Чёртовы сигареты, чёртов ты.

Дрожь в коленках усиливается, руки начинают трястись, а ком в горле уходить и не собирается, это сон? Просто страшный сон? Минута молчания, так сказать, в память о моём здравом рассудке, потому что сейчас я вообще ничего не понимаю. Может это шутка? Да, точно, она просто захотела посмеяться надо мной, она ведь такая хорошая актриса, наверное… Со своим дергающимся глазом, нервно улыбаюсь, надевая туфли и уже не понятно от чего начинаю смеяться. Громко так причём, что Ксюша даже отходить от меня начинает, выставляя руки вперёд. — Хорошо пошутила, Ксю, я почти поверила, — пытаюсь схватить за руку подругу, но она уворачивается, сдвигая брови и меняя эмоции на лице каждую секунду, всё больше и больше пугаясь меня. — Да что, чёрт возьми, происходит, Ксения? — развожу руками по сторонам, делаю паузу перед каждым словом, повышая голос, — Что с тобой? Но она не отвечает, только мобильник с кармана достаёт, набирая номер, пока я стою и нервно улыбаюсь её действия. Она решила вызвать психушку? Правда? Мне не помешает. Быстро протараторив в трубку «забери меня около туалета», запихивает обратно телефон в задний карман джинс. А я и подумать не могла, что через пару минут в дверном проёме появится тот, чьё имя она раньше брезговала произносить. Тот самый, что каждый раз подкалывал её в самых нелепых ситуация. А сейчас она бежит к нему в объятия, подальше бы только от меня. Я бы тоже хотела сейчас подбежать к кому-нибудь, только бы не видеть лицо того, чьи объятии сегодняшним утром были такими тёплыми, но сейчас лишь только от взгляда его, уже по коже бегут мурашки. На столько холодно. Пячусь на зад, перебирая взглядом, то на Шатохина, который прижимает Ксюшу, которая трясётся от страха не меньше меня, то на Голубина, который выглядывает из спины Артёма, немного отодвигая его. Они переглядываются, Артём всё так же, держа Ксюшу, отходит куда подальше, а я нервно сглатываю, упираясь в подоконник, понимая, что бежать некуда. В голове крутится тысячу прости, но проговорить даже одно я не в силах. Пытаюсь что-то пропищать себе под нос, пока блондин закрывает за собой дверь, приближаясь ко мне. *** — Артём, а с ней всё будет хорошо? — немного оглядываюсь к захлопнувшейся двери, нервно проглядывая на парня, который не показывает не одну эмоцию, — я не помню её, но мне кажется нас что-то связывало. Пытаюсь в мыслях, склоняя голову к низу. Резко поступает головная боль. Будто кто-то бьёт по вискам. Чуть ли не падаю, но руки Шатохина успевают среагировать, не давая столкнуться с холодной плиткой. — Всё хорошо, Ксю, всё нормально, — чуть поглаживает по волосам, целуя в лоб. Пытаясь меня успокоить, но какая-то опаска за темноволосую девушку всё равно бегает внутри. *** В этот момент хочется просто на подоконник залезть, да с окна прыгнуть, потому что даже столкновение с асфальтом, кажется не таким страшным, как с его до жути острым взглядом. Режет без всякого ножа. Прошло несколько минут с того момента, как он приблизился слишком близко, на столько, что мои щёки смогли покраснеть. Молчит. Ни слова не роняет. Просто дышит с такой силой, что кажется громче любого крика. Секунда. Его руки отрывают меня с пола, усаживая на холодный пластик, раздвигая ноги и устраиваясь между ними. А я молчу. Не хочу, но буду. Дверь в туалет закрыта, никто не помешает ему этого сделать. Слышу звон металических зубчиков ширинки. На автомате отворачиваюсь, расстёгивая пуговицу джинс. В эти моменты пошарканые стены, кажутся очень даже увлекательным декором. Его пальцы оказываются на моём подбородке, с силой разворачивая к нему, — Смотри на меня, — как сталь острый голос, до ужаса холодные глаза, сверлящие меня исподлобья. Киваю. Принимаю. Его руки падают с моего лица перемещаясь на бёдра, чуть сжимая их и стягивая штаны. Боже, как же ты докатилась до такого. Не хочу казаться каким-то бревном, поэтому пытаюсь помочь ему, но получаю по рукам, из-за чего шиплю, но сразу же замолкаю. Будет что будет. Опрокидываю голову, ударяясь затылком об стекло окна. Секунда. Затаив дыхания жду будто казни, и она наступает. Острая боль окутывает низ живота. Чувствую его собой, каждую его клеточку, и судя по всему, ужасную злость, о нежности и упоминания не было. Вдалбливает меня в этот подоконник, почти разрывая тугое лоно. Глеб второй в моей жизни, а так меня трахает в этом туалете, будто я грязная шлюха из Парижа. Слёзы автоматом появляются, а после моих криков, чтобы это всё прекратилось, ведь это адская боль, он и вовсе рот мне закрывает, от чего ещё паршивее на душе становится. Ещё и бросает такое не принуждённо, — Мне тоже было не приятно, сука. Ну да кончено, это же наверное тебя ебут в грязном туалете, будто не человека, а какую-нибудь куклу надувную, это же тебя лучшая подруга не помнит, конечно. Слёзы перестают течь, даже не из-за того, что я просто смирилась, а просто уже нечем плакать. Со слезами заканчивается и унижение. Застёгивается ширинка на штанах. Холодные пальцы снова прикасаются к моему лицу, притягивая к себе, — вечером заберу, попробуй только сбежать, — сгибает губы в довольной улыбке, отстраняюсь к двери, и давая мне время на то, что бы я привела себя в порядок. После чего открывает дверь, гордо выходя к тысячу студентам. А следом плетусь и я. Многие оборачиваются на нас, все всё понимают, но никто ничего и делать не думает.