове.       Почему-то при этих словах в сознании у Джека сам собой возник образ Багси. Неужели этот малолетний кретин все же совершил нечто подобное?       В скором времени вернулись родители. Весь день в дом Кингсли приходили гости: и Греймейны, и Скайскрепперы, и Хайкулы со Смитами. Все Младшие Братья ходили друг к другу в гости обсуждая произошедшую трагедию и подготовку к похоронам несчастной девочки, падшей жертвой какого-то жестокого негодяя.       Росомаха Дарлин Руфь была одинокой старухой, проживавшей на Южной улице. Ее дом (второй по счету) располагался на западной стороне дороги и находился недалеко от приюта. Старуха имела очень жесткий нрав, постоянно кричала на детей, проходящих мимо, из-за чего ее считали ведьмой, а жилище Дарлин называли не иначе как Ведьмин Дом.       С этих самых пор в Поселке стала царить атмосфера постоянного страха, депрессии и тревоги. Пасмурная ноябрьская погода словно отражала настроение местных жителей.       По городу начали ходить слухи, что Руфь сама прикончила девочку ради какого-то своего ведьминного обряда, однако Полицмейстеры отвергали эту версию, так как росомаха была физически слаба в силу своего возраста и практически слепа, вследствие чего теоретически не смогла бы справиться с молодой ланью. Однако это пояснение не убедило Джона Хэмиша в невиновности старухи – маленький бегемот считал, что та поклоняется Кроули и демон по ночам наделяет её младенческой силой, которую старуха высасывает из маленьких девочек.       Обер-Прокурор был в не себя от ярости. Он пообещал во чтобы то ни стало найти и наказать виновного по всей строгости закона. Никогда еще Младшие Братья не были настолько солидарны с Лешифром. «Найти убийцу! Повесить его! Сжечь!» – такие крики можно было постоянно слышать на улицах деревни. Министр обороны Шугарсолт пообещал поставить выделить интернату специальную охрану, чтобы такого больше не повторилось, и заняться поисками виновного.       Подробности смерти Эммы Дулиттл хранились в строжайшем секрете, однако какая-то информация все таки просочилась в массы. Предполагалось, что Эмма перелезла через ограду с южной стороны приюта, там где располагалась игровая площадка. За оградой кто-то сильно ударил девочку по голове неким тяжелым предметом вследствие чего лань потеряла сознание. Далее ей перевязали запястья и лодыжки очень тугой веревкой, после чего перетащили в другое место (следы от веревок были очень отчетливыми). Никаких ран, кроме той, что на затылке у несчастной не обнаружили. Приехавший из соседнего города доктор решил, что она умерла от переохлаждения. Причин, почему росомаха не услышала, что происходит посреди ночи в ее огороде можно было выдвинуть две: либо все дело в глухоте старой самки, либо же во рту у жертвы все это время был кляп.       Но самым ужасным был тот факт, что девочка пропала ночью 11 ноября, а тело было брошено в пруд в ночь на 12-ое число. То есть в промежуток между двумя ночами, в те самые 24 часа, когда взрослые Джимсвилля искали ее по всей округе, несчастная, вероятно, была еще жива.       Джеку, как и всем было очень тоскливо на душе: его не выпускали за пределы домового участка и он никак не мог пообщаться с друзьями, которых, как он предполагал, также не отпускали гулять. Но еще более депрессивно он чувствовал себя, когда вспоминал про Джинни Дулиттл. Подумать страшно, что сейчас чувствует подружка Вонючки, после того, как ей сказали, что́ произошло с ее сестрой-близняшкой. Как же наверное она убивается сейчас. Что бы он, Джек, чувствовал, если бы нечто подобное произошло бы с Джулией? Парень сразу же отбрасывал эти мысли.       Он даже стал играть со своими младшими братьями и сестрами, чего раньше никогда не делал, не столько чтобы отогнать хандру, сколько из опасения, что те от скуки и сидения дома, решат сбежать за пределы забора их семейного участка.       Еще через день началась очередная школьная неделя. Было объявлено, что детей до школы теперь должны сопровождать их родственники. Проводником Джека был назначен Клаус. К тому моменту Джек перестал испытывать брезгливость к старшему брату и соглашался идти с ним за руку. Клаус почему-то больше не вел себя так, как он обычно поступал в присутствии брата: уже не лохматил ему челку, никак не подкалывал и не подшучивал, вообще он перестал быть тем жизнерадостным зверем, что был раньше: то ли из-за произошедшего в интернате, то ли потому, что догадывался, что Джек спалил его за участием в Ночи Кроули.        И вот Клаус, как того требует устав, повел Джека в школу. Жители города как всегда ходили туда-сюда с хмурыми лицами. «Чем больше времени проходит, тем меньше шансов поймать убийцу» – проворчал мимо проходивший верблюд. Как только братья дошли до пересечения Восточной и Северной улиц, они внезапно обнаружили большую толпу зверей, столпившуюся вокруг памятника Джимсу.       – Что это там происходит? – спросил Джек.       – Не знаю, – сказал Клаус, – Пойдем посмотрим.       Они подошли поближе к толпе. Толпа о чем-то оживленно переговаривалась. Внезапно, до Джека донесся недовольный голос Отто Лешифра.       – КТО? – окапи почти орал. – КТО ЭТО СДЕЛАЛ?       – Не знаю, – пожал плечами какой-то баран, – Я когда пришел, так уже было!       – Вы кого-нибудь видели? – спрашивал Обер-Прокурор, оглядывая толпу. – Это может быть важным!       Все пожимали плечами и клялись, что никто ничего не видел. Любопытство одновременно возгорелось в братьях Кингсли. Чтобы понять, в чем сыр-бор они протиснулись сквозь толпу.       – Я конечно понимаю, что вы разгневаны, Братья мои, – сказал Лешифр, – Я и сам возмущен не меньше вас! Но это вандализм в чистом виде! Это не решение проблемы! Как оказалось, кто-то размалевал желтой краской постамент памятника Джимсу с тыльной стороны. Теперь на постаменте, прямо под ногами основателя города красовались огромные и кривые буквы, складывающиеся в надпись, сделанную в две строки:

«Кто положил Эмму в ведьмин пруд?»

      Братья скунсы какое-то время взирали на странное граффити, после чего молча, пошли дальше по Северной улице в сторону школы, оставив окапи разбираться с произошедшим. Гнетущее чувство мучило Джека в данный момент. Он интуитивно чувствовал, что это кошмарное событие, так внезапно омрачившее спокойную жизнь Поселка, еще аукнется общине в ближайшее время.

***

      Как оказалось, уроки в школе в этот день были отменены. Учителя прочитали ученикам небольшую лекцию по технике безопасности, посоветовав детям не ходить в одиночку, особенно в ночное время, стараться не покидать дома без сопровождения родственников, а также сообщать обо всем подозрительном полицмейстерам.       После этого дети вышли из школы и разбрелись по домам, уже без сопровождения (ведь родственники не знали об отмене уроков), чем моментально нарушили правила безопасности, о которых им пару минут назад рассказывали. Поскольку Дейзи в этот день почему-то вообще не пришла, и провожать ее до дома не было необходимости, Джек пошел домой в одиночку (Гипноз и Рентген пошли покупать сладости на фабрику).       Внезапно, когда Джек поравнялся с домом Кейнов, ему пришла в голову одна мысль. Он оглянулся по сторонам и, убедившись, что за ним не следят, отодвинул шатающуюся доску в заборе и проник в огород, как уже делал это ранее, когда возвращал Дейзи украденное Вонючкой ожерелье.       Скунс ловко пробежал по участку между овощными грядками и вскоре был в шалаше Розбата. Хозяин жилища сидел на своем сундуке и пересчитывал деньги, очевидно остатки зарплаты за последнюю экспедицию. Как только скунс вошел в хижину, пума поднял на него взгляд. Удивительно, но Вонючка нисколько не возмутился такому вот бессовестному вторжению на чужой участок, напротив, он улыбнулся:       – Привет, Полоска, – сказал он, – Я знал, что ты придешь поговорить с глазу на глаз.       – Это ты сделал?! – гневно спросил Джек, решив не волочить кота за хвост, – Скажи мне честно!       – Тс-с-с! – прошептал кугуар, приложив палец к губам. Он поднялся с сундука и подошел к незваному гостю вплотную, приложив губы почти к самому его уху – Да, это был я, только не говори никому!       Такое вот легкое признание шокировало Джека до глубины души.       – Ты… – запинаясь, произнес скунс, – Ты… ты считаешь… что это нормально? Розбат лукаво улыбнулся.       – Я решил, что это выведет его на чистую воду, – сказал он.       – ЧТО? – не понял Джек.       – Этот вонючий ублюдок, кем бы он ни был, прочитает мое сообщение и запаникует, – сказал Кейн, – Он поймет, что я обращаюсь к нему. Рано или поздно эта скотина себя выдаст и получит по заслугам.       – Погоди-погоди, – замотал головой Джек, – Ты это о чем?       Розбат удивленно поднял брови.       – А ты о чем? – спросил он, – Я говорю про надпись, что я оставил ночью на памятнике сумчатому волку. «Кто положил Эмму в ведьмин пруд?». Банку с краской я закопал здесь в шалаше. Если будет обыск, никто не додумается копать. А на другую ночь я достану банку и сделаю надпись в другом месте. И так каждый раз. Пусть убийца Эммы будет чувствовать себя неуютно. Со временем ему начнет казаться, что за ним наблюдают.       Тут Джек заметил, что в лукавой улыбке косоглазой пумы скорее скрыт гнев и возмущение, чем торжество, как он подумал ранее.       – Так, э-э… – спросил скунс, – Ты не знаешь, кто убил Эмму?       – Если бы я это знал, ты думаешь, он был бы еще жив? – сердито спросил Вонючка, –       Произошло бы еще одно убийство.       – Но кто это мог быть? Кому понадобилось убивать симпсоновку?       Кейн молча сел на сундук. В его глазах читалось какая-то обреченность.       – Это не мог быть Лапша? – спросил Джек, – Ну ты знаешь… учитывая его пристрастия? Мог не рассчитать силы…       – Я думал об этом, – кивнул Розбат. – От этого психопата можно чего угодно ожидать. Но Джинни сказала мне, что Багси спал в ту ночь, когда исчезла ее сестра.       – Что она еще сказала?       – Джинни проснулась посреди ночи и увидела, как сестра встает с кровати. Она решила, что та идет в туалет и не придала этому значения. Легла и заснула. Утром, когда она проснулась, кровать Эммы все еще пустовала. Джинни не предала этому значения, решив что та поднялась раньше ее. Джинни оделась и отправилась на перекличку. Там то и выяснилось, что ее нет. Все остальные симпсоновцы, включая Лапшу, присутствовали.       – Но они же в пижамах спят, – заметил Джек, – А Эмма покинула приют в одежде. Ее берет нашли в поле, там, где мы обычно подходим к кустам, где ты встречаешься с Джинни.       – Вот именно! – согласился Розбат, – Ее выманили. Кто-то видимо велел ей посреди ночи пролезть через ограду. Странно, она обычно этим не занималась в отличии от Джинни.       – Как там Джинни? – спросил Джек.       – А ты как думаешь? – поинтересовался Вонючка, – Ее родную сестру убили с особой жестокостью. Она сама убивается так, что ужас. Мне с большим трудом удалось ее успокоить, да и то ненадолго.       – Ты с ней говорил? Где?       – Там же, где и раньше. Разве что дыру в ограде заделали, так что теперь никто из приюта не может выбраться. Мы говорили с ней через решетку. Она вся слезами заливалась. Черт! Эти проклятые овцы-милосердия! Они же должны следить за детьми! Куда они смотрели той ночью? – и Розбат со всей дури ударил кулаком в стену. – Ну, если это Лапша… Я от него мокрого места не оставлю. Я с ним то же самое сделаю, что и он с Эммой. Почувствует на себе, что такое живодерство. Я утоплю его в том же пруду.       Джек с Розбатом договорились пойти сегодня вечером повидаться с Джинни. Это было и без того рискованное дело, а после того, что произошло, оно стало еще рискованнее на целый порядок. Если бы кто-нибудь поймал их в поле – проблем появилась бы целая куча, да еще горка сверху.       Первым делом ребята сходили на фабрику, Розбату нужно было пополнить запасы. Енот за прилавком по имени Фео Кранк, которого они уже хорошо знали, как всегда подогнал самый свежий товар.       – Для кого это столько набираешь? – поинтересовался продавец, – Опять для своей подружки что ли? Это же ее сестру утопили в пруду?       – Да, Фео, – мрачно вздохнул Вонючка, – Сомневаюсь, что все сладости мира смогут сейчас заглушить ее боль, но может быть ей станет легче хотя бы на малую толику.       – Ты прав, в шоколаде много теобромина, – сказал енот, – Он повышает настроение.       – Слушай, Фео, а ты не мог бы оказать нам одну услугу? – спросил Розбат, – Я в долгу не останусь!       Джека не переставало поражать то, как Розбат разговаривает со старшими. Даже если житель города старше его в три раза, Кейн общается с ним, как с равным.       – Конечно, Розбат, что надо делать? – кивнул продавец.       – Выведи нас, пожалуйста, из Поселка. – попросил пума.       Енот выполнил просьбу и проводил ребят до ворот. Полицмейстеры выпустили детей за пределы Джимсвилля, так как они были в сопровождении взрослого. Оказавшись вдали от чужих глаз, Розбат и Джек побежали по густой траве к южной части поселка, где стоял приют.       Скунс еще никогда в жизни так не волновался: страшно подумать, что будет, если их поймают. Должно быть именно это чувство испытывали звери, когда убегали по этим полям от Штазиритате во времена Крепкого-Билла и Кон Кота.       Очень скоро они оказались у ограды. Действительно лаз был заколочен досками – не протиснуться. Розбат примкнул к ограде.       – Джинни, ты тут? – с волнением спросил он.       Лань сидела на песке, поджав колени к груди. Она явно дожидалась своего друга. Как только Джинни увидела знакомое лицо по ту сторону решетки, она вскочила на ноги и подбежала к Розбату.       Лань и кугуар крепко обнялись сквозь металлические прутья. Объятия лани, казалось, были настолько крепкие, что она собиралась держать Розбата так всю жизнь и никогда больше не отпускать, а её глаза были сплошь красные от слез.       – Привет, Джинни, я пришел, как и обещал, – сказал Вонючка, снимая с плеч рюкзак и извлекая от туда тонны сладостей. – Вот держи! Держи все! Это просто так!       Однако лань не торопилась принимать подарки. Она пару раз всхлипнула и спросила, глядя куда-то в землю.       – Они узнали, кто это сделал?       – Еще пока нет… – с тоскою сказал Вонючка, – Но они ищут. Рано или поздно его найдут. Я гарантирую это!       Девочка уронила лицо в ладони и заплакала. Розбат попытался ее утешить, любовно погладив по затылку.       – Зачем они это сделали? – рыдала Джинни, – Она же никому ничего плохого не делала! Она была очень добрая…       Розбат не нашелся, что ответить. Он поглядел на Джека, но тот тоже как язык проглотил.       – Как ты себя чувствуешь? – спросил Розбат у Джинни через какое-то время, когда она чуть успокоилась.       Лань ответила не сразу.       – Я как будто сама умерла, – сказала она, – Мы с Эммой всегда были вместе… всю жизнь… Что мне теперь делать? Её нет. Я каждый день просыпаюсь, а её нет… Как будто часть меня умерла вместе с ней… Половина моей души пропала навсегда…       Джек испытал странное чувство. Слова симпсоновки походили на какое-то клише из мелодраматичных романов, однако он был уверен, что лань говорит искренне.       – Ты должна держаться, Джинни! – твердил Розбат. – Держись, будь крепкой! Тебе осталось потерпеть около двух лет. Я знаю, это будет, ох, как непросто, но я всегда буду с тобой! Я буду приходить все это время сюда! А через два годы тебя выпустят на все четыре стороны. Потом надо будет подождать еще пару лет, и мы поженимся! Обещаю тебе! У меня очень хороший заработок. Я работаю на Шугарсолта! К тому моменту я накоплю целое состояние, и нам хватит, чтобы уехать в Джорджвилль и начать новую жизнь. Ты ведь выйдешь за меня?       – Да! – сквозь слезы произнесла Джинни, снова сжимая Кейна в объятиях, – Не бросай меня, Розбат, прошу тебя! У меня больше никого нет!       – Что ты, – прошептал Вонючка, – Я и сам продолжаю жить и работать в этом проклятом поселке только ради тебя! Не будь тебя здесь, я бы давно сбежал!       Они продолжали обниматься и рыдать. Джеку казалось, что прошла целая вечность.       – Кто? – все повторяла Джинни, – Кто мог такое сделать с Эммой? Кто и зачем?       – Мы узнаем это, милая, даю слово! – обещал кугуар.       Внезапно кто-то окликнул Джинни. Она испуганно обернулась, и Розбат моментально лег в траву, и жестом велел Джеку поступить также.       – Поползли отсюда! – шепотом велел Вонючка, – Не вставай! Нас не должны увидеть!       И они с Джеком ползком принялись двигаться в сторону кукурузных грядок. Издалека до них донеслись приглушенные голоса.       – С кем ты разговаривала? – послышался грубый мужской голос.       – Ни с кем! – ответила Джинни, – Сама с собой!       – Это нынешний хозяин приюта. – объяснил Розбат спустя несколько минут, когда они преодолели заросли кукурузы и уже шли пешком, так как отсюда их уже не было видно. – Бакстер Далтон, бизон верзила. Повезло, что он нас не заметил.       – Джинни не достанется от него по нашей вине? – спросил Джек.       – Надеюсь, что нет. – не совсем уверенно произнес Вонючка.       – А ты что, правда, собираешься на ней жениться, когда вы станете совершеннолетними?       – А почему нет? Мы любим друг друга. Тем более, после того, как она потеряла Эмму, ей нужно какое-то утешение в жизни. Она – сирота из приюта, теперь еще и без сестры, а я – сын алкоголиков, которого все презирают, начиная с твоих дружков и заканчивая этим дебилом Лешифром.       – Но женится на представителе другого вида нельзя! – сказал Джек.       – В Джорджвилле можно… Надеюсь к тому моменту Шугарсолт поднимет мне зарплату, так как я повзрослею и больше не буду мальчиком на побегушках.       Вскоре они встретили енота, что провел их сквозь врата. Он сидел на камне и курил папироску.       – Ну что, сделали свое дело? – поинтересовался он.       – Ага! – сказал Розбат. – А теперь веди нас обратно!

