Запоздалая справедливость Джимсвилля

Глава 8. «Роман в кровавых разводах»

      Посреди зеленой поляны, омываемой палящим летним солнцем, расположился лагерь. С одной стороны поля несколько камуфляжных палаток разных размеров соседствовали друг с другом, чуть в стороне разместилось огромное палатище, служившее штабом, напротив четыре военных джипа. В центре поля – плац, представляющий собой свежескошенный газон. База «Омикрона» являла собой типичное стереотипное представление о военных объектах из милитаристских агиток.       – Отряд, стройся!       Громкий возглас кошки заставил крупных самцов побросать свои дела и ринуться в центр плаца. Уже через пять секунд все восемь участников стояли напротив нее по стойке смирно, выстроившись в ровный ряд по росту.       – Значит так, – грозно сказала майор Анабель. – Я категорически недовольна одним из вас, и вы прекрасно знаете, кем именно…       Гепард прыснул.       – Да, да, именно вами, лейтенант Андерхилл! Я вам что сказала? Субординация превыше всего! Вам всем нужно было смирно стоять и делать морды кирпичом, дабы оказать психологическое воздействие на объект. К остальным претензий нет, все четко выполняли свои функции строго по плану. Но Андерхиллу законы же не писаны. Он стоял, ухмылялся, оглядывался по сторонам и портил идеальную картину психологической атаки. Как вы это объясните, лейтенант?       – В данном случае, – взял слово гепард, – Мне интуитивно пришло в голову, что лучше сменить стратегию и действовать по иному принципу. Как вы заметили, первоначальная тактика не оправдалась – этот мэр-жулик нас не испугался, даже справедливо заметил, что у нас, цитирую, «такие морды, будто мы на кактус сели». Как вы знаете, я ловко умею подмечать характеры зверей при первом же зрительном контакте.       – И что же подметил наш великий психолог Джеймс Андерхилл в этот раз? – Анабель со вздохом закатила глаза.       – Хотя наш мэр-грабитель явно ощущает беспокойство за свою шкуру, появление военных не произвело на него должного эффекта. Он понял, что мы давим на него и не поддался. Таким образом я моментально сменил тактику и включил сангвистический темперамент, дабы показать, что хоть один член отряда не волнуется и имеет преимущество над мэром. Таким образом я как бы показал наше равенство и готовность стоять до конца, не уступая ему…       – А заблаговременно предупредить остальных о смене тактики? – сердито отчеканила майор.       – Как вы это себе представляете в той ситуации? Мне надо было попросить всех отойти на пару слов?       – Вы ведете себя высокомерно, Андерхилл! Ты думаешь, что раз тебя по блату сунули в наш отряд, то тебе все можно? Позволю напомнить, что вы мой подчиненный, а значит, обязаны подчиняться, и прежде чем что-то предпринимать, необходимо согласовывать свои планы со мной!       – Я знаю это, майор, и впредь буду так поступать! Просто бывают моменты, когда нам невозможно обсудить действия на месте, потому приходится импровизировать. И хоть я и оказался здесь по блату, как вы справедливо заметили, думаю вы не станете отрицать, что я – чрезвычайно полезный и важный кадр в вашем отряде.       – И самый высокомерный! – добавил тигр.       По строю пробежала волна смеха. Ягуарша вновь недовольно вздохнула:       – ВОЛЬНО! – объявила она.       Лейтенанты расслабились и заулыбались. Майор Анабель также изменилась в лице: с нее словно ветром сдуло гримасу серьезности и самка стала похожа на веселую и беззаботную девушку с улицы:       – Ладно, Ангус. что ты там приготовил? – спросила она, потирая лапы.       – Гаспачо с перцем чили, холодную лапшу, рис с горохом и походную лазанью. – объявил бегемот.       Коллеги довольно закивали в предвкушении. Тигр, лев и носорог вынесли из кухонной палатки стол и установили его на плацу, в том самом месте, где только что выслушивали перебранку между майором и лейтенантом. Никто из отряда не воспринимал эти разговоры всерьез, включая самих Анабель Дюпен и Джеймса Андерхилла, для всех это было что-то вроде ролевой игры. Друзья заняли свои места вокруг стола и их полевой повар бегемот Ангус Мелман, принялся бережно раскладывать порции еды по тарелкам. Звери приступили к трапезе, атмосфера за обедом была непринужденной.       – Ну так что, Джимми, что можешь сказать об этом Шугарсолте? – спросила Анабель, откусывая кусок пшеничной галеты.       – Он однозначно виновен. – объявил гепард.       – Согласен, – кивнул его сосед медведь Луи Мейпл, – Рожа этого волка мне абсолютно не понравилась, я как его увидел, так сразу понял: маньяк.       – А что вы вообще думаете про этот город, которым он управляет? – поинтересовался лев Оскар Шарко.       Слово взял тигр Фред Винтер, он был специалистом по религиозным культам:       – Тот пойманный ребенок заявил, что их община – тоталитарная деструктивная секта. Я пока раздобыл не особо много информации, но из того, что знаю, я не могу сделать вывод о том, что поселок Джимсвилль представляет собой религиозное поселение.       – Почему, Фредди? – спросил носорог Роджер Норт.       – Для религии характерно наличие хотя бы одного сверхъестественного парадокса, который не укладывался бы в наше первичное представление о мире. Например, если звери считают, что глава их города бессмертен, или постоянно реинкарнирует, или же, что давнишний основатель города воскрес из мертвых, или же, что после смерти только жители поселка попадут в иной, более прекрасный мир… В идеологии Джимсвилля такого парадокса нет. Жители поселка называют его общиной, а себя – братьями, есть не предусмотренная законодательством страны иерархия, деление на «старших» и «младших» братьев. Также у них есть правительство в виде Совета министров, и собственные правила передачи и наследования верховной власти. Этого всего мало для того, чтобы считаться именно религиозной общиной, таким образом, я, если честно, не понимаю, на каком основании они получают дотации и пожертвования. Во всяком случае, культа как такового у них нет.       – А что насчет деструктивности? – поинтересовался Леопард       – Судя по обрывистым описаниям того, что здесь творилось сорок-пятьдесят лет назад, действительно справедливо сказать, что община имела признаки тоталитарной и деструктивной организации. Множество зверей погибло за двадцать лет от прямого насилия, голода и других притеснений. В близлежащих тюрьмах отбывают срока до сотни бандитов, которых тогдашние главы поселка нанимали, дабы охранять периметр Джимсвилля от беглецов. Но то были времена тяжелого кризиса, сами понимаете, всем было плевать на то, что происходит тут в Отрадной Долине.       – Так что мы планируем делать? – поинтересовался Луи.       – Наблюдать за округой и следить, дабы подобных преступлений больше не повторилось. – сказала майор Дюпен. – Как только заметим, что из поселка выезжает грузовик – сразу же будем сообщать в близлежащие города, чтобы были начеку. Также любой подозрительный субъект, покидающий город должен быть взят на прицел…       – В смысле на прицел? – не понял носорог, – На оптический что ли?       – Нет, конечно! – ягуарша поперхнулась чаем, – Я имела в виду остановить его, допросить, поинтересоваться куда и зачем идет…       – А-а, ясно!       – Но основная наша задача – изучить этот Джимсвилль как можно тщательнее, особенно всего, что касается пребывания там детей. Если дети чувствуют себя несчастными, мы должны будем вмешаться и защитить их.       После обеда половина лейтенантов отправилась в палатку отдыха на сиесту, почивать в гамаках, а другие – играть в джин-рамми. Звери весело проводили время за игрой, смеялись над анекдотами Луи Мейпла, травили байки, в общем беззаботно проводили время.       Один только молодой гепард предпочитал проводить время в одиночку наедине со своими мыслями. Он бродил туда-сюда по периметру, держа лапы за спиной, обдумывая различные варианты дальнейших событий.       Джеймс Андерхилл родился в семье военного, секретного агента Специального Разведывательного Управления. Матери своей он не знал и все детство рос под бдительным грозным надзором отца. В детстве Джимми, как и любой ребенок, предпочитал веселиться, проводить время со сверстниками, его обуревала постоянная тяга к знаниям, однако папаша хотел, чтобы сынишка пошел по его стопам и также посвятил свою жизнь служению стране. Высокий интеллект Джима, отец использовал как аргумент, в качестве доказательства того, что служба в ЗРУ – есть главное предназначение его жизни. В итоге, когда подошло время определиться с профессией, в качестве компромисса с отцом, Андерхилл-младший выбрал себе работу в полиции. Джима всегда манили к себе различные загадки и тайны, которые он любил разгадывать в детстве, а где ты сможешь столкнуться с огромным кладезем загадок, как ни в полиции? Отец согласился с выбором профессии сына, однако лишь по той причине, что полиция – первый шаг на пути в секретные агенты.       Подготовка к службе в органах как и подобает, проходила в стиле «Цельнометаллического панциря», примерно треть курсантов не справилась с нагрузкой и сбежала, поджав хвост. Но Джим Андерхилл справился с испытанием, более того, во время стажировки завел себе нового друга – очкового медведя по имени Луи Мейпл. Луи был зверем, хоть и устрашающего вида, но доброго нрава, смотрел на жизнь сангвистически, с оптимизмом.       Первое задание, на которое отправили молодого офицера, был случай с угоном автомобиля. Как-то вечером у одного волка увели машину, а через неделю она была обнаружена на автозаправочной станции: угонщик остановился, чтобы заправить бак, но чего-то испугался и убежал, бросив средство передвижения, в итоге никто из находящихся поблизости очевидцев не смог разглядеть его лица. Полицейские, среди которых были и новички, долго осматривали салон автомобиля, но не смогли найти никаких улик, которые позволили бы установить личность угонщика, кроме пучка шерсти, принадлежащей гиеновидному псу. Казалось бы, личность преступника никогда не будет установлена (мало что ли на свете гиеновидных собак?), однако гепард не собирался сдаваться просто так: он шкурой чуял, что должно быть хоть что-то, что может пролить свет на преступление. Джимми обшарил бардачок, все сидения, пространство между креслами, козырьки, багажник… там не было ничего, абсолютно, казалось бы, преступник сделал все, чтобы его не поймали, не оставил ни единой улики, не считая случайно оброненного клочка шерсти, что могло бы навести на его след. Кроме…       Андерхилл включил магнитолу, сам не понимая зачем, и из динамиков полилась хорошо знакомая ему песня про кассовый аппарат группы «Joe Delition». Хозяин автомобиля заверил гепарда, что у него сроду не было диска этой группы, так что Джим сделал вывод, что диск вставил в магнитолу угонщик. Кроме того, гепарду сыграло на лапу то, что он очень хорошо знал этот альбом и ему не составило труда установить, что похититель автомобиля остановил воспроизведение альбома ровно на двадцатой минуте. В голове Джимми сразу же возникла цепочка событий: преступник садится в машину где-то рядом со своим домом, вставляет диск, запускает альбом, едет куда-то по своим делам, наслаждаясь музыкой, и примерно через двадцать минут останавливается на заправке, нажимает кнопку паузы (как делают водители, выходя из транспортного средства), покидает салон, после чего сбегает, очевидно испугавшись камер. Гепард изучил карту местности и выяснил, что в двадцати минутах езды от заправки находится лишь одно поселение. Им несказанно повезло: полиция отправилась в этот поселок, и у дома семейства гиеновидных собак обнаружили следы от шин, до мельчайших подробностей совпадающих со следами угнанного джипа. Угонщик был моментально арестован, вместе со своей пассией.       Эта история поразила всех в полицейском участке. Слух о том, что какой-то новичок сумел найти преступника ориентируясь только по звуковой дорожке компакт-диска, обнаруженного в магнитофоне, моментально распространился сперва по участку, а затем пошел выше. Гепарда вызвали в центр Разведывательного Управления и провели всевозможные тесты на ум и сообразительность. Выяснилось, что коэффициент интеллекта Джеймса Андерхилла по показателям превосходит средний уровень, после чего моментально было предложено перевести молодого полицейского на службу ЗРУ. Отец переполнялся гордости за своего сына и всячески хвалил его, однако ко внезапному разочарованию старика, Андерхилл-младший заявил, что не хочет становиться агентом, а предпочитает остаться в полиции. Папаша был вне себя от ярости: «Я не позволю тебе, сын, закапывать в землю свой талант. Ты обязан продолжать наше семейное дело и идти по моим стопам! Гнить за офисным столом, поедая пончики – это удел неудачников. Я не позволю твоей инфантильности загубить твою карьеру! Завтра же ты отправляешься на стажировку в РУ!»       Как бы Джимми не пытался вразумить отца, старик оказался непокорен. Андерхилл-старший настоял на своем, он поднял все свои связи и сумел выбить сыну место в одном из отрядов специального реагирования: «Не альфа конечно и даже не бета, но омикрон тоже сойдет на первое время», – посмеялся тогда папа, – «Будет у тебя стимул для карьерного роста».       И вот, спустя несколько недель, Джеймс находится в лагере, в зеленом поле, спит и питается на жаре в антисанитарных условиях. Благо вместе с ним в отряде состоит его друг по учебе Луи Мейпл, без этого веселого медведя жизнь здесь была бы абсолютно невыносимой. Пока Луи смешил остальных коллег своими шутками и байками, гепард вошел в палатку, что была центром связи: здесь под большим навесом хранилось громоздкое оборудование. Джимми снял телефонную трубку, включил тумблеры, покрутил ручку настройки, дабы найти необходимый нониус. Наконец сквозь помехи прорезался голос:       – Полковник Андерхилл слушает!       – Привет, пап! – сказал гепард.       – Джимми? Ох, зачем ты звонишь мне в рабочее время?       – Да так, сказать что у меня все нормально. Мы тут на невыносимой жаре, истекаем потом и умираем от скуки…       – Хе-хе! Привыкай, Джимми, – рассмеялся отец, – Ты еще не знаешь, что такое настоящая жара. Вот помню во время моей службы в проливе… вот там-то была жара. Надеюсь ты там не пинаешь баклуши, а пытаешься выполнить задание?       Джеймс замолчал. Какое-то время он с грустью глядел на панель радиоприемника.       – Джимми? Почему ты не отвечаешь? – спросил Андерхилл-старший. – Ты что, все еще дуешься на меня за то, что я не позволил тебе остаться в полиции?       – Нет, я… просто… просто здесь…       – Сынок, – вздохнул полковник, – Пойми, я желаю тебе только блага. Все, что я делаю, все что делал, было ради тебя. Ты не представляешь сколько инстанций мне пришлось пройти, чтобы выбить для тебя это место. Вместо тебя на это задание должен был идти другой зверь, но его место отдали тебе. Он был очень недоволен. Генерал был крайне недоволен. Но я убедил, что ты прекрасно справишься, показал твои характеристики…       – Я знаю, пап, спасибо! – Джеймс изо-всех сил пытался скрыть негодование.       – Прошу, сын, не подведи меня! Я знаю, ты справишься! Ты умеешь видеть такие вещи, которые другие не видят, обращаешь внимание на мелкие детали, которые другие не замечают, а именно эти детали оказываются важными уликами… Ты обязательно справишься с заданием и это станет началом твоей карьеры. Я желаю тебе только самого лучшего!       – Спасибо, пап, мне пора, я тебе еще позвоню!       – Люблю тебя, сын!       Гепард повесил трубку. Его переполняли противоречивые чувства: с одной стороны отец был прав, данное задание действительно может стать началом неплохой карьеры и похоже Андерхилл-старший действительно желает своему сыну самого лучшего, с другой стороны старик воспринимает его как своего маленького сыночка, которым можно помыкать как вздумается, мнение которого не стоит и выеденного яйца. Джеймс сжал кулаки, он был настроен серьезно: он выполнит это задание, но не ради того, чтобы папочка им гордился, а ради себя самого.       Джимми развернулся и уверенной походкой покинул палатку.

***

      Когда жители Джимсвилля собрались на Главной площади поселка, они сразу же почувствовали неладное. Обычно в тех случаях, когда Мудрый Отец призывал всех к Большому Дому, он как правило, обращался к толпе с балкона, но сейчас Кристиан Шугарсолт, стоял на крыльце. Перед ним находились супруги Кейны: Стенли Тито сидел в инвалидном кресле, а его жена Анна Луиза стояла за спинкой коляски мужа, казалось, что оба едва сдерживают слезы, а Мудрый Отец утешает их:       – Братья и сестры! – обратился серый волк к своим подданным, – У меня для вас важное сообщение! Как вы уже знаете, ходят слухи про неких военных, что в последнее время шастают вокруг нашей общины. Многие из вас интересуются, представляют ли эти звери угрозу для нашей общины? Так вот, честно скажу вам: повод для беспокойства есть, но он не высокий.       Тревожные вздохи пробежали по толпе. Волк спустился по ступеням крыльца и прошел вперед, собравшиеся окружили Шугарсолта кругом.       – Что им надо, Мудрый Отец? Что с нами будет? – спрашивали звери.       – Не поддавайтесь панике, братья и сестры! – Шугарсолт пытался всеми силами успокоить Младших Братьев, – Я сейчас все объясню. Дело в том, что в этом месяце неизвестные бандиты попытались ограбить музей в Джорджвилле. Полиция города приехала к музею, но грабители уже успели сбежать. Так вот полицейские арестовали ни в чем не повинного мальчика, что прогуливался рядом, думая, что он как-то причастен к преступлению. Этим мальчиком оказался Розбат Кейн, сын Стенли и Анны, которых вы все очень хорошо знаете.       По толпе пробежался шепот.       – Так вот полиция решила, – продолжил волк, – Что раз на месте преступления оказался житель Джимсвилля, то значит оно было спланировано всеми жителями нашей общины, то есть всеми вами!       Послышались недовольные возгласы:       – Какой ужас! Что они себе позволяют? Совсем рехнулись что ли?       – Вот именно, братья мои, мы с вами ни в чем не виноваты. И будьте уверены, что и тот мальчик не имеет никакого отношения к ограблению! Но жители Джорджвилля так не считают, они слепы и невежественны в своих заблуждениях! Они послали к нам военных из Зверополиса, чтобы те следили за нами, чтобы мы, братья общины, не планировали больше ничего незаконного.       – Но ведь мы ни в чем не виноваты! – сказала какая-то альпака, – Почему бы не поговорить с этими военными и не объяснить им что к чему?       – Я уже пытался, дорогая моя, – покачал головой Шугарсолт, – Я пытался вразумить их, заставить прислушаться к голосу разума. Но тщетно… они настолько уверены, что мы виновны, что не хотят меня слушать ни в какую. Они установили палаточный лагерь в паре километров отсюда и теперь планируют следить за каждым нашим шагом. Так вот я прошу вас, друзья мои, никоим образом не злить их. Просто продолжайте вести себя как и вели, мы должны показать этим прихвостням Большого Мира, что нас нечего бояться и мы не представляем угрозы. Старайтесь быть аккуратными, когда ходите в другие города и возвращайтесь в Поселок засветло, если есть такая возможность. Объявлять комендантский час причин пока нет, так что сохраняйте спокойствие.       Звери с волнением переглядывались и переговаривались. Волна тревоги окатила весь город.       – И вот еще что, – попросил Мудрый Отец, – Скажите пару добрых слов Кейнам. Им сейчас как никогда нужна поддержка, все-таки их единственный сын в плену у зверей из Большого Мира…       С этого момента Младшие Братья поселка стали с опаской относиться к загородным походам: они старались не покидать пределы Ограды Найстли в одиночку, ходили целой толпой, а то и семьями. Детей же вообще перестали выпускать без сопровождения взрослых (что, однако, не помешало им продолжать пользоваться тайными лазейками в заборе).

