Если я останусь, Буду лишь помехой в твоей судьбе. Я уйду, но в пути, каждый шаг мой вперед Будет с мыслью о тебе. I will always love you.
Чонгук прощается с Тэхёном и, поставив машину на блокировку, удаляется с парковки. Он здоровается с Минджи и проходит в свой кабинет. Снимает на ходу пиджак и вешает его на свой стул. —Здравствуй, любимый. Гук осекается и кривится от до боли знакомого противного голоса. Лирён. И как только этой персоне удаётся по щелчку пальцев испортить самое прекрасное утро Чонгука? —Что ты здесь делаешь? Кто тебя впустил? Девушка грациозно поднимается с кожаного чёрного диванчика и, словно кошка, движется к Гуку. Она кокетливо подмигивает и опирается о край стола. На лице играет мерзкая лукавая улыбка, а тонкие костлявые пальчики касаются плеча парня, делая вид, что смахивают никому невидимые пылинки с одежды. —Я твоя невеста. А это лучший ключ ко всем дверям, – она пытается говорить соблазнительно, но на Чона чары невесты не действуют. —Проваливай. Мне нужно работать, – Чонгук дёргает плечом, сбрасывая чужую руку и садится за рабочий стол. —Ты даже не поинтересуешься, зачем я пришла? —Нет. — А зря, милый… – Лирён самодовольно улыбнулась и, будто невзначай, глянула на наручные часы. – У меня есть для тебя сюрприз. Чонгук закатывает глаза и, складывая руки на животе, откидывается на спинку кресла. Он равнодушно, можно сказать, пустым взглядом осматривает девушку и, глубоко вздохнув, возвращается к лежащим на столе бумагам. —Эх, Гуки, какой же ты глупый… – она ещё раз проверила время и, хлопнув в ладоши, истерически захихикала. – Дорогой, включи, пожалуйста, новостной утренний эфир. Чонгук игнорирует просьбу девушки, продолжая дальше вчитываться в ряды букв. Но Лирён не из отчаянных, она сама находит пульт и включает плазму в кабинете на нужном канале.«…Ким Тэхён, что шокировал граждан Кореи своим каминг-аутом, спустя семь лет, наконец-то был найден нашими корреспондентами…»
Гука словно током прошибает. Он резко поднимает глаза на экран телевизора и до треска сжимает бумагу в своих руках. Он молил всех существующих богов, лишь бы ему это послышалось, привиделось, и вообще этот день оказался ночным кошмаром. Но всё с крахом валится, ибо с краю, слева от головы диктора висит окошко с фотографией. А на ней его Тэхён. —Ну как, нравится? Лирён распирало от злорадства и мести. Вид потерянного и побледневшего Чонгука – лучшее, что она видела в своей жизни. —Что… Как?.. – в горле пересохло, а в ушах звенело. Чон ещё никогда не чувствовал себя таким беспомощным. —Ты лучше дальше смотри, там ведь самое интересное!«…Как заверяют наши источники ,то на данный момент Тэхён работает «RJ Group». Также, парень не единожды был замечен в обществе одного и того самого мужчины, фото-доказательства этих встреч вы видите на своих экранах…»
Чонгук громко сглатывает и, когда появляются их с Тэ фото – облегчённо вздыхает, ведь его собственное лицо заботливо зацензурено размытыми квадратиками. —Откуда?.. – охрипшим от волнения спрашивает Гук. Лирён вместо ответа достаёт из сумочки толстый конверт и высыпает его содержимое Чонгуку на стол. Это были фотографии. Его и Тэхёна. Их обжигающие поцелуи и нежные объятья. —Ким Тэхён. Мальчик-принц. Первый кореец, который признался в своей нетрадиционной ориентации. Семь лет проживал в Америке. Нарушение закона, торговля наркотиками, чуть-ли не совершённое убийство. Подозревается в передозировке двух подростков. Ходит под чужой фамилией. А главное, – Лирён делает паузу, – любовник Чон Чонгука, президента одной из самых влиятельных компаний Азии. – Девушка с небывалым отвращением проговаривает каждое слово. – Если ты не прекратишь эти мерзкие отношения – я