In the shadow

Хосок не помнит, когда именно его жизнь окрасилась в чёрно-белый, а солнце перестало отбрасывать лучи света, навсегда исчезая за тучами. Он упустил тот сокровенный момент, когда подростковые проблемы превратились в пыль, а жизнь стала больше походить на обычное существование, переплетённое с выживанием. Его детство закончилось слишком рано, свалив на хрупкие плечики ребёнка заботу о психически больной матери и отце-алкоголике. Всё началось около пяти лет назад, когда однажды вечером пропала маленькая сестра Хосока. Девочке и десяти не было, как её варварски выкрали с детской площадки, а вернули обратно только через месяц. Точнее то, что от неё осталось. Мальчик не видел истерзанное и осквернённое тельце малышки, но по реакции людей, что выходили из морга, можно было понять, что эта картина явно не для слабонервных. Смерть девочки оставила глубокий отпечаток на всей семье Чон: мать сошла с ума, отец потерялся в водовороте алкоголя и ещё какой-то дряни, а тринадцатилетний Хосок остался на попечение самому себе. Тогда он долго не мог понять, почему это произошло именно с его семьёй и почему мир настолько несправедлив и беспощаден. Наверное, тогда-то и закончилось его детство, сталкивая наивного мальчика с обрыва беззаботного счастья в бездну жестоких современных реалий. Жизнь семьи Чон разрушилась навсегда и бесповоротно. Спальню с плотно зашторенными окнами разрывает трель будильника. Комнатка небольшая, с обшарпанными тёмно-синими обоями и затертым ламинатом. На стене одиноко висит позапрошлый календарь, а из мебели здесь только низкий столик и книжный шкафчик. Остальное пространство помещения занимает вешалка с кучей однотипной одежды и матрас, на котором в данный момент потягивается и зевает Хосок. Он нехотя разлепляет веки, отключает будильник и сначала на четвереньках, а потом уже на своих двоих поднимается с кровати. Он разминает затёкшие ото сна мышцы и, надев домашнюю футболку, топает умываться. И так каждое утро. Просыпаешься – солнце еще не взошло, приходишь домой – солнце давно уже село. Каждый день одно и то же: пробуждение, раздача газет, учёба в школе, работа в ресторанчике, в перерывах домашнее задание, а если повезёт, то перепадают еще ночные смены барменом в клубе. По такому принципу Хосок живёт с начала старшей школы. Не жизнь, а каторга, не иначе. Всё бы и дальше так продолжалось, если бы не авария и сломанная рука. Один опрометчивый поступок теперь стоит ему не одним десятком тысяч вон. Хосок не хотел умирать. Точнее хотел, но не настолько, чтоб взаправду бросаться под машину. Просто так сложились обстоятельства. Тот день не заладился с самого утра. Сначала проект, на который он потратил невероятное количество времени и сил, не приняли из-за «…слишком много воды…», потом ссора с клиентом в ресторанчике, а под конец очередная попытка отца избить своего сына. Чон сбежал на улицу, поддался воспоминаниям о детстве, где его семья была ещё счастлива и решение пришло само собой. Впереди дорога, где-то слышен рёв подъезжающей машины, несколько шагов и ультразвук в ушах. До него дошла вся суть происходящего, только тогда, когда темноволосый парень с испуганными лисьими глазами выкрикивал его имя. Чон ничего не слышал, не чувствовал, но прочитать по губам смог. А потом кромешная тьма. Полностью прояснилось сознание только наутро. Он увидел сломанную руку, унюхал запах медикаментов и опять же эти красивые лисьи глаза. Но, как же Хосок был зол. Не на рядом сидящего мужчину, а на самого себя. Потому что посмел поддаться эмоциям, дал слабину и чуть не погиб. А как же мама? А как же мечты об обучении в академии танцев? А как же надежды на светлое безоблачное будущее? О чём он вообще думал?! В момент столкновения – ни о чём, в