Запоздалая справедливость Джимсвилля

Глава 7. Наши матери, наши отцы

Жизнь была полна порока, Детство - это первый грех, Юность била - не добила, Это был почти успех. Что кривляться, что молиться, Вот он есть, и сразу нет, Жизнь была, а я не помню, Сколько лет мне, сколько лет. The MatriXX, «Грех»

      Мать и отец Розбата были теми еще фруктами. Оба только и делали, что беспробудно пили и буянили. Отец работал простым трактористом и ничего выдающегося из себя не представлял. Вечерами, возвращаясь домой в стельку бухим, он снимал свои грязные сапоги, после чего устраивал скандал по абсолютно любому поводу: то это не так, то то не эдак. В итоге Розбат с матерью получали сильные побои. Мать потом увещевала Розбата: «Почему ты не можешь защитить меня? Вот убьет меня отец – будешь знать», как будто бы он был виноват в том, что папаша так себя ведет. Маленький кугуар начинал плакать, ведь понимал, что не сможет дать отпор этому ужасному алкоголику в силу своего юного возраста и хрупкого телосложения. А потому в те моменты, когда пьяный батя прикладывал мамку пастью к краю стола и начинал бить ее по затылку, Розбат стал сбегать из дома, ибо находиться в такой атмосфере было абсолютно невыносимо. Он целый вечер слонялся по улицам Поселка и возвращался обратно далеко за полночь. Со временем, когда Отто Лешифр ввел для детей комендантский час, Розбат стал сбегать из поселения, и бродить уже по окрестностям и полям. Для этого он даже собственноручно отпилил два металлических стержня Ограды Найстли в самой мало загруженной народом точке Северной улицы.       Терпеть происходящее с каждым днем становилось все труднее и труднее. И вот однажды вечером, покинув пределы поселка, Розбат обошел поселение с юга и спрятался в зарослях какого-то кустарника у подножия холма. Усевшись в этом укромном месте, кугуар принялся угрюмо оплакивать свою несчастную жизнь. Он злился на своего отца, который издевается над матерью; злился на мать, которая вменяет сыну в вину то, что тот отказывается защищать её; злился на самого себя, за то, что он такой слабак. Он ненавидел всех: свою семью, школу, Отто Лешифра, всех животных поселка. Ненавидел вообще всё.       В лапе у пумы зажата бутылка, которую он стащил из дома – решение всех его проблем. Она пустая, но суть не в алкоголе. Розбат разбил её об твердую землю. Готово! Вот оно: его спасение! Оно поможет ему исчезнуть навсегда. Прекратить эти страдания навечно… Исчезнуть. Прямо здесь. Прямо сейчас.       Обливаясь горькими слезами, Розбат стиснул зубы и поднес стеклянную розочку к своему локтю.       Сейчас.       – Ты что здесь делаешь?       Пума дернулся от неожиданности. Розочка выпала из дрожащей лапы. Некто смотрел на него, сквозь ветви зарослей.       – Кто там? – крикнул Кейн, стараясь как можно быстрее вытереть рукавом слезы.       Ветви шиповника расступились в стороны. Перед Розбатом стояла девчонка. Травоядная. Лань. Все рыжее личико вокруг носа будто усыпано белыми пятнышками.       – Что ты тут делаешь? – повторила она с любопытством.       – А тебе то что?! – попытался огрызнуться Кейн, однако его грубость, разбавленная всхлипами, выглядела смехотворно.       – Ты занял мое укромное место! – сердито объявила лань.       Розбат оглядел незнакомку с ног до головы. Та была одета в до смешного нелепый наряд: юбчонка и клетчатый пиджачок, на голове берет, и все это ядовито пурпурного цвета.       – Ты девка из приюта что-ли?       – Ага, а ты мажор из деревни!       – Че это я мажор? – недовольно поморщился пума.       – Вы все там мажоры! Гуляете где хотите и когда хотите, жрёте что хотите и когда хотите. А мы… живем как в тюрьме, работаем целыми днями, за пределы приюта выходим только в сопровождении овец-милосердия. На завтрак каша, на обед гороховый суп, на ужин – соевая запеканка. ФУ!       – Но сейчас ты без сопровождения. – заметил Кейн.       – Да, – сказала лань. – Я убегаю и прячусь тут в кустах. Это дает возможность уединиться и побыть наедине со своими мыслями. А ты занял мое место.       – Я тоже сбежал. Из дома. – признался Розбат.       Лань присела на землю рядом с ним и попросила поделиться своей историей. Кугуар долго не хотел раскрывать свои секреты, но в конечном итоге его новая знакомая настояла на своем, и он излил ей всю душу.       – Бедный несчастный, – грустно вздохнула симпсоновка, отбрасывая в сторону розочку от бутылки. – Знаешь, «исчезнуть» – это конечно и вариант, но давай лучше ты не будешь этого делать. Не надо осквернять это мое священное место. Раз у нас обоих такая тяжелая жизнь – давай грустить вместе?       Она обняла парня за плечи и прижала к себе.       – Я Джинни, – представилась девочка. – Джинни Дулиттл.       – Я Розбат. – со вздохом сказал парень. Интонация кугуара при этом была такая, как будто он признался то ли в преступлении, то ли в ужасном извращении.       Они долго сидели вместе в зарослях кустарника, глядя на звездное небо и изливали друг другу душу. Так Розбат понял, что нашел себе верного спутника жизни. Джинни предложила ему приходить сюда всякий раз, как только ему опять станет плохо, и они будут сопереживать вместе.       Это в самом деле помогло Розбату справится со своими тревожными расстройствами. Стоило его мамаше и папаше в очередной раз устроить семейную драму, кугуар сразу же спешил сюда, в низину за Приютом Симпсона, где родная Джинни всегда была готова обнять и утешить своего несчастного друга. Это придало молодому парню сил жить дальше. Он также понял, что не только Джинни может быть полезна ему, но и он ей: дети из интерната почти всегда были лишены доступа к разного рода сладостям, в то время как кугуар мог спокойно покупать их себе на кондитерской фабрике, благодаря тем мелким карманным деньгам, что иногда получал от предков.       Вскоре Розбат познакомился с еще одним обитателем Приюта – оленем Багси по фамилии Нудлз. Тот тоже любил сбегать из своей собственной тюрьмы и слоняться по окрестным полям поселения, чувствуя себя свободным. Изначально Кейн почуял в олене родственную душу, они даже вместе стали заниматься всякой полу-уголовной деятельностью, в виде вандализма, мелких краж, вымогательства и буллинга других детей. Однако со временем пума осознал, что олень не замечает границ в своих действиях. Переубедить Лапшу у Розбата не получилось и подельники разошлись, прекратив всякие контакты. Однако в тот период, когда парни были корешами, Багси поведал кугуару один секрет приюта: оказывается девчонки оказывают парням за гостинцы некоего рода услуги.       Узнав у Джинни, что информация оленя абсолютно правдива, Розбат попросил у лани дать ему обещания, что отныне она не будет заниматься этой деятельностью, разве только с ним одним. Тяжело вздохнув юная симпсоновка посетовала, что не может долгое время обходиться без своих любимых конфет (видимо, они стали для нее, своего рода, наркотиком), а те порции, что друг дарит ей – не в состоянии удовлетворить ее нужды. Розбат пообещал всеми силами исправить данную ситуацию и раздобыть столько конфет, сколько надо.       Поскольку карманных денег от родителей пума получал с хомячий ус, а состричь денег с проходящих мимо малолеток как правило получалось не особенно больше, Розбат решился на крупную авантюру. При общении с Лапшой он поднаторел в кражах со взломом, и потому решился стащить чего-нибудь из жилища Бакстера Далтона, тогдашнего Министра сельского хозяйства. Он проник в дом бизона поздней ночью, однако, был быстро разоблачен и схвачен.       Бизон притащил кугуара в Большой Дом и запер в одном из помещений, где на довольно продолжительное время оставил одного. Сидя взаперти Розбат размышлял, какую участь ему уготовят: посадят в тюрьму? выгонят из общины? отправят в приют? Любой из вариантов казался Кейну лучше той жизни, которую он имел в данный момент, ведь в тюрьме он будет далек от каждодневных родительских ссор, а, в случае с приютом, будет гораздо чаще видеться с Джинни. Но то, какие планы построили на него Старшие Братья, превзошли все ожидания маленького кугуара.       Вернувшись в каморку, Далтон привел с собой Шугарсолта, Ван Тассела, Фон Гарретта и близнецов Хоп-Фрогов. Они с любопытством изучали мальца, прежде чем сделать тому предложение, от которого тот не смог отказаться:       – Так значит ты любишь проникать в чужие дома?       – Ну да… – спокойно ответил Розбат.       – Почему бы тебе не направить свой талант в полезное русло?       – Это как?       – Будешь работать вместе с нами в соседних городах. Ты мелкий – сможешь пролезть куда угодно. Будешь подавать нам ценные вещи. Поможешь Совету Министров и сам неплохо наваришься.       – Ну давай, почему бы и нет!       – Вот это парень! – восхищенно похвалил мальчугана серый волк, – Понимает толк в деле! Но только ты же смекаешь, что все, что будет происходить во время наших экспедиций, не должно выходить за пределы нашей компании?       – Само собой! Я же не дурак!       – Ну так пожмем лапы…       Таким вот нехитрым образом, Розбат мало того, что избежал наказания, но и нашел новых друзей и свою первую, почти официальную, работу. Ему было абсолютно наплевать, что звери в правительстве Поселка оказались грабителями – главное, что теперь у него появится куча бабла и он не будет зависеть от своих родителей алкашей, а также получил возможность обеспечивать свою подругу из приюта на постоянной основе.       Вскоре он узнал, что у Джинни есть сестра-близняшка Эмма, как две капли воды похожая на нее саму. Сестры разыграли его, поменявшись местами. Розбат изначально не увидел подмены, хотя и заметил странное поведение вроде бы хорошо знакомой ему девчонки, и был шокирован, когда рядом с ней появилась её точная копия. Сестры принялись смеяться над ошарашенным мажором.       И далее все шло очень хорошо. Пока не закончилось…

