Не первый

      Тетушка расспросила его, когда Мор вернулся, и он пересказал всё — у него не было привычки что-то скрывать от Йерсинии. Тем вечером мальчику казалось, что тетушка довольна всем, что он сделал. Ему даже показалось, что она улыбается там, под своей вечной повязкой.       Однако следующим вечером Мор уже не был так в этом уверен. Началось всё с самого утра, когда тетушка отправила его проведать Илону и передать ей весточку.       — Узнай, как себя чувствуют её дети, и спроси, можем ли мы вернуться к ним в дом, — напутствовала Йерсиния внука.       — Вернуться? — удивился Мор, глядя на неё снизу вверх, с грубого табурета. — Уже? А как же второй мальчик?       — Оправился он, оправился. Сумел даже пройти мимо отцовых рыцарей — напиться холодненького хотел, сорванец, — Йерсиния сощурила темные глаза. — Я пойду к ним позже. Иди к Илоне, Мор, день сегодня долгий будет.       Мор поспешил и передал то, что было сказано. Впрочем, обернуться поскорее у него всё равно не вышло.       Илону, очевидно, мучила совесть за то, что она желала, чтобы внук Йерсинии заболел вместо её дочки. Или, может, за то, что рассказала о помощи, несмотря на обещание, и теперь Йерсинию уже которую неделю держат при сыновьях сара Лютера.       Так или иначе, молодая женщина усадила мальчишку за стол вместе со своими домочадцами и принялась хлопотать.       Мору это не слишком понравилось — он спешил, а до еды жаден никогда не был. Несколько брошенных вскользь слов о том, что муж Илоны может помочь в том, чтобы он стал рыцарем — и что, спрашивается, она имела в виду? не пройдет ведь он вместо кандидата испытания! — понравились мальчишке чуть больше. Самую малость — так сильно, как может понравиться вещь, в которую толком нельзя поверить.       За утренним заданием последовали и другие, которые Йерсиния хотела поручить именно ему и именно в этот день. Даже отослала к швее, которой не далее, чем неделю назад, отнесла полотно на куртку внуку. Не поручала лишь то, что касалось одной комнаты и двух больных, которых ей передал на попечение сар Лютер.       Мор не спорил, ожидая вечера и возможности вновь посидеть над книгой, но тут его подстерегало разочарование.       — Увидишь своего приятеля завтра, Мор. А сейчас — не ходи, — сказала тетушка, без труда прочитав по лицу внука, кого он хочет навестить.       — Но они не спят, — возразил Мор. — Призрак сказал — могу прийти.       Йерсиния покачала головой, как будто говоря, что её внук не понимает чего-то очевидного.       — Не нужно.       — Почему? Ты весь день держишь меня подальше оттуда! Разве я что-то не так сделал?       — Перестань, мальчик, — тетушка положила ему руку на плечо, слегка сжала бледные узловатые пальцы. — Больные дети капризны. А ты вовсе не болен. Ты не сделал ничего не так. Но сделаешь, если сейчас поступишь по-своему.       — Не понимаю, — буркнул Мор, но со стороны любому было видно — он уже сдался.       — Ты поймешь, Мор, — мальчишке показалось, что глаза тетушки чуть потеплели. — Ложись спать, а я расскажу тебе о лесах Калибана. ***       Следующим утром для Мора нашлось ещё несколько дел за пределами жилой башни, и он уверился в мысли, что разговоров с Призраком ему не видать, как своих ушей без зеркала.       Когда дело доходило до таких вещей, спрашивать Йерсинью было бесполезно. Казалось, что легче спорить с болотной гладью — что её коснулось, то погрузилось и исчезло без остатка, а подернутая мутной пленкой вода вновь стоит неподвижно, словно ничего и не было. Так же было и с тетушкой.       Пойти, не спросившись? Если хорошенько пораскинуть мозгами, не так ему и нужен был этот мальчишка, говорящий странные вещи. Не стоил он того, чтобы Йерсиния на него сердилась. Мор видел её в гневе только один раз — когда чуть не проговорился о том, что они скоро уйдут подальше, приемному отцу из-за застелившей глаза обиды. Тогда он был виноват сам, но повторения мальчику не хотелось — это он знал точно.       Так и вышло, что Мор в мрачном расположении духа сновал по замку. Плотный белый туман, осадивший замок по случаю приближения осени, не добавлял ему радости — Мор ненавидел туман. День ещё не перевалил за полдень, а он уже заработал несколько раздосадованных окриков от рыцарей, которые, как они думали, едва не сбили с ног зазевавшегося мальчишку.       «Зазевавшийся мальчишка» угрюмо смотрел вслед одному из таких, когда за его спиной появилась невысокая женщина.       — Нехорошо, Мор, — упрекнула Йерсиния. — Если они запомнят тебя таким, то на годы останешься в их памяти не молодым рыцарем, а рассеяным мальчишкой, мешающим старшим. Ну, не переживай, — добавила она, видя, что Мор закусил губу, — я думаю, они торопились на сбор в восточном крыле и вскоре обо всем позабудут, если ты не слишком насолил им. Отнеси-ка это сыновьям сара Лютера, — в руках мальчика оказался приятно пахнущий сверток из теплой и слегка влажной ткани.       — Лютера?..       — Лютера. Знаешь таких? Неси. И помни: не предложат — руки не тяни.       Йерсиния шутливо пригрозила пальцем, и Мор растянул губы в улыбке.       Попытайся он объяснить кому другому, что развеселило их то, что без еды он протянет подольше иного взрослого — не поняли бы. Может, даже рассердились бы, потому что на Калибане не проходило и года, чтобы десяток поселений не превратился в собственные призраки из-за того, что голод Леса и Зверей оказался сильнее голода жителей.       Тетушка всегда понимала куда больше остальных, и Мор убедился в этом вновь, когда навестил её подопечных.       — И где ты был? — Призрак с недовольным выражением поднял голову, оторвавшись от своего занятия — деревяшки, которую он то ли обстругивал, то ли со скуки кромсал туповатым лезвием ножа. Его брат, напротив, был неподвижен и лежал, закинув руки за голову и равнодушно глядя на темный камень потолка.       Ожил, ничего не скажешь.       — С поручениями ходил. Йерсиния отправила.       — Ах, с поручениями... — то ли с пренебрежением, то ли с завистью потянул Призрак.       Это могло быть обычным совпадением, но Мору вдруг показалось, что он понял, почему тетушка не торопилась отпускать его к ним. Об этом следовало догадаться раньше: Призрак и раньше никак не показывал, что ему недостает общества хоть и приемного, но брата, и только раз упомянул его мимоходом. И теперь тоже вел себя с братом так, как Мор держался с назойливыми детьми людей из крепости — словно их и вовсе нет.       Похоже, мальчишки были не в ладах.       — Принес-то что? — тем временем поинтересовался Призрак.       — Пирог? — предположил Мор то, что так явно подсказывал запах из нераскрытого свертка.       — Пирог, — скорчил гримасу Призрак. — И, конечно, никакого мяса. Вот начну есть людей — тогда забегают.       — Вот встанешь на ноги — будешь есть то, что захочешь, — рассудительно начал Мор, но сказать то остальное, что в таких случаях говорила тетушка ему не удалось, потому что Призрак ухмыльнулся и одним движением поднялся на ноги.       — И?       — Не так встанешь на ноги... — закашлялся Мор: это с ранних лет заменяло ему смех.       Призрак каким-то образом это почувствовал — с его лица стерлась тень недоумения, и он тоже рассмеялся.       Движения позади себя Мор не услышал, только ощутил, как колыхнулся воздух. Он поспешно обернулся, всё ещё держа в руках сверток, и оказался едва ли не лицом к лицу с белобрысым мальчишкой, который сумел подойти абсолютно беззвучно. Вероятно, так же, как смог пройти мимо людей своего отца накануне.       Зверь лесной.       Лев-из-Леса.       Зеленые глаза мальчишки не остановились на Море — вот уж наплевать ему на чью-то недовольную гримасу.       — Это кто? — с нажимом спросил он у брата.       — А ты спи подольше, — то ли улыбнулся, то ли показал зубы Призрак.       — Я был болен, — отрезал мальчик.       — Я той женщины, что вас лечит, внук, — вмешался не желавший стоять в стороне, как табурет, Мор и наконец попал под цепкий взгляд. Белобрысый ждал чего-то ещё, и Мор добавил, — Мор.       — Мор, — кивнул белобрысый. — Так вы друзья?       Эта настойчивость не понравилась Мору, и он не торопился с ответом. Поглядел на Призрака — ведь тот куда как дольше знал своего брата и его шутки. Призрак молчал, но что-то в выражении лица говорило, что сцена его забавляет.       Хотят дураком выставить. Мор начал злиться.       — Ты мне не ответил, — напомнил мальчик.       — Вы же — сыновья сара Лютера. Главы Ордена сыновья. Вот сам мне и скажи — можем мы быть друзьями?       — А почему не можем?.. — неожиданно улыбнулся мальчишка, белозубо и заразительно, как будто не он прицепился ни с того, ни с сего мгновение назад. — Из-за того, что ты — не рыцарский сын? Отец на титулы не смотрит — он принимает в Орден всех, кто докажет свою ценность. И я на них тоже не смотрю. Но знаешь, что... — он помрачнел так же неожиданно, как улыбнулся, и этим воспользовался Призрак.       — Ты на всех одинаково чихал, Лев. Было бы с кем мечами помахать — и тебе довольно.       Лев пожал плечами.       — Выйдешь на площадку и выстоишь против меня хоть один раз — тогда и поговорим, маленький брат.       — Убежишь, Лев, — сощурился Призрак. — У-бе-жишь. Даже не ври. Никогда не будешь слушать то, что я говорю.       — Только дурень замахивается мечом на болото, — начал было Лев, но вдруг остановился и без всякого предупреждения сорвался с места. Через долю секунды недовольно скривил лицо и бросился к двери и Призрак.       Мор недоуменно свел брови и тут понял, в чем дело — неподалеку, в начале коридора, по каменным плитам стучали быстрые, тяжелые шаги.       Тетушка так не ходила, подумал Мор, её шаги были скорее шелестом, чем шумом. К ним направлялся кто-то взрослый, высокий и занятой, и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, кому навстречу кинулись мальчишки.       Оставалось только смотреть и удивляться, как они за считанные мгновения пытаются оттолкнуть друг друга в сторону, оттащить за руку, подсечь ноги. И зачем?       Цепляющийся клубок готов был свалиться на пол, когда дверь отворилась, и мальчики с размаху обхватили появившегося в проеме человека.       Лютер — сар Лютер — крякнул, но приобнял обоих. Затем отодвинул от себя.       — Как не стыдно, — нахмурившись, сказал он, но предательски поползшие вверх уголки рта выдавали: строгость напускная. — Скоро с меня будете ростом, а всё с нежностями лезете. Пора взрослеть, молодые рыцари.       Сар Лютер протянул руки и взъерошил сыновьям волосы.       — Лев, тебе велели не вставать.       Лев не стал оправдываться.       — Привяжу ведь — как и сказал, привяжу, — пригрозил Лютер. — Марш в постель.       К удивлению Мора, Лев молча сделал то, что было велено.       — Как ты, Призрак?       — Я приду к тебе вечером, отец, — уклончиво ответил мальчик, нарочито покосившись на брата. — Хорошо я, за меня не волнуйся.       Лютер кивнул и обратил внимание на третьего мальчишку.       — А ты, верно, Мор? — широко улыбнулся Лютер, и Мор понял, чью улыбку так старательно повторял Лев. — Спасибо за помощь, малец.       Лютер ободряюще потрепал его по плечу — черноволосый, высоченный для человека и добродушный рыцарь в превосходно подогнанном снаряжении. Мор видел его так близко впервые.       За таким командиром хочется пойти. Не чета тому, из долины туманов. И понятно, почему...       Мор отвел взгляд от силача-рыцаря, подавив желание улыбнуться в ответ: это не могло быть его воображением — и Лев, и Призрак пристально наблюдали за ним.       Между собой разделить не могут — куда им кого-то другого подпустить?       Наверное, он смотрел бы так же, полезь кто к его тетушке, подумал Мор, но неприятное чувство, словно ему дали по рукам, не исчезало.       — Подрастешь — станешь лекарем, как твоя тетушка, — добавил Лютер, истолковав смущение мальчика по-своему.       «Я сражаться хочу», — чуть не сорвалось с языка у Мора, но он смолчал.       Не одним же его сыновьям быть рыцарями. Тетушке её занятие по душе («По душе ли?», — вдруг мелькнуло в голове у Мора), но ему нужно уметь управляться с оружием.       Лечением никого не убьешь, в конце концов. А «другим» пользоваться нельзя.       Мор догадывался, что Лютеру ох как не понравились бы его мысли, но Лютер, к счастью, и не ждал ответа. Сыновья быстро перетянули его внимание на себя, а Льву и вовсе не терпелось узнать, когда ему разрешат вернуться на площадку для упражнений с мечом.       — Сражаться хочу, — негромко буркнул Мор себе под нос, когда дверь закрылась.       Ему показалось, что глаза сидевшего в другом конце комнаты Льва блеснули, словно он каким-то образом всё расслышал.       Мор вспомнил об остывшем свертке и со вздохом начал его разматывать, устроив на сундуке.       Справедливости ради, теперь-то ему кусок всё-таки предложили.