момент пробуждения – также ни о чём. После того, как парень умылся и оделся, он последовал на кухню. (хотя сложно назвать это кухней, скорее пара тумбочек с раковиной и электрической плиткой в небольшой комнате, смежной с гостиной и коридором). Кофе, рамён, и если повезёт кимчи – вот стандартный завтрак Хосока. Сегодня не повезло, так что обойдёмся без приправленной красным перцем капусты. Чон кипятит воду и заливает купленную лапшу, прикрывая алюминиевой обёрткой пластиковую тарелку. Он опирается о тумбочку и смотрит в сторону стоящего возле стены дивана. Точнее на тело, что разлеглось на этом предмете мебели. Чон испытывал к отцу только отвращение и презрение, но бросить не мог, ведь кровь не водица. Да и если бы хотел, ему, как несовершеннолетнему, без отца и с матерью в психушке, дорога только в детдом. А Хосок не намерен туда возвращаться. Он съедает запарившийся рамён и выскакивает из дома на первую подработку – разносить по домам и квартирам газеты. Потом на очереди школа, в которой приходится жопу рвать, лишь бы были хорошие, даже слишком хорошие, оценки. По другому никак, иначе Хосока вновь заберут обратно. После школы перекус парочкой сырных сосисок с кофе в супермаркете, а дальше по расписанию работа в небольшом семейном ресторанчике традиционной кухни. Сегодня народу было немного, средина недели как-никак, так что парень даже не устал. И последним, самым трудным осталась ночная смена в клубе. С момента аварии прошло не так много времени, поэтому очевидно, что кость не успела срастись, и сегодня ему придётся об этом рассказать менеджеру. Потерять такую работу Хосоку не хочется, ведь она приносит самую большую прибыль со всех его подработок. Чон вздыхает и заходит через чёрный вход в здание клуба. *** Работа в офисе компании «Royal Jeon Group» прямо-таки кипит из-за приближающегося конца года. А Чонгук во всю готовится принять бразды правления на свои плечи. Он нервничает, злится, поэтому срывается на каждом своём подчинённом. Тем «счастливчикам», что попались под особо горячую руку шефа, вообще не повезло, в итоге пришлось подготавливать не один приказ об увольнении. Ну ничего, осталось терпеть немного. Еще пару дней и наступит новый год, в котором у руля «RJ Group» станет сам Чон Чонгук. Эта мысль не даёт покоя, как в прочем и вчерашнее признание Тэхёна. Гук никак по другому назвать его «иначе, я просто не смогу от тебя уйти», не может. Он уверен на все сто процентов, что Тэхён испытывает к нему не только страсть и вожделения, а что-то большее, что-то чувственнее. Ну оно Чону только на руку, ведь таким человеком намного легче управлять. Хотя в глубине души, к которой подлец Чонгук никогда не прислушивается, затаилась небольшая, но искренняя радость. Это, конечно, не любовь, но первый шаг к ней. Но пока что, Гук об этом не подозревает. —Господин Чон, к вам Мин Юнги, – вещает за дверью звонкий, даже писклявый, голос секретарши. —Пусть входит. Мин проходит в уже, можно сказать, бывший кабинет Чона, и не спрашивая разрешения хозяина садится на одно из кожаных кресел в центре хорошо обставленной комнаты. Он берёт конфетку из пиалы на кофейном столике и рукой приглашает к себе Чона на соседнее кресло. Тот фыркает от наглости его гостя, но всё же садится напротив Юнги. — Я принёс документы, что ты просил, – Юн достаёт и кладёт на столик чёрную, обтянутую кожей, папку. —Хорошо, спасибо, – Гук папку не трогает, продолжая пристально буравить взглядом темноволосого парня. – Но это ведь не всё, о чём ты хочешь поговорить, ведь так? – он замечает блеснувшие глаза Юнги и усаживается поудобнее, растягивая губы в довольной улыбке. —О моей работе. Твой отец уходит, а я его главный помощник, – Мин вопросительно глядит на Чона. —Признаться честно, то я от