***

      На следующий день все жители Джимсвилля собрались на поляне к западу от города. Это было так называемое Поле скорби. На нем устраивали проводы умершим членам поселения. Тела Мудрых Отцов хоронили по обычному, в дорогих гробах, в Белой гробнице на острове, другие же Младшие Братья находили свой последний приют на погребальном костре: их тела кремировали и развеивали по ветру. Именно на поле скорби проходила процедура кремации. Присутствовали на ней обычно только родственники покойного и его лучшие друзья.       Однако в данный момент, на похороны Эммы Дулиттл пришли все Младшие Братья, без исключения. Все, кто знал ее и кто не знал, явились, чтобы проводить несчастную в последний путь. Тело убитой лани лежало на ложе, сплетенном из ивовых прутьев. Эмма была одета не в обычную форму сирот, а в желтое платье. Лапы ее были сложены на груди, пальцы сжимали алую розу. Так и не скажешь, что симпсоновка, прямо какая-то спящая принцесса.       Владелец приюта Бакстер Далтон, обливаясь слезами, произнес трагичную и трогательную речь, о том, какой хорошей девочкой была Эмма. За ним с не менее эмоциональными речами выступили овцы-милосердия. Далее многие звери обложили тело лани цветами и запели реквием, после окончания которого, ложе было подожжено и душу несчастной проводили в другой мир под пение гимна общины.       «Обычно так торжественно хоронят только Мудрых Отцов» – шепотом сказал Клаус.       Джек оглянулся по сторонам. Здесь присутствовали все, кто только можно: и работники приюта, и школьные учителя, и Полицмейстеры, и министры, среди которых братья кенгуру Хоп-Фроги, и работники фабрики, среди которых енот-продавец, и «ведьма» Дарлин Руфь, и Вальтер Блонд с женой, и даже сам Мудрый Отец, которого привезли в инвалидном кресле, так как Больвангар не мог сам передвигаться.       «А ведь убийца может быть где-то здесь» – подумал Джек, – «Стоит и демонстративно роняет лицемерные крокодиловы слезы».       Джек увидел, как Розбат обнимает плачущую Джинни Дулиттл, которая потеряла вторую половину себя. Плакали и Дейзи Смит с Рене Штокрозой и Самантой. Багси Нудлза было не видно, может его решили от греха подальше запереть в приюте и не выпускать?       После того, как огонь полностью догорел и последние искры унесли частицы пепла в небеса, прах был развеян и жители пошли обратно в город, через Западные ворота, над которыми красовалась выгравированная по приказу Фергюссона надпись: «Всякому по заслугам».       – Вот так вот! – донесся до Джека вздох его старшего брата, – Живешь-живешь и что получаешь в итоге? Только жупел и пепел!

***

      Бизон сидел за столом в своем кабинете, на втором этаже приюта в восточном крыле. Тиканье напольных часов эхом разносилось по комнате. Их циферблат сообщал, что сейчас девять часов утра. Чай в граненом стакане с подстаканником уже давно остыл.       Перед бизоном на столе лежал альбом с фотографиями воспитанниками приюта. Маленькие милые лица детей улыбались с каждого изображения. Эмма и Джинни Дулиттл, как две капли воды похожие друг на друга, также безмятежно взирали на него со старой пожелтевшей карточки. Хозяин приюта взирал на их изображение и его донимали тревожные опасения.       Внезапно до уха бизона донесся громкий и ритмичный звук. Это был стук копыт, кто-то бежал по коридору. Бакстер Далтон захлопнул альбом и повернулся лицом к двери.       Спустя пару секунд она распахнулась и в комнату вбежали две овцы. Они выглядели испуганными и взволнованными.       – Мистер Далтон… – чуть не плача произнесла одна из посетительниц, – Мистер Далтон…       – Что случилось, сестры мои? – нахмурившись, поинтересовался бык.       – Мистер Далтон, у нас беда! – наконец выговорила овца. Она подошла к начальнику и дрожащими пальцами протянула ему маленький синий конверт.       Бык осторожно взял письмо из ее рук лап.       – Джинни Дулиттл нигде нет! – сказала вторая овца. – Я нашла эту записку на коврике у своей двери.       Через несколько минут, бизон со всех ног мчался по Южной улице, не обращая внимания на вопросительные взгляды прохожих. Он вбежал на крыльцо Большого Дома, распахнул тяжелые двери и оказался в зале первого этажа, где ему перегородили путь двое полицмейстеров: тигр и лев.       – Эй! – вскричал лев. – Стой-стой-стой! Куда ты это ты собрался?       – Прошу вас, – умоляюще произнес он, – Мне нужно к Министру Юстиции! Пожалуйста!       – Он сейчас у Мудрого Отца, – пояснил тигр. – Дождись аудиенции.       Бизон упал на колени и расплакался. Лишь после того, как он объяснил, что произошло, его проводили на третий этаж в покои главы общины.       Алекс Больвангар лежал в своей кровати с пологами на четырех столбиках. Он был одет в пижаму, а на голове гривистого волка красовался спальный колпак. Рядом с кроватью на стуле восседал грозного вида медведь, Министр юстиции Линкольн Т. Беллик.        – Отец! – не успев войти бизон, бросился к кровати волка, – Отец, случилось несчастье!       – В чем дело, друг? – растерянно спросил Больвангар. Он, как и медведь очевидно совсем не готов был к такому утру.       – Отец, у нас снова ЧП в приюте, – объяснил Бакстер Далтон, – Джинни Дулиттл, сестра Эммы, которую четыре дня назад похоронили, пропала.       – ЧТО?! – вскричал медведь, – ОПЯТЬ?       – Её не было на утренней на перекличке, – продолжал Бакстер, – Воспитатели хватились и бросились искать. Мы недавно заколотили брешь в заборе, через которую дети лазали, но… кто-то сломал доски. Кажется, Джинни сбежала этим путем. Её нет в приюте.       – Куда вы там смотрите?! – грозно прорычал Министр юстиции, вскакивая со стула, – Вы ответственны за жизни несовершеннолетних, но все, что вы додумались сделать, после того ужасного случая – это заколотить дыру парой досок?       Не обращая внимания на претензии медведя, бизон протянул гривистому волку синий конверт.       – Вот, – сказал он, – Одна из воспитательниц обнаружила это под дверью в своем кабинете. Я думаю, Джинни просунула записку в щель. Овца уверяет меня, что это её почерк, почерк Джинни…       Больвангар взял конверт в руки и, не без труда приняв сидячее положение, расправил на коленях мятый листок бумаги.       – Смотрите, – сказал Далтон, – Письмо залито слезами. Кажется, бедняжка плакала, пока писала это…       Мудрый Отец пробежал глазами записку. Бумага и вправду была пропитана влажными разводами, однако текст читался без особых проблем:       «Уважаемые овцы-милосердия и мистер Далтон,       Я пишу вам это письмо, так как боюсь за свою жизнь. Я не могу ничего придумать лучше, чем рассказать все, как было. Думаю, что он собирается похитить и меня тоже. Мы не предали особого внимания тому, что он стал бесплатно угощать нас шоколадками и мармеладками. Но со временем он становился все более настойчивым и мы, испугавшись, порвали с ним все связи, даже престали ходить на Северную улицу. Это его разозлило, и он стал приходить к Приют., Он прятался за оградой, высматривая нас. Он пугал меня, когда я видела его рассерженное лицо. В ту ночь я видела, как он сделал это.       Я видела, как Фейлис утащил Эмму. Он подманил ее конфетой к ограде и схватил. Она сопротивлялась, но он утащил её и сказал мне, чтобы я помалкивала, иначе будет хуже нам обоим.       Но потом Фейлис стал следить и за мной. Я молчала все это время, боясь, что если расскажу, то он похитит и меня. Он постоянно приходит и выискивает меня своими хищными глазами. Я больше не могу хранить это в секрете. Я думаю, что он задумал украсть и меня. Мне кажется, что моя жизнь в опасности. Я скроюсь в роще, в Хижине Отшельника. Думаю, там он меня не найдет. А вы пока сделайте все, что нужно. Фейлиса надо остановить!

Джинни»

      Гривистый волк поднял взгляд на бизона, потом перевел его на медведя Линкольна и молча, протянул письмо последнему. Министр юстиции с интересом прочитал текст записки.       – Твою ж налево! – выругался он.

***

      Как позже выяснил Джек, родители Дейзи перестали пускать ее в школу, так как хотели, чтобы она находилась под их присмотром, именно поэтому Джек не видел белку в школе. Может это и к лучшему, так спокойнее за нее.       В тот день было только одно занятие по математике, где профессор рассказывал про десятичные дроби и как их умножать. После урока Джек дождался Клауса и они пошли домой. Однако как только братья поравнялись с фабрикой «Кэнди-Миллерс», старший Кингсли остановился.       – Может, купим сладкой ваты? – предложил брат.       – Я не против, – согласился Джек.       Скунсы вошли в магазин. У прилавка стоял один единственный покупатель. Это был Вонючка. Заметив Джека, Розбат хотел было подойти к нему, но увидев, что со скунсом старший брат, отвернулся и не подал вида, что они знакомы.       Джек с Клаусом встали за ним в очередь. Продавца не было на месте, видимо возился в подсобном помещении, где собирал товары для Вонючки. Розбат по-прежнему заботился о своей будущей невесте, покупая для нее угощения, теперь уже не требуя ничего взамен. Вот ведь влюбленный повеса!       Вскоре енот в розовом фартуке и шапочке вернулся, таща в лапах две коробки.       – Только что упаковали! – горделиво сказал он, – Ты, Розбат, как поступишь? Сразу все заберешь, или частями?       – Большая, однако, коробочка, – заметил пума, – Придется партиями. Оплачу сейчас, но буду по частям уносить.       Внезапно входная дверь отворилась, и в помещение ввалились двое грузных амбалов тигр и лев. Они быстро прошли мимо Джека и Клауса и, грубо оттолкнув Розбата в сторону, заняли пространство между ним и прилавком.       – Эй, какого лешего?! – выругался Розбат, – Вы что творите? Здесь очередь!       – Согласен! – сказал енот, поставив коробку на пол, – В порядке очереди, братья мои!       Тигр и лев остались стоять на местах, сверля продавца испепеляющими взглядами. Клаус осторожно сделал шаг назад, одновременно кладя лапу на плечо Джека, призывая его тем самым сделать тоже самое. Джек заметно разволновался, глядя на сердитых полицмейстеров.       – Э-э-э, – растеряно произнес енот, испуганно глядя на внезапных гостей, – В чем дело?       – Ты Фео Кранк Фейлис? – требовательно спросил лев.       Продавец в розовом, испуганно потер лапы о фартук.       – Да-а, – сказал он. – Чем… э-э-э… могу помочь?       Тут слово взял напарник льва.       – Ты арестован по обвинению в похищении Эммы Дулиттл и Джинни Дулиттл! – злобно сказал тигр. – Приказ Мудрого Отца!       Всех, присутствующих в данный момент в лавке, словно поразило громом, причем одновременно. У енота отвалилась челюсть, в прямом смысле этого слова.       – Что? Что вы сказали?       Джек не сразу понял, что эти слова слетели не с губ Фео Кранка, а с губ Розбата Кейна.       – Что вы сейчас сказали? – истерично повторил косоглазый кугуар, водя глазами туда-сюда с тигра на льва.       Полицмейстеры одновременно схватили енота за передние лапы и грубо выволокли его сквозь прилавок в центр зала.       – НЕТ! – завопил Фео Кранк, – Что вы делаете? Это какая-то ошибка! Я ни в чем не виноват!!!       Началась суматоха. Енот сопротивлялся и брыкался изо всех сил, однако у него не получилось вырваться из цепких лап представителей порядка. Лев и тигр протащили его по полу и вытолкнули наружу, за пределы магазина. Дверь захлопнулась за ними с тяжелым грохотом и из-за нее еще какое-то время доносились крики Фео Кранка о свое невиновности.       Джек, Клаус и Розбат продолжали какое-то время молча стоять в опустевшем магазинчике, отходя от шока. Первым отошел Розбат: он пулей вылетел на улицу, да так быстро, что Джек не сразу сообразил, что только что произошло.       – Мне это все привиделось? – спросил вслух Клаус.