обещаю, что завтра же отдам прессе всю найденную мной информацию. А у Тэхёна достаточно грязного бельишка и скелетов в шкафу. А эти фотографии окажутся на первых страницах газет. Только вот, личико твоё прекрасное, я уже не скрою, а покажу во всей красе, под всеми возможными ракурсами. Вот это сенсация будет! Маленькая лампочка у Чонгука в сознании замигала опасно-красным. Его осеняет. Тэхён внизу. Журналисты вот-вот заявятся в компанию. Его сокровище в опасности. Гук подрывается с места и сломя голову мчится вниз. Ему плевать на хохочущую Лирён, он не думает о репутации, своём положении и мнении окружающих. Перед ним, как перед быком машут алым, а потому он не думая, бежит навстречу концу всему, что у него есть. *** Тэхён быстренько переодевается, здоровается с начальницей и, захватив нужный инвентарь, идёт в главный холл. Он повторяет одно движение за другим, тщательно вымывая шваброй каждый участок кафеля. Но тут его отвлекает шум возле входной двери, и он видит, как орава орущих журналистов прорывается через троих охранников. Тэхёна внезапно ослепляют десятки фотовспышек, и он щурит и прикрывает тыльной стороной ладони глаза от неожиданного большого количества света. —Тэхён, где вы были всё это время? —Что вы ощущаете после семи лет укрытия? —Кто тот человек, с которым вы изображены на фотографиях? Тэ растерянно оглядывает накинувшихся на него репортёров. Его нашли. Его узнали. Ему конец. Сквозь толпу он замечает вышедшего из лифта Чонгука. Тот ошарашен. Но останавливаться не собирается. Тэхён понимает, что сделай Гук ещё несколько шагов, и тому уже не выбраться из этой ямы, в которую провалился он сам. Если Чон не прекратит идти, то потеряет всё: уважение, компанию, будущее. Тэ ловит испуганный взгляд любимого и медленно мотая головой, что-то шепчет. Чонгук читает по губам «не подходи», но ослушавшись, двигается дальше. Ещё чуть-чуть и он будет рядом. Чон защитит, убережёт, не позволит притронуться. Тэхён не слышит никого, как в замедленной съемке наблюдая за приближающимся Чонгуком. Он тоже защитит, убережёт, не позволит навредить. Только своим способом. Парень пятится назад и выпутываясь из кольца окружившей его прессы, выбегает на улицу. У него шум в ушах и пелена слёз перед глазами. Ноги, будто налитые свинцом, передвигаются слишком медленно. Он не замечает ничего вокруг, видя перед собой размытые очертания людей, деревьев, зданий. Где-то на затворках сознания слышится ускоренное пиликанье светофора, и Тэхён, не обращая внимания на предупреждающие крики, бросается на проезжую часть. —Тэхён! Запах резины. Скрежет колёс. И глухой удар об железо. Тэхён видит вспышки перед глазами и что-то красное, что разливается на асфальте. Резко хочется спать. Он прикрывает глаза и проваливается в беспросветную темноту. Как и мечтал младший, сегодня природа подарила ему снег. Она припорошила кристальными снежинками все дороги и деревья, укрыла тонким пушистым слоем всё вокруг. Чонгук любит сочетание белого и красного. Любил. До этого дня. Пока чуть не потерял самое драгоценное, что есть у него в жизни... *** Восемь часов. Долгих восемь часов возле операционной. За это время Чонгук ни разу не сомкнул веки и практически не сдвинулся с места. Перед глазами Тэхён и окровавленные узоры, что разрастались по снегу. А потом всё, как в тумане. Скорая, белый коридор и «сюда Вам нельзя!». А ещё… Острая, стреляющая боль где-то слева. И дикий, необузданный страх. Внешне не видно, но парень возле операционной медленно сгорает от застывшего в карих глазах ужаса. Он намертво сцепил челюсть, лишь бы не сорваться и не завыть от расползающейся по телу леденящей тревоги. Никогда ещё Чонгук не боялся чего-то так сильно. А