***

      Эпоха нового Мудрого Отца, уже одиннадцатого по счету, преобразила Джимсвилль до неузнаваемости почти в мгновение ока. Не прошло и нескольких месяцев, после вступления в должность серого волка, как из Джорджвилля в Джимсвилль вдоль длинной и некогда пустынной дороги протянулась огромная вереница деревянных столбов с натянутыми на них алюминиевыми проводами. Точно такие же столбы появились и на всех четырех улицах деревни. Еще немного времени и в жилищах почти каждого дома Джимсвилля появилось постоянное электрическое освещение. На самом деле люстры в доме Кингсли, как и у многих других, были и до этого, но работали они за счет бензиновых двигателей, по несколько часов в день, а теперь можно было освещать помещение хоть круглосуточно, не заботясь об экономии дорогого топлива.       Еще через какое-то время на крышах многих зданий, в том числе и дома Кингсли, словно грибы после дождя возникли странные предметы: круглые и плоские металлические диски, стоящие плашмя, словно монетки, поставленные на ребро лапой ловкого фокусника. Это были рефлекторы спутниковых антенн, и вместе с ними, само собой в самих домах появились телевизоры. Телевизоры стали огромным культурным шоком для всех детей – до этого их видели только в комиксах, но до конца не понимали, что это такое и как оно работает. Как только в очередной семье появлялся этот загадочный прибор – дети словно бы испарялись: на несколько дней они полностью пропадали с улицы, поскольку на все это время прилипали взглядом к экранам этого агрегата.       Джек с друзьями стали бывать на улице все реже и реже: чаще всего они собирались у кого-нибудь дома и долгими часами смотрели мультфильмы, фантастические сериалы и боевики, все, что демонстрировали в сетке вещания в данный момент.       – Подумать только, – покачал головой Рентген, – У Бури все это время был дома телек, который ее дядя по блату протащил, а она не рассказывала нам, как это круто.       – Да она ненормальная, раз предпочитала тусить с нами, а не смотреть свой ящик. – сказал Приклад, – Я бы на ее месте вообще из дома бы не выходил, будь у меня такое с самого юного возраста.       Теперь, если компания и выбиралась на природу за пределы общины, то только для того, чтобы в игровой форме повторить все то, что они увидели в очередной из серий фентези сериала «Приключения Барсука-Варвара» или фантастических саг «Межзвездная подземка» и «Профессор Никто». Телевизор стал для Джека новым другом, скунс и представить себе не мог, что существует вещь, способная рассказать столько удивительных историй и познакомить тебя с кучей удивительных миров. Даже сны парня стали гораздо более яркими и глубинными.       Шел год за годом. Зима сменялась весной, весне приходило на смену лето. С каждым сезоном жизнь становилась все более и более интересной. Джек был доволен, что живет именно в это время, когда его отец является Обер-Прокурором, а его начальник по работе – Мудрым Отцом. Под предводительством этих двух зверей Поселок преображался: было принято решение открыть Западные ворота нараспашку и никогда больше их не закрывать, теперь и дети и взрослые могли беспрепятственно входить и выходить из поселка когда им вздумается и больше не приходилось просить полицмейстеров отворить им двери. Шугарсолт с осторожностью разрешил жителям покупать автомобили в Большом мире, однако за четыре года, кроме Старших Братьев, на машину удалось скопить деньги только трем зверям, каждый из которых был сотрудником фабрики. Совет Министров принял было беспрецедентное постановление полностью снести за ненадобностью Ограду Найстли, дабы поставить вместо нее гаражи и амбары для ремонта средств передвижения, однако под давлением Хранителя традиций было решено отложить эту идею до той поры, пока автомобили не появятся у подавляющего большинства Младших Братьев. Зато жителям разрешили свободно торговать друг с другом где угодно и чем угодно, таким образом на Центральной площади по выходным стали появляться стихийные рынки, где продавалось абсолютно все, от всякого барахла с чердаков за три цента, до совершенно новых гаджетов из Большого мира, перепродаваемых втридорога тем, кому лень было выбираться в города.       Кроме того, отцы Гипноза, Рентгена и Приклада, вошли в состав Старших Братьев вслед за папой Джека: Грейнмейн стал Министром обороны вместо Шугарсолта, Скайскреппер занял должность Министра сельского хозяйства, когда ее освободил Кингсли, а МакКапс заменил опального опоссума Тернера на посту Министра здравоохранения и экономического развития. Теперь почти вся компания дружков с Восточной улицы стала мажорами, чему скунс был несказанно рад.       Джек с Розбатом продолжали участвовать в «экспедициях» Шугарсолта, хотя, авантюры серого волка стали проводиться в три раза реже, после того, как волк стал главой общины. Скунс заметил, что кугуару эти приключения больше не доставляют прежнего удовольствия, Кейн постоянно выглядел каким-то отрешенным, усталым и вечно угрюмым, как будто из него выкачали все остатки радости. Пума делал все как будто на автомате, и Джека начали донимать подозрения, что его напарник близок к тому, чтобы возложить на себя лапы. Пытаясь как-то помочь приятелю, Джек стал приглашать его совершать веселые прогулки по Джорджвиллю, однако это не особенно помогало растормошить депрессивного меланхолика. Кроме того, за пределами родного Поселка скунс впервые сталкивался с дискриминацией по отношению к себе из-за своего вида. Куда бы они с Розбатом ни пошли, звери старались обходить их стороной, пару раз Джек услышал что-то вроде: «Эй, Вонючка, иди воняй в другом месте!» и не сразу понял, что эти слова адресованы не Розбату (который получил такое прозвище от детей с Восточной), а ему самому. Когда они посетили магазин компьютерных игр, продавец кабан, едва заметив Джека в ужасе нырнул под стойку, а через десяток секунд вылез оттуда в нахлобученном на морду противогазе. Только теперь он понял, что такое скунсофобия и был ужасно раздосадован, что в Большом Мире к нему все относятся как к мусору, хотя в своем мире он сын самого Обер-Прокурора.       Только в те редкие дни (а точнее вечера), когда Джек с Розбатом прятались в поле под сопкой и наблюдали в бинокли, как очередное поколение подростков устраивает на другом берегу речки «Ночь Кроули», скунс наблюдал редкую улыбку на губах кугуара.       Все же за четыре года новой эпохи произошли и грустные моменты: сперва этот мир безвременно покинул Кевин Кингсли, дедушка Джека, а через два года вслед за ним ушла бабушка Энни. Джек горевал, как и остальные члены семьи, но отец сказал, что это норма жизни и все в порядке вещей. Покойные дедушка и бабушка были по традиции кремированы в поле, как и все остальные поколения Джимсвилля, покинувшие эту землю. Джек утешал себя тем, что Кевин и Энни прожили долгую и счастливую жизнь, и даже застали тот счастливый момент, когда их сын стал Обер-Прокурором города. Правда Джек был малость раздосадован одним фактом: почти сразу после похорон его бабушки, умерла мать Кристиана Шугарсолта и волк распорядился похоронить её в Гробнице Мудрых Отцов, рядом с покойными правителями поселка. Это было явно не по правилам, но разве попрешь против решения Мудрого Отца? Шугарсолт заказал самый дорогой и красивый гроб и устроил своей матери пышные проводы, на которые согнал половину жителей поселка, в то время как бабушка Энни и дедушка Кевин на своих похоронах получили лишь «жупел и пепел», как говаривал Клаус.       Подходил к концу четвертый год правления Шугарсолта и приближался юбилейный год, когда общине Джимсвилля должно было исполниться ровно сто лет. К этому событию Артур Кингсли решил сделать всей своей семье дорогие подарки, и Джеку досталась игровая приставка. От этой штукенции он испытал еще более культурный шок, нежели от телевизора: одно дело – смотреть мультики на экране, и совсем другое – управлять ими. На деньги, полученные от очередной экспедиции Шугарсолта, Джек купил себе собственный телек (хоть и не такой большой, как тот, что стоял в гостинной) и теперь мог часами сидеть в своем укромном уголке, наслаждаясь улётным миром гейминга. Само собой он приглашал к себе и своих друзей, дабы познакомить и их с этим миром. Родители были не против большой компании при условии, что дети будут сидеть в комнате тихо и производить как можно меньше шума по ночам. Теперь, уходя гулять на поле, компания играла не в фентези-сериалы, а в персонажей видеоигр. Их любимыми сериями стали «Сэмуэль Снайкс. Свихнувшийся сурок» (про помешанного грызуна, который сошел с ума и стал бродить по улицам, обвешанный с ног до головы амуницией и стрелять из всех видов оружия по прохожим и проезжающим мимо машинам), «Приключения Фартмэна» (про супергероя скунса, основным оружием которого были сопли, отрыжка и метеоризм. Опять стереотипы Большого Мира, но игра прикольная), а также «Звездный стройбат 2».       Очень скоро компьютерная мания настолько поразила всех корешей скунса, что те стали терроризировать своих предков, пытаясь слезно вымолить у них такие же приставки, что в конечном итоге удалось им всем. После этого в гости к Джеку вечерами стала приходить лишь одна Дейзи, родители которой не могли позволить такой роскоши (что неудивительно, ведь они не служат в Большом Доме). Однако Джек был совсем не против этого, ему доставляло удовольствие играть с ней в компании. Их любимой игрой стали приключения синего зайца, который путешествует по необитаемому острову, сквозь различные локации (джунгли, пустыню, снежные долины, ледяные пещеры, пещеры с лавой, коралловые рифы и т.д.) попутно сражаясь с роботами безумного ученого. Друзья провели так вместе множество вечеров, которые сложились в месяца.       И вот, в очередной из таких вечеров, они наконец-то прошли эту непростую игру до конца.       – Наконец-то! – радостно воскликнула Дейзи, размахивая джойстиком.       – Поверить не могу. – вздохнул Джек, – Какая длинная игра.       – Завтра расскажем Гипнозу и остальным. Они обзавидуются!       – Это да. – с довольной ухмылкой сказал скунс, выключая приставку.       – Проводишь меня до дома? – поинтересовалась подруга.       – Ну конечно! Ночь же на дворе.       Взяв в лапы пульт, Джек переключил канал и вдруг… На экране возникла странная сцена: самец рыжего лиса и самка енота, абсолютно голые, стоят на коленях на пышной кровати, друг напротив друга. Енотиха держит передние лапы поднятыми кверху, а лис скользит своим влажным языком вверх-вниз по ее животу.       – Ого! – охнула Дейзи.       Сердце Джека подскочило в груди. Он попытался выключить телек, но от волнения, пульт выскользнул из его лап. Парень схватил его и снова судорожно помахал им перед экраном, безуспешно давя на красную кнопку. Вскоре у него получилось и экран погас. Он смущенно посмотрел на белку, та ответила ему вопросительным взглядом. Несколько секунд они в полном молчании нелепо пялились друг на друга.       – Так… э-э… – промямлил Джек, – Пойдем, проводим тебя?       Внезапно, белка умильно улыбнулась и залилась веселым смехом. Скунс пребывал в непонятках.       – Какой ты забавный, Джек!       – Ты о чем? – растерянно спросил парень.       – Давай посмотрим… – шепотом предложила девушка, подмигнув ему.       – Что? Ты серьезно?       – Ну а чего? – пожала плечами подруга, – Ты голых зверей что ли не видел никогда?       – Э-э-э… нет…       – Да ладно тебе! Мы же с тобой в пещере медитировали, помнишь?       – Да, но ведь… это же не одно и тоже…       – Ну давай глянем, Джекки… – белка кокетливо и одновременно смущенно приподняла брови.       Скунс вздохнул и сдался. Щелчок пульта. Постыдное зрелище вернулось на экран: сладкая парочка по ту сторону экрана тем временем уже лежала на кровати в обнимку и лис покусывал ухо своей партнерши, размахивая в разные стороны хвостом. Джек моментально убавил звук, дабы медленная умиротворяющая мелодия не вызвала никаких подозрений у других обитателей дома. Скунс забаррикадировал дверь стулом и тумбочкой: если кто-то из родственников войдет в комнату – это будет катастрофа, конец, никаких оправданий не подберешь. Дейзи весело и как-будто бы немного высокомерно наблюдала за работой друга, до тех пор, пока он не убедился, что дверь спальни достаточно заблокирована, после чего сел на край кровати, стараясь держаться как можно дальше от белки, которая сидела в середине.       Они молча наблюдали за происходящим на экране.       – Тебе нравится? – до уха парня донесся голосок Дейзи.       Тон белки был нарочито игривым, прямо сказать приторный. Джек впился взглядом экран, приказывая себе не смотреть в ее сторону. Он знал, что подруга сейчас издевается над ним, по-любому пялится на него, что-называется, строя глазки, в ожидании пока он повернет голову и сгорит от смущения. Нет, нельзя давать ей победить: не смотри в ее сторону! Не показывай смущения! Дейзи издевательски хихикает над несчастным Джеком. Ему очень неуютно. Лис и енотиха сношаются в разных позах, размахивая хвостами, словно лопастями вентиляторов…       Спустя двадцать минут Джек и Дейзи шли по темной Восточной улице к дому белки. Всю дорогу белка продолжала свои игры:       – Ах, какое великолепное кино! – театрально восхищалась она. – Какая искренняя любовь. Какие кавалерские манеры у этого лиса. Ты согласен, Джек?       – Какие еще манеры и какая любовь? – поморщился Джек. – Они ж просто шпилились! И что это за словосочетание «кавалерские манеры»? По-моему так не говорят.       – Какой же ты неромантичный, Джек! Все тебе надо опошлить!       – Кто бы говорил про пошлость? Ты сама предложила это смотреть.       – Я хотела посмотреть на твою реакцию. Ты такой смешной в этот момент.       – В смысле? Что ты имеешь в виду? – возмутился Джек.       – Сэм сказала, что вы, мальчишки, все такие: каждый день смотрите такие фильмы по ночам, а потом притворяетесь паиньками. Но выходит у вас это настолько нелепо, что прям умора.       – Я это не смотрю! – запротестовал Джек. – Сегодня в первый раз увидел и то случайно.       – Ну коне-е-ечно! – саркастически фыркнула девушка.       – Серьезно! Просто мы до ночи досидели играя в игру… Я не знал, что там показывают, когда включал канал… ОЙ! Да ладно, – вздохнул скунс. – Перед кем я оправдываюсь? Нравится смотреть на меня, когда мне стыдно, да?       Лукавая садисткая улыбка Дейзи говорила сама за сбея.       – Хочешь завтра повторим? – предложил Джек. – Держу пари тебе самой нравится смотреть такое!       – А давай!       На следующий день Дейзи снова явилась в гости в дом Кингсли, но чуть позже, чем обычно. Сперва они для вида минут двадцать поиграли в приставку, а когда часы показали одиннадцать вечера и в доме скунсов все стихло, ребята, стараясь производить как можно меньше шума, забаррикадировали дверь мебелью и усевшись рядышком на кровати, белочка и скунс с интригой включили заветный канал ZOO-1000.       В этот раз фильм для взрослых содержал какой-никакой сюжет. Действие происходило в какой-то лесной пещере. Трое громадных серых волков, похожих на Шугарсолта, только гораздо моложе и свирепее похитили маленькую школьницу зайчиху. Головорезы хохотали и облизывались властно глядя на несчастную малышку, что в ужасе забилась в угол, прикрывая лицо передними лапами связанными на запястьях морским узлом.       – Сколько лет этой школьнице? – иронично хмыкнула белочка, – Не меньше двадцати пяти на вид…       – Они что её жрать будут? – с тревогой поморщился скунс.       – Что-то мне подсказывает, что нет.       «Отлично парни» – облизывая стекающие с пасти слюни прорычал волк, – «Какое сочное и свежее мясо! Обожаю зайчатитну!»       «Предлагаю начать с ушей» – сказал второй.       «Мне оставьте филейную часть» – попросил третий. – «Я её первый приметил»       И далее все в таком духе.       «Нет! Прошу! Не ешьте меня!» – взмолилась пленница, заливаясь слезами – «Мне страшно! Пожалуйста, отпустите меня домой!»       Бандиты расхохотались. Зайчиха продолжала умолять:       «Пожалуйста! Мне страшно! Не ешьте! Я хочу жить! Я что угодно сделаю!»       «Ладно, считай, что ты нас растрогала» – сказал волк, переглянувшись с дружками, – «Но свободу надо заслужить: либо ты утолишь наш голод, либо нашу похоть…»       Джек и Дейзи обменялись вопросительными взглядами и одновременно залились хохотом. Они все смеялись и не могли остановиться.       «Я согласна утолить вашу похоть…» – обреченным голосом простонала пленница, – «Только не ешьте, прошу вас…»       Джек чуть не задохнулся от смеха:       – О, Господи, какой же бред! Кто это все придумал?       – Актерская игра просто на десять баллов из пяти!       Волки между тем бесцеремонно содрали с зайчихи всю школьную форму. Какое-то время несчастная стыдливо пыталась прикрыть свое тело связанными конечностями, но один из амбалов грубо схватил её за ногу и, словно мешок, проволок по полу в центр пещеры, где по очереди надругались над ней. В течении пятнадцати минут ненасытные волки использовали маленькую зайку в своих целях. Со временем плач зайчихи перешел в сладострастные стоны и вздохи, пока похитители пускали её по кругу.        – Нет, ну это невозможно, – сквозь смех прошептала Дейзи. – Самая крутая комедия, что я видела.       Сцены соития хищников с жертвой демонстрировались крупным планом во всех подробностях. Самцы были крупнее самки на целый порядок, потому неудивительно было, что она время от времени неподдельно вскрикивала от боли. В такие моменты белка в ужасе закрывала глаза руками, и теперь Джек ощущал свое торжество над подругой.       Новая волна смеха заполонила комнату скунса, когда настала концовка сюжета:       «Ну все, дорогая, ты отработала свою жизнь. Можешь идти, и не попадайся больше в лапы хищникам!»       «Спасибо большое, парни!»       «Но пойдешь домой ты голой, детка. Мы так решили!»       И мокрая от пота зайка, шатающейся походкой, будто пьяная засеменила к выходу из пещеры, напоследок получив шлепок по попе от одного из волков.       – Ну как? – поинтересовалась белочка.       – Отвратительно! – с улыбкой констатировал Джек. – Омерзительно! Но уморительно смешно.       Джек проводил подругу до дома, пребывая в наилучшем настроении. Они обнялись напоследок, единодушно договорившись продолжить их новое любимое занятие завтра в то же время. Однако, когда скунс возвращался домой в одиночку, его радость улетучилась без следа, как только он осознал одну вещь: сюжет, которым они с Дейзи только что насладились произошел когда-то в Поселке. Ведь Бакстер Далтон, бывший начальник Приюта Симпсона, точно также похитил подруг Розбата Эмму и Джинни для тех же самых целей, что и те трое волков украли зайку. Вот только та история, которую только что продемонстрировали по телевизору была вымышленная и постановочная, к тому же там все закончилось хорошо. В реальной жизни все было совсем плохо и окончилось трагедией: трое убитых детей, плюс один невинно убиенный взрослый, плюс как минимум двое детей с покалеченной до конца жизни психикой. Почему им с Дейзи сразу не пришла в голову эта аналогия? Неважно, Джек решил не делиться подругой этими горестными мыслями.       На следующий день, парень купил на вечер два стаканчика попкорна, сладкую вату и пакетик леденцов. В школе они с подругой постоянно переглядывались и подмигивали друг другу, а ближе к вечеру, когда белочка в очередной раз явилась к нему, с нетерпением приступили к своим грязным делам.       – Мы как будто мультики в кино собрались смотреть. – подметила Дейзи, глядя на попкорн и сахарную вату, заботливо приготовленные другом.       «Ну и странная же ситуация» – подумал про себя скунс. Ему всегда казалось, что взрослые видео принято смотреть с друзьями парнями, собравшись целой группой, а не в одиночку с девочкой, которая всегда считалась самой застенчивой в городе. Однако ему нравились их ночные времяпрепровождения, почему-то играть с ней в приставку хоть и было весело, но куда прикольнее оказалось проводить ночи за просмотром запретных видео. В этом чувствовался какой-то дух авантюризма: вся эта конспирация с игровой приставкой, совместное строительство баррикад, эти щекочущие нервы моменты, когда в коридоре слышатся шаги и у тебя замирает сердце, после чего ты молишься в надежде на то, что кому-то просто понадобилось посреди ночи сходить на кухню выпить стакан воды, а не поинтересоваться, что там происходит в твоей комнате. Джеку даже однажды приснился дурной сон, в котором мать и отец все таки стали ломиться в его комнату, и, разрушив преграду стали требовать от него объяснений что здесь происходит:       «Мы в приставку играем» – оправдывался парень.       «В приставку играете?» – сердито переспросила мать, – «Посреди ночи, когда надо спать? А дверь блокировать зачем?»       Подруга в этот момент судорожно и безуспешно пыталась включить игровую консоль, одновременно убавляя звук на телевизоре, дабы заглушить громкие грязные вздохи и стоны, доносящиеся из колонок.       После этого Джек проснулся в холодном поту, и через пару секунд снова заснул, чертовски обрадовавшись, что это всего лишь сон.       В этот раз канал ZOO-1000 демонстрировал оргию кроликов. На травяной лужайке двенадцать ушастых особей, разделившись на пары по двое, занимались непотребствами. Парочки лежали на газоне в нескольких метрах друг от друга, и зрителям было позволено наблюдать эту картину в панораме.       – О, как это романтично! – умилялась Дейзи, с хрустом уплетая попкорн. Ее взгляд настолько внимательно следил за происходящим, будто бы белка наслаждалась какой-то мелодрамой.       Джек понял, что его подруга называет «романтикой» любую эротику, где не происходит никаких грубостей, вроде вчерашнего выпуска про трех волков и зайчиху.       – Мне не понравилось сегодняшнее шоу, – покачал головой Джек, провожая подругу до дома. – Этот выпуск был скучный и неинтересный.       – Ну конечно, тебе надо побольше грубостей, как вчера! Ты же тестостероновый самец, которому энергию некуда девать.       – Со вчерашнего хотя бы угарнуть можно было. Там такая актерская игра, что на два Оскара тянет.       Следующий вечер подбросил друзьям довольно странный сюрприз. Сюжет новой серии начался с того, что им продемонстрировали колледж какого-то непримечательного городка, и познакомили с двумя студентками: лаской и куницей. Бегло продемонстрировали как эти двое девчонок сидят на занятиях, а потом, прижимая к груди папки, идут по коридору о чем-то болтая. Естественно все свелось к тому, что парочка заперлась в комнате общежития и принялась раздеваться. Джек все ждал, когда же придет кто-то из самцов, но этого не произошло: ласка с куницей любовно обняли друг друга и слились в страстном поцелуе.       – ЧТО ЗА… – опешил Джек, – Они что, друг с другом будут?       Его опасения подтвердились. Скунс собрался было выключить телевизор, но Дейзи воспрепятствовала этому:       – Оставь! – велела она, поглощая сахарную вату.       – Ты что, собираешься это смотреть?       – А разве не для этого мы тут собрались?       – Но… здесь же даже парней нет. Какая-то скучная гадость…       – А мне нравится! Настоящая женская дружба. Так романтично!       – Да ты издеваешься… – скунс закатил глаза.       Видимо Дейзи действительно смеялась над ним. Тем не менее они досмотрели серию до конца, хотя Джек оказался сильно разочарован.       А вот пятничная серия оказалась куда лучше. Сюжет чем-то напоминал тот, с волками и зайкой, только гендерные роли здесь как-бы поменяли местами: там участвовало двое самок леопардов и самец зебры. Действие происходило в пустыне , леопардихи носили дикарские наряды какого-то племени и были вооружены деревянными копьями. Они заарканили зебру, привязали его канатом к столбу (руки были связаны над головой тугим узлом) и, естественно, раздели. А потом охотницы «пожирали» добычу, ну точнее делали вид, что пожирали, отдавая предпочтение одной конкретной части тела. Под конец кошки вальяжно сидели на песке под палящим солнцем и довольным видом чистили языками шерсть, покрытую красной краской. Джек и Дейзи знатно поугарали с этого сюжета, едва ли не сильнее, чем с позапрошлого. Мать скунса даже постучалась в комнату, поинтересовавшись, что там у них происходит. Парень поспешил сообщить, что они играют на консоли в Фартмэна.       – Сегодня неплохо было. – констатировал Джек стоя у ворот дома белочки.       – Ага, – с довольным видом согласилась девушка, – Я только не поняла, зачем их кетчупом в конце облили?       Снова веселый смех.       – Ну что, завтра как обычно? – подмигнул скунс.       – Увы, я не могу. – расстроенно сказала Дейзи. – Мы с родителями уезжаем в Зверополис на две недели.       – КАК? – Джек заметно погрустнел. – Целых две недели тебя не будет?       – Ничего не поделаешь. – Дейзи пожала плечами.       – Ну хорошо, я буду ждать тебя. Привези мне оттуда какую-нибудь новую игру. Сыграем как-нибудь, а то зря мы забросили это дело…

***

      Последующие две недели прошли для Джека малость меланхолично. Одному играть в компьютерные игры было уже не интересно (парень бы не поверил тому, кто сказал бы, что ему когда-нибудь надоест это занятие), а наслаждаться запрещенным открытием в виде заветного канала ZOO-1000, которое они так случайно совершили, в принципе можно было в одиночку, но все равно как-то не то. Однажды Джек рассказал об этом канале друзьям и тем вечером, Гипноз и Рентген заявились к нему. Так же как и в случае с Дейзи, они смотрели ночное шоу в забаррикадированной комнате. Клайд и Том сидели с вытаращенными глазами и отпавшими челюстями. Однако увиденное явно не пошло им на пользу, ведь после просмотра, когда троица вышла на улицу, рысь и лама стали какими-то озлобленными и дергаными:       – Нет, это невозможно! – рявкнул Клайд, стараясь говорить как можно тише. – Нам определенно надо заняться этим! Я не могу! Мне обязательно надо затащить Саманту в постель!       – Ха! Ну удачи тебе! – хихикнул Джек, заранее предугадывая его поражение.       – Ну а ты, Рентген? – обратился рысенок к ламе. – Ты-то со мной?       – Однозначно, Гипноз! Хочу Штокрозу, аж трясет!       – Вы это серьезно? – Джек нахмурил бровь.       – Да, Полоска! Хочешь продолжать оставаться девственником – пожалуйста, а мы обязаны это сделать! Рентген, надо нам до конца года замутить с Пиджаком и Бурей по-крупному. Пойдем, составим план!       «Во дураки-то!» – подумал скунс, глядя вслед друзьям и почесывая затылок. – «Они что, реально на что-то надеются?»       Больше Джек не приглашал их к себе на ночные киносеансы, максимум на игры. Все таки телеканал ZOO-1000, как и пещера Озрика Озарка – это лично их с Дейзи открытие. Соответственно и то и то только их личное пространство и больше никому не дозволено посягать на него. Джек ощущал некую душевную теплоту и гармонию, находясь в компании с белочкой в той уютной пещере, а также в своей комнате с заблокированной мебелью входом. Где-то в его душе есть уголок предназначенный только для нее одной и недопустимо больше пускать туда никого…

