Чёртовы сигареты, чёртов ты.

— Ты блять что о себе возомнила, — швыряя первый попавшийся бокал, который приземляется неподалёку от меня, разбиваясь в дребезги. Я успеваю только рот открыть, да глаза вылупить до невозможности, как мой затылок с грохотом встречается со стеной. Это было так больно и наверное я бы потеряла сознания, если бы не блондин, который удерживал меня от падения за горло. Вжимая в стену всё сильнее, что казалось, будто я эту стену сейчас проломлю спиной. — Ты в край охуела, мало того, что ты вообще не слушаешь меня, так теперь ты блять ещё и к другу моему подкатываешь, на глазах блять у всех, не стесняясь даже меня. Мне даже вставить слово некуда, потому что его крик просто оглушает меня, и я уверена, что если бы он мог, то плюнул в меня. Хотя нет, он плюнул, но не слюнями, а словами, отношением ко мне, которые просто выводят. Но сейчас я не могу выговорить других слов, кроме как извинений, которые вряд ли слышны из-за моих всхлипов. О чём только думал мой здравый рассудок, когда я пошла на такое. Я же знаю какой он вспыльчивый, какой жестокий, о чём я думала? Что он на коленях будет передо мной ползать, боже, если так действительно, то какая же ты глупая Фреймут, я поражаюсь. Кажется Голубина конкретно вывели мои слёзы, что он очень хорошо прикладывается к моей щеке, от чего я падаю на пол, держась за горящую щеку. Да что б тебя побрал, Сименс. Ужасно боюсь и голову поднять, только бы не встретиться с ним взглядом, смотрю куда угодно. На диван, двери, вазу с цветком, да даже на его кроссовки, который в приступе гнева он забыл снять, но только не на него. А он всё знает, всё понимает и всё чувствует, специально приседая на мой уровень, но всё же оставаясь немного выше, хватаясь за мой подбородок и поднимая к себе. Прямо в душу смотрит, а я не могу, не могу проглядеть ничего, то ли из-за стены безразличия внутри, то ли попросту от того, что её нет. Ещё и насмехается так надменно, показывая всем своим поведением, что я здесь даже хуже собаки. — Ты что-то поняла? — растягивает губы в противной ухмылке, пододвигаясь ближе. — Поняла… — опускаю взгляд, выдерживая паузу, через которую открываю глаза обратно, смотря прям в его помутневшие зрачки, — поняла, что ты больной кретин. Да блять, даже в такой ситуации, вдоволь наплакавшись и получив, я не поджимаю коленки, а острю в ответ как можно грубее. Скалиться, сжимая мой подбородок сильнее, вскидывая, да так, что моя голова бьётся об стеклянный стол, от чего я полностью падаю на холодный кафель. Смотрю на него снизу вверх, он абсолютно безразличен в лице, которое мешается с лёгкой улыбкой, когда он видит моё несчастное лицо, полностью открывая все карты в своей жалости. — Какая же ты всё-таки сука, — кидает блондин, уходя в спальню, захватывая по пути с собой бутылку мартини. А мне и не остаётся ничего, как сжать всю свою боль внутри, и поплестись в ванную, в которой очень бы хотелось утонуть. *** Закончив все свои водные процедуры, выхожу из ванной комнаты, будто родилась заново. И умылась, и в порядок себя привела смыв всю поплывшую косметику. Подкрадываюсь к дверному проему спальни на ватных ногах, хватаясь за деревянный косяк, нехотя выглядывая. Лежит ковыряясь в мобильнике, будто и ничего не было. Да и на самом деле, пока я находилась в ванной, я полностью забыла обо всём, но вот только синяки оставленные на руках возвращают к реальности. Огибаю почти что без шумно кровать, расстилая одеяло, пытаюсь как можно быстрее запрыгнуть в него и отвернуться, но вся моя спешка останавливается одним простым словом. — Раздевайся, — так же монотонно и безразлично. И заметив мои округлённые глаза и ступор в котором я застыла, он разворачивается на меня, сканируя взглядом. Видя моё смятение, издаёт смешок с которым мешается - «не волнуйся, не сегодня», даже как-то грустно выдыхает, отворачиваясь обратно.