рядом, бледнее обычного, сидит Юнги. Он крепко сжимает руку Хосока, и так же, как Гук, сдавливает зубы. —Мин Юнги? Вы родственник? – спрашивает один из медработников. —Да! Как он? Парень говорит, что худшее позади, но Тэхёну нужно время на восстановление. Следующих три дня были очередным кругом Ада, как для Чонгука, так и для Юнги. Они практически всё время сидели в или возле палаты. Но парень никак не просыпался, будто всякое желание очнуться у него испарилось. На четвёртый день, когда была очередь Юнги дежурить, Тэхён открыл глаза. —Хён… —ТэТэ? – Не веря собственным глазам, Мин для достоверности притронулся к холодной руке младшего, – как ты себя чувствуешь? Я… Я сейчас-же позову врача, ты главное не засыпай! – он выскочил из палаты. Тэхён не успевает что-то сказать и дабы остановить Юнги, дёргает рукой, но тут же сгибается пополам. Ощущение, что каждая косточка в нём ломается и крошится в мелкий порошок, а, видимо, повреждённое лёгкое обжигает жгучим пламенем. Он с трудом стаскивает с себя кислородный катетер и тянется к стакану воды, что стоит на тумбочке. Тэ только дотрагивается до холодного стекла, как замечает за вазой с цветами укромно-спрятанный белый конверт. Ким забывает о пустыне во рту и хватает пальцами неизвестную бумажку. Он неуверенно отрывает краешек и достаёт плотный лист неизвестно чего. Это фотография. На ней Чонгук, зарывшийся в серебряные волосы Тэхёна, целует его губы. Тэ сотрясается от окутавшего его страха, но переборов себя, переворачивает снимок.«Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор»
Тэхён не глупец, поэтому сразу понимает суть написанных на обратной стороне слов. Он должен оставить Чонгука. Не ради себя, а ради него. После осмотра и проверки всех показателей, мужчина в белом халате заключил, что пациент медленно, но всё же идёт на поправку. Когда врач ушёл, Юнги присел на стульчик возле кушетки. —Где Чонгук? – еле шевеля губами, спрашивает Ким. —В соседней палате, – он видит испуганный взгляд младшего и тут же начинает успокаивать, – с ним всё в порядке. Чонгук просто спит. Он целыми ночами и днями от тебя не отходил. Я никогда ещё не видел его таким измученным, еле-еле заставил прилечь хотя бы на часа два. —Что насчёт прессы? Юнги моментально опускает глаза и прикусывает язык зубами. —Хён, говори. —Всё… очень плохо. То, что не выдала Лирён, эти крысы нашли сами. Да и приврали они немало. Так что, лучше… —Лирён? Это она… Мин прикусывает язык, понимая, что сказал то, о чём Чонгук просил молчать. —Да. Только я тебе этого не говорил, Чон не хотел, чтоб ты знал. Тэхён закрывает глаза. Они попались той, которой чуждо сострадание, доброта или хоть капелька любви. Это она спрятала письмо, это она угрожает ему, это она разрушит Чонгуку жизнь в случае «неправильного выбора». Ким поворачивается в сторону и прячет выступившие в уголках глаз слёзы. Он давит в себе судорожный всхлип и еле хрипя, тихо шепчет: —Позови сюда Чонгука. Юнги настораживается, напрягает плечи, но всё же выходит и будит своего начальника. Чон, как только слышит, что Тэ очнулся, мигом просыпается и вваливается к младшему в палату. Он улыбается, прямо-таки сияет. Но потом Тэхён просит Юнги уйти, а Гука подойти поближе. Заметив солёные, ещё мокрые дорожки на лице Тэхёна, Чонгук бессознательно сразу же бросается к нему, обсыпая поцелуями влажные щёки. —Спасибо… Спасибо, что выжил… Я бы не смог пережить… Тэхён… – старший сам чуть-ли не начинает рыдать, но сдерживается, осторожно обхватывая ладошками любимое лицо. А тот молчит. Смотрит холодно, с бездонной болью в глазах. Он отстраняет чужиеЕсли я останусь, То буду только мешать тебе. Поэтому я уйду. Но я буду думать о тебе. I will always love you.