***

      Джек стоял у стены и всхлипывал время от времени. Его щеки были покрыты блестящими полосками слез. Артур Кингсли с тоскою смотрел в окно:       – Поверить не могу, – произнес отец, покачивая головой, – В голове не укладывается. Мой родной сын сделался преступником, грабителем, членом бандитской шайки…       – Прости, пап! – хныкнул мальчишка, стыдливо пряча лицо в ладони.       Он понял, что нет смысла открещиваться и рассказал отцу обо всех делах, в которых участвовал за последние четыре года.       – У меня не было выбора, – оправдывался Джек, – Они… они бы убили меня, если бы я отказался на них работать!       Артур медленно прошелся по комнате и положил лапу на плечо сына.       – Я тебя не виню, дорогой мой, – спокойно сказал он, – Я все понимаю. Я догадывался все это время, что Кристиан – зверь без малейшего намека на мужскую честь. Но я и представить себе не мог, что он эксплуатирует детей, заставляя их участвовать в ограблениях и убийствах…       – Мы никого не убивали! – сквозь слезы признался сын, – Мы с Розбатом только выносили вещи. А убивали они…       Артур обнял своего сына и усадил его на кровать.       – Ты точно видел своими глазами как умер Майкл Тернер? – спросил он.       – Да! Они ему в голову выстрелили из ружья. От нее ничего не осталось…       – Боже! Вот ублюдки! А что с Отто Лешифром?       – Я не знаю, – покачал головой Джек, – Перед выстрелом они велели Тернеру передать привет Лешифру на том свете, так что мы с Розбатом решили, что его тоже пришили.       – Вполне возможно, что так и есть, – вздохнул Артур, – Эти скользкие гады прибрали к рукам власть в Поселке, устранив всех конкурентов грязными методами, а вместо них поставили лояльных зверей, которые не станут помышлять против них. И меня они назначили Обер-Прокурором, потому что думали, что я дурачок, которым можно управлять как марионеткой, дергая за ниточки. Но они жестоко ошибаются… Мы еще посмотрим, кто кого!       – Папа! – вдруг испуганно прокричал сын, – Не надо… Не вздумай переходить им дорогу! Иначе они нас всех убьют! Я… я… я видел на что они способны.       – Не волнуйся, Джек, – с улыбкой произнес отец, – Я не собираюсь им ничего говорить. Мы пойдем другим путем. Ты лучше мне вот что скажи, – Артур в который раз заглянул в письмо пумы, – Что значит вот этот момент: «Удачи тебе с Желудем. Надеюсь ты станешь ее рабом, как тебе того и хотелось»? Они что, хотели продать тебя к кому-то в рабство?       Джек уронил лицо в ладони и, отвернувшись к стене, заплакал еще сильнее. Господи, как же стыдно! Зачем Вонючка это написал? Как же он подставил Джека перед отцом: теперь что, придется признаваться папе, что он предпочитает быть нижним во взрослых играх с пятнадцатилетней девчонкой? Благо Артур сказал:       – Ладно, неважно, проехали! Я еще покажу им, как делать из моих детей мальчиков на побегушках в их грязных делах! Многие ублюдки нашим городом управляли, но таких мерзких и мелочных мразей за все сто лет Джимсвилль еще не видел!       – Пап, прошу не надо! Не перечь им. Это может плохо кончиться!       – Я сказал: не волнуйся! – повторил отец, – Я придумаю, что нам делать. В любом случае придется что-то решать: ведь теперь у нас под боком сидит боевой отряд и чего от него ждать – неизвестно.       Артур Кингсли в задумчивости стал мерить шагами спальню Джека. Сын пытался унять свои рыдания, вытирая рукавом слезы.       – Знаешь что, – глава семейства аккуратно сложил документы в чемодан, – Это я возьму с собой! Никому не говори о том, что тут написано, понял? Никому, даже маме, даже старшему брату. Это слишком важные сведенья, нельзя, чтобы о них кто-нибудь узнал. Это будет наш секрет, ладно?       – Хорошо, пап, но что ты намерен с ними делать?       – Не переживай на этот счет, что-нибудь придумаем. Главное держи язык за зубами, особенно на улице, когда болтаешь с друзьями.       – Пап, – Джек окликнул отца, перед тем как тот покинул спальню, – Эти военные… они опасны для нас?       Артур спокойно улыбнулся:       – Не волнуйся, сынок, я думаю все будет хорошо! Обещаю тебе!       И старший Кингсли покинул комнату, оставив сына наедине со своими мыслями. Джек присел на кровать. Он немного успокоился: может это и к лучшему, что отец обнаружил документы и узнал правду про экспедиции Шугарсолта? По крайней мере теперь вся ответственность лежит не на парнишке, а на его отце, на взрослом. Груз ответственности свалился с плеч, позволив душе маленького скунса расслабиться в спокойствии.       Следующие несколько дней прошли как ни в чем не бывало. Все шло как обычно: Джек гулял с друзьями, обедал со своей семьей, играл с Дейзи в приставку по вечерам, деревенская рутина тянулась как обычно. Разве только слегка изменилось настроение в Поселке: все звери, и взрослые и дети, обсуждали непрошенных гостей, обосновавшихся в паре километров на поле. Эти грозные амбалы вызывали тревогу, хотя и не подходили близко к Поселку, лишь изредко их наблюдали издалека в полях, прячущихся в высокой траве и наблюдающих в бинокли за городом.       – Шпионят, как последние скотины! – недовольно проворчал Клайд, когда дети с       Восточной улицы, играли на крыльце дома Скайскрепперов, – Теперь страшно за ограду выходить: зазеваешься – глядь, схватят тебя и утащат к себе как и Вонючку Кейна.       – Теперь даже в крикет не поиграть, – вздохнул Ричи, – Если они застанут нас врасплох на нашем поле, мы не успеем даже добежать до ограды.       – Они грузные бугаи, – заметил Том, – Им тяжело будет за нами гнаться.       – Среди них есть гепард, – напомнила Саманта, – От такого фиг убежишь!       И хотя новые гости никакого видимого вреда особо не доставляли, дети все равно решили пока не покидать пределы Поселка без сопровождения взрослых, несмотря на то, что взрослые в скором времени привыкли к необычным соседям, и перестали обращать на них внимание.       Правда, Джек заметил что-то странное в поведении своего отца: Артур Кингсли стал каким-то чрезвычайно веселым и уверенным, словно его душа наполнилась оптимизмом. Он вел себя как ни в чем ни бывало, дома не делал абсолютно никаких намеков на то, что ему известен страшные секрет Большого Дома. За столом он общался только на повседневные темы, обсуждая домашние рутинные дела. А вот по вечерам из его кабинета безостановочно доносился звук работы принтера. Копировальная машинка работала часами напролет, и Джек все время гадал, что именно задумал его отец.

***

      Шугарсолт сидел за своим письменным столом, как обычно склонив голову над очередным письмом Мельника, что тот присылал ему почти каждый месяц. Каждый раз Кристиан давал себе зарок не читать эти попрошайнические мольбы, а сразу отправлять их в камин, но все равно раз за разом, вскрывал конверты и вчитывался в новые предложения доставучего зверя.        Дверь кабинета открылась и в помещение вошел Обер-Прокурор.       – А, привет, Артур! – сказал Мудрый Отец, – Этот олень просит отдать ему нашу фабрику. Хочет сделать франшизу по всей стране, но для этого ему нужны авторские права и все такое… Я думал, что если мы будем игнорировать его, то он в конечном итоге отстанет, но ты подумай… Пристал как банный лист! Сколько лет подряд он уже терроризирует нас своими «гениальными предложениями»?       – Нет времени обсуждать всякие глупости! У нас тут дела поважнее!       Артур Кингсли приблизился к столу. На полированную поверхность шлепнулась стопка документов.       – Что это такое? – смущенно спросил волк.       – Ты сам знаешь, Кристиан. – сухо ответил скунс.        Голос коллеги прозвучал как-то странно. Шугарсолт осторожно придвинул к себе пару бумаг. Внезапно пульс серого волка участился, стоило ему осознать, что лежит перед ним. Шугарсолт опешил:       – Это же… откуда это у тебя?       – Эти бумаги мне передал Розбат Кейн за несколько часов до того как его сцапали, – ответил Артур, сложив лапы на груди. – Я все знаю, Крис!       – Ты… – Шугарсолт испуганно посмотрел на приятеля, – Артур, ты все не так понял…       – Не надо притворяться, Крис! – покачал головой скунс, – Сын Кейнов мне все объяснил, про эти ваши «экспедиции»… Он сказал, что вы и моего среднего сына заставляли участвовать в этих грязных делах.       – Слушай, – волк встал из-за стола, – Это все не то, чем кажется… Мы… мы… мы делали это ради Поселка. У нас слишком мало денег. Фабрика и сельское хозяйство приносят недостаточно прибыли, чтобы наша община жила так хорошо как сейчас. Оглянись вокруг: ты же все понимаешь, Джимсвилль никогда не жил настолько богато как при мне… как при нас с тобой!       – Это все не важно, Крис! Для меня не имеет значения, чем ты руководствовался, когда вытворял все это. Посмотри, к чему это привело: у наших границ стоят вооруженные до зубов агенты, шпионящие за жителями.       – Я… я все исправлю, Артур! Говорю тебе: у меня есть план…       – Не надо, Крис, я уже предпринял все, что надо!       Волк уставился на скунса еще более испуганным взглядом:       – О чем ты говоришь?       – Я сделал несколько копий этих бумаг и разослал их по почте во все инстанции Джорджвилля, Франкофа, Полска и Зверополиса. – ответил Артур.       Шугарсолту показалось, что его кочергой по башке огрели.       – ЧТО???!!! – взревел он, – ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ???       – Успокойся, друг, я еще не договорил, – непринужденным тоном продолжил Обер-Прокурор, – Я отправил их отсроченной посылкой. Знаешь что это такое? Это значит, что пока посылка с бумагами хранится на почте, однако уедет она к адресатам только через трое суток. Этого не произойдет только в том случае, если отправитель, то есть я, в течении этого времени лично придет в отделение почтовой службы и не заберет посылку обратно из камеры хранения. То есть в течении еще трех суток я могу ее отозвать и она никуда не поедет.       – Так давай пойдем туда и заберем её! – прокричал Кристиан, панически вращая головой взад-вперед, – Эти документы не должны попасть в лапы федералам, иначе у них будет возможность получить ордер на вторжение в нашу общину!       – Я сделаю это, – кивнул скунс, – Но при одном условии, Крис.       – Какоем еще условии?       Артур набрал в грудь побольше воздуха и произнес:       – Ты должен собрать всех жителей Джимсвилля у Большого Дома и обратиться к ним с речью. Ты должен сказать им, что отрекаешься от должности Мудрого Отца в мою пользу.       Повисла гробовая тишина. Глаза серого волка округлились настолько, что стали похожи на две толстенные сливы.       – Ты что, издеваешься? – спросил он.       – Нет! – твердо сказал Артур, – Ты отречешься от должности, и я как Обер-      Прокурор стану двенадцатым Мудрым Отцом Джимсвилля. Отставка должна быть официально оформлена в письменном виде. После того как я стану главой общины, я тут же отзову все посылки из всех отделений и никто никогда не узнает о ваших грязных делишках.       – ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ??? – заорал Кристиан, брызгая слюной. От его крика задрожали оконные стекла, – ТЫ ЧТО, СБРЕНДИЛ??? Я НЕ БУДУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ!!!       – В таком случае ты все равно лишишься должности. Если я не отзову свои бандероли, то уже к концу недели в лучшем случае, у ворот поселка будет стоять вооруженный отряд. Он ворвется сюда невзирая на все нормы и арестует тебя вместе с Ван Тасселом, Скофилдом и остальными. Ты проведешь остаток своих дней в федеральной тюрьме. А так, всего лишь уйдешь на заслуженную пенсию. Будешь жить спокойно до конца своих дней пользуясь плодами своих экспедиций: есть трюфеля с черной икрой, кататься на шикарных авто, ходить по ночным борделям Джорджвилля… надо всего лишь уступить мне свое место за этим столом.       – Прошу, Артур, не делай этого, – волк замотал головой, его тон сильно смягчился, – Так нельзя! Давай попробуем по-другому. Что ты хочешь? Я дам тебе половину всего, что у меня есть. Хочешь отдам свою машину? Я тебе даже подгоню новую, гораздо лучше…       – Надо было думать, перед тем как эксплуатировать моего сына за моей спиной. Все, что мне нужно – это место за этим вот столом. Считай, что это ультиматум, Крис. Либо ты к завтрашнему утру объявляешь об отставке и становишься почетным Мудрым Отцом на покое, либо становишься почетным зэком в какой-нибудь окружной тюрьме. Я тебя оставлю наедине, у тебя есть время подумать.       Артур развернулся и зашагал к выходу. Перед тем как покинуть кабинет, он повернул голову в сторону Шугарсолта:       – Да, Крис, если у тебя за это время вдруг появится желание, скажем так, «избавиться» от меня, то помни – только я один могу отозвать бандероли с почты, любому другому зверю это будет не по силам. – скунс одарил шокированного волка лукавой ухмылкой, – Как видишь я все предусмотрел: ты заинтересован в том, чтобы я оставался в живых.       – Прошу, Артур, – взмолился Шугарсолт, – Не поступай так со мной! Мы же лучшие друзья. Это я предложил Лешифру взять тебя в Совет Министров, я сделал тебя Обер-Прокурором! Без меня ты бы все еще был жалким Младшим Братом, претендующим разве что на должность старосты улицы.       – Я помню это, Крис, иначе как ты думаешь, почему я пришел к тебе сюда, а не пошел сразу же в полицию с этими документами? Зачем я по-твоему вообще придумал всю эту авантюру с почтой? Я бы мог избавиться от тебя еще несколько дней назад. Но я помню добро, а потому плачу за него добром: я даю тебе шанс самому исправить свои ошибки. Откажись от должности добровольно в мою пользу и тем самым ты спасешь свою душу. А уж я, будь уверен, позабочусь о городе: при мне он будет расцветать без коррупции и преступности. Я превращу Джимсвилль во второй Зверополис, где все будут равны, богаты и счастливы. И никто в новом Джимсвилле не будет эксплуатировать детей под носом у их родителей.       Скунс уже спускался по мраморным ступеням на второй этаж, как вдруг, его окликнул голос волка. Обер-Прокурор обернулся: Мудрый Отец смотрел на него с лестничного пролета злобным и испепеляющим взглядом:       – А что мне мешает избавиться от тебя после того, как ты станешь Мудрым Отцом и отзовешь эти гребаные бумаги? – поинтересовался он.       – Крис-Крис-Крис, – покачал головой Артур, – Я же отзову их не навсегда. Я просто буду продлевать срок хранения этих бумаг на две недели и так раз за разом, это можно делать годами и даже десятилетиями. А если я вдруг внезапно умру, то некому будет в очередной раз продлить этот срок, и, соответственно, бумаги уйдут куда надо. Так что, друг мой, отныне ты и почти весь Совет Министров заинтересован в том, чтобы я жил долго и счастливо на посту Мудрого Отца.       И скунс продолжил вальяжно спускаться по лестнице, напевая себе под нос какую-то веселую мелодию. А Шугарсолт с обреченным видом упал на колени и, вцепившись когтями в собственные волосы, принялся стонать от боли, словно раненый зверь.       – ПРОКЛЯТЬЕ!!! – завизжал он, обливаясь слезами.

***

      В тот день Гипноз пригласил своих друзей играть в приставку у него дома всю ночь. Джек явился домой к ужину, чтобы сообщить об этом родителям. Все семейство Кингсли в полном сборе сидело за общим столом.       – Мам, пап, я иду на вписку к Клайду. Мы с чуваками будем ночевать у него дома. – объявил средний сын.        – Зачем тебе ночевать у Клайда, если его дом находится через дорогу напротив нашего? – поинтересовалась мать, – Ладно если бы он жил на другом конце города…       – Ну, ма-а-ам, мне уже пятнадцать лет! Могу я потусить с друзьями?       Жоржетта в данной ситуации не преминула бы отпустить в адрес брата какую-нибудь колкость, если бы у него не было компромата на нее.       – Пусть идет, я разрешаю! – твердо сказал отец. – Можете зависнуть на всю ночь.       – Спасибо, пап! – обрадовался Джек. – Я побежал!       – Только завтра утром прибудьте вместе со всеми на Главную площадь, – сказал папа, – Мудрый Отец завтра скажет важную речь.       – Какую важную речь? – спросила Джулия.       – Будет объявлено о наступлении новой эры! – с улыбкой ответил папа.       – Что ты имеешь в виду? – жена с изумлением уставилась на мужа.       – А вот не скажу, – усмехнулся глава семейства, – Это будет сюрпризом. Завтра все сами услышите.       – Нам понравится? – поинтересовался Томми.       – Не то слово, милые мои!       Джек так сильно старался покинуть дом, что чуть не столкнулся с кенгуру у входной двери.       – О, привет, Джон! – поздоровался парень.       – Привет, – ответил Хоп-Фрог. – Отец дома?       – Да, вон он там в столовой!       Артур Кингсли осторожно поднялся из-за стола и с высокомерным торжеством поглядел на гостя.       – Чем обязан такой чести, Джон?       Кенгуру подошел к главе семейства скунсов и протянул ему какой-то листок. Казалось, отец Джека был очень доволен.       – Отлично написано, – похвалил он, – Осталось только зачитать это перед публикой и дело в шляпе.       – Давайте пройдем в Большой Дом и обсудим дальнейшие детали. – предложил министр.       Они вышли в коридор и Артур снял с вешалки пальто.       – Вы куда это собрались? – спросила Барбара Кингсли.       – Не волнуйся, дорогая, – сказал муж, накидывая на голову кепку, – Государственные дела. Вернусь через десять минут.       – Это касается тех военных? – с тревогой поинтересовалась мать.       – Не стоит поволноваться, – покачал головой Джон Хоп-Фрог, – Это насчет внутренних дел.       Джек вышел на улицу и вдохнул вечернюю прохладу. Он был уже на середине дороги, когда вслед за ним из дома вышли отец и Министр по делам травоядных.       – Давай, сынок, – отец весело помахал сыну лапой, – Не забудь завтра утром прийти на Центральную площадь.       – Спасибо, пап! – Джек с благодарностью помахал отцу и, повернувшись, побежал в дом напротив.       Обер-Прокурор и Министр зашагали на запад.       – То есть вы правда обещаете мне и остальным общую амнистию? – с небольшим волнением в голосе поинтересовался кенгуру.       – Конечно, я держу свое слово, – подтвердил Артур, – Если вы пообещаете, что не будете больше лезть в другие города.       – Клянусь! – торжественно сказал Джон, – Вы не представляете, Артур, как сильно мне надоело все это, все эти авантюры Шугарсолта. Посмотрите к чему они привели: нам приходится утешать жителей, что эти военные безопасны и не угрожают городу, хотя мы сами в этом не уверены.       – Я разберусь с ними. Будьте уверены, не пройдет и недели, как они уедут. Мы сдадим им Шугарсолта, как только он отречется. Только он им и нужен.       – Слава богу, что мы избавимся от него. Только вот хотелось бы амнистию в письменном виде.       – Будет вам амнистия, Джон, – улыбнулся Артур, – Я не собираюсь проводить люстрации. Вы находились под влиянием этого неуравновешенного болвана, как и мой сын.       – Значит вы не будете против, если меня изберут Обер-Прокурором? – поинтересовался кенгуру.       – Конечно нет! Я уверен, что вы хороший и надежный зверь. Вместе мы приведем город к процветанию.       Они поднялись по ступеням мраморного особняка. Кенгуру приоткрыл дверь перед скунсом.       – Значит начнем обсуждать планы на будущее прямо сейчас? – в предвкушении произнес Артур Кингсли.       – Безусловно! – лицо Джона озарила лакейская улыбка, – Прошу вас, Мудрый Отец.