тебя не в восторге… —Я тоже, – перебивая, говорит Мин. —Эй, я не закончил! – гневается Чон, – Но несмотря на всю мою неприязнь, я восхищаюсь твоей работой. Так что, моим самым большим проёбом будет, если я тебя уволю или перемещу в какой-то другой отдел. Поэтому, ты останешься на той же должности. —Спасибо. Надеюсь на продуктивную совместную работу, – Юнги поправляет свою рубашку с галстуком и встав с кресла, пожимает Чонгуку руку. Юн берёт ещё пару конфеток, не для себя, а скорее, чтоб позлить Гука, и собирается уходить с кабинета. Как-только он притрагивается к дверной ручке, то сзади его отзывает Чонгук: —Что вас связывает с Тэхёном? – не обдумывая, бросает парень. Любопытство победило гордость. —Что? – Мин оборачивается, поражаясь прямолинейности начальника, – Тэхён? Мы самые близкие друг другу люди. –Но не братья, – утверждает Чон, – И всё же, какие между вами отношения? —Самые… близкие, – Юнги ехидно улыбается, ликуя с выражения Чона. Он не солгал, ведь с Тэ они действительно, почти как родные, а вот, что там нафантазирует себе Чонгук, уже не его дело. Ему надоело изображать ничего незнающего и ничего невидящего, теперь очередь Чонгука испытывать выедающую нутро зависть. Мин улыбается ещё шире, открывая нежно-розовые дёсна и всё же выходит из помещения, оставляя Чонгука один на один с разгорающейся жарким пламенем ревностью. Тот всем телом расслабляется на спинке кресла, задирая голову назад, параллельно полу. Он не понимает, почему так щемит его сердце, а кислород в легких так быстро кончается. Ему вроде не больно, но что-то явно мешает, не давая всецело насладиться комфортом. Чего уж там таить, с появление Тэхёна в жизни Чонгука всё вообще пошло по наклонной. Гук нарушает принцип за принципом, сначала говорит, потом думает, а его зацикленность на самом Тэхёне переходит всевозможные границы. «Просто я не люблю делиться тем, что принадлежит мне. Да, верно, всё именно так», – про себя успокаивающе говорит Чон. Но одна только мысль о рядом спящем Юнги с его Тэ… Ох, лучше не думать. Чон желает сегодня же до одури отрахать Тэхёна, чтоб тому даже неповадно было мечтать о другом партнёре. Чонгук набирает номер Кима. Тэхён сбрасывает. Ещё звонок. Опять сбрасывает. Чонгук решает написать сообщение. «После работы, поедем ко мне.» «Нет. Я сегодня занят.» Тэ-хорани* «Я не прошу, а приказываю.» «Будешь своей жене приказывать. Я клятву по первому зову приходить – не давал. Так что отьебись, сегодня ты в пролёте.» Тэ-хорани «Прекрати паясничать, я твоему острому язычку быстро найду применение. Сегодня вечером: ты, я и кровать. И это не обсуждается.» «Немного неверно, Чонгук. Вот правильный вариант: “Сегодня вечером: моя рука, я и кровать”. Так что, удачки!» Тэ-хорани Чонгук глубоко вдыхает кислород и быстро набирает новое сообщение. Пользователь Тэ-хорани ограничил доступ. —Вот гадёныш! – Он отбрасывает смартфон на рядом стоящий столик, и снова разваливается в мягком кресле. Чонгук дико бесится. Кто такой вообще этот Тэхён, что способен одними словами раззадорить самого уравновешенного(по мнению самого Чона) парня в Корее. Его отшили. Сука, Чонгука отшили. Ну, что ж, раз не получилось с Тэ, получится с кем-то другим. Гук набирает Джина с Намджуном и приглашает их в ночной клуб. Те безоговорочно соглашаются. *** Тэхён складывает снятый рабочий комбинезон и прячет его в своём шкафчике. Он в раздевалке один и, как-бы он не любил своих коллег, сейчас находиться в закрытом помещении одному опасно. Особенно после того, как он заблокировал Чонгука в мессенджере. Он быстро одевается в тёмные джинсы и красную толстовку, сверху накидывает зимнюю парку и, как пуля, вылетает на улицу. Возле главного входа Тэ закуривает и, когда подъезжает машина хёна, выбрасывает окурок