*** Три месяца спустя… Затянутая во мрак, с плотно-зашторенными окнами комната. Прикроватные и потолочные светильники без лампочек. Много разбросанных по углам одеял и простыней. Ни единого острого предмета. Ни единого телефона, телевизора или ноутбука. На тумбочке вчерашний ужин. Затхлый, пыльный воздух. Единственный солнечный луч, просачивающийся через щёлочку между шторами. И сгорбившаяся фигура, отдалённо напоминающая человека, сидящая на полу под дверью. Худое, с затянувшимися шрамами, бледное тело. Отросшие спутанные чёрные волосы. Растянутая, висящая одежда. Тёмные круги под безжизненными потерявшими блеск глазами. Обсохшие, с болезненными корочками губы. Впалые, без былой припухлости щёки. Тэхён почти не живой. По крайней мере, ему кажется, что он только дышит последние три месяца, а не живёт. Он теряет счёт дней, недель, месяцев… Какое сегодня число? Тэхён ответит, что ,наверное, зима. И не важно, что на дворе почти лето. Время лечит… Неправда. Ложь. Самый большой обман человечества. Потому что, когда тебе действительно больно, время предательски замедляется и ты остаёшься один на один со своей болью, страданиями и ненавистью к самому себе. Тэхён надеялся, что ему станет легче, его отпустит, как только он до конца осознает, что сделал правильный выбор. Но Чонгук ушёл, и в нём что-то резко оборвалось и исчезло. Беззвучно, мучительно и навсегда. Осталась только боль. Она повсюду. За три месяца он так и не привык к этому вечно-ноющему ощущению, что периодически бьёт сердце и подгибает ноги, проваливая Тэхёна в очередной обморок. Оно и неудивительно, что Тэ иногда не понимает, находится он наяву или во сне. Он забывает есть, пить, спать. Если бы не Юнги с Хосоком, то Тэхён давно бы уже умер от истощения. И если кто-то из них несколько раз подряд забирает нетронутую еду, то в парня насильно запихивают хотя бы немного пищи. Тэхён постоянно молчит. Редко с кем контактирует, не выходит на улицу и пугается резкого света. Юнги пришлось даже вызвать врача, но тот разводил руками, мол не помочь парню, если проблема в голове. Его нужно окружить заботой и любовью, а не пичкать итак затравленное тело пилюлями. С визита врача Хосок начинает приходить каждый вечер. Садится рядом с Кимом, тот опускает свою голову на чужие колени, и Чон начинает перебирать пальчиками шелковистые тёмные пряди. Пусть его совершеннолетие давно наступило, парень решил остаться с Юнги. У них не пойми что в отношениях, да и не до этого сейчас, когда по квартире, можно сказать, призрак шастает, о какой романтике может идти речь? А Тэ будто прозрел. Он понял, о ком тогда в поездке говорил Хосок. Юнги, самый родной для него человек, всю жизнь скрывал, что тоже по мальчикам. А может и не скрывал, возможно, Тэхён сам не хотел этого замечать. Юнги тоже приходит каждый день. Просит Кима покушать, спрашивает, как тот себя чувствует и не хочет ли он чего-то. Первое, что младший просит – это сигареты. Юнги исполняет просьбу. Потом Тэ просит наркотики и алкоголь. В этот раз категорический отказ. После этого, Тэхён уже ничего не требует. Только смерти. И только во сне. Юнги предлагает уехать, на что Тэ впервые за 54(на то время) дня проявляет хоть какую-то эмоцию. Смех. Истерический и пронизывающий. И абсолютно не соответствующие смеху ледяные угольно-чёрные глаза. Больше Юнги ничего не предлагает. Поначалу он приходил, чтобы рассказать, что происходит в мире, осторожно обминая любую новость о Чонгуке. Но поняв, что его никто не слушает, разговоры прекратились. Тэхён всё слушал, но делал