***

      Гепард и медведь скрывались в высокой траве. Полуденное солнце грело их затылки. Джеймс Андерхилл лежал на животе, а Луи Мейпл вальяжно валялся на спине и глядел в небо.       – Ну что у нас там, Джимми, – поинтересовался медведь, – Есть что-нибудь интересное?       – Какие-то трое зебр с лисом идут по тропинке со стороны Полска, – сказал гепард.       – Эх, – вздохнул медведь, – Значит опять ничего нового. То зебры, то зубры, то жирафы. Ходят-бродят туда-сюда, а мы тут в траве среди блох.       – Это может быть важно! – не согласился гепард. – Любая мелкая деталь может оказаться решающей.       – Не думаю, что они будут затевать что-нибудь дурное у нас под носом, – медведь почесал затылок, – Для этого нас сюда и прислали.       – Нас прислали, чтобы мы обнаружили что-нибудь, что позволит нам получить ордер на проникновение внутрь общины! – сказал Джеймс.       – И что это может быть?       – Наркотики, оружие, что-нибудь, что указывает на преступление, угрожающее стране за пределами их поселка. К сожалению слова какого-то ребенка, по мнению суда, не являются основанием для получения такого ордера. Однако, криминалисты, основываясь на его словах, еще раз прочесывают места преступлений и перепроверяют улики. Быть может они сделают за нас всю работу и найдут что-то, что наведет на след этой шайки.       – Сколько мы тут уже, – медведь принялся загибать пальцы, – Больше недели? Ну и скукотища, я думал будет веселее, когда устраивался на работу в секретные агенты.       – А ты на что рассчитывал, Луи? На погони с вертолетами и перестрелки на гранатометах?       – Типа того, – усмехнулся Мейпл, – Кстати, скажи, Джимми, че это ты все время такой серьезный? Ни разу не видел, чтобы ты веселился, как другие.       – Мне сейчас не до этого, – ответил агент Андерхилл, продолжая пялиться в бинокль.       – Я серьезно! – подтвердил медведь, – Твой папаша, в попытке сделать из тебя свою копию, превратил тебя в каменнолобую буку. Ты ни разу даже не посмеялся по-настоящему…       Джеймс промолчал.       – Тебе нужно научиться радоваться, иначе так и останешься таким. – медведь потрепал гепарда за плечо. – Когда закончим с этим и вернемся в Зверополис, я научу тебя получать кайф от жизни. Договорились?       – Ладно, по рукам!       – Но начать надо прямо сейчас, это важно! Давай я тебе анекдот расскажу.       – Вряд ли это поможет, но попробуй. – вздохнул Андерхилл.       – Короче, – медведь перевернулся на живот, – Был, значит, в одной тюрьме для кроликов надзиратель-заяц. И злобный такой, прям ужас, все заключенные его боялись и недолюбливали. Он вечно с угрюмой мордой ходил, вот прямо как ты, зайдет в камеру, наорет на всех, это не так, да то не так… Ну вот однажды приходит в эту тюрьму начальство, и говорит надзирателю: так мол и так, приближается пасха, надо мол заключенных поздравить и порадовать, в общем велели этому тюремщику принести зекам пасхальных яиц к празднику и, само собой, в образе пасхального кролика. Тот, естественно начал протестовать и возмущаться, а ему начальство в ответ: заключенные – тоже члены общества и имеют право на праздник, делай как велено, или уволим. Ну вот, короче, делать нечего. Наступает пасха, открывается дверь и в камеру к зекам заходит этот надзиратель, не поверишь, весь с ног до головы розовый, вся шерсть в розовой краске, вокруг глаз сердечки нарисованы, морда вся блестками посыпана, в юбочке он значит, а руке корзинка с крашенными разноцветными яйцами, и при всем при этом, морда такая же свирепая и недовольная как всегда. Ну зеки офигели, смотрят-смотрят на него непонимающими глазами, смотрят минуту, другую, а потом не сдерживаются и давай ржать. Ржут и ржут и не могут никак остановиться. А этот розовый кролик терпеливо ждет, пока все насмеются, и говорит таким недовольным тоном: «Господа заключенные, сегодня у нас праздник пасхи, и, в честь этого, каждый из вас получит от пасхального кролика по яйцу…». Все такие: «УРА-А-А-А!!!». А надзиратель добавляет: «…вот этой палкой!»       И помолчав пару секунд, медведь залился громким хохотом. Он хохотал так, что его смех, казалось, долетал до кромки леса на горизонте. Гепард никак не отреагировал.       – Не смешно что ли? – спросил медведь, вытирая рукавом пасть, – Видимо пошлые шутки ты не для тебя. Ничего, я интеллектуальные тоже знаю, где нужно подумать немного, чтобы дошло. Ты же у нас интеллектуал, да? У тебя, говорят, коэффициент интеллекта намного выше, чем у всех остальных выпускников. В общем слушай… Был, значит, в одной деревне кузнец-кабан, и как-то раз привели к нему в подмастерье молодого кабана, кухаркиного сына. Сын этот мощный, плечистый да мускулистый, в общем подходящий по всем параметрам, да только вот беда: туговат на ум, косоглазый, пальцем в ноздре вечно ковыряется, в общем, наследственное видимо что-то. Ну кузнец его заводит в кузницу и говорит: «Смотри, сынок, когда я умру, все это вокруг станет твоим и ты будешь деревенским кузнецом, вместо меня. А пока, я буду учить тебя всему, чему знаю. Возьми в лапы кувалду. Смотри: сейчас я выну из жаровни подкову, да положу её на наковальню, как только кивну головой, сразу бей по ней кувалдой. Понял?». «Ага, понял!» – ответил ученик. Вот так в первый день своего обучения, кухаркин сын сразу же стал деревенским кузнецом.       И Луи снова рассмеялся свой же собственной шутке. Джимми же, опять многозначительно промолчал.       – Ты чего, не понял? – поинтересовался медведь.       – Да понял, я, – с легким раздражением заявил Андерхилл, – Тут все дело в дословном понимании алгоритма. Как в том анекдоте, где жена программиста послала его в магазин за хлебом, при этом сказав: «Если будут яйца – возьми десять». Он просит в магазине батон, и получив его, спрашивает: «У вас есть яйца?», после чего, услышав положительный ответ, добавляет: «Принесите мне еще девять батонов!» Коллега гепарда, сдвинув брови, почесал свой могучий затылок, после чего спросил:       – Че-то я не понял, в чем панчлайн-то?       – ТИХО! – вдруг рявкнул Джеймс.       Он заметил, как из-за поворота выехал и двинулся в сторону леса большой белый фургон. Гепард поднес ко рту рацию:       – Шарко, как слышишь меня? Прием.       – Слышу тебя, Андерхилл, прием. – со скрипом ответила рация.       – В вашу сторону двигается белая фура, следите за ней! Прием.       – Вас понял, Андерхилл. Прием.       Динамик стих. Гепард с тяжелым вздохом опустил бинокль. Солнце скрылось за облаками, в округе заметно потемнело. Медведь извлек из лежащего рядом рюкзака большую черную книжицу с выгравированным на обложке золотым крестом:       – Давай я тебе погадаю, Джимми. – предложил он.       – В каком смысле?       – Назови страницу и номер строки.       – Это же Священное Писание, – бровь гепарда взметнулась вверх, – Грехом попахивает.       – Ой, да ладно тебе, – хохотнул Луи, – Мы этим в церковно-приходской школе постоянно занимались и ничего. Более того: это реально работает! Книга в самом деле подсказывает тебе, что тебя ждет в будущем и как тебе лучше поступить. Сам увидишь. Джеймс был скептически настроен по отношению ко всяким древним религиозным текстам, потому презрительно фыркнул.       – Давай узнаем, получится ли у тебя выполнить эту миссию? – сказал Мейпл, листая страницы.       – Почему именно у меня?       – Потому что все мы знаем, что ты – мозг этой операции. Все остальные только дурака валяют и баклуши бьют. Только ты у нас величайший ум дедукции, как Бэзил с Бейкер-Стрит и только от тебя зависит успех нашего задания. Значит смотри, в этой книге шесть глав: “Сотворение”, “Воззвание”, “Судьи”, “Цифры”, “Нисхождение” и “Повторение”. Выбери любую, а потом назови два любых числа.       – “Цифры” – смешное название. Давай выберем ее. А два числа… пусть будет пятнадцать и семь.       Луи пролистал страницы и нашел нужную, примерно в середине книги:       – Так, – сказал он, – “Книга Цифр”, глава пятнадцатая, стих седьмой. О! Это про князя Бальтазара, он гепард. Вот уже первый намек на тебя! Видишь, Джимми, я же говорил: эта книга реально работает!       Джеймс по прежнему скептически прыснул. Его коллега устроился поудобнее и принялся вслух зачитывать текст, пародируя голосом манеру речи церковного пастора, окая и пафосно растягивая слова:       – «В то время жил в деревне под протекторатом Бальтазара баран, именем Мозес, и вся семья его нуждалась и недоедала. И вот решился баран этот проникнуть во дворец князя, дабы украсть самоцветный камень из множества сокровищ его, дабы поиметь денег на еду и не голодать. Но слуги Бальтазара схватили Мозеса, едва тот успел украсть одну жемчужину, размером с горчичное зерно. И приговорил Бальтазар Мозеса к смерти за подобную дерзость. Баран же залился горькими слезами и молил гепарда, пощадить жизнь его: “Как можешь ты, князь, казнить меня, наряду со всеми теми, кто крал у тебя до меня, когда они все крали от жадности своей, а я крал от скудости своей?” Но не скрепилось сердце Бальтазара и произошло усекновение головы Мозеса, а кровью Мозеса князь замарал стены, косяки и петли дверей дома своего. После этого продал Бальтазар детей Мозеса в рабство к красным волкам и гиеновидным псам. А после собрал куртизанок из гарема своего, поставил яства и вина всякия, и всю ночь пировал, упиваясь своим бесчестием.        И разгневался Бог на Бальтазара и послал казнь ему. На следующий день окружили двор гепарда воины Царя Вавилонского и сдался Бальтазар, и пал на колени. И вышел Царь Вавилонский к Бальтазару, а с ним все львы его, и все тигры его, и все койоты его, и все шакалы его. Был же написан приговор князю гепардскому на куске пергамента. И читал Бальтазар приговор этот на пергаменте, заливаясь слезами. И было написано: метр, метр, грамм и полметра.       И возопил Бальтазар: “О, владыка Вавилона, зачем написал ты сие? Что сие значит?”. Отвечал ему тогда царь: “Зачем написал – затем и написал. Вот значение слов: метр – вычислили счетоводы мои размер совести твоей и она оказалась площадью в одну десятитысячную гектара; грамм – совершил злодеяние ты из-за жемчуга, весом всего в пять каратов, но и этого хватило, чтобы вынести тебе смертный приговор; полметра – будешь вздернут ты на веревке, длинною в два фута и станут жены твои вдовами, а дети твои – сиротами, а владения твои я разделю и раздам сыновьям своим”. В тот же вечер Бальтазар был убит…»       Медведь сглотнул, медленно закрывая книгу. Он испуганно посмотрел на Джеймса. На гепарда внезапно напало волнение:       – И о чем это говорит? – поинтересовался он.       – Хе-хе! Да не волнуйся ты, Джимми, ерунда все это! – Луи хихикнул, однако по выражению его лица казалось, что за вымученной улыбкой, он пытается скрыть тревогу.       Скептицизм гепарда улетучился, ему на смену пришло магическое мышление.       – Это зловещее предзнаменование, да? – спросил он у друга, – Это плохо, так ведь?       – Да не бери ты в голову! – махнул лапой Луи. – Так, суеверие все это… просто совпадение. Давай послушаем, что там у наших.       Он взял в лапу рацию и поднес к своей медвежьей морде:       – Шарко, как слышишь, прием? – протараторил агент Мейпл.       – Слышу вас, Мейпл. Прием.       – Как там с тем грузовиком? Куда он поехал?       – Мы не видели никакого грузовика, – ответил лев.       – ЧТО? – гепард выхватил рацию из лап приятеля, – Как вы могли его проглядеть?       – Мы не видели никакого фургона на дороге… – оправдывался Шарко.       – Но он же ехал в вашу сторону, я своими глазами видел!       – Видимо машина свернула куда-то в лес . – предположил лев, – Может там есть лесная дорожка, которую мы упустили?       Гепард лишь разочарованно вздохнул.       Тем же вечером в штабе, когда весь отряд собрался за ужином, агенты обсуждали дневную рекогносцировку:       – Значит вы утверждаете, что не видели этот таинственный фургон? – поинтересовалась Анабель Дюпен у Шарко и Норта.       Носорог и лев подтвердили свои слова:       – Ни одного автомобиля в сторону юго-запада сегодня не было. Мы фиксировали каждое перемещение по этой дороге, вот: «10:22 – на Ю-З идет жираф. 10:58 – на Ю-З идут двое дикобразов. 11:31 – дикобразы возвращаются обратно, 14:01 – на С-В едет велосипедист оцелот…» У нас все записано.       – Офис пишет! – пошутил Мейпл.       – Тем не менее, мы с Луи наблюдали какой-то транспорт, – сказал Джеймс, – Надо проверить дорогу и узнать куда он мог завернуть.       – Зачем тебе вообще понадобилась эта фура? – спросил леопард Освальд.       – Это что-то важное, я носом чую! – заявил гепард, – Этот Шугарсолт продолжает творить какие-то грязные делишки.       – Знаешь, Джимми, – сказал бегемот, – Мы наблюдали какого-то странного оленя на северо-востоке. Вчера он вошел в рощу утром, и вышел только к вечеру. Я подумал, что это какой-то грибник, однако потом понял, что у него не было ни корзинки, ни рюкзака. А сегодня он опять вошел и вышел тем же маршрутом. Мы обследовали эту рощу и обнаружили примерно в самом ее центре какой-то заброшенный дом. Он очень старый и похоже, там никто не живет.       – Так-так-так! – оживился Джеймс, – Вот это уже интересно. Это уже очень важно. Почему вы его не задержали?       – Так ведь майор не давала такого приказа. – пожав плечами носорог поглядел на майора Дюпен.       – Ты знаешь кто это был, Джимми? – с надеждой спросила ягуарша.       – Кажется догадываюсь. – уверенно ответил гепард, – Надо будет поговорить с этим типом.       – Черт, Джимми, откуда ты все знаешь? – с восхищением воскликнул Луи.       Джеймс положил перед ним на стол небольшую книжицу:       – Вот, что я сумел раздобыть! «История Джимсвилля» написанная неким Отто Лешифром. По этой книге учатся дети в поселке. Я встретил одну девчонку на дороге и выменял у нее эту книжку на тетрис. Это у них что-то вроде твоего Священного Писания, Луи.       – И там тоже есть ответы на все вопросы?       – Ну, положим, что не на все, но… – Джеймс хитро прищурился, – Кое-что полезное я все-таки вычитал. И это как раз касается того типа, которого вы видели.       Ночью, когда все члены отряда беспробудно дремали в своих гамаках, Андерхилл тихо покинул палатку и ушел в самоволку. Ему понадобилось около двух часов, чтобы дойти до той самой рощи Джимсвилля, и еще около часа ушло на то, чтобы найти ту самую хижину, о которой говорил носорог. Бродя в потемках по высокой траве и колючим кустам, он сто раз пожалел, что не провел разведку днем.       Однако вскоре агент все же нашел ту самую хибару. Внутри было темно и затхло. Джеймс зажег керосиновую лампу, что стояла на столике и уселся на шаткий деревянный стул, которому было как минимум лет шестьдесят. Он молча сидел в свете фонаря, глядя как фантасмагорические тени скачут по древним стенам и иссохшемуся полу. Было жутко, но гепарда учили прогонять страх.       Вскоре до уха агента донеслись какие-то звуки снаружи. Шуршала трава. Некто приближался к дому со стороны леса. Вскоре шелест травы сменился топотом копыт по деревянным ступеням крыльца. Гепард облокотился на столик, приняв вальяжное положение, словно король, восседающий на троне. Входная дверь со скрипом отворилась. На пороге, на фоне ночного леса в свете фонаря возник высокий силуэт долговязого зверя с ветвистыми рогами на голове. Фигура замерла в дверном проеме.       – Здравствуйте! – гепард помахал лапой таинственному пришельцу, – Меня зовут Джеймс Андерхилл, я - агент отряда Омикрон. Рад познакомиться. А вы, я так понимаю, Мартин?

