запутанные в любви

      Кажется, будто потерялся, сбился со всех курсов, слепо бредёт среди своих решений. Финну горько, Финну едва ли хорошо и легко, как он надеялся, что будет, – хочется скрутиться над каким-то мусорным баком и вывернуть из легких, из чертового сердца, из всех внутренностей тёмную горечь разочарования, тошнотворным комом застрявшую в горле.       Переночевал у Джека на диване, молча выпил утром кофе и так же молча ушёл, не решаясь даже голоса подать. Они уже достаточно наговорились этой ночью, и не хотелось начинать вновь. Финн запахивает куртку, бредёт по улицам, желая немного прогуляться, а не окунаться в одиночество собственной квартиры, и вызывает такси лишь тогда, когда от холода уже не чувствует пальцев рук.       Ему так чертовски горько; на языке, на душе. Не хочется рушить с Ноа все окончательно, не хочется потерять последний шанс быть вместе, но иного выхода у Финна нет, и он, растягиваясь на заднем сидении автомобиля, перебирает все варианты того, как сказать Шнаппу, что больше нельзя. Как разорвать все нити.       Ни к чему так и не придя, больше отвлекаясь, чем думая, Вулфард подъезжает к дому, расплачивается с таксистом и бредет к себе. Скидывает куртку, отбрасывает на диван мобильный и плетется через всю гостиную к спальне, на кровать. Ныряя поглубже в подушки, будто те – глубокое море, зарываясь в них и проваливаясь, Финн тихонько стонет. Он не знает, как выбраться из всего того, что натворил, и как разъяснить и залатать все то, что сделал, но выход сейчас есть, Джек обозначил его четко, и как бы сильно Финн не хотел выбирать, он выбрал и сейчас сомневался, жалел и в который раз убеждался, что прав. Чуть не потерял обоих и сейчас есть шанс удержать одного, близкого и родного, так почему Финн будто захлёбывается в едкой горечи происходящего, почему думает, что сбился с пути, потерял все координаты.       – И как ты все ему объяснишь? – бормочет себе под нос и топит, бесконечно топит себя в сожалениях.       Ноа. Как объяснить ему, уже разбитому и печальному, что Финн – последний козел в мире, и быть с ним не может, что он выбрал Джека? Трудно, почти нереально. И он сам словно трещинами идёт, утыкаясь носом в подушку и прикрывая глаза. Едва ли смог уснуть этой ночью, но усталость и моральное истощение берут своё и юноша засыпает; беспокойно и с частыми пробуждениями, но все же засыпает.       Джек не чувствует ничего. У него нет ощущения, будто сбился с пути, нет кома в горле душащего его, нет ничего – он будто пустая оболочка.       Рукой прикрывая глаза, он тихо дышит и почти ни о чем не думает – боится, что, если сделает хоть что-то, непременно заболит. И хоть Джек и продолжает говорить себе, что иначе нельзя было, ему все равно не так приятно, как он ожидал. Финн – его, но как-то легче от этого не становится. Он чувствует себя обманутым, оскорбленным, ревность пожирает его изнутри, отрывая огромнейшие клочья, но не сейчас. Сейчас он словно в вакууме, где даже дышать тяжело.       Грейзер потратил почти все силы на этот небольшой скандал, потратил все нервы и эмоции, выкачал из себя все, выплескивая на Вулфарда, и теперь медленно догорал. Без сомнений, он добился этим многого – встряхнул Финна и вправил ему мозги, почти разбил себя об пол, но вырвал себе эту победу. И не чувствует теперь ничего после этого.       – Джек, ты дома? – голос Рейлинн из гостиной доносится приглушенно, будто песка в уши насыпали, и потому Грейзер поначалу даже не реагирует, пока не чувствует, как начинают трясти за плечо.       – Эй, засоня, – девушка плюхается на кровать рядом, хмурит аккуратные брови и уже без улыбки интересуется: – Что случилось?       – Финн.       Рейлинн удивленно смотрит на друга, придвигается ближе, под самый бок, и легонько пихает в плечо, чтобы рассказывал. И тот рассказывает, говорит почти все и не чувствует, что это его история. Не чувствует ничего, говоря холодно и безразлично, чтобы не заболело вновь, чтобы не открылась рана. А девушка выслушивает и вздыхает печально – она понятия не имеет, что сказать. Но все же говорит; о том, что Финн самый большой идиот, о том, что теперь все нормально, о том, что Джек может бросить его в любой момент. А Грейзер смотрит на нее и не может объяснить, что не уверен ни в каком решении до конца. Безусловно, он до дикого рад, что Финн предпочёл его, что одумался, но он так же и не уверен, что все так же хочет этого – Вулфард изменил ему. Мучил целый месяц своими метаниями, терзал, целуя другого человека, убеждал, что любит по-прежнему.       Джек смотрит в потолок, чувствует ладонь подруги в волосах и вздыхает; любит Финна все равно, как дурак любит и ничего не может с собой поделать.       – Я ведь на самом деле… Я думал, что он выберет его, – тихо произносит юноша, открывая тайну, что даже для него самого была не до конца понятой. – Я был в этом так уверен, Линн… А теперь я просто не знаю, что делать.       Девушка смотрит на него так внимательно, что прожигает дыры, и Джеку кажется, будто от ее взгляда в нем начинает что-то кипятиться. Будто вся та пустота в нем заполняется бурлящей лавой – он, черт возьми, думал, что исход будет другим, он не был готов к согласию Финна, он был уверен, что между ними все кончено. Он был готов страдать и увязнуть в горе, но вместо этого пустышкой лежит на кровати и едва ли понимает, что отношения в порядке, что его все так же любят, все так же выбирают.       – Как сам Финн?       – В ступоре? Я не знаю, мы не особо много общались утром, – произносит Джек. – Думаю, что нам обоим нужно время, чтобы прийти в себя.       Грейзеру так точно оно нужно, без него не выжить, без времени и терпения едва ли что-то получится.       В лофте нереально холодно, пронизывает до костей и, кажется, что не согреться, сколько ни кутайся в тёплый плед. Ноа замерзает изнутри; покрывается под кожей льдом, припорашивает снегом внутренности, откашливает талую воду. Он согревает замерзшие ладони о тысячи горячих чашек, прячет нос в шерстяных воротах свитеров и растапливает ледяные глыбы в груди разговорами с Милли и Сэди. Он почти выходит из морозной комы, дышит без маски и на Финна уже и не особо злится; оттаивает и к нему.       Теплее не становится, лишь изморозью покрываются влажные щёки, когда думает о том, что терпеть больше не может. Когда напоминает себе, что с Джеком не вровень. И замерзает почти насмерть, до хрипов в горле и заледенелой крови в жилах. И кажется, будто уже никогда не отогреть, будто замело снегом, занесло вьюгой белой, когда на пороге появляется Финн Вулфард.