Укрытие.

-Вам точно помощь не нужна? - водитель настойчиво пытается забрать у меня сумки, но я не соглашаюсь. -Нет, сказала же, я сама справлюсь, - а меня уже начинает выводить его настойчивость. -Глеб сказал, что я должен проводить тебя прямо до квартиры, - имя парня обезоруживает меня, и я сдаюсь. Отдаю ему сумку и открываю домофон ключом. Как только я вышла из аэропорта, ко мне подошла стюардесса и вручила ключи, завернутые в бумажку с адресом. Сказала, что я сама пойму что с этим делать. И я поняла. Осознание того, что мы с Голубиным больше не увидимся, не только не давало мне покоя, но еще и не давало сосредоточиться на чем-то другом. Мне очень скоро предстояло выйти на работу, завтра я должна купить что-то из мебели, а к концу недели должны были прислать оставшиеся вещи. Мы входим в квартиру, и первое, что я вижу - огромное безграничное пространство. Это студия, которая обустроена минимально. Она неуютная, холодная и чужая, и я невольно вспоминаю про свою квартирку, где находился мой удобный диван, наши с Голубиным именные кружки и мои свитера. -Если ты хочешь куда-то съездить - звонишь мне, Глеб сказал, что ты должна ездить только со мной, - он оставляет визитку на столешнице и уходит, а я остаюсь наедине с собой. Раскладываю сумку и выбираюсь из дома, дабы найти ближайший магазин и купить хотя бы что-то, чтобы не умереть с голоду. Питер кажется намного холоднее, чем Москва, но я не знаю почему. То ли от местонахождения самого города, то ли потому что меня некому греть. У меня особо нет времени расхаживать по магазину, поэтому стараюсь делать все быстро. Кому я вру, дело не во времени, дело в желании находиться где-то вне помещение, которое теперь мне придется называть домом. Как я могу назвать домом то место, где мне тошно находиться. Нахожу кофе и выбираю тот, который покупала ежемесячно. Пара шоколадок, какие-то фрукты, апельсиновый сок и упаковка пельменей. Я искренне сомневаюсь, что у меня хватит сил готовить что-то в ближайшие дни. Когда я прошу сигареты, никто даже не спрашивает у меня паспорт. Просто продают, хотя в Москве перестали спрашивать только после того, как запомнили меня в лицо. Но это неудивительно. После событий, произошедших за три дня, у меня наверняка появились седые волосы. Останавливаюсь возле входа в супермаркет и закуриваю, а мимо меня проходят люди. Семейная пара, мама с сыном, компания каких-то парней и взрослый мужчина. Но никому нет дела друг до друга. Мы все просто незнакомцы, и нам наплевать, есть кто вокруг или нет. Возвращаюсь в то жилище. Не могу назвать эту квартиру своим домом, так как ничто здесь не кажется мне родным. Все чужое, совсем не мое, и мне даже немного страшно здесь жить. Я не хочу здесь жить. Звонок на телефон, и я вижу номер Арины. -Лягушка-путешественница, ты когда перестанешь бегать по городам и осядешь? - не могу понять ее настроение, то ли она злится на меня, то ли смеется. -Думаю, это последний. Когда ждать с визитом? -Говорила же, не раньше февраля, - она смеется. Слава Богу, не злая. - Я позвоню тебе перед этим. -Давай созвонимся позже, я еще толком не обжилась, - она все понимает и скидывает трубку. Раскрываю очередную сумку и обомлеваю, ведь сверху вижу одну из толстовок Глеба. Черная, с огромным капюшоном, та, которую я всегда хотела забрать себе. Натягиваю легинсы и толстовку, а волосы затягиваю в пучок. Усаживаюсь на диван с ногами, включая телевизор и выискивая какой-нибудь фильм. И нахожу самый сопливый из всех, что могла найти - Титаник. Провожу у телевизора около трех часов. А прежде чем уснуть, я слышу отчетливые стуки в дверь. Застываю, не веря в происходящее, но когда стук повторяется - заметно напрягаюсь. Справляюсь с дрожью в коленях и вспоминаю слова Глеба о том, что на кухне, в полке, будет лежать пистолет. И я бегу туда, быстро нахожу то, что искала, и тихо подхожу к двери. Руки дрожат, и я представляю, как забавно я выгляжу с пучком на голове и пистолетом в руках. Было бы забавно, не будь на самом деле так страшно. -Открывай уже, Баландина, как будто тебя кто-то оставил бы одну, - дико знакомый, уже родной голос, режет мне уши. Кира.