***

      Новость о том, что продавец из кондитерского магазина похитил двух девочек из приюта, разлетелась по всему Джимсвиллю минут за пять. Животные собрались у Большого Дома, где перед ними выступили Министр юстиции и Обер-Прокурор. Толпа что-то недовольно кричала, постоянно перебивая ораторов и экспрессивно размахивая лапами.       – У нас действительно есть основания считать, что енот по имени Фео Фейлис напрямую причастен к смерти Эммы Дулиттл из интерната! – говорил медведь Линкольн Беллик, стоя за кафедрой, – Сегодня Джинни Дулиттл, сестра убитой лани, исчезла из приюта. Сама она убежала или ее похитили, мы пока не знаем, однако она успела оставить в приюте записку, в которой призналась, что её сестру утащил енот. Мы уже арестовали подозреваемого.       – Он сознался? Это он сделал? – крикнул кто-то из толпы.       – Пока нам мало чего известно, – ответил медведь, – Полицмейстеры в тюрьме уже ведут допрос, но пока, насколько мне известно, он всё отрицает.       – Врун! Мерзкий лжец! – прокричал кто-то.       – Вздернуть его! – подхватило множество голосов.       – Пока единственная наша главная улика – это письмо Джинни. – продолжил Беллик.       – Овцы-милосердия признали, что это почерк лани. Она пишет, что собирается спрятаться в роще на северо-востоке.       Слово взял Отто Лешифр.       – Спасибо, Линкольн, – сказал он, сменяя медведя за кафедрой, – Итак, мы уже отправили отряд в рощу. Но нам нужны еще добровольцы. Если Джинни убежала туда, это еще не значит, что она успешно добралась до леса. Нам снова придется обыскать все окрестности Отрадной долины. Боюсь, Братья, что нам снова нужна ваша помощь!       Толпа загоготала, давая понять, что готова вновь броситься на поиски. Отто Лешифр распределил семейства по участкам. Волонтеры начали разбредаться.       – Обер-Прокурор, – пропищал встревоженным тоном Розбат, осторожно приблизившись к окапи, и не давая тому войти в Большой Дом, – Можно мне тоже пойти с ними.       – Нет! – решительно отрезал окапи. – Детям нельзя!       И тут Розбат Кейн, впервые на памяти Джека, совершил такое, чего скунс никак не мог ожидать от него. Кугуар заплакал. Причем заплакал по настоящему, утирая слезы тыльной стороной лапы.       Внезапно за Вонючку вступился Джим Хоп-Фрог.       – Мистер Лешифр, – сказал кенгуру, – Розбат хорошо знал пропавшую. Он знает ее характер и может помочь в поисках. Я мог бы взять его под свою ответственность.       – Хорошо, Джимми, – согласился Отто, – Бери с собой, но не упускай из вида.       – Я тоже хочу с вами! – сказал Джек кенгуру.       Он ожидал, что Хоп-Фрог начнет протестовать, но тот, внезапно, не стал спорить.       – Хорошо, Джек! – сказал он, – Но идем сейчас.       Скунс, пума и кенгуру двинулись на север. Розбат всю дорогу вытирал мокрые щеки лапами, но когда они подошли к Школе имени Джимса, успокоился. Впервые за свою жизнь, Джек покинул Джимсвилль сквозь Северные Ворота, которые до этого всегда стояли запертыми.       Троица спустилась по склону, ведущему к речке и сменив курс, направилась к зарослям. Им вновь предстояло войти в рощу. Джек вспомнил, как он последний раз ходил туда ночью с Дейзи и сестрой. Тогда это кончилось не особенно хорошо, однако теперь он был со взрослым, да еще и солнечное утро.       – Эх, вот ведь напасть! – вздохнул кенгуру, – Мудрый Отец заболел. Да еще и это. Что за ужасный месяц!       – Джек, Джим, – шмыгнув носом произнес кугуар, – Джинни, она… она…       – Успокойся, Розбат, – сказал Джек, – Мы обязательно найдем её.       – Она… – голос Кейна дрожал, – Она не говорила мне, что Эмму похитил Фейлис. Мы же говорили с ней, помнишь, Полоска? Она сказала, что не знает, кто украл её сестру. Почему она написала, что видела, как Фео ее забрал?       – Джинни боялась, – объяснил Джим, – Боялась, что этот енот навредит Эмме, если она сдаст его.       – Но Розбат прав, – не согласился Джек, – Когда Эмму нашли в пруду, она продолжала утверждать, что не знает, кто это был.       – В письме она пишет, что боится за свою жизнь, – сказал кенгуру, – Вам не понять, поскольку вы не на ее месте. От сильного страха можно скрыть что угодно, даже информацию, которая может помочь тебе.       – Джинни бы мне все рассказала! – не унимался пума. – Она мне доверяла как никому. Я спрашивал её, видела ли она что-нибудь. Но Джинни уверяла, что ничего не знает, и никого не видела. Я ведь хорошо знаю Фео Кранка, мы постоянно у него покупаем сладости. Если бы она сказала, что это он, я бы сам к нему пошел.       – Он в тюрьме, – уверил кенгуру, – Этот гад все отрицает, но его выведут на чистую воду и он во всем сознается. Джинни написала в записке, что он подманивал детей сладостями. Раз Фейлис был продавцом на кондитерской фабрике, то он, само собой, имел доступ к конфетам. А в кустах за оградой приюта была разбросана куча всяких фантиков.       Джек и Розбат переглянулись. У них обоих в головах промелькнула одна и та же мысль: эти фантики оставили они сами. В те дни, когда Джинни задерживалась, Вонючка начинает есть шоколадные батончики за нее. Однако сказать этого вслух они не могли, иначе пришлось бы объяснить, что именно парочка делала там. Но все же скунса и пуму донимали душевные терзания по поводу того, что их действия могут направить расследование по ложному следу.       Путники вошли в рощу и принялись двигаться вперед на восток, ступая по пожелтевшему сухому мху. Листва с деревьев к этому моменту уже осыпалась, поэтому проблем с обзором округи не возникало. В этот раз идти было совсем не страшно, так как во-первых: светло и во-вторых: Джек не один. В паре десятков шагов от троицы путников время от времени появлялись другие волонтеры, прочесывающие лес – некоторые шли в ту же сторону, что и они, некоторые им навстречу.       Джим шагал, опираясь на длинную палку, которую подобрал с земли при входе в рощу. Время от времени он останавливался, молча что-то ворошил ее концом в сухой траве, после чего продолжал путь вперед. Джек прекрасно понимал маршрут, по которому кенгуру ведет их с Розбатом. Этот путь лежал прямо в самое сердце рощи, к поляне, на которой расположена хижина Цицерона. Именно там, согласно письму Джинни Дулиттл, беглянка собиралась спрятаться от Фейлиса.       Очень скоро путники оказались на этой самой поляне. Деревянная хибара по-прежнему стояла на том же самом месте, все такая же одинокая и зловещая: высотой превышающая собственную длину, словно кто-то схватил избушку за конец крыши и вытянул ее вверх.       – Вот черт! – прошептал Вонючка, глядя на покрытое мхом строение. – Это и есть Хижина Отшельника?       – Ты здесь в первый раз очевидно, – догадался Джек.       – Похоже мы первые, кто дошли до хижины. – заметил Джим Хоп-Фрог, – Джинни должна быть там. Ну, пошли!       – Я, пожалуй, снаружи постою, – сглотнул Розбат. – Посторожу вход.       Строение, очевидно, испугало кугуара и не без причины. Дом был выстроен весьма странно: фронтонную стену занимала длинная дверь, а над ней слева и справа два черных окна – сильно напоминает зловещую морду, плюс еще чуть съехавшая покатая крыша, словно упавшая на левое ухо шляпа.       Джим ступил на крыльцо и отворив скрипучую дверь, аккуратно вошел внутрь. Джек вошел вслед за ним. Жгучее любопытство распирало его: не только стремление найти Джинни двигало им, но также желание узнать что-нибудь относительно жильца, с которым они столкнулись лицом к лицу во время того жуткого ночного визита.       Джек думал, что в хижине должно быть несколько комнат, однако он сильно заблуждался: комната была всего одна, ровно как в строении был и один единственный этаж. Потолок настолько сильно возвышался над гостями, что у Джека чуть не закружилась голова, когда он поднял взгляд вверх. Пол скрипел под ногами, несколько досок провалились. Из мебели в помещении была кровать, стоящая у стены, сундук, кресло-качалка, книжный шкаф, в котором было всего две книги, круглый столик со стоящим в центре керосиновым фонарем и маленький стул. Именно на этом стуле и сидел таинственный незнакомец, когда Джек заглянул в окно с внешней стороны. А вот и само окно: прямо напротив стола, стекло разбито, при попытке Джеком протереть его рукавом. На стенах еще висели какие-то мотки канатов, на подоконнике стояли грязные банки с какой-то красной жидкостью, над кроватью – портрет кабана. Кроме того, все вокруг было покрыто гигантским слоем многовековой пыли.       – Джинни! – громко крикнул Джим. Из-за высокого потолка, его голос эхом пронесся по помещению.       Никто не ответил кенгуру. Свин на портрете, словно злорадно усмехнулся его попытке.       – Похоже, тут никого нет, – с досадой заметил Джек.       – И давно не было, судя по пыли на полу, – добавил кенугру, – Тут вроде негде спрятаться, но я все же проверю.       Пока Джим осматривал углы и заглядывал под кровать, Джек забрался на стул. Он пытался вспомнить, куда смотрел незнакомец, когда скунс заметил его силуэт в окно. Очевидно, тот вообще никуда не смотрел, впереди лишь стена.       Джек перевел взгляд на потухший керосиновый фонарь на столе и внезапно заметил еще один предмет: маленькую коробочку, что лежала рядом с лампой. Скунс взял ее в лапы. На коробке была сделана надпись:       Кому: М. К. Б.       От кого: А. Б.       Джек поднял картонную крышку и увидел, что внутри лежат карманные часы, сделанные в виде круглой ракушки.       – ЭЙ! – внезапно крикнул ему кенгуру, вылезая из-под кровати. – Положи на место!       – Почему? – испуганно произнес парень.       – Это не для тебя! – сурово сказал Джим. – Положи где взял…       – А для кого это? – не унимался мальчик. – Тут написано «От кого: А. Б.» Это Алекс Больвангар? Мудрый Отец положил это сюда?       Кенгуру подошел к Джеку, бесцеремонно вырвал коробку из его лап и положил ее обратно на стол.       – Пошли отсюда, – сказал он, – Тут никого нет!       Кенгуру вышел на улицу, и Джек, покопавшись немного, выбежал вслед за ним. Розбат топтался на месте, изнывая от нетерпения.       – Ну что там? – с тревогой спросил он.       – Пусто! – объявил кенгуру, пожимая плечами.       – А где же она тогда?! – требовательно выпалил Вонючка.       Ни у кого не нашлось ответа на этот вопрос. Они обошли строение вокруг и обнаружили с обратной стороны картофельную грядку, заросшую сорняками, посреди которой был воткнут, наклонившийся под воздействием времени, деревянный крест. Это была могила Цицерона, который завещал похоронить себя на том месте, где он получил не совместимое с жизнью ранение. Джек какое-то время молча смотрел на крест, пока Джим не напомнил ему, что они пришли сюда не за мертвыми, а за живыми. Путники осмотрели окрестности еще более детально и обнаружили заболоченный пруд, из которого Цицерон когда-то брал воду.       Вскоре на поляну пришло еще несколько жителей Джимсвилля. Джим сказал им, что они ничего не обнаружили, но все же посоветовал поискать как следует еще раз, вдруг он что-то упустил.       После этого троица возвращалась обратно, несолоно хлебавши. Джек никогда еще не видел Вонючку таким молчаливым. Кейн плелся в самом хвосте, обреченно глядя в землю, казалось пребывав в глубоком трансе.       – Как вообще можно жить в такой хижине посреди леса? – спросил Джек, – Это же с ума сойти можно. Я там всего пару минут побывал, а мне уже не по себе стало.       – Когда Цицерон там жил, хижина стояла посреди поля. – объяснил Джим. – Да, на северо-востоке когда-то была большая поляна без единого деревца. Жители Восточной улицы могли издалека наблюдать этот дом в низине. Местность начала зарастать деревьями уже после смерти Цицерона, во времена Симпсона Бата. Теперь как видишь, лес поглотил его избушку, и дойти до нее не так уж просто. Я сейчас доведу вас до города, и вы пойдете по домам. Мы двинемся дальше искать Джинни, в Угольные холмы, а потом в леса Баранштата, а вам там делать нечего.       – Слушай, Джимми, – осторожно спросил Джек, – Скажи честно, ты знаешь, кто прятался в хижине в том году, когда мы с Дейзи и сестрой ходили туда? Это кто-то важный, раз Больвангар послал туда целый отряд во главе с Шугарсолтом.       – Возможно… – произнес кенгуру, после небольшой паузы.       – И ты не скажешь мне? – догадался Джек.       – Конечно, не скажу, – кивнул Хоп-Фрог, – Есть вещи, которые тебе знать не полагается. Выкинь это из головы. Скажу только, что это недоброжелатель. Но он уже сбежал к тому моменту, как отряд пришел в хижину. Большего ты не узнаешь.       Кенгуру проводил Розбата и Джека до дома и отправился на дальнейшие поиски. Джек остался дома один. Он извлек из кармана часы, которые тайно стащил со стола Отшельника, через секунду после того, как кенгуру покинул Хижину. Скунс не знал, зачем он сделал это, видимо сработал воровской рефлекс, который выработался в нем после нескольких экспедиций Шугарсолта. Часы выглядят довольно дорогими, когда их открываешь – оттуда доносится приятная музыка. Под крышкой часов Джек обнаружил сложенную записку. Очевидно Мудрый Отец написал ее для того, кто сидел в хижине и Шугарсолт оставил ее там на столе. Однако судя по всему незваный гость не появлялся в доме Цицерона с того момента, так как коробка выглядела нетронутой и записку никто до него не разворачивал. Текст записки был очень коротким и лаконичным:

«Не показывайся тут больше. Тебе здесь не рады!»