***

      Утром Джека разбудил Клайд:       – Вставай, Полоска, там Папаша зовет всех к себе! – сказал он, толкая скунса в бок.       Тот поднялся, протирая глаза. В этом момент Гипноз будил остальных: кто спал на диване, кто на полу. Дети умылись, оделись, после чего мама Гипноза вывела детишек на улицу.       Было яркое солнечное утро. Толпа зверей, жителей Восточной улицы, зевая, двигалась потоком на запад к Центральной площади. Мать Клайда присоединились к этому потоку и, помахав детишкам лапой, поманила их за собой. Гипноз, Рентген, Приклад и Джон Хэмиш последовали за прохожими. Джек бросил взгляд на свой дом, что находился напротив через дорогу: никого из своего семейства он не увидел ни во дворе дома, ни в окнах. Наверное – решил он, – все уже на площади. Скунс догнал остальных своих друзей. Когда они проходили мимо сени, установленной на месте убийства Залонуса Крепкого-Билла, к компании присоединились Буря и Пиджак, девчонки тоже были явно не выспавшимися.        И вот они на Главной площади перед дворцом. Огромная куча зверей столпилась вокруг памятника сумчатому волку, в ожидании появления главы поселения. Джек начал оглядываться по сторонам в поисках своей семьи, однако нигде не заметил и намека на черно-белый цвет: где же его отец и мать, где его братья и сестры?       На балконе второго этажа был приготовлен микрофон с колонками. В скором времени двери отворились и толпа затихла. Из глубины темного зала, сделав три шага вперед, выплыл кенгуру. Джон Хоп-Фрог остановился у мраморных перил балкона и встал по стойке смирно, держа лапы за спиной, с серьезным лицом глядя куда-то вперед перед собой. Джек вздрогнул от неожиданности, заметив какой-то золотой значок на лацкане пиджака кенгуру: это была звезда Обер-Прокурора, та самая, которую он лицезрел на одежде своего папы в последние четыре года.       Джек не понял, что происходит. Не успел он задуматься, как так получилось, что Джон ходит с атрибутом его отца, как вслед за кенгуру на балкон вышел Мудрый Отец. Толпа завороженно уставилась на серого волка. Тот обвел всех абсолютно холодным и хмурым взглядом. Он поднес свою пасть к микрофону и заговорил:       – Братья и сестры Джимсвилля, – его голос звучал как-то торжественно трагично. Волк делал очень большие паузы между предложениями, – Случилось большое несчастье! Нас всех предали, и меня и всех вас!       Звери заохали и начали переглядываться и перешептываться.       – Мне очень не хотелось сообщать вам эти дурные новости, но я обязан, – продолжил Шугарсолт, – Я не имею права держать вас в неведении! Слушайте же, что произошло: наш Обер-Прокурор Артур Кингсли, всем вам известный зверь, задумал произвести государственный переворот и захватить власть в Джимсвилле!       По площади пронесся хоровой вздох. Джек опешил, он не верил своим ушам. Парень перевел взгляд на своих друзей и те, испуганно и вопросительно уставились на него. Взгляд мальчишки забегал по окнам, так хорошо знакомого ему особняка: где же его папа? Почему он не появляется на людях, когда его так нагло обвиняют?       – Артур Кингсли захотел стать Мудрым Отцом города, минуя все писанные и неписанные правила, все традиции нашей столетней общины. – вздохнул Кристиан, – Для этого он задумал небывалое преступление. Это он привел в нашу общину военных. Он подговорил Розбата Кейна ограбить музей Джорджвилля, после чего несчастный мальчик попал в лапы тамошних полицейских. Он запудрил голову несчастному ребенку, пользуясь своим высоким положением, а потом этот скунс… – волк сделал ударение на этом слове, – Потом он сообщил правительству страны, что эту операцию спланировал Совет Министров Джимсвилля, подставив тем самым всех нас!       «Это неправда! Он все лжет!» – хотел закричать Джек. Он хотел вопить на всю улицу, чтобы его слушали, однако парня затрясло от страха и волнения. Он видел грозные лица полицмейстеров, стоящих в округе, и не мог выдавить из себя ни звука.        – Артур обвинил тяжких преступлениях этих благородных зверей, которых все так хорошо знаете: Греймейна, Скайспкреппера, МакКапса, Ван Тасселла, Фон Гарретта и других. Назвал их преступниками, хотя преступником является лишь он один. Вчера он пришел в Большой Дом и представил Совету Министров документ, согласно которому, он становится двенадцатым Мудрым Отцом Джимсвилля, а все граждане поселка лишаются всех возможных прав и становятся его личными рабами. Эта филькина грамота, написанная им самим, ничего не стоит и абсолютно ни на что не влияет. Мы пытались вразумить Артура, заставить его прислушаться к голосу разума и отказаться от своей ужасающей абсурдной затеи. Но Обер-Прокурор поставил нам ультиматум: либо мы немедленно признаем его гнуснейший документ, либо он разрешает своим прихвостням из Большого Мира вторгнуться в наш город под предлогом этого отвратительнейшего по своей абсурдности обвинения в ограблении музея, и расстрелять всех Братьев общины из пулемета.       Толпа переговаривалась все громче и громче. Джек не слышал смысла разговоров жителей, поскольку голоса зверей смешивались друг с другом, но он слышал во всеобщем месиве сплетен и плач, и возмущения и гнев. Между тем волк продолжал свой гнетущий монолог:       – Мы не поддались на провокации скунса, друзья мои, мы не стали признавать его Мудрым Отцом, которым он не является. Мы пытались убедить Артура в том, что законы города и его правила превыше всего, но как бы сильно мы не старались, он и слушать ничего не хотел. В итоге, когда Совет Министров был вынужден объявить Артуру Кингсли вотум недоверия, этот паршивый трус и предатель сбежал из Джимсвилля, поджав хвост, чтобы присоединиться к своим дружкам в том военном лагере. Совет министров выбрал новым Обер-Прокурором Джона Хоп-Фрога, который займет эту должность с сегодняшнего дня, а Артура Кингсли я объявляю персоной нон-грата!       – УРА!!! – радостно завопила толпа.       Звери принялись рукоплескать и аплодировать Джону. Кенгуру с довольным видом поклонился Младшим Братьям, а Джек все это время в ужасе растерянно озирался по сторонам. Маленький скунс не мог понять, почему все так радуются, слушая эту омерзительную ложь про его папу, льющуюся из уст Шугарсолта. Артур Кингсли ни за что бы не стал связываться с какими бы то ни было военными из Большого Мира, и уж тем более не стал бы подстрекать к ограблению ни Розбата, ни какого-либо другого ребенка из поселка. А что касается “личных рабов” и “расстрела братьев общины из пулемета” – так это вообще полнейший бред. Парень пытался разглядеть в толпе хотя бы одно возмущенное лицо, хотя бы кого-нибудь, кто заступился бы за отца Джека, но с ужасом осознал, что такого зверя здесь нет: все выражали абсолютное коллективное согласие с серым волком.       – К сожалению, – вздохнул Шугарсолт, – Мы не знаем, что эти варвары задумали. Возможно Артур сейчас сидит у них в лагере и они вместе замышляют против нас какую-нибудь гадость, плетут свои козни. Потому я вынужден сообщить, что мы должны максимально обезопасить себя и нашу общину от возможной беды. Потому с сегодняшнего дня, мы с Министром Обороны приняли решение ввести в Джимсвилле режим повышенной готовности. С сегодняшнего утра ворота поселка будут закрыты на вход и выход, а периметр общины будет патрулировать нашими доблестными полицмейстрами.       Кажется последнее решение вызвало в толпе негодование. Послышалось возмущенное ворчание.       – Я знаю-знаю, как страшно это звучит, – поспешил оправдаться волк, – Но, пожалуйста, войдите в положение. Не надо думать, что мы собираемся восстановить Режим вишни или диктатуру Кон Кота. В нашем случае, закрытие ворот – это действительно вынужденная мера, направленная лишь на защиту жителей. Любой житель поселка может покинуть общину, но лишь в одиночку, по одной особи от каждой семьи. После того, как этот член семьи вернется обратно, город сможет покинуть следующий член семьи и так далее. Поймите, это необходимо для коллективной безопасности! И да, никто не собирается держать вас силой: если любая семья захочет навсегда покинуть поселок, она сможет это сделать, предоставив в письменном виде необходимое заявление в Совет Министров. Заявление будет рассмотрено и одобрено в течении двух суток, после чего семейство сможет беспрепятственно выйти через Западные ворота. Также мы надеемся и рассчитываем на помощь всех жителей города: каждый из вас сможет добровольно записаться в дружинные патрули, дабы помогать нашим доблестным полицмейстерам сторожить наши границы.       Джек скользил взглядом по собравшимся на площади, в надежде отыскать семейство Смитов, но ни самой Дейзи, ни ее родителей среди всего огромного разнообразия Младших братьев Джимвилля, он разглядеть не сумел. Он видел лишь лица своих друзей, время от времени обращенных к нему, и в них уже не читалось непонимание и удивление, скунс узрел в них нечто страшное и зловещее: злобу и презрение.       – А все те, кто так или иначе помогал Артуру Кингсли строить заговор против нашей общины, должен быть нейтрализован, – сказал Шугарсолт, – У нас есть информация, что непосредственным сообщником в коварных планах бывшего Обер-Прокурора был его старший сын Николас Кингсли. Он уже арестован и находится в тюрьме. Все, кто так или иначе могли в теории содействовать этим двум предателям, будут в ближайшее время допрошены на предмет соучастия в их мятеже…       Последние слова Шугарсолта поразили Джека словно громом: у мальчишки отпала челюсть, участились дыхание и сердцебиение. Злобный волчара продолжал свою монотонную речь, но парень уже не слушал его. Он бросился бежать на восток, и толпа животных, больших и малых, расступалась перед ним, словно перед прокаженным.       Скунсу показалось, что он за одно мгновение добежал до своего дома, со скоростью пули преодолев палисадник и залетев в дом. Оказавшись в гостинной он увидел свою семью, собравшуюся здесь далеко не в полном объеме: мать сидела на диване, прижимая к себе плачущего Томми, Жоржетта же расположилась напротив на стуле и пыталась успокоить Джулию, покачивая ее на коленях. Однако на лицах старших женщин читалась величайшая тревога и растерянность. Джек замер в дверях и, судорожно переводя дыхание, оглядел помещение в попытках увидеть отца и старшего брата. В нем теплилась надежда, что Шугарсолт блефует и старшие члены семьи сидят дома, не подозревая о том, что сейчас происходит на главной площади. Однако ни Клауса, ни папы в доме не было.       – ДЖЕК!!! – прокричало сразу несколько голосов.       Мама и сестры подбежали к мальчишке и моментально пленили его в цепкие объятия.       – Слава богу, ты цел, сынок! – со слезами на глазах простонала мать.       – Мы так переживали за тебя, милый! – подхватила Жоржетта.       – Где папа? И Клаус? – спросил он, – Почему вас не было перед Большим Домом?       Мать и сестра с тревогой переглянулись, собираясь с мыслями:       – Нам запретили покидать дом. – дрожащим голосом произнесла Жоржетта,– Полицмейстеры… Они пришли на рассвете и за… забрали Клауса… Сказали, что папа – предатель общины, а Клаус – его сообщник…       – Это какой-то бред, – мать рухнула на диван, хватаясь за сердце, – Это… этого не может быть… Что происходит? Что там было, Джек?       Скунс вкратце пересказал все, что только что услышал на площади. Это повергло его семью в неописуемый шок.       – А папа… он вчера возвращался домой? – спросил Джек. Его мысли путались. Он пожалел, что провел эту ночь не у себя дома.       – Нет, – Жоржетта покачала головой.       – То есть вчера, после того как он ушел в Большой Дом с Хоп-Фрогом, он не возвращался оттуда?       – Нет, – убито повторила сестра, – Он обещал нам быстро вернуться, но его не было всю ночь. Мы не придали этому значения, так как он часто оставался там до утра по делам общины. Мы поняли, что что-то не так, только когда к нам вломились полицмейстеры.       – Что-то пошло не по плану, – вздохнула мать, – Помните вчера папа сказал, что утром будет объявлено о наступлении новой эры? Когда я его спросила, что он имеет в виду, он сказал: «Сами все услышите, пусть это будет сюрпризом». Вряд ли он имел в виду именно это, иначе не радовался бы так…       У Джека в голове словно сама собой начала складываться картинка: видимо его отец что-то задумал, видимо это как-то связано с теми документами, что ему передал Розбат. Что, если отец пошел шантажировать Шугарсолта и «наступлением новой эры»должна была стать отставка серого волка с должности Мудрого Отца? В этом случае отец семейства Кингсли должен был по закону занять его должность. И эта сегодняшняя речь Папаши должна означать, что замысел отца Джека провалился. Но это значит… Джек не хотел думать, что это значит, ведь где теперь его папа – неизвестно, и парень старался не думать о самом худшем. Он пытался изо-всех сил уверовать в слова Шугарсолта, что его папа действительно трусливо сбежал из поселка и присоединился к тому военному отряду.       Пока семейство Кингсли пыталось взять себя в руки и хоть как-то приспособиться к новой реальности, в их жилище внезапно нагрянули незваные гости: целый десяток полицмейстеров грубо вломились в хату и объявили, что в доме предателя общины будет происходить обыск на предмет чего-либо связанного с заговором. Жоржетта отчаянно ринулась к громилам:       – Что происходит?! – закричала она, – Что с моим братом?! Почему арестовали Клауса?!       Вместо ответа тигр грубо оттолкнул девушку в сторону, так, что та, потеряв равновесие повалилась на пол. Толпа правоохранителей разделилась на группы и полицмейстеры принялись, в буквальном смысле, громить дом, к ужасу всех его обитателей. Они переворачивали все вверх дном, открывали всевозможные ящики и шкафы, пронюхивали все углы, заглядывая в вазы, ведра и даже кастрюли. На кухне звенела посуда и побрякивали столовые приборы, дети плакали от страха и непонимания, Джек сам с большим трудом сдерживался, чтобы не присоединиться к ним, такого ужаса он не испытывал ни на одной из «экспедиций», даже на последней, той самой пресловутой, где он узрел своими глазами смерть опоссума Майкла Тернера. Двое злобных носорогов, один из которых был одноглазым, а второй с отколотым рогом, проникли в спальню Джека, раскидали по помещению все белье, распотрошили коробку с его рисунками и высыпали на пол игровые картриджи.        – ГДЕ ОНИ?!!! – рявкнул на мать Джека тигр.       – О чем вы? – в ужасе спросила Барбара Кингсли, обеими руками прижимая к себе Джулию и Томми.       – Где эти треклятые документы, что сын Кейнов передал твоему мужу?!!! Где оригиналы?!!!       – Я не понимаю, о чем вы! – честно сказала она.       Зато Джек прекрасно понял, о чем идет речь. И хотя он был до смерти напуган, но нашел в себе силы приблизиться к тигру и сообщить, что его отец делал ксерокопии каких-то бумаг, но не хранил их дома, а все забирал с собой. Подельники Шугарсолта разворотили весь кабинет Артура Кингсли, извлекли всевозможную документацию, которую впоследствии унесли с собой (включая абсолютно чистые листы), а также разломали вдребезги копировальный аппарат.       Уходя вандалы зачем-то разбили окно на кухне, а их предводитель повернулся к убитой горем Барбаре и высокомерно произнес:       – Не утешай себя надеждой, что ты когда-нибудь еще увидишь своего мужа, ха-ха-ха! Но если не хочешь, чтобы твоего сынка вздернули в тюремном дворе, сидите тише воды, ниже травы. Когда эти подонки из Большого Мира уйдут из наших земель, мы отпустим твоего Клауса из кутузки, а пока сидите здесь и никуда не высовывайтесь!       И страшный тигр ушел, напоследок громко хлопнув дверью. В разгромленной гостиной, среди разбитой посуды и перевернутой мебели сидело, пребывая в кошмарной прострации, семейство Кингсли, вернее то, что от него осталось. Джек не мог унять дрожь, его знобило с головы до ног, а в горле застрял какой-то ком.       – Мам, – заливаясь слезами, простонала Джулия, – Где наш папа? Почему он не приходит?       – Успокойся, милая, все будет хорошо! – только и могла ответить мать, поглаживая малышку по голове.       – Пусть он придет и поможет нам! – попросил Томми, протирая слезящиеся глаза.       – Все будет хорошо, дорогой! – ответила мама, поцеловав его в макушку. По ее тону было понятно, что она сама не верит своим словам.       Тяжело дыша, Жоржетта опустилась в кресло. Ее глаза закатились и сестра Джека обмякла в кресле: упала в обморок.       Джек медленно приблизился к двери в свою спальню, осторожно переступил порог и оглядел бардак, царящий вокруг: постельное белье валялось скомканным на полу, вперемешку с картриджами, матрас и подушки были опрокинуты с кровати. «Ну хоть телевизор не разбили» – вздохнул про себя парень. Он опустился на корточки, поставил на пол коробку и принялся аккуратно складывать в нее свои игры. Однако, когда четвертый картридж лег на свое место, Джек внезапно для самого себя, вцепился в коробку обеими лапами и со всей дури хватил ее об стену, после чего поднял голову к потолку и отчаянно завопил во все горло на весь дом.