***

      Дейзи провела с родителями в мегаполисе гораздо больше времени, чем планировала изначально: около месяца. Стоило Джеку только подумать, что он больше никогда не увидит свою подругу, как та, внезапно объявилась в школе и, поприветствовав скунса радостными объятиями, вручила ему игру картридж с игрой «Робокот 3».       Отпраздновать возвращение белочки домой они как всегда решили за водопадом. И вновь, дорогие уху звуки: журчание ледяной воды и потрескивание костра. Похоже, что поездка в Зверополис произвела на белку в сто раз больший культурный шок, чем его первое путешествие в Джорджвилль. Она почти час не переставала нахваливать город:       – Ты не поверишь, Джек, какие там в Зверополисе огромные небоскребы: их крыши почти касаются неба. Говорят, что находясь в некоторых из них, можно увидеть, что твориться за облаками. А какая там чудесная железная дорога! Ехать в поездах – одно удовольствие. А какие районы! Есть такие, в которых круглый год лежит снег, а бывает наоборот – только жара и песок. А Тропический лес – это же просто настоящие джунгли посреди мегаполиса. Там так легко заблудиться и постоянно идет искусственный дождь.       Мысли парня не поспевали за ее словами.       – А какие там шикарные рестораны. Это что-то с чем-то! А кинотеатры! Их штук двести на весь город. И Парки развлечений, и аквапарки… Я побывала лишь в малой части из них. Но самое главное – это театры, Джек! Вот настоящее искусство!       Скунс поморщил нос. Театры – звучит как что-то старперское.       – Мюзиклы Эрни Джорджа Уэлдера – это просто нечто, Джек! Самое невероятное искусство. Вот программки, я все сохранила.       Она протянула другу рекламные брошюрки. Джек прочитал названия, перетасовывая их в руках: «Маэстро Робин Гуд», «Пианист под лестницей», «Призрак авансцены», «Крысы»…       – Это что еще за бред? – усмехнулся скунс, кивая на последнюю программку: на полностью черном фоне изображены два горящих мышиных глаза с отпечатками лап вместо зрачков, и под ними четыре зеленые буквы: RATS.        – Это не бред! – нахмурилась подруга. – Это мой любимый мюзикл. Он про мышек, которые родились с длинными хвостами, как у крыс, и из-за этого другие мыши прогнали их к крысам. Но крысы сказали, что они мыши и тоже не приняли их. В результате они стали изгоями и объединились в клан, чтобы хоть как-то выжить и помочь друг другу. А все вокруг презрительно называют их крысами, коими они и не являются. Отсюда и название.       – На-а-адо же, как интересно! – зевая протянул Джек.       – Давай я тебе продемонстрирую первый номер из этой пьесы. – предложила белка, поднимаясь на ноги. – Он называется «Шеликальная песня шеликальных мышей». Не спрашивай, что это значит, это слово выдумано специально для мюзикла. Значит так: сцена в хлеву. Вот тут насыпаны горы пшеницы. Они, значит, выходят справа и слева, собираются в группу и начинают танцевать и петь.       И Дейзи поднялась на цыпочки, вытянула вверх руки, словно балерина, и бросилась в пляс. Она то кружилась вокруг себя, то переминалась с ноги на ноги, то скакала туда-сюда и делала это, к слову сказать, весьма грациозно. При всем при этом она громко напевала:       Мы родились в хлеву,       Но мы в норах сидим,       Жнем редиса ботву,       Полбы зёрна едим.       Танцы наших хвостов       В дрожь бросают, аж жуть       С века в век так живем,       В том мышиная суть.       Мыши могут и мыши хотят,       Мыши прыгают, мыши свистят,       Мыши смотрят и мыши глядят       На злых кошек и злобных котят.       В водосточной трубе нам ночлег уготован,       На помойках способны устроить фуршет,       Вот консервный фрегат в луже там пришвартован,       Лучше подпола в мире гостиницы нет!       Мыши могут и мыши хотят,       Мыши хрумкают, мыши хрустят,       Мыши хмыкают, мыши галдят,       Словно танец котят и утят.       Мы бежим с кораблей, тех, что тонут в дороге,       Беспокоимся чувствуя в доме чуму,       Как мы делаем это, известно немногим,       Может быть только богу и ему одному.       Мыши могут и мыши хотят,       Мыши делают, мыши творят,       Мыши думают и говорят,       Сыр и масло боготворят.       Шеликальная радость шеликальных ушей,       Шеликальная песня шеликальных мышей!       Шеликальная радость шеликальных ушей,       Шеликальная песня шеликальных мышей!       Чтобы было вам легче смотреть эту пьесу       Отложите либретто, взгляните на нас,       Персонажей мышей приоткроем завесу,       Перечислим сейчас всех героев зараз:       Прагматичная мышь, драматичная мышь,       Флегматичная мышь, фанатичная мышь,       Саркастичная мышь, симпатичная мышь,       Символичная мышь, синтаксичная мышь.       Многозначная мышь, непрозрачная мышь,       Однозначная мышь и невзрачная мышь,       Двухметровая мышь, пол-литровая мышь,       Поселковая мышь и садовая мышь.       Театральная мышь и дворцовая мышь,       Подмостковая мышь, подростковая мышь,       И летучая мышь и везучая мышь,       И идейная мышь, иудейная мышь.       Шеликальная радость шеликальных ушей,       Шеликальная песня шеликальных мышей!       Шеликальная радость шеликальных ушей,       Шеликальная песня шеликальных мышей!       Так как мыши есть там и есть мыши и здесь,       Мыши были и все еще много их есть,       Этот вечный баланс на места перевесь,       Ты пойди-ка попробуй уравновесь!       Дейзи замерла на месте и театрально поклонилась. Джек аплодировал.       – Браво! – сказал он, – Это очень круто! Ты что, запомнила весь текст за один раз?       – Нет конечно, я три раза на мюзикл ходила. И еще раз по телевизору смотрела.       Знаешь, Джек, кажется я решила кем хочу стать. Я хочу выступать на сцене!       – Ты серьезно?       – Абсолютно!       – Но у нас в городе нет театров. – напомнил парень.       – Значит я перееду в Зверополис, когда вырасту.       Кажется девушка была настроена абсолютно серьезно.       – Давай вместе уедем. – предложила она. – Это великолепный город. Не то, что это… захолустье.       – Я не поеду, – с грустью вздохнул Джек. – Там скунсофобия. Как и везде. Только в Джимсвилле на нас никто не смотрит косо. Только тут скунс смог стать Обер-Прокурором, а там нам доверяют только сортиры мыть.       Дейзи тоже погрустнела. Она не нашла, что ответить и просто села рядом с Джеком, обняв его за плечи.       – Будем сегодня ночью у тебя смотреть… сам знаешь что?       – Еще спрашиваешь! – усмехнулся Джек. Он немного повеселел.       Однако устроить вечерний просмотр эротики у них не получилось, так как по возвращении обратно, друзья встретили Джима Хоп-Фрога. Кенгуру передал парню, что сегодня вечером Мудрый Отец ждет его у себя в Большом Доме. Скунс был недоволен, но ничего не мог поделать. Пришлось перенести ночной сеанс на завтра.       Когда скунс в назначенное время явился в Большой Дом, там парня уже ждали его большие друзья и Розбат. Кристиан заявил, что собирается закатить грандиозный праздник по случаю приближающегося столетия Джимсвилля, который жители должны будут запомнить надолго, однако для этого требуется огромное количество денег, и, чтобы не создавать вреда казне города, бабло решено добыть привычным способом: через очередную экспедицию. Джон ознакомил мальчиков с планом местности, показал фотографии поместья, которое они собирались в ближайшее время обчистить и обсудили кое-какие нюансы по этому поводу. Вернулся домой Джек далеко за полночь и сразу же завалился спать.

***

      Следующий день 12 июня 99 года от основания Джимсвилля навсегда впечатался в память Джека. Он тогда и представить себе не мог, что его отношения с Дейзи Смит перейдут на следующий уровень вот так внезапно и в один момент. В тот день в их дружбе появился еще один секрет, уже третий, после их скрытого убежища и тайных ночных сеансов.       Они как обычно сидели в тайной пещере у костра и непринужденно болтали о чем-то своем, пока Дейзи вдруг не спросила:       – А ты смотрел вчерашний выпуск по ZOO-1000?       – Нет конечно, – покачал головой Джек, – Я вчера всю ночь был в Совете Министров. Мы обсуждали… э-э-э… работу. А что там было?       – О-о-о, – засияла белка, – Давай я тебе покажу! Сними свою одежду!       Джек хоть уже и привык раздеваться перед подругой, тем не менее испытывал некоторую тревожность. Пока Дейзи разматывала шнурки на своих кедах, он аккуратно сложил футболку и шорты и положил их стопкой у стены.       – Трусы тоже можешь снять. – сказала девушка.       – А ты не собираешься? – поинтересовался парень, видя, что она сняла только кеды и носки.       – Нет, мне не надо. Только тебе.       Скунсу моментально стало прохладно.       – Так, что теперь? – с интересом спросил он, положив нижнее белье в стопку, поверх верхнего.       – Встань на четвереньки!       В предвкушении чего-то необыкновенного, Джек уперся коленями в холодную землю и опустив тело, параллельно земле, облокотился предплечьями на пол. Дейзи обошла парня с левой стороны, переступила через его худощавое тело и бесцеремонно уселась верхом на его спину.       – Вот так! А теперь покатай меня! – властно велела она.       – УХ Ё! – вздохнул скунс. Несмотря на то, что подруга на вид была маленькая и стройная, у него чуть не хрустнул позвоночник от тяжести. – Это глупость какая-то детская! Слезь с меня!       – Это не глупость, – не согласилась девушка, положив руки ему на плечи, – Это игра в лошадку.       – Дейзи, это же расизм! Нельзя так говорить про лошадей.       Джек вспомнил, как учитель истории рассказывал о том, что в прошлом лошади были рабами. Их держали на плантациях, заставляли вспахивать землю, использовали в качестве средств передвижения, стараясь выжать из этих крепких и благородных животных все силы. И будто этого мало: некоторые хозяева зачем-то еще запрещали копытным рабам разговаривать, позволяя пользоваться нечленораздельными звуками, самый извезстный из которых звучал как «Нэй!», а за любое осмысленное звериное слово полагалась немедленная порка, либо побои вплоть до смертоубийства. Дети работорговцев, когда катали друг друга на спинах, издевательски называли эту свою забаву «игрой в лошадку», дабы еще больше задеть чувства несчастных страдальцев. Хорошо, что те времена давно прошли и все звери имеют равные права и свободы. Слово «Нэй» теперь ругательство – самое страшное оскорбление для копытного, за которое тот может запросто дать в морду.       – Никакой это не расизм. – сказала девушка, – Вчера в том шоу двое голых коней катали на себе волчицу и львицу.       – Так то ж не понастоящему. То была ролевая игра.       – Так и у нас ролевая игра, Джеки. Ну давай, покатай меня!       – Ох, ладно!       Скунс принялся перебирать лапами, ползая по мокрому полу вокруг костра. Занятие было не из легких, но он старался не подавать вида, даже несмотря на то, что наездница с каждой минутой казалась все тяжелее и тяжелее. Она весело смеялась, но ему было не до смеха.       – Ну как, тебе нравится? – поинтересовалась она, спустя несколько секунд.       – Нет! Фигня какая-то! – соврал скунс. – Игра для детей семилетних.       Он в самом деле соврал: где-то глубоко в душе Джек почувствовал какое-то удовлетворение происходящим. Весь вечер он лежал в постели и глядел в потолок, философски обдумывая происходящее, даже пропустил очередной ночной показ всякого непотребства. Джек включил на минуту заветный канал, но «тройничок» с жирафами показался ему настолько скучным, что парень вырубил ящик и вернулся к раздумьям.       На другой день в школе, он хоть и с волнением, но прошептал подруге на ухо:       – Давай еще раз сыграем сегодня, как и вчера?       Та ответила ему победоносной ухмылкой, полной коварства и лукавства.       Едва закончились занятия, как парочка побежала прочь из города, к заветному водопаду. Моментально побросав в сторону портфели и, даже не разведя на этот раз привычный костер, они немедленно взялись за подготовку к игре: Джек стянул с себя всю ненужную одежду и небрежно побросал её в угол. Дейзи достала откуда-то прочную тугую веревку, похожую на аксельбант и велела другу зажать её между зубов, что он выполнил без пререканий.       Теперь белка могла не только кататься на спине своего приятеля, но и управлять им при помощи импровизированных вожжей, причем делала это довольно грубо. У парня после игры остались борозды на щеках, которые прошли только на следующее утро.       – Молодец, лошадка, – похвалила наездница, слезая со спины своего средства передвижения, – Заслуженное угощение!       – Спасибо, – со вздохом произнес скунс. Продолжая стоять на четвереньках, он потянулся лапой к протянутой ему конфете, как вдруг получил резкий удар ладонью по щеке. – АЙ! ЗА ЧТО?       – Хорошие лошадки берут угощение ртом, а не грязными лапами! – грозно пробубнила белка.       Джек погладил рукой ушибленную щеку. Неслыханная наглость. В другой ситуации он непременно дал бы сдачи от такой обиды, но сейчас… как будто интуитивно почувствовал, что обиду надо стерпеть, да еще и извиниться за нее.       – Прошу прощения! – сказал он поникшим голосом, принимая ириску зубами. Девчонка грубо протолкнула конфету ему в ротовую полость и, не успел парень начать жевать, как тут же получил вторую пощечину, еще сильнее, чем в первый раз.       – Хорошие лошадки не разговаривают! Они могут только ржать!       В душе Джека словно взорвался фейерверк новых эмоций. Ему в самом деле начала нравиться эта странная забава: получать оплеухи от девчонки и не давать за них сдачи, униженно блеять и выдавливать из себя нечто похожее на лошадиный гогот, во всем подчиняться этой хрупкой белке, делая вид, что он слабее её…       «Как же это круто!» – произнес его внутренний голос.       – Продолжим завтра в это же время! – сказала Дейзи. Это было не предложение, а, скорее утверждение, с которым не предполагалось спорить.       – Дейзи, не рассказывай пожалуйста никому об этом! – жалобно попросил скунс, натягивая на себя грязную футболку.       – Не волнуйся, дурнушка, все, что происходит в этой пещере, остается в ней же навсегда!       С каждым следующим днем подружка привносили в их игры все большее разнообразие. С каждой новой игрой Джек раскрепощался и вел себя все более и более покорно. Хоть он и не понимал, почему ему доставляет такое наслаждение эта глупая детская забава, которую они с белкой должны были перерасти еще лет двенадцать назад, но соглашался абсолютно на любую глупость.       Теперь перед тем, как оседлать скунса, белка расчесывала гребешком его шерсть, на голове и спине, уделяя довольно много времени хвосту.       – Какой-же ты неряха, Джек! – отчитывала хозяйка свою лошадку, распрямляя и разглаживая у себя на коленях пушистый черный хвост. «Лошадка» в данный момент смирно стояла на четвереньках и недовольно пыхтела. – Вот так, будешь у меня прям милашка!       Во время поездки она заплетала ему в волосы различные бантики и ромашки, и повязывала на шею разноцветные бабочки. Джек позволял Дейзи распоряжаться собой как собственной вещью. Однажды, когда они возвращались в Поселок после очередной игры, скунса внезапно окликнул знакомый голос:       – Эй, Полоска, че с головой?!       Он оглянулся и увидел хохочущих Рентгена и Приклада. Только тогда Джек с ужасом осознал, что шерсть на его макушке все еще слащаво зачесана назад его заботливой «хозяйкой». К гоготу норки и ламы подключилось хихиканье Дейзи, шедшей с ним рядом. Парень поспешил растрепать волосы на голове, после чего со злобой продемонстрировав друзьям средний палец, поплелся дальше.       – Почему ты не сказала, что у меня голова не в порядке? – рассерженно спросил он белку.       – Хотела посмотреть, как мальчишки отреагируют. Да ладно, не обижайся, милый. Я не специально!       Каждый вечер парню становилось ужасно стыдно перед самим собой и он давал себе твердое обещание прекратить этот пещерный балаган.       «Боже, чем я занимаюсь? Какой же стыд! Какой позор! Поведение не достойное пацана, Джек. Было бы нормально, если бы ты просто фантазировал об этом, но заниматься этим в реальности… Ты должен поставить на место эту девчонку и показать свою маскулинную природную суть! Еще не поздно повернуть назад.»       Однако на следующий день, на вопрос белочки: «Будем сегодня играть?» он почему-то непременно отвечал: «Еще спрашиваешь!»        В скором времени парочка пустилась во все тяжкие. Джеку уже было наплевать на расизм и ксенофобные стереотипы: главное было выжать максимум удовольствия из их грязных игр. Они даже совместными усилиями смастерили настоящую узду из металлических колец и прочных веревок. Скунс приходил в пещеру за десять минут до Дейзи: он заранее раздевался и в позе покорности на коленях, и с уздечкой во рту, дожидался свою партнершу.       «Ты же сын Обер-Прокурора, Джек» – увещевал внутренний голос, – «Ты сын второго зверя в Поселке (фактически в отдельном государстве). Ты из привилегированного сословия, аристократ. Как может сын Обер-Прокурора позволять себе так поступать с собой, какой-то мелкой девчонке из бедной семьи, проходимке и плебейке, чьи родители даже не входят в состав Старших Братьев? Позор для аристократии!»       «Вот именно!» – отвечал он сам себе, – «Именно так и надо. Именно то, что я добровольно служу простолюдинке и делает ситуацию такой пикантной. Именно это заводит меня…       Парень позволяет девчонке доминировать над собой, вместо того, чтобы указать слабому полу где его место; хищник позволяет травоядному доминировать над собой, вместо того, чтобы заставить его дрожать от страха быть съеденным, как в дикие времена; бедняк доминирует над богачом; простолюдинка доминирует над аристократом… просто четырехкратное бинго! Мир словно переворачивается наизнанку и в этом величайшая прелесть ситуации!»       – Ну что, лошадка, ждешь меня? – сердито вопрошала девушка, появляясь из под водопада.       – Нэ-э-эй! – радостно визжал парень, начисто забыв про всякий стыд и стеснения.       – Какой же ты неопрятный! Опять весь растрепанный! – ворчала «хозяйка», раздавая пощечины своему «скакуну».       – Нэ-э-эй! – обиженно стонала «лошадка».       – Стой смирно, или будешь наказан! Вытяни хвост! Вот так!       Парень со всей серьезностью и ответственностью подходил к своей роли, стараясь идеально выполнять приказы и повеления своей партнерши, но изредка намеренно позволял себе допустить какую-нибудь мелкую оплошность, чтобы получить пощечину, а потом изобразить обиду. Удары очень заводили его. Хотя в последний раз Дейзи что-то слишком уж сильно разошлась, отхлестав несчастного партнера по спине ивовым прутом, предварительно очень туго связав ему запястья.       Стоя на коленях и опираясь связанными лапами на каменную стену, пленник беличьих фантазий получал удар за ударом по оголенной спине. Первое время шерсть позволяла сдерживать натиск ударов, но со временем сдалась.       «Боже! Как же круто! Какой же кайф!» – звучал сладкий голос в сознании, – «Это самое лучшее, что со мной было в жизни! Это в сто раз круче и крикета и футбола с парнями, и телевизора и даже компьютерных игр. Это просто нечто!»       – Ну как, нравится тебе?! – злобно рявкнула девчонка.       – Нэ-э-эй! – сквозь зубы простонал юноша.       – Отвечай громче!       – НЭ-Э-ЭЙ!       Хлыст продолжал падать и падать на поверхность спины. Было очень больно.       – Будешь хорошо себя вести?!       – Нэй!       Удар. Удар, Еще удар. Их количество стремится к бесконечности.       – Отныне ты принадлежишь только мне! Ты мой и больше ничей, понял?!       – НЭ-Э-ЭЙ!!! А-А-А-А-А-А!!! ХВАТИТ!!       – КТО ПОЗВОЛИЛ ТЕБЕ ГОВОРИТЬ, ГРЯЗНОЕ ЖИВОТНОЕ?!       – А-А-А-А-А-А-А!!! ПЕРЕСТАНЬ!!! ПРОШУ, ПРЕКРАТИ!!! – заорал Джек. Он больше не смог сдерживать крик боли.       Юноша рухнул на спину заливаясь слезами и скрючился в защитной позе. Дочь Смитов смотрела на него свысока сердитым взглядом, полным садисткского удовлетворения.       – Надеюсь ты усвоил урок, тупой жеребец. – сказала она, переступая через замученного скунса. – Я ухожу. Прибери тут все. Встретимся завтра в школе.       Как только мучительница исчезла за водопадом, жертва с трудом поднялась с земли. Джек стоял на коленях, тяжело дыша, все тело ломило и болело во многих местах: спина ныла от долговременной нагрузки и порки, щеки горели от оплеух и веревок, впившихся в губы. Парень стянул с головы уздечку, отвязал бабочку, взъерошил волосы, выплетая из них ромашки, после чего принялся натягивать плавки.       Внезапно Дейзи вернулась. Выражение на ее лице больше не отражало властного высокомерия, а скорее показывало тревожность и надежду в защите.       – Джек, – сказала она, – Там кто-то есть!       – Что? – испугался скунс.       – Кто-то стоит на противоположном берегу. Какие-то лошади.       Парень в ужасе схватил футболку и шорты, стараясь напялить их на себя как можно быстрее. Неужели кто-то из лошадей услышал, чем они занимаются? Если они зайдут сюда – им конец: побьют за расизм (и что-то подсказывает, что от этих побоев удовольствия не получить).       – Тебя видели?       – Нет, они там что-то изучают на том берегу…       Белочка и скунс решили подождать, пока незнакомцы не уйдут, однако просидев в пещере около получаса, сильно проголодались и решили как-то незаметно покинуть убежище.       Как оказалось, особой конспирации не потребовалось: лошади были так заняты, что не обратили на двух подростков никакого внимания. Друзья преодолели почти полностью обмелевшее русло реки и решили пройти мимо зверей, однако поравнявшись с ними, Джек остановился, завидев среди толпы знакомого гривистого волка. Тот с мустангами, облаченными в рабочие робы, обсуждал что-то лежащее на песке.       – А, привет, Джек, – сказал Ван Тассел, заметив скунса.       Дейзи взвизгнула от ужаса, увидев то, что лежало у ног лошадей. Это были чьи-то кости. Кажется рабочие пытались собрать скелет по частям. Рядом с черепушкой лежал какой-то ржавый кусок металла.       – Кто это? – охнул Джек.       – Зебра, судя по черепу. – ответил один из рабочих.       – Откуда тут этот труп?       – Баран Шолдерли заметил его, когда переходил речку, возвращался из леса. – ответил Юджин, – Видимо тело долгое время лежало в воде, прямо в центре реки. А сейчас, когда река пересохла, его нашли.       – Но кто он такой?       – Видимо дровосек, – сказал гривистый волк, указывая на ржавую железку, валяющуюся на песке, – Это лезвие топора. Оно лежало как раз рядом с его правой рукой. Деревянная ручка сгнила в воде за много лет, а лезвие просто заржавело. Я думаю лесоруб возвращался пьяный из леса и утонул, пытаясь перейти реку вброд. Так и лежал тут все это время, несчастный.       – И что вы планируете с ним делать теперь?       – Ну у нас, как вы знаете, принято кремировать. Однако мы не можем быть уверены, был ли он из наших. Да и никогда не узнаем наверно. Так что похороним его в земле, вон там, на другой стороне русла, рядом с водопадом и крест деревянный поставим, как в Большом Мире.       – Слушайте, – вдруг сказала Дейзи, – А может это как-то связано с «Убийством топором в весеннюю ночь»?       – Чё? – поморщился Ван Тассел.       – Ну то знаменитое убийство, которое произошло в Эпоху Найстли, – напомнил Джек, – Прадеда Саманты Хайскул убили топором по башке, когда он ночью вышел в огород. Кто и зачем это сделал до сих пор непонятно, убийцу не нашли. Может потому что он утонул в реке, пытаясь убежать? Ночь же была! Из-за этого и было принято решение построить защитную ограду вокруг Поселка.       – Ага, умник! – скептически прыснул Министр финансов, – Иди гуляй, Бэзил с Бейкер-Стрит. Лучше готовься к экспедиции. Завтра в восемь вечера приходи к нам.       – Про какую экспедицию он говорил? – поинтересовалась белочка, когда они шли по улицам поселка.       – Да мы собираемся в Полск поехать, закупить угощения к юбилею. – соврал скунс.       – Слушай, Джек, – сказала Дейзи, внезапно погрустнев, – Извини меня за грубость.       – Ты о чем?       – Я… кажется перестаралась… меня занесло. Я не хотела тебя обидеть, если что.       – Ой, да все в порядке. Не бери в голову.       – Я не считаю, что ты тупой и никчемный. Это просто игра. Не принимай это на свой счет. Ты – мой лучший друг и я ценю тебя.       – Да я и не обижаюсь. Мне очень нравится играть с тобой, я реально кайфую. Правда, думаю, надо взять перерыв. Кажется моя спина будет болеть следующую пару недель.       Они расстались как всегда у дома Смитов. Убедившись, что поблизости никого нет, Дейзи и Джек обнялись и девушка на прощание поцеловала парня в щеку.       Как всегда перед сном, парень пытался осмыслить произошедшее за день. В этот раз его донимала тревожная мысль: когда-нибудь и, возможно очень скоро, они с Дейзи должны будут перейти на следующий уровень. И парень очень сильно боялся, что будет не готов к этому:       «Ужас, как же страшно! Как же тревожно! Она скоро предложит мне… Я уверен! Она прямо сейчас хочет предложить мне… предложить по-взрослому. Я должен согласиться моментально. Должен быть готов… Как только предложит – сразу же надо соглашаться. Я могу растеряться и попросить отсрочки – это самое страшное. Все будет потеряно в тот же миг. Второй раз уже не предложит. Надо быть готовым, что она предложит в любой момент. Будь на чеку, Джек, будь на чеку каждую секунду, что она рядом с тобой.       А если она предложит не напрямую, а намеком? Да так и будет, ведь девчонки, они такие. Только намеками и умеют. Если я не пойму ее намек? А если я приму за намек не то, что надо? Вот стыдоба то будет! Что же делать? А-А-А-А-А, Я НЕ ЗНАЮ! Это неправильно! Это все неправильно: мы оба несовершеннолетние! Так нельзя… Только если никто не узнает. Но никто же не узнал до сих пор про наше тайное место. Никто не догадался, чем мы там занимаемся. А-А-А-А-А! Дейзи, милая, как же я хочу тебя…»