***

      Солнечный свет падал на пол сквозь чугунную решетку на окне, оставляя на бетонной плоскости рисунок в виде поля для игры в крестики-нолики. В камере допроса был всего лишь два предмета мебели – деревянный стол и стул. На стуле сидел закованный в кандалы енот: металлические оковы связывали его передние и задние лапы. Он был облачен в полосатую робу. Его глаза, полные страданий и усталости были обращены на грозного медведя, стоящего напротив него. А в дверях, скрестив лапы на груди, стоял серый волк.       – Назови нам еще раз свое имя! – злобно прогремел Министр юстиции.       Енот тяжело вздохнул, не поднимая глаз.       – Я Фео Кранк Фейлис! – повторил он в который раз. – Я Младший Брат Джимсвилля и достойный сын общины, как и мои покойные отец и дед.       – Где ты работаешь?! – спросил Линкольн Беллик.       – Я же вам уже говорил… – с болью в голосе произнес енот.       – Отвечай на вопрос, ничтожество!       – Я продаю продукцию нашей фабрики Младшим Братьям, – сказал Фейлис, – Как и мой отец до меня.       – Куда ты дел Джинни Дулиттл?       – Я не знаю никакой Джинни Дулиттл. – в миллионный раз повторил Фео, – Как и не знал никакой Эммы Дулиттл. Я не понимаю, почему меня держат здесь и мучают, лишая сна и еды.       – Ты проклятая скотина, похититель и убийца детей! – рявкнул медведь, – Похитил и убил Эмму, подкинув ее тело в пруд Дарлин Руфь, а теперь из-за тебя сбежала из приюта ее сестра.       – Это какая-то ошибка! Я никого не похищал и никого не убивал! Я не знаю никаких Дулиттлов и никогда не знал! Почему все это происходит со мной?       Слово взял серый волк. Он медленно приблизился к столу.       – Послушай, Фео, – мягко произнес он, – Бессмысленно отпираться. Джинни написала воспитателям письмо, где утверждает, что видела, как именно ты утащил её сестру.       – Это… это неправда… я никого не утаскивал… – проскулил Фейлис.       – Она пишет, что ты давал им сладости с фабрики, – сказал Министр обороны, – Караулил их вечером за оградой, и они выходили к тебе, когда никто не видел. Мы обнаружили множество оберток и фантиков от конфет в том месте. Джинни пишет, что после похищения Эммы ты следил и за ней самой тоже. Кроме того твой дом – самый ближайший к приюту и он соседствует с домом Дарлин, где и нашли Эмму.       – Это неправда! Это какой-то бред!       – Послушай, – продолжил Шугарсолт, – Нам не важно, что являлось целью всего этого. Но если ты похитил Джинни и она все еще жива… Скажи нам, где она. Все еще можно исправить. За убийство ребенка полагается смертная казнь. Но если ты скажешь, где Джинни и мы найдем ее невредимой, ты сможешь заслужить снисхождение. Ты понимаешь это?       – Я не понимаю! – заплакал Фейлис, – Я ничего не понимаю!       Дверь камеры отворилась, и в комнату вошел слон-полицмейстер.       – Министр, – обратился он к медведю, – Мы обыскали дом Фейлиса, как вы и приказали.       – И что? – Беллик требовательно уставился на подчиненного.       Слон испуганно скользнул взглядом с начальника на подозреваемого, сидящего за столом, потом на Министра обороны, и снова на Беллика.       – У него в подвале между банок с соленьями мы обнаружили аккуратно сложенную детскую одежду, – сказал он, – Это форма ребенка из приюта. На ярлычке берета стоит имя «Джинни Дулиттл».       Воцарилось абсолютное молчание. Беллик медленно перевел взгляд своих выпученных глаз с полицмейстера на енота. Тот по-прежнему не отводил взгляда от стола.       – Ты это слышал? – спросил медведь у Фейлиса.       Тот начал медленно издавать хныкающие звуки.       – Это неправда! – промямлил он, – Это вранье! Вы все врете! Я этого не делал! Брови Беллика сжались настолько, что тот стал похож на разъяренного гризли, хотя был просто бурым медведем.       – Отведите этого поддонка в камеру! – приказал он слону. – Пусть сидит без еды, пока не признается, куда дел Джинни. И не давайте ему спать, пока не захочет сотрудничать!       Подошедшие лев и ягуар вытащили плачущего енота взашей.       – Меня подставили! – вопил он всю дорогу до камеры, – Я никому ничего плохого не делал! Кто-то подставил меня! Я не трогал этих девочек!       Когда крики енота утихли, медведь плюхнулся на стул, на котором тот сидел минуту назад.       – Видал, каков мерзавец, Кристиан? – спросил он у волка.       – Не то слово! – покачал головой Шугарсолт. – Если в его доме нашли одежду Джинни, то значит…       – Все улики налицо! – развел лапами медведь. – Это был именно он!       – И что теперь будет?       Гнев на лице Беллика сменился растерянностью.       – Понятия не имею, – сказал он, – Как только Фергюссон назначил меня Министром юстиции, он строго настрого запретил мне выносить смертные приговоры. Сказал «Хватит уже с нас невинных жертв». Да и если так подумать, за те двадцать пять лет, что я в этой должности, мне ни разу и не приходилось… Я бросал жителей Поселка в эту тюрьму за воровство, избиения, пьяный вандализм, поджоги… Самый долгий срок, который я назначил – полтора года заключения, но это был чертов Эшли Купер, меня тогда весь город поддержал. Но вот этот случай… – медведь задумался, – По-моему, это первое убийство в Джимсвилле за все это время. Что же делать?       – Когда в последний раз в городе вынесли смертный приговор? – поинтересовался Шугарсолт.       – Я спросил у Свальбарда. Он сказал, что это произошло в самый последний день правления Кон Кота, в тот самый день, когда он умер во время праздника, подавившись костью. Утром, за несколько часов до этого расстреляли бобра, который якобы спрятал мешок риса, что был собран с полей. Были приговорены к смерти еще трое, одним из них был мой отец. Их должны были расстрелять на следующее утро, однако к тому времени Мудрым Отцом уже стал Фергюссон, и он амнистировал их.       – Повезло же твоему папе, – сказал волк.       – Не то слово! Умри Кон Кот на день позже… Но сейчас не об этом. Надо решать, что делать с Фейлисом. Пусть сперва расскажет, где Джинни, а уж потом…

***

      Последующие несколько дней в Джимсвилле царила оживленная дискуссия. Жители поселка обыскивали близлежащие леса и поля, но тщетно. Лешифр велел всем Братьям, в огородах которых есть пруды, обыскать эти водоемы. Детей по прежнему не выпускали на улицы, несмотря на то, что большинство жителей были уверены, что злодей сидит в тюрьме, хотя Фейлис до сих пор отказывался признавать свою причастность к смерти Эммы и исчезновению Джинни.       Жителей крайне возмутил тот факт, что одежда одной из сестер была обнаружена в подвале дома Фейлиса. Многие стали просить Беллика позволить им самим провести допрос енота («Уж у меня то он точно расколется! Сразу расскажет о том, куда дел девочку!»), однако медведь предпочитал самостоятельно вести дело и не допускать дилетантов. В доме енота действительно нашли пиджак, юбку и берет лани, однако там отсутствовала обувь. Дети с Восточной улицы собирались на крыльце дома Клайда и обсуждали происходящее. Любая малейшая новость, любой слух, возбуждали громкую дискуссию.       – Это что же получается, – говорил Гипноз, – Если одежда симпсоновки в доме енота, значит если она сейчас жива – она полностью голая что ли?       – Скорее всего, ее уже нет в живых, – предполагал Приклад, – Фейлис собирался сжечь одежду, но не успел – его арестовали.       – Дом этого енота по соседству с домом ведьмы. – говорила Пиджак, – Неудивительно, что первую симпсоновку обнаружили в ее огороде. Какой-то он странный маньяк, я бы на его месте отнесла тело подальше от своего дома, чтобы отвести от себя подозрения.       – Зачем интересно он вообще все это затеял? – задумалась Буря, – Он садист и любит мучить детей?       – Скорее всего насильник. – покачал головой Рентген, – Зачем еще ему понадобились девочки?       – Он служит Кроули, вот что! – твердо сказал бегемот. – Он продал душу демону и принес этих двух симпсоновок в жертву. Кроули любит кровь детей.       – Да пошел ты к черту, Хэмиш! – разозлился Гипноз, – Еще одно слово про Кроули и пойдешь вон с моего крыльца!       Джек, хотя и делился с компанией своими догадками, но по большей части рассуждал про себя. Сперва он подозревал Багси Нудлза, но похоже, что все же олень не способен на убийство своих одноклассниц из интерната. Почти все факты говорят, что Фейлис виновен в исчезновении сестер. Тот факт, что он живет по соседству с приютом; дом ведьмы Дарлин рядом с ним; записка Джинни, где она обвиняет енота в открытую; тот факт, что симпсоновки любят сладости с фабрики, а он имеет к этой продукции непосредственный доступ; и в конце концов одежду Джинни находят в его подвале.       Но все же есть и ряд интересных вопросов: почему енот сразу не сжег одежду Джинни, а спокойно пошел на работу? Когда его арестовывали он стоял за прилавком – логичнее было бы заранее избавиться от улик. Почему Джинни сказала о виновности Фейлиса только в письме, а не рассказала овцам-милосердия, начальнику приюта и Вонючке? Почему Джинни со слезами на глазах уверяла Джека и Розбата, что не знает, кто убил ее сестру? Допустим, она и вправду увидела, как енот похитил Эмму. Почему она сразу не подняла тревогу? Допустим, боялась, что тот убьет её. Но когда Эмму уже нашли мертвой, какой смысл скрывать правду? И еще эти слухи, про то, что Фейлис не признается в похищении даже под пытками. Нет, здесь явно что-то не то. Джинни сказала, что спрячется в Хижине Отшельника, но ее там нет и вряд ли она там когда-нибудь была. Кто-то пытается направить всех по ложному следу.       Внезапно калитка отворилась и в заулок вбежала Дейзи.       – О, а вот и Желудь нарисовался! – усмехнулся Рентген.       – Привет, Дейзи! – радостно поприветствовал подругу Джек.       Внезапно улыбка сошла с лица скунса, стоило ему заметить, что Дейзи, казалось, была испуганна.       – Мой папа сказал, что они с другими взрослыми, нашли башмак той лани! – объявила она.       Эта фраза немало удивила друзей.       – Что? – испуганно переспросила Саманта. – Ты уверена, что это ее ботинок?       – Они нашли его в траве в поле к северу от рощи, – сказала белка, – Поэтому они пошли дальше на восток за холмы и там, в кустах кто-то нашел болтающуюся на ветке красную ленту. Овцы из приюта подтвердили, что лента принадлежала лани.       Джек в ужасе закрыл глаза. У него екнуло сердце, стоило ему вспомнить ту ленточку, что Разбат повязал Джинни на запястье во время одной из встреч.       – В общем, – продолжила Дейзи, – Говорят, что все отряды собрались в один и пошли в том направлении. Они идут вдоль реки на восток, очень далеко.       – Что все это значит? – ужаснулась Буря. – Курточка, шапочка и юбочка у енота дома, а башмаки и лента в поле. Как это возможно? Что происходит? Допустим она потеряла ботинок убегая… Лента также могла зацепиться за ветку, когда Джинни пробегала через кусты. Но как все остальное оказалось в подвале?       – Возможно вот что, – предположил Ричи. – Симпсоновка решила спрятаться в роще. Она наткнулась на Фейлиса и побежала в ужасе сквозь поля, по пути потеряв ботинок и оставив ленту на кустах. В одном ботинке бежать неудобно… Видимо он ее догнал, что-то сделал, а одежду забрал себе в качестве трофея.       – Либо же он сперва что-то сделал, забрал одежду, а ботинок с лентой подбросил в поле, чтобы пустить всех по ложному следу! – сказал Клайд.       – В любом случае, это означает, что скорее всего лани уже нет в живых… – покачал головой Джек.       Ночью Джека донимали страшные сны. То ему снилось, что какой-то страшный зверь залезает в их дом ночью через окно и похищает Джулию, а потом днем весь город ищет его сестру по роще. То Джеку мерещится, что он подходит к Хижине Отшельника и в ней загорается свет. Дверь отворяется и оттуда выходит Кроули, держа в лапах его естру. Малышка плача брыкается и вырывается, а монстр насмехается над скунсом, мол подойди и забери. Крест на заросшей могиле Цицерона пошатывается, и мертвый свин вылезает из-под земли. Джек пытается оглушить зомби лопатой по голове. Потом ему сниться, что енот похищает и его самого. А затем вдруг начинается зима. На улицах Джимсвилля появляются Крепкий-Билл и Кон Кот, которые объявляют, что снова стали Мудрыми Отцами и выход за пределы поселка опять карается расстрелом.       Джек несколько раз за ночь просыпался в холодном поту посреди ночи. Может предложить родителям все бросить и переехать жить куда-нибудь в Джорджвилль?

***

      На утро 23 ноября Джек как всегда проснулся в гнетущем настроении. Он еще не успел открыть глаз, как понял, что произошло что-то нехорошее, так как услышал чей-то плач за стеной.       Поднявшись и войдя в столовую, он обнаружил, что это заливались слезами мать с сестрами. Отец с братом пытались утешать их. Джеку не потребовалось спрашивать, что случилось – он все понял сразу без слов.       Джек вышел на улицу. Там было очень ветрено. Взволнованные звери стекались толпой к Западным воротам. У ворот стояли родители Клайда, Тома, Саманты и Дейзи. Единственным несовершеннолетним, слоняющимся среди толпы, был Розбат Кейн. Он рыдал и стонал как трехлетний ребенок, утирая слезы рукавом рубахи, который насквозь пропитался влагой, словно кухонная губка. Все напряженно переговаривались, с тревогой глядя на ворота.       – Идут! Они идут! – крикнул кто-то стоящий у самых дверей.       Толпа умолкла, только завывания Розбата перебивали тоскливый гул осеннего ветра. Несколько полицмейстеров отворили ворота и толпа расступилась. Первым вошел Обер-Прокурор. Отто Лешифр в угрюмой задумчивости прошел мимо толпы, не сказав никому ничего. Вслед за ним прошли Министр юстиции Линкольн Беллик и Министр обороны Кристиан Шугарсолт. Далее еще несколько крупных зверей. Все также молча шли по направлению к Большому Дому. И вот в город вошли двое мустангов. Они тащили носилки, на которых лежало что-то накрытое белой простыней. Кони пронесли ужасную находку по Западной улице и толпа долго провожала их томным взглядом.       – Говорят, изуродована очень сильно, – произнес кто-то в толпе.       – А-А-А-А-А-А-А-А!!!       Джек подскочил от неожиданности. Звери, что стояли рядом тоже содрогнулись от внезапного крика. Душераздирающий вопль вырвался из пасти Розбата Кейна и спустя пару мгновений косые глаза пумы закатились, и Вонючка плашмя упал на спину, раскинув лапы в разные стороны. Джек в ужасе долго глядел на казавшееся безжизненным тело юного кугуара.       – Это обморок, – сказала какая-то зебра, опускаясь к Розбату и беря его на руки. – Я отнесу его домой.       Джек медленно шел по обочине дороги, а холодный ветер дул ему в лицо, словно протестуя против того, чтобы скунс возвращался домой.       Компания детишек вновь сидела на крыльце у Клайда. Джона Хэмиша больше не позвали, чтобы не выслушивать его бредни про Кроули. Джек, Клайд, Том, Ричи, Саманта, Рене и Дейзи с тоской играли в какую-то настольную игру, лишь изредка делясь какими-то мыслями. Впервые в жизни им было по-настоящему страшно, особенно девочкам.