***

      Проснувшись на следующий день, Джек всей душой молился про себя, чтобы произошедшее вчера оказалось просто-напросто дурным сном, однако, выйдя в гостинную он увидел за обеденным столом лишь тех, кому помогал весь остаток предыдущего дня приводить в порядок бардак, оставленный после обыска: маму, двух сестер и младшего брата. Ни Клауса, ни отца он не в доме не обнаружил.       Родственники слегка успокоились, и старались вести себя как обычно, насколько у них хватало сил.       – Отец не возвращался? – поникшим голосом поинтересовался Джек.       Жоржетта взглянула на брата таким тоном, будто бы хотела задать риторический вопрос: «Ты все еще надеешься, что он когда-нибудь вернется?»       Поскольку покидать домовой участок им было запрещено, семейство пыталось искать утешения в рутинных делах: они вместе убрали весь мусор в доме, заклеили разбитое окно пленкой, привели в порядок отцовский кабинет, после чего пошли в огород, возиться на грядках.       – Ох, Артур-Артур… – со вздохом качала головой мама, – Что же ты наделал… На что ты обрек свою семью…       По вечерам Кингсли как обычно собирались у общего телевизора в столовой, который теперь стал единственным окном в Большой мир и смотрели всякие комедии, однако эти веселый фильмы не способны были прогнать ту гнетущую атмосферу, что ежеминутно пожирала изнутри каждого члена семьи. Мама попросила Джека, чтобы он позволил младшим детям поиграть в свою приставку, и Джек впервые в жизни согласился предоставить Джулии и Томми доступ к своей консоли. А как тут можно не согласиться: когда семья убита общим горем, родственники обязаны оказывать друг другу всевозможную поддержку и держаться заодно, бок о бок.       Джек научил брата и сестру играть в консоль, познакомил их со своими любимыми играми, за которыми до этого провел много вечеров в компании с Гипнозом, Рентгеном и Дейзи. Игры очень понравились Томми и Джулии, и они весело провели время втроем на протяжении последующих трех дней. Джек даже стал укорять себя за то, что не позволял раньше брату и сестре прикасаться к консоли из-за своей вредности. Вскоре массовая хандра покинула дом, и настроение семьи улучшилось: к скунсам вернулась надежда, которая быстро переросла в абсолютную уверенность в то, что Клауса скоро выпустят из тюрьмы, и он вернется в семью, а через какое-то время объявится и отец, и хоть он больше и не будет вторым зверем в общине как раньше, но тем не менее семейство вновь восстановится в полном объеме и все снова будет хорошо.       На третий день в дом пришел полицмейстер и сообщил, что Мудрый Отец смерил свой пыл в отношении скунсов, и теперь им разрешено покидать участок дома и ходить по поселку. Мать восприняла это как добрый знак, однако они со старшей дочерью решили не искушать судьбу и пока продолжать сидеть на самоизоляции.       Но Джек не разделял их мнения и вышел на улицу, так как во-первых: ему надоело сидеть в одном помещении, а во-вторых: парню не терпелось встретиться со своими друзьями. Скунс пошел на запад в сторону Центральной улицы и сразу же увидел вдалеке Клайда и Ричи, что шли ему навстречу: рысенок и норка о чем-то безмятежно болтали, и заметили Джека, когда он помахал им лапой. Джек ускорил шаг, чтобы побыстрее поравняться с ними, однако друзья вдруг резко свернули на Северную улицу и скрылись из виду, будто бы и не видели его. Не понимая, что происходит, скунс прибавил еще скорости, перейдя почти на бег:       – Гипноз! Приклад! – громко позвал он мальчишек, забежав за угол.       Они остановились, неохотно развернулись и уставились на друга с выражением крайней брезгливости:       – Чего тебе? – грубо спросил Гипноз, нахмурив брови.       – Привет! Три дня не виделись! – сказал Джек.       – И че? – поморщив нос, фыркнул Приклад.       Джек растерялся. Он не мог понять, почему друзья разговаривают с ним таким пренебрежительным тоном.       – Что происходит? – поинтересовался он, – Чего вы такие грубые?       – Мы с тобой больше не дружим. – ответил Приклад. – Иди куда шел!       И повернувшись к скунсу спиной, парочка направилась в сторону школы. Джек опешил. Он надеялся на поддержку друзей, а вместо этого получил осуждение.       – Эй, стойте! – он опередил парней и перекрыл им дорогу. – Вы все неправильно поняли!       – Все мы поняли правильно. – грубо отрезал рысенок, – Ты – сын предателя общины. Нам не велено общаться с такими. Да мы, по правде говоря, и сами не горим желанием.       – ЧТО? Предателя? Всё не так! Моего отца подставили! Гипноз и Приклад залились хохотом:       – Ну коне-е-е-ечно, – протянул норка, – Твой батя всего лишь захотел захватить власть в городе и из чистых побуждений натравил на нас вражеских солдат. А потом свалили из города, поджав хвост как трус, едва осознав, что его план провалился. Но он не виноват, его, видите-ли, взяли и подставили.       – Всё не так! – рассердился Джек. Он был разозлен до глубины души, но как объяснить этим олухам, что происходит на самом деле? Рассказать про «экспедиции» и авантюру Розбата? Они не поверят, а доказательств нет.       – Ну да, конечно все не так. – прыснул Клайд. – Однако погляди: ворота закрыты, мы тут сидим взаперти как во времена Крепкого-Билла или Кон Кота, вокруг поселка бродят какие-то вооруженные черти, а фургоны из Большого Мира больше не приезжают на фабрику забирать конфеты. Работа фабрики остановилась на неопределенное время.       – Мой отец сказал, что бюджет поселка сильно просел из-за этого, – добавил МакКапс, – И будет проседать и дальше… И все это из-за вашей семьи и амбиций твоего папашки…       – Правильно вчера по телеку говорил профессор Сальдер, – усмехнулся Греймейн, – Все беды в мире от скунсов. В какой бы стране они не оказались у власти, там моментально происходят катаклизмы и кризисы. Вот и Джимсвилль не стал исключением.       – ДА ПОШЛИ ВЫ К ЧЕРТУ! – рявкнул Джек от злости, – ТОЖЕ МНЕ ДРУЗЬЯ!       – Никто из парней и девчонок в городе больше с тобой не общается, – заявил норка со злорадной ухмылкой, – Мы всех опросили. Лучше держись от нас подальше, Вонючка!       И грубо задев Джека плечом, бывшие друзья пошли дальше по своим друзьям, противно хохоча. От обиды у Джека заслезились глаза. Он медленно и обреченно побрел по поселку в поисках остальных своих знакомых. Ему было ужасно неуютно: все прохожие косились на него с ненавистью и агрессией, скунсу постоянно приходилось несколько раз переходить улицу с одного тротуара на другой, чтобы защититься от этих испепеляющих взглядов. Вскоре он встретил Тома Скайскреппера и Джона Хэмиша, оба недвусмысленно дали скунсу понять, что не хотят иметь с ним дела, а бегемот даже пожелал своему бывшему другу оказаться в одной камере со “старшим братцем”. Джек от злости хотел броситься на него и прописать пару тумаков в эту наглую бегемотскую харю, но сдержался и ушел в сторону дома.       «Вонючка? Серьезно?» – думал он про себя, – «Теперь меня обзывают самым обидным прозвищем для скунсов из Большого Мира? Теперь мы, значит, слушаем лекции профессора Сальдера, главного скунсофоба и антиенотиста? Идиоты!» Хорошее настроение, которое только-только начало зарождаться в душе скунса за последние три дня, моментально улетучилось, когда он осознал, что у него больше нет друзей: все жители Восточной улицы, которых он за последние тринадцать лет своей жизни стал считать чуть ли не своей родней, в один миг отвернулись от него.       Внезапно у него в сознании всплыло имя: Дейзи! Что она думает на этот счет? Неужели даже она теперь ненавидит его? Джек поспешил в самый конец Восточной улицы к дому, где жили белки. Остановившись у калитки, он принялся звать свою подругу, однако вместо Дейзи, вышла ее грузная и грозная мама. Анна Мария Смит наградила маленького скунса таким же презрительным выражением, каким его целый день одаривал каждый первый встречный, и хлестнула мокрой тряпкой по лапе, которую Джек дерзнул положить на планку ограды.       – Дейзи не выйдет! – рявкнула сердитая белка, – Прочь отсюда! Нечего тебе тут шастать. Из-за вашей семьи нас не выпускают из поселка и мы уже три дня не можем сходить в магазин во Франкофе. Сидим тут взаперти, словно в тюрьме, как твой старший братец.       Джек не стал спорить, и моментально развернулся и зашагал прочь. Он злился абсолютно на всех жителей за их невежество: абсолютно каждый верил в эту оголтелую ложь Шугарсолта, что якобы все беды свалившиеся на них за последнее время, произошли по вине его отца. Хотя все обстояло ровно наоборот: это из-за Шугарсолта и его шайки сюда прибыли военные и пришлось закрыть город, из-за их жадности все эти беды, из-за них погибли те дети в приюте Симпсона. Подумать только, а ведь он считал этих министров своим друзьями, позволил превратить себя в такого же преступника как и они. Но стоило им попасть в беду, как они сразу же свалили всю свою вину на их семейство.       Но какую роль в этом во всем играл его отец? Что папа имел в виду, когда говорил о “наступлении новой эпохи”, о которой Шугарсолт должен был сообщить рано утром в тот злополучный день? Что с ним случилось, после того как он отправился вечером с Хоп-Фрогом во дворец Папаши? Вдруг Артур Кингсли действительно продемонстрировал серому волку тот компромат, который обнаружил у Джека в комнате, и стал шантажировать им Мудрого Отца, несмотря на то, что Джек умолял папу не делать этого. Неужели должность Обер-Прокурора так сильно вскружила Артуру голову, что он оказался настолько самоуверенным и недальновидным? Жив ли сейчас глава семейства Кингсли? Джек очень надеялся, что это так, что он действительно сбежал куда-то, как заявляет Мудрый Папаша, или же Шугарсолт взял Артура в плен и держит его в своем подвале, или даже в тюрьме рядом с Клаусом. Джек не хотел думать о самом худшем, но страшная мысль постоянно лезла ему в голову, как бы сильно он не старался от нее отмахнуться.       «Папа, папа, бедный папа, что же ты наделал?» – стонал про себя Джек.       Маленький скунс был не в состоянии терпеть эти осуждающие взгляды со всех сторон. В глазах общественности он будто бы превратился в Розбата Кейна или покойного Багси Нудлса, презренных отщепенцев, от которых все шарахались словно от чумных пациентов. Дабы избавить себя от этих невыносимых укорительных взоров, он ушел на север, к той самой дыре в Ограде Найстли и, покинув территорию поселка, отправился гулять в чистое поле. «Надо же» – думал он, – «А дыру так и не заделали, несмотря на то, что решили устроить полный локдаун. Надеюсь и не заделают, иначе мы станем пленниками поселка как и эпоху Кон Кота или Режима вишни».       Однако, даже здесь, на зеленых полях Джек чувствовал себя неуютно: в какую сторону он бы ни пошел, все время натыкался на пристальные взгляды военных из Большого Мира, внимательно наблюдавших за ним в свои армейские бинокли. Эти звери до боли напоминали ему полицмейстеров, разгромивших его дом. В конечном итоге Джек принял решение вернуться обратно в поселок и забаррикадироваться дома, ибо больше нигде ему не будет покоя. Окончательное осознание того, что жизнь в Джимсвилле перевернулась с ног на голову, пришло к парню, когда, проходя мимо кондитерской фабрики, он не почувствовал привычного сладкого аромата патоки и карамели.       Свернув на родную улицу, Джек внезапно столкнулся с Дейзи. Она шла в компании с Самантой, которая была словно переполнена какого-то радостного воодушевления, в то время, как белочка напротив – была не особо веселой.       – Дейзи! – Джек с криком бросился к своей подруге, но ему резко перегородила дорогу кошка.        – Убери от нее свои лапы, чудовище! – злобно рявкнула Сэм.       – И ты туда же, Пиджак, – вздохнул скунс.       – Держись от нас подальше, понял?       – Я не с тобой хочу говорить, а с Дейзи! – заявил Джек.       – Она не хочет водиться с тобой! – возразила Саманта, – Мы объявляем тебе коллективный бойкот!       Джек взглянул на белку. Та все это время выглядела абсолютно подавленной, молчала и отводила взгляд куда-то в сторону.       – Может позволишь Дейзи самой говорить за себя? – сердито проворчал скунс.       – Пойдем, дорогая! – Хайскул взяла белочку за руку и, высоко задрав нос, повела ее прочь.       Джек стоял опустив лапы и был совершенно разбит. Неужели даже она, его лучшая подруга, отреклась от него? Проходя мимо мраморной сени, которой было отмечено место смерти шестого Мудрого Отца, Дейзи осторожно обернулась. Печальный взгляд прекрасной белочки встретился с депрессивным взглядом скунса. Джек надеялся, что подруга хоть что-то скажет, но вместо этого, она свободной рукой извлекла из кармана штанов что-то вроде сигареты. Взглядом указав парню на этот предмет, она незаметно бросила его прямо в центр того места, что накрывала сень, после чего продолжила свой путь дальше.       Джек опасливо оглянулся по сторонам, убедившись, что на него никто не смотрит, он осторожно подошел к ротонде и, опустившись на корточки, принялся осматривать камни старинной мостовой, между которыми много десятилетий назад, текли ручейки крови оленя-диктатора. И вот, в проеме между двумя крупными булыжниками он отыскал то, что бросила Дейзи: это была не сигарета, этим предметом оказалась свернутая в трубочку записка, стянутая резинкой. Очевидно Дейзи все время носила ее с собой, чтобы в нужный момент незаметно передать ему. Скунс сунул послание в карман и быстрым шагом направился домой.       Дома он застал мать и старшую сестру в упавшем настроении. Оказывается, они ходили в тюрьму, чтобы навестить Клауса и передать ему еду, но надзиратели не позволили им увидеть его. Джек вошел в свою комнату, прикрыл дверь и сел на кровать. Его сердце учащенно колотилось, пока он вертел в руках записку подруги.       Джек боялся разворачивать послание, опасаясь самого худшего: вдруг Дейзи сообщает в нем, что между ними все кончено и она больше не желает с ним водиться, как и все остальные. Это будет равносильно смертному приговору, так как будет означать, что у него не осталось больше ни одного друга, не считая родных братьев и сестер, а в сложившейся ситуации это конец его жизни.       Просидев так несколько минут, парень все же решил, что нужно заглянуть в глаза своему страху, ведь придется сделать это рано или поздно. Он морально приготовился прочесть самое худшее. Зажмурившись скунс снял резинку и развернул маленький свиток. Осталось лишь открыть глаза и прочесть приговор. Джек не сразу сделал это, но все же решился. Записка оказалась очень короткой:

      «Встретимся в семь вечера у Озрика Озарка»

***

      Джимми шел по оживленной улице Джорджвилля, лузгая семечки. Он был одет в обычную гражданскую одежду, потому никто из прохожих не обращал внимания на незнакомого гепарда. Обнаружив нужный ему дом, он вальяжно нажал кнопку звонка.       Дверь открыла очень симпатичная волчица лет тридцати.       – Здравствуйте, – сказал гепард, извлекая из кармана удостоверение, – Я агент Джеймс Андерхилл, звонил вам недавно.       – О, хорошо! – слегка испуганным тоном произнесла волчица, впуская его в дом. Через пару минут гепард сидел на кухне, попивая кофе из фарфоровой чашки. Хозяйка квартиры оказалась вежливая и гостеприимная, а сама квартира выглядела, мягко скажем, не очень богато.       – Так как давно Вы знакомы с Робертом, Элоиза? – поинтересовался Джимми.       – Почти четыре года, – честно ответила волчица.       – А познакомились вы…       – В кинотеатре «Орбита». Я честно не помню, какой тогда шел фильм, но Роберт проводил меня до дома и пригласил в ресторан.       – И как бы Вы его описали.       – Как очень-очень хорошего зверя. – сказала Элоиза. – Без него мне бы очень туго пришлось. Я не могла найти работу из-за того, что… ну… мой отец – преступник… Роберт помогает мне.       – Ваша дочь, – произнес Джимми, глядя на колыбель из которой доносилось детское сопение, – Она ведь и дочь Роберта, верно?       – Да, всё так! Роберт души ни чает в нашей Лауре.       «Какая вежливая, честная и наивная. Само очарование» – подумал про себя гепард.       – И что, Роберт за все это время так и не предложил вам руку и сердце? – поинтересовался он.       – Он обещал… Сказал, что вот-вот как только закончится его последнее важное дело, сразу же возьмет меня в жены и заберет нас к себе.       – А где он работает?       – У него бизнес в Зверополисе. Даже несколько: два ресторана и мотель. Джеймс мило улыбнулся. Задав юной матери еще ряд вопросов, он откланялся и пошел к выходу.       – Спасибо за кофе, мисс, – сказал он напоследок, – И за то, что ответили на вопросы, без всякого там требования адвокатов и прочего, как делает большинство. Это, знаете ли, так раздражает порой.       Элоиза обхватила руками свои плечи.       – А что не так с Робертом? – испуганно поинтересовалась она, – Он что-то натворил? Не связан ли он с криминалом?       Джеймс на мгновение задумался. Не рассказать ли несчастной девушке кем на самом деле является ее тайный возлюбленный? Все же он решил, что не стоит ранить её раньше времени.       – Нет-нет, – с добротой улыбнулся он, – Мы просто проводим небольшую ревизию. Все в порядке. Спасибо, что уделили мне время. Но, если что, я и мои коллеги, могут обратиться к вам еще за дополнительной информацией.       Выйдя на светлую улицу, гепард расправил плечи и, прикупив попкорна, отправился обратно в сторону лагеря, путь его лежал через подворотни. Войдя во внутренний двор, в центре которого расположился парк, и сделав пару шагов в сторону деревьев, Джеймс услышал, как кто-то окликнул его сзади:       – Эй, парень!       Гепард обернулся. Позади него, сбоку от входа в арку, прислонившись спиной к стене, стоял странный тип: самец гиены, облаченный в плащ и фетровую шляпу, словно сошедший с экрана какого-то нуарного фильма, смотрел в его сторону, покуривая сигарету. Агент сразу же догадался, что этот тип следил за ним, так как он не заметил его, когда проходил мимо этого места.       – Да-да? – с улыбкой отозвался гепард.       – Закурить не найдется? – поинтересовалась гиена.       – Так вы же и так уже курите, – без вызова заметил Андерхилл.       Тип в шляпе ухмыльнулся, бросая окурок под ноги. Он медленно приблизился к гепарду, оглядываясь по сторонам.       – Туко, – представился он, протянув лапу.       – Джимми, – ответил агент, пожимая руку.       – Неплохая сегодня погода. Обожаю средний климат.       – Прости, я чем-то могу помочь? – спросил гепард, – А то я спешу по делам и мне некогда.       – И куда интересно спешишь? В полевой лагерь?       – Ясно, – кивнул Джеймс, продолжая озарять гиену своей фирменной доброжелательной улыбкой, – Думаю знаю, откуда ты пришел, Туко. Это этот ваш Мудрый Отец прислал тебя ко мне?       – Ты только что был у его подруги, верно? – проигнорировав вопрос агента, шпион задал свой. – Что ты ей рассказал про него?       – Боюсь, что это дело государственной важности, – пожал плечами агент, притворно изобразив извинение. – Еще вопросы есть?       Морда Туко приняла устрашающий и серьезный вид:       – Не лезьте не в свои дела, ясно?! – прорычал он, – Оставьте Джимсвилльцев в покое!       – Так я же и хочу, чтобы они жили спокойно и счастливо. – вздохнул Джеймс, – Вот только этот ваш Шугарсолт, который управляет их городом, скажем так, плохой мальчик… Там у себя в деревне изображает из себя святошу, а тут в окрестных городах, ой-ой-ой, мошенничества, грабежи и ограбления, вполне вероятно даже убийства, привлечение детей к криминалу. Это нельзя так оставлять: и во Франкофе, и в Джорджвилле горожане тоже имеют право спать спокойно, верно? Плюс еще, твой дружок запудрил мозги несчастной девушке, наврал ей с три короба про то, что у него бизнес в Зверополисе, пытается отделться алиментами…       – Оставь Кристиана в покое! – злобно рявкнул Туко, – Собирай своих дружков и сматывайте лагерь! А не то…       – А не то что?       Шпион Шугарсолта выхватил из кармана нож и набросился на Джеймса. Гепард с самого начала был готов к нападению, потому выронив из лапы стаканчик с попкорном, заслонился от удара предплечьем. Он хорошо освоил этот прием в академии, однако бандит оказался сильнее его, потому сумел навалиться всем телом и повалить агента на землю. Джеймс напряг все свои силы, дабы помешать гиене всадить нож ему в горло. Потасовка напоминала сцену из приключенческого фильма: бандит лежит верхом на агенте и пытается приблизить зажатую в лапе заточку к его лицу, однако не может этого сделать, так как противник крепко держит его за запястье своей рукой. Хорошо, что в академии дают уроки единоборства: Джеймс перехватил инициативу, свободной лапой ухватив Туко за пояс и, приложив немалые усилия, все же смог перевернуть его набок и усесться сверху. Нож упал на землю, началась возня. Парочка каталась по траве туда-сюда, держа друг друга в цепких объятиях, и каждый раз, когда они подкатывались к оружию, и гепард и гиена пытались завладеть им, освобождая одну из рук.       Как только сопротивление закончилось, Джеймс сидел на земле, с ног до головы покрытый пылью и тяжело дышал, перед глазами мелькали какие-то багровые и золотистые блики. Когда он повернул голову направо, то с ужасом увидел своего противника, неподвижно лежащим на спине. Морда гиены была перекошена, пасть открыта, язык выкатился наружу, стеклянные глаза с набухшими сосудами глядели в небо, а в шее торчал его собственный нож, загнанный в плоть по самую рукоятку. Темноватая багровая лужа растекалась вокруг головы гиены, как будто пыталась доползти до шляпы, лежащей в тридцати сантиметрах от головы.       Джеймс вскочил на ноги. Он был в панике: как такое могло произойти, что же делать? В подворотню уже вошли трое зевак: двое росомах-байкеров и лис-неформал. Заметив развернувшуюся посреди парка картину, они в недоумении уставились на гепарда. Тот, не отдавая себе отчета в том, что он делает, зачем-то схватил с земли фетровую шляпу и бросился прочь со всех ног. Благо никто в мире не способен догнать гепарда на своих двоих.       Омикроновцы сидели в своем лагере за столом и дико ржали с шуток, которые рассказывал Луи Мейпл. Их смех утих, как только они увидели своего запыхавшегося коллегу, вывалившегося из-за кустов. Осознав, что что-то случилось, они бросились к нему на помощь.       – Джимми, как ты? Что с тобой? Что это такое?       Шляпа гиена выпала из лап Андерхилла на траву:       – На меня напали, – объяснил он задыхаясь, – Они послали за мной убийцу.       – Черт, Джимми, – выругался медведь, – Я же предлагал тебе взять меня с собой. А ты все: я сам, я сам… Твое упрямство не доведет до добра.       – Мне нужно позвонить отцу! Срочно!       Уже через пару минут Джеймс сидел в штабе связи, пытаясь трясущимися лапами удержать рацию на уровне рта:       – Полковник Андерхилл слушает!       – Папа, у меня проблемы!       – Сын… – сказал полковник после небольшой паузы, – Разговаривай по уставу, ты не в детском саду.       – Но меня только что чуть не убили!       Суровый тон отца моментально смягчился:       – Что? Как? Ты в порядке?       – Этот главный сектант подослал ко мне убийцу, – объяснил Джимми, – Гиену. Он напал на меня с ножом в подворотне. Я… я… кажется я убил его…       – Что? Ты… э-э-э… уверен? Он точно мертв?       – Я не помню, как это произошло… Когда я очухался, он лежал рядом со мной с ножом в горле и не шевелился…       – Тебя кто-нибудь видел там?       – Парочка каких-то неформалов. – ответил гепард.       – Ладно-ладно, – отец был явно взволнован, но старался что-то придумать, – Я сейчас пошлю в Джорджвилль ребят. Они заберут тело. Не волнуйся, я все улажу.        – Скорее всего те байкеры уже вызвали полицию. Тело уже увезли в морг.       – Повторяю, сын, даже если так, я обо всем позабочусь. Считай, что дело уже улажено. Успокойся! Отдохни!       Учащенное дыхание Джеймса постепенно стало восстанавливаться.       – Мы решили, что делать с этим Джимсвиллем. – сказал полковник Андерхилл, – Ты слышишь, Джимми?       – Да, пап!       – В Джимсвилле есть приют, в котором содержится множество детей-сирот. Вы должны эвакуировать этих детей и доставить их в Зверополис. Ясно?       – Но… как… – Джеймс запнулся, – Вряд ли Шугарсолт позволит забрать их.       – Позволит-позволит, – уверенно сказал отец, – Когда ты представишь этому волчаре все, что у нас есть на него.       – У нас ничего нет, кроме показаний того ребенка, которого задержали при ограблении и любовницы волка, у которой я сегодня был.       – Ошибаешься, Джимми, у нас уже много чего есть. Буквально сегодня из разных концов Отрадной долины пришли бандероли, в каждой из которых содержался набор папок с кучей документов. Вам уже отправили их по факсу, спроси у своих.       – Ну надо же! Спасибо, пап, до скорого! Покинув палатку, гепард обратился к своему начальнику:       – О каких документах он говорил?       Майор Дюпен проводила его к себе в шатер, усадила в мягкое кресло и подала в лапы огромный скоросшиватель. Джеймс листал страницу за страницей и с каждым новым листом глаза его все более и более округлялись от изумления:       – Это же… это же целая империя! – опешил он.       – Видимо Шугарсолт начинал с мелких мошеннических схем, но в конечном счете стал расширять свою лавочку и вот в итоге к чему это привело. – предположила Анабель. – отправителем значится некий Артур Кингсли. Тот пацан за решеткой, который дает показания, сказал, что это скунс, Обер-Прокурор их общины, секретарь Мудрого Отца.       – Так зачем он отправил нам компромат на своего начальника?       Анабель Дюпен пожала плечами:       – Может он ему тоже надоел. – предположила она, – А может решил избавиться от начальника, чтобы занять его место. Кто знает. Хорошо было бы связаться с эти Артуром Кингсли, но как это сделать, если нас не пускают в город?       – Теперь-то точно пустят, – уверенно заявил Джеймс, откладывая папку на стол, – С этими данными Шугарсолт у нас в лапах. Скоро пойдем освобождать детишек-сирот из его цепких лап.       – Я уверена, вы справитесь с этим заданием на ура, лейтенант Андерхилл, – деловитым тоном отчеканила ягуар, игриво поморгав своими ресницами.       И она бросилась на Джеймса также резко, как и час назад это сделал киллер Шугарстолта. Только в этот раз гепард не был готов к нападению, а потому не успел отреагировать и оказался в цепких объятиях своей начальницы. Она припала губами к его пасти, её язык вероломно вторгся в его ротовую полость и самец гепарда с самкой ягуара слились взасос в страстном поцелуе. А Шарко, Норт, Винтер и Мелман, как шпионы, стояли у входа в палатку и наблюдали за происходящим в прорези зеленой ткани.