вид, что ему плевать. А в мире на самом деле многое изменилось. За три месяца журналисты раскопали о Тэхёне такое, что даже человек с самыми промытыми мозгами никогда не поверит в эту чушь. Тэ стал мешком для словесного избиения, новостью номер один и самой запрашиваемой персоной в поисковике. Чонгук тоже изменился. Юнги словно между двух почти погасших огней, один у него на работе, а второй – дома. Чон не рассыпался на глазах, как Тэ, вместо этого он вымещал всю свою злобу и гнев на всём живом и неживом. Минджи, что, кажется, была лучше всех закалена нападками начальника, ушла через месяц. Дальше ни единый секретарь не задерживался больше, чем на десять дней. Один Юнги стоически терпел каждый порыв ярости президента компании. Для него кричащий и сорвавшийся с цепи Чонгук был намного лучше, чем еле дышащая оболочка Тэхёна у него дома. Пусть Тэхён орёт, ломает, разбивает, лишь бы прекратил смотреть в одну точку и взглядом расчленять Мина. Юнги, если бы мог, помирил бы двух истерзанных болью и тоской придурков. Но, к сожалению, не каждая история имеет счастливый конец. Он здесь бессилен. С головой влюблённые в друг друга два парня связаны по рукам и ногам. Их отношения слишком многого стоят. И эта цена, увы, непосильна. Тэхён отпустил, а Чонгук ушёл. Отныне их пути направлены в разные стороны. Тэ сидит около двери уже второй час. Не шевелится, не моргает, только слабо дышит через нос. И так каждое утро. «Когда прекратится эта боль?» Тэхён знает, что никогда. Он боролся со своими чувствами семь лет, но никак не забыл, не переставал чувствовать боль. Но тогда между ним и Чонгуком был только один поцелуй, воспоминания о котором тянули Кима на дно долгих семь лет. А теперь у него не один поцелуй. Их много, бесчисленное множество, да и не только их. Такое не забыть. Такое не вынести из головы. Такое не содрать с заклеймённой Чонгуком кожи. Она постоянно горит и чешется, и Тэхён с ума сходит от этого дискомфорта. Он уже и не помнит, когда чувствовал себя свободным от боли. Снаружи ничего не меняется, но ему будто плоть обжигают раскалённым железом. А те бабочки, что раньше порхали в животе, теперь пожирают его изнутри. Живот часто тянет, скручивает, а потом наружу выворачивается завтрак, обед или ужин, в зависимости от того, что он смог в себя пропихнуть. Тэхён молчит, никому не рассказывает. Юнги и Хосоку и так достаточно того, что они видят. И видели до этого. У Тэ новые шрамы на запястьях, небольшие округлые ожоги от сигарет на ногах(после того, как их заметили, сигареты отобрали) и под корень подстриженные ногти, чтоб не повадно было ими самого себя царапать. А ещё напрочь закрытые окна и двери на балкон. Тэхён уже перестал пытаться что-то с собой делать, но Юнги на всякий случай всё равно запирает все двери и окна и прячет колюще-режущие предметы по шкафчикам. Тэ прекращает попытки самоубийства лишь потому, что решает наказать себя этим бременем. За то, что посмел мечтать, надеяться на лучшее и думать, что имеет право на счастье. Не имеет. Никогда не имел. Это говорит громкий голос в его голове. Ви появился так же внезапно, как и исчез. Только теперь он не дебоширил, не рвал и метал, а тихонечко скулил в уголке и раз за разом повторял, насколько Тэхён бесполезен, обременителен и какая он обуза для остальных. «Избавь мир от себя» Но Тэхён противится, не поддаётся, последние силы отдаёт на борьбу с искусительницей-смертью. Заставляет себя подняться и хотя бы пойти умыться холодной водой. Сегодня снова счёт 1:0 в пользу Тэ. Он поднимает покрасневшие, с