***

      – Ну что там, доктор? – с нетерпением спросил Беллик, когда барсук вышел из подвала тюрьмы.       – Понятие не имею, кто мог сотворить такое. – покачал головой приглашенный из Джорджвилля врач. – Следов когтей на теле нет. Убийство было совершено при помощи подручных предметов. Почти все ребра переломаны, также вывихнуты передние лапы, сломаны пальцы. Язык в полости рта отсутствует, как будто он удален чем-то типа ланцета. Несколько зубов выбито. Глазные яблоки также выколоты. Я сбрил шерсть и обнаружил многочисленные гематомы. Ее очень долго и сильно избивали.       – А-а… насилие сексуального характера? – осторожно спросил медведь.       Доктор с тоскою вздохнул, смахивая пот со лба.       – Несомненно! – констатировал он.       – БОЖЕ! – Беллик схватился лапами за свою морду.       – Я вроде слышал, что у вас подозревают енота? – поинтересовался барсук.       – Да, – вздохнул медведь. Он принялся расхаживать по коридору взад-вперед.       – Позволю себе заметить, что я имел дело с изнасилованиями енотов, –сказал барсук.       – И здесь дело обстоит, как бы это сказать… немного по-другому…       – Что вы имеете в виду, доктор? – в ужасе спросил Министр юстиции.       Патологоанатом отвел взгляд в стену.       – Я думаю, – сказал он, прикусив губу, – Что характер повреждений говорит о том, что для этой цели был использован посторонний предмет. Причем весьма внушительных размеров…       – БОЖЕ МОЙ!!! – вскричал медведь, – ХВАТИТ!!! ДОВОЛЬНО!!!       – Смерть наступила в результате удушения. – хладнокровно продолжил доктор. – Насколько я понимаю, в вашем Поселке нет морга. Я мог бы пригнать сюда машину и отвезти тело в Джорджвилль.       – Нет-нет, не надо! – покачал головой Беллик, – Мы… э-э-э… завтра у нас уже похороны. Мы кремируем тела умерших и развеиваем их прах.       – Но постойте-ка, – заметил доктор, – Тут же явное уголовное преступление. Надо сообщить в полицию Джорджвилля. Я понимаю, что у вас тут вроде как религиозная община, но, тем не менее юстиции округа распространяются на весь регион. Я обязан сообщить куда следует.       – По этому вопросу вы должны поговорить с Обер-Прокурором. Он… э-э-э… заместитель нашего мэра. Вон тот большой особняк, вам надо туда.       Медведь вывел барсука из здания тюрьмы, где тот проводил аутопсию и проводил доктора до Большого Дома. Спустя какое-то время барсук вышел из дверей дворца с пачкой крупных банкнот в лапах. Он пересчитал деньги, данные ему Лешифром, после чего надежно запрятал взятку в карман и с довольным видом зашагал к выходу из поселка.

***

      Спустя девять суток, после того, как Джимсвилль проводил в последний путь Эмму Дулиттл, звери вновь собрались на том же самом месте, чтобы проделать те же самые действия с её сестрой. Только в отличии от Эммы, Джинни лежала на связке дров не в красивом платье с цветком в лапах. Ее тело было сплошь покрыто белой простыней. Чтобы не травмировать психику особенно эмоциональных горожан, было решено, чтобы никто не видел, что сделали с несчастной ланью. Все по очереди подходили к могиле и клали на тело покойной цветы. После чего, как и в прошлый раз, Бакстер Далтон, обливаясь слезами, поджег смертное ложе и пламя огня поглотило тело убиенной девочки.       Джек все глядел по сторонам, пытаясь найти в толпе Розбата, однако парня нигде не было. Видимо Кейн не нашел в себе сил придти на проводы своей подруги.       После того, как костер догорел, и пепел был развеян, Братья пошли обратно в поселок, как обычно распевая реквием в тысячу голосов. Они проводили Джинни Дулиттл в лучший мир. Осталось только совершить последнее действие, чтобы поставить точку в этой истории.       Линкольн Беллик подошел к кафедре и обвел взглядом толпу, собравшуюся на центральной площади. Звери глазели на него с нетерпением, ожидая речи.       – Итак, леди и джентльзвери, – сказал медведь, – Мы все отдали последнюю дань бедным Эмме и Джинни Дулиттл. Осталось только решить, что делать с тем, из-за кого они так страдали. Именно мне, как Министру юстиции предстоит принять это непростое решение…       – Чего тут принимать? – недовольно крикнул баран в толпе. – Убить его и всех делов! Сделать с ним тоже самое, что и он с девочками.       Барана поддержало довольно много голосов.       – Несмотря на то, что Фейлис так до сих пор и не признался, что именно сделал все это, – продолжил Беллик, – Все улики указывают только на него. Признаюсь, я немного в замешательстве. Я никогда за всю свою карьеру не имел дело с таким вопиющим случаем. И потому, хотя сердце и подсказывает мне, какое именно решение я должен принять, разум советует мне воздержаться…       Послышались вопли негодования.       – Поэтому, Братья мои, – медведь повысил голос, стараясь перекричать толпу – Я решил, перед тем, как вынести приговор, сперва посоветоваться с вами. Я предложил Мудрому Отцу один вариант, и он меня поддержал. Вот что мы сделаем: мы устроим тайное голосование, как того хотел бы Джошеми Фергюссон.       Завтра каждый совершеннолетний брат Джимсвилля явится сюда в Большой Дом. Я буду давать каждому листок бумаги, после чего этот зверь будет входить в комнату и голосовать. Никого, кроме вас не будет в помещении, так что никто не увидит, как именно вы проголосовали. Вот что вы должны сделать: вы берете у меня листок и входите в комнату, я закрываю за вами дверь… В комнате стоит урна для бумаг. Если вы считаете, что Фейлиса нужно отдать в лапы полиции Джорджвилля, то просто опустите чистый лист в урну. Если так сделает большинство – то в наш поселок приедет полицейская машина и заберет енота себе. В том случае, если вы считаете, что нужно осуществить смертную казнь, то перед тем, как опустить лист в урну, поставьте на нем большой крест. Вы также можете воздержаться – для этого просто оставьте чистый лист на столе. Когда все проголосуют, я посчитаю голоса и клянусь вам, Братья мои, я прислушаюсь к любому вашему решению!       Толпа зааплодировала Министру, давая понять, что согласна с этим решением.       – Еще раз повторяю, – сказал медведь, – Если вы опустите в щель пустой лист – вы голосуете за передачу Фейлиса в полицию Джорджвилля. Если вы ставите на листе чернилами крест, то вы голосуете за смертную казнь. Если вы не бросите чистый лист в урну, а оставите его на столе – вы воздержались. Даю вам время подумать до завтрашнего полудня. Определитесь с выбором и приходите в полдень сюда.       Это решение Беллика вызвало бурную дискуссию в семье Кингсли. Скунсы сидели вечером на кухне за столом и обсуждали завтрашнее голосование, в котором должны были участвовать отец, мать, бабушка с дедушкой и Клаус. Отец настаивал на том, что нужно опустить в урну пустой лист.       – Мы должны подчиниться воле разума, – говорил он, – Мы передадим енота в лапы правосудия. Греймейны и Хайскулы считают также.       – А я проголосую за смерть! – твердо сказал Клаус. – Этому поддонку не место на этой земле.       – Оставь эмоции, сын, – сказал папа. – Мы должны поступить цивилизованно.       – По-твоему этот гад поступал цивилизованно, когда убивал и насиловал этих девочек? – Жоржетта была на стороне Клауса. – Ты слышал, что он сделал с Джинни? Его надо повесить!       Отец разгневался.       – Вы что, хотите, чтобы все было как во времена Крепкого-Билла и Кота, когда жителей поселка казнили каждый день?! – крикнул он, – Народ быстро привыкает к крови и начинает жаждать ее все сильнее и сильнее. Он станет требовать новых жертв. Вы знаете, что во время Режима Вишни многие жители поддерживали Крепкого-Билла и с удовольствием приходили смотреть на экзекуции? Фергюссон поэтому и отменил смертную казнь, чтобы такого больше не повторялось. Это как наркотик!       – Он совершил убийство на нашей территории, а ты хочешь, чтобы его отвезли в Джорджвилль? – парировал Клаус. – А если его признают невиновным и отпустят? Его прилюдно повесят, и это станет уроком для остальных. Никто больше не будет убивать детей, если поймут, что им за это светит!       – А когда все начнут писать друг на друга доносы, чтобы полюбоваться на очередную казнь? Ты готов оказаться на месте Фео Кранка?       – А ты готов оказаться по другую сторону, папа? Если бы он похитил Джулию или Тома, ты бы тоже был к нему снисходителен?       – А ты, на чьей стороне, Барбара? – спросил отец у матери.       – Я не буду бросать лист в урну, – с грустью покачала головой мать, – Я, пожалуй, воздержусь.       Спор продолжался до темноты, но стороны таки не пришли, ни к какому консенсусу. Лежа в постели, Джек еще долго выслушивал аргументы за и против. Родители Клайда и Саманты также выступали за депортацию, а родители Тома и Ричи – за смертный приговор. Какое же решение будет принято завтра?

***

      Длинная очередь выстроилась к дубовым дверям одного из многочисленных кабинетов Большого Дома, которые сторожил Беллик. Медведь стоял, держа в лапах стопку чистых листов бумаги. Как только очередной горожанин выходил из кабинета, медведь вручал бумагу следующему в очереди и очередной избиратель входил в кабинет. По окончанию голосования надо было постучать в двери со внутренней стороны.       – Привет, Бакстер, – с невеселой улыбкой сказал Беллик бизону, когда подошла очередь главы приюта.       – При-привет, Линкольн, – шмыгнув носом сказал бизон, вытирая влажные глаза.       – Ты как? – спросил Министр юстиции.       – Все никак не могу придти в себя после случившегося… – вздохнул Далтон.       – Успокойся, Бакстер, вот держи! – медведь протянул листок, – Можешь не торопиться, я подожду. Когда войдешь внутрь, я запру дверь. Соберись с мыслями и голосуй, ладно? Просто потом постучишь, и я тебя выпущу.        Взяв бланк из лап медведя, бизон вошел в кабинет. Двери закрылись за ним, замок щелкнул. В центре кабинета стояла избирательная урна и стол, на котором располагалась чернильница. Бакстер Далтон подошел к столу и положил свой лист. Тут он заметил на краю стола еще стопку чистых листов. Очевидно, это были голоса тех, кто воздержался. Бизон взял перо, обмакнул его в чернила и аккуратно соединил противоположные края бумаги прямыми черными линиями, таким образом выведя на листке знак Х. Он подошел к урне и осторожно опустил бюллетень в щель. После этого глава приюта Симпсона постоял какое-то время на месте, прибывая в раздумьях.       – Ты готов, Бакстер? – из-за двери донесся голос Беллика.       – Одну минуту! – попросил бизон.       – Нет-нет! Не торопись!       Бакстер подошел к столу, взял в лапы стопку чистых бумаг, оставленных предыдущими избирателями, и пересчитал их. Их оказалось 28 штук. 28 зверей предпочли воздержаться от голосования.       Бизон разложил листы на поверхности стола, после чего вновь взял перо и перечеркнул крест-накрест все до одного бланки. После это собрал эту стопку и, еще раз подойдя к урне, опустил все до одного бюллетени в щель для голосования.       После этого Бизон приблизился к двери, оглянулся на опустевший стол и злобно улыбнувшись во всю морду, поднял свой огромный кулак и трижды ударил им в лакированную поверхность двери.       – Я закончил! – объявил он.

***

      Лешифр вышел из спальни Мудрого Отца и осторожно закрыл двери, оставив Больвангара отдыхать. Он медленно прошел по коридору, уставленному дорогой мебелью.       Внезапно боковая дверца маленького комода отворилась, будто сама собой и оттуда выскочил мальчишка. Окапи еще не успел сообразить, что произошло, как сорванец пулей проскочил мимо него и побежал прямо в спальню, из которой Обер-Прокурор только что вышел.       – ЭЙ! – закричал Лешифр. – А НУ ВЕРНИСЬ! ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?!       Он ринулся в спальню вслед за пацаном и когда вбежал вовнутрь, увидел странную картину. Испуганный Алекс Больвангар по прежнему лежал на своей кровати, а Розбат Кейн стоял рядом на коленях, вцепившись обеими лапами в свисающее вниз покрывало.       – Мудрый Отец, – взмолился кугуар, глядя на старого гривистого волка покрасневшими от длительных рыданий глазами, – Мудрый Отец, прошу вас, выслушайте меня!       Отто Лешифр схватил Кейна за ноги и потянул на себя. Тот замычал что-то и начал дергаться. Как бы окапи не старался, он так и не смог оторвать мальчишку от простыни.       – Оставь его, Отто, – велел Больвангар, – Тот, кто держится за подол Мудрого Отца, заслуживает защиты и того, чтобы его выслушали.       Обер-Прокурор неохотно отпустил мальчишку. Больвангар велел окапи уйти. Тот сперва пытался спорить, но в конечном итоге уступил.       – Что тебе надо, Роджер? – поинтересовался Алекс Больвангар.       – Сэр, – сказал пума, – Фейлиса приговорили к смерти. Его завтра должны повесить.       – Да, Министр юстиции уже сказал мне об этом!       – Сэр, – Розбат посмотрел прямо в глаза старому правителю, – Позвольте мне привести приговор в исполнение.       Эти слова шокировали гривистого волка до глубины души. Ему показалось, что он сейчас вскочит с кровати, забыв про парализованные ноги.       – Что? Тебе? – возмутился он, – Но как ты планируешь это сделать? Ты же маленький и низкий, а он высокий и крепкий…       – Я выбью табуретку из-под его ног!       – Но зачем тебе это понадобилось, Роберт?       – Он убил мою подругу. – сказал пума, – Сперва забрал ее сестру, лишив ее всякой радости, а потом растерзал, как какой-то хищник. Мою единственную подругу! Мне каждую ночь снится, как она плачет и зовет меня на помощь, пока он убивает её. Вы самый главный, вашего приказа все послушаются…       И Кейн залился слезами.       – Нет, Роберт, – покачал головой Мудрый Отец, – Я не могу тебе этого позволить.       – Но как же…       – Гнев разъедает душу изнутри, – сказал волк, голосом мудрого учителя, – Убийство Фейлиса не поможет тебе унять боль, а только разожжет ее еще больше. Уж ты поверь мне, я знаю, о чем говорю! Мы с моим другом Джошеми убили тирана манула, а потом я был готов убить и его сына, и этих новых Отцов из Семиотцовщины. Я готов был убивать и убивать всех тиранов, что были хоть как-то причастны к Кон Коту и его дружкам, был готов терзать всех, кто имеет хоть какое-то отношение к страданиям народа. Я был готов залить кровью улицы… Месть затмила мой разум. Но Джошеми Фергюссон, мудрый осел, остановил меня вовремя. Я мог превратиться в чудовище. И я не могу допустить, чтобы и ты, Рональд, стал таким же.       Алекс позвал Лешифра. Окапи вошел в спальню.       – Отто, – сказал Мудрый Отец, – Проводи этого мальчика до выхода. И не смей ничего ему говорить по дороге и никак наказывать. Забудь о том, что он незаконно пробрался в этот дом. Я даю ему отцовское помилование. Чего не скажешь о том скользком еноте с фабрики…