***

      До назначенной встречи оставалось более двух часов. Джек не находил себе места: Дейзи назначила ему встречу в их тайном месте. Что она собирается ему сказать? Планирует ли она порвать с ним окончательно? Этого скунс боялся больше всего. Но если белочка действительно решила отстраниться, как и все остальные, то почему просто не сообщила об этом в письме? Видимо она позволит себе как минимум выслушать его. Не в состоянии больше оставаться дома, парень решил прийти в пещеру заранее и подождать подругу там, как обычно подготовив согревающий костер.        В пять часов дня пошел сильный дождь, потому Джеку пришлось подождать полчаса, перед тем, как отправляться в путь. Вооружившись зажигалкой он вышел на улицу и двинулся к потайному выходу из города. Однако по пути он наткнулся на Джона Хоп-Фрога, который гордо и вальяжно прохаживался по поселку, сверкая золотой звездой Обер-Прокурора, которая по праву принадлежала отцу Джека. При виде кенгуру, Джек испытал величайшее раздражение:       – Где мой папа?! – злобно прошипел он, встав на пути своего бывшего коллеги по ограблениям.       Лицо Джона скривилось гримасой презрения:       – Тебя не учили манерам? – спросил кенгуру, – Или ты забыл, как по уставу следует обращаться к Обер-Прокурору?       – ГДЕ МОЙ ПАПА?! – рявкнул парень, проигнорировав замечание, – ОТВЕЧАЙ!       – Не думаю, что ты когда-либо его увидишь, Джек. – сказал новый Обер-Прокурор, скользя взглядом туда-сюда, – Я бы на твоем месте не слишком надеялся на встречу с батей.       – ЧТО ВЫ С НИМ СДЕЛАЛИ? – голос скунса дрожал. Джек чувствовал что вот-вот готов расплакаться.       – Твой папаша оказался слишком высокого мнения о себе. Он решил, что может ставить ультиматумы Крису. Это ни для кого не заканчивается хорошо. А теперь дай мне пройти!       Но Джек не сдвинулся с места:       – За что арестовали Клауса? – всхлипнул он.       – Надо же было предоставить гражданам хотя бы кого-то на “растерзание”. Ха-ха! Вот твой старший брат и сошел за сообщника твоего папки. Брысь с дороги!       Кенгуру грубо оттолкнул парня, и направился в сторону Большого Дома. Обида и гнев разрывали грудь маленького скунса. Он подошел к обочине, зачерпнул обеими лапами ком грязной жижи, оставшейся после дождя и, в состоянии аффекта, запульнул им прямо в спину Обер-Прокурора. Снаряд попал точно в цель, прямо между лопаток.       Моментально осознав, что же он наделал, Джек что есть мочи бросился бежать со всех ног в сторону своей школы. Ему вслед неслись испепеляющие проклятия кенгуру:       – АХ ТЫ ГАД! МЕЛКИЙ ЗАСТРАНЕЦ! А НУ ВЕРНИСЬ!       Джек ловко нырнул за поворот и залег в мокрых кустах:       – Ты за это заплатишь, гаденыш! – кричал Хоп-Фрог, – Я тебе еще покажу!       Кенгуру не смог отыскать парня и пошел назад. Подождав какое-то время в укрытии,       Джек вылез из кустов и направился дальше к своей цели.       Через десять минут он уже сидел в тайной пещере перед костром, постоянно поглядывая на часы. Наступило ровно семь вечера, никто не приходил. Пять минут. По прежнему никого, Дейзи запаздывала. Десять минут. Все еще нет. Пятнадцать минут, двадцать.       «Видимо она не придет» – вздохнул про себя Джек. Решила таким образом поиздеваться над ним, как и все остальные его «друзья». Пора уходить.       Вытирая рукавом слезинки, скунс поднялся на ноги и направился к выходу из каменного убежища. Он уже подошел в плотную к водопаду, как внезапно из-за ледяного потока воды материализовалась долгожданная белка. На ее плечах был ее школьный ранец, а на лице – волнение. Едва завидев своего друга, она бросилась на него и пленила крепчайшими объятиями.       – ДЖЕК! О, ДЖЕК! – воскликнула она. – БЕДНЫЙ МОЙ! МНЕ ТАК ЖАЛЬ!       Они попятились спиной вперед к центру пещеры и только у очага, подруга отпустила его.       – Мне так жаль… То, что случилась с вами это… ужасно… ужасно несправедливо!       Джек с горечью опустился на пол, не зная, что и сказать. Дейзи присела рядом и осторожно приобняла его за плечи.       – Все… – Джек шмыгнул носом, – все отвернулись от меня… Рентген, Гипноз, Приклад, Пиджак… абсолютно все.       – Они идиоты! – сердито сказала Дейзи. – Я пыталась говорить с ними, пыталась вразумить их. Твой отец не мог быть предателем общины. Он столько всего сделал для нас. С чего это ему и твоему брату вдруг понадобилось отдавать нас всех в лапы этих военных? Это же… бред полнейший!       – Мне… – Джек опустил глаза в пол. Ему было тяжело произносить эти слова, но он не мог не поделиться с Дейзи своей тревожной гипотезой. – Мне кажется они убили моего папу.       После этих слов он не сдержался и горько заплакал. Белочка обняла его еще крепче. Она молчала, видимо не знала, как подбодрить его. Действительно, какие в подобной ситуации можно найти слова утешения.       – Ну-ну, тише-тише… – прошептала она ему на ухо. – Все будет хорошо…       – Почему никто мне не верит? Почему все на стороне Шугарсолта? Как они могут верить ему?       – Этот гад умеет убеждать, запудривать мозги.       – Дейзи, милая, спасибо тебе… Спасибо за то, что осталась со мной! – Джек пытался унять рыдания, но это выходило с большим трудом. Перед глазами у него так и стояло лицо Клауса, сидящего за решеткой в тюремной робе и лицо отца с закрытыми глазами, где-то глубоко под землей, – У меня больше никого не осталось, кроме тебя и семьи.       Белочка поглядела на скунса в упор. На её прекрасных глазах также начали выступать слезы:       – Джек, я, – запинаясь произнесла она, – Я должна тебе кое-что сказать.       По ее тону парень понял, что следующие ее слова не принесут ничего хорошего.       – Джек, мои родители… – горько сказала девочка, – Мы уезжаем… сегодня.       До скунса, казалось, не сразу дошел смысл этих слов:       – Уезжаете? – переспросил он, – Как? Куда?       Она отвела взгляд, как будто ей было стыдно:       – В Зверополис. Папа сказал, что оставаться в Джимсвилле очень опасно. Три дня назад он подал заявление на то, чтобы покинуть общину навсегда. Сегодня к нам пришел полицмейстер, который сказал, что заявка одобрена и мы должны покинуть город в течении трех часов. – белка взглянула на часы, которые Джек подарил ей на день рождения два года назад, – Через час мы должны быть у Западных ворот. Они откроют для нас ворота, выпустят нас и мы уйдем.       Слова белки разбивали сердце. Джек почувствовал, будто его полностью опустошили:       – Но куда… куда вы поедите? Где вы будете жить?       – В Зверополисе у папиного брата. Он приезжал когда-то сюда к нам, но ему тут не понравилось.       Скунс взял руки Дейзи в свои ладони и умоляюще застонал:       – О, милая, прошу, не покидай меня! Не оставляй меня одного!       И белка заплакала вместе с ним:       – Я сказала родителям, что не хочу уезжать, но папа говорит, что уже все решил.       Джек крепко стиснул подругу в объятиях. Ему казалось, что пока он держит её так, она никуда не уйдет, останется с ним. Навсегда. В этой пещере. Только они вдвоем. Пламя костра, словно разделяло чувства белки и скунса и горевало вместе с ними.       – Когда вы вернетесь? – с тревогой спросил Джек, боясь получить самый страшный ответ.       – Я не знаю, – честно сказала Дейзи, – Мама говорит, что я должна готовиться к тому, что мы никогда не вернемся.       При этих словах Джек поник окончательно. Однако девушка осторожно приподняла его голову и приободряюще прошептала:       – Через три года, когда мне исполнится восемнадцать, я смогу сама ходить куда захочу. Тогда я обязательно приду сюда в эту пещеру. И если я все еще буду нужна тебе, приходи ко мне.       – Я обязательно буду ждать тебя здесь, – поклялся Джек. – Прошу, не забывай обо мне.       Костер погас. Тьма поглотила скунса и белку. Джек перестал плакать, но все еще учащенно дышал. Он почувствовал, как окрепли пальцы, поддерживавшие его подбородок. Парень ничего не видел, но ощутил теплое дыхание девушки перед своим носом и понял, что она максимально приблизила свое лицо к его лицу. Несмотря на темноту, Джек зачем-то закрыл глаза, будто бы давал какому-то призраку, прячущемуся во тьме понять, что не собирается сопротивляться.       Он почувствовал, как губы Дейзи соприкоснулись с его губами и слегка приоткрыл рот, сообщая воину, собирающемуся вторгнуться в его душу, что полностью покоряется его воле. Девушка страстно поцеловала его, и парень ощутил, как все его тело, опустошенное вестью о её отъезде, снова наполняется теплом. Никакого разврата и похоти не было в этом поцелуе: Дейзи просто наполняла живительной теплотой его разбитую душу…       – Я люблю тебя, Джек!       Голос как будто-бы не принадлежал белочке, он принадлежал кому-то другому. Скунс понимал, что должен повторить эти слова, он ощущал это каждой клеточкой своего тела. Но почему-то не смог выдавить из себя ни звука и, опустив голову к полу, снова разнылся как тряпка.       Джек не знал, сколько времени они просидели так в темноте.       – Мне пора! – произнесла белка через какое-то время.       Парень помог ей надеть ранец, и друзья вышли из пещеры на природу.       – Проводишь меня до дома? – с тоскою спросила Дейзи.       – Ты позволишь мне? Но если Саманта увидит нас вместе?       – Да какая уже разница? – впервые за день белка позволила себе что-то похожее на усмешку, – Все равно через полчаса меня уже здесь не будет.       Джек оглянулся на водопад, через который они только что вышли:       – Поверить не могу, что как минимум три года буду приходить в эту пещеру в одиночку.       – Зачем тебе приходить сюда одному?       – Это единственное место, которое будет напоминать мне о тебе. – объяснил парень.       Подруга улыбнулась:       – Может быть получится и раньше, кто знает. Жизнь всегда преподносит сюрпризы. – она горестно вздохнула и сердито прошипела, – Ох, как же я ненавижу этого ублюдка Шугарсолта за то, что он так поступил с вашей семьей и разлучил нас с тобой.       – А уж я то как его ненавижу. – прошипел Джек.       Дейзи приложила руки ко рту и приподняв голову закричала на всю округу:       – Я НЕНАВИЖУ МУДРОГО ПАПАШУ!!!       Джек сперва испугался, но быстро понял, что никто отсюда не услышит их. Он обернулся по сторонам и убедился, что вокруг нет ни единой живой души. Дейзи засмеялась и он засмеялся вместе с ней:       – Я НЕНАВИЖУ УБЛЮДКА ШУГАРСОЛТА!!! – проорал он.       – НЕНАВИЖУ ПАПАШУ!!! – подхватила подруга.       – КРИСТИАН ШУГАРСОЛТ – МЕРЗКИЙ ВОНЮЧИЙ ПОДОНОК!!!       – ТУПАЯ ПСИНА!!!       – И ВСЕ ЕГО ПРИХВОСТНИ – ГРЯЗНЫЕ СМЕРДЮЧИЕ СКОЛЬЗКИЕ ОБРЮЗГШИЕ… –       Джек не смог подобрать подходящего существительного к своим эпитетам.       – ИМПОТЕНТЫ! – подсказала подружка.       И они в приподнятом настроении отправились в сторону холма в город. Небо было затянуто тучами, где-то вдалеке даже гремела гроза. Джек старался запомнить каждый шаг, каждое мгновение, что он проводит со своей спутницей, так как уже меньше чем через полчаса она должна исчезнуть из его жизни на неопределенный промежуток времени. Джек старался идти как можно медленнее, дабы растянуть этот момент, однако откладывать его до бесконечности все равно бы не получилось.       Влюбленные прошли долгий путь от школы, в которой проучились вместе долгих пять лет, мимо остановившейся недавно фабрики, где Джек с Розбатом покупали сладости (скунс – для Дейзи, а пума – для Джинни), обогнули противный мраморный особняк, от которого так и веяло неприятностями, прошли по Восточной улицы мимо места смерти оленя-диктатора, и остановились возле дома Джека. Он хотел что-то дать напоследок девушке, что-то, что позволило бы ей хранить память о нем, в момент разлуки:       – Я отдам тебе свою приставку с картриджами, – предложил он, – Будешь играть в нее, и вспоминать наши вечера.       Однако Дейзи настойчиво отказалась от этой затеи:       – Ты же теперь будешь редко выходить из дому. Что у тебя останется из развлечений? Только телевизор смотреть, да в игры играть. Нет, лучше дай мне тот картридж про синего зайца. Это моя самая любимая игра. А приставку мне папа купит. Жди меня тут через десять минут.       Друзья разошлись, парень бегом бросился в дом, в свою комнату. Том и Джулия сидели на его кровати и играли в Робокота, судя по всему уже не один час.       – Где игра про зайца? – спросил он у ребятишек, переступая провода.       – Вон там в коробке, – ответил младший брат, отводя голову в сторону, стараясь что-то разглядеть за телом родственника.       Джек схватил заветный картридж и молнией вырвался наружу. Он догадывался, почему подруга выбрала именно эту игру: приключения зайца были первой игрой которую они прошли вместе, и именно после ее прохождения у них с Дейзи появилось их тайное грязное увлечение. Несколько минут он простоял у своей калитки, пока мимо него не прошло беличье семейство: отец Дейзи, ее мать и она сама, все трое словно собрались в поход, у всех за спинами огромные рюкзаки. Родители прошли чуть вперед, а Дейзи остановилась, и скунс дал ей игру. Белочка поставила свой рюкзак на землю и какое-то время возилась с молнией. Она спрятала подарок Джека на дно рюкзака, а взамен извлекла оттуда деревянный гребешок, который скунс моментально узнал: именно им подруга расчесывала его шерсть, когда они играли в лошадку в пещере.       – Это тебе, – сказала она, протягивая его Джеку. – На память обо мне.       Мама Дейзи обернулась и недовольно окликнула дочь:       – Что ты ты творишь, а? Поторапливайся давай!       – Да погоди ты! – грубо крикнула в ответ девчонка.       Парень спрятал гребень в карман, помог белке набросить рюкзак на спину и она засеменила вслед за родителями. Джек шел за ними отставая на несколько десятков шагов, дабы не вызывать подозрений у прохожих. Таким вот нехитрым способом он проводил подружку до самых Западных ворот.       Ворота само собой были заперты, их охраняла большая толпа полицмейстеров, хотя Джек всю жизнь наблюдал рядом с ними не больше двух сторожей. Здесь также была группа зверей, которые хотели попрощаться с беличьей семьей, среди них оказалась и Саманта Хайскул. Девочка-ягуар приблизилась к белочке и протянула ей какое-то украшение. Это было кольцо с большим ультрамариновым бриллиантом и орнаментом в виде лепестков, вся композиция напоминала синюю ромашку:       – Это тебе, Дейзи, вспоминай обо мне.        У белки округлились глаза:       – Но, Сэм, это же ваша семейная реликвия! Оно же очень дорогое! Я не могу его взять.       – Бери-бери! – Саманта сунула кольцо в лапы подруги, – Я знаю, что ты всегда восхищалась им. Мама подарила мне его, а я дарю тебе.       Полицмейстеры раскрыли створки ворот. Родители вышли за пределы ограды.       – Но… – Дейзи разволновалась, – Сэм, прости, мне нечего дать тебе взамен. Если бы я знала… Мы уже уходим… Я не успею…       Кошка добродушно улыбнулась и крепко обняла белку:       – Я буду скучать по тебе. Пиши нам иногда, если письма дойдут.       – Хорошо, я… Я когда-нибудь приеду к вам. Навещу вас всех.       – ДЕЙЗИ! – окликнул белочку отец, – ПОРА! ПОШЛИ УЖЕ!       – Пока, Саманта! – с грустью сказала дочь Смитов.       Она взглянула на подаренное ей дорогое кольцо, потом обернулась и помахала рукой Джеку. Друг помахал ей в ответ. Одарив напоследок всех печальным взглядом, Дейзи перешагнула границу Ограды Найстли и полицмейстеры медленно закрыли скрипучие ворота. Родители взяли девочку за руки и через пару мгновений все трое скрылись из виду.       Джек развернулся и побежал по Западной улице, свернул на Северную, снова нырнул в дыру в ограде, пробежал по полю, вниз по склону. Дорога, по которой уходили Смиты, огибала поселок вкруг с севера, потому с вершины холма скунсу открылся прекрасный вид: издалека он видел, как беличье семейство идет пешком по дороге мимо Прокурорших Прудов, далее через мост, вдаль к лесу в сторону Франкофа. Все трое шли не очень быстро, но и не слишком медленно: родители впереди, дочь позади. Если бы она обернулась, то наверняка увидела бы маленького скунса стоящего на вершине холма и он смог бы помахать ей рукой, однако Дейзи не знала, что он наблюдает за ней. Джек позвал ее несколько раз громким криком, приложив лапы ко рту, но было уже поздно: путники были так далеко, что его крик не долетал до них. Дейзи так ни разу и не повернула голову и в скором времени она, вместе с родителями исчезла за морем гигантских елей.       Парень с горьким вздохом опустил руки и поднял глаза к пасмурному небу, словно проклиная его. Он долго сидел на краю обрыва, обхватив руками колени и глядел вдаль на реку. Когда-то давно они на том берегу вместе с Розбатом наблюдали за тем, как Клаус занимается плотскими утехами с незнакомой девчонкой, появившейся невесть откуда, а сейчас, что Клаус, что Розбат, оба сидят по тюрьмам… Кажется, что все это было в другой жизни. Джек вытащил из кармана деревянный гребешок, что получил от белки, тот самый которым позволял ей расчесывать себе хвост, спину и голову. Скунс поднес его к носу: от расчески пахло ягодами, этот запах был знаком ему, запах духов Дейзи. Скоро он выветрится и останутся только воспоминания…       Когда стало совсем холодно, Джек поднялся и пошел гулять по полям. Он ходил без дела, с тоскою ностальгируя по прежним прекрасным временам, тем, что уже никогда не вернутся. Вскоре солнце зашло окончательно и Джек направился обратно в поселок, который, казалось, за несколько дней стал абсолютно чуждым для него.На улицах уже опустело, в домах зажигался свет, жители садились за просмотр вечерних сериалов. Скунс брел по улице, продолжая оплакивать свою горестную судьбу, даже не представляя, какой удар ждет его дома.       Уже около забора их участка Джек понял, что что-то не так: калитка, которая обычно стояла прикрытой, была распахнута настеж. Пройдя через нее, парень услышал чьи-то горестные стоны в доме. От волнения он перешел на бег, отворил входную дверь и наткнулся на кастрюли, разбросанные по полу в прихожей. Это что еще такое? Джек бросился в гостинную…       Страшная картина. В гостиной разгром, обеденный стол и стулья перевернуты, по полу разбросаны столовые приборы. Мама и Джулия громко плачут, стоя на коленях у дивана, предназначенного для отдыха. На диване лежит Жоржетта, положив руку на голову, лоб ее перебинтован.       – Что случилось?!!! – закричал Джек. Сердце его упало в живот. – Они опять приходили?       Мать поднялась на ноги, прикрыла залитое слезами лицо руками и, ничего не ответив, ушла в свою спальню.       – Где ты был, Джек? – сломленным голосом спросила Жоржетта.       Брат осторожно приблизился к ней, взглянул на ее перевязанный лоб. Сквозь бинты проступило небольшое багровое пятно.       – Они забрали Томми! – сквозь плач пропищала Джулия.       Джека как громом ударило. Он потерял дар речи.       – Этот… – всхлипнула младшая сестренка, – Этот страшный кенгуру пришел… злой… и с ним тигры и леопард… Они провели обыск во всем доме, а потом… сказали, что забирают Томми в приют… Что ему нельзя в нашей семье и его… перевоспитают в приюте как надо… Он плакал и не хотел идти, а они… тащили его за руку… а Жоржетта… она не хотела его отдавать и тянула его обратно, и они… ударили её об стол…       Старшая сестра зажмурилась, словно от боли, и повернулась на бок лицом к стене.       Джек был в панике. Это все не могло быть по настоящему. Это все какой-то ужасный сон. Ужасный отвратительный сон. У него перед глазами предстала ужасная картина: огромные полицмейстеры тащат его маленького братика к выходу, а тот брыкается, плачет и зовёт маму на помощь. Жоржетта пытается сопротивляться и вырвать брата из их цепких лап, и огромные амбалы разбивают ей голову о поверхность стола до крови. А злобный Джон Хоп-Фрог с мерзопакостной ухмылкой злорадно наблюдает за этой картиной.       Внезапно у Джека перехватило дыхание, стоило ему вспомнить тот грязный ком, который он бросил в спину Обер-Прокурора, как тот гнался за ним, выкрикивая вслед всякие проклятия. И тут парень понял ужасающую истину: это все его вина! То, что только что произошло – было местью ему со стороны Хоп-Фрога за то, что Джек имел неосторожность дать волю своему гневу. Томми забрали в Приют Симпсона и это все только по его вине.       Комната перед глазами стала ходить ходуном, все двоилось и расплывалось. Спустя несколько секунд Джек потерял равновесие и упал на пол, потеряв сознание.

***

      На протяжении пяти долгих дней, после своего возвращения из Джорджвилля, где он едва не лишился жизни, Джеймс готовился к операции по освобождению детей сирот из лап сектантской колонии. Он скрупулезно изучал бумаги, полученные от некоего Кингсли, и посылал своих коллег в окружные населенные пункты с целью разведки. Формально отрядом Омикрон командовала майор Дюпен, но фактически ее подопечными распоряжался Джимми. Все это понимали и не ставили под сомнение авторитет гепарда, тем более , члены отряда считали себя хорошими друзьями, а не начальниками и подчиненными. Коллеги блестяще справлялись с заданиями Андерхилла, даже удачно втерлись под прикрытием в одну преступную группировку, что неудивительно, ведь все были выпускниками Академии, сдавшими все экзамены на отлично.       И вот, когда все данные, как казалось были полностью собраны, Джеймс радостно объявил своим друзьям, что отправляется на переговоры с Шугарсолтом.       – Кого из нас ты возьмешь с собой? – поинтересовался Шарко.       – Я поеду один, – заявил гепард.       Это его решение вызвало удивление и недовольство со стороны коллег:       – Так нельзя! – запротестовала Анабель, – Ты не можешь ехать туда в одиночку. Нужно как минимум трое переговорщиков. Пусть тебя сопровождают… Фред и Оскар, например?       – Да, мы готовы! – сказал Винтер.       Но гепард настоял на своем:       – Я сам со всем разберусь! Будет лучше, если вы останетесь здесь и потом переправите сирот в город. Пока меня не будет, закажите автобусы. Я не знаю, сколько там всего детей, но думаю немало…       – Рядовой Андерхилл, – грозно пробурчала Анабель, – Я, как ваш командующий, не даю добро на ваши действия и запрещаю вам идти на переговоры в одиночку.       Джеймс догадался, что она всего-лишь переживает за его собственную жизнь, а не за успех или провал операции.       – Простите, майор Дюпен, но полковник Андерхилл велел вам слушать меня и последнее слово всегда остается за мной. – ухмыльнулся он.       Анабель еще долго продолажа спорить с ним, даже отправилась в штаб и связалась по рации и пыталась что-то объяснить его отцу, однако Андерхилл-старший настоял на том, что все должен решать его сын и, никаких пререканий и быть не может.       В итоге командующая отрядом сдалась.       – Ну что ж, – усмехнулся повар-носорог, – Так даже лучше. Пусть Джимми выполняет всю работу за нас, раз ему так хочется, а мы пока расслабимся, отдохнем и поедим.       – Ну что ж поделать, – пожал плечами лев, по-дружески улыбаясь, – Джимми действительно заслужил быть главным, ведь он, объективно умнее нас всех вместе взятых. Какой там у него IQ? 200? 250?       Гепард искренне залился краской. Друзья обступили его, принялись пожимать ему руки, хлопать по плечу, желая удачи.       – Ты точно не хочешь, чтобы я поехал с тобой, Джим? – спросил Луи Мейпл, – Мало ли что там может случиться? У него там целый отряд вооруженных корешей, а ты будешь один против них.       – Не переживай, дружбан! – гепард ткнул медведя кулаком в бок, – Волчара смелый только внутри своего города, я буду говорить с ним за воротами. Он трус и ничего мне не сделает, так как знает, какой ответ последует после того, если со мной что-то случится.       – Тогда позволь хоть помочь тебе с джипом?       – О, почту за честь.       Гепард и медведь покинули пределы лагеря и вышли на дорогу, на обочине которой стоял военный внедорожник камуфляжной расцветки. Они подлили топлива в бензобак, проверили внутренности машины, медведь заменил маслопроводный шланг.       – Знаешь что, – попросил Джеймс, – Расскажи напоследок один из своих анекдотов.       Очковый медведь слегка удивился:       – А что так, ты же вроде не любишь юмор, судя по моим наблюдениям.       – Хочется ехать на встречу судьбе с повышенным настроением.       – Хм-м-м, – Луи покопался в памяти, – Тебе короткий анекдот или длинный?       – Вопрос бессмысленный, – ответил гепард, – Твоя манера повествования устроена так, что ты любую шутку, которую можно рассказать за десять секунд, превращаешь в целый рассказ минут на пять.       Мейпл рассмеялся:       – Это ты верно подметил, Джимми. Видимо хочешь оттянуть время, перед тем как ехать к этим… Перед смертью не надышишься. Ну ладно, слушай:       Приехал как-то раз один медведь… или там зайцы были? Неважно. Приезжает медведь к своему бате на ферму по хозяйству помогать, траву там стричь, в элеватор зерна запасать и так далее. В общем однажды утром подходит к нему и говорит: «Папаня, у тебя очень хорошая ферма, но вот проблема: посреди поля сортир деревянный стоит. Это же позорище, срам и антисанитария. Надо его убрать и нормальную канализацию провести.» А отец отвечает: «Ничего ты не понимаешь, сын, это эстетика загородной жизни, вам городским не понять, пусть стоит, ведь никому он не мешает». «Но отвратительно же» – говорит сын, – «Двадцать первый век на дворе все-таки!». «Я сказал нет! Забудь об этом». Ночью, пока все спят, сын тайно вышел во двор, оглянулся по сторонам, завел бульдозер, подъехал к этому деревянному толкану, взял его на таран, поддев отвалом и протащил таким образом до самого утеса, остановившись только на краю обрыва. Сортир упал с обрыва и затонул, вместе со всем содержимым. На следующий день сын стоит и косит траву, как ни в чем не бывало. Подходит недовольный отец: «А ну-ка, сынок, отвечай, это ты мой туалет в реке утопил?». «Нет, не я!» – отвечает сын. «Признайся, сынок! Ты знаешь, что признаться, это означает получить прощение. Вон у моих соседей на ферме заяц срубил персиковое дерево, которое так любил его папа. Он признался во всем своему отцу и тот его простил!». Ну медведь смотрит в глаза своему папане и говорит: «Ладно, это я сортир утопил.» И тут батя ка-а-ак даст ему кулаком в нос со всей дури. А-ха-ха-ха-ха-ха!!! А сын, значит, нос руками сжимает и стонет: «За что, папа? Ты же сказал, что заяц отцу признался, что персик срубил, и тот его простил.» А медведь в гневе на него смотрит, из носа пар идет, и говорит: «Это не одно и то же! Когда заяц в огороде персиковое дерево топором рубил, его отец в данный момент на нём не сидел!»       И Луи Мейпл как всегда расхохотался над своею собственной шуткой. Гепард мило улыбнулся ему в ответ, и забрался по ступенькам на водительское сидение внедорожника.       – Ладно, Луи, бывай! – сказал он, заводя двигатель, – Если через полтора часа не вернусь, поезжайте вслед за мной.       Медведь схватил его за рукав:       – Джимми, пообещай мне кое-что.       – Да, Луи?       – Что бы ни случилось в жизни, всегда будь жизнерадостным! Не позволяй тоске проглотить себя. Стоит только дать слабину и все, считай пропал навсегда!       Джеймс не совсем понял, что имеет в виду его друг, но все же сказал:       – Ладно, торжественно клянусь!       – Привози побольше детишек! – сказал медведь, пожимая гепарду лапу.       Андерхилл обернулся назад и увидел вдалеке остальных коллег, собравшихся в кучу. Все они весело махали ему лапами, впереди же стояла счастливая Анабель. Джеймс также помахал им в ответ, после чего выжал сцепление и плавно надавил лапой педаль подачи топлива. Джип тронулся в путь, жужжа двигателем на всю округу и оставляя после себя огромное облако пыли.       Десять минут он ехал по земляной тропинке через поля, луга и леса. Во время поездки ни одна живая душа не попалась ему на пути. Он немного сбросил скорость, проезжая по мостику через обмелевшую реку, в этот момент вдалеке уже показался поселок, покатые крыши его домов и каменные столбики величественной ограды.       Дорога привела Джеймса прямо к Западным воротам. Издалека он увидел, что вход в город охраняют несколько полицмейстеров. Едва заметив его приближение, они в ужасе раскрыли стальные створки ворот и вбежали внутрь, после чего всем скопом судорожно пытались вернуть ворота в прежнее положение.       Гепард припарковал свой автомобиль на обочине дороги , заглушил двигатель, спустился на землю и пошел к арке, по дороге бросив взгляд наверх. «Всякому – по заслугам» – гласила надпись над аркой. Джеймс почти вплотную приблизился к стальным прутьям, с противоположной стороны стояла толпа свирепых хищников.       – Я пришел поговорить с Мудрым Отцом. – сообщил гепард охранникам.       Они глядели на него хмурыми взглядами:       – Он не хочет с вами разговаривать! – сказала черная пантера, – Уходите! Это наша территория!       – Думаю, он захочет со мной поговорить, когда узнает кое-что, – усмехнулся Джеймс. – Идите и сообщите ему, что я знаю про Элоизу и Туко! Гарантирую вам, что после такого он выйдет ко мне. Сообщите, что это вопрос жизни и смерти. Я буду ждать его здесь!       Агент вернулся в джип и пару минут расслабленно повалялся в кресле. Он взял в лапы рацию:       «Я на месте. Вступаю в переговоры с Мудрым Отцом. Приём!» – сказал он.       «Вас понял. Продолжай держать нас в курсе. Приём!» – ответила рация голосом Шарко.       Вскоре ворота распахнулись. Гепард поднял с соседнего кресла рюкзак с вещами, набросил его на плечо и снова подошел к арке. Высокий серый волк вышел ему навстречу, в глазах его читалось раздражение и недовольство, он встал, как обычно сложив лапы на груди.       – Как нехорошо обманывать несчастную девушку, вешая ей лапшу на уши, что ты работаешь ресторатором в Зверополисе, когда ты на самом деле глава сектантской общины, – деловито заметил Андерхилл.       – Чего тебе от меня надо? – рявкнул на него Шугарсолт.       – Я скажу прямо, – объявил Джеймс, – Правительство страны поручило мне эвакуировать всех детей из приюта, который находится на территории вашего поселка. Их доставят в Зверополис и распределят по семьям, где они найдут новых родителей.       – А не пошел бы ты в одно место?! – выругался Мудрый Отец. – Ты кем себя возомнил?       – Я знал, что по-хорошему не получится, – со вздохом произнес агент, расстегивая молнию на рюкзаке. Он извлек из ранца стопку документов и сунул ее под нос волку.       Высокомерие на морде Шугарсолта моментально сменилось испугом. Его взгляд стал жалким и беззащитным:       – Я слушаю вас! – сказал он.       – Дети. – сурово повторил Андерхилл, – Я забираю всех детей из приюта. Это мое правительственное задание и я его выполню.       Глаза волка растерянно забегали. Он судорожно пытался найти выход из ситуации:       – Дайте нам сутки на размышление. – попросил он, – Мне надо посоветоваться с моим Советом министров.       – Никаких суток, – отрезал Джеймс, – Я прекрасно знаю этот ваш совет: Хоп-Фроги, Фон Гарретт, Скофилд, кто там еще, Ван Тассел… Вы у нас под колпаком! Даю вам полчаса на раздумье и ни минутой позже. Не увижу детей через полчаса – вызываю подмогу и мы берем город штурмом. Если я не свяжусь со своими коллегами через полчаса – они решат, что вы меня убили и возьмут город штурмом.       И Джеймс снова вернулся в транспорт. Мудрый Отец развернулся и шагнул обратно в арку, ворота закрылись. Гепард снова взял рацию и сообщил, что все идет как нельзя лучше. Мудрый Отец оказался на редкость пунктуальным зверем: спустя ровно тридцать минут, отведенных Андерхиллом, ворота открылись в очередной раз и из них вышел Реджинальд Скофилд.       – Входите внутрь! – он поманил гепарда за собой и вновь исчез за городской чертой.       Легкое волнение напало на Джеймса, но он попытался унять его.       «Я вхожу внутрь города. Прием.» – сообщил он в штаб.       «Вас понял. Держи в курсе. Прием»       Джеймс осторожно прошел через арку. Хищники обступили его, но закрывать за ним ворота не стали. Агент огляделся: он увидел вокруг себя два ряда домов, уходящих вглубь, а вдалеке высокое мраморное здание. С той стороны в его сторону шел Шугарсолт в компании гривистого волка, ведя за собой огромную толпу ребятишек. Дети были разных возрастов и размеров, но абсолютно все были одеты в одинаковые фиолетовые костюмы. И их было не меньше сотни. Внезапно Джеймс осознал, что не подумал об одной важной детали: как он доставит всех этих сирот в лагерь? В его джипе не хватит места даже для четвертой части всей этой своры.       – Итак, – сердито сказал Шугарсолт, – Вот все дети приюта. Забирайте их и убирайтесь отсюда.       – Здесь точно все? – уточнил гепард.       – Абсолютно. Все до единого.       – Где их документы?       – Нет у нас никаких документов. – брызнул слюной Шугарсолт. – Бери и выматывайся. Вот условия: я отдаю вам этих зверят, а вы оставляете нас и наш город в покое. И ваши бумаги никуда не идут. Я прекращаю свою деятельность в остальных городах и сосредоточусь только на Джимсвилле. Больше никаких экспедиций. Идет?       – Вполне! – довольно кивнул Андерхилл. Он понимал, что для Шугарсолта это не все, ему не спустят с рук все, что он натворил. Однако это не его, Джеймса, забота, цель гепарда только эвакуировать сирот, а арестом волка и его прихвостней займутся уже другие отряды специального назначения.       – Мы договорились? – злобно спросил Шугарсолт протягивая гепарду лапу, для рукопожатия.       – Да, договорились. – Джеймс проигнорировал ладонь волка и обратился к детям, – Так, ребятишки! Вы сейчас пойдете со мной в…       – Одну минуту! – перебил его волк. – Куда это вы так торопитесь?! Мы еще не договорились!       – Как это? – удивился агент, – Только что же… Я забираю сирот и мы оставляем вас в покое.       – Ну так пожмите мне лапу. Договор скрепляется рукопожатием. Это нужно, чтобы каждая сторона доказала, что она не собирается обманывать.       Молодой парень поглядел на шерстяную ладонь сорокалетнего амбала.       – Ну уж, нет, извините. – он брезгливо покачал головой, – Вы нерукопожатый! Прикасаться к вам я не собираюсь.       Волк смерил гепарда ненавистным взглядом, после чего поднял голову и обратился к полицмейстерам:       – ЗАКРОЙТЕ ВОРОТА!       Хищники моментально повиновались. По спине агента пробежали мурашки, он растерянно начал озираться по сторонам. А Шугарсолт тем временем уже смотрел на гривистого волка:       – Юджин, если этот агентишка в течении минуты не пожмет мне лапу – уведи всех детей обратно в приют.       Ребятишки испуганно прижались друг к другу, они явно не понимали, что происходит. Мудрый Отец смерил агента победоносной лукавой ухмылкой, как бы вопрошая: ну и что теперь ты собираешься делать? При этом он продолжал протягивать ему свою руку. Джеймс вздохнул, другого выбора у него не оставалось: маленькое унижение и спасение детей, либо гордость и уход с пустыми руками.       – Вы уверены, что хотите этого? – сквозь зубы прошипел гепард.       – О, я настаиваю! – сладостно пропел волк.       И Джеймс положил свою ладонь на ладонь волка. Пальцы двух хищников сомкнулись. Гепард знал, что волк захочет сильно сдавить его кисть, но не ожидал, что это будет настолько сильно, он изо всех сил сомкнул челюсти, чтобы не закричать. Спустя двадцать секунд лапа агента выскочила из жгучих тисков.       – Полицмейстеры, открыть ворота! – приказал Шугарсолт охранникам, после ччего обратился к симпмоновцам, – Детишки, вы сейчас пойдете с мистером Андерхиллом. Он отведет вас в новый приют и найдет каждому из вас родителей.       Сиротки толпой вышли через арку и столпились огромной кучей рядом с автомобилем, на котором приехал агент. Джеймс поглядел на довольного волчару, потирая саднящее запястье. Ему хотелось стереть эту ухмылку с морды самодовольного ублюдка, и агент решил сделать это напоследок:       – Да, кстати, раз уж мы больше не увидимся, перед тем как я уйду, я решил вернуть вам одну вещь, мне-то она не нужна, – с этими словами Джеймс снял с плеча рюкзак, в котором лежал компромат и извлек из соседнего отдела потрепанную фетровую шляпу.       Он бросил головной убор Шугарсолту и тот ловко поймал его обеими лапами. Как и предполагал гепард, ухмылка волка тут же испарилась.       – Туко… – прошептал Мудрый Отец. Он глядел на шляпу с таким лицом, словно держал в лапах не головной убор своего друга, а его отрезанную голову.       – Не следовало подсылать ко мне вашего шпиона!       – Что ты с ним сделал? – с ужасом промямлил Кристиан.       – Он первый напал на меня. – ответил гепард. – Глупая затея, нападать со спины на спецагента, который с отличием окончил в том числе курс боевых искусств. Как видите, у вас не все схвачено. У отряда “Омикрон” длинные лапы. Вы еще услышите об агенте Джеймсе Андерхилле!       Последние слова он адресовал не только Шугарсолту, но и всем зверям, стоящим в округе. Джеймс уже собирался покинуть город, как волк, внезапно, схватил его за рукав камуфляжной формы и резко дернул на себя:       – А я хочу тебе сказать, – со злобой огрызнулся волк, – Что ты больше никогда не услышишь о Кристиане Шугарсолте!       Джеймс не понял, что Мудрый Отец имеет в виду, потому вырвался из хватки и сказал:       – Я очень этому рад! Чем меньше времени я буду лицезреть ваше лицо, тем более приятными будут мои дальнейшие дни…       С этими словами агент развернулся и гордо зашагал в сторону своего автомобиля. За его спиной лязгнули ворота.       Гепард смотрел на толпу испуганных детишек, те стояли, глазеяч на него и переминались с ноги на ногу. Не меньше сотни детей, больших и маленьких, хищников и травоядных, мальчишек и девчонок (белки, лисы, жирафы, антилопы, газели, ежи, еноты, опоссумы, кролики и так далее). Гепард прочистил горло и сказал:       – Итак, ребята, меня зовут Джеймс Андерхилл, я пришел, чтобы забрать вас из этого страшного места и отвести в лучший из городов…       – Почему страшного? – спросила девчонка-жираф.       – Э-э… -вопрос застал агента врасплох. – Ну-у… потому-что ваш Мудрый Отец… неважно! Сейчас я доставлю вас в наш военный лагерь, откуда вас заберут автобусы и распределят по другим интернатам города Зверополис. Там вам будет гораздо лучше, чем здесь, поверьте мне. Вы быстро найдете новые семьи и у каждого из вас будет новый дом.       Кто-то из ребят в предвкушении улыбнулся, а кто-то видимо отнесся к словам незнакомца скептически.       – В общем, – подытожил агент, – Постройтесь в шеренгу и поделитесь на пары. Началась суматоха, в попытке выстроиться в линию, сироты принялись толкать друг друга. В конечном итоге им все же удалось выполнить распоряжение гепарда, пары не нашлось только для одного маленького скунса, единственного скунса во всем приюте. Никто не хотел вставать с ним в пару.       – Как тебя зовут, дружок? – поинтересовался Джеймс у мальчишки.       – Томас Кингсли. – ответил тот.       – Ты пойдешь в паре со мной. – сказал Андерхилл, и обратился к остальным, – Итак, к сожалению вам всем не уместиться в мой джип, так что до лагеря придется идти пешком. Идти придется долго, но придется потерпеть. А теперь, все за мной!       И они двинулись в путь вдоль по дороге. Солнце уже начало клониться к небосводу, в спину дул легкий ветер, трава мелодично шелестела. Огромнейшая толпа детишек в фиолетовых пиджачках и беретах, шла через поле по тропинке неизвестно куда. Колонну возглавлял Джеймс Андерхилл, идущий впереди колонны с мальчиком за ручку. Он всю дорогу думал, как наверное величественно выглядит сейчас эта картина с высоты полета дельтаплана и как отец будет гордиться им. Дети, идущие позади, о чем-то переговаривались, переругались, обменивались смешками. Путь был долгим,учитывая, что ребятишки идут очень медленно, так как один шаг взрослого равен трем шагам ребенка. Они прошли по мосту через речку, потом через лес и теперь двигались сквозь огромное бескрайнее поле.       Внезапно, примерно на половине пути, Джеймс вспомнил, что в порыве восторга, от того, что все прошло максимально идеально, он совсем забыл предупредить своих коллег, поэтому снял с пояса рацию:       – Алло, штаб? – произнес он в динамик, – Приём?       – Да, привет, Джим, – ответил приятный голос Анабель Дюпен. – Да как у тебя дела?       – Все отлично! – сообщил агент, – Тут просто исход. Я вывел всех детей из Джимсвилля, словно Мозэс из земли ежовой и теперь веду их, словно крысолов, разве что без дудочки.       – Чего? Ты вообще о чем?       – Спроси у Луи, он знаток Священного писания, – усмехнулся гепард. – Короче мы идем пешком, так как они все не поместились бы в джип.       – Вот блин, почему мы не подумали о том, как будем их транспортировать? – спросила Анабель. – Может тебе пригнать Шарко, Винтера и Норта на других джипах?       – Погоди минуту…       Джеймс оглянулся, так как почувствовал нечто странное: вся толпа, идущая за ним, остановилась и смотрела назад в ту сторону, откуда они пришли. Вскоре агент понял, что причиной этого был рев мотора, идущий со стороны Джимсвилля. Дети начали расступаться в разные стороны на обочину дороги, Джеймс с маленьким скунсом были вынуждены поступить также.       Вскоре перед ними пронесся, сбавляя скорость белый фургон, тот самый, за которым весь отряд шпионил пару недель назад и умудрился упустить из виду. Фургон остановился чуть впереди, в паре десятков метров от колонны зверей. Все двери открылись и наружу выскочили несколько зверей: двое львов, тигр и черная пантера. Вместе с ними были як Скофилд и гривистый волк Ван Тассел. Абсолютно у всех было в руках по боевому автомату. На лицах у всех выражение пылающей ярости.       Эйфория моментально улетучилась из тела Джеймса, он понял, что что-то не так. Он сделал шаг вперед, прикрыв своим телом маленького Томми и сжав кулаки, приготовился к смерти. Подготовка к смерти в неожиданный момент – одна из дисциплин, которым обучают в академии. Джимми думал, что освоил ее идеально как и все остальные, однако почувствовал как дрожат его колени. Он выпрямился, стараясь не подавать волнения и глядел на зверей каменным взглядом. Те обступили его вокруг и остановились. Не произнеся ни одного слова, джимсвилльцы сверлили гепарда уничтожающим взглядом. Кто-то из детей начал плакать.       – У меня договор с вашим боссом, – громко сказал гепард, – Дети в обмен на безопасность. Я забираю воспитанников приюта и вашу общину оставляют в покое. Уговор есть уговор. Хочу вас предупредить, что если вы сейчас меня убьете – мои коллеги в штабе сообщат в общий центр, находящийся в Зверополисе, и уже через пару часов к вашей общине прибудет группа-перехват. В этом случае город будет взят штурмом и те из вас, кто останутся в живых, окажутся на нарах до конца своих дней. Должен вам заявить, господа, что это все не блеф.        Гепард говорил медленно, но уверенно смакуя каждое слово. Вооруженные громилы молча выслушали его речь. Ни один мускул не дрогнул на лице у полицмейстеров. После окончания монолога последовала небольшая немая пауза, после чего Ван Тассел свистом окликнул всех и кивнул головой в сторону фургона. Его прихвостни развернулись и пошли обратно в сторону машины.       «Неужели пронесло?» – подумал Андерхилл, когда увидел как дверцы фургона захлопнулись и транспорт поехал дальше. – «Припугнуть хотели мерзавцы»       Проехав чуть вперед, фура развернулась и двинулась в противоположном направлении в обратную сторону.       – Расступитесь! – велел детям гепард, поднимая лапу, – Дайте им проехать.       Ребята попятились на обочину спинами вперед. Томми затрясся от волнения. Когда машина пронеслась мимо предводителя отряда, на дорогу к ногам гепарда упал какой-то маленький предмет. Сперва предводитель отряда подумал, что это какая-то деталь отвалилась от дна автомобиля, однако через пару секунд его мозг идентифицировал этот металлический цилиндр как светошумовую гранату.       Шерсть агента встала дыбом. Только он успел раскрыть пасть, чтобы предупредить своих подопечных, как в глаза ему моментально ударила вспышка яркого белого света, гораздо ярче солнца…

***

      Джеймс открыл глаза. Он лежал на спине, на холодной земле, раскинув лапы в разные стороны. В голове сильно гудело, перед собой он видел темное вечернее небо. Сколько времени он так пролежал?       С большим трудом превозмогая головную боль, он осел на землю и обернулся, щуря глаза. Вокруг никого не было. Абсолютно никого. Вся дорога была абсолютно пустой в обе стороны до горизонта, ни единого ребенка, ни намека на живую душу.       – Ублюдки! – проворчал Джеймс, поднимаясь на ноги.       Когда головная боль прошла и он снова смог держать равновесие, гепард осмотрел свой пояс и карманы. Его обшмонали: ни рации, ни пистолета, ни ножа в ботинке. Но если его обыскивали, когда он был без сознания, то почему его не убили? Видимо это не входило в планы джимсвилльцев. Однако же, почему они передумали? Шугарсолт решил отомстить за Туко? Но ведь у них был уговор, нарушение которого карается штурмом города. И куда делись все дети?       Джеймс абсолютно ничего не понимал. Он пошел обратно в сторону Джимсвилля, чтобы потребовать ответа у Мудрого Отца, однако спустя пять минут понял, что у него нет оружия и рации, а идти в общину дольше, чем до лагеря Омикрон. Поэтому он развернулся и пошел в противоположную сторону, в которую вел ребятишек. Спустя еще минут десять или пятнадцать он дошел до рощицы, за которой расположился их лагерь. Из-за деревьев поднималось несколько столбов дыма. Как странно…

***

      Лагерь был полностью разрушен и разорен. Все три оставшихся военных джипа превратились в гигантские костровища. Столы, за которыми обедали друзья гепарда были перевернуты и поломаны. Палатки повалились на бок, ткань разорвана во многих местах. Какие-то горящие ошметки были разбросаны по всему полю.       – Нет… – со вздохом горечи прошептал Джеймс, – Нет… нет… нет…       Его коллеги Винтер, Шарко и Мелман лежали на плацу в нескольких метрах друг от друга в раскуроченных позах, кто на боку, кто на спине, кто на животе. Джеймс бросился на помощь к одному, потом ко второму, к третьему… все было бессмысленно: помочь им уже ничего не могло: каждый из его друзей был изрешечен пулями, превращен в решето. Весь плац был засеян обгоревшими гильзами, словно они сыпались с неба в качестве осадков.       Сжав челюсти так, что их чуть не свело, Джеймс ринулся в палатку отдыха: Мелман и Освальд лежали там под гамаками и вне всякого сомнения были мертвы. Вопя от боли Джеймс обошел лагерь, точнее все, что от него осталось, и обнаружил в траве своего лучшего друга Луи Мейпла, своего сокурсника, с которым они прошли и огонь и воду.       – ЛУИ! – заорал гепард, присев рядом с тучным телом, – Луи, пожалуйста, очнись!!!       Тот лежал на спине, вся одежда была растрепана на кровавые лоскуты. Лицо тоже все в крови, лоб распух до неузнаваемости, глаза закрыты. Никакие пощечины не смогли пробудить друга ото сна.        Не в силах больше подняться на ноги, несчастный гепард дополз на четвереньках до штаба связи и тут его хватил новый удар. Прекрасная Анабель лежала у самого входа в шатер, как бы закинув руку внутрь палатки. Ей досталось больше всего, тело майора превратилось в решето от пуль. Джеймс аккуратно приподнял ее тело и сжал его в объятиях, заливаясь слезами. Он осторожно поцеловал свою покойную возлюбленную в холодный лоб.       – КХЕ-КХЕ-КХЕ… – внезапно до слуха донеслось громкое кряхтение.       Джеймс оглянулся назад и увидел, что Луи стал подавать признаки жизни. Осторожно уложив Анабель обратно на землю, словно стараясь не причинит ей боли, гепард нашел в себе энергию, чтобы подняться на ноги и прийти на помощь.       – ЛУИ! – громко произнес он, присев рядом.       Медведь открыл один заплывший глаз и, приподняв голову огляделся вокруг. Он снова громко прокашлялся, рот его был полон крови.       – Кхе-кхе-кхе… Джимми… ты пришел…       – Луи, ты ранен! Тебе нужна помощь! – взволновано сказал Андерхилл, не до конца понимая, что он говорит.       – Кхе-кхе… Кто-нибудь выжил?       Джеймс не нашел в себе силы, чтобы ответить правду, ровно как и соврать.       – Ясно… кхе-кхе… Я неважно выгляжу, да, Джимми?       Гепард снял с себя свою форму и, сложив ее комом, прижал к ранам друга, пытаясь остановить кровь.       – Подожди, я сейчас вызову помощь! Погоди немного!       Парень ринулся в комнату связи и с ужасом увидел, что все оборудование безнадежно испорчено, разбито в дребезги. Починить его было абсолютно невозможно. Что же делать? До ближайшего города около часа пути пешком, не успеет позвать помощь. А все транспортные средства уничтожены. Гепард схватил какие-то тряпки и вернувшсь к агенту Мейплу, попытался перевязать его раны. Их было слишком много.       – За… засада… кхе-кхе… ублюдки напали со спины… кхе… чертовы трусы…       – Тише! Тебе нельзя говорить! Побереги силы! Помнишь медицинские курсы?       – Но мне удалось потрепать одного из них, Джим… – уголок разбитого рта медведя поднялся в некоем подобии улыбки, – Я ему… кха-кха… чуть плечо не отгрыз… этому длиннолапому кретину… не дал мне добраться до автомата… кхе… кха… но я его зубами…       – Ван Тасселу? – уточнил Джеймс.       Луи не ответил. Он опустил затылок на землю и тяжело вздыхал.       – Покажи им, Джимми… кхе… покажи им, что такое наш отряд…       – Луи… – слезы катились градом из его глаз.       – Помнишь что ты мне обещал? Кхе-кхе… кха-кха… не позволяй… тоске… завладеть… твоим сердцем… – глаз медведя начал медленно закрываться… – Помнишь? Кхе… как сказано в Писании…       – НЕТ! – закричал Джеймс, – Луи! Не отключайся!!!       – Метр… – прошептал медведь.       – ЧТО? – гепард приложил ухо к самым губам медведя.       – Метр… кхе-кхе… метр… кха-кха-кха… грамм… и… и… кха-а-а-а… и полметра…       Последний вздох вырвался из пасти Луи вместе с последним словом.       Громогласный животрепещущий вопль отчаяния пронесся по долине, однако никто из живых его не услышал.       Джеймс не имел никакой возможности связаться ни с главным штабом, ни со своим отцом, ни даже с полицией. Он не смог сдвинуть с места ни одного из своих погибших друзей, а потому отдал им дань уважения тем, что накрыл их лица маленькими кусочками ткани. Только одну Анабель он сумел поднять на руки и уложить на походную кровать. Джимми сложил ее руки на груди и накрыл любимую покрывалом.       После этого он вошел в палатку, в которой хранилось оружие и обнаружил, что и она тоже полностью разграблена. Все ящики были пусты, на полу валялся лишь один автомат, пара пистолетов 1911 и связка гранат на поясе. Да в принципе ничего больше и не нужно, этого хватит. Гепард засунул оба пистолета за пояс, повесил связку гранат наперевес на плечо и крепко сжав автомат, вышел на плац. Последние лучи вечернего солнца еще успевали худо-бедно озарять ужасную по своей трагичности картину.       Гепард приложил лапу к виску, отдавая честь своим товарищам, после чего, твердым и уверенным шагом направился по дороге в ту сторону, откуда пришел двадцать минут назад, в ту сторону, откуда в лагерь явилась смерть.       Еще час назад Джеймс чуть было не испугался смерти, но сейчас он был абсолютно уверен, что не доживет до следующего утра. И сейчас это абсолютно его не волновало. Его волновало только как много жизней он сможет забрать в могилу вместе с собой. Патроны и лимонки кончатся очень быстро, но это ничего: у него есть собственные клыки и когти.       – ШУГАРСОЛТ!!! – заорал Андерхилл, – ШУГАРСОЛТ, Я ИДУ ЗА ТОБОЙ!!! ЗА ТОБОЙ И ТВОИМИ ГРЯЗНЫМИ УБЛЮДКАМИ!!!        Гепард в военной форме, обвешанный амуницией, уверенной и целеустремленной походкой вышагивал по лесной дороге в сторону маленького города, так ненавистного ему Джимсвилля.