***

      На следующий день спина парня очень сильно болела: постоянная нагрузка беличьего тела на его позвоночник не прошла даром. Он с трудом разгибал спину: возможно один из позвонков защемил какой-то нерв. К середине дня боль немного утихла, но полностью не прошла.       Вечером он явился в Большой Дом прямо в кабинет к Мудрому Отцу. Все авантюристы были уже в сборе, включая вечно угрюмого косоглазого парнишку.       – Опаздываешь! Не хорошо заставлять Мудрого Отца ждать! – покачал головой серый волк, и тут же рассмеялся, – Расслабься, Джекки, дело не горит! Сейчас поедем в Джорджвилль. Вилла, которая нам нужна находится не в самом городе, а на отшибе в поле. Она там одна. Принадлежит одной богатенькой даме, которая сейчас в отъезде. Обчистим ее по-тихому, проблем не будет. Вы с Розбатом будете как обычно собирать все ценное и таскать его на первый этаж, а там подавать нам через окно. Это позволит нам с торжеством отпраздновать юбилей, который состоится в следующем месяце! Спустя еще полчаса обсуждения мелких деталей плана, шайка Шугарсолта вышла на улицу и, вдохнув ночную прохладу, залезла в фургон. По пути Джек обсуждал с Джимом Хоп-Фрогом и Розбатом планы на приближающийся праздник.       И вот, спустя час езды по ухабам, оврагам и кочкам, грузовик остановился. Грабители вывалились на свежий воздух. Перед ними стояла роскошная трехэтажная вилла из красного кирпича, фасад которой был украшен несколькими балконами стиля барокко, перилла которых обвивали лианы каких-то растений. Парни как всегда забрались внутрь через вентиляцию, заботливо взломанную красным волком, после чего принялись обходить все помещения первого этажа.       «Умный грабитель сперва проведет рекогносцировку, обследует все помещения, освоится. И только когда начнет ощущать себя как дома и чувствовать, будто тут уже все родное, только тогда начнет собирать все ценные вещи в одном месте» – такой концепцией поделился с Джеком Вонючка еще во время их самой первой экспедиции.       Интерьер усадьбы был наверное самым роскошным среди всех вилл, что грабил Джек, по крайний мере первый этаж: ванная из прекрасного белого мрамора, зеленая оранжерея, коридор с позолоченными канделябрами, огромная гостиная, стены которой отделаны красным деревом. В эту самую гостиную мальчишки решили складывать все, что как им казалось представляло ценность.       – Ты выглядишь каким-то нездоровым сегодня, Полоска – заметил Розбат, когда они высыпали на стол содержимое шкатулок.       – Спина болит. – ответил Джек, – Нерв защемило.       – И в чем причина? Тяжести таскал?       Внезапно для себя, Джек решил во всем сознаться пуме. Все-таки тот разбирался в теме, а также никак не контактировал с его друзьями, а следовательно можно не переживать, что Гипноз и все прочие узнают его страшную тайну.       – Мы с Дейзи играли в «лошадку». Она каталась на моей спине и вот… теперь все болит.       – Ты что, расист?       – Да при чем тут это? Я бы играл с ней в эту игру, даже если бы она никак не была связана с лошадьми.       И скунс подробно рассказал кугуару об их с Дейзи странном увлечении. Вопреки ожиданиям, Розбат ни разу не засмеялся, а внимательно выслушал приятеля и констатировал:       – Поздравляю, Полоска, ты – нижний!       – Что значит «нижний»?       – Это значит, что ты кайфуешь от того, что тебя унижают. Любишь подчиняться, притворяясь, что тебе это не нравится, хотя на самом деле все ровно наоборот. Впрочем я не удивлен насчет тебя!       – Почему это?       – Ну смотри, во-первых: ты скунс. Вас не очень любят во всем мире и ты это осознаешь и смирился с этим. Во-вторых: у тебя есть старший брат и старшая сестра, ты все время был на вторых ролях перед ними. Им все можно, потому что они старше, а тебе нельзя! Вот у тебя и зафиксировалась эта модель поведения в голове. Кроме того еще и мать с отцом тебе все детство все запрещали, а ты только и делал, что мирился с этим и беспрекословно выполнял их поручения, потому что взрослым фиг откажешь. Да плюс еще ты, как и я, стал шестеркой Шугарсолта и служишь ему. Ты, Полоска, привык к тому, что тобой все помыкают и стал на подсознательном уровне наслаждаться этим.       – Ты думаешь дело в этом?       – Да, – твердо сказал Розбат, перебирая драгоценные камни, – Это у тебя такая защитная реакция: ты убеждаешь себя, что подчиняешься другим по своей воле, а не против нее. И чтобы это звучало убедительнее в твоем подсознании, доводишь это до абсурда, отдавая себя всецело на распоряжение какой-то хрупкой и слабой девчонке, как бы делая себя еще слабее, максимальным ничтожеством…       – Наверное в чем-то ты прав. – вздохнул скунс.       – В этом нет ничего дурного, пока оно не начнет терзать тебя изнутри. Но я плохо в этом разбираюсь, так как я верхний по отношению к самкам, то есть полная противоположность тебе.       – Но ты же тоже шестерка Папаши и не можешь с этим ничего сделать, – напомнил Джек, – И отец с матерью тебя бьют постоянно.       – Ну теперь-то мой папочка меня и пальцем не тронет. Ты же видел, что последние два года он передвигается только на инвалидной коляске. Матери надоело, что он ее постоянно колошматит и она попросила каких-то бугаев из Франкофа проучить его. Теперь у него сломан хребет и он уже никого не побьет. Ха-ха! Зато больше не пьет! А в прошлые времена, я просто сбегал из дома и ходил один по ночным улицам, подальше от всего этого кошмара. Я нашел себе девушку из приюта, как ты знаешь. И поскольку я был более независимым, чем она, у нас сложились такие отношения, в которых я был верхним, а она – нижней. Это просто как лотерея. Ни за что не прощу Далтону ее убийство, и Шугарсолта, за то, что отпустил Далтона.       Они вдвоем стащили в гостинную множество картин из соседних комнат.       – Расскажи, чем вы еще планируете заниматься, – предложил Кейн, – Какие планы у тебя на эту белку?       Джека понесло:       – Ну-у-у, я был бы не против поиграть с ней в «Ночь Кроули». Чтобы она была в образе Кроули, как те девчонки, с крыльями, рогами и заячьими ушами. А я, как мой брат Клаус, в ошейнике с поводком. Чтобы она водила меня туда-сюда на поводке как какого-то раба, а потом заставила бы по очереди целовать ступни её ног, что я с удовольствием бы и делал.       – Да-а-а, – фыркнул Розбат, – Плохи у тебя дела, Полоска. Совсем скоро крыша поедет на этой теме.       – А может мне серьезно удастся уговорить её на это? Крылья и уши я легко вырежу из картона, а рога сделаю из кустов.       – Скажи, а в те моменты, когда вы всем этим занимаетесь… Ты в данный момент заведен?       – Если ты об этом, то да… Мы с Дейзи и раньше медитировали полностью обнаженными, прижавшись спинами друг к другу. Но это было просто ребячество. А теперь, когда играем в лошадку, да… я возбуждаюсь в эти моменты. Прямо перед ней.       – И как она реагирует на это? – поинтересовался Вонючка.       – Никак. – ответил подельник, – Она внимания не обращает… либо не замечает этого, либо не подает виду. Скорее всего она не понимает, что со мной происходит в этот момент.       – Все она понимает, – Кейн поежился в омерзении, – Просто скрывает. Самки, они такие: они все знают, но ничего не говорят. Это их тайное оружие – все эти секретики и загадки.       – Может быть… – пожал плечами Джек.       – Я тебе так скажу. – вдруг произнес Розбат. – Во всех проблемах виноваты наши предки.       – Да ну.?       – Ага! Наши матери и наши отцы портят нас. Они не замечают наших проблем, или по крайней мере, не хотят замечать. Они пытаются сделать нас такими какими являются сами, даже не спрашивая, хотим мы того или нет. Это вызывает в нас нервозность, гнев, обиду, чувство несправедливости и озлобленности на все. В итоге мы становимся испорченными и потерянными. А когда проблема становится очевидной… Э-эх! Исправить её уже невозможно.       – Это очень… очень грустная мысль!       – Зато правдивая. – с тяжелым сердцем вздохнул Розбат, глядя в пол. Внезапно он резко поднял голову с тревогой глядя куда-то на дверь.       – В чем дело? – испуганно спросил Джек.       – ТИХО! – прошипел пума, приложив палец к губам.       Джек замолчал и прислушался. Неожиданно до его ушей донесся какой-то странный звук. Странный, если не сказать, страшный. Из-за стены послышался шум, подозрительно похожий на чьи-то шаги. Скорее даже на бег. Кто-то семенил трусцой по коридору. С каждой секундой эти звуки становились все отчетливее и отчетливее.       Сердце скунса забилось как бешеное.       – Что это? – шепотом произнес он.       Розбат не ответил. Глаза у пумы полезли из орбит, тот был шокирован не меньше своего друга.       Топот становился все громче и громче. Вот он уже совсем рядом, прямо у дверей в гостинную, где они в данный момент находились.       ХЛОП!       Двери с грохотом распахнулись. Какой-то невысокий зверь в халате вступил в помещение.       – ЛАПЫ ВВЕРХ!       Скунс с пумой в ужасе попятились назад к стене. В их сторону угрожающе глядело дуло ружья…