***

      26 ноября стало историческим событием. Рано утром на плацу перед тюрьмой на Западной улице собралась куча народу. Она так орала, что кроме криков не было слышно совсем ничего.        Четверо полицмейстеров вытащили из дверей тюрьмы енота, закованного в цепи. Фео Кранка пронесли мимо толпы и бросили к ногам Линкольна Беллика. Фейлис поднял голову: после многодневного заточения в темной камере у него от яркого света сильно болели глаза. Енот попытался закрыть глаза лапой, но не смог поднять её из-за тяжелых кандалов.       – Фео Кранк Фейлис, – громко произнес Министр юстиции, растягивая слова, – Братья Джимсвилля признали вас виновным в похищении, изнасиловании и убийстве с особой жестокостью сестер Эммы и Джинни Дулиттл. За это преступление я, Линкольн Теодор Беллик, приговариваю вас к смерти через повешение! Приговор будет приведен в исполнение прямо сейчас перед этими свидетелями! И правда на нашей стороне!       Тут зрение енота привыкло к слепящему солнечному свету и приговоренный разглядел за спиной медведя огромное дерево, с одной из ветвей которого свисала удавка. Под ней стоял стул, который должен был стать эшафотом.       Толпа заулюлюкала и засвистела. Полицмейстеры подхватили Фейлиса и подняли его на ноги.       – Нет! Нет! – произнес он осипшим голосом, – Пожалуйста! Не надо убивать! Меня подставили! Я не виноват! Я не знаю, как одежда оказалась у меня…       Его возвели на эшафот и накинули веревку на голову.       – Вам предоставляется последнее слово!       – ПРОШУ ВАС! – вскричал осужденный, – БРАТЬЯ ДЖИМСВИЛЛЯ, ПОВЕРЬТЕ МНЕ! Я НЕВИНОВЕН! Меня подставили! Я не трогал этих девочек, клянусь вам! Я не знаю, как их одежда оказалась у меня. Я с ними ни разу в жизни не разговаривал… Прошу вас! Не надо…       Не надо убивать!       Казалось, никто не слушал его прощальную речь. Все только фыркали и размахивали кулаками, оттопырив большие пальцы, которые направляли в сторону надира. Енот разглядел в толпе слонов, львов, жирафов, куниц, зайцев, верблюдов, овец, белок… Все взирали на него с глубочайшей брезгливостью и ненавистью. Енот поднял глаза и заметил, что на крыше дома напротив кто-то сидит. Это был мальчик кугуар, который часто заходил к нему в магазин и покупал шоколадки. Видимо парня не пустили на казнь, и он забрался на мансарду чужого дома, чтобы наблюдать издалека. Малец смотрел на осужденного взглядом полным разочарования и презрения. Енот снова опустил глаза на толпу и к ужасу увидел среди собравшихся зайца… с рогами на голове! Кроули! Это Кроули! Енот захотел закричать в толпу, предупредить ее об опасности, однако у него не нашлось на это сил. Через секунду он понял, что рога принадлежали маленькой газели, которая стояла за спиной этого зайца. Небольшая иллюзия, но какая страшная!       Кто-то выбил стул из-под ног енота и Фейлис повис в петле под тяжестью собственного тела. Он болтался так около трех минут, издавая предсмертные стоны, а звери радовались и рукоплескали палачу.       После того как Фео Кранк испустил дух, его бренное тело оставили в петле до самого вечера, а когда ноябрьское солнце начало клониться к горизонту, труп вытащили из петли. Труп енота отнесли на носилках в лес и, привязав к шее тяжелый камень, утопили в болте, в которое когда-то по приказу Фергюссона бросили эксгумированные скелеты двух Отцов-диктаторов.

***

      Прошла неделя после того, как Джимсвилльцы осуществили свое возмездие. Первое время жители оживленно обсуждали инцидент, однако со временем у них появлялись другие дела и в конечном итоге, они как-то худо-бедно успокоились.       Приют Симпсона зажил прежней жизнью. Изначально его по привычки охраняли полицмейстеры, но со временем, начальник интерната сказал, что опасность миновала, и стражи порядка вернулись на свои прежние посты.       Дом Фейлиса, что находился рядом с приютом, отныне был заколочен досками и получил славу «дома с привидениями», как среди симпсоновцев, так и среди мажоров. Сам енот стал среди детей приюта персонажем городских легенд. Например, среди воспитанников интерната стали ходить слухи, что после казни Фео Кранка, в подвале его дома раскопали двадцать детских скелетов, что могло свидетельствовать о том, что он похищал и убивал детей задолго до этого. Другие говорили, что он ел детей во время голода в период Кон Кота и вот, решил вспомнить молодость спустя четверть века.       Однажды симпсоновцы даже решили поспорить, сможет ли кто ночью сбежать из приюта и пробраться в этот дом, ведь поговаривали, что там могли остаться батончики и мармелад. Был брошен жребий, выпало койоту по имени Олли Дринксдейл. Теперь парню предстояло сбежать ночью через ограду и пробраться в дом убийцы.       К тому моменту меры безопасности в интернате вернулись к старым нормам: никаких ночных проверок, никакой охраны у лаза. Олли выполнил все безукоризненно, хотя и не славился храбрым зверем. Он вылез через лаз, прошмыгнул сквозь кусты по южному полю и, вырыв небольшой подкоп под Оградой Найстли, забрался в огород енота. В дом он смог пробраться через разбитое подвальное окно. В подвале Олли обнаружил несколько коробок с продукцией «Кэнди-Миллерс», которые енот очевидно украл с работы. Для симпсоновца это все равно, что найти клад. Койот напихал батончиков во все свои карманы и выбрался обратно на улицу, решив на следующую ночь вернуться за остальным.       Однако на обратном пути произошел неприятный инцидент. Когда Олли вышел из кустов и подошел к лазу, то наткнулся на… Багси. Молодой олень стоял у ограды и поджидал его, раскуривая папиросу. В темноте Лапша выглядел очень жутко и был похож на огородное пугало.       – Ну что, Дринксдейл? – спросил олень, бросая окурок под копыто, – Много наворовал?       Олли затрясся от страха. Его сердце заколотилось как барабанная дробь. Все знают, что с Багси дело иметь опасно, этот псих может и покалечить.       – Я-я-я… – заикаясь произнес койот.       – Че ты там мычишь?! – рявкнул Лапша. – А ну-ка выворачивай карманы! Живо!       Олли дрожащими лапами потянулся в карманам, но от волнения не смог их нащупать. Вдруг у него в гуди сперло дыхание: Лапша ударил его в грудь кулаком. Олли скрючился к земле, громко кашляя.       – Будешь заставлять меня ждать – получишь еще! – угрожающе прошипел Нудлз.       Внезапно жгучая обида накатила на койота. Чувство страха пропала в нем окончательно. Он обнажил когти правой лапы и со всего размаху полоснул ими оленя по лицу.       – А-А-А-А-А-А-А-А!!!       Лапша заорал на всю округу. Олли бросился бежать по длинному полю на юг в сторону леса. Койот несся со всех ног, шоколадные батончики выскакивали из его карманов как лягушки, словно были живые. Он бежал и бежал без оглядки в темноту, боясь даже обернуться.       Когда у него сперло дыхание, он наконец остановился и наклонился к земле чтобы отдышаться. Грудная клетка сильно болела от удара кулаком. Внезапно он услышал за своей спиной голос преследователя:       – Ты труп Дринксдейл!!! – кричал Лапша. – Тебе кранты!!!       У Олли екнуло сердце. Теперь Багси гонится за ним, и он очень рассержен. Может, стоило просто отдать ему все и дело с концом? Ну, теперь он просто так не отвертится, Лапша окончательно сошел с ума.       Олли разглядел в темноте какую-то сопку, заросшую кустарником и нырнув туда, лег на спину. Может, повезет и Лапша пройдет, мимо не заметив? Благо сейчас ночь и тьма не позволяет видеть дальше нескольких шагов. Лапша пройдет мимо и Олли побежит обратно в приют. Завтра в приюте ему конечно достанется, но это завтра. Главное выжить сейчас!       – Я знаю, что ты где-то тут Дринксдейл! – кричал Лапша. – Тебе не спрятаться! Я тебя все равно найду. Тебе хана!       С каждой минутой голос Нудлза становился все громче и громче. Олли в ужасе закрыл свою собственную пасть лапами, чтобы не дышать слишком громко и не закричать в панике. Он лежал на спине и видел над собой только ветки кустов. Койот слышал шелест травы и шаги, которые становились все ближе и ближе с каждой секундой.       – АГА! – победоносно вскричал Лапша. – Вот ты где!       Олли был уверен, что сейчас увидит над собой ухмыляющуюся расцарапанную морду оленя. В таком положении он не сможет сопротивляться. Койот зажмурил глаза и приготовился к смерти. Может быть, вот так с закрытыми глазами олень его не найдет? Что за глупости?       – ОЙ! – голос Нудлза внезапно дрогнул. – А я думал что это… э-э-э… А что ты́ тут делаешь?       Что-то странное прозвучало в интонации оленя. Койот открыл глаза, но не увидел над собой ожидаемой страшной морды, лишь те же ветви. Краем глаза он уловил какой-то странный пучок света.       – А я просто решил прогуляться, – голос Лапши звучал так, будто он оправдывается. Через несколько секунд он громко заворчал, – Ладно-ладно, я уже иду! Можешь не толкаться.       Олли не понимал что происходит. Лапша разговаривал явно не с ним, а с кем-то еще.       – ЭЙ, – недовольно рявкнул олень. – Вот это уже лишнее!       Еще пару секунд тишины.       – Я не смогу идти с завязанными лапами. – вновь сказал Нудлз. – Понесешь меня?       Еще несколько минут тишины.       – АЙ! – прокричал Багси. – Больно же! Полегче! АЙ! Да я иду уже!       Олли продолжал лежать в клетке из кустов, закрыв свой рот, и старался не шевелиться.       – АЙ! – олень кричал все громче, – Хватит! Не надо! Что вы делаете?       Послышалась какая-то возня. Что-то происходило в нескольких шагах от того место, где прятался койот.       – А-А-А! НЕТ! НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!       Сердце Олли заколотилось как бешенное, стоило ему услышать голос Багси. До этого момента в его интонации читалось лишь недовольство, но теперь прозвучали тревога и волнение.       – НЕ НАДО!!! ПОЖАЛУЙСТА!!! НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ!!! А-А-А-А-А-А!!!       Олень завизжал так, что крик эхом разнесся по полю. Койот вжался в землю изо-всех сил. Казалось еще немного, и он провалится. Раздался детский плач. Впервые в жизни Олли слышал, как Багси плачет.       – НЕ НАДО!!! НЕ НАДО!!!       Какие-то невнятные звуки. Возня. Удары. Сопротивление. Вскоре крики оленя переросли в какие-то поросячие визги. А потом мычание, словно ему заткнули рот. И удары, удары… Ритмичные, словно хлыст прутьев… Стоны и завывания. Олли осторожно открыл глаза. Откуда-то доносился слабый пучок света. Койот повернулся на бок и поднял голову. В нескольких сантиметрах над его головой была брешь в ветвях, в которую теоретически можно было заглянуть.       Между тем, вопли Лапши, которые до этого звучали как «А-А-А-А!» стали вдруг больше похожи на «И-И-И-И!».       Койот собрал остатки всей своей мужественности в кулак и поднял голову на пару сантиметров. Его взору открылся небольшой участок поля, прямо посреди которого стоял зажженный керосиновый фонарь. Именно этот фонарь и был источником света. А рядом с фонарем сидел огромный зверь, который держал на коленях Багси. Зверь сидел спиной к Олли, но койот заметил рога на его голове.       Внезапно кровавый туман затмил взор Олли. Глаза койота закатились, он шмякнулся затылком о землю и потерял сознание.

***

      Было утро. Отто Лешифр и Юджин Ван Тассел сидели у постели Мудрого Отца. Молодой гривистый волк осторожно наливал какие-то капли в стакан.       – Ну как ты, дядя? – спросил он у лежачего.       – Плохо, Юджин, – простонал Алекс Больвангар, – Ног совсем не чувствую. Правая рука работает хорошо, а вот левая как будто отказывает.       – Тебя надо отвезти в больницу Зверополиса, – предложил окапи. – Что толку, что ты тут лежишь целыми днями, помышляя о смерти.       – Нет, – запротестовал Алекс, – Доктор же сказал, что это неизлечимо. Пусть лучше я умру в своем родном Поселке, чем где-то на чужбине.       – Что ж это за болезнь-то такая? Спинной аэродинамический сколиоз. – покачал головой Министр финансов, – Никогда о такой не слышал…       Внезапно кто-то забарабанил в дверь с такой силой, будто собирался пробить в ней дыру.       – Это что еще такое? – возмутился Обер-Прокурор.       Окапи подошел к двери. Как только он отворил ее, кто-то маленького роста моментально прошмыгнул меду его ногами. Этот зверь прополз по полу и вцепился когтями в покрывало постели волка. Это был ребенок.       – ЧТО? ОПЯТЬ?! – вскричал Отто, – ДА СКОЛЬКО МОЖНО?!       Ван Тассел от неожиданности расплескал лекарство.       Молодой койот стоял на четвереньках, рыдая и дрожа.       – Ну что там опять? – вздохнул Больвангар. – Это еще кто?       – Это воспитанник из приюта! – заметил Лешифр, запирая дверь. – Похоже дети теперь напрямую решили брать аудиенцию у самого Отца. Койот повернулся и сел на пол. Его глаза косили в разные стороны, он весь дрожал, так как будто только что искупался в ледяной воде. – У-у-у-у! – простонал он, – И-и-и-и!       – Стоп! – внезапно вскрикнул Юджин, подскочив на месте. – Да это же он! Олли Дринксдейл!       – Что? – переспросил Мудрый Отец.       – Мы не хотели тебе говорить, дядя, чтобы не тревожить тебя, – с горечью вздохнул Юджин, – Но похоже придется. Пару часов назад к нам пришел Бакстер Далтон, начальник приюта и заявил, что у них опять пропажа. Исчезли трое детей за одну ночь: зайчиха Энни Доджер, койот Олли Дринксдейл и олень Багси Нудлз. Мы сразу же послали поисковые отряды. Но вот хорошая новость! – рассмеялся племянник, – Олли нашелся! Вот он перед тобой! Видимо они втроем убежали поиграть и сейчас он нам расскажет, где его друзья, так, Олли?       Вместо ответа койот скривил такую физиономию, будто бы ему было очень больно. Он начал дергать лапами так, что казалось, будто его бьет током.       – У-у-и-и-и А-а-а-си! – простонал он сквозь зубы.       – Чего? – не понял Лешифр. – Говори четче!       – У-и-и А-а-си! – повторил койот. Из его глаз потекли горькие слезы.       Трое взрослых уставились на него с изумлением.       – У него истерика! – заметил Больвангар. – Что-то случилось!       – Юджин, – попросил Обер-Прокурор, – Сбегай за успокоительным. И приготовь чаю с лимоном.       Гривистый волк вылетел в коридор. Окапи между тем приблизил ухо к самой пасти дергающегося койота, чтобы попытаться расслышать, что тот лопочет.       – У-и-и Ба-а-си! – повторял бедняга снова и снова, – У-и-или Ба-аси! У-у-би-и-или Ба-а-аг-си!

