Слияние на две части

      А что если говорить не словами, но действиями. А что, если плюнуть на всё, отдаться безумию, судьбе, которая так противна своим принуждением, которая всю ему жизнь испоганила, может, и не только ему, но всё же, но больно и противно. А может ведь быть ещё, что на эту чёртову судьбу влияют, меняют по своей незримо существующей воле Чистая Сила, Тёмная Материя, может, и существует на самом деле тот эфемерный, но жестокий Бог, которым с таким удобством прикрываются твари-люди из Чёрного Ордена… Так, нет, не надо сейчас думать про судьбу, иначе станет ещё хуже, ещё противнее, ещё глубже погрузится он в эту чёрную воронку, которая затягивает, засасывает его вместе с его жизнью, затаскивает туда, где не существует дна, а есть лишь кошмарная бесконечность тупого падения… нет, об этом тоже не стоит думать. По той же причине.       Лучше… лучше… Кажется, он знает, как и что пытаться объяснить Говарду Линку.       — Понимаешь… — наверное, это глупо очень должно сейчас прозвучать. Но наверное, лучше всё-таки не молчать. — Я ненавижу судьбу. Ненавижу чёртово предопределение. Ненавижу тебя, прости уж меня, просто за то, что ты мне предопределён.       И сам уже понял, что проиграл, пожалуй. А ведь стыдно было бы сказать иначе. В голове голосом Линка пронеслось что-то о том, что это несчастное «прости» всё о нём скажет даже слепому, что парадокс этот хоть и неразрешим, но абсолютно не имеет смысла, потому что он уже подчинился, вся его бесконечная ненависть не работает уже, не нужна стала.       Он уже сломался.       — Ты знаешь, я тоже её не люблю. — спокойно, примирительно даже как-то сказал Говард. — Даже очень… очень-очень. Мерзкая тварь. Равно как и многие другие ей подобные. Но нельзя разве относиться к этому предопределению более практично? Например, ненавидеть и стараться менять самые гадкие моменты жизни, а хорошие… просто брать. Можно даже без благодарностей. — он улыбнулся, даже не очень натянуто. Неа подумал, что странно очень то, что его уже не бесит и не злит, когда с ним общаются как с ребёнком.       И что ему опять на это отвечать, почему у него опять нет нужных слов? И как хотелось бы, честное слово, сказать ему что-то вроде «вот сам и не благодари», но тогда уж точно будет он ребёнком, маленьким, глупым, упрямым и противным.       Почему так сложно вести мирные переговоры одновременно с разумом, чувствами и совестью?       — Я не считаю, что могу так жить. — нашёл он всё же нужную комбинацию простейших символов, нагруженных сложнейшими значениями. — Откуда я знаю, что будет дальше? Откуда я знаю, что повлечёт за собой это моё спокойное принятие?       Сказал и хотел сказать что-то ещё, но щёку обожгло болью, уши — грохотом, глаза — светом вороньих перьев.