***

      Семейство Кингсли сидело в гостинной за круглым столом почти полным составом. Не хватало только одного зверя.       – А где Джек? – спросила Джулия.       – Он поехал с Мудрым Отцом на работу, малышка, – с теплотой в голосе ответила мама. – Его сегодня с нами не будет.       – А когда он вернется?       – Поздно, детка, – ответил папа. – Но так надо. Он неплохо так зарабатывает, помогая загружать товары на складе, иногда даже получает больше, чем я. Вот ведь как: дети в Большом Мире получают зарплату равную среднемесячному окладу Обер-Прокурора Джимсвилля.       – Именно поэтому я и собираюсь поехать зарабатывать в Джорджвилль. – сказал старший из детей.       – Клаус, я буду скучать, – с грустью сказала мать.       – Нет, не будете, – усмехнулся парень, – Потому что я буду приезжать к вам каждые выходные.       – А можно нам поиграть в приставку, Джека, пока его нет? – спросил младший брат.       – Не думаю, что ему бы это понравилось, но, – отец подмигнул сынишке, – Если он не узнает, то ничего плохого не будет…       – УРА! – Томми и Джулия вскочили со стульев и побежали в комнату среднего сына.       – Мам, па, я думаю мы с Клаусом помоем посуду, можете идти спать! – предложила Жоржетта.       – Вот спасибо, дочка, а то мы так устали, что сил уже нет…       Родители удалились в свою спальню, младшие дети принялись развлекаться с игровой консолью в спальне среднего брата, а старшие дети пошли на кухню, очищать тарелки от остатков лазаньи.       – Мне будет не хватать тебя, – вздохнула Жоржетта.       – Ой, не говори как мать! – прыснул Клаус. – Я же сказал, что буду возвращаться по выходным. И не говори, что не хотела бы отдохнуть от меня.       – Полагаю мне тебя не отговорить от этой затеи?       – А чего меня отговаривать? Ты все беспокоишься, что на меня там будут косо смотреть из-за того, что я скунс? Не волнуйся, я буду жить в специальном районе, где широко распространена агломерация скунсов.       – Это называется «гетто», – со вздохом сказала сестра.       – Да не переживай ты так, сестрица, все эти слухи сильно преувеличены. Я уже проверял. Там в принципе неплохо. Жоржетта немного повеселела.       – Ты лучше скажи вот что, – Клаус поставил вымытые блюдца на сушилку, – Ты все еще собираешься участвовать в этой, скажем так… вечеринке?       Жоржетта развернулась и оперлась спиной на мойку:       – Все таки я решила, что да!       – И мне тебя никак не отговорить, я угадал? – усмехнулся брат.       – Времени еще много, больше двух недель. Я могу передумать и отказаться в любой момент. Но сейчас настроена решительно. Я подала свою кандидатуру, и они выбрали меня.       – Ты же сама сказала, что звери из Большого Мира ненавидят скунсов. Как они вообще приняли твою кандидатуру?       – Трое парней сразу слились, когда узнали, что это буду я. Но всего трое. Подавляющее большинство меня поддержало. Они не то, что непротив, они радовались и аплодировали, поздравляли меня. Не похоже на ксенофобию. Я сама не ожидала.       – Что ж, если это твой выбор и ты твердо решила, я поддерживаю тебя в этом, – сказал Клаус.       – Ты не будешь осуждать меня? – с волнением поинтересовалась Жоржетта.       – Как я могу осуждать тебя, дорогая сестрица? – брат улыбнулся и нежно обнял ее за талию, – Передумаешь ты или нет – это все твое решение и твоя жизнь. Если это сделает тебя счастливой, то я только за! Ступай и будь счастлива!       – Спасибо, Клаус!       – Я еще приеду на юбилей. Подготовь пожалуйста для меня угощение.

***

      – Так-так-так, кто это заглянул к нам в гости?       Розбат и Джек дрожали с головы до пят. Они стояли, Прильнув спинами к письменному столу и держали лапы высоко над собой, пума при этом продолжал сжимать в руке лакированную шкатулку. Шерсть стояла дыбом, мурашки бежали по спине, сердце колотилось так, будто пыталось выскочить из груди и улететь на Луну, пот стекал по лбу ручьем.       – Что у тебя в руке? – рявкнул опоссум в халате, направляя дуло на Розбата – Брось сейчас же!       Кугуар разжал кисть и ларчик с грохотом обрушился на пол. Куча маленьких жемчужинок рассыпалась по ковру.       – Так-так, – усмехнулся хозяин, – Воришки, значит, пожаловали!       Голос опоссума показался Джеку до боли знакомым, да и его внешность тоже. Кажется Кейн подумал также, поскольку начал, прищурившись, всматриваться в неожиданного субъекта:       – Майкл Тёрнер? – вдруг потрясенно произнес Вонючка.       Опоссум на мгновение поднял брови и принялся также внимательно вглядываться в непрошенных гостей.       – Эй, я вас знаю! – заявил он, – Вы из Джимсвилля! Ты – сын Кейнов, что живут на углу рядом с Большим Домом. А ты, – он перевел взгляд на Джека и, внезапно рассвирепел, – Ты сын Артура Кингсли!       Скунс принялся скользить взглядом туда-сюда по помещению в поисках решения проблемы. Единственный выход из гостиной преградил бывший Министр здравоохранения Джимсвилля, вооруженный огнестрелом. Есть также путь к отступлению через окно, но оно закрыто, выскочить не удастся. Что же делать? Единственная надежда на других Старших Братьев, что приехали вместе с ними. Что ж они медлят? А вдруг банда Шугарсолта, почуяв опасность, моментально даст дёру? Учитывая их представления о чести – это вполне вероятный вариант.       – Послушайте, мистер Тёрнер. – дрожащим голосом пролепетал Розбат, – Давайте вы нас отпустите… Мы ничего не возьмем, чесслово! Мы думали, что тут никого нет.       Опоссум рассмеялся, словно сумасшедший псих из фильма про Джокера:       – Незнание не освобождает от ответственности. – сказал он, после чего уставился на Джека, – Ты! Из-за твоего папашки Артура меня изгнали из моего родного поселка! Я должен был стать Обер-Прокурором, но твой папаня договорился с этим волчарой, и они вместе захватили власть в Джимсвилле. Теперь они Обер-Прокурор и Мудрый Отец, а я сижу тут лишенный всего: дома, денег, работы, должности, Родины…       Джек внезапно осознал: сейчас его убьют. Этот опоссум отомстит его отцу, пристрелив сына, а потом скорее всего отправит его голову по почте в Джимсвилль.       – Послушайте, – начал оправдываться парень, – Все было не так…       – Откуда ты знаешь? Тебя там не было! – рявкнул опоссум, размахивая ружьем, – Значит так, лицом к стене! Руки за голову! Сейчас я вызову полицию и вы окажетесь в том месте, где вам двоим и место!       Угрозе Тёрнера не суждено было сбыться. Мальчишки не успели сделать и пол оборота, как за спиной опоссума грохнула входная дверь. Майкл обернулся и вдруг, словно трусливый кролик попятился спиной вперед в гостинную, освобождая проход. В дверях блеснул ствол дробовика, а вслед за ним появился Реджинальд Скофилд. Бык встал в центре помещения, держа на мушке опоссума, а из-за его спины вышли сумчатые близнецы, каждый из которых держал в лапах по пистолету, дула которых также были направлены за застигнутого врасплох хозяина. Братья разошлись по разным углам, и вслед за ними появились, вооруженные автоматами красный и гривистый волки.       – Бросай оружие! Бросай оружие сейчас же!       Опоссум повиновался, его руки взмыли в воздух, а ружье с грохотом упало на коврик. У Джека моментально отлегло от сердца и он с облегчением вздохнул. Вскоре в зал медленно и вальяжно вошел Шугарсолт, сияя довольной ухмылкой. Он молча поднял с пола ружье, отошел чуть в сторону и лишь после этого обратился к зверю в халате:       – Майкл! Майкл! Прости, что разбудили тебя!       – Крист, что вы тут делаете? – с тревогой спросил Тернер.       – Где же твои манеры, Майкл? – покачал головой волк, – Ты же хвастался, что твоя семья – одна из самых древних в Джимсвилле, даже помогала Джимсу строить первые дома. Если это правда, значит ты должен как-никто лучше знать традиции Поселка, которые велят приветствовать главу поселения словами «Здравствуйте, Мудрый Отец!»       Опоссум ничего не ответил, он лишь трясся от страха. Другие волки и як засмеялись во все горло.       – Мы надеялись сделать все по-тихому, потому что думали, что дома никого не будет, – сказал Шугарсолт. – Но вот какая оказия вышла!       – Берите что вам надо и уходите отсюда, – дрожащим голосом произнес Майкл. – Забирайте что хотите!       Серый волк покачал головой:       – Прости, Майкл, но мы не можем все так ставить, сам понимаешь… – он игриво пожал плечами.       – Я соблюдал условия, – воскликнул Майкл, переводя растерянный взгляд с кенгуру на волков. – Вы дали мне часы, метку Фергюссона, и я все сделал как положено… Я не лез в ваши дела, не приближался к Джимсвиллю на десять километров… Я поселился тут…       – Тут ты молодец, не спорю! Но вот только ты застукал нас на горячем. Мы не можем так вот просто уйти и позволить тебе вызвать полицию. Ты им расскажешь, что тебя пытался ограбить Совет министров Джимсвилля, они свяжут это дело с другими нераскрытыми ограблениями, что происходили в окрестных городах Отрадной долины в ближайшие пару лет и поймут, кто это был. Это ударит по всем нам.       – Я никому не расскажу, клянусь! – чуть не плача простонал бывший министр.       – Твои слова не являются гарантией, Майкл. – продолжил Кристиан, – Ничего личного, ты просто оказался не в то время и не в том месте. Как только встретишься с Лешифром и Свальбардом, передай им привет от меня.       «О чем это они говорят?» – подумал Джек, – «Шугарсолт угрожает Майклу Тернеру убийством? Видимо он блефует. По любому блефует. Не собирается же Папаша Джимсвилля вот так вот спокойно убить опоссума прямо тут, у нас с Вонючкой на глазах…»       БАБАХ!       Грянул гром и вспышка огня вылетела из дула ружья волка.       Джек почувствовал резкую боль, как будто кто-то резко хлопнул ему ладонями по ушам. В барабанные перепонки словно одновременно вонзились два шила. Скунс увидел, как голова опоссума, словно арбуз, разлетелась на мелкие кусочки, большой фонтан вязкой жидкости хлынул во все стороны. Маленькие капельки брызг долетели до лап Джека и Розбата. Тело Майкла Тернера покосилось и обрушилось на пол, а на месте головы опоссума теперь красовалось нечто похожее на распустившийся бутон розы. Ошметки черепа и головного мозга раскидало по помещению.       В воздухе запахло порохом, а в ушах зазвенела противная мелодия, похожая на ультразвук, Джек оглох от выстрела. Скунс схватился лапами за уши и отвернулся в сторону, дабы не смотреть на мерзкую картину. Он увидел кугуара, глаза которого выпучились настолько, что тот стал похож на какое-то насекомое. Розбат раскрыл пасть и, видимо закричал, что есть мочи, хотя Джек не услышал его крика из-за контузии.       Джеку стало дурно, в нос резко ударил новый запах, который заглушил собой вонь горелого пороха, носоглотку заполонил странный аромат, похожий на вкус, который парень ощутил как-то раз лизнув медную монету. Он машинально заткнул нос и согнулся пополам. Розбат упал на пол, словно тряпичная кукла – видимо потерял сознание. Сквозь противное ультразвуковое пищание до сознания скунса доносились чьи-то голоса, но что именно они говорили, он понять не мог.       Больше сдерживаться было невыносимо, парень вдохнул полную грудь воздуха и у него возникло ощущение, словно он набрал полный рот монеток, словно хомяк, набивший за щеки груду зёрен. Пищевод задергался и его вырвало на пол. Перед глазами все стало двоиться. Джек почувствовал, как кто-то подошел к нему и положил лапу на спину. Рядом валялся бездыханный кугуар, но Джек смотрел на него словно через сильно запотевшее стекло. Вскоре его взор заполонила темная пелена…

***

       Запах нашатырного спирта вернул его в осознанную реальность. Джек поморщился и открыл глаза. Он узрел над собой размытые очертания лица Джима Хоп-Фрога и какой-то нимб над его головой. Вскоре зрение восстановилось, и парень понял, что лежит на кровати, а в глаза ему светит люстра, висящая под потолком.        – Ты как? В порядке? – поинтересовался кенгуру.       В голове все еще гудело, но он, по крайней мере мог слышать. Парень оперся на локти и сел. Оглянувшись он понял, что находится в Главном Дворце. Он дома в Джимсвилле, весь этот ужас остался позади. Джек лежал на маленьком диванчике, а в нескольких метрах от него в мягком кресле сидел Розбат. Тот качался из стороны в сторону, обхватив лапами затылок и как-то странно стонал.       Волки ходили взад-вперед по комнате. Юджин поднес Джеку стакан с успокоительным средством, Сесил также поступил с Розбатом. Пума отбивался и напрочь отказывался принимать стакан из лап Фон Гарретта, видимо опасаясь, что его собираются отравить, как ненужного свидетеля, в итоге красный волк сдался. Шугарсолт с милой и заботливой улыбкой стал похлопывать мальчиков по плечам, пытаясь утешить их:       – Не переживайте, парни, такое бывает время от времени. Иногда дом оказывается не совсем пустым. Случается, что хозяин в последний момент передумывает ехать по своим делам и в итоге получается такая вот оказия. Но вы не переживайте, нас никто не видел и не слышал, никто не узнает, что мы там были.       Джек и Розбат дрожали от волнения и не могли выдавить из себя ни звука.       – Мы обчистили дом за вас, пока вы отдыхали. – продолжил серый волк. – Вы тоже молодцы! Теперь у нас почти несметные богатства, хватит на целый год и даже больше. Так что до следующего года никаких больше экспедиций. Считайте это заслуженным отдыхом. Ха-ха-ха!       Кристиан видимо надеялся, что мальчишки посмеются вслед за ним, но этого не произошло.       – В общем, парни, мы избавились от тела, никто его не найдет. Да и по правде говоря, никто и не станет искать, Тёрнер был той еще крысой – никто в мире не будет проливать по нему слезы…       Джон Хоп-Фрог вывел парней к черному ходу.       – Вы же понимаете, что это должно остаться строго между нами, верно? – строго поинтересовался он напоследок, – Если вы кому-нибудь расскажете – это ударит не только по нашему коллективу, но и по всему поселку… и по вашим семьям и друзьям в том числе! Вы понимаете? Я хочу услышать четкий ответ.       – Да, Джон! – всхлипнул скунс.       – Да, Джон! – повторил кугуар.       – Ну вот и отлично! Ступайте домой и не болтайте. Будете получать стабильно фиксированную зарплату каждый месяц. Станете самыми крутыми и богатыми детьми в Поселке.       Джек и Розбат медленно поплелись по круглой площади в сторону Восточной улицы. У дома Кейнов они остановились и посмотрели друг на друга.       – Полоска, – шмыгнув носом произнес пума, – Ты… ты это видел? Да они больные нахрен…       Джек поглядел назад в сторону Большого Дома. В окнах третьего этажа горел свет, но никаких силуэтов не было видно.       – Кто… кто же на такое способен? – кугуар вытер рукавом слезы, – Они долбанутые на всю голову! Ты веришь своим глазам? Кто на такое способен…       – Ты слышал, что они сказали перед выстрелом? – вспомнил Джек, – Они сказали: «Передавай привет Свальбарду и Лешифру». Неужели Отто тоже мертв? Они и его тоже убили что ли?       – Да они и нас убьют, – заплакал Розбат, – Когда мы станем им не нужны, они нас ликвидируют за ненадобностью… как свидетелей… Полоска, прости, что втянул тебя в это!        – Не переживай, Вонючка, – улыбнулся скунс, – Как нибудь продержимся.       – Нам надо сбежать отсюда! И как можно скорее! Неважно куда!       – Тихо-тихо! Успокойся, Розбат, ступай домой, выспись! Завтра с тобой все обсудим. Главное не делай глупостей. Не говори Буре, в смысле Штокрозе, что ее дядя убит, а то это совсем… убьет её.       И мальчишки разошлись по домам.