***

      Джек, Том, Дейзи и Рене слонялись туда-сюда по улочкам Поселка.       – Ну что будем делать-то? – скучающе спросила Рене.       – Пойдем в крикет играть? – предложил Джек.       – Уже надоело. – поморщился Том.       – В шашки мы тоже уже сто раз играли. – заметила Дейзи.       – На прудах уже холодно. Не искупаться. – сказал Джек.       – Может собрать всех и в перудо сыграть? – предложила Штокроза.       – Просто так неинтересно, – отмахнулся Том, – О, идея! Соберем всех и пойдем в лес к Хижине Отшельника?       – Че там делать то? – фыркнул Джек, – Я там уже два раза был. Там только пыль и гнилые доски. Больше ничего.       – В том то и дело, – сказал Том, – Вы были уже два раза, а я ни разу. Даже не знаю как она выглядит. Джон Хэмиш со мной согласится. Он уверен, что там живет Кроули и не упустит возмож…       – Это еще что?! – охнула Рене.       Дети замерли, остановившись на главной площади. Со стороны юга к ним навстречу бодрой походкой приближалась толпа зверей. Впереди шли Линкольн Беллик и Кристиан Шугарсолт, вслед за ними кучка полицмейстеров, слон, тигр, лев и верблюд. Они сопровождали довольно крупного зверя, которого, судя по всему, только что арестовали. Тигр и верблюд держали его за плечи, лев поддерживал за спиной его лапы, скованные наручниками, а слон удерживал шею арестованного при помощи палки с петлей.       Толпа прошла мимо, не обратив никакого внимания на детей и оказавшись на главной площади, свернула на запад в сторону тюрьмы. На лице арестованного была какая-то торжественная ухмылка.       – Да это же Бакстер Далтон! – не веря своим глазам, произнесла Дейзи.       Хозяин приюта Симпсона, казалось, не испытывал никакого дискомфорта от ареста и послушно шагал вслед за стражами порядка.

***

      Новость о том, что арестован управляющий приютом Симпсона стала самой шокирующей из череды шокирующих событий того проклятого ноября. Еще больше жителей Поселка ужаснуло чистосердечное признание Бакстера Далтона. По словам Беллика, как только бизона доставили в тюрьму, он на первом же допросе во всех подробностях рассказал, как похищал сестер ланей из приюта, как держал их в заточении в лесу, в специально отстроенном шалаше, как насиловал и убивал. Он без малейшего раскаяния, даже с гордостью, поведал о том, как подставил енота-продавца с фабрики, заставив Джинни написать порочащее Фейлиса письмо, как подкинул улики в его дом и как сдал вброс на референдуме о судьбе Фео Кранка.       Как оказалось, за несколько часов до ареста, Бакстер похитил из приюта очередную девочку: зайчиху Энни Доджер, с которой собирался поступить также, как и с предыдущими. Заточив ее в своем шалаше в лесу, бизон довольный возвращался обратно в приют через поле, где неожиданно для себя наткнулся на проблемного воспитанника, оленя Багси, которого связал и замучил до смерти с особой жестокостью. К счастью, свидетелем всего это стал койот Олли Дринксдейл, который, пробравшись утром в Большой Дом, рассказал Мудрому Отцу о том, что видел.       Энни Доджер была освобождена, а изуродованное тело Багси Нудлза обнаружили в поле. Бизон не оставил на нем живого места, сперва избив олененка палкой по спине до мяса и костей, потом переломал руки и ноги, отломал рога, один из которых воткнул Лапше в живот, после чего свернул шею несчастному симпсоновцу.       Джек никогда бы не подумал, что ему будет грустно на похоронах Лапши. Багси лежал на смертном ложе в черном пиджаке с бабочкой и черных брюках, прям истинный джентльмен. Рога отсутствовали, на глазах черная лента, руки сжимают цветок, как и подобает. Даже Вонючка уронил пару слез, когда клал хризантему на правую ногу трупа оленя.       И снова прощание, слезы, жупел и пепел, а затем хоровое исполнение реквиема.

***

      Джек сидел на кухне со своей семьей и ужинал, когда внезапно, к ним в дом вошел незваный гость. Джек был очень удивлен, увидев в своем доме Кристиана Шугарсолта.       – Привет семейству Кингсли, – весело подмигнул серы волк.       – Ой, здрасте! – сказала мать, растеряно глядя на гостя. – А вы к нам по какому поводу? В смысле, присаживайтесь.       Волк не смог уместиться на меленьком скунсьем стуле, поэтому уселся на диване.       – Я пришел сказать вам, что у вас чудесный сынок Джек, – с улыбкой произнес Шугарсолт. – Он хорошо трудится вместе с нами на нашем складе во Франкофе.       – О, благодарим вас, Министр, – сказал отец семейства, – Всегда приятно, что кто-то из нашей семьи пригодился Большому Дому.       – И я надеюсь, что не только Джек может послужить Совету министров, но и кто-то еще из вашего семейства. – сказал волк, с любопытством рассматривая цветочный горшок.       – Что вы имеете в виду? – спросил Клаус, нахмурившись.       – Как вы знаете, мы недавно арестовали Бакстера Далтона, маньяка, что убивал детей в своем приюте. – напомнил волк.       – Да уж, такое событие не пропустить мимо ушей. – съязвила Жоржетта.       – А до этого был повешен продавец с кондитерской фабрики, – покачал головой Министр обороны, – Печальная судебная ошибка. Невиновный зверь пострадал за грехи другого.       – Видишь, Клаус, до чего вас довело ваше скорое стремление отомстить! – сердито прошипел отец на своего старшего сына. – Я говорил, что надо было голосовать за депортацию, а не за смертную казнь.       Николас Кингсли ничего не ответил на этот упрек.       – Много кто проголосовал за казнь, – сказал Шугарсолт, – Признаюсь грешным делом, что я тоже замарал свой листок черным крестиком. Но что сделано, то сделано. Министр юстиции Беллик испытывает сильнейшие угрызения совести и не может справиться никакими методами. Сегодня он подал в отставку со своего поста. Мы, конечно, пытались его отговорить, но он ни в какую… Подал заявку и покинул город, сказав, что после такого позора никогда не вернется сюда больше. Не может перенести, что мучил и повесил зверя, постоянно твердящего ему о своей невиновсности.       – Но кто, же теперь будет Министром юстиции? – спросила Жоржетта, – Кто вынесет приговор этому уроду Далтону?       – Этот вопрос уже обкашляли, – Кристиан почесал за ухом, – Новым Министром юстиций будет як Реджинальд Скофилд.       – Но он же Министр сельского хозяйства?! – не удержался Джек.       – Вот именно, – согласился гость, – И поэтому его прежняя должность теперь вакантна. Нам нужен новый Министр сельского хозяйства.       Волк извлек из внутреннего кармана листок бумаги и протянул его главе семейства. Артур Кингсли бегло пробежал его взглядом, после чего поднял удивленные глаза на посетителя.       – Это что, шутка? – спросил он, – На эту должность назначили… меня?       Жоржетта от неожиданности подавилась салатом. Мать открыла рот в онемении. Джек тоже оказался немало удивлен.       – Да-да, – улыбнулся Шугарсолт, – Мы решили, что никто не справится с этим лучше, чем вы.       Старший Кингсли еще раз растеряно пробежался глазами по тексту.       – Я, я, я… – заикаясь, произнес он, – Я не знаю. Я не уверен…       – Ты сдурел, отец? – опешил Клаус. – Никто лучше тебя не справится с этой задачей. Соглашайся скорее!       – Не стоит торопиться! – сказал волк. – Мы уже собрали урожай в этом году, так что есть время подумать!       Министр обороны покинул дом скунсов. Остальные члены семьи Кингсли принялись уговаривать главу семейства согласиться.       – Это, конечно, самая низшая должность в Большом Доме, – сказал Клаус, – Но ты станешь Старшим Братом. Нас все будут уважать. Мы приблизимся к Большому Дому еще ближе! Старшего Брата могут назначить Обер-Прокурором, а там и до Мудрого Отца лапой подать!       – Ну не знаю, – растеряно качал головой отец. – В принципе можно подумать…       Перед сном Джек доставал из тайника под матрасом украденные серебряные часы, что предназначались для зверя из лесной Хижины и, рассматривая их, думал о будущем. Он сам работает на Шугарсолта уже целый год, а теперь и его отец будет в Совете Министров. Кажется, весь ужас последнего месяца прошел окончательно и впереди маячит лишь перспектива сытой и прекрасной жизни.