полопавшимися капиллярами глаза и смотрит на своё отражение в зеркале. —Только дотяни до вечера… Эту фразу он повторяет каждое утро с момента расставания с Чонгуком. И это помогает хоть как-то держаться и дышать полной грудью. Тэ возвращается обратно в свою комнату и застаёт там прислонившегося к дверям Юнги. —Как себя чувствуешь? —Всё в порядке, просто хочется сдохнуть, вот и всё,– мысленно отвечает Тэхён. —Мне звонила твоя мама. Тэ дёрнулся и шокировано распахнул глаза. —Она хочет тебя увидеть. Ким на несколько секунд задумывается, понимает, что пусть и зол на эту женщину, но её однозначно не хватает в его жизни. Ребёнок всегда тянется к матери. Только вот Тэхён идёт против желания, и как отрезает: —А я её нет. —Тэ, она волнуется. Очень. Ты знаешь, как её ненавижу, но, пожалуйста, дай ей последний шанс. Может эта встреча пойдёт тебе на пользу, – умоляюще просит Мин. —Нет. —Тэхён, ну пож… Тэ неожиданно цепляется руками минового лица и, притянув к себе, целует властно и глубоко. С напором врывается внутрь, остервенело терзая рот старшего. Юнги сначала не понимает, что происходит, но опомнившись, ударяет младшего кулаком по лицу. —Хён, сделай так ещё раз. Только сильнее, прошу. Мин задыхается, но отмахнувшись, пытается выбраться из комнаты. Ким его перехватывает и с громким треском кровати впечатывает в постель. На шум прибегает Хосок. Он оторопело смотрит на придавленного Тэхёном Юнги и, заметив протестующе-отпихивающие руки старшего, подлетает к кровати, сваливая с неё Тэ на землю. Ким ухмыляется. —Что ты?.. – Чон прячет за своей спиной поднявшегося Юнги, и хватает за шиворот Тэхёна. —Я поцеловал его. Хосок смотрит, как тот улыбается и, облизав губы, почти мурлыкает: —Юнги, оказывается, такой сладкий. Интересно, он также сладко отсас… Хосок срывается и бьёт прямо в нос. Тот ещё больше заходится и переходит с кровавой улыбки на смех. —Ещё, ещё, Хоби! Покажи мне, насколько ты зол! —Тэхён, ты перешёл черту. Может, оно и к лучшему, что Чонгук ушёл, – это совсем не то, что хотел сказать ослеплённый ревностью Хосок. Улыбка с лица сходит на нет. Как Тэхён и думал, физическая боль не способна перекрыть душевную. Сколько бы его не избивали, от раздирающих ощущений не убежать. Хосок не забирает свои слова обратно. Он выводит Мина из комнаты и запирает Тэхёна на два щелчка. Весь оставшийся день и ночь парень завывает и кричит в подушку. Ткань пропитывается горько-солёными слезами, но эту влагу Ким не чувствует. Как и пришедших Хосока с Юнги, что с обоих сторон его обняли. Тэхён, выморенный рыданиями и приспанный шёпотом парней, проваливается в сон только ближе к полуночи. —Хён, мне страшно. —Мне тоже, Хоби. – Мин гладит Тэ по волосам, – мне страшно приходить домой. Боюсь, что однажды, зайдя в квартиру, я больше никогда его не увижу. С Чонгуком та же история. Он выглядит получше, но если приглядеться, то можно заметить, что он страдает ничуть не меньше. Не знаю, насколько их ещё хватит… На следующее утро дверь в комнату оказывается открытой. Тэхён опять сидит два часа около двери, дальше идёт умываться и повторяет ту самую фразу перед зеркалом. —Только дотяни до вечера… А в голове голос Ви твердит: «Тебе лучше умереть…» —Только дотяни до… «Тебе станет легче…» —Только дотяни… «Отпусти себя…» —Только… «Боль прекратится…» —… Хватит. С Тэхёна достаточно. Больше нет сил сопротивляться. Он возвращается в спальню и найдя нужную одежду, натягивает белые свободные штаны и такое же белое худи. Тэхён проходит на кухню и, заметив на плите только что приготовленный ароматный