***

      Начиная со следующего дня Джек пребывал в длительной и затяжной депрессии. Хандра не желала отпускать его, а он не мог объяснить окружающим из-за чего это происходит, приходилось просто говорить, что ему нехорошо. Он отказывался от всех предложений, что ему делали друзья, не хотел идти на пруд, не хотел играть ни в крикет, ни в футбол. Более того, даже когда Дейзи, подмигнув ему за партой предложила «Посмотреть ночью какое-нибудь кино, или поиграть во что-нибудь в известно каком месте», парень согласился только поиграть в приставку в «Робокота» и то, только чтобы не расстраивать подругу. Омерзительная сцена в гостинной на той вилле постоянно стояла перед глазами и преследовала его в кошмарах почти каждую ночь.       Только когда город стал готовиться к празднику, Джек смог хоть как-то отвлечься, помогая Томми и Джулии вырезать из цветной бумаги флажки для гирлянды. К первому июля Поселок преобразился: все дома были украшены гирляндами и плакатами, повсюду там и тут висели транспаранты с числом «100». Красивее всего был украшен особняк Мудрого Отца. На центральной площади как всегда были установлены столы для праздничного фуршета, а также впервые на памяти Джека появилось то, чего он раньше никогда не видел: сцену, состоящую из подмостков, на которых располагались колонки, микрофоны, барабаны, гитары и прочая музыкальная утварь.       Кристиан Шугарсолт вышел на балкон и произнес длинную речь о том, что общине исполнился ровно один век, как она процветает, как все дружны, как наконец-то пришел прогресс и так далее и тому подобное. В общем расхваливал сам себя как только можно. Потом точно такую же пафосную речь произнес Обер-Прокурор Артур Кингсли, а потом маленькие дети читали стихотворения, пели песни и исполняли гимн общины. Затем, после еды, были устроены какие-то глупые конкурсы с призами, а когда наступил вечер, старшие юноши закатили рок-концерт. Это был первый рок-концерт в истории Поселка и в нем принимал участие старший брат Джека, Клаус Кингсли, в основном тот играл на гитаре, но также исполнил пару известных песен. Одновременно с этим со всех улиц запускали грандиозные фейерверки, разноцветные огни взрывались в воздухе, рассыпая вокруг сноп ярких разноцветных искр ко всеобщему ликованию толпы, особенно маленьких детишек. В общем веселье было в самом разгаре.       При других обстоятельствах Джек радовался и ликовал бы вместе со всеми остальными, все-таки не каждый день празднуется пышное столетие города. Однако сейчас ему было не до веселья, ведь он прекрасно знал цену этому мероприятию: цена всего этого – жизнь невиновного зверя, который лежит сейчас где-то в земле рядом с бывшим Обер-Прокурором Отто Лешифром, и его разграбленное имение. Но хуже всего было ощущать, что он, Джек, приложил ко всему этому свою лапу.       Парень попивал фруктовый пунш со льдом, глядя на то, как его старший брат играет на гитаре перед микрофоном и орет во все горло известную песню:       Пропал косарь,       Допит вискарь,       И вот наш конь       Скакнул в огонь…       Пляска злобных провизоров       За экранами телевизоров,       В этом вся суть мироздания       Одиноких ждет наказание!       Пестрые огни продолжали громко хлопать над головами. Внезапно Джек заметил, как вдаль по пустынной Северной улице удаляется знакомый силуэт. Розбат шел куда-то подальше от всеобщего веселья. Как бы пума не сделал какую-нибудь глупость, подумал скунс. Он поставил пустой стакан на столик, вытер лицо рукавом и направился вслед за кугуаром. Розбат пролез через ограду, спустился вниз по холму и направился к берегу почти обмелевшей реки. Там он уселся на траву и стал с тоской всматриваться в лес.       – Решил уединиться? – поинтересовался Джек, подойдя к парню со спины.       – Да, здесь спокойнее, чем на том балу демонов.       Джек заметил у него в руке пумы стеклянную бутылку, которую тот время от времени прикладывал к губам.       – Что пьешь? – поинтересовался скунс, присаживаясь рядом.       Розбат молча протянул бутылку, Джек взял ее в лапы и с удивлением увидел на этикетке надпись «Лис и псы».       – Это что, алкоголь? – спросил он.       – Вискарь.       – Где ты ее взял?       – Стащил из магазина в Джорджвилле. Мне не хотели ее продавать, так как я еще слишком мал по их мнению, вот я просто спер её. Сами виноваты – продали бы, хотя б при деньгах остались. Давай, налетай!       Далеко за спинами парней продолжал раздаваться грохот фейерверков, однако эти звуки здесь слышались очень приглушенно. Джек поднес горлышко к носу и поморщился, воняло содержимое бутылки омерзительно. Как взрослые могут это пить? Набрав в легкие побольше воздуха, парень плеснул себе в рот немного жидкости и проглотил ее. В ту же секунду Джеку показалось, что он задыхается, кислород не проникал в организм ни через нос, ни через рот, к тому же пойло сильно обожгло ротовую полость и пищевод. Благо данные ощущения продлились не больше нескольких секунд, Джек прокашлялся и все прошло.       – Фу, гадость какая! – сказал он, возвращая бутылку Розбату.       – Так ты не решил? – спросил пума.       – Ты о чем?       – Сбежать отсюда к черту.       – Нет конечно! – покачал головой скунс. – Я не могу. Если бы я был не скунсом, а, скажем, хорьком или рысью, или лисицей, или как ты пумой, я бы может еще и подумал. Но таким как я места в том мире нет. Мы, скунсы, там как прокаженные. К тому же у меня здесь семья. И мой отец – Обер-Прокурор. Вдруг Шугарсолт внезапно отбросит коньки и тогда мой папа станет Папашей Джимсвилля. Это будет совсем невероятная жизнь.       – Твой отец был бы гораздо более достойным Папашей, чем этот вор и убийца с его шайкой. Я в этом абсолютно уверен. – сказал Кейн. – Но меня, в отличии от тебя ничто здесь не держит.       – Так ты все таки решил сбежать?       – Я еще пока думаю… – Розбат сделал очередной глоток.       – Дай-ка мне еще!       Парни стали передавать бутылку из лап в лапы.       – Скоро уже очередная «Ночь Кроули» – напомнил скунс.       – Мне плевать! Я не собираюсь идти!       – КАК?! – опешил Джек, – Ты с ума сошел что ли?       – Мне это уже не интересно. Столько раз уже видел… ик… ничего нового… Иди один, если хочешь.       – Слушай, Розбат, – осторожно спросил скунс, – Раз ты все равно не идешь смотреть оргию, ты не будешь против, если я приведу с собой Дейзи Смит?       – Ха! Ты все таки решил попытаться привить ей любовь к извращениям?       – Да. Надеюсь, что ей понравится зрелище и она захочет сделать со мной тоже самое.       – Ну тогда удачи вам…       Через какое-то время мальчишки почувствовали то, что видимо и называется алкогольным опьянением. В головах начал словно гулять ветер, все вокруг стало ускоряться при резком движении головой в разные стороны. Чтобы усилить это странное, но приятное ощущение, скунс и пума поднялись на ноги и начали шататься из стороны в сторону размахивая руками и кружиться вокруг своей оси. Они долго и усердно смеялись над происходящим, но вскоре веселье прошло: обоих начало сильно тошнить. Джек и Розбат пытались сидеть на одном месте и усердно дышать ртом, однако это не помогло и обоих стошнило на траву. Они блевали весь вечер, а когда шатаясь пошли обратно, ветер в голове почему-то усилился и оба потеряли координацию, даже не доходя до холма. Доносящиеся издалека звуки взрывов и массового ликования стали бить по ушам.       – Не надо было пить эту дрянь, – с досадой сказал Джек. Он уже сто раз пожалел о том, что ввязался в эту авантюру Вонючки.       – Сам знаю! Буэ-э-э-э!!!       К Джеку пришло сознание, что как бы он ни старался, придя домой ему никак не скрыть от родителей тот факт, что с ним что-то не так. Розбат видимо подумал также. В итоге было решено вернуться обратно к берегу и переждать, пока закончится этот кошмар. Однако тошнота и покачивания так и не прошли, в итоге оба парня отключились и уснули прямо там на траве…       Когда Джек проснулся наутро, в голове у него гудело, он по прежнему ощущал тошноту, однако уже не такую страшную, как вечером, кроме того ветер в голове больше не гулял. Оставив храпящего Вонючку одного на берегу, скунс побрел домой, с тоскою ожидая нагоняй, который получит от матери.       И действительно мать жестко отчитала сына за то, что тот не ночевал дома и заставил всех поволноваться, после чего отвесила несколько увесистых подзатыльников. От её ударов Джек не ощутил и толики того удовольствия, что получал от пощечин Дейзи, а лишь боль и обиду.

***

      В последний школьный день перед каникулами, среди учеников царила веселая атмосфера предвкушения долгожданного отдыха. Для Джека этот день был вдвойне радостным, ибо именно в конце этого дня должна была состояться «Ночь Кроули».       Друзья Джека пригласили его после занятий отметить наступление каникул партией в крикет. Он с удовольствием согласился. Игра прошла на ура, тем более, что в этот раз мальчишки впервые в жизни позволили Дейзи принять участие в игре, и хотя белка не смогла отбить ни одного мяча и лишь пару раз разбила калитку, она вся светилась от счастья, от того, что наконец окунулась в процесс.       После того, как матч закончился, и парни стали расходиться, Джек сообщил друзьям, что они с Дейзи останутся на поле еще на какое-то время, дабы потренироваться в бросках. Однако как только силуэты рыси, ламы, норки и бегемота исчезли за холмом, скунс с белочкой, спрятав спортивные принадлежности в траве под деревом, отправились на запад через поле к заветной сопке.       – Так что ты хотел мне показать? – с интригой поинтересовалась Дейзи, когда они укрылись в тайной пещере Розбата.       – Ты знаешь, что такое «Ночь Кроули»? – на всякий случай поинтересовался Джек.       – Неа! – во взгляде и интонации белки читалась искренность.       – Вот и хорошо, потому что сегодня именно такая ночь. Это что-то типа представления, которое устраивают совершеннолетние подростки после захода солнца.       – Ух ты, я люблю представления! – в предвкушении облизнулась девушка, видимо вспоминая свои походы в театры Зверополиса.       «Надеюсь ей понравится» – думал про себя Джек, – «В таком случае после окончания как-нибудь деликатно предложу ей повторить это в нашем убежище. Это будет грандиозное развлечение! Может даже она первая предложит – это даже еще лучше. А если представление ей не понравится – просто сделаем вид, что ничего не было…»       Друзья просидели под сопкой несколько часов в ожидании, разговаривая на отвлеченные темы. Несмотря на расспросы подруги, скунс отказался сообщать подробности того, что им предстояло увидеть в скором времени. Очень скоро солнце окончательно скрылось и на противоположном берегу загорелся вожделенный огонек.       – Началось, – объявил парень, – Бери гляделку!       Вооружившись биноклями и улегшись на животики, белочка и скунс принялись следить за сценой происходящей на противоположном берегу. Вокруг большого костра как обычно собралась группа незнакомых Джеку юношей со всей округи, среди которых были хорьки, куницы, соболи, большеухий лис и сурикат. Они играли на губных гармошкам, потом танцевали вокруг костра, сцепившись за руки за спинами.       – ВАУ! Вот это да! – простонала Дейзи в восхищении.       И вот из темноты показалась виновница торжества: девица в плетеном топике и шортах, как и подобает с крыльями за спиной и рогами на голове. Кроме того, её черная словно смоль шерсть была покрыта узорами из желтой, синей и зеленоватой красок, светящихся в темноте. Она грациозно подняла вверх передние лапы и, юноши резко опустились вниз, кто осел на землю, а кто упал на колени. Однако на Джека внезапное появление этой самки произвело особый эффект, совсем не тот, который он ожидал: его словно резко окатили ледяной водой, челюсть упала, а дыхание и пульс участились. Он был невероятно шокирован… в плохом смысле этого слова.       – Джек, – спросила Дейзи, сильнее прижимая бинокль к глазам. – Это что, твоя сестра?       – НЕТ! Не может быть! – охнул Джек.       Этого действительно не могло быть! Жоржетта Кингсли, та, которую он каждый день видел в своем доме, та, с кем он бок о бок прожил всю свою жизнь, его родная старшая сестра… Что она там делает?       Жоржетта медленно и вальяжно прошла между сидящими на земле самцами, они падали ниц и тянулись руками к ее ступням, словно пустынные верблюды, тянущиеся к воде после нескольких недель блуждания по пескам.       – Нет-нет-нет! – опешил скунс, – Не надо!       – Джек, что происходит?       Парень не ответил. Бинокль выпал из его лап. Ему стало очень дурно и паршиво на душе, словно кто-то пронзил его сердце ножом. Он отполз вглубь пещеры, поближе к земляной стене и подальше от выхода, и сжался комком, словно маленький ребенок, увидевший плохой сон.       – Джек, ты в порядке? – лицо Дейзи выглядело крайне взволнованным. Она аккуратно погладила его рукой по лбу. – Что тебя так расстроило?       Джек трясся, скулил и пытался сдержать остатки силы воли, чтобы не расплакаться. Как же так? Что делать? Сейчас Жоржетту, его родную сестру, пустят по кругу. Надо как-то остановить это. Он может это сделать – выбежать из пещеры, со всех ног перебежать реку (благо она почти пересохла), ворваться в самое действо и помешать этим негодяям осквернить его сестру. Но другая часть его сознания требовала убежать совсем в другую сторону, домой, подальше отсюда. И он понимал, что рано или поздно, но победит вторая половина. Мама и папа сейчас сидят дома с Джулией и Томми, весело болтают за ужином и даже не подозревают, какой ужас должен скоро произойти с их родной старшей дочерью. Видимо осознав, что не сможет ничего от него добиться, Дейзи отползла обратно к выходу и снова взяв бинокль, продолжила наблюдать за действом.       «Дейзи, прошу, не смотри! Не надо!» – стонало сознание мальчишки. Он не нашел в себе силы, чтобы открыть рот и произнести эти слова вслух.       – О, боже! – произнесла белочка через какое-то время и повернула голову в сторону друга. Ее лицо было полно горестного сочувствия. – Ты не ожидал, что это будет твоя сестра, верно?       Парень захныкал. Джек не знал, сколько времени он просидел так, находясь в прострации. Спустя много минут или даже десятков минут, он все же решился подползти поближе к Дейзи и взять в лапы свой бинокль. Его взгляд сфокусировался на кострище, рядом с ним происходило действие: Жоржетта, стояла на четвереньках, зажатая между большеухим лисом и суррикатом, все трое раздетые, парни в ошейниках… Лис дрыгается сзади, прижав обеими руками черно-белый хвост Жоржетты к своей груди и носу, а сурикат, стоя на коленях прижимает затылок сестры Джека к своему паху. Одной рукой Жоржетта держится за колено левой ноги суриката, другой – за локоть его правой руки…       Бинокль снова выпал из лап скунса. Он наклонил голову к земле и его стошнило, уже в третий раз за этот месяц.       – Джек? Что с тобой? Тебе плохо?! – с тревогой воскликнула девушка.       – Дейзи, прошу, давай уйдем отсюда! – сквозь слезы просопел парень.       Они шли обратно по траве в сторону холма. Прохладный ветер трепал шерсть на их головах. Дейзи осторожно придерживала друга, и пыталась успокоить его, однако Джек не слышал почти никаких слов поддержки из-за своих рыданий.

***

      Когда Джек проснулся на следующее утро, у него впервые в жизни не было прекрасного настроения, с которым он обычно встречал первый день каникул. Он вышел в столовую. Родителей дома не было, за столом сидели только Томми и Жоржетта. На сестре была надета белая футболка с изображением какой-то розовой крольчихи с ромашкой в лапке, никаких крыльев и рогов, прям девственная чистота. Жоржетта светилась от счастья, взъерошивая шерсть на макушке младшего братика. Томми хихикал от ее прикосновений, однако Джека распирало от гнева при виде этой картины. Как она смеет трогать его своими грязными лапами?       Джек вернулся к себе в спальню, включил телек и стал играть в консоль. Покинул комнату он лишь тогда, когда услышал как хлопнула входная дверь. Решив, что Жоржетта ушла из дома, он снова вышел в столовую, но увидел сестру, как ни в чем ни бывало, сидящую за столом и мечтательно наматывающую спагетти на вилку, видимо это Томми пошел погулять.        – Че такой невеселый, балда? – с усмешкой спросила Жоржетта, завидев брата.       У Джека сжались кулаки от гнева, в голове все закипело.       – ДА ПОШЛА ТЫ! – рявкнул он со всей злобой, какую только мог выпустить.       Улыбка Жоржетты моментально сменилась удивлением, затем возмущением.       – Ты чо охренел, мелкий? Плохой день вчера был?       – Скорее плохая ночь. – огрызнулся парень.       – Кровать что ли намочил? Так сходи поменяй штанишки.       – Лучше ты сходи к своим похотливым самцам и поработай ртом, как вчера ночью!       Получилось. Очередное изменение на лице сестры: на смену злобе пришел шок, за ним страх.       – Я знаю, чем ты занималась вчера на реке с быдланами из соседних городов, мисс Кроули! – заявил Джек, скорчив противную гримасу.       Сестра изо всех сил сжала вилку в руке, и зажмурив глаза, опустила голову в стол:       – Проклятье! – сквозь зубы прошипела она.       – АГА! – торжествующе усмехнулся Джек.       – Это Клаус тебе растрепал? – спросила Жоржетта, не поднимая глаз.       – При чем тут Клаус? Я сам все видел в бинокль. Я сидел под сопкой с противоположной стороны реки.       – ЧТО?! – Жоржетта вскочила из-за стола. – ТЫ ПОДСМАТРИВАЛ ЗА МНОЙ!       – Вот ещё! Я хотел посмотреть на «Ночь Кроули», но ты испортила мне всю малину своим присутствием. Я аж блеванул, как увидел, когда тебя драли тот большеухий плут, сурикат и те хорьки.       – Ах ты гадёныш! Мелкий застранец! Не твое это дело, чем я занимаюсь! Кем ты себя возомнил?! С кем хочу с тем и встречаюсь! Кто тебе дал право осуждать меня? Я тебя на пять лет старше! Я тебе еще покажу!       Джек обошел вокруг стола и двинулся по направлению к выходу. Остановившись у входной двери, он повернулся и в сердцах выкрикнул:       – ШЛЮХА! ГРЯЗНАЯ ПРОСТИТУТКА!       Он выбежал на свежий воздух, но вместо того, чтобы пройти сквозь калитку на улицу, свернул в бок и прижался спиной к стене. Джек тяжело дышал, гнев и презрение переполняли его. Как же гадко и мерзко! Спустя пять минут слегка успокоившись, он прошелся по огороду и, встав на цыпочки, заглянул в окошко столовой. Парень увидел, как Жоржетта сидит, сложив руки на столе и уронив на них голову, и горько плачет.       «Ага, стыдно стало! Ну и поделом!» – с удовлетворением подумал он, – «В следующий раз будет головой думать, прежде чем заниматься чем-то подобным»       Последующие несколько часов, скунс слонялся по улицам поселка, продолжая пребывать в горестных раздумьях. Внезапно, его окликнул знакомый голос:       – Здоров, Полоска!       Джек обернулся. За его спиной стоял Розбат, держа в руке какой-то старый дипломат, который он видимо нашел на чердаке. Косоглазый пума выглядел весьма жизнерадостным, что обычно было для него нехарактерно.       – Привет, – сказал Джек, вытирая рукавом слезы, – Ты что-то слишком веселый сегодня.       – А ты слишком печальный. Что случилось?       – Моя сестра оказалась шлюхой. – честно ответил скунс, – Ее пустили по кругу… куча парней из близлежащих городов.       – Какую из?       – Что? Жоржетту конечно же…       – Фух! – усмехнулся кугуар, – А то я уж испугался, что младшую.       – Она была Кроули… ты представляешь, Розбат?       Пума присвистнул.       – Да, дела! Хорошо, что я не пошел с тобой. Представляю, что ты чувствовал в тот момент. Но я бы посмотрел на твою сестру в этом деле. Хе-хе! Я не скунсофоб ведь.       Джек едва сдержался, чтобы не заехать Вонючке в морду. Вместо этого он спросил:       – Так чего ты такой радостный?       – Просто хорошее настроение, – пожал плечами Вонючка, – Я сегодня еду с шайкой Папаши в экспедицию.       – В смысле? – не понял Джек, – Он же сказал, что никаких больше экспедиций в этом году.       – Ну вот внезапно передумал. В музей Джорджвилла привозят выставку каких-то дорогих экспонатов. Папаша говорит, что они неплохо бы смотрелись в его кабинете и спальне в Главном Дворце. – Розбат посмотрел на верхние окна мраморного особняка.       – Мы что, будем брать музей? – опешил скунс.       – Ну ты то точно не будешь, – усмехнулся пума, – Я еду один. Шугарсолт решил, что меня одного им хватит. Вот что, Полоска, я хотел бы попросить тебя об одолжении. Не мог бы ты подержать у себя дома мои документы?       – Ты о чем?       Розбат указал на свой старый дипломат, он положил чемоданчик на колено, поднял крышку. Внутри действительно лежала пачка каких-то бумаг. Розбат быстро прошелестел листы пальцами, чтобы показать, что кроме них внутри больше ничего нет и захлопнул крышку.       – Ты хочешь, чтобы я подержал их у себя дома? – переспросил скунс.       – Да, пока я буду в экспедиции. Завтра заберу у тебя. А то мало ли что может случиться… Вдруг что-то пойдет не так.       – Ну не знаю… Почему мне кажется ты хочешь втянуть меня в какую-то аферу?       – Прошу, Полоска, с меня угощение. Я просто не хочу, чтобы мама нашла у меня эти бумаги, пока я буду в поездке. Если боишься, можешь спрятать чемодан не у себя дома, а где-нибудь в лесу. Хоть в Хижине Отшельника, хоть под той сопкой откуда мы следили за оргиями… Главное, чтобы никто кроме тебя не знал, где он, пока не вернешь его мне обратно.       – Ладно, давай! – неохотно согласился скунс.       – Вот спасибо, Полоска! Ты настоящий друг! Как я сказал, с меня угощение. Ну ладно, я пойду домой готовиться.       Джек принял из рук Розбата увесистый дипломат.       – Полоска? – вдруг сказал пума, каким-то странным тоном.       – Да?       – Спасибо тебе! После гибели сестер Дулиттл, ты был мне единственным другом!       Скунс не нашелся что ответить. Это было весьма странно. Нетипичное поведение для Кейна.       – Передай мои извинения Желудю. Мне очень жаль, что я украл у нее те бусы. Я бы вернул их ей, но они куда-то пропали.       – Не переживай, я ей уже вернул, – признался Джек, – Я забрался к тебе в шалаш, пока тебя не было, стащил ожерелье и вернул его Дейзи.       – ХА! – усмехнулся Розбат. – Ну действительно, кто же еще это мог быть? Ну давай, Полоска, удачного тебе дня!       Друзья пожали друг другу лапы и Розбат Кейн, напоследок одарив скунса широченной улыбкой, развернулся и пошел в сторону своего дома. Джека одолело некое волнение: ему это только показалось, или Вонючка в самом деле говорил с ним так, как будто они общались в последний раз?