***

      Охранник отпер гигантским ключом чугунную дверь, и та отворилась отравляя слух громким лязгом. Шугарсолт вошел в помещение, и дверь захлопнулась за ним следом. Он находился в тесной камере с одним единственным решетчатым окном. Спиной к окну на стуле восседал бизон, одетый в тюремную робу, положив свои лапы, скованные кандалами на стол.       – Привет, Крис, – с улыбкой сказал бывший управляющий приютом. – Пришел навестить своего старого друга?       Волк медленно сел на стул, напротив заключенного.       – Какого черта, Бак? – злобно спросил волк, – Какого черта ты натворил? Поверить не могу… Зачем тебе все это?       Бизон глядел волку прямо в глаза. Улыбка все это время не сходила с его губ.       – Я даже не знаю, – он пожал плечами, – Я всегда был таким. Просто вот попался…       – Ты… – ужаснулся Шугарсолт. – Ты этим всю жизнь занимался?       – Нет, конечно, – сказал Бакстер, – Только месяц назад и начал. Понимаешь… – он прикусил губу, – Эти девчонки, по сути были проститутками. Совсем как моя мать.       – Что ты несешь? Как они могут быть проститутками в таком возрасте? Они даже выходят за пределы приюта под присмотром овец…       – Не говори того, чего не знаешь! – нахмурился бизон, – До меня дошли слухи, что многие из них по ночам сбегали за пределы интерната. Они перелезали через забор и оказывали услуги парням за шоколадки. Ты представляешь? Даже не за деньги! За чертовы шоколадки! Причем чаще всего их подкупали совершеннолетние звери из Полска и Франкофа. А я… я решил, что надо что-то с этим делать. Помнишь этого Багси Нудлза?       – Которому ты все кости переломал и его собственный рог в живот воткнул?       – Ага, – без тени смущения сказал Далтон, – Так вот этот мерзкий сопляк вечно донимал других детей. У меня из-за него постоянно были проблемы. Он вечно сбегал, где-то шлялся, постоянно бедокурил на улицах. Его даже в тюрьму сажали на несколько дней. Так вот, когда его вернули мне в очередной раз, то было велено выпороть его на глазах у всего приюта, чтобы ему было не повадно больше. Как я мог не выполнить приказ? Я его и выпорол по спине. И мне, внезапно, так это понравилось – причинять боль, унижать, чувствовать превосходство над ребенком… Не знаю почему. Тогда-то я впервые и понял, кто я на самом деле. Я сказал себе, что надо непременно повторить это, благо мое положение позволяло это делать: я мог делать вид, что наказываю детей за плохое поведение или за что-то еще. Но этого всего было мало. Я должен был наказать всех девчонок, кто продает себя за конфеты, за их распутство. Мне и так было всю жизнь тошно от того, что моя мать куртизанка, а тут еще оказывается, что несколько малолетних шлюх живут под моим присмотром.       У меня появились доказательства, что эта Джинни Дуллитл как раз из таких. Однажды ночью, я увидел в коридоре лань, возвращающуюся из туалета в спальню. Внутренний голос подсказал мне, что надо действовать сейчас же! Я велел ей пойти в мой кабинет и предложил чай с шоколадной нугой. Естественно она согласилась, как только увидела что-то с шоколадной фабрики. Я незаметно подсыпал снотворное в чай. Но то, что произойдет потом я не мог предвидеть…       Я не предполагал, что девка отключится так быстро и так внезапно. Стул на котором она сидела предназначался для меня и был слишком высок. Она упала со стула на пол, ударившись затылком об пол. Признаюсь, я запаниковал. Поднял ее, надел ей на голову берет обратно и понял, что у нее идет кровь из затылка. Я осторожно забрал ее одежду из спальни, вынес девчонку из приюта, благо все уже спали, и понес ее в лес через поле. Темнота играла мне на руку, никто бы не увидел нас. В общем, я принес ее в лес и оставил в подземном шалаше, который я соорудил еще в детстве. Кстати, пока я нес эту лань на руках, с ее головы слетел берет. Его потом нашли в поле и решили, по следам крови, что кто-то ударил девчонку по голове. В общем я отнес ее в лесной шалаш, крепко-накрепко связал и вернулся обратно в приют.       Только наутро я понял, что украл не ту девчонку, которую хотел. Шлюхой была вторая из сестер, а эта никогда себя не продавала. Они похожи, как две капли воды, вот я и решил, что то была Джинни, а это оказалась Эмма.       – И поэтому ты убил её? – догадался волк. – Когда понял, что ошибся.       – Я ее не убивал, – покачал головой бизон, – На следующий день я вместе со всеми искал Эмму, ну вернее делал вид, что искал. На самом деле, я только водил свою группу по ложному следу. А вечером, когда поиски закончились и волонтеры вернулись обратно в город, я сказал овцам-милосердия, что буду продолжать поиски. Тогда-то я вернулся в шалаш с фонарем и обнаружил Эмму уже мертвой. Тогда в лесу было очень холодно. Она умерла то ли от холода, то ли от потери крови, в любом случае ее тело уже было холодным.       Я понятное дело, растерялся. Не знал, что делать. Не совсем понимаю логику своих действий, но я почему-то тогда решил, что должен вернуть ее обратно. Но, уже принеся тело к приюту подумал, черт, что же я делаю? Ходил вокруг да около, вдруг вижу: в ограде в одном месте пары прутьев не хватает. Залез туда и оказался в чьем-то огороде. В общем, там был пруд, в него-то я и выкинул тело.       Признаюсь, в первый день мне было очень страшно. Я все боялся, что меня раскроют по каким-нибудь уликам, по какой-нибудь ошибке… но все обошлось. Никто не подумал, что это я. Все поверили в мои слезы. Я понял, что я в полной безопасности и могу повторить это снова. Теперь-то я решил детальнее подготовиться. Так, давай-ка вспомним, Эмму я украл в ночь на 11 ноября, а бросил ее в пруд в ночь на 12-ое. Затем последующие пять дней я готовился. Для начала я усовершенствовал свой шалаш так, чтобы там можно было жить в тепле хотя бы несколько дней, поэтому перенес туда несколько теплых перин и одеял. Потом мне внезапно пришло еще одно озарение: я понял, кого я могу подставить. Этот Фео Кранк Фейлис, как оказалось жил прямо по соседству с тем домом, куда я подбросил первый труп. Его начали подозревать еще тогда, я подслушал пару разговоров на Южной улице, кое-кто говорил, что-то типа «Это этот енот. Точно тебе говорю. От енотов жди беды». Кроме того, волонтеры обратили внимание на то, что в кустах, прямо за лазом валялись обертки от сладостей. А енот как раз торговал сладостями. Тут-то я и понял, как удачно все совпало.       На подготовку нового плана ушла неделя. И вот, спустя еще семь дней, 18 ноября я точно также, заманил к себе Джинни и напоил снотворным и ее. У меня была всего одна ночь на все. Я отнес девчонку в шалаш, также связан и пробудил при помощи нашатырного спирта.        Сколько было крику и воплей истерики, когда она поняла, что произошло. Этот момент вспоминать не хочется. Я попытался спокойно ей все объяснил, что если будет хорошо себя вести – все будет нормально. Спокойно не получилось – пришлось применить рукоприкладство, причем несколько раз.       Далее, когда немного успокоилась, я заставил ее написать под диктовку письмо, что якобы во всем замешан енот и что она собралась прятаться в роще, совсем в другом месте. Все шло из лап вон плохо, она постоянно рыдала и ее слезы капали на бумагу, в итоге текст было сложно разобрать. Но это даже пошло на пользу – я убедил их, что Джинни плакала из-за сестры, когда писала это. После этого заткнул ей рот тряпкой, завязал пасть и вернулся обратно. Я знал, что во время поисков волонтеры могут пройти рядом с этим местом, поэтому важно было, чтобы она не смогла позвать на помощь. Письмо я подбросил под дверь одной из овец, а сам пошел спать в свой кабинет.       Наутро все сработало как надо. Письмо нашли, я отнес его в Большой Дом, Фейлиса арестовали, все побежали в восточную рощу, а я, убедив всех, что иду в южный лес, где Джинни и была, на самом деле пробрался через ту же дыру в заборе к Фейлису, разбил подвальное окно, и спрятал там одежду, оставив некоторые предметы гардероба для дальнейшей конспирации.       – А Джинни в этот момент была в шалаше без одежды? – уточнил волк.       – Конечно! – бизон вел себя так, как будто тот спросил очевидную вещь, – Она была шлюхой, а шлюхам одежда ни к чему. Но ей все равно там было тепло, все-таки одеяла и перины. Ну а дальше, мы с Джинни развлекались целых пять дней. Можешь назвать это насилием, но я считал это кое-чем другим…       – Чем же?       – Сперва наказанием. – сказал Далтон, – Я собирался показать ей, что тот жизненный путь, который она избрала не так уж сладок, как она предполагала. Она кричала и плакала, а я ей повторял: «Тебе больно? Неприятно? Но ты же сама решила продавать себя, а теперь тебе не нравится» или говорил «Привыкай, ты сама выбрала себе такую судьбу. Боль – важная составляющая твоей профессии» или там «Шлюхи не могут начать новую жизнь». В общем, не буду спорить, мне приносило это моральное садистское наслаждение. В скором времени она осознала и приняла мой урок.       Первое время были стоны, плач и недовольство, Джинни умоляла меня отпустить ее, но потом она перестала. Видимо привыкла ко всему этому. Мне это понравилось, преступник и жертва нашли общий язык. И я перестал считать это наказанием, а стал считать происходящее… любовью!       – Да ты издеваешься? – с отвращением сказал Кристиан.       – Вовсе нет. Она перестала плакать, брыкаться и сопротивляться. Я ее кормил, носил ей ее любимые сладости. Она стала спокойной и молчаливой. Меня поначалу удивило, что ее поведение так сильно изменилось. Чего это она вдруг больше не хнычет и не визжит, когда я беру ее? «Тебе что, не больно?» – спрашивал я ее. «Поначалу было больно, мистер Далтон, но теперь уже нет» – спокойно отвечала она. С этого момента мое сердце словно оттаяло. Садистские желания куда-то вмиг улетучились, мне даже стало как-то совестно, что я был чересчур груб с ней. Я начал как-то оправдываться: «Ну ты же понимаешь, милая, что я это не со зла… Это все для твоего же блага… Я пытался показать тебе сполна, что значит быть нехорошей девочкой».       Мне показалось, что мы с Джинни подружились. Она стала рассказывать мне про сестру, про любимые игры, про мальчика, что тайно ходит к ней в гости. Послушно раздвигала ноги по первому моему требованию без всякого сопротивления и капризов. И во мне пробудилось новое чувство…       Я полюбил Джинни, стал считать ее своей дочерью. Я стал заботиться о ней, ухаживать, приносить все больше и больше сладостей, которые она так любит… Я причесывал ее шерсть. А взамен требовал лишь любви и преданности. Страх, ненависть и ужас исчезли из ее взгляда. Я стал видеть в ее глазах лишь привязанность и любовь. Я стал называть ее «доченькой», и велел обращаться ко мне «папа». Она послушно все выполняла. Мы разговаривали на разные темы. Ты ведь слышал, Крис, что жертвы со временем проникаются взаимными чувствами к похитителям? Мне показалось, что Джинни стала преданной настолько, что я могу больше не держать ее здесь. Я принял решение перенести дочку в свой дом, все равно никто бы не стал обыскивать его. Мы бы могли начать новую жизнь вместе. Но она все испортила…       – Она?       Бакстер сильно погрустнел.       – Волонтеры перестали искать в том месте, куда я их направил и уже собирались переключиться на южный лес. Тогда я подкинул им сандалию и ее ленточку, чтобы снова заставить идти по ложному следу. На пятый или шестой день я собирался переселить Джинни к себе. Я уже собирался сказать дочке хорошую новость, но перед этим решил поиграть с ней немного. Я сказал, что она должна будет сделать мне приятно своим ротиком. Объяснил дочке все подробно, что и как она должна делать. Сперва все шло отлично, но потом… она укусила меня. Вот так внезапно со всей дури. Чуть не лишила меня мужского достоинства. Я кричал от боли, а Джинни… Она посмотрела на меня с такой ненавистью и… знаешь, что она мне сказала? – при этих словах у бизона потели слезы из глаз, – Она сказала «Это тебе за то, что ты сделал с Эммой, урод!». Никак не могу забыть этот ее взгляд и эти слова.       Я, само собой, вспылил от такого бунтарства и начал бить ее. Всё бил и бил, бил и бил, никак не мог остановиться… Я считал это оскорблением, предательством со стороны любимой дочери. У тебя нет дочерей, Крис, но представь, если бы были, как бы ты отнесся к их предательству? Я был в состоянии аффекта, ничего не видел и ничего не слышал, в какой-то момент мне под руку попалось что-то острое…       Когда я пришел в себя, все было уже кончено. Она была… – тут бизон уронил голову на стол и заревел, – Я отнес Джинни той же ночью на восточное поле и ее нашли на следующий день. Я потом очень долго плакал, мне было больно на душе.       –Знаешь, Крис, – произнес Далтон, подняв голову, – Я только сейчас понял, сидя здесь и размышляя. Джинни перестала плакать и сопротивляться не потому что привыкла к тому, что я с ней делаю и смирилась с этим. Она стала спокойной, после того, как я рассказал ей, что именно я убил ее сестру. С этого момента ее взгляд стал другим: страх и отчаяние пропали из ее очей, появилось то, что я посчитал преданностью, но на самом деле это было желание отомстить. И она попыталась…       Бизон какое-то время посидел молча, уткнувшись лицом в стол. Видимо он считал себя обманутой жертвой.       – 23 ноября Эмму нашли. – сказал Далтон, – А 27 ноября я запланировал добыть себе новую дочь. К тому моменту Фейлиса уже казнили и мне пришлось бы подбирать новую жертву для подставы. Это дело становилось все рискованней и рискованней, но я уже не мог остановиться. Это прямо как наркотик.       Одна девчонка-енотка насплетничала мне, выдав имена еще четверых шлюх приюта. Я остановил свой взор на Энни Доджер. Абсолютно без всяких проблем я напоил ее и отнес в шалаш. После того как она очнулась, пришлось снова провести пару часов, чтобы успокоить ее и дать девчонке смириться с нынешним положением. Она сломалась довольно быстро. Я уже возвращался довольный в приют, как вдруг наткнулся на Багси Нудлза.       Признаюсь он меня так достал… Никакого уважения: обращается на «ты», смотрит с таким презрением, курит, хотя курение запрещено… Да еще и обижает слабых… одни проблемы от него! Я понял, что наконец-то смогу избавиться от него прямо сейчас без свидетелей, плюс ко всему удовлетворить свою потребность в причинении боли. Кто как не Багси лучше всего подходит на эту роль? На роль жертвы, которая должна… которая обязана вытерпеть боль.       Я уже привык к убийствам и сделал все без малейшего колебания. Сперва связал ему лапы за спиной крепко-накрепко. Он не сопротивлялся, так как овцы-милосердия уже сто раз проводили с ним эту процедуру. Ну а потом я оторвался на славу. Сперва избил его палкой по спине, всю спину вдребезги… Ха-ха! «Что, нравится тебе, Багси? Нравится боль? Что ж ты недоволен то?». А потом начал ломать кости. Вскоре он даже не смог кричать от боли, мог только визжать как поросятина. Вот так: «И-и-и-и-и»!       – ДОВОЛЬНО! – Шугарсолт вскочил со стула. – Скажи мне только одну вещь. В журнале с фотографиями воспитанников, что мы нашли в твоем кабинете, некоторые фото обведены кружочком и подписаны цифрами. Эмма и Джинни отмечены номерами 1 и 2, зайчиха номером 3 и еще трое девочек помечены как 4, 5 и 6. Это порядок, в котором ты собирался их похищать? Ты хотел замучить их всех?       – Ну да! – спокойно пожал плечами Бакстер, – Но не замучить, а научить уму разуму.       Сперва я собирался показать им, как горька судьба проституток, а потом показал бы, как обратить это на пользу и превратить это в любовь. С Джинни это почти получилось, если б я только не рассказал ей, что убил ее сестру… В этом и моя вина тоже.       Одна единственная ошибка с моей стороны все испортила. Если бы я тогда не спутал их с сестрой. Если бы я утащил нужную лань, Эмма была бы жива и Джинни не сердилась бы на меня так сильно. Все могло бы пойти иначе. Первое время Джинни конечно злилась бы, за то, что я ее похитил и наказывал в шалаше, но потом смирилась бы, как в общем это и произошло в итоге. Пара недель и мы бы нашли общий язык, договорились бы. Я бы перенес ее в свой дом и позволил ходить с развязанными руками, сперва по дому, а потом и за пределы. Со временем за хорошее поведение привел бы в дом и Эмму, чтобы ей не было скучно. Я бы удочерил их обоих и они стали бы свободными девочками. Они смогли бы гулять по городу, как остальные дети, когда угодно и где угодно. В благодарность они бы стали в самом деле относиться ко мне как к отцу. Джинни бы грела мою постель, а Эмма бы работала на кухне. Может со временем удалось бы и вторую дочку затащить в спальню. Как жаль, что все пошло наперекосяк из-за одного единственного промаха!       Бизон какое-то время просидел пребывая в тяжких раздумьях.       – Жаль еще, что я не успел поиграть с Энни. Надо было не тянуть, а начать сразу же в ту самую ночь, в которую я ее принес. Теперь я никогда не узнаю, какова она, хороша или плоха. Но может быть это даже лучше для Энни: она такая маленькая, что скорее всего не пережила бы и одного раза.       Волк подошел к металлической двери и постучал кулаком.        – Что теперь со мной будет, Крис? – спросил бизон, – Беллик вздернет меня на том же дереве, что и Фейлиса?       – Беллик уже ничего не решает. – сказал Шугарсолт, пока ему отпирали дверь с той стороны, – Он подал в отставку и покинул город, не сумев вынести того, что казнил невиновного зверя.       – Ха-ха! – рассмеялся Далтон. – Расстроился, что убил Фейлиса? А мне его совсем не жалко. Так кто же будет решать мою судьбу?       – Скофилд стал Министром юстиции, так что он вынесет приговор. Тебе вменяют в вину убийство троих воспитанников, похищение еще одной, плюс на тебе вина за смерть Фейлиса. Так что у тебя пятеро жертв… Шестеро, если считать Олли.       – А что с ним-то не так?       – У него крыша поехала… Похоже на всю оставшуюся жизнь.       Волк оставил своего бывшего друга, наедине со своими мыслями. Он вышел во двор тюрьмы, наклонился к земле и его стошнило. Отдышавшись, он поднял глаза к звездам.       Бакстер Далтон – отвратительный зверь. А ведь они когда-то дружили. Но Кристиана больше всего беспокоило не то, что его друг детства оказался таким вот хладнокровным ублюдком, не склонным к раскаянию. В глубине души волка терзало то, что он разделяет некоторые мысли бизона.

***

      В назначенный день в Джимсвилль приехал полицейский фургон из Джорджвилля. Жители общины с любопытством наблюдали, как незнакомые звери в странных синих формах принимают от полицмейстеров Бакстера Далтона и сажают его в свой фургон. Бывшему управляющему приютом предстояло отправиться в длинное путешествие в одну из федеральных тюрем. Первоначально Младшие Братья были против такого решения, для них это было равносильно тому, чтобы отпустить насильника и убийцу, но новый Министр юстиции объяснил им, что это наиболее правильное и рациональное решение, особенно после того, что они коллективно сделали с Фейлисом под воздействием эмоций.       «Эмоциям не место в юриспруденции. Инцидент с енотом наглядно показал нам это» – сказал Реджинальд Скофилд, – «Теперь только холодный и трезвый расчет. Далтон – больше не наша проблема, он никогда не вернется в Джимсвилль. О нем позаботятся.»       Зайчиху Энни Доджер, которую вызволили из плена Далтона, через несколько дней удочерила семья зайцев с Западной улицы. Ее жизнь наладилась и стала еще лучше, чем была до похищения, ведь она теперь официально и фактически перестала быть симпсоновкой. А вот койот Олли Дринксдейл так и не оправился от той ужасной ночи: говорят, его психика пошатнулась и теперь он навсегда останется дерганым заикой. Так что его теперь также можно отнести к одной из невинных жертв маньяка, что много лет возглавлял интернат.       Шугарсолт долго вглядывался в след полицейского фургона из другого города, до тех пор, пока Западные Ворота не закрылись. Потом волк тяжело вздохнул и в задумчивости поплелся по обочине улицы в свой дом. Внезапно он наткнулся на ребенка, который перекрыл ему дорогу своим тучным телом.       – О, привет Розбат! – сказал Шугарсолт.       Пума смерил волка испепеляющим взглядом, полным недовольства.       – Какого черта вы натворили? – сердито спросил Кейн.       – Ты о чем? – не понял волк.       – Вы отпустили его! – взревел кугуар, – Того, кто издевался над Джинни и замучил ее до смерти. Того, кто убил ее сестру и Багси. Того, кто похитил зайчиху и подставил Фео Кранка, с которым мы дружили. И самое главное, того, кто даже не раскаялся во всем этом!!!       – Мы его не отпустили! Он будет сидеть в тюрьме пожизненно!       – Его надо было повесить! – взревел Розбат. – Его, а не Фейлиса! Надо было вырезать этому гаду язык и выколоть глаза, как он это сделал с Джинни! Нужно было, чтобы он страдал!       – Решение уже принято и дело сделано, – спокойно сказал волк. – Говорить больше не о чем.       Розбат надул щеки от злости.       – Отлично, – сказал он, злорадно усмехнувшись. – Я выхожу из игры! Не приходите ко мне больше!       И кугуар быстрой и нервной походкой зашагал прочь, шепча себе под нос ругательства. Внезапно могучая лапа, крепкой хваткой вцепилась ему в плечо. Шугарсолт грубо развернул паренька к себе лицом.       – Что ты сказал? – спросил волк.       – Я больше не буду работать на тебя! – заявил Кейн. – Ищи себе другого мальчика на побегушках!       Розбат тут же пожалел о своем мужестве, стоило могучему волку схватить его за грудь и поднять вверх.       – Из дела просто так не уходят! – прорычал волк.       – ПУСТИ!       – Крутого из себя решил построить? Когда ты пришел к нам, ты дал клятву верности нашему клану. Единственный выход из семьи – смерть!       – А-А-А-А-А-А! – заплакал пума.       – Так что хочешь ты того или нет, – проворчал Шугарсолт, брызгая слюной, – Но ты будешь участвовать в наших дальнейших экспедициях как и прежде! А если так и продолжишь корчить из себя обиженку – пеняй на себя! Чтоб я больше подобного не слышал, понял?!       И Кристиан грубо отшвырнул пуму на обочину улицы. Пыль поднялась в воздух на несколько метров. Волк продолжил свой намеченный маршрут, оставив горемычного мальчишку рыдать на земле.