суп, передумывает. Но на холодильнике находится прилепленная бумажка с предупреждением, что Юнги внезапно пришлось отлучиться на часок, и идея покончить со всем заново загорается смертельно-красным. Тэхён берёт из лежащей на столе миновой пачки сигарету и, засунув её между губ, хватает стул. Передвигается с ним в гостиную и, громко вздохнув, разбивает острыми ножками полностью застеклённую дверь на балкон. Закуривает прямо там и, игнорируя впивающиеся осколки в голые ступни, пролазит на балкон. Сигарета истлевает слишком быстро. Давно он не испытывал лучи солнца на своей коже. Тэхён лишил себя этой радости, потому что свет – это Чонгук, которого он не заслуживает. На улице поистине майская погода. Пушистые ватные облака, греющее кожу солнце, внизу слышен смех детей, что сливается с пением птиц. Самый идеальный день для самоубийства. Бортики у балкона прозрачные, из толстого твёрдого стекла, скреплённые железными балками и заклёпками. Тэхён взбирается на самый верх, расправляется, старается удержать равновесие. Тёплый ветер приятно щекочет кожу, а цветочный запах пробирается в ноздри. Тэхён разводит руки, словно крылья, в стороны, прикрывает густыми длинными ресницами веки и впервые за три месяца улыбается по-искреннему и как-то, что ли, свободно.Горько-сладкие воспоминания. Вот всё, что я заберу с собой. Прощай и, пожалуйста, не плачь. Мы оба знаем, что я не тот, кто тебе нужен. I will always love you.
Тэхён отрывает одну ногу от поверхности и свешивает её за бортик. Он вдыхает полную грудь воздуха. «Скоро всё закончится, Тэхён. Сделай шаг. И боль прекратится» Он открывает полные кристальных слёз глаза, вымучено улыбается солнцу... —Я люблю тебя, Чонгук… …и делает один единственный шаг в неосязаемое пространство. ***Он обещал остаться навечно. Но знак бесконечности оказался не больше, чем просто перевёрнутая восьмёрка.
Каждый день для Чонгука, как новое испытание, пытка, шанс на выживание. Будто сама судьба над ним смеётся и проверяет насколько его выдержки хватит. Тэхён его прогнал. Гук уже и не помнит почему, главное, что он, не ослушавшись, всё же ушёл. Против желания, против налитых свинцом ног, против блеклых пятен перед глазами. Он тоже надеялся, что привыкнет, забудет, начнёт жить сначала. Но с каждым днём дыра, где раньше было сердце, разрасталась ещё больше и больше. Вместо любви и нежности, там поселились безграничный гнев, ядовитая злоба и выедающая обида. Вымещал он это всё на всём, что двигалось и не двигалось. Он перестал замечать, как сменяется погода, люди, местность. Один Тэхён перед глазами неизменный. Всё такой же милый, красивый и слишком недосягаемый. Недосягаемый. Непозволительный. Невозможный. Эти три слова раз за разом вгоняют в Чонгука остриё своих лезвий, прокручивают и резко выдёргивают. Слишком многое их разделяет, слишком многое препятствует их отношениям. Чонгук вроде бы и свыкся с мыслью, что он навсегда потерял частичку себя, которую без спроса утащил Тэхён. Но, как только Чон на утро трезвеет, эта надуманная ложь бьёт прямо под дых и будто говорит: «На, сука, пострадай ещё немного!» И Чонгук страдает. Он полностью отдаётся этой муке, полосе препятствий, где обязательно по пути и в конце будет боль. В его новой жизни нет победителей, есть только он один – вечно проигравший. Работа, алкоголь, сигареты – его новые друзья. От прошлых он отвадился. Лишь бы не причинять и им боль, не вымещать на них свою ярость, потому что по-другому теперь Чонгук не может. Джин и Намджун, как и Ёнхи с Сонмёнг не заслуживают такого отношения. Так что, Гук всячески их избегает, игнорирует звонки, а если понадобится, то может и злым словом отпугнуть. Со временем друзья поняли, что пока Чонгук в таком состоянии, к нему лучше не соваться.