Любовь на грани фола

      — Что-то случилось? — участливо спросила Элен.       Джоанна, задумавшись, вздрогнула, словно забыла, что находилась в кафе с подругой, и отрицательно покачала головой:       — Всё нормально.       Джоанне отчаянно хотелось поделиться неудержимым желанием оказаться в Питтсбурге. Она вдруг осознала, что лето пролетело. Октябрь подкрался так незаметно, что Джоанна лишь сейчас поняла, что должна быть на лекциях в Питтсбургском университете. В кругу своих друзей — старых, проверенных и вновь обретенных, она и не заметила, как прошло время. Пытаясь забыть свои беды, девушка старалась быть той Джоанной, какой её знали. Но, повзрослев за этот год, казалось, на целую жизнь, это было не так уж и легко.       Джоанна усмехнулась:       — Что могло случиться? Я прекрасно провожу время, забыв об учёбе. Сомневаюсь, что моим родителям это придётся по душе. Хорошо ещё, что дядя Энтони вкладывает в хоккейную команду не все свои миллиарды и не забывает о любимой племяннице, периодически пополняя её банковскую карту.       — Это всё, что тебя волнует? — недоверчиво прищурилась Элен.       — Нет. Но остальное — глупости.       Джоанна могла и хотела поделиться чувствами только с Кати, исключительно с ней разделить радость от того, что больше не прочёсывала интернет в поисках последних новостей о Джино, почти не думала о нём, не видела во сне. Форматирование памяти и чувств проходило вполне успешно и возврата к базовым настройкам не предусматривало. От осознания этого становилось легче дышать. Единственное, что Джоанне никак не удавалось забыть — это хоккей. Она снова жаждала эмоций, которые дарила игра, хотелось чувствовать азарт, щекотавший тело, адреналин, будоражащий кровь, ни с чем не сравнимую радость и чувство удовлетворения после победы любимой команды. Это было словно наваждение. И тянуло назад, в Питтсбург. Решение пришло мгновенно.       — Мне нужно забрать документы из университета, — твёрдо сказала Джоанна, мысленно прикидывая, когда сможет вылететь в Питтсбург, чтобы визит пришёлся на домашние игры «Пингвинов». Но, как ни пыталась, не могла вспомнить календарь матчей любимой команды.       Едва Элен открыла рот, чтобы возразить, как в кафе ворвалась шумная компания их друзей.       — Пока не говори никому, — шёпотом взмолилась Джоанна, прекрасно зная, что Элен умела хранить секреты.       Та кивнула, но в карих глазах застыло недоумение.       Джоанна сделала вид, что не заметила вопросительного взгляда подруги, и улыбнулась подошедшим друзьям. Потрепала по щеке Жозе, наклонившегося, чтобы поцеловать её.       — Скучала? — улыбнулся тот, усаживаясь рядом.       — Очень.       Она не лукавила. В последнее время они стали очень близки, и Джоанна уже не представляла себя без друга. Девушка всё так же жила в его квартире, и они сами, и ребята воспринимали это как само собой разумеющееся.       Но посидеть спокойно смогла лишь несколько минут, мгновенно потеряв нить разговора друзей. Джоанна отрешённо пила апельсиновый сок, не ощущая ни веселья, царившего за столом, ни вопросительных взглядов Элен, ни ладони Жозе на своём колене, в кои-то веки не отстранившись и не одарив нахала уничтожающим взглядом. Могла думать лишь о поездке в Питтсбург. Нет, она не собиралась искать встречи с Джино, пытаться воскресить увядающие чувства, но ей вдруг стало важно ещё хоть несколько дней побыть там, где была слишком счастлива и жутко несчастна.       Джоанна, решившись, взяла сумку и встала:       — Извините, у меня дела. До встречи.       — Я с тобой, — тут же вскочил Жозе.       Но девушка, положив руку на его плечо, усадила друга обратно.       — Нет, — в голосе зазвучали стальные нотки. — Встретимся дома. До вечера.       Она скользнула губами по щеке Жозе, остальным махнула рукой и уверенно направилась к выходу из кафе, спиной ощущая на себе взгляды друзей. Конечно, можно было заказать билет до Питтсбурга со смартфона прямо из кафе, но ей захотелось остаться в тишине, одной, словно это был самый решающий момент в судьбе.       Вернувшись в квартиру Жозе, Джоанна устроилась на диване в гостиной, взяв в руки планшет. Нашла календарь игр «Питтсбург Пингвинз», прикинула даты, вошла на сайт бронирования авиабилетов, быстро, словно боясь передумать, ввела свои данные, ощущая подрагивание пальцев и участившееся сердцебиение. Нажала на экране кнопку «Купить» и, откинувшись на спинку, зажмурилась, сжалась в комок, словно вступая в ледяную воду. В душе смешались упоительное предвкушение и необъяснимый трепет. Девушка вдруг ощутила, как в душе билась в агонии любовь к Джино, сменяясь ощущением лёгкости и свободы. Джоанна знала, что никогда не забудет своего русского, что нечто неуловимо нежное будет жить в ней всегда, но сейчас ей казалось это освобождением. Наконец предвкушение скорой встречи с Кати, Робом и Олли взяло верх над остальными чувствами, и девушка улыбнулась. Она с упоением вспоминала ощущения от присутствия на PPG Paints Arena, разливающийся по венам азарт во время матча, запредельно накалённую и волнующую атмосферу на трибунах. Это было невозможно забыть, это была своего рода зависимость, от которой совершенно не хотелось избавляться.       Неожиданно мысли о поездке в Питтсбург сменились на воспоминания о… Жозе. В памяти возникли глаза цвета кофе, смотрящие на неё с грустной нежностью, которую парень даже не пытался скрывать, горячие ладони, так часто крепко держащие её руки, поглаживая и играя, губы, которых иногда хотелось коснуться лёгким поцелуем — так они манили. Жозе был всё так же заботлив, внимателен, предупредителен, как и в первый день её возвращения. А Джоанну это всё чаще заставляло волноваться и смущаться, и она старательно убеждала себя, что скоро ему это надоест, и Жозе снова станет ей просто другом, помогающим в сложной ситуации. Но она напрочь забыла, что уже и не искала другое жильё, не представляя себе жизни вне стен этой уютной квартиры, не помнила, когда стала чаще, чем о Малкине, думать о Жозе, замечая, что иногда умудрялась даже ревновать. Втайне, конечно, не признаваясь в этом даже себе. Джоанна вздохнула и открыла глаза, в недоумении глядя перед собой. Неужели она всё-таки сдалась?..       В замке щёлкнул замок, заставив вздрогнуть. Взглянула на часы и обнаружила, что совершенно не заметила, как пролетели два с лишним часа. В гостиную вошёл Жозе и обеспокоенно посмотрел на подругу.       — Что случилось? — он медленно сел рядом и обнял Джоанну за плечи.       Девушка повернулась к нему, проследила за взглядом и машинально нажала кнопку выключения планшета. Отложила гаджет в сторону и хитро улыбнулась:       — Ничего. С чего ты решил, что что-то произошло?       — Вид у тебя…       — Нормальный у меня вид, — беззлобно огрызнулась Джоанна. — А вот ты выглядишь потерянным. Или обиженным. Ребята не пригласили тебя в кино?       — На ночной сеанс? — поморщился Жозе. — Что мне там делать одному? Да и у нас с тобой ритуал.       Он лукаво подмигнул, а Джоанна весело рассмеялась:       — Я в состоянии попить чай одна. Это не стоит таких жертв, как поход в кино.       — Пойдём вместе?       — Не хочу, — капризно надула губки девушка. — Мне дома хорошо, — на самом деле ей не хотелось ни с кем делить чувства и мысли. Кроме Жозе, который понемногу становился их частью.       — Тогда чай?       Жозе поднялся, помогая встать Джоанне. На кухне девушка устроилась за столом, находившимся у окна, и наблюдала за другом, который суетливо готовил всё необходимое для чаепития. Он не позволял ей даже заговаривать о помощи, поэтому каждый вечер Джоанна с нежностью и благодарностью смотрела на него, иногда улыбалась, когда он привычным и таким знакомым движением откидывал с лица густые волосы. И сейчас, как и каждый раз до этого момента, она ощущала в душе какое-то неуловимое, необъяснимое чувство, которое никак не получалось обозначить, распознать. Оно мимолётно касалось каких-то струн в самых затаённых уголках души и мгновенно испарялось, оставляя после себя щемящий трепет с привкусом терпкого чая и горького шоколада. Джоанна снова попыталась зафиксировать эти ощущения, но они ускользнули вместе с паром, исходящим от большой кружки, которую Жозе поставил перед ней. Девушка отвернулась и устремила взгляд на раскинувшиеся до самого горизонта огни вечернего осеннего Парижа. Он был прекрасен в любое время года и суток, и Джоанна не сводила глаз с видневшейся вдали Эйфелевой башни, тоже мерцающей ярким неоном. Совсем скоро предстояло покинуть любимый город, чтобы очутиться в не менее прекрасном и полном самых разных воспоминаний американском Питтсбурге.       — О чём думаешь? — спросил Жозе, несмело коснувшись руки девушки.       Она невольно одёрнула ладонь и тут же испытала чувство неловкости, понимая, что, строя из себя недотрогу, обижала Жозе, который искренне интересовался её жизнью, ничего не требуя взамен. Она же могла лишь мысленно благодарить его, не давая волю чувствам, опасаясь вновь быть обманутой, преданной, ненужной. Слегка смутившись, Джоанна, дабы исправить положение, виновато улыбнулась и сама положила ладонь на руку парня:       — Извини, это я машинально.       — Я тебе до такой степени неприятен?       — Не говори ерунды! — закатила глаза Джоанна, искренне возмущённая этими словами. — Знаю, что веду себя по-идиотски, но обещаю исправиться.       — Вот спасибо, — проворчал Жозе. — Не прошло и трёх месяцев. Чем же вызван сей порыв невиданной доселе щедрости в исполнении мадемуазель Маккормик?       Джоанна рассмеялась:       — Ты стал ворчливее и язвительнее Кристиана. Это ужасно! Надо срочно исправлять ситуацию.       Жозе не разделял её веселья, уставившись в чашку с чаем. Девушка, решив не усугублять, вновь отвернулась к окну, так и не убрав руку с ладони друга. Джоанна думала о том, что могла бы скрыть поездку в Штаты от кого угодно, но отчего-то в душе росла уверенность, что Жозе должен об этом знать. Поэтому, решившись, отвела взгляд от моря огней, разлившегося за стеклом, и, вздохнув, тихо сказала:       — Я уезжаю в Штаты.       Голос дрогнул, но Джоанна быстро взяла себя в руки, прямо глядя на парня. Тот медленно поднял голову и посмотрел на неё затуманенным взглядом, словно только что проснулся.       — Повтори…       Джоанна была уверена, что он прекрасно слышал, поэтому, словно боясь реакции, вжалась в стул, медленно убрав руку.       — Через два дня я улетаю в Питтсбург, — голос звучал тихо, но твёрдо. Решение было безапелляционным, и обсуждать его не хотелось.       Жозе вдруг вскочил из-за стола, едва не опрокинув кружку с нетронутым чаем. Та пошатнулась, но устояла. А парень заметался по кухне. Казалось, он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на Джоанну, не наорать.       — Что ты выдумала?! — навис над ней Жозе. — Я никуда тебя не отпущу, ясно?!       Джоанна, вдруг расслабившись, прыснула:       — Что такое, Жозе? Я что-то пропустила тот момент, когда стала твоей женой. Или ты меня тайно удочерил?       — Ты можешь язвить в мой адрес сколько угодно. Это ничего не изменит! — он был решительно настроен не отпускать Джоанну ни в Питтсбург, ни в Хьюстон, ни куда бы то ни было дальше Парижа.       — Мне нужно забрать документы из университета, чтобы восстановиться на факультете здесь.       — Напиши в деканат по электронной почте или оформи доверенность на Кати, и тебе всё пришлют сюда.       — Нужно личное присутствие.       — Не говори ерунды! — снова вспылил Жозе, хотя уже Джоанне на мгновение показалось, что буря миновала. — Короче, ты никуда не поедешь, и точка!       — Вот уж дудки! — выдохнула Джоанна. — Там хоккейный сезон начинается!       Жозе вдруг рассмеялся и опустился на стул:       — Так вот в чём дело! Ты с ума сошла?! Ты хочешь преодолеть почти четыре тысячи миль, потратив почти восемь часов своей жизни на дорогу — и это только в одну сторону! — для того, чтобы посмотреть хоккейный матч?       — Почему бы и нет? — пожала плечами Джоанна. — Поверь, настоящий фанат хоккея ещё и не на такое способен!       — И давно ты стала фанаткой хоккея? Или есть один конкретный хоккеист, который вызывает у тебя такие эмоции? — вдруг выпалил Жозе, сам того не желая, задев за живое.       В сердце Джоанны всколыхнулось пламя воспоминаний, затрепетало и тут же погасло, и девушка с вызовом посмотрела на друга:       — Ну даже если и есть, тебе-то что?       Жозе приблизился к ней и, глядя прямо в глаза, тихо сказал:       — Ты же знаешь, что мне не всё равно.       Девушка отстранилась, гордо вскинула голову, тряхнув волосами:       — Я приняла решение, и обсуждению оно не подлежит.       Она решительно встала и, не удостоив растерянного друга даже взгляда, скрылась за дверью своей комнаты. Несмотря на мысли о Жозе, Джоанна старательно избегала разговоров о чувствах. Ей было проще не замечать их. Но с каждым днём делать это становилось всё сложнее, ведь Жозе и не собирался скрывать влюблённость, но и в откровенную атаку пока не переходил, активировав режим выжидания. Он почти двадцать четыре часа в сутки был рядом, забыв об увлечении девочками. Только с Джоанной некогда Казанова стал внимателен и нежен, словно та была хрустальной. Жозе настолько стал частью её жизни, что Джоанна уже не представляла себя без него. Часто ей казалось, что в сердце зарождалось новое чувство, но она упорно гнала от себя всё, что хоть мало-мальски было связано с любовью. «Наигралась в Питтсбурге, хватит на всю жизнь!» — уныло думала она. Но всё-таки снова констатировала про себя, что Жозе ненавязчиво удалось-таки поселиться в мыслях. И поэтому Джоанна, чтобы не дать чувствам вырасти в нечто большее, старалась держать дистанцию.       Всё это снова мелькало в голове, как кадры киноленты, будучи то обрывками мыслей, то вполне конкретными желаниями. Наконец эта чехарда чувств сменилась предвкушением. Джоанна действительно жаждала эмоций, которые ей мог подарить только хоккей, и это было уже навсегда. Распахнула шкаф, достала чемодан, наспех, словно самолёт вылетал через несколько часов, побросала в него кое-какую одежду и устало опустилась на кровать. В душе никак не растворялся неприятный осадок от разговора с Жозе. Джоанну раздражало, что он вмешивался, куда не следовало, но в то же время девушка понимала, что он не хотел обидеть или разозлить её, а действительно пытался вразумить, но здравый смысл покидал её, едва вспоминались хоккейные матчи с участием ставшей родной команды и азарт, которым они сопровождались. Для Джоанны хоккей стал своего рода наркотиком, она с усмешкой признавала, что больна им, но лечиться категорически не хотела. Лишь одного не могла понять окончательно: любила бы она так этот вид спорта в целом и «Пингвинов» в частности, если бы ни Джино? В голове снова зазвучал голос Жозе: «…есть один конкретный хоккеист, который вызывает у тебя такие эмоции?» Джоанна поморщилась, словно от боли, потому что после этой фразы в памяти возник образ Малкина.       — Попили чайку, — проворчала она под нос, взяла полотенце и направилась в душ.       По пути заглянула в гостиную. Жозе сидел перед телевизором и даже не повернул головы. «Обиделся», — подумала Джоанна, вздохнув. Меньше всего она хотела обидеть его своим отъездом. Девушка на мгновение остановилась, но, так и не найдя подходящих слов, решила попробовать начать разговор позже.       Она вошла в ванную комнату, скинула одежду и, включив душ, подставила тело под упругие горячие струи воды и закрыла глаза, с упоением ощущая, как они бьют по уставшим, затёкшим мышцам, расслабляя их и даря ни с чем не сравнимую лёгкость.       Вдоволь насладившись и окончательно расслабившись, приведя в порядок мысли, она смыла остатки пены и попыталась закрыть душ. Но не тут-то было! Переключатель заело, и Джоанна никак не могла остановить воду, напор которой вдруг усилился так, что, казалось, кран вот-вот сорвёт. Она уже бурными потоками хлестала на пол и стены, а девушка всё ещё пыталась справиться с этой напастью самостоятельно. Когда потоки воды стали пробиваться за пределы ванной комнаты, Джоанна выскочила из душа и, едва обернувшись полотенцем, услышала голос Жозе:       — Что у тебя происходит?!       Девушка открыла дверь, и струи воды понеслись наружу, словно ждали этого момента. Жозе сначала зажмурился, но тут же ринулся в бой со стихией. Изрядно намокнув, ему наконец удалось остановить бурный водопад. Он расстегнул и с трудом стянул с себя мокрую рубашку, бросил её тут же на пол. Следом отправились насквозь вымокшие и прилипшие к телу джинсы. Парень повернулся к Джоанне, стоявшей в дверях, и улыбнулся, кивнув на затопленную ванную:       — Как тебе это удалось?       Джоанна весело рассмеялась:       — Даже усилий прикладывать не пришлось. Ты же знаешь, я — человек-катастрофа!       Они, улыбаясь, смотрели друг на друга. Полуобнажённые, разгорячённые борьбой со стихией, они, любуясь, не сводили друг с друга взглядов. Капелька воды, всё ещё дрожащая на чёрных ресницах Жозе, обворожила её, и Джоанна, вдруг поддавшись неожиданному порыву нежности, лёгким движением руки убрала с глаз парня ниспадающую со лба мокрую прядь волос. Этого было достаточно, чтобы тот потерял власть над собой и своими чувствами. Он вплотную подошёл к ней. Джоанна ощутила исходящий от его тела жар и сама подалась навстречу. Губы встретились в поцелуе, и она грудью прижалась к Жозе. Её руки заскользили по влажному телу, а он стиснул девушку в объятиях так сильно, что у той перехватило дыхание. Лихорадочно целуясь, оказались в гостиной. Джоанне начало казаться, что в это мгновение они были одержимы друг другом и, чёрт возьми, ей это нравилось. Полотенце, призванное скрыть наготу девушки, взметнувшись в воздух, опустилось на кресло. Джоанна видела, как затуманенный страстью взгляд исследует её тело, ощутила, как вожделение и нетерпение пробегали по сердцу трепетом, заставляя изнывать от желания. Жозе бережно опустил её на диван, поцелуями опускаясь всё ниже. Его тёплое дыхание, скользившее по коже, рождало в Джоанне бурное возбуждение. Тихий стон слетел с её уст, когда он, приподнявшись, нежно коснулся губами кожи на запястье. Каждое его движение было неторопливой лаской, каждый её вздох — поощрением. Она запустила пальцы рук в густые, мокрые от воды волосы, потом рука заскользила ниже, нежно коснувшись шеи, спины, поясницы. Жозе поднял глаза и взглянул на Джоанну. В карих глазах проскользнуло удовлетворение. Прерывистое дыхание и бешеный стук сердца выдавали бушующую в нём бурю, которую он едва сдерживал. В неистовом танце страсти, перетекающем в наивысшее блаженство, они слились в единое целое. Их единение было чем-то большим, чем переплетённые, прижавшиеся друг к другу, разгорячённые наслаждением, тела. Джоанна, устало закрыв глаза и всем телом прижавшись к Жозе, ощущала, как в сердце рождалась трепетная нежность, а тот, блаженно улыбаясь, любил её, полностью ему доверившуюся, больше жизни.       Отдышавшись, Джоанна приподнялась на локте, посмотрела на парня и вкрадчиво спросила:       — И что теперь?       Жозе, оторвавшись от созерцания потолка комнаты, повернулся к ней и серьёзно спросил:       — Ты жалеешь?       — Пока не поняла, — улыбнулась девушка. — Я ещё на пике блаженства.       Он, обняв, положил её на спину и посмотрел в глаза:       — Я люблю тебя.       А Джоанна снова оказалась не готова к этому признанию, поэтому от неожиданности издала нечленораздельный звук и закусила губу. Она осознавала, что продолжение разговора неизбежно, и по полному твёрдости и решимости взгляду Жозе понимала, что именно сейчас нужно расставлять все точки над «i», но мысли в голове путались, не желая ей помогать. Он, не выдержав, грустно усмехнулся:       — Это всё, что ты можешь мне сказать?       Девушка прислушалась к себе, ощутив в сердце ту же щемящую, безграничную нежность. Она коснулась ладонью его гладкой щеки, нежно скользнув большим пальцем по чувственным губам, подарившим ей неземное наслаждение, и шепнула:       — С этой минуты я твоя.