прямо на тротуар. Юнги сходу ощущает ауру враждебности вокруг Тэ. Они молчат всю дорогу и только под конец, Мин сдаётся: —Ты решил, как будешь праздновать? – Он давно не отмечал День рождение Тэхёна. Точнее, давно не отмечал вместе с Тэхёном. —Изначально, я хотел в тихой обстановке устроить посиделки дома… Но из-за кое-чего, одним тортиком и бокальчиком вина уже не обойтись. Так что поедем в клуб, – Тэ безразлично смотрит в окно, и когда машина подъезжает к дому, сразу выходит наружу. Тэхён обижен. А как иначе? Чонгук перерыл кучу информации о его персоне, но дату рождения запомнить не удосужился. Нет, а чего Тэ ожидал? Что он может требовать от парня, с которым просто спит? Но даже, если Чонгук – просто ебарь(по другому назвать Чона язык не поворачивается), неужели так сложно было просто послать поздравительное смс? Тэхён видеть его не желает, чего уж там говорить о совместном отмечании дня рождения. Так что… Решено. Он забивает на всё и будь, что будет. *** —Йа~ Ты чего так вырядился? – Намджун оценивающе смотрит на Джина. —Я прекрасен? – с огоньками в глазах смотрит розоволосый на друга. —Ха-ха, не то слово, – Джун говорит абсолютную правду. —Тогда отдашься мне? —Ты что белены объелся? Совсем, что ли? – Намджун кривит лицо и вертит указательным пальцем у виска. —Да, шучу я, шучу, – в каждой шутке есть доля правды. – Просто хорошее настроение, ничего особенного, – Джин нарциссично стряхивает невидимые пылинки со своей одежды и поправляет, и так идеальную причёску. – Чонгук-и, а ты чего такой грустный? —Ничего, – огрызается Гук. Он последние полчаса никак не может отвлечься от самоедства, запивая свою ревность и ярость обжигающим алкоголем. Джин обижено дует пухлые губки и садится возле Намджуна. Он наклоняется к уху друга и шепчет: —Что на него нашло? —Не знаю, – дыхание Джина опаляет, заставляя мурашек пройтись по всему телу, – Я когда пришёл, он уже был таким. Джин отстраняется и заказывает у официанта мартини. Они обмениваются новостями с Намджуном, вытягивают пару фраз и с Чонгука, но тот всё равно продолжает витать в облаках, не замечая даже, как друзья в открытую начинают его обсуждать. —Мой отец не доверяет Чонгуку. Говорит мол, у него горячая голова, наломает ещё дров, и компания потеряет былое величие, – Джин допивает и просит официанта обновить. —Я, конечно, не разбираюсь в этой вашей войне за деньги, но раз уж Хваджун доверил ему своё дело, то значит всё не так плохо. Тем более, у него есть Юнги. Он мозговитый и у него нюх на проблемы, так что не пропадут, – Джун пожимает плечами, соглашаясь со своими же словами и разливает остатки виски по бокалам. —Юнги? – Чонгук смотрит то на Джина, то Намджуна, пытаясь уловить суть их разговора. – Вы сейчас о чём? —О, ты проснулся? – Смеясь говорит Сокджин. Он отворачивает голову от друзей, осматривает зал и вдруг цепляется за знакомую фигуру. – Вот это да! Да мне сегодня фартит! – Джин одним махом допивает содержимое бокала и поднимается из-за стола, – Я ведь красив, как всегда? Чонгук прослеживает, куда именно смотрел розоволосый и тут же ударяет по столу рукой. —Сейчас же сядь. – Гук испепеляюще глядит на друга, и тот невольно подчиняется. —Что с тобой? Там Тэхён, я хотел… —Не смей приближаться к Тэхёну, – не давая закончить, чуть ли не рычит Чон. У Джина и Намджуна аж глаза на лоб полезли. —Что? С какой это стати? – Возмущённо спрашивает Ким-старший. – Он, что твоя собственность? Чонгук обдумывает, что ему ответить, но перебрав множество вариантов, говорит первый попавшийся: —Он мой парень. Чон, не дожидаясь, когда друзья отойдут от шока и начнут нападать на него с бесчисленными вопросами, осушает свой бокал и Намджуна и, пока еще на прямостоящих ногах, двигается вглубь клуба к Тэхёну и Юнги.