(Хотя Ёнхи всё равно приходит и ласково гладит брата по спине, пока тот, что есть силы рыдает в плечо сестры). Одного Юнги Чон оставил рядом. Не потому что тот близкий друг, а для того, чтобы один его только вид напоминал о чоновой трусости и нерешительности. А Чонгуку действительно страшно. Страшно быть раскрытым, непринятым и ещё больше обиженным. Чонгук любит Тэхёна, но пока не готов поставить всё на кон, ради него одного. И эта мысль глубоко в голове сидит, чайной ложечкой мозг выедает. И только алкоголь помогает держаться на ногах и хотя бы на время забыться, кто такой он, Тэхён и какого чёрта непонятная баба орёт на него в отцовском доме. —Чонгук, прекрати пить! Ты же в животное превращаешься! – Лирён пытается выхватить бутылку из рук жениха, но тот её грубо пихает в сторону. —Блять, сука! Отвали! Чонгук в очередной раз надрался в своём любимом баре. После таких вечеров он всегда едет к отцовскому дому, а не к себе на квартиру. Тут теплее, много прислуги и не так жалко разрушать предметы мебели. Чон-старший всё терпит и не срывается, потому что видит в своём сыне самого себя, когда тот потерял горячо-любимую жену. И сейчас мужчине плевать, что у Гука причина его страданий – парень, лицо которого постоянно крутится по телевизору (Лирён всё рассказала), самое главное, что сын любит этого человека, и судя по количеству выпитого и разбитого, любит очень сильно и очень болезненно. —Чонгук, пожалуйста, отдай бутылку! Тебе и так уже достаточно! – Рён удаётся схватиться за краешек стекла, бутылка выскальзывает и звонко разбивается о паркет в кабинете. —Блять! Как же ты меня заебала! Тебе недостаточно того, что ты уже у меня отобрала?! – Чонгук от ярости сметает всё с рабочего стола, – чего ты ещё от меня хочешь?! —На одном твоём пидорёнке свет клином не сходится! Пойми это уже наконец! – Девушка брезгливо обступает поваленные на пол предметы. – Все вы Чоны ненормальные! Один трахается с мужиками, другая спит с кем попало и приносит детей! Чонгук за секунду подлетает к невесте и вцепляется мёртвой хваткой ей в горло. —А ну-ка повтори. – Кипит Чон, – давай, блядь, скажи это ещё раз! —Отпу-сти! Мне бо-льно! – Задыхаясь, молит Лирён. Слышится стук в дверь. —Нахуй все свалили! Не желаю никого видеть! – Гук не отпускает руку, с наслаждением наблюдая, как лицо напротив сначала краснеет, а потом синеет от недостатка кислорода. Домработница за дверью, пусть и с диким страхом, проигнорировав приказ хозяина, входит в комнату. —Гос-по-дин Чон… Это оче-нь сроч…но… – заикаясь, мямлит девушка. Она с ужасом смотрит на бардак в кабинете и на руку парня на шее Рён. Чонгук ослабевает хватку и Лирён гулко валится на пол, закашливается и придерживает горло. Домработница протягивает Чону ладошку и тот принимает из неё телефон. —Да! – Гук не сдерживается и почти кричит в трубку. – Что?.. – Парень резко опирается о край стола и переходит с крика на шёпот, – повторите… КАК?! – Он хватается за рубашку в области сердца и сильно сминает ткань. Словно стараясь унять адскую пришедшую боль, Чонгук почти открывает крепко-пришитые пуговички. – Нет… Не может быть… – он вдруг чувствует слабость во всём теле, глаза закатываются и последнее, что он видит – это обеспокоенные лица Лирён и домработницы. —Чонгук! —Господин Чон! Девушки падают на колени перед свалившимся в обморок Чонгуком.