***

      Джеку не пришлось долго думать насчет того, где спрятать дипломат Розбата. У него было три варианта: Хижина Отшельника, водопад Озрика Озарка и сопка. Поскольку до хижины идти далеко, а в пещеру под водопадом может наведаться Дейзи, парень решил последовать совету пумы и отнес чемодан под пресловутую сопку, где еще вчера они с белочкой стали свидетелями отвратительной сцены. Вырыв небольшую ямку в центре пещеры, скунс положил туда чемоданчик, присыпал его песком и покрыл сверху листьями.       Когда он вернулся в город, фургона Шугарсолта не было на центральной площади, где он обычно стоял, а значит Папаша уехал вместе с остальными в экспедицию, и Розбат, очевидно, поехал вместе с ними.       Целый день несчастный скунс бродил то по улицам поселка, то по близлежащим территориям, даже заглянул в низину за интернатом, где свободные дети города развлекались с детьми из приюта. Все горестные размышления в тот день были направлены на Жоржетту: как могла его старшая сестра совершить такой непродуманный и порочный поступок? Опорочив свое тело, она без сомнения опорочила и честь своего родного отца, который был одним из главных зверей в Джимсвилле. Что бы подумали граждане, если бы узнали, что у Обер-Прокурора такая отвратительная дочь? Отдаться в лапы каким-то грязным озабоченным проходимцам невесть откуда, причем одновременно, словно ты какая-то подворотная дрянь, а не представительница привилегированного сословия! С другой стороны, разве он сам не такой? Разве он сам не занимался непотребствами с дочерью Смитов там в пещере? Фактически он добровольно отдал себя на растерзание, точно также как и Жоржетта отдала себя. И именно ощущение того, что он является богатым парнем из привилегированной семьи, а Дейзи – простая девушка бедных родителей, и было главным побуждающим действием к тому, чтобы добровольно заниматься этим и получать от этого все виды морального и физического наслаждения.       Ближе к вечеру Джек подостыл и успокоился, ему даже стало совестно, что он был так груб с сестрой. Может быть злясь на неё он подсознательно злился на самого себя? Словно бы вчера в бинокль он увидел себя со стороны? Наверное надо пойти домой и извиниться перед Жоржеттой. Но как это сделать, когда он обозвал сестру самыми обидными словами, которые только может услышать девушка?       Когда Джек пересек центральную площадь поселка, он внезапно услышал за спиной громкий рев автомобильного двигателя. Повернув голову, он увидел как фургон Шугарсолта въехав через ворота города на всех порах промчался по Западной улице и развернувшись с заносом на площади, объехал Большой Дом, с большим чудом не врезавшись в памятник Джимсу. Фургон резко затормозил, оставив на брусчатке длинный тормозной след, после чего Шугарсолт и вся его банда вывалила из транспорта и поспешила в особняк через черный ход. Джек опешил, осознав, что на головах у всех министров надеты воровские балаклавы (обычно члены шайки снимали их еще до того, как въезжали в поселок). Очевидно они были настолько напуганными и взволнованными, что даже не подумали о том, что жители Джимсвилля могут увидеть их в таком виде. Но что могло так встревожить Старших Братьев? И тут Джек осознал, что среди членов экспедиции не было одного важного персонажа. Розбат так и не покинул транспорт (последним из фургона вышел Скофилд, который захлопнул все двери и вошел вслед за всеми в дом).       На Джека навалилось очень дурное предчувствие. Он долгое время слонялся вокруг Главного Дворца, пока дружки Шугарсолта не начали покидать здание по одному и расходиться по домам. Они шли ускоренной походкой, по-черепашьи спрятав головы в плечи, а лапы держали в карманах. Парень решил, что будет лучше спросить, что происходит у того, кому он больше всего доверяет. Кенгуру покинул здание одним из последних.       – Джим, – осторожно спросил скунс, подходя к младшему из Хоп-Фрогов, – Что случилось? Где Розбат?       Кенгуру с тревогой оглядел округу, стараясь убедиться, что поблизости нет посторонних ушей.       – Мы попали в засаду, – мрачно сказал он. – Розбата взяли.       – ЧТО? – ужаснулся Джек.       – Мы ходили по залу и вытаскивали экспонаты из витрин, – продолжил Джим, – Розбат наступил на какой-то провод и раздалась сирена. Охрана прибежала моментально. Мы все побросали и ринулись к фургону, но Розбат… его успели схватить. Он остался у них в лапах…       – Какой ужас! – скунс прикрыл рот ладонями.       – Знаешь, мне кажется, что он сделал это нарочно… Розбат специально наступил на провод сигнализации и дал себя поймать.       У Джека перед глазами сразу же возник момент их с пумой последней встречи. Это необычайно воодушевленное настроение Вонючки, его манера речи, такая, словно он прощается с ним. Все моментально встало на свои места.       – Что же теперь будет, Джим?       – Я полагаю ничего хорошего. – вздохнул кенгуру. – Розбата доставят в полицию. Он будет давать показания, если уже их не дает. И если он расскажет про то, кто является организатором этого ограбления, если он расскажет про все наши экспедиции… Думаю у нас будут большие неприятности.       – Что теперь делать?       – Кристиан сам еще не решил что делать. Сидит и думает. Надеюсь к завтрашнему утру он что-нибудь да сообразит…       Они какое-то время постояли в полном молчании.       – Слушай, Джек, ступай-ка домой. Выспись. И не рассказывай никому ничего. Держи язык за зубами, понял?       Но парень не пошел домой. Несмотря на вечернюю тьму он побежал к дыре в ограде и вышел в поле. Местность он знал хорошо, поэтому ему не составило труда даже в темноте отыскать заветную сопку. Джек выкопал дипломат Розбата, который сам же закопал не далее как несколько часов назад.       Придя домой парень, закрылся в собственной спальне и осмотрел чемодан: на нем был кодовый замок из трех цифр. Джек довольно быстро разгадал комбинацию, состоящую из трех единиц и раскрыл дряхлый портфель. Внутри лежала целая куча каких-то документов, различных цветов и размеров, однако первым делом на глаза попался вырванный из тетрадки листок, приклеенный скотчем к обратной стороне крышки. Какой-то кривой почерк, явно детский. Джек осторожно отклеил записку и пробежал глазами текст. Это было письмо Розбата, адресованное именно ему:       «Полоска,       если ты читаешь это, значит меня уже нет с вами. Я принял решение покончить со всем этим, решил раз и навсегда избавить город от этих ненормальных сволочей. Убийство Джинни, Эммы и Лапши, смерть моего друга Фейлиса, а теперь еще и убийство Тёрнера на наших глазах, окончательно убедили меня в том, что с ними пора кончать. Подумать только: я еще и работал на них после всего этого! Джинни с Эммой мертвы, а этот урод еще и отпустил Далтона, потому что тот, видите ли его друг детства. С Фейлисом они как-то церемониться не стали. И Лешифр скорее всего мертв. Хоть я и не любил этого мудака, но никогда не желал ему смерти. Я долго размышлял: сколько еще зверей погибнет от их лап, сколько еще домов и музеев будет ограблено? Нет, пора с этим завязывать!       Во время следующей экспедиции я устрою диверсию: я скажу им, что ты заболел, чтобы они взяли с собой меня одного, и, находясь в музее сорву сигнализацию. Далее по моим представлениям произойдет вот что: нас всех загребут копы, и меня и всех их. На допросе я во всем признаюсь и сдам их. Они не смогут мне ничего сделать, так как сами будут сидеть за решеткой. Я расскажу про все экспедиции и про Тернера с Лешифром. Думаю копы потом осмотрят виллу и найдут подтверждения моим словам. Папаше и остальным подонкам дадут срок и больше они не смогут никому навредить. Не знаю правда, что будет со мной, но я буду плакаться, что меня заставляли и угрожали убийством – думаю это прокатит. А если нет, то пофиг, мне все равно эта жизнь осточертела. После этого вы с вашим отцом должны все рассказать жителям Джимсвилля. Твой папа станет Мудрым Отцом, после чего надо будет выбрать новых министров. Думаю вы с этим отлично справитесь. А потом община заживет новой жизнью, свободной от гнета, преступности, мерзости и пакости. И все будет хорошо!       Но если они смогут улизнуть, тогда у нас будут проблемы. Я, конечно, все равно все расскажу, но вроде как копы не смогут вторгнуться в наш Джимсвилль чтобы арестовать их. Как-то Джим сказал мне, что поселок недосягаем для копов из внешнего мира и будут какие-то бюрократические проблемы. Ты должен сделать вот что: эти документы я украл из сейфа Папаши, вроде как они самые важные для него (они не только грабежами занимались, но и какими-то более сложными махинациями во Внешнем Мире). Ты должен как-то передать эти бумаги в полицию Джорджвилля или любого другого города. Тогда, я надеюсь, правительство внешнего мира будет обязано что-либо предпринять. Надеюсь, что это выгорит. В любом случае пошли им эти документы.       Прости, что втянул тебя в это, Полоска, мне очень жаль. Это моя вина. Они велели мне привести им еще одного ребенка и я решил, что это будешь ты, так как твой брат в тот год шпилился с Кроули, я решил, что показав тебе это, смогу шантажом заманить тебя в дело. Но ты согласился сам. Надеюсь ты простишь меня за то, что я позволил Папаше сделать тебя преступником, как позволил им сделать преступником и себя самого. За эти четыре года я реально подружился с тобой и ты все это время помогал мне справиться с моими трудностями.       Удачи тебе с Желудем. Надеюсь ты станешь ее рабом, как тебе того и хотелось.       Ты был моим самым лучшим другом. Теперь прощай,

      навеки твой       Розбат Орсон Кейн»

      Джек отложил письмо в сторону. Происходящее было похоже на какой-то сюрреалистический сон или драматический сериал. Такого просто не может быть в реальности! Скунс перебрал стопку документов в дипломате, но ничего не понял в этих бесконечных цифрах, графиках, странных фотографиях и тому подобном.       «Что же делать?» – думал он, – «Что же делать? Как же поступить?»       Джек аккуратно сложил все бумаги вместе с письмом Розбата обратно в чемодан и спрятал его под кровать. Он лег в постель, накрывшись одеялом. Похоже разворачивается самый худший из возможных сценариев. Джек был сильно встревожен: он понимал, что теперь все зависело от него, но абсолютно не понимал как ему лучше поступить. Ну и задачку подкинул ему Вонючка.       Парень повернулся лицом к стене, закрыл глаза и заснул. Он решил подождать до завтра и посмотреть, что будет, а потом принимать решение в зависимости от ситуации.

***

      Самец гиены, облаченный в пальто и фетровую шляпу вошел в кабинет. Серый волк сидел за письменным столом, а остальные расселись по разным углам, пребывая в состоянии полнейшей нервозности.       – Ну что, Туко? – с тревогой спросил Шугарсолт. – Какие новости.       Гиена снял шляпу и уселся на стул, напротив Мудрого Отца.       – Ну и задачку вы мне задали. – раздраженно произнес шпион.       – Говори уже, не тяни! – у Ван Тассела зуб на зуб не попадал.       – Ты не представляешь, Крис, во что мне пришлось влезть, чтобы раздобыть эту информацию, – продолжил Туко, – Скольких мне пришлось подмаслить и сколько бабла отвалить. Мы пару раз чуть не попались под прицел копов. Лишь чудом удалось обойти все острые углы…       – Я тебя понял, друг, – Кристиан вытащил из под стола тяжелый кейс, и протянул его гиене. – Тут полмиллиона долларов, все что могу пока тебе дать. Надеюсь это покроет убытки?       Шпион пересчитал деньги и, похоже, что остался доволен. Он оглядел присутствующих взглядом, выражавшим смесь презрения и сочувствия:       – Ваши дела плохи, господа. – сказал Туко, покачав головой.       Красный волк схватился за сердце. Кенгуру, словно растаял в кресле:       – Что еще?       – Парнишка все рассказал про вас. Сказал, что глава религиозной общины Джимсвилля на протяжении многих лет эксплуатировал его, заставляя грабить частные дома и склады близлежащих городов. В качестве сообщников Мудрого Отца он назвал Скофилда, Фон Гарретта, Ван Тассела и братьев Хоп-Фрог. Также парниша сказал, что вы убили Майкла Тёрнера и Отто Лешифра.       Як застонал как маленький ребенок, прикрыв ладонями пасть:       – Что же теперь с нами будет?       Гиена извлек из кармана какую-то бумагу и положил ее на стол перед серым волком.       – Труднее всего было раздобыть это. – со вздохом произнес Туко. – Советую вам выучить это наизусть.       Шугарсолт и остальные сосредоточились вокруг стола, внимательно изучая документ. Это был перечень каких-то фамилий:       Ф. Винтер       О. Шарко       А. Освальд       Р. Норт       Б. Буйволсон       А. Мелман       Л. Мейпл       – Что это значит? – в ужасе спросил Джим Хоп-Фрог.       – Это отряд «Омикрон». – пояснил Туко, – Он состоит из агентов специального назначения, прямиком из Зверополиса. Звери, обученные решать конфликты, хорошо обращаются с оружием, обладают отменным физическим здоровьем и прочими качествами. Лучшие из лучших.       – Семеро зверей? Думаю мы с ними справимся. – подвел итог Шугарсолт. – У нас в четыре раза больше полицмейстеров. Они тоже вооружены и отменно стреляют.       – Восемь, – поправил Туко, – Во главе отряда стоит главнокомандующий, который будет управлять и командовать ими всеми. Я не смог выяснить кто это, услышал краем уха только фамилию: какой-то Дюпен.        Министры стояли дрожа от страха, нервно вздыхая и пребывая в тягостных размышлениях.       – Поскольку вы считаетесь религиозной общиной, исполнительная власть не имеет право напрямую вторгаться на вашу территорию, – сказал Туко, – Так что толпу копов сюда не прислать. Думаю они хотят запугать вас. Скоро этот отряд прибудет сюда, думаю в течении недели… Что они будут делать я не в курсе, но полагаю ничего хорошего это вам не сулит. Входить на территорию поселка они не станут, очевидно вступят с вами в контакт и потребуют разъяснений. Подготовьтесь, подумайте как будете оправдываться. А я пока вернусь в Джорджвилль, не собираюсь больше тут задерживаться. Буэнас ночес, амигос!       Шпион поднялся, нахлобучил шляпу обратно на макушку и взял в лапу чемодан с деньгами.       – Погоди, но… – вскочил як, – Ты уходишь вот так вот? Что будет дальше? Что нам делать?       – Тут у вас оставаться опасно. Что делать – думайте сами. Вы заварили эту кашу, вам ее и расхлебывать в итоге. Я предупреждал тебя, Крис, что надо соблюдать максимальную осторожность в экспедициях, но вы пренебрегали ею и вот к чему это привело. Рано или поздно нечто подобное должно было произойти. Я оказал вам максимальную помощь: у вас есть информация об отряде, что правительство отправило в вашу деревню и теперь вы предупреждены, а значит вооружены. Я больше не буду приходить сюда, если понадоблюсь – ищите меня в Джорджвилле.       И раскланявшись, Туко покинул помещение. Шайка Шугарсолта какое-то время продолжала молча стоять в оцепенении.       – ПРОКЛЯТЬЕ!!! – выругался Шугарсолт, изо-всех сил ударив кулаком по столу.

