Укрытие.

-Вы точно наелись? - Елена Семеновна пытается наложить в тарелки больше еды, но Глеб мягко касается ее руки и многозначительно смотрит. -Мам, ну правда, хватит, нам много чего нужно обсудить, - ребята вокруг посмеиваются, ведь не каждый день видишь, как Голубин просит свою маму перестать накладывать ему еду. И как только она сдается, он разворачивается к нам и продолжает беседу. -Восстание? Ты же понимаешь, насколько это рискованно? - Кристина не может привести свои брови в прежнюю форму, поэтому они все так же удивленно стоят домиком. -Это единственное что мы можем сделать, Крис, сама подумай, - Славик потирает костяшки и смотрит на нее. - Мы должны попробовать хотя бы что-то, а не сидеть без дела. -Это равно самоубийству, понимаете вы это или нет? - Дэн становится на защиту Кристины, и в дискуссию вступает Тёма. -Лучше сдохнуть, чем продолжать прогибаться под этого ублюдка, - он тверд и настойчив, и никто не решается вставить ни слова, все просто безмолвно соглашаются. - Тем более, его сын - его слабое место, взять его в заложники, и дело с концами. Знали бы мы чем это все закончится. -Глеб, я сейчас усну прямо за столом, - глажу по руке парня, по той самой, что весь вечер не убирается с моего колена. Он согласно кивает. -Давайте, убираем, и нужно ложиться спать, всем утром уезжать на работу. Как по щелчку, все поднимаются и начинают убирать со стола. Мы с девочками загружаем посудомоечную машину, Глеб ставит все в холодильник, а Дэн и Морт поглощают остатки, что таились на дне рюмок. А после кто-то остается в зале, Крис уходит в комнату для гостей, Дэн и Кира располагаются на диване в кабинете Геннадия Сергеевича, а мы с Голубиным отправляемся в его спальню. И как только дверь закрывается, я чувствую всем нутром, что спать мне не придется. Он разворачивает меня спиной к кровати и мягко толкает, и я соприкасаюсь коленями с деревянными бортиками и мягко падаю, а он нависает надо мной. Целует лоб, щеки, шею, но даже не спешит соприкоснуться с губами. Хватает зубами крестик на груди и мягко теребит его, после чего выплевывает. А я чувствую, как все мое тело поддается вперед, только бы он поскорее взял меня. Подхватываю обеими руками его футболку и тяну вверх, и он предстает передо мной голым. Не то чтобы я не видела его нагим раньше, но сейчас все по-другому. Все намного интимнее и важнее для нас обоих. Он не намерен медлить, он так же стягивает с меня свою собственную толстовку, и я остаюсь перед ним только в кружевном бра. -Господи, какая же ты красивая, - завороженно смотрит на меня, и я чувствую, что он говорит то, что уже давно намеревалось слететь с его языка. А я не хочу больше ждать, хватаю его за волосы на затылке и притягиваю к себе, дабы поцеловать, а он и не сопротивляется. Я чувствую его язык, который проталкивает дорогу, но так и не находит препятствий, и мы сливаемся в страстном поцелуе. В том, что нуждались наши тела столько времени. -А твои родители... - я отрываюсь буквально на секунду, но он не дает мне договорить. -Слышимость нулевая, нас никто не услышит, - эти слова немного успокаивают меня, и я продолжаю то, что хотела. А именно - мои руки тянутся к его штанам. Я развязываю шнурок и приспускаю их, в то время как он стаскивает мои легинсы, а вслед за ними слетают и синие стринги. Я остаюсь перед ним абсолютно голая, лишь бра прикрывает мою грудь, но тонкая ткань не может напрочь скрыть возбужденные набухшие соски. Проводит по одному большим пальце, а после сжимает ладонью всю грудь, заставляя меня выгнуться вперед. Я уже не могу ждать, а один предмет все еще мешает ему оказаться во мне. Мы оба действуем настолько решительно, будто делаем это не первый раз. По крайней мере друг с другом. И он стягивает свои трусы, после чего я цепляюсь за его спину ногтями и подаюсь вперед. Он во мне, большой и твердый, и я готова кричать от удовольствия, кусать его за шею и прижимать к себе настолько сильно, насколько хватит моих сил. Только бы это никогда не закончилось. Первый толчок. Из моих глаз сыплется сотня искр, и я впиваюсь зубами в его плечо, дабы не закричать от того, насколько сильно мне хорошо. По моему лбу стекают капельки пота, то ли от напряжения, то ли от нетерпимости. Второй толчок. Мое сознание медленно, но верно покидает меня, и лишь пытаюсь всмотреться в его глазах. Они потемнели, и в них видна лишь похоть и дикое желание. И это понятно, ведь в моих наверняка тоже самое. Третий толчок. Я закидываю ногу повыше, а он ускоряет темп, и я чувствую, что конец близок. Что сейчас мы оба улетим даже выше, чем седьмое небо, ведь на нем мы оказались как только прикоснулись друг к другу. Мы оба тяжело дышим, а после последнего толчка он выходит и изливается куда-то вправо, а я продолжаю тяжело дышать. Не в силах даже перевернуться на другую сторону, я продолжаю лежать на спине и смотреть в потолок, и Голубин плюхается рядом со мной. -Баландина, клянусь, мне ни с кем так хорошо не было, - он улыбается, и с моих губ слетает легкий смешок. -Не скажу, что ты был первым, Голубин, но лучшим был точно. Он поднимается с кровати, отыскивает свои трусы, которые я случайно закинула аж за прикроватную тумбочку, и поднимает меня с кровати. -Можешь покурить в окно, знаю же, при папе не стала, - он указывает на окошко, которое выходит во двор, и я киваю. В то время как я наслаждаюсь табаком, который обволакивает мои легкие, он меняет нашу постель и укладывается на кровать и ждет меня. Я докуриваю и прыгаю к нему, и моя майка невольно задирается, оголяя задницу, но я сразу же её одергиваю. -Теперь я могу сказать, что там я все видел, - он заливается, и я с удовольствием подхватываю его смех. Мы смеемся, так весело, так искренне, и я забываю обо всех проблемах. Ненадолго. Громкий выстрел, а после дикий крик раздаются снизу, и мы оба подскакиваем с кровати и бежим из комнаты. И выбегаем не только мы, все парни из соседних комнат и Кристина, мы все бежим в одну сторону. Сердце бешено колотится, и как только мы добегаем до первого этажа мы видим страшную картину. Настежь распахнутое окно, впускающее в помещение холодный январьский ветер. Мама Глеба, которая визжит не своим голосом и стоит на коленях прямо посреди комнаты. А перед ней - безжизненное тело моего босса, да черт, нашего босса, лежащего прямо в пороге кухни. Во лбу три отверстия от пули, а к плечу дротиком прибита маленькая бумажка. Глеб не может даже двинуться к телу, а Славик, который наверняка повидал не одну сотню смертей, собрал всю свою храбрость и взял листок в свои руки. Заляпанный какой-то сажей, но мы отчетливо видим аккуратнейший подчерк отправителя. "Ненавижу крыс"