Не первый

      В следующие дни Йерсиния была немногословна — словно что-то старательно обдумывала. И, что было и вовсе редкостью, почти не давала поручений внуку. Они всё ещё не вернулись жить на прежнее место, но Мор видел, что это — лишь вопрос времени.       Ещё он видел, что его — да и, положа руку на сердце, и тетушкина тоже — помощь нужна была сыновьям сара Лютера всё меньше и меньше. Призрак оправился и только и ждал, пока любимый брат встанет на ноги и уберется с его территории в крыло, где проживали юные претенденты. Лев же, как ни странно, с нетерпением ждал почти того же — когда не на шутку растревоженный его недугом отец опомнится, решит, что хватит держать его взаперти, и наконец отпустит в родную стихию, где нет места черноглазому недоразумению.       Впрочем, Мора отсылать прочь мальчишки не спешили — у них находилось, о чем перекинуться словом, хоть по натуре никто из них болтлив не был.       И, какими бы недружными братья ни казались со стороны, кое о чем договориться они всё же сумели.       — Сможешь ночью сюда прийти? — без предупреждения спросил Лев, миг назад говоривший о подготовке рыцарей. — И смотри, так, чтобы тетушка твоя тебя не хватилась.       — Смогу, — нахмурился Мор. — А вот зачем...       — Придешь — тогда и узнаешь.       Мор посмотрел на Призрака в ожидании какой-то подсказки, но прогадал. На их лицах, которые показались бы слишком уж похожими не знающему тайн человеку, появилось одно и то же лукавое выражение.       Сыновья сара Лютера придумали что-то, что в одинаковой мере нравилось им. Но в Море вдруг заговорила привитая туманами осторожность: не за его ли счет улыбаются? Он ничем не настроил мальчишек против себя, но...       «Ты его напугал, — сложились в менее приязненную улыбку тонкие губы Призрака. Адресованную вовсе не Льву, а очень даже ему. — Ты зачем напугал Мора, братец?».       Не в страхе дело, нет страхов для тех, кто видел Шпиль Варлорда.       Обидные слова не успели прозвучать вслух, потому что Мор резко кивнул. ***       Заданная братьями загадка решалась довольно невинно. Стоило Мору миновать ползшие по стенам замковых коридоров тени полнолуния, как его поприветствовал взмах пары глянцевито поблескивавших засаленных рукавиц.       Мор живо узнал их — в этих рукавицах из грубой кожи отрабатывали удары деревянными мечами будущие рыцари.       — Ты хотел сражаться, — заявил донельзя довольный собой — и, возможно, своим слухом — Лев. — Бери их, поглядим на тебя в деле.       — Хотел, — подтвердил несколько растерявшийся Мор. Хотеть-то он хотел, но приемный отец его учил обращаться вовсе не с мечом. Ударить лицом в грязь — ещё и перед «такими же» — дело несладкое. — Где ты их взял? Лютер ведь запретил тебе вставать.       — Я принес, — опередив нахмурившегося брата, пояснил Призрак. — Мне он не запрещал.       — Зачем?..       Призрак пожал плечами.       — Посмотреть то, что будет, захотелось, — последовал мало что объяснявший ответ.       — Ты хотел сражаться, — повторил Лев. — Идем. ***       В колодце стояла нагретая затхлая духота, словно в глотке гигантского хищного зверя. Вились узкие ступени, исчезая в непроглядной даже для нечеловеческого зрения темноте. Ещё было тихо, если не считать редкого хруста так и не смирившихся со своей архитектурной ролью каменных глыб.       — Это тайный ход? — полюбопытствовал Мор. Эхо попробовало повторить его вопрос, но быстро закашлялось.       — Заброшенный он, какое там «тайный», — пояснил Лев. — Отец сказал: тут когда-то три рыцаря один за другим сломали шеи. А люди, как у них водится, увидели и в этом дурной знак и перестали здесь ходить. Спустимся здесь — отец и другие и глазом моргнуть не смогут.       — Где сломали три, может сломать и четвертый...       — Можешь повеселиться, брат, раз упражняться не хочешь, — фыркнул Лев, и темнота фыркнула на него в ответ.       Мор поправил заткнутые за пояс перчатки. Мальчишки не взяли ничего, чтобы осветить себе дорогу. «Не понадобится», — сказали они, и он не стал с этим спорить.       — Иди рядом со мной, тут крутые ступени, — велел Лев, не успели они пройти и нескольких шагов.       — Я и сам не упаду, между прочим, — проворчал рассерженный его манерой всем командовать и оттого не слишком благодарный Мор.       — В темноте?..       — Я здесь не хуже тебя вижу.       — Вот так просто? — блеснули в темноте белые зубы.       — Что «так просто», Лев? — нахмурился Мор, хотя чутье шепнуло ему ответ, стоило произнести вопрос вслух. — Я в загадки играть не уговаривался.       Лев молчал семь пыльных ступенек.       — А то, что люди так не видят. Так вижу я. Так видит он, — последовал короткий кивок в сторону спускавшегося позади Призрака. — Эта способность — исключение из правила. А ты берешь и рассказываешь мне правду просто так.       — Но ты же сказал.       — А про меня и так всем тут известно, — фыркнул Лев. — Нашел тайну!       — Ты хотел бы, чтобы не знали?       — Спрашиваешь, — резко рассмеялся Лев, и было совершенно непонятно, значило ли это «да, хотел бы» или «нет, пускай останется по-старому». И тут же сменил тему. — Этот упырь всё лето слепым притворялся. Делал вид, что при солнечном свете глаза отказывают.       — И отказывали! — рассерженно прошипел у них над головами расслышавший то, что ему было нужно, Призрак. — Как называть меня больным, так первым будешь, Лев. А как поверить, что я свет переносить не мог — тут ты труса празднуешь.       Мор едва успел различить движение во тьме — его глаза были здесь не слишком хорошими помощниками, но рефлексы взяли своё. Мгновение — и он уже держал рванувшегося наверх Льва за предплечье.       По каменному колодцу тихо чиркнуло показавшееся до боли чужим в этом оплоте рыцарства низкое звериное ворчание — недовольное, предупреждающее.       Зачем полез, досадливо подумал Мор. Тетушка сказала: они из одного теста. Сами разберутся, как им быть, даже если поладить не могут.       — Что такое, теткин хвост? — тихо спросил Лев.       — Ступени неровные.       Мор не мог быть уверен в том, отпихнет ли в следующий момент его руку белобрысый мальчишка из леса и взовьется по лестнице или вспомнит, о чем говорил и за чем шел. Но со стороны Льва послышался раздраженный выдох, а затем он высвободил руку и основательно взял Мора за плечо.       Наверху тихо и пренебрежительно рассмеялись.       — Одни неприятности из-за вас, — почти неразличимо выдохнул Лев и больше не произнес ни слова до тех пор, пока они не добрались до сводчатого зала. ***       Конечно же, их техника различалась — пусть под высокими сводами полутемного зала и не было тех, кто мог или хотел бы сказать об этом вслух.       Призрак был задумчив и молчалив, и временами Мор не был уверен, смотрит ли он на них или же просто в их сторону. Но времени рассуждать не было — с момента, когда он натянул те самые перчатки и взял со стойки указанный Львом деревянный меч, Мору приходилось заботиться о вещах более насущных.       Наверное, шепотки, говорящие о том, что сар Лютер сам обучает фехтованию своего старшего сына, всё-таки были правы. За быстрыми и в то же время тщательно вымеренными выпадами Льва стояло нечто большее, чем врожденная ловкость и скорость реакции. Он знал, как именно следует нанести удар, а текущая в его крови одаренность помогала ему просчитывать движения противника наперед.       Мору же первое время казалось, что деревянный меч мешается в руке. Древко и лезвие — вот, чем учился отбивать удары сурового наставника он. Но Мор был той же крови, что и проворный зеленоглазый мальчишка напротив, поэтому очень скоро сумел привыкнуть к изменившимся правилам.       — Хорошо защищаешься, — кивнул Лев, салютуя обтрепавшимя в руках десятков претендентов мечом. Несмотря на старания Льва загнать его на край поединочного круга, Мору досталось несколько несильных тычков за те разы, когда он по привычке пытался действовать своим оружием, как косой.       — Кто тебя учил?       — Приемный отец показал несколько вещей.       — Он из рыцарей был?       — Из мерзавцев скорее.       — Ха, — отрывисто рассмеялся Лев. — Это бывает, особенно у рыцарей. Не замахивайся так далеко. И удары старайся принимать плашмя.       Деревянные мечи скрестились ещё раз — мальчишки пытались отбросить друг друга назад. В пол уперлись каблуки сапог, вздулись мышцы — слишком похожая сила и нет выигрыша от мастерства. Отпихнули почти одновременно.       Медленное кружение друг напротив друга, подсказанные нутром ложные выпады, попытки дотянуться.       — Ты острием целься, противника не обязательно разрубать на две части... Можешь избежать удара — так и отходи, нечего лишнее на себя брать. Быстрее шевелиться можешь? Шевелись... Поединок?       — Поединок?..       — Не насмерть же поединок, теткин хвост. Кто приставит меч к горлу — тот и победитель. То есть, конечно же, я.       — Ты гляди, не порежься. Мне потом снова тебе компрессы менять?       — Для себя прибереги десяток. Пошли!       Всё началось с медленного обмена ударами — только глухо билось дерево о дерево под увешанными геральдикой сводами. Потом пришел азарт, добавилось приглушенное прежде чувство соперничества, стремление не уступить.       Фальшивые клинки замелькали.       Замер перекатывавшийся прежде с носка на пятку Призрак — застыл, не отводя пристального взгляда.       Похожи, мелькнула мысль в голове у Мора. Теперь — действительно поди не заметь, как похожи. Нелегко, почти невозможно представить, что кто-то ещё, кроме самых умелых рыцарей, отчима и тетушки Йерсинии, сможет двигаться с такой скоростью.       Неровная кромка одной деревяшки соскользнула с другой — так с мечом не обращаются, но не все первым брали в руки именно меч. Добралась до кожи, прорезала щеку, окрасив алым несколько прядей волос.       Вероятно, это заронило бы мысль остановиться, будь они обычными детьми. Но под сводами не было ни одного такого.       Лев зло зарычал и отбил меч Мора в сторону, сильно и слишком быстро ударил в подбородок рукоятью. Мору полагалось отшатнуться, восстановить равновесие, но он не стал. Кое-как успел заслониться мечом, подался вперед.       Дерево врезалось в дерево так, что взмыли щепки.       Инстинкт посоветовал одно и то же: защитить глаза и действовать.       Они послушались оба, и бесновавшиеся под сводами тени наконец замерли. Мальчишки стояли напротив, почти с настоящей угрозой нацелив пародии на клинки друг другу в шею.       В первые секунды в глазах Льва-из-Леса плескалось бешенство — казалось, что не удержится и не ударит, а попросту вопьется зубами. Себя со стороны Мор не видел — не знал, что смотрел в ответ так, что вспоминался взгляд Йерсинии, который очень не любили все, кроме него.       Неподалеку что-то зашелестело, и мгновения восстановили свой обычный ход. Лев сдержанно улыбнулся, возвращая себе привычное выражение лица, и кивнул.       — Получается ничья, — деловито объявил он. — Новичкам везет, Мор. Поединок окончен.       Мор кивнул, отводя глаза — не мог, не был воспитан вести себя приветливо с тем, с кем только что сражался.       — Перестарались, — буркнул он. — Вот это сар Лютер точно заметит.       — Не заметит, — отмахнулся Лев. — Побеспокойся о том, как бы леди Йерсиния не заметила, с чем ты вернулся.       — И она тоже не заметит.       — Неужели? — прищурился Лев.       Мор поджал губы: признаваться ещё и в том, что его тело восстановится раньше, чем стены Альдурука тронет рассвет, вовсе не хотелось.       Ситуацию спас и одновременно разрушил бесшумно проскользнувший между ними Призрак.       Необъяснимо бледный, с запавшими, словно у многолетнего узника, глазами он повернулся ко Льву первым. Слегка коснулся пальцами рассеченной щеки, скосил глаза на кровь.       — Да, это я видел, — неразборчиво пробормотал Призрак. — Только глубже.       Лев нетерпеливо схватил его за руку, желая потребовать объяснений, но брат его словно не заметил.       Он повернул перекошенное — от боли? откуда здесь взяться боли, он ведь просто наблюдал! — к Мору. Окинул взглядом начавшую распухать челюсть.       — Я этого не видел, — вздохнул Призрак. Его рука медленно потянулась к лицу Мора, чтобы коснуться и его тоже, но бессильно замерла и упала, словно из неё исчезли кости.       В следующий миг у Призрака подломились колени, и он растянулся бы на полу, если бы Лев и Мор не успели его подхватить.       Мысль о том, что это сиюминутное недомогание, даже не успела появиться. Призрак запрокинул голову и быстро, слишком быстро замотал ей из стороны в сторону.       — Приступ, — сказал Мор, и это не было вопросом. Помрачневший Лев кивнул.       Он хотел добавить что-то ещё, но его перебил тонкий, болезненный детский крик — резанул по ушам, эхом взлетел под своды зала, заметался в полутьме среди силуэтов калибанских ангелов, словно призывая кого-то на помощь или в свидетели.       — А-ааа-ааа-ааа...! — на одной ноте то ли выл, то ли плакал Призрак.       — Держи его! — велел Лев, и крик перебила звонкая, хлесткая пощечина.       Призрак закашлялся и выдохнул, на миг его глаза вновь стали осмысленными. На миг зародилась надежда, что всё закончится только этим.       «Что с ним?.. У него сильные припадки, Мор, — прозвучал в ушах спокойный голос Йерсинии. — Люди говорят, будто они настолько скверные, что его отец не подпускает к нему целителей, чтобы не создавать о мальчике ещё больше дурной славы»       «А ты? Ты можешь помочь ему, тетушка?»       «Нельзя вылечить то, первопричины чего неподвластны, Мор. Да и не подпустит меня к нему сар Лютер. Слишком от многих отмахнулся, чтобы оставить мальчишку при себе»       Лев ударил ошеломленного брата по другой щеке, встряхнул за шиворот. Нет крика, но нет и ответа — ни злости, ни требования прекратить.       Мор с силой сжал плечо Призрака, заставляя посмотреть на него. Тот шевельнул веками, но затем его глаза стали двумя кусками блестящего черного стекла.       Бьющий по ушам вопль раздался вновь, перешел в хрипение, когда Лев зажал ему рот («Молчи, здесь все кандидаты будут!»). Призрак бешено замотал головой, полетели белесые брызги слюны.       — Нужно положить. — Мор вцепился в плечо лягающемуся, держащемуся только на них, а не на ногах мальчишке.       — Нужно. Руки держи, он один раз глаз чуть не выцарапал! Себе, — добавил Лев, увидев пробежавшую по лицу Мора тень. — За Лютера он бы мигом со стены упал.       — Не отдам, не уйду, я не знал, сама явилась...       — Замолкни ты, голову оторву!       — Он и без тебя себе голову разобьет. Сюда, на колени положи.       Впору было поверить в одержимость. Призрак извернулся, даже после того, как его опустили, уперся в пол, лягнул удерживавшего его Льва под дых. С силой вцепился в собственные щеки — так, что на рубаху Мора брызнула кровь. Мор попытался оторвать его руки от лица, и изломанные ногти впились в его незащищенное предплечье.       Цокнули по полу, когда Мор с раздражением оттолкнул руки Призрака от своих рук.       На излете мазнули по щеке Льва, оставив алый след.       — Я не видел, — с бурой слюной выплюнул Призрак.       — Упырь проклятый, — прохрипел Лев, наваливаясь на нечеловечески извивающееся существо. — Зачем ты к нам пришел, забери тебя боги!       Незрячий Призрак оскалился и широко открыл рот. Воздух словно завибрировал, предвосхищая его ответ, но Мор зажал мальчишке рот. Острые зубы впились в кожу тренировочной перчатки, остановились. Призрак забился молча — бессмысленно, бестолково, потея и пачкаясь в не выметенной из зала грязи.       Мальчики продолжали его удерживать — тоже молча.       В полутьме.       Это не могло продолжаться долго, но для них минуло полночи, когда судороги и попытки навредить себе или хотя бы перебудить весь замок прекратились.       Призрак замер, и Мор смог стянуть с взмокших рук проклятые перчатки. Ему казалось, что они останутся прилепленными к коже навсегда: потрескавшиеся, черные, прокушенные в нескольких местах.       Лежавший головой на его коленях Призрак часто и быстро дышал, погрузившись в неглубокий, нездоровый сон. Напротив вышагивал из стороны в сторону Лев, на ходу оттиравший лицо и руки. Поймав на себе взгляд Мора, он остановился.       — Посмотрел?..       — Посмотрел.       Лев с долей раздражения повел плечами, словно ожидал чего-то ещё и не услышал.       — Его нужно отнести наверх, — сказал Мор.       Зарубцевавшаяся рана на щеке искривилась — Лев мрачно ухмыльнулся, будто бы услышав что-то смешное.       — Нужно.       — А ты, похоже, не собираешься мне помогать, — рассердился Мор. Призрак зашевелился, двинул головой у него на коленях — вот уж кому не было дела до желания Мора покончить со всем этим и нежелания слушать нравоучения тех, кто придет.       Белобрысый мальчишка отвернулся, не утруждая себя ответом, и Мор почувствовал, как внутри него закипает злость.       — Рыцарь. Благородный рыцарь, — с раздражением бросил он. Лев резко развернулся, двинулся к нему — всё ещё растрепанный, с ярко блестящими глазами и с застывшей, смирившейся улыбкой-оскалом.       Его выражение что-то затронуло в памяти Мора, вытащило из неё неприятные воспоминания.       Шевельнулась мутная, далекая, зеленоватая гладь сосуда с кислотой. Отразила чье-то худое лицо.       Мальчишка напротив был его ровней, и Мор не чувствовал угрозы от него — пускай вышагивает, видали и более страшных. Нужно — вновь возьмется за кусок дерева из стойки.       Он не был его ровней, высокий и уже не имеющий имени, сидящий в памяти. Далёкий, но всё ещё способный объяснить, что такое — просить заслуженного наказания за недостаточное усердие.       — Ты должен доложить отцу, — сказал Мор.       Лев замер на месте, на миг его лицо смягчилось — словно спал морок, поощряя за верную догадку. Мор разглядел слабое движение — рука шевельнулась, но тотчас же получила приказ не двигаться и осталась на месте.       — Должен, — коротко сказал Лев. ***       Призрак зашевелился тогда, когда шаги Льва уже затихли в глубине коридоров.       Разминавший ноги Мор повернул голову на шорох и, заметив, в чем дело, присел рядом с лежащим.       — Мор, — четко произнес Призрак.       — Я здесь. Как себя чувствуешь?       — Мор, — улыбнулось бледное лицо под слоем спутавшихся волос — словно под толщей темной воды. — Мор, что хуже — тосковать по умершим или по нерожденным?       Глупый вопрос. Где-то наверху тихо скрипнули паразиты в подпорках.       Глупый, но Мор ощутил холод. Внутренности скрутило, по носу ударил дурной запах.       — Ты с ума сошел, Призрак?! Какие ещё, к Семи Проклятым, нерожденные?!       Вздох и мерное дыхание вместо ответа.       Заснул. Мор хотел тряхнуть мальчишку за плечи — и наплевать, что он болен, он головой болен, не телом! — но вдалеке послышались шаги, заставляя опомниться.       Лев привел сара Лютера... ***       ...И в этот раз он не выглядел тем великодушным командиром.       На саре Лютере не было снаряжения — поди отыщи того сумасшедшего, который будет спать в броне — только длинная серая рубаха из грубого полотна, из незашнурованного ворота которой виднелась темная растительность.       Тем не менее, он не казался несуразным. Он оставался тем, кому подчинилась бы не одна сотня рыцарей.       Могучий, мрачный лесной зверь, поднятый из спячки и готовый наказать виновных. Гнев — глубоко внутри, но карающая рука близко и не подумает остановиться.       Лев шагал рядом с ним в своей обычной манере, но присутствие отца неведомым образом заставляло его казаться неуверенным и слишком маленьким.       Мор хотел что-то сказать, объяснить, что Призрак недавно открывал глаза, но сар Лютер молча прошел прямо к младшему сыну и поднял его на руки. Призрак в одно мгновение оказался выше их — теперь, чтобы посмотреть на него, нужно было запрокинуть голову.       — Ты разочаровал меня, Лев, — холодно произнес сар Лютер. — Ты снова и снова измываешься над братом. Он снова болен из-за тебя.       — Отец, я ничего ему не сделал, — негромко возразил Лев. — Я не виноват в том, что он болен.       — Ты допекал его, чтобы спровоцировать приступ, в прошлом. Не говори мне, что это не так.       — Я допекал его в прошлом.       — И теперь он вновь болен из-за твоей затеи.       Лев стиснул зубы.       — Стены Альдурука мне свидетели, отец! — я ничего ему не сделал, — не по-детски, старательно повторяя чьи-то интонации, возразил он. — Я позволил себе такое только раз и больше не повторял этой ошибки. Я привел сюда Мора и предложил ему поучиться фехтованию. Призрак вызвался идти с нами, но даже не брал меч в руки.       — Значит, твоё оправдание состоит в том, что я не видел, что здесь произошло? — свел брови сар Лютер. — Тебе следовало оставаться там, где тебе сказали. Тебе следовало заботиться о брате со слабым здоровьем.       Лев молчал — Мор видел его со спины и не мог знать, что написано у него на лице. Лев молчал и не двигался, лишь исчезли со спины бугорки лопаток.       Разговор не касался Мора — в конце концов, никому из них не было до него дела. Лев поступил так, как поступил, по собственной воле.       Мор в раздумьях посмотрел на безмятежно спящего Призрака. Перевел взгляд на другие две фигуры.       Он сделал это напрасно, потому что взгляд расфокусировался помимо его воли, и он увидел, вспомнил их вновь — другие фигуры и, в то же время, совершенно те же самые.       Высокую, нависшую над маленькой и бледной.       — Сар Лютер, Лев ведь правду говорит, — заявил чей-то голос. — Мы Призрака не трогали. А то, что у него щеки в ранах — это он сам, я руки перехватить не успел.       — Это дела нашей семьи, мальчик. Не лезь в них, — не моргнув, возразил сар Лютер.       Зато моргнул Лев — повернув голову, исподлобья глядя на Мора и словно будучи не в состоянии взять чего-то в толк. Мор ощутил холод и злость — высокая фигура надвинулось.       — А тебе бы следовало подумать о том, как ты объяснишь всё леди Йерсинии. Если ты рассчитываешь на то, что я не дам ей знать, ты ошибаешься. Именно дисциплина делает рыцаря рыцарем, а не варваром в броне. Малый, ты здоров?..       Мор потер губу и понял, что вновь прокусил её до крови.       — Забери вас боги, всех троих, — выругался сар Лютер, но в его голосе уже не было той интонации, отгораживающей провинившихся от невиновных. На мгновение Мору показалось, что сар Лютер вновь захочет потрепать их по плечу. Но у Лютера были заняты руки, а им — ему точно — сейчас хотелось этого меньше всего. — Немедленно идите спать, мне достаточно и одного больного мальчишки.       — Не разговаривать, — добавил сар Лютер, перехватив их взгляды, и они разошлись.