***

      Джек проснулся в скверном настроении, на душе скребли кошки и его донимало ожидание чего-то плохого. Однако выйдя на улицу он не почувствовал каких либо изменений в жизни поселка: жители продолжали непринужденно слоняться туда-сюда по своим делам, ворота по прежнему были раскрыты нараспашку, звери спокойно покидали город и возвращались обратно. Друзья Джека также не ощущали ничего странного, они были как обычно веселы и полны энергии.       Скунс заметил лишь, что Мудрый Отец и его министры перестали появляться на улице, словно их вообще не существовало. С тех пор, как они вернулись из той последней злосчастной экспедиции, Джек не видел их три дня подряд, и, похоже , что никто из жителей Джимсвилля не обращал на эту странность никакого внимания. Также Джек перестал видеть и родителей Розбата, однако в темное время суток в их доме загорался свет и, парень сделал вывод, что Шугарсолт ввел их в курс дела и посоветовал не появляться на улице.        Единственной связью Джека с Большим Домом был его отец, который как-никак второй зверь в поселке, и сын стал замечать некую тревожную подозрительность в глазах отца:       – Не понимаю, что происходит, – говорил папа как-то за ужином, – Кристиан и остальные в последнее время какие-то угрюмые и задумчивые. Я спрашиваю у них в чем дело, а они тупо улыбаются, но не могут внятно объяснить в чем дело?       – Может они просто заработались? – предположила мать.       – Не думаю, – покачал головой Артур Кингсли, – Я их всех уже очень хорошо знаю. Они чем-то расстроены или встревожены.       – Ну может погода влияет. – пожала плечами мама. – А ты, Жоржетта, что такая угрюмая в последнее время?       Настроение и поведение старшей сестры Джека действительно сильно изменилось с того момента, как брат разоблачил её. До этого она постоянно искала повод как-то подколоть его и посмеяться над ним, однако теперь предпочитала даже не смотреть в его сторону.       – Все в порядке, мам, – сказала она, – Просто погода влияет. И я тоскую по Клаусу.       – Ха-ха! Надо же, а в детстве вы терпеть друг-друга не могли, постоянно дрались, ничего не могли поделить…       Каждый вечер перед сном, когда Джек оставался один в своей комнате, он извлекал из-под кровати чемодан Розбата, и снова и снова перечитывал его последнее послание. Кугуар сейчас сидит в тюрьме и ждет, что Джек пошлет документы куда надо, а тот все сидит и не может решить, что делать, как ему правильно поступить. Ежевечернее перечитывание письма Розбата превратилось для него в какой-то обязательный ритуал.       В один из таких вечеров, Джек как всегда пялился в пресловутое письмо и пребывал в таких тягостных раздумьях, что не расслышал вовремя шум шагов, приближающихся к двери его комнаты. Как только до его уха наконец-то донесся какой-то звук, ночной скиталец уже отворял дверь. Скунс буквально за секунду молниеносно захлопнул чемодан и набросил сверху одеяло. Внезапным гостем оказалось Жоржетта.       Сестра взирала на брата печальными глазами, блестящими от влаги.       – Ой, ты чего здесь? – дрожа от волнения спросил Джек.       Сестра всхлипывая присела на край его кровати. Джек был в ужасе, он старался не смотреть на то место, где лежал, накрытый простыней дипломат, чтобы не привлекать внимания, и надеялся, что его не видно.       – Джек, дорогой, – со вздохом произнесла сестра, – Не рассказывай, пожалуйста, маме и папе, что я была Кроули.       Парень судорожно сглотнул. Его блуждающий взгляд забегал по комнате. Только бы не взглянуть на дипломат.        – Ладно, Жоржетта, не буду. – выдавил он из себя, – Знаешь… я и не собирался…       – Спасибо, Джек. – сказала сестра, поднимаясь с постели, – Я… я совершила ошибку…       Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не решилась и в итоге развернулась и пошла в коридор.       – Жоржетта, – окликнул ее Джек, – Я… это… прости меня, что оскорбил тебя… Мне не следовало этого говорить.       Сестра ничего не ответила, она с тоскою посмотрела в пол и покинула комнату брата. У Джека был учащенный пульс. Когда он убедился, что Жоржетта дошла до своей комнаты, скунс спрятал дипломат пумы обратно под кровать: «Нельзя держать его здесь. Надо перепрятать, хотя бы отнести его обратно под сопку…».

***

      Кристиан Шугарсолт покинул комнату отдыха Совета министров, где он провел последние полчаса за игрой в дартс и, спустившись вниз, натолкнулся на двух пони, которые стояли на крыльце особняка.       – Мудрый Отец, здравствуйте. – сказала одна из лошадок.       – Приветствую вас, мистер и миссис Дженкинс. – с улыбкой ответил им волк.       Однако супруги Дженкинс, очевидно не разделяли его веселого настроения, их лица выражали сильное волнение.       – Мудрый Отец, – сказал муж, – Там какие-то крупные звери, незнакомые нам, похожие на военных…       Шугарсолта словно ледяной водой окатило. Вот оно, началось!       – Где? – спросил он, пытаясь скрыть волнение.       – Они стоят у Западных ворот и говорят, что хотят поговорить с вами. Кто они такие? Что происходит?       – Все в порядке, – на морде главы общины появилась вымученная улыбка, – Я сейчас разберусь.       Шугарсолт направился к главному входу в город на Западной улице. Там уже столпилась кучка Младших Братьев, которые что-то оживленно обсуждали друг с другом. У самих ворот стояло несколько полицмейстеров, преградивший своими телами вход.       – Мудрый Отец, – поприветствовал волка Министр обороны Греймен, отец Гипноза, – Что им тут понадобилось?       – Я сейчас разберусь, – сказал Кристиан, пытаясь изобразить уверенность и контроль над ситуацией, – Закройте за мной ворота и не открывайте, пока они не уйдут.       – Эм-м-м, вы уверены?       – Доверьтесь мне!       Греймейн дал сигнал полицмейстерам, те покорно расступились. Волк прошел через арку, отмечающую границы города и услышал, как за ним с громким лязгом захлопнулись металлические ворота. Он сделал пару уверенных и важных шагов вперед, после чего встал по стойке смирно и вальяжно сложил лапы за спиной.       В нескольких метрах от него стояла толпа жуткого вида зверей: тигр, лев, леопард, носорог, бегемот, очковый медведь и гепард. Все они были облачены в военную камуфляжную форму, темно-зеленоватых оттенков и своим видом словно пытались вызвать устрашение. Каждый из громил взирал на волка хмурым и властным взглядом, важно сложив руки на груди и, если бы они изредка не моргали глазами, Шугарсолт решил бы, что это восковые статуи. Все, кроме гепарда – тот своим видом сильно выбивался из этой картины, он был вдвое ниже всех остальных, держал лапы за спиной, весело ухмылялся, глаза его бегали туда-сюда по сторонам, временами парень раскачивался взад-вперед. За спинами громил красовался зеленый военный джип.       Перед толпой стояла самка ягуара, очень грозного и привлекательного вида, в такой же форме, как и остальные, ее талия была туго перетянута армейским ремнем, а голову украшала зеленая квадратная кепка с золотой звездой над козырьком. Она напоминала какую-то охотницу, амазонку. Бестия сделала несколько шагов вперед навстречу серому волку.       – Вы глава этого поселения? – требовательно спросила она.       Перед тем как ответить, волк смерил ее высокомерным взглядом.       – Я Кристиан Шугарсолт, Мудрый Отец Джимсвилля. – представился он. – Могу я поинтересоваться, что вам тут нужно?       – Я майор Анабель Дюпен, – сказала в ответ ягуар, – Я представляю отряд специального назначения «Омикрон», от Бюро Расследований Анималии. Это мои коллеги: лейтенанты Винтер, Освальд, Шарко, Норт, Мелман, Мейпл и Андерхилл. Мы здесь по приказу генерал-губернаторства.       – Отлично. – хмыкнул Крис, – Я все равно ничего не понял и ничего не запомнил.       – Вам знакомо имя Розбата Орсона Кейна?       Вон оно как, с места в карьер, значит. Волк сделал вид, что сильно задумался.       – Кейн… Кейн… Да, у нас есть семья с такой фамилией. Стенли и Анна Кейны, отличные звери, примерная семья.       – Речь идет об их сыне Розбате, – продолжила Анабель, – Вы его знаете?       – Да, это наша вечная проблема. Розбата, в отличии от его родителей, нельзя назвать образцовым гражданином нашего общества. Он хулиган, смутьян и грубиян. Часто сбегает из общины и шляется черт знает где. Но у нас это не запрещено, у нас свободное общество…       – Он был задержан несколько дней назад при попытке ограбления краеведческого Музея Джорджвилля. С ним было несколько сообщников, которые успели сбежать на фургоне.       – Какой ужас! Соболезную Джорджвиллю. Не ожидал, что Розбат в конечном итоге опустится до того, чтобы стать преступником.       – Он назвал нам имена своих сообщников, – сказала Анабель Дюпен, – Это половина вашего окружения, господин мэр.       – Я не мэр, а Мудрый Отец. – поправил Шугарсолт.       – Вот именно! Ваше имя он также назвал в числе соучастников. Задержанный рассказал, что Мудрый Отец («Папаша», как он выразился) является главным организатором множества ограблений, которые за последние пять лет произошли в близлежащих населенных пунктах Отрадной Долины.       – Это серьезное обвинение, – заметил Крис, – Почему он так сказал?       – Я надеялась вы сами мне это проясните, – издевательски произнесла Анабель.       – Я понятия не имею о чем он говорит, – покачал головой волк, – Я никогда не покидаю пределов нашей общины и не посещаю другие города. И в своих министрах я тоже ни капельки не сомневаюсь – они все добропорядочные звери. У вас есть какие-нибудь доказательства этих обвинений?       Женщина сверлила его хмурым взглядом:       – Еще задержанный сказал, что вы причастны к исчезновению двух бывших жителей вашей общины, Лешифра и Тернера.       – Ну тут он прав только на половину. Я действительно четыре года назад изгнал из общины опоссума по имени Тернер, по личным причинам. Однако я не видел его с тех пор, как он ушел. А к уходу Лешифра я никак не могу быть причастен, так как Отто был изгнан еще раньше и это решение принял не я, а один из моих предшественников, Алекс Больвангар.       – Отто Лешифр некоторое время сожительствовал с Мартой Абигель, жительницей Джорджвилля – сказала ягуар, – Они оба пропали без вести.       – Зачем вы все это мне рассказываете? – нахмурился волк. – Какое это имеет отношение ко мне и моему городу?       Во время разговора Шугарсолт переводил взгляд с главы отряда на ее, как она выразилась, коллег. Все детины продолжали с хмурыми мордами сердито смотреть на Мудрого Отца, сложив лапы на груди и только маленький гепард вел себя странно, если не сказать вызывающе: он то раскачивался взад-вперед, то вытягивал шею в сторону, словно пытался разглядеть то, что находится за спиной у волка, то ковырял землю носком своей правой ноги, и при всем при этом парень улыбался так, словно происходящее приносило ему большое удовольствие.       – А они говорить умеют? – поинтересовался Крис, указывая пальцем на членов отряда. – Почему у ваших коллег такое выражение лица, как будто они на кактус сели?       Гепард издал смешок, остальные никак не отреагировали.       – Мы проверили информацию о вашем поселке, – продолжила Анабель, проигнорировав колкость – Вы получаете пожертвования и дотации, как религиозная община, однако у вас тут не все так гладко, как кажется на первый взгляд.       – Что вы имеете в виду?       – Ну, взять хотя бы историю с вашим приютом, которым управлял насильник и убийца.       – Это в прошлом, – прошипел Шугарсолт, – Он был разоблачен и осужден. Мы передали его в полицию округа и он теперь сидит в тюрьме, где ему и место.       – А как насчет того, что тут творилось пятьдесят лет назад? Есть информация, что жителей города эксплуатировали и в буквальном смысле убивали, если они пытались сбежать из города!       – Какая разница, что тут было пятьдесят лет назад? Двести лет назад в вашем городе сжигали ведьм и колдунов. Мы перелистнули эту ужасную страницу нашей истории.       – Розбат Кейн сказал, что у вас здесь тоталитарная деструктивная секта, эксплуатирующая детей…       – ДОВОЛЬНО! – демонстративно рявкнул волк. – Я не собираюсь больше слушать эти гнусные и необоснованные обвинения в наш адрес! Розбат Кейн – малолетний преступник. Видимо он вступил в какую-то бандитскую группировку Джорджвилля и погорел во время ограбления. Не желая признавать свою вину, он решил свалить ее на кого-то и лучшей мишенью выбрал руководство города, обособленного от всего остального мира. Пойманные жулики всегда оправдываются и подставляют других, лишь бы не брать на себя ответственность за свои грехи. Если вам нечего больше сказать, то мы закончили!       – Хорошо! – кивнула Анабель. – Однако должна заверить, что мы не уйдем. В нескольких километрах отсюда мы организовали лагерь. Наш отряд будет базироваться там. Будьте уверены, что мы будем следить за вашим городом и ничто больше не ускользнет от вашего взора. По закону мы не можем проникнуть в ваш поселок, но мы можем защитить остальные города от вас. Считайте, что отныне на вас наложен испытательный срок: вы обязаны своим поведением доказать, что от вас не стоит ждать беды. Также сообщаю вам распоряжение правительства, что на вашу общину временно наложены санкции: вы больше не будете получать экономические пожертвования и дотации.       Волк в ярости сжал кулаки, но промолчал. Анабель дала знак своим подчиненным и те, один за другим, залезли в джип, а лев сел на место водителя.       – И да, – крикнула напоследок ягуар, – У вас тут производятся отличные сладости!       Мотор автомобиля загудел и транспорт удалился, оставив после себя огромное облако пыли. Когда оно развеялось, Крис развернулся и пошел обратно к арке. Полицмейстеры отворили стальные створки ворот и впустили его внутрь.       – Заблокируйте ворота на замок! – велел им волк.       По пути к Большому Дому, Шугарсолта донимала толпа жителей, бегущая вокруг него:       – Мудрый Отец, кто это был? – с тревогой интересовались звери.       – Что им нужно? Их следует опасаться?       – Нам нужно волноваться?       – Что теперь будет, Мудрый Отец?       Дойдя до крыльца Большого Дома, Шугарсолт быстренько поднялся по ступеням и, обернувшись к толпе, сказал:       – Братья мои, не стоит поддаваться панике! Соберите своих родственников и подходите сюда на главную площадь. Тогда я всё вам и объясню!       И оставив своих подданых одних пребывать в интригующем ожидании, серый волк развернулся и исчез за дверьми особняка.

***

      Через два дня из Зверополиса вернулся Клаус. Джек столкнулся ним, когда возвращался домой от дома МакКапсов: дети тогда весь день в провели в гостях у Приклада, где играли в приставку и смотрели телек. На улице уже было темно.       – О, привет, – сказал Джек, увидев своего старшего брата, – Ты опять приехал на выходные?       Клаус смерил его хмурым и осуждающим взглядом:       – Как ты посмел так разговаривать с Жоржеттой?       Младший брат закатил глаза:       – Ты решил мне мораль прочитать?       – Ты обозвал родную сестру «шлюхой» и «проституткой». Как ты мог?       – А что мне было делать, если она дала каким-то проходимцам пустить себя по кругу? – развел лапами Джек.       – Заткнись! – рявкнул Николас Кингсли, – Ты еще мелкий сопляк и ничего не понимаешь!       – А что тут понимать-то? Она решила стать Кроули и дала себя поиметь кучке парней… Это ты ее надоумил?       – При чем тут я? Это был ее личный выбор. Участие в «Ночи Кроули» еще не делает тебя шлюхой. Я сам участвовал в одной из таких ночей.       – Да я знаю, – признался Джек, – Я тебя видел там пару лет назад. Не удивляйся, я уже четыре года как наблюдая за этими играми, прячась на противоположном берегу.       Брови Клауса поднялись в изумлении, но буквально на секунду, после чего опустились обратно:       – Ну вот видишь! – сказал брат, – Тебе самому нравится подглядывать, так почему ты осуждаешь тех, кто этим занимается?       – Подглядывать и участвовать как ты, будучи парнем – это не одно и тоже, что быть Кроули. – объяснил Джек, – Ты был дающей стороной, а девчонки в этом во всем – принимающие стороны… принимающие по пять, шесть или семь самцов за раз.       – Не надо рассказывать мне притчу про шесть чайников и шесть чашек, Джек. «Ночь Кроули» – это священный ритуал подростков. Самку, которая становится Кроули, парни боготворят и сакрализуют. Ей поклоняются и ее уважают. Жоржетта чувствовала себя никому не нужной, ни здесь, ни тем более в остальном мире, где все шарахаются от скунсов как от огня. А в ту ночь наша сестра стала той, в ком нуждаются, кого ценят и уважают. Те парни стояли перед ней на коленях, сплотившись вокруг нее и ради нее. Жоржетта впервые получила то, чего ей не хватало: любовь, уважение и ощущение нужности.       Джек отвел взгляд в сторону. Ему казалось, что брат романтизирует обычную оргию с элементами ролевой игры: какая любовь? какая сакрализация? просто куча озабоченных возбужденных самцов вокруг молодой самки.       – Иди и извинись перед сестрой! – велел Клаус.       – Я уже перед ней извинился и мы все уладили. – честно признался Джек, – Можешь пойти и спросить у нее, если не веришь!       Клаус осуждающе покачал головой и пошел куда-то вдоль по дороге в конец Восточной улицы. Джек направился в сторону дома.       Парень вошел в прихожую, потом в столовую, там никого не было. Свет в доме не горел, видимо все уже легли спать. Да и он сам уже порядком устал, после почти целого дня игры в приставку с друзьями. Широко зевнув, скунс вошел в свою спальню и включил электричество.       Внезапно сердце Джека подскочило от неожиданности: в его спальне кто-то был. Некто сидел на его кровати, словно дожидался, когда хозяин комнаты войдет. Это был глава семейства.       – Папа? – удивленно спросил Джек, – Что ты тут делаешь?       И тут Джека словно парализовало от страха, стоило ему разглядеть обстановку получше. Рядом с отцом лежал распахнутый настежь старый дипломат. Документы, что постоянно хранились в нем, были аккуратно разложены на постели ровными рядами. В руках отец держал письмо Розбата, адресованное Джеку. Джек в ужасе хотел ринуться к папе, вырвать этот лист из его лап, если даже понадобиться, крикнуть: «Пап, не читай!», а потом уже придумать оправдание такому поведению, но по лицу родителя, молодой скунс понял, что его предок уже давно прочитал записку, и возможно даже не один раз. Сердце парня колотилось как бешеное, он пожалел, что не вернул дипломат обратно в пещеру Кейна несколько дней назад.       – Сын, – произнес отец.       Джек понял, что дело плохо. Когда все было хорошо, папа никогда не называл его «сыном», всегда звал только по имени.       – Сын, – повторил Артур Кингсли, осторожно разглаживая на коленке записку Розбата, – Нам с тобой надо серьезно поговорить!