Любовь на грани фола

      Тёмные улицы Питтсбурга утопали в огнях, проникали под кожу зимней стужей, но не могли сковать льдом сердце, отчаянно бьющееся тайной любовью и робкой надеждой. Город спал, а Джоанна, замерев на заднем сидении такси, понимала, что уснуть этой ночью вряд ли удастся. В голове роились воспоминания. Мечты настырно проникали в мысли, сжимая душу до размеров молекулы. Оказалось, что запретить себе мечтать было гораздо сложнее, чем представлялось сначала. Когда автомобиль остановился, Джоанна не сразу поняла, что поездка окончена. Она в недоумении уставилась на знакомый пейзаж, укрытый белым покрывалом из миллиардов красивейших льдинок, словно видела эту улицу, кирпичный дом и деревья поодаль впервые.       — Приехали, — полуобернувшись, тихо сказал водитель.       Джоанна нехотя пошевелилась, разминая онемевшие от неудобной позы ноги, достала из кармана деньги и, отсчитав нужную сумму, протянула купюры мужчине:       — Спасибо. Счастливого Рождества.       — Счастливого Рождества.       Девушка вышла из машины и медленно пошла к подъезду. В свете ярких фонарей мягкие большие снежинки танцевали вальс с лёгким ветром. Джоанна остановилась, раскрыла ладонь, и холодные пёрышки устремились к теплу, мгновенно тая на горячей руке. Они напоминали недавнее прошлое и единственный шанс познакомиться с Джино, побыть с ним хоть мгновение, которые, как ни старайся, удержать, вернуть было невозможно.       Ночную тишину нарушил негромкий звук приближающейся машины. В конце улицы Джоанна заметила жёлтое такси и рванула к двери подъезда, отчего-то будучи уверенной, что это возвращалась Кати. Обсуждать произошедшее в «Атлантиде» не хотелось, поэтому нужно было успеть скрыться в своей комнате и притвориться спящей. Девушка слышала, как автомобиль остановился, и мужской голос разрезал ночную тишину.       — Джоанна, подождите!       Малкин?!       Но тяжёлая дверь за её спиной уже закрылась. По подъезду разнёсся характерный металлический лязг и всё стихло. Джоанна пыталась унять бешено бьющееся сердце. Дыхание стало прерывистым, тяжёлым, она ловила ртом воздух и отчаянно хотела назад — в тишину заснеженной улицы, чтобы ощутить её дыхание и запах парфюма Джино, который она, казалось, запомнила навсегда. Неожиданно для самой себя девушка нажала кнопку домофона, открыла дверь и шагнула в объятия Малкина — властные, горячие, губительные. Растворившись в них, Джоанна знала, что он смотрел на неё, и от этого по спине пробежал холодок. Девушка ощущала на себе жгучий взор, но каким-то шестым чувством понимала, что принадлежал он отнюдь не Джино. Она вздрогнула, отстранилась и огляделась в поисках… Вероники. Но внезапно реальность стала ускользать, словно растворяться в темноте, цепляясь за свет фонарей, сливаясь в мутное пятно перед глазами.       Джоанне показалось, что из приятного сновидения её вытащили нагло и грубо, словно на поверхность воды, когда так хотелось утонуть в объятиях Джино, захлебнувшись страстным, продолжительным поцелуем посреди разгулявшейся метели. Прислушалась к себе и поняла, что проснулась от стойкого ощущения пристального взгляда — даже во сне почувствовала, что в комнате был кто-то ещё. Она приоткрыла один глаз и осторожно выглянула из-под одеяла. Чертыхнувшись, скинула его и села на кровати, недовольно посмотрев на подругу.       — Чёрт возьми, такой сон… — проворчала Джоанна, стряхивая с себя его остатки ленивым потягиванием. — Что за шутки, Кати? Я уж решила, что меня пришли убивать. Неприятное ощущение, скажу я тебе.       — А есть за что? — засмеялась та. — Прости, не хотела тебя напугать. Как прошла ночь? — в голосе девушки зазвучали иронично-заинтересованные нотки истинно женского любопытства.       — Эм-м… — Джоанна растерялась и пожала плечами. — Мы, помнится, вместе её проводили. Вся разница лишь в том, что я уехала раньше и завалилась спать. А вот что делала ты? Когда я уходила, ты мило беседовала с симпатичным блондином. Кажется, он из «Пингвинов»? Так? Забыла, как его зовут.       — Об этом мы ещё поговорим. А вот ты ничего не хочешь мне рассказать?       Джоанна устремила непонимающий взгляд на подругу:       — Тебе мой сон рассказать? Извини, я его не запомнила.       Девушка отвела взгляд — запомнила в мельчайших подробностях, ведь всё было, словно наяву. Она была готова поклясться, что отчётливо чувствовала запах парфюма Малкина.       — Прекрати делать вид, что ничего не понимаешь! — вспылила Кати. — Или я тебе не до такой степени подруга, чтобы рассказывать мне о парне, с которым ты провела остаток ночи?       — Что ты несёшь? Странно, что ты до сих пор не заметила, что, кроме нас, здесь никого нет. Перебрала с шампанским? Иди поспи, потом поговорим.       — Нет, вы посмотрите на неё! Она ещё и хамит! Всё понятно, подруга! — в голосе Кати сквозила обида вперемешку с сарказмом. — Кто я такая, чтобы Джоанна Маккормик снизошла до меня и рассказала о ночи, проведённой с Джино Малкиным!       — С кем? — Джоанна от неожиданности подпрыгнула на кровати. — Нет, ты определённо пьяна! Какой Малкин? Ты в своём уме? Я уехала из «Атлантиды» одна. На такси. Приехала домой и легла спать. Дальше ты знаешь.       Кати с недоверием смотрела на подругу, пытаясь угадать, лукавила та или нет.       — Я видела, как к тебе подошёл Джино. Вы о чём-то поговорили, а потом оба исчезли, никого не предупредив. Что ты скажешь на это? Кстати, его жена устроила грандиозный скандал по этому поводу. Даже Роба допрашивала, кто ты такая и где живёшь, угрожала выцарапать глаза вам обоим, ну ещё много всего интересного.       — Я ушла одна, — вздохнула Джоанна, вдруг вспомнив недавние ощущения во сне. — Куда делся ваш Малкин — не знаю и знать не хочу.       — Есть информация, что-либо вы ушли вместе, либо он ушёл сразу вслед за тобой.       — Кати, — Джоанна взяла подругу за руку и перетянула на кровать. — Ты же знаешь — если бы мне было что рассказать, твоей просьбы не потребовалось бы. Я бы спать не смогла, не поделившись с тобой чем бы то ни было! Но, клянусь тебе, мне нечего рассказать.       — Но ведь ты разговаривала с Джино.       — Да, он сказал, что я хорошо пою. Мы познакомились, и я сразу ушла. На этом общение закончилось. Что было дальше и куда потом делся Малкин, не знаю.       Кати с интересом посмотрела на подругу:       — Почему ты сбежала? Я же вижу, что он тебе нравится. Ведь представился шанс, который ты упустила и которого больше не будет!       — Судя по твоему рассказу, я вовремя ушла. Очень не хотелось бы быть впутанной в выяснение отношений с Вероникой Малкиной. Пусть разбираются без меня.       Джоанна отвела взгляд, устремив его на отбрасываемые мебелью на стену тени, моля всех святых, чтобы подруга поверила этому глупому объяснению её побега из «Атлантиды». После упоминания Вероники и её скандала, Джоанна мысленно похвалила себя за предусмотрительность и благоразумие. А Кати пристально смотрела на подругу, даже в свете ночника заметив в её глазах смятение и грусть. Она обняла Джоанну за плечи:       — Кажется, тебе нужно выговориться. Я же вижу, что с тобой что-то не так. Не держи это в душе. Я так хочу помочь, но пока ты не поделишься тем, что тебя гложет, я не смогу ничего сделать. Хватит быть сильной, Джоанна, иначе сойдёшь с ума. Я-то знаю, как тяжело держать в себе то, что наболело, что камнем лежит на сердце, не давая дышать, жить. Прошу тебя, хватит делать вид, что всё в порядке и бегать от разговора. Поделись со мной, пожалуйста. Что происходит?       Джоанна посмотрела на подругу долгим взглядом, таящим в себе незыблемую тоску, глубоко вздохнула и, решившись, шепнула:       — Я запуталась. В себе.       — Почему? — Кати пыталась заглянуть ей в глаза, но та упрямо прятала их под упавшими на лицо золотисто-медовыми волосами.       — Понимаешь, с тех пор как я увидела Юджина Малкина, со мной творится что-то необъяснимое. Он никак не выходит из головы, прочно занял все мысли, мечты, сны, проник в каждую минуту моей жизни… Это как наваждение! Перед глазами постоянно стоит его образ, и я ничего не могу с этим поделать. Эти чёрные глаза, чувственные губы, прямой взгляд с нотками нежности… Тону, словно в омуте, с каждым днём глубже и глубже. И сопротивляться этому больше нет сил.       — Джоанна…       — Я никогда не влюблялась в известных людей — актёров, артистов, спортсменов… Всегда считала это идиотизмом, своего рода болезнью. И вдруг заболела сама. Я не знаю, что с этим делать и как себя вести, — она отвернулась, чтобы Кати не заметила набежавшие на глаза слёзы. Сердце разрывалось от боли, но она продолжила: — Я даже не подозревала, что кто-то может заменить мне Кристиана. Я никак не могла забыть его, но тут появился этот русский! Он просто ждал от меня шайбу, а я потеряла голову. Ну не сумасшедшая?       — Тогда почему сбежала от него?       Джоанна вздохнула:       — Ты же знаешь, что он женат. Да даже если бы был свободен… Кто он и кто я?       — Я тебя не узнаю! Где твоя уверенность в себе, прямолинейность и оптимизм? Где это всё?       — Я сама себя не узнаю. Когда он со мной заговорил, я вдруг поняла, что если продолжу общение, то пропаду окончательно, сойду с ума от мыслей, желаний, снов, в которых только Джино! Если бы познакомилась с ним хоть немного ближе, я бы уже не смогла не мечтать о нём. А так понимаю, что между нами нет ничего общего, и мечты рушатся мгновенно.       Образовавшийся в горле ком и вновь набежавшие на глаза слёзы мешали говорить, и Джоанна замолчала, погрузившись в свои мысли. После этой спонтанной исповеди легче не стало, а память, всколыхнувшись, вновь рисовала образ Джино. Кати крепче обняла подругу и тихо сказала:       — Я даже не подозревала, насколько все серьёзно.       Кати с трудом подбирала слова. Она прекрасно знала Джоанну и понимала, что она не лукавила, видела, как ей больно, как тяжело давался этот разговор, как отчаянно она хотела забыть своего Малкина и жить, как раньше.       — Не бери в голову, — попыталась улыбнуться Джоанна. — Надеюсь, это скоро пройдёт. Всё-таки время лечит. И когда-нибудь, глядя на Юджина Малкина, я буду смеяться над собой. Как сейчас, когда вспоминаю о Кристиане. Хотя иногда мне кажется, что лучше бы я и дальше любила своего Кри-Кри… Давай больше не будем об этом. Расскажи лучше, что за милого мальчика тебе удалось закадрить? Он же игрок «Пингвинз», верно?       Даже в тусклом свете ночника Джоанна заметила, как у подруги загорелись глаза. Кати радостно улыбнулась:       — Это защитник, номер третий.       Джоанна прищурила один глаз, пытаясь вспомнить состав команды.       — Олли Мяяття? — наконец спросила она.       — Точно! Он очень милый! Мы проболтали всю ночь, сидя у бара, а потом он проводил меня домой. У нас полно общих интересов. Знаешь, мне казалось, что мы знакомы всю жизнь! Я даже не думала, что незнакомого человека можно понимать с полуслова! Поэтому отчасти я тебя понимаю. Но, в отличие от твоей ситуации, я ещё не влюблена, Олли не женат, и я не сбежала от него, а прекрасно провела время в его компании.       — Я рада, что у тебя всё сложилось гораздо приятнее! — искренне радуясь за подругу, улыбнулась Джоанна. — Он, кажется, финн?       — Да! — рассмеялась Кати, но в карих глазах мелькнула лёгкая грусть по прошлому, что не могло укрыться от наблюдательной Джоанны. — В последнее время в моей жизни слишком многое связано с Финляндией. Надеюсь, в этот раз связь будет приятнее, чем предыдущая.       — Ты забыла Этьена?       — Этой ночью я поняла, что окончательно свободна от него и всего, что нас связывало. И даже если Олли — это лишь мимолётное увлечение, которое уже сегодня исчезнет из моей жизни, я буду благодарна ему за то, что помог понять, что жить прошлым — не самая лучшая идея для молодой девушки. Надо двигаться дальше — любить, флиртовать, быть желанной. Это же так здорово — снова почувствовать себя девушкой без чувств и обязательств, которые тянут на дно, мешая жить.       — А что может быть лучше?! — рассмеялась Джоанна и взглянула на часы. — Половина восьмого… Может, кофе?       Кати устало прикрыла глаза:       — Спать!       — Иди отдыхай! Я постараюсь не шуметь.       Кати поцеловала подругу и пошла в душ. Джоанна, дождавшись, когда она вернётся в свою комнату, тоже приняла горячую ванну, которая, впрочем, не принесла никакого облегчения — сердце всё так же ныло от воспоминаний.       Девушка тихо проскользнула в кухню, плотно прикрыла дверь и принялась готовить кофе — перемолов зёрна в кофемолке, засыпала их в турку, туда же отправила сахар и корицу, налила воды и поставила на плиту. Она терпеть не могла обычный растворимый напиток, как и из кофемашины, поэтому, едва переступив порог новой квартиры, отыскала среди кухонной утвари турку и была рада, словно ребёнок новой игрушке. Джоанна села на стул, устремив взгляд в окно, где догорали ночные огни Питтсбурга, сменяясь солнечным декабрьским утром. А вместе с ночью таяла и уверенность в том, что ночью она всё сделала правильно. Девушка наблюдала за поднимающимся над горизонтом блёклым, почти прозрачным солнцем — его лучи беспорядочно разбежались по свежему, ещё нетронутому снегу, но не беспокоили его теплом, а нежно гладили холодную поверхность, словно вбирая в себя декабрьский мороз. Это зрелище завораживало, манило своей чистотой, словно увлекая в скованную льдом зимнюю сказку. Джоанна с трудом оторвалась от созерцания пейзажа, налила себе кофе и, даже не взглянув на часы, набрала номер Коула, но его телефон, к неимоверному удивлению девушки, был выключен. «Наверное, батарея села, — подумала она. — А мистер Вуд после бурной ночи спит богатырским сном».       Но после многократных попыток дозвониться до друга, которые уложились в добрых пять часов, Джоанна со злости зашвырнула свой телефон куда-то в дальний угол гостиной и подошла к окну. Телефон Робби тоже молчал, и это одновременно приводило девушку в ярость и заставляло волноваться. Чтобы хоть как-то прийти в себя и не разнести вдребезги квартиру, она настежь распахнула окно и полной грудью вдохнула свежий морозный воздух. Питтсбург давно проснулся и погрузился в праздничную суету. В открытое окно доносились гул машин, голоса прохожих и весёлый щебет птиц, радовавшихся солнечному дню.       В коридоре послышались шаги и тут же раздался голос Кати:       — Бр-р-р! С ума сошла? Закрой сейчас же! Ты же простудишься!       Джоанна сделала ещё несколько глубоких вдохов и, плотно закрыв окно, повернулась к подруге:       — Когда ты видела ребят последний раз?       — Ну для начала — Счастливого Рождества! — Кати крепко обняла и поцеловала её.       — Да, Счастливого Рождества! Прости. Ну так что с ребятами?       — Робби и Коулом?       — Нет, Кати, с Николя и Жозе! — огрызнулась Джоанна. — Когда ты видела мистеров Санчеса и Вуда?       Та задумалась и неуверенно произнесла:       — Кажется, когда мы с Олли уходили, их уже не было.       — Говори уже правду — «ночью рядом с Олли Мяяття я забыла обо всём на свете, и когда мы уходили из клуба, о друзьях я даже не вспомнила».       — Знаешь, ты тоже сбежала от своего Джино, даже не подумав ни обо мне, ни о ребятах!       — Окей, один-один! Попробуй ты позвонить кому-нибудь из парней. Я битый час пытаюсь дозвониться до них, но ни один не отвечает.       Кати вышла в свою комнату за телефоном, а через минуту вихрем ворвалась в гостиную. Её глаза лихорадочно блестели, руки подрагивали, а губы растянулись в несколько глупой улыбке.       — Олли пригласил меня на рождественский ужин! — торжественно отрапортовала девушка, с трудом сдерживаясь, чтобы не запрыгать от восторга. — Вот сообщение от него…       — Позвони Коулу! — грозно прошипела Джоанна, снова впадая в ярость. — Подождёт твой Мяяття.       Кати мгновенно сникла и, обиженно поджав губки, набрала номер Робби. Через несколько минут, устав слушать длинные гудки, позвонила Коулу. Но и тот не отвечал.       Джоанна бросилась в свою комнату, достала из шкафа джинсы и свитер и крикнула:       — Одевайся! Мы едем в «Arsenal Cider House».       — Но… — попыталась возразить вышедшая следом Кати, впрочем, уже понимая, что это бесполезно.       — У тебя десять минут, чтобы привести себя в порядок.       Девушка опрометью кинулась в свою комнату. Тревога Джоанны за друзей постепенно передалась и ей.       Уже изученная наизусть дорога до кафе заняла у девушек около получаса. В такси они молчали, вынужденно слушая рождественские песни, которые предсказуемо крутили по всем радиостанциям. Джоанна мысленно вернулась в прошлую ночь, снова ощущая на себе пристальный взгляд Джино, когда исполняла «All I Want For Christmas Is You». Уже даже это казалось ей всего лишь сном, который растаял и никогда не повториться. И он уж точно не был вещим. «А как бы хотелось…» — усмехнулась про себя девушка.       Но забыла обо всём, едва влетев в «Arsenal Cider House», где подруги наткнулись на администратора Мелани, с которой отношения не заладились с первого дня знакомства. Та, как оказалось, имела виды на Роба, но парень стойко выдерживал любовный натиск, не оставляя никакой надежды на отношения. А когда в жизни парней появились Кати и Джоанна, во всех своих бедах в любви Мелани обвинила именно их.       Джоанна при виде администратора скривилась, даже не пытаясь скрыть своё недовольство. Девушки прошли мимо неё, направляясь в кабинет друзей, но голос Мелани вернул их назад, в зал для гостей:       — Их нет!       — То есть как это?       — Вот так. Просто нет.       — Как они это объяснили?       Мелани злобно усмехнулась, в голосе зазвучали торжествующие нотки:       — А что, вам ничего не сказали? Значит, прошла любовь и дружба? Как жаль…       Джоанна вплотную приблизилась к ней и зашипела:       — Послушай, курица, сейчас не время для сарказма! Где Коул и Робби?       — Понятия не имею!       — А если так?..       И Джоанна схватила её за плечи, но Кати тут же оттащила подругу, хоть и прекрасно понимала её — пронзительная тревога за друзей захлёстывала эмоциями, сдерживать которые с каждой минутой становилось всё труднее.       — Ты с ума сошла? Оставь её. Когда-нибудь она захлебнётся в своей злости и зависти, — Кати подошла к барной стойке и подняла трубку городского телефона. — Давай попробуем так.       Она набрала номер Роба. Как ни странно, он ответил после второго же гудка. На заднем плане слышались весёлые голоса и музыка.       — Да, Мелани?       — Ах, вот так?! — как ни пыталась Кати сдержать эмоции, услышав голос друга, она внезапно дала им волю. — Значит, не отвечаете вы только нам? Очень интересно! Мы тут места себе не находим, обрываем телефоны, ищем по всему городу, а они развлекаются где-то! Потрудись объясниться, Робби Санчес!       — И не надейтесь, мисс! — отрезал тот. — Пусть с тобой и Джоанной объясняются «Пингвины». Счастливого Рождества!       И он отключился. Кати изумлённо посмотрела на подругу:       — Нас послали… К «Пингвинз»!       — Детский сад! — буркнула она и, заметив торжествующий взгляд Мелани, взяла Кати за руку и вывела из кафе. — Значит, будем готовить рождественский ужин на двоих.       Но та замялась:       — Джоанна…       — Ах, да, Мяяття…       — Нет-нет, в этот день я не оставлю тебя одну! Позвоню Олли и отменю встречу. Или ты пойдёшь со мной!       — Ну уж нет! Закончились те времена, когда мы приходили на свидания с парнями вдвоём, а то и втроём! — рассмеялась Джоанна, вспомнив жизнь в Париже. — Иди к своему Олли, а обо мне не переживай. Поужинаю и лягу спать. Хоть высплюсь.       Кати промолчала, однако твёрдо решила, что в Рождество не оставит подругу в одиночестве. Она знала, что Джоанна будет противиться, отправлять её к Олли, умоляя ни о чём не думать, но не могла позволить себе веселиться, в то время, как подруга отчаянно пыталась улыбаться, а сердце её останавливалось от нечеловеческой боли, захлестнувшей его волной любви и нескончаемых слёз. Но могла ли она помочь? Кати вдруг осенило — могла и была обязана!       Девушка, дрожа от нетерпения, сопровождаемая недоумевающим взглядом Джоанны, вихрем влетела в квартиру, скинула пальто и сапоги и бросилась в свою комнату, на ходу доставая из сумки мобильный.