Не первый

***       — Спроси на кухне теплой воды и отнеси мальчикам, — велела тетушка, передавая Мору кувшин, на дне которого россыпью лежали сморщенные корешки. — После моего средства может напасть жажда.       Мор подхватил посудину под выпуклый чеканный бок. В кухне, лежавшей двумя винтовыми лестницами ниже, его уже знали. Ему эти крутые ступени были нипочем, а для ног тетушки Йерсинии — ненужный труд. Словом, обычное мелкое поручение, которые Мор выполнял по нескольку раз на дню.       — Пора бы им проснуться, срок уже подходит, — добавила тетушка — и как в воду глядела.       Худой черноволосый мальчик — младший из сыновей Лютера, тот, которого Мор ни разу не встречал, пока с ними не случилась беда — сидел на кровати, обхватив острые колени. Сидел и даже не моргал. Может, о чем-то думал, может, смотрел на разделяющую их с братом кровати полосу света. Солнце припекало с самого утра, и кто-то из старших приотворил верхнюю часть тяжелых ставней, впустив в комнату редкие дуновения ветра.       Мор хотел заговорить — спросить, стало ли лучше, как, бывало, делала тетушка — но мальчишка как нарочно не шевелился, и он раздумал.       Кувшин всё ещё оттягивал руки, и Мор прошел через комнату, стараясь не вставать на прочерченную лучом линию, над которой неприятно светилась и вилась пыль.       Мальчик повернул голову, когда Мор оказался у изголовья кровати, возле высокого сундука с потрескавшейся крышкой.       Кость, отчего-то пришло в голову Мору. Желтоватое, бледное, как кость лицо, неподвижное, что твоя маска. И глаза черные, будто у поднятого.       Мальчик очевидно был чем-то болен. Мор напрягся, чтобы не подать виду. Слишком не любил сам взгляды тех, что считал себя жалостливым и здоровее его.       — Ты кто? — спросил мальчишка, стоило Мору отнять руки от шершавых боков кувшина.       — Мор. Живу здесь, в замке.       — Мор?.. Что за имя такое!       — Говорит мне Призрак, — обиделся Мор, припомнив, как прозвали младшего сына сара Лютера.       — Зато это и вправду мое имя, — возразил мальчишка, тряхнув спутанными черными волосами. — Ты и правда «Мор»?       — Мортарион.       Мальчишка с одобрением кивнул, чем вызывал радость и досаду у Мора. Не нуждается он в одобрении. Ещё и от этого — у него вон пальцы тоньше, чем крысиные хвосты.       — Это лучше. Да ты садись, хватит нависать, — Призрак кивнул на измятые одеяла подле себя, выждал. — Думаю, я тебя видел.       — Я помогаю тетушке ходить за вами.       Призрак замотал головой, размахивая отросшими за время болезни прядями.       — Нет. Нет, не здесь. Ты что, про меня не знаешь?       — Ну так расскажи, раз не знаю.       — Я же болен. Отец говорит, меня Зверь в глаза лизнул. Вижу вещи, которые другие не видят. Сны вижу.       — Ты в них меня видел?       Призрак кивнул. Он чего-то ожидал, даже скосил темные глаза, глядя из-под полуопущенных век. Ждал ещё каких-то слов и Мор.       — Не таким, — наконец сказал мальчишка. — Высоким, выше Лютера. Сердитым. В какой-то странной маске. Только глаза и видать.       Он нахмурился, а перед Мором как наяву ржавой стеной встали доспехи, на самом верху которых темнело лицо его приемного отца — почти синее, со светящимися глазами. Эти его глаза оставались на виду, даже когда он надевал шлем.       В странной маске, значит. Мор поморщился и поднялся на ноги.       В маске. А у самого — глаза, как у неживого.       — Не нравится, — заметил гримасу мальчишка и фыркнул. — Рычалу тоже не нравится.       — Рычалу?       — Этому, — Призрак кивнул на другую половину комнаты, где глубоко и почти беззвучно дышал во сне его светловолосый брат.       — Что ещё ты про меня видел?       — Не страшно?       — Навидался уже страшного.       Призрак недоверчиво фыркнул — он не знал, что у Мора была тетушка. То есть, разумеется, он знал о её существовании, но не подозревал, какие кошмары может увести с собой эта пожилая женщина.       — Смелый ты слишком, — недовольно произнес Призрак. — Или глупый. Меня даже рыцари боятся.       — Дай руку, раз слишком смелый, — предложил Мор.       — Гадать мне станешь? — удивился Призрак, но руку протянул. Правда, смерил взглядом, говорившим — если шутка не понравится, жди беды.       Мор отсчитал пульс — удары отчего-то отдавались эхом, но не слишком частили. Мальчишка был здоров и куда как жив, несмотря на неприятные глаза.       — Чего тут гадать? Вижу, что не мертвяк. Кровь течет. Жить будешь.       — А у мертвяков?       — Гной. Или прозрачное, — уверенно начал Мор и спохватился, глядя, как прищурился Призрак. — Нет никаких мертвяков, сказки это. Глупые.       — Глупые, — согласился Призрак. — А рисуют их ещё глупее. Я у отца книгу стянул, там их десяток наберется. Улизнешь от тетки — покажу.       Видел я твоих мертвяков, хотел сказать Мор. Без книг и картинок навидался. И от тетушки бегать не стану, только если сама позволит.       — А если за руку поймают? — наконец сказал он.       — Кто? Отец?.. Он не заметит. Я же знаю, как надо выносить. Отец никогда не замечает. Он?.. Проснется — спрячу. Приходи, Мор. ***       Книга и впрямь оказалась презанятной. Призрак унес у отца вовсе не сказки — если истории кому и предназначались, так это рыцарям, отправлявшимся на охоту за Зверями.       Книгу очевидно берегли, хоть Призрак о ней и не слишком пекся — положил на постель и едва не поставил на неё тускло горевшую лампу.       Переплет был из кожи. Под выполненными тушью рисунками расписывались повадки тварей и рассказывались истории славных побед и — в назидание тем, кто ещё возьмется за оружие — печальные повести поражений.       Картинки завораживали Мора. Быть может, рисовавший их и домыслил кое-что, но некоторые так живо напоминали виденных Мором тварей, что едва не вынудили его вздрогнуть.       Мор удержался потому, что рядом был Призрак. Тот самый Призрак, что листал страницы и охотно показывал ему свою находку. Тот самый Призрак, что следил за ним краем глаза — и поди пойми, из-за недоверия или желая изучить нового знакомого так же, как сам Мор хочет разглядеть страницы.       — Что думаешь? — спросил Призрак, и Мор понял, что слишком долго рассматривает существо с дюжиной конечностей и уродливо сплюснутой обезьяньей головой.       Смотрит, да не в книгу, а в свою память: как почти такой же выродок, заимевший ещё три пары людских глаз, помогает приемному отцу выносить то, что осталось после экспериментов по свариванию плоти.       Мерзкое совпадение.       — Вцепится такое — живым не вырвешься.       — Врешь ведь, Мор. Они здесь все такие, — пожал плечами Призрак. — Кроме того, что с иглами — ему нечем. Но ему и не нужно. На этого посмотри, вот.       Не слишком церемонясь с желтоватой бумагой, он перелистнул несколько страниц и с размаху положил книгу перед Мором.       Блеснула разномастными чернильными глазами химера. Оскалила кошачью пасть, поймала блик светильника и шевельнула длинным языком, что высовывался изо рта рептилии.       Пакость, скривился Мор, видя, что Призрак чего-то ждет.       — Я сказал одному рыцарю, что она отхватит ему ногу, но его жизнь заберет яд второй головы.       — А он?       Призрак недовольно поджал губы.       — Он сказал, что двухголовые Звери не забредают южнее Висельного Замка, и посоветовал отцу меня выпороть. Его тело так разнесло от яда, что с трудом замотали в саван.       — Ногу-то ему отхватили?       Призрак склонил голову набок, разглядывая Мора — словно рассуждал про себя, словно оценивал, стоит ли он со своим молчанием честного ответа.       — По правде, ногу — не отхватили, — наконец признался Призрак, — но саван всё равно был мал.       Мор кивнул, и Призрак досадливо, шипяще выдохнул.       — Не веришь?       — Верю.       Они замолчали, прислушиваясь и ощущая пробивавшийся сквозь ставни ночной холод.       Светильник сиротливо замигал, словно хотел напомнить, что за стенами — темнота. Или, может быть, о том, что любому огоньку, будь то пляшущий среди ветвей язык костра или дружеское расположение, нужно нечто, чтобы поддержать его.       «Что скажет тетушка?» — подумал было Мор, но всё-таки решился.       — Я ту тварь видел. Ту, с дюжиной когтистых рук, — он замолчал, ожидая, не рассмеется ли черноволосый мальчишка, поймав его наконец на странной истории.       Рассмеется — так и по шее ему, будь он трижды сын сара Лютера.       Но Призрак не засмеялся, только чуть подался вперед, ожидая продолжения. Мор вздохнул — какая-то часть его, ещё помнившая туман, хотела, чтобы дело окончилось насколько возможно проще.       Обычными тумаками.       — Не спрашивай только — где, когда, почему книга такого не говорит. Я тогда совсем ребенком был, жил при приемном отце. Помню, как этот Зверь окровавленное мясо тащил. Человечье. Остальное — плохо помню. Веришь в это?       — Верю, — фыркнул Призрак. — Теперь — поверю. Так у тебя приемный отец есть?..       — У меня есть Йерсиния, — твердо сказал Мор. — А он — был.       Призрак не стал настаивать на ответе.       Что до книги, её Мор